Трансдукция

Глава 2

Пассажирский модуль струнника подходил к нужной остановке. Борис еще раз оглядел свое картофельное воинство. Большей частью, понятное дело, институтская молодежь, не успевшая еще плотно завязаться в серьезную работу, и десяток деятелей постарше с отпечатком зеленого змия на физиономиях. Ясно ведь, что действительно необходимые кадры начальство на картошку не пошлет. Это только он почему-то сподобился. Хорошо хоть старшим группы, то есть самому ползать на карачках по полю не придется.

Молодежь являла собой ходячую иллюстрацию на тему современной юношеской моды. Большая часть парней была в полувоенном «камуфляже», на ногах высокие шнурованные «десантные» ботинки, на поясах пистолеты. Явное подражание коммунякам, которые обожают милитаристские цацки. Практично, конечно, но казармой так и прёт. Остальные либо в этих дурацких американских штанах, вошедших в моду еще в конце сороковых, либо в спортивных костюмах из синтетики. Часть тоже с кобурами. Девицы одеты пестрее, на некоторых вообще курточки невообразимых расцветок. Безвкусица, одним словом. Слава богу, большинство девок без оружия.

Мама современную молодежную моду никогда не одобряла, особенно пресловутые «джинсы», старалась привить сыну настоящий вкус. До сих пор на работу Борис ходил в исключительно в строгом брючном костюме. А уж стреляющие железки мама вообще на дух не переносила. Вот и в эту поездку он надел нормальный костюм спортивного стиля, сшитый в хорошем ателье по выкройкам из немецкого журнала.

Борис осторожно потер ладонями виски, голова после вчерашнего немного побаливала. Встреча с приятелями студенческих времен редко обходилась без умеренного принятия на грудь. Собрались на пригородной даче у Андрюхи Иванова. Городскую квартиру его родителей оккупировала родня по матери, приехавшая погостить из Биробиджана.

Первым, по словам Андрея, на дачу сбежал его дед, ушедший в отставку генерал-майором артиллерии. Предварительно пообещав пристрелить этих родственников из именного оружия, если они и туда припрутся. Выбор сына он никогда не одобрял, а любимого внука, бывало, в сердцах называл полужыдком. Через день на дачу перебрался и сам Андрей.

— А кто смеется? Кто смеется? Андгюша Грейц? Андгюша Грейц? — в лицах, деланно картавя, описывал он процедуру знакомства с родней. — А ви знаете, Андгюша совсем не похож на евгея. Негалахические бгаки, негалахические бгаки…

К излишне большому размаху пьянки, приведшему в итоге к скандалу Бориса с матерью по возвращению, дедуля Андрея имел самое непосредственное отношение. Неожиданно от щедрот выставил на стол приличную бутыль чего-то домашнего, вишневого и довольно крепкого, а вместо тоста, невесть почему, брякнул: «На бухач налетели все жыды!».

Выбрав время, когда большая часть участников вечеринки вышла проветриться в сад, Борис пожаловался приятелю на наглость начальства, сославшего его на сельхозработы.

— Ты не о том переживаешь, — хмыкнул Андрей, — оскорбили тебя, видите ли, обиделся. Лёньку Николаева помнишь? Вот и у него так было. Сначала картошка, потом командировка по обмену опытом, а потом сокращение штатов и ауфидерзейн. Вполне может быть, что это первый звоночек. У тебя там, в институте по работе все в порядке?

— Думаешь? Ферфлюхтер швайн! — выругался Борис. — Вроде, никаких особых сложностей на работе нет. Мою компетентность, как инженера, никто под сомнение не ставит. Результаты даю. Все делаю в срок. Претензий начальство не высказывает. Что еще надо?

— Ты бы все же поостерегся, — заметил Андрей, — в смысле подналег бы на работу. По нынешним временам для успешной работы требуется больше, чем простая работа от звонка до звонка. Вон у японцев, слышал, управленцы и инженеры в корпорациях днюют и ночуют на предприятиях. И наши коммуняки…

— Так не война же! — возмутился Борис.

— Я тебя предупредил, — отмахнулся Андрей, кивнув вернувшимся с улицы собутыльникам. Потом вытащил из угла гитару. — Давайте лучше споем нашу…

— Мы парни бравые, бравые, бравые…, — народ подхватил, а Борис с расстройства налил себе в стакан вишневки, выпил, закусил и только потом присоединился:

В результате на вечеринке Борис малость перебрал. Сейчас, конечно, уже полегчало, да и настроение несколько улучшилось, но предупреждение приятеля сидело занозой в голове.

Модуль затормозил, двери окрылись, он подал народу команду на выход.

В этом совхозе Борис последний раз был лет шесть назад, еще, будучи стажером, поэтому с интересом огляделся по сторонам. Первым делом привлекло внимание новое станционное здание. Современная сборная конструкция, внешние панели которой были окрашены в такой невообразимо яркий фиолетовый цвет, что аж глаза резало. Борис даже поморщился. Ужасная безвкусица!

С перрона была хорошо видна автостоянка с различной техникой, которую оставили уехавшие на струннике местные: от простых велосипедов до небольших грузовиков. Преобладали вездеходы моделей «село/армия» в набившей оскомину камуфляжной окраске. Такие машины продавались пейзанам со скидкой, при условии поддержания их в должном состоянии на случай мобилизации. Но хватало и разношерстных самоделок самых несуразных форм и расцветок: уродливых плодов дурацкой концепции «Сделай сам», когда населению дешево продавались отдельные стандартные узлы, агрегаты и материалы для изготовления кузовов. А далее каждый изощрялся, как мог. Борис остановил взгляд на особо кошмарном экземпляре, выделявшемся несоразмерно огромными колесами. Кулибины! Ясно ведь что заводская выделка всегда лучше, не говоря уже о конструкции. Там этим квалифицированные специалисты занимаются, а не абы кто! Какие шикарные авто он видел в Рейхе, где пару раз побывал туристом, а один раз в командировке. Закачаешься! Впрочем, где тут на них ездить-то? Для таких машин хорошие автобаны нужны, коих в Совдепии нет, и никогда не будет.

Но, следовало признать, машин на стоянке хватает. Зажрались селяне. Борис вздохнул. В Ленинграде с личными авто деле обстояло не очень, там только на общественном транспорте или таксомоторах. Покупать машины, разумеется, никто не запрещает, но что толку с этого, если живешь в центре города? Гаражей нет, парковаться негде, везде запреты, в общем, больше проблем, чем удовольствия. В пригородах в частном секторе, конечно, многие приобретают, но в центр города на своих авто тоже особенно не лезут. Только фургончики кооператоров везде снуют, этим пронырам можно.

Поодаль был виден местный клуб самоубийц, то есть поселковое летное поле. Там тоже стояли какие-то аппараты, точно определить было невозможно из-за расстояния. Борис снова оглядел платформу: — Ага, вот и встречающие.

Мужик в годах, видимо заместитель директора совхоза, с которым он все предварительно обговаривал по телефону, и которому сегодня утром отправил сообщение по сети. Вместе с ним еще довольно молодая женщина в камуфляже. Борис озабоченно пригляделся: коммунарского значка на груди нет, пистолета на поясе тоже, только портативная рация в чехле, повезло, может и сработаемся. А прелести… ничего так, внушают. Из доярок, наверное.

Встретились, поздоровались, представились. Женщина, которую звали Ольгой, оказалась бригадиром, в её распоряжение они и поступали. В целях установления доверительных взаимоотношений Борис вежливо похвалил новый вокзальчик. Угадал. Мужик довольно улыбнулся, а его спутница аж расцвела:

— Месяц назад закончили. Правда, веселенький?! Ну как игрушечка! Эти новые красители настоящее чудо! Очень яркие и, говорят, почти не выцветают.

— Веселенький, — передразнил ее про себя Борис. — Эстеты деревенские. Вам бы только матрешек раскрашивать. — Но вслух, разумеется, выразил полное восхищение.

Людей отправили на посадку в автобус камуфляжной (кто бы сомневался) окраски, а Борис в это время подробно обговорил с местным начальством вопросы их размещения, питания и прочего. Это было необходимо, проколы в подобных вещах не прощались и запросто могли привести к печальному завершению карьеры. После чего замдиректора откланялся, оставил вместо себя бригадиршу и укатил куда-то на легком вездеходе. Борис проводил его взглядом, потом обернулся к женщине:

— А что это Семен Семенович так выпытывал, нет ли в моей группе коммунаров?

— Опасается, — как-то несерьезно для своей комплекции хихикнула Ольга, — был у нас тут года три назад случай…

— Не расскажете? — с интересом попросил Борис, ничуть не сомневаясь в ответе. Женщинам только дай посплетничать.

— Ладно, расскажу. Так вот: прислали к нам тогда на районирование новый сорт картошки. Высокоурожайный, разработка какой-то агро-коммуны. Директор потом оправдывался, мол, мало ли что там в формулярах про урожайность напишут. А на самом деле, понятно, просто прохлопал. И главный агроном вовремя не подсуетился, будущий урожай не оценил. А картошечка уродилась почитай вдвое от прошлого года. Когда собирать время пришло, то выяснилось, что хранилищ мало, контейнеров мало, техники мало, людей тоже мало. Что делать? Картошку директор дал команду ссыпать в бурты, а дополнительных людей в помощь, ясное дело, побольше запросил. Ну, ему и прислали… коммунарскую пятерку. Те приехали, быстро огляделись, и началось… Почему в бурты ссыпаете мокрую картошку? Почему в буртах не делается положенная вентиляция? Почему бурты неправильно по сторонам света ориентируете? Все сгноить хотите? Да вы просто вредители, уважаемые товарищи! И так далее, по всему проехались. Жаловаться вышестоящему начальству коммунары не стали, для них это невместно. Просто предложили директору, агроному, главному механику и еще паре человек быстро написать заявления по собственному желанию. В противном случае пообещали просто застрелить. Все знают — подобные обещания они всегда выполняют.

Борис согласно кивнул. Действительно, факты подобного дикого самосуда частенько становились достоянием гласности. Однажды даже наркому свернули шею прямо на совещании в собственном наркомате. Не внял, видите ли, пожеланию добром уйти со своего поста. Закон формально один для всех, но следует учитывать, что лагерей теперь в стране нет. Упразднены еще при Векшинской пятерке, Мол, в свободной стране допустим только свободный труд. Смертной казни тоже нет, якобы, чтобы палачей не плодить. Поэтому теперь суды всех, кроме глубоких стариков и полных инвалидов, за серьезные преступления обычно приговаривают к «реабилитации», то есть отправляют «смывать вину кровью» в горячие точки. На мелочи вроде диабета, геморроя, близорукости, а тем более плоскостопия судебные медицинские комиссии внимания не обращают. Мол, хватило здоровья совершить преступление… Женщинам тоже скидок не дают, кроме отсрочек по беременности. Полнейшее средневековье, одним словом. Для обычного человека эта самая «реабилитация», считай, почти верная смерть, слишком многие с неё не возвращаются. А коммунякам с их подготовкой… щуку бросить в реку. Так что пристрелят кого угодно, а потом с песнями отправятся на «реабилитацию». Им гадам по горам и джунглям с автоматами побегать только в удовольствие.

— И чем все в итоге кончилось? — поинтересовался Борис.

— Нормально кончилось, — пожала плечами Ольга. — Директор с присными написали заявления, а коммунары сами заняли их должности. Договорились как-то с вышестоящим начальством, чтобы оформили, как временно исполняющих обязанности. И начали наводить свои порядки, то есть гонять всех в хвост и гриву. Перетряхнули всю контору, включая бухгалтерию. Это у них «санация» называется. Сразу и техника исправная появилась и транспорт, и контейнеры нашлись, и с хранилищами вопрос решился — с соседями договорились, у них были свободные площади. В общем, урожай убрали без потерь. Потом по своим каналам подыскали нового директора и прочие кадры взамен выбывших, передали им дела, попрощались и отбыли. Даже митинга на прощание устраивать не стали.

— А как люди в совхозе на все это прореагировали? — поинтересовался Борис.

— В общем-то, нормально, людям всегда нравится, когда начальство дрючат. Некоторые, разумеется, сначала ворчали, когда всех гонять начали, но потом потихоньку втянулись. А порядка в совхозе в любом случае больше стало. И новый директор хорошим руководителем оказался. Кстати, вокзал, который вы похвалили, тоже его заслуга.

— Вот так коммуняки себе дешевую популярность у быдла и зарабатывают, — подумал Борис, — а потом на этой дешевой популярности выборы выигрывают. В том числе и из-за подобных нехитрых уловок отцовская Соцпартия вечно больше трети мест в Советах всех уровней получить не может!

— Вы случайно не знаете, — снова спросил он у словоохотливой бригадирши, — а в какой партии ваш бывший директор состоял? Ах, в Социалистической… Был членом бюро райкома? Понятно.

— Вот так краснопузые сволочи от политических конкурентов и избавляются! — возмутился Борис про себя. — Явно ведь отработанная схема. Только немного оступись и сразу заявится пресловутая «пятерка» и тебя уничтожит, несмотря на все прошлые заслуги. А быдло, понятное дело, будет только довольно. Ладно, можно заканчивать этот разговор, все уже в автобусе разместились.

Пока ехали до выделенного жилья, бригадирша выполняла роль гида, то есть напропалую хвасталась совхозными достижениями. Ах, это новый перерабатывающий цех. Ах, это новая ферма. Ах, посмотрите, какие красивые дома для работников у нас теперь строят. И так далее. Борис вежливо поддакивал, хотя лично ему все эти пейзанские достижения были глубоко до лампочки. Нашли чем гордиться! Съездили бы лучше и на Берлин посмотрели! Вот там настоящий размах! Вот там настоящая красота! Вот там истинная имперская мощь, воплощенная в камне! А какие там дороги! Сразу бы заткнулись со своими провинциальными восторгами.

А в Ленинграде, кстати, кроме необходимых объектов технической и прочей инфраструктуры, практически ничего нового не строят. Только старое ремонтируют, реновируют или реставрируют. Почему? Эх, да что взять со страны, где даже Столица смахивает на деревню! Пропустили быдло к власти, так оно теперь все норовит устроить по своему пейзанскому вкусу. То есть превратить страну в одно огромное село! Ненавижу!