Фатальное колесо. Третий не лишний

Глава 2 Папа фон Ботвинник

Мой батя сильно устает на работе.

В детстве я этого вообще не замечал. Ну, приходит мужик со стройки – поужинал и на диван. Обычное дело. Как у всех. Мать постоянно подкалывала отца по этому поводу. Мол, «наездник диванный», «гигант плюшевый». Ссорились даже иногда. Батя, как правило, сначала лениво огрызался для проформы, потом обиженно шуршал газетами, демонстративно листал книжки, в конце концов поворачивался на бок, спиной к злопыхателям, и давай храпеть назло врагам.

Семи часов еще нет, а он спать. Странновато, конечно, с детской точки зрения, ведь на это время приходится самый разгар вечерних вкусняшек: Штирлиц, к примеру, по телику или какая-нибудь общественная затея во дворе. Там вообще каждый вечер происходит что-нибудь интересненькое, будь то день рождения у кого-нибудь или годины, или крестины, а то и просто – банальное домино. Или лото, если верх берет женская половина. Шум, гомон, споры, смех.

А батя спать…

Сейчас, когда глазами ребенка все это воспринимает взрослый мужик, многое становится понятным. Да так, что порой к горлу подкатывает соленый ком. И это не только жалость. Это что-то большее. Быть может, гордость? Быть может, восхищение человеком, который стал для тебя главным ориентиром в этой жизни?

Сейчас я уже понимаю, что отец вкалывал как бешеный трактор не для того, чтобы срубить лишнюю копейку, хотя и получал прилично по общепринятым меркам – около четырех сотен в месяц.

Нет, дело не в этом. И не в том, что батю якобы изматывает бездушная советская система, превращающая людей в индустриальные винтики в погоне за химерами светлого будущего. Это бред. В этом советском времени о людях думают всегда и в самую первую очередь, железобетонный факт. Слово, которого из песни не выкинуть, как бы ни старались современные псевдолиберальные умники. Поэтому и масса кружков у детей, и стадионы, и пионерлагеря, у взрослых – турбазы, катки-бассейны, санатории-профилактории разные. И все это – дешево и доступно.

Ни при чем здесь система.

Просто мой папа НЕ УМЕЕТ ЧТО-ЛИБО ДЕЛАТЬ ПЛОХО.

Такое вот свойство характера. Не научили в детстве халтурить. В его голодном послевоенном детстве. Когда бездельники и сачки просто не выживали. И поэтому батя сейчас – естественным образом передовик производства. Что называется, «ударник коммунистического труда». И один из ведущих сварщиков целого стройтреста в свои неполные тридцать лет! Про него даже написаны две заметки в городской газете: «Новаторский способ обеспечения непрерывности сварочного шва», или что-то в этом роде. Тут я слабо разбираюсь.

А еще есть солидная куча всяких наградных медалек да значков, которые мать аккуратно подкалывает на красную бархотку, вышитую в форме вымпела. Наш «красный уголок» в квартире. Чувствуете, где находятся истоки истинного патриотизма? В простых и обыденных на первый взгляд вещах…

Сегодня папа в восемь вечера был еще при памяти. И даже не собирался вырубаться.

Просто у нас появилась новая фишка, напрочь отбившая бате страсть к преждевременному засыпанию: ОН С СЫНОМ ИГРАЕТ В ШАХМАТЫ!

А сын, зараза, большей частью выигрывает! Знамо дело – шахматный кружок во Дворце пионеров, не хухры-мухры. Ребенка отдали туда после весеннего запрета заниматься спортивной гимнастикой. Слишком высокий травматизм оказался у того мирного на первый взгляд вида спорта.

Вот шахматы – другое дело! И культурно, и безопасно.

А заодно и с сыном можно пообщаться.

– А если вот так?

– Это ты походил, пап?

– Пока нет…

– Если походишь, получится «защита Филидора».

– Ага. Вон оно как! Филидора, значит. А если, к примеру, этой пешкой?

– А этой пешкой у тебя выходит «латышский гамбит». Очень рискованный вариант развития для черных. Сложно играть. Не советую.

– Дружкам своим не советуй. На улице. Играю гамбит! Вот так вот. Латышский!

– Походил?

– А то!

– Тогда капец твоей пешке. На!

– Вон как ты, значит…

Больше всего бате нравятся высокоинтеллектуальные разговоры «за теорию» – какую партию, к примеру, он играет на этот раз. Предусмотрен ли шахматными мудрецами тот или иной вариант дебюта, который он на этот раз сам изобрел. И дикий восторг, если происходит попадание, в результате которого всплывает очередной мудреный термин – какой-нибудь «схевенингенский вариант сицилианской защиты».

Только попадания в такие крутые названия случаются до обидного редко.

Даже, наверное, не каждый день. Это вам не шов сварочный вытягивать. Будь он хоть трижды непрерывным. Большей частью на шахматной доске появляется дикая конструкция, в конечном итоге приводящая пытливого исследователя к неизбежному разгрому. С разницей лишь в том или ином количестве ходов.

Что называется: «Вас как, сразу прикончить – или желаете помучиться?»

Лучше, конечно, помучиться. Поэтому забыт осиротевший диван, стынет дважды уже разогретый ужин, а «плюшевый гигант» упорно рубится в древнейшую игру.

Между прочим, честно рубится. Отчаянно и безнадежно. Проигрывать батя не умеет. И не любит. Потому что, как я уже говорил, плохо ничего не делает. Это принцип. А я вот все-таки не до конца с ним честен. Опыта у меня все же больше – за счет прежней жизни, где я даже когда-то сдавал какие-то регламенты на спортивный разряд.

– Шах!

– Напугал ежа… А мы сюда!

– Еще шах!

– А мы еще дальше походим!

– Шах! И мат заодно! Чтобы очень далеко не ходить.

– Как это?

Опять!

Сколько мы играем, столько и звучит это «как это?».

Как будто очередной папин проигрыш – событие экстраординарное и умом непостижимое. Требующее вдумчивого и критического анализа. Причем критического большей частью в отношении выигравшей стороны – где я не так походил? Нет, батя, разумеется, тоже выигрывает порой, но… это если мне уж окончательно надоест играть и я захочу избавиться наконец от этой черно-белой напасти.

Сегодня, к слову, мне пока не надоело. Ко всему прочему, есть у меня кое-какие виды на эту ситуацию. Сейчас, кстати, папа начнет прессовать меня на матч-реванш.

Никогда не сдается!

– Ну что, сынок, еще партейку?

Что характерно, в этом «вопросе» вопросительной интонации – кот наплакал.

Потому что отказ не предусмотрен.

– Не-а.

Папа насторожился. Непонятно ему, что это – бунт на корабле или пока еще просто недоразумение? Не послышалось ли?

– Как это? – Что-то перебор у нас сегодня с «каками». – Ты это чего, с отцом в шахматы поиграть не хочешь?

У бати аж голос непроизвольно дрогнул. На слове «поиграть». От невиданного кощунства, надо полагать.

– Хочу-хочу, – поспешил я его успокоить. – Только мама велела внеклассное почитать перед сном. Тургенева, кажись. Каникулы-то кончаются, а я и не читал еще ничего! Там список со школы – книг на сорок!

– Не дрейфь. Успеешь все прочитать. А маму я беру на себя, – заявляет опрометчиво шахматный неофит и двигает доску в моем направлении. – Давай расставляй. Теперь, чур, я белыми!

– Не, пап. Мама же! Пойду читать, – начинаю я подниматься со стула, фальшиво вздохнув при этом. – Сегодня, кажись, придется тебе в проигравшем состоянии ночку встречать.

Ну не змей ли я?

– Стой! Присядь. – Папа задумчиво проводит пальцем по черно-белым клеткам. – Ладно. Считай, что уговорил. На что играть будем? На мороженое?

Имеется в виду, что ставки в игре, которой неожиданно «заболел» отец, категорически запрещены. Мамой, кто не догадался. Потому что нельзя с ребенком играть в азартные игры. Пусть даже это и будут приличные шахматы. Непедагогично!

Но батя, по всей видимости, хорошо завелся на этот раз.

– Ну как? Идет?

– Не-а. Не хочу мороженого. Эка невидаль.

– А что тогда? На что играть будем?

– А давай на интерес!

– Ты оборзел? А ремня по «интересному» месту не хочешь?

– Как скажешь. Ма-ам! Чего читать сегодня? Тургенева?

– Тише ты! Чего орешь-то? Люда! Ты чего, дорогая? Витька? Да он… сейчас… Партейку одну… Потом будет читать. Это, как его, «Муму». А как же! Ты иди-иди. Чего там у тебя так вкусно пахнет? Мм, объедение! Солнышко ты мое!

Усыпил все же бдительность хозяйки. Мать, явившаяся на мой зов, как тот Сивка-Бурка, последний раз окинула нас подозрительным взглядом, пожала плечами и скрылась на кухне.

– Чего хочешь? – сразу же взял папа быка за рога. – Только сильно не наглей!

– Хочу у бабушки сегодня ночевать! Можно?

Вообще-то не бог весть какая просьба.

Просто мои родители считают, что я чересчур зачастил с бабушкиными ночевками. Злоупотреблять стал, по их мнению. На самом деле мне кажется, что в них говорит банальная ревность. Дело в том, что в нашей семье фаворитом признания является мой младший пятилетний брат Василий. Солнце нации. А бабуля, как последний оппозиционер, предпочтение отдает мне, старшему и любимому внуку. И Василия не особенно жалует. Идет, получается, против линии партии, что слегка раздражает семейное руководство. Вот мне и подсовывают палки в колеса по поводу ночевок у бабушки. Из вредности. И под любым предлогом.

Последняя отмазка вообще оборжаться: «Не мешай бабушке устраивать личную жизнь». Нормально? И, кстати, аргумент не такой уже и фантастичный. У бабули есть реальный жених! Дед Вова, шестидесяти нетленных лет. Положительный во всех смыслах. И почти не пьющий!

– Ты бабушке жизни не даешь, – завел батя старую волынку. – Понимание же надо иметь! Теща ведь у нас… невеста же… гы-гы-гы…

– Очень смешно. Ты играть-то будешь? – вернул я батю с игривых небес на землю. – Выиграешь – я дома ночую. Проиграешь – иду к бабушке. Маму берешь на себя.

– Борзеешь, конечно, – задумчиво протянул отец. – Химичишь чего-то там опять. А, Витек? Какую новую шкоду удумал?

– Ничего я не удумал! – изобразил я обиду. – Не хочешь играть – не надо. Читать лучше пойду!

– Да ладно. Не буксуй. Только я белыми, как сказал!

– Валяй.

Отлично! Значит, сегодня ночую у бабушки. А там у меня – отработанный канал ночных самоволок.

Надежный и проверенный.