Тот, кто пользовался вселенной

8

Но однажды случилось происшествие, которое, казалось бы, подтверждало опасения советника. Двое мужчин, с которыми Лу-Маклин столкнулся в южной части парка, производили странное впечатление. Очевидно, им было известно, что Лу-Маклин совершает свои прогулки без охраны. Нападение было для Лу-Маклина неожиданным. Первый из нападавших направил на него пистолет, и предложил прогуляться до ближайшего киоска выдачи кредитов. Лу-Маклин не дал ему договорить. Быстрый взмах руки — и тот упал с перебитыми шейными позвонками. Его напарнику пришлось полегче: он был лишь сильно контужен, налетев на декоративную стену парка и проломив ее.

Проведенное расследование показало, что эти двое были нелегалами и хотели всего лишь поднять свой статус, напав на Лу-Маклина.

Но, к несчастью для них, они знали о нем только то, что он был могущественным человеком с большим состоянием. О том же, что он был в придачу отличным спортсменом, им слышать не приходилось: Лу-Маклин понимал, какой эффект это произведет. Теперь слава о нем разлетелась по всей Кларии, а также по внешним мирам. Ни легалы, ни нелегалы не посмеют делать из Кииса ван Лу-Маклина дурака. Да, он старше их всех, но еще далеко не стар. Вот что хотел сказать Лу-Маклин всем, кто пытался бороться с ним, всем своим противникам.

Подождите еще лет сорок. Может быть, по истечении этого срока он станет старым и немощным. Но пока он еще полон сил, и физических и умственных. И это частенько с запозданием, но доходило до многих крупных деятелей индустрии, когда решения арбитражной комиссии оказывались в пользу Лу-Маклина.

Он настолько утвердился в этом мнении, что в очередную свою прогулку по парку не обратил особого внимания на высокую женщину. Она сошла со своей дорожки и теперь шла ему навстречу с явным намерением столкнуться.

В ее руках не было никакого оружия. Но почти одновременно с этим он почувствовал, что справа от него, за кустами декоративных, причудливо постриженных кустов, кто-то притаился. Лу-Маклин был также уверен, что и слева от него за деревьями притаилось несколько человек. Наивно было бы думать, что это садовники или горожане, собирающие в парке орехи.

Лу-Маклин, естественно, не мог знать, сколько человек прячется вокруг него. Но чувство неизбежной опасности, повисшее в воздухе, теперь отчетливо ощущалось им, как и горячее летнее солнце, припекавшее вовсю. Лу-Маклин быстро оценив обстановку, решил, что шансов у него маловато, если эти люди задумали его похищение или убийство.

Нелегалы не «обращались» к нему уже давно, с тех пор как он убрал двух их наемников. В то время, как он шел, совершая прогулку, круг людей, прятавшихся за кустами и деревьями, казалось, сужался.

Ну и пусть. Как Лу-Маклин сказал Бестрайту, он был абсолютно готов к тому, что любой день в его жизни может стать последним. И, если этот день пришел, он достойно встретит его.

Ручей мирно журчал, справа от Лу-Маклина. Воздух был насыщен ароматами цветов.

«Да, — думал Лу-Маклин, — их здесь не менее двадцати человек. К чему это шутовство? Или он меня принимают за дурака? Можно подумать, я не вижу, что вон те двое с лопатами никогда их в руках не держали. А эта влюбленная парочка, вместо того, чтобы нежно глядеть друг на друга не отрывают напряженных взглядов от меня.»

У него не оставалось ни малейших сомнений в том, что все эти люди ждали, какие действия предпримет высокая женщина. Она тем временем все ближе подходила к Лу-Маклину. Казалось, что это от нее исходит напряжение, охватившее всех участников этой сцены.

Жаль, жаль. Он так хорошо прогуливался! Обе луны Кларии, которые раньше, до того как Лу-Маклином была произведена очистка окружающей среды, редко можно было увидеть, всходили на вечернем небе. От горизонта наползала туча. Вероятно, вечером, должен был пойти дождь.

«Может быть мои соперники в одном из миров ждут от меня каких-нибудь уступок?». — думал Лу-Маклин. Изучая тех, кто собирался напасть на него, он одновременно взвешивал свои шансы.

Ближайший выход находился в добрых пятистах метрах от него справа. В той стороне, где находился выход, виднелись, сияющие, как серебро, трубы города. Свет, исходивший от фонарей на проезжей дороге, слабо освещал аллеи парка. Невдалеке слышался шум проезжавших мимо машин, направляющихся в город.

Тут он снова посмотрел на женщину, которая теперь была совсем близко. Волосы у нее были черного цвета. На вид ей было лет двадцать восемь. Выглядела она достаточно красивой, хотя вместо настоящего правого уха у нее был искусственный протез. Не многие замечали это. Возможно, что эти искусственные уши выпускались одной из компаний, принадлежащей Лу-Маклину. «Интересно, — подумал Лу-Маклин, — при каких обстоятельствах она потеряла ухо.»

Ружье, которое неожиданно быстро появилось в ее правой руке, было необычайно компактных размеров. Это была отличная трехствольная модель.

«Раз эта штука палит тремя снарядами, то она должна быть эффективной», — думал Лу-Маклин. Он узнал эту модель.

Каждый снаряд был размером с его мизинец и состоял из тысячи частичек различных металлов. При выстреле снаряд взрывался, как петарда, и металлический град сыпался на того, на кого была нацелена трехствольная морда этого оружия.

Эти осколочки могли превратить в кровавую массу кого угодно и даже нескольких человек, стоящих в пределах десяти метров. Лу-Маклин и женщина находились теперь уже на расстоянии, которое было вполне доступно ее ружью. Ну, что же… Ему оставалось только восхищаться смелостью человека, который приказал напасть на него. Если это было похищение, им было бы лучше… Его мускулы напряглись. Старые рефлексы проснулись в нем и теперь отдавали четкие приказы всему телу. Ему уже давно не приходилось убивать. Он не испытывал в этом потребности, пока его нынешняя деятельность приносила ему чувство холодного удовлетворения.

Вряд ли у него есть возможность улизнуть, но если он останется жив, то предложит за себя большой выкуп.

«Все это такая игра», — думал он устало, жалея лишь о том, что его прогулка в этот день оказалась такой короткой.

В тот момент он решил покончить со всем. Надо было положить конец этому представлению.

«Довольно, — думал он. — Ты уже устал. Закончи эту игру достойным образом.»

Он внимательно следил за высокой женщиной. Она была уже совсем рядом с ним. Если она руководит этой операцией, она несет ответственность за все. Тут появилось еще несколько насмешливых влюбленных парочек. Они отделились от кустов и шли, хохоча во все горло. Они держали друг друга за руки, прижавшись друг к другу, но их внимание было сосредоточено на Лу-Маклине.

«Их равнодушие начинает исчезать, — Лу-Маклин автоматически фиксировал их действия. — Они приближаются.»

Люди, изображавшие из себя садовников, подстригающих кусты, неожиданно для Лу-Маклина задвигались быстрее, кое-как пряча ненужные уже инструменты.

Из-за деревьев, окружавших Лу-Маклина, показались по крайней мере четырнадцать человек, включая двоих, которые находились за высокой женщиной. Они были готовы остановить его, если он попробует напасть первым.

По его телу пробежала короткая дрожь. Но он тут же взял себя в руки. Он снова подумал, что они не собираются его убивать. Вряд ли это входит в их намерения. Похищение не приносит выгоды, если жертва мертва. Кредитную карточку убитого использовать невозможно, чтобы получить по ней деньги, если мотивом преступления был грабеж.

Лу-Маклин знал, что не у всех преступников хорошее самообладание. Вполне возможно, что кто-нибудь, зная о его репутации, начнет паниковать. Тогда он использует свой шанс. Кроме того, завтра ему необходимо было выполнить кое-какую работу, а после этого он мог еще много дней наслаждаться прогулками по этому саду и любоваться ручьем, который так любил.

— Меня зовут Селауза, — бодро сказала женщина.

Лу-Маклин поднял голову и уставил не нее свой взгляд.

— Вы знаете, кто я? Чего вы хотите?

Ее ответ удивил его. Он был неожиданным.

— Нам не нужны ни ваши деньги, ни ваше влияние. Нам лишь очень хотелось бы, чтобы вы присутствовали на одной маленькой конференции. Есть кое-кто, кому ужасно хочется поговорить с вами.

Лу-Маклин чуть не захохотал. Драма начинала переходить в фарс. Тут он подумал о сильных нелегалах, которых он обманул много лет тому назад. Могла ли месть до сих пор, после стольких лет жить в чьем-нибудь мозгу?

Вслух же он сказал:

— Что бы там ни было, вы можете наладить контакты с моим офисом и назначить встречу. Я понимаю, что увидеться со мной очень трудно, но все-таки это возможно. Я становлюсь более доступным, если в моем присутствии действительно есть необходимость, — он посмотрел на кусты, затем наверх, где в кронах деревьев, растущих в парке, тоже прятались люди, находившиеся в распоряжении этой высокой незнакомки. — Очевидно, кому-то действительно очень хочется увидеть меня, — промолвил он.

Женщина отрицательно покачала головой.

— Между вами и другой частью мира слишком много бюрократических заслонов. Во всяком случае, так мне говорили. Это, в конце концов, не мое дело. Это не моя работа.

Она пожала плечами. Взгляд у нее был равнодушным. Но на самом деле она все время внимательнейшим образом смотрела на него. Так же прямо на Лу-Маклина было направлено и ее маленькое ружье.

— В любом случае те, кто нанял меня и вон их, — свободной рукой она сделала жест в сторону деревьев, — убеждены, что вам не захотелось бы принять участие в конференции. Они считают, что не смогли бы поговорить с вами, даже если бы пробрались в ваш частный офис.

Теперь любопытство Лу-Маклина возросло. Что-то здесь было не так.

— В чем же тогда дело?

— Я не могу сказать.

— Я не боюсь встречи ни с кем, — сказал он ей. — Это, наверное, Прэкс из синдиката на Терре? Или один из его наследников. Скажите мне, наконец, что здесь происходит?

— В мою компетенцию не входит сообщать вам что-либо, — ответила она. — Я только выполняю приказы, которые мне даны, — и она сделала движение рукой, в которой находился компактное ружье. — Надеюсь, что все будет спокойно и вы без сопротивления пойдете с нами, — она сделала многозначительный жест, показывая на мнимых влюбленных и на тех, кто изображал из себя рабочих. Все они находились неподалеку от Лу-Маклина. — Оттуда можно сделать несколько точных выстрелов. Им дам приказ стрелять в вас, стрелять так, чтобы только ранить, но не убить. Мы обязаны доставить вас на место и, если это будет необходимо, можем применить силу. Но мои подручные надеются, как, впрочем, и я, что никаких действий с их стороны не потребуется.

— Знаете, — ответил он спокойно. — У меня очень хорошая реакция. Я знаю этот фрагментационный пистолет, — и он посмотрел на оружие, которое она держала в руке. — Его выстрел, насколько я знаю, будет сплошным металлическим градом. Но, раз уж вы так много знаете обо мне, то вам наверняка должно быть известно, и о защитном поле под моей одеждой, и о внутрирежущем оружии.

Слушая его ответ, она слегка напряглась.

— То, что я ношу у себя под костюмом, делает мои лицо и руки единственными частями тела, которые доступны вашим пулям, — продолжал он. — Я могу за секунду повернуться к вам спиной, пока вы стреляете. Я думаю, что у меня имеется по крайней мере пятьдесят шансов из ста, даже пятьдесят пять, что я сражу вас раньше, чем вы успеете сделать второй выстрел. Если вы упадете, то больше не встанете, независимо от того, насколько меткими окажутся ваши стрелки, сидящие на деревьях.

Она сделала небольшой шаг в сторону от него и озабоченно огляделась, посмотрев по сторонам. А он, тем временем, получал удовольствие от растерянности, которую она испытывала. Лу-Маклин видел «садовников» с одной стороны и «влюбленных» с другой. Они стояли, насторожившись, и были готовы в любой момент достать оружие.

— То, что вы сделаете со мной, не даст никаких результатов. У вас нет никаких шансов на спасение, — сказала она медленно. В ее голосе слышалась какая-то ироническая самоуверенность. — Моим помощникам дан приказ стрелять даже сквозь меня, если в этом будет необходимость. Если вам следует посетить эту встречу, то вы будете на ней.

— У меня нет намерений отправляться куда бы то ни было, — сказал он ей. — Хотя бы потому, что я устал. Тем не менее, я хочу увидеть человека, который пошел на такие трудности, чтобы встретиться со мной. И, наконец, вы слишком красивы, чтобы быть уничтоженной. Хотя, как я вижу, другие в то же время могут думать по-другому, — промолвил в ответ Селаузе Лу-Маклин.

Ее свободная рука, в которой не было оружия, невольно потянулась к искусственному уху. И после этого выражение ее лица стало натянутым.

— Это случилось несколько лет назад. Другая женщина, вовлеченная во все это, которая в тот день участвовала в операции вместе со мной, вышла из боя в гораздо худшем состоянии.

— Могу себе представить, — пробурчал Лу-Маклин. — А я человек рациональный, я не причиню вам боли. Пойдемте, — и он начал двигаться по направлению к выходу.

— Нет, не сюда, — и она обошла вокруг него, жестом приглашая его следовать за ней. Появилось небольших размеров устройство для передвижения. Это была чья-то собственная машина, как и было положено за пределами труб. Городской транспорт здесь, в парке, не ходил. Это было закреплено властями с тех пор, когда после очистки окружающей среды убрали существовавшие специально для этого рельсы.

Выпуск экологически чистого транспорта стал следующим необходимым шагом после очистки атмосферы и удаления других различных видов загрязнений.

Транспортное средство тронулось. Обе луны двинулись следом. Солнце к тому времени давно уже село, и Лу-Маклин смотрел вниз на массивные параллельные ряды труб, в которые была заключена Клария. Горели многочисленные металлические фонари.

Две луны двигались по небу. Вскоре начали рассеиваться тучи. Исчезая, они оставляли за собой на небе тонкие белые полосы. Фермы и недавно посаженные леса были покрыты дымкой. Вскоре они достигли места назначения.

Это было большое здание, как бы прижавшееся к горе. Это место могло служить убежищем для какого-нибудь индивидуала-оператора. Такие дома являлись атрибутом новейших символов благосостояния.

Окна этого дома выходили на просторы Кларианской равнины. Луны-близнецы смотрели вниз на извивающуюся нитку реки Иблин, протекающую внизу. На северо-западе можно было увидеть верхушки труб Тросери, города-спутника Кларии.

Само здание состояло преимущественно из белых кирпичей. Террасы и коридоры дома образовывали петлю вокруг скалы. Было похоже, что жилище облепило скалу как замерзший сахарный сироп.

— На кого вы работаете. Селауза? — спросил он опять, когда транспортное средство тихо остановилось, аккуратно припарковавшись.

— А вы, однако, настойчивы. Но я же уже ответила вам на этот вопрос. Я говорила и могу повторить еще раз, что не имею права давать вам информацию.

— Вы работаете сами на себя, не правда ли? А те другие, — и он посмотрел на мужчин и женщин, плотно заполнявших кабину транспорта, которые уже больше не притворялись, — все они работают на вас. Вы самостоятельно, должно быть, проводили операции вне синдиката.

— Я нелегал двадцать третьего класса, — сказала она гордо.

— Я потрясен, — и он медленно закивал головой. — Значит, кто-то нанял вас и вашу партию, чтобы привезти меня сюда. С помощью вас они провели эту операцию, потому что этим надеются сохранить как можно большую анонимность. Или, может быть… потому что больше никто не попытался бы сделать то, что они хотят. Или, может быть, все дело в том, что никто ни в каких синдикатах, кроме вас, ни за что не согласился бы работать на них?

— Может быть, — ответила она, сохраняя при этом все то же серьезное выражение лица. В это время они уже шли по тускло освещенному коридору. И эта высокая темноволосая женщина казалась теперь уже совсем другой. Она смотрела на выходы, которые были расположены в стенах, или в направлении к закрытых дверей. С ее стороны это было проявлением непрофессионализма. Ведь она не должна была позволять себе сосредоточивать внимание на чем бы то ни было, кроме пленника.

— Я уверена, что вы не первый захваченный лидер, с которым они имеют дело, — сказала Селауза по-прежнему не глядя на Лу-Маклина.

— А почему бы кому-нибудь другому не взять на себя эту работу?

— Я же сказала вам, что не знаю. Мне не известно, что послужило причиной. Не волнуйтесь. Мы с этим уже почти покончили.

— Чем быстрее, тем лучше, так вы считаете? Ха!

Она не ответила.

Они вошли в комнату. Там стояло несколько кушеток, удобное кресло, и, конечно же, в этой комнате можно было увидеть вездесущий экран компьютера. Обычно в таких местах для антуража висели картины, на подставках расставлялись изделия из стекла, керамики или драгоценных металлов. Но в этой комнате их не было. Свет был слегка притушен, точно так же, как и в коридоре. По правде говоря, в комнате было почти темно. Один из людей Селаузы кашлянул. Послышался неожиданно сердитый, призывающий к полной тишине возглас. Где-то очень громко жужжал увлажнитель. Воздух в комнате был как в тропиках. Атмосфера насыщенная и плотная. Селауза с беспокойством посматривала по сторонам.

— У наших хозяев имеются какие-нибудь проблемы с дыханием? — поинтересовался Лу-Маклин.

Вместо ответа она сделала нервный жест рукой, в которой держала оружие. Лу-Маклин пожал плечами и прошел дальше, на середину комнаты. Здесь находились несколько полок, которые были заполнены книгами. Эти книги были защищены от влажности специальным стеклом.

«Настоящие книги, — заметил он. — Книги, сделанные из бумаги.» Они выглядели достаточно потрепанными. Это были старинные экземпляры. Лу-Маклин еще раз осмотрел комнату. Все в ней, и вещи и их расположение, говорили о наличии больших денег. Именно это сразу бросилось в глаза Лу-Маклину, когда он обратил внимание на мебель. Но Лу-Маклина трудно было удивить богатством и роскошью.

Мебель была защищена от порчи пластиком. В добавок к кушеткам и креслу в комнате были еще несколько предметов мебели, обтянутых непрозрачным полотном. Их формы были необычными.

— Я думаю, что хозяину просто нравится такой климат, — сказала Селауза. Она говорила шепотом, и он никак не мог понять, почему.

Он опять повернулся к ней лицом. Теперь уже только двое из тех четырнадцати человек, которые сопровождали их, остались в комнате. Они стояли теперь несколько расслабленно и не держали оружие наготове, а их внимание не было больше направлено на Лу-Маклина.

Все здесь находились в состоянии страха перед кем-то. Лу-Маклин был уверен, что боялись они не его. Кого же? Может быть все-таки попытаться?..

Он сделал несколько иронических замечаний по поводу отсутствия остальной части его эскорта.

— Они сейчас находятся снаружи, — сказала Селауза, указывая куда-то вверх. — В этой комнате только один вход. Так что в любом случае вы не выйдете, не пройдя мимо них, если даже вам удастся убежать от Дома, Таквида и меня самой.

— А не попытаться ли мне прорвать вашу охрану? — сказал он, проверяя ее. — Не вывести ли мне вас троих из строя? — Лу-Маклин говорил очень спокойно, стараясь употреблять слова как можно осторожнее. — Вы думаете, что я заперт здесь, — и он сделал жест, указывая на экран компьютера. — Если мне удастся связаться с внешним миром, а я думаю, что так оно и будет, то мои люди будут здесь в течение часа.

— Мне не хотелось, чтобы вы делали это, — произнес какой-то новый голос. При этом послышался такой звук, как будто он шел из глубины старого каменного колодца. Он был вибрирующим, гортанным.

Лу-Маклин повернулся налево. Дом, один из помощников Селаузы, пошел по направлению к двери. Он был молод и хорошо сложен. Теперь же он начал обильно потеть, а на лице его появилось выражение смущения, неподдельного отвращения и сильного беспокойства.

Один из темных задрапированных предметов мебели внезапно зашевелился, стащил с самого себя ткань и сбросил ее на пол.

Киис ван Лу-Маклин редко удивлялся. Но на этот раз он был действительно поражен.

— Я надеялся, — продолжал булькающий голос, — что мы можем поговорить. — Одно из щупалец, серое и влажное от слизи, указало на фигуру Селаузы. — Поэтому пришлось доставить тебя сюда обманом, чтобы ты не отказался или не стал настаивать на том, чтобы тебя сопровождали твои люди.

— Это было необязательно, но я понимаю, почему вы так сделали. Не многие люди согласились бы на такую встречу добровольно.

— Но тебя это не беспокоит? — спросил голос.

— Нет, — ответил Лу-Маклин. — Ничуть.

Низкий звук, напоминающий бормотанье, донесся со стороны говорящего. Огромные глаза навыкате с золотыми блестящими пятнышками вокруг вытянутых зрачков раздвинулись в разные стороны.

— Я надеялся, что так и будет. Пока что мои надежды сбываются.

Представитель исключительно мерзкой расы, которая была известна как ньюэлы, вытащил защитное покрытие из странного стула, на котором он сидел. Стул имел форму подковы. Ньюэл натянул покрытие на себя, и таким образом его громоздкое тело оказалось в клинообразном пространстве.

Ньюэлы управляли несметным количеством миров в Галактике. Они исследовали границы ОТМ в течение семи сотен лет, рискуя, ставя эксперименты, выискивая слабые места и уходя, когда таковых не было. Они провоцировали различные инциденты и вообще пытались любыми способами получить власть над ОТМ.

Их внешний вид был отвратителен любому другому цивилизованному народу. Поэтому ньюэлы, еще когда они только начинали исследовать окружающие их звезды, пришли к выводу, что они могут обеспечить свою безопасность, только получив власть над другими.

И они добились значительных успехов в достижении своей цели… пока не столкнулись с могущественным союзом народов, составляющих ОТМ. Их продвижение замедлилось, и соответственно возрос их страх самим быть покоренными.

Они дошли до того состояния, что согласились бы на любые условия, лишь бы подчинить себе торговые и правящие круги ОТМ. Соответственно их отчаянию возросла и их изобретательность.

Там, где война потерпела неудачу, можно было добиться успеха с помощью других способов.

Ньюэл шевельнулся в своем необычном кресле. С чашеобразного сиденья капала слизь. Один из помощников Селаузы издал звук, похожий на кашель, как будто что-то застряло в его горле.

Ньюэл протянул вперед два из своих четырех щупалец.

— У вас есть обычай пожимать друг другу руки. Найдешь ли ты в себе смелость пожать мою?

Лу-Маклин шагнул к стулу, изучая чужестранца с живым интересом, и, не колеблясь, протянул ему руку. Пальцы Лу-Маклина оказались переплетенными с парой склизких щупалец.

Даже Селауза, высокая и самоуверенная, казалось, была готова упасть в обморок, когда рука Лу-Маклина выскользнула из щупалец. Тем временем, он постарался незаметно стереть липкую грязь, оставшуюся на его руке, о свой комбинезон.

Два выпуклых глаза вращались в бугорчатой, серебристо-серой голове. Щупальца свободно свисали вдоль туловища, создавая подобие ног. У ньюэла не было заметно никаких ушей или ноздрей, только меж его больших изогнутых глаз торчал зубчатый клюв.

— Ты можешь быть свободна, Селауза, — сказал ей ньюэл. Она, казалось, колебалась, сочувственно глядя на своего бывшего пленника. Лу-Маклин не обратил внимания на ее пристальный взгляд. Его больше интересовал ньюэл. Однако он почувствовал ее огорчение в тот момент, когда она вместе со своими помощниками покидала комнату.

Оглянувшись вокруг, он поискал, куда он мог бы сесть. Он устроился на стальном стуле, смоделированном по типу паутины, и осторожно подвинулся поближе к чужестранцу. Ньюэл одобрительно отнесся к этому.

— Вот и наступает ночь, Кее-йес вейн Льюмаклин, и вместе с нею сбываются наши надежды на тебя, — сказал он своим грохочущим голосом.

— Откуда ты знаешь? — Он шевельнулся на своем удобном стуле. — Я же ничего еще не сделал.

— Ты дотронулся до меня, — сказал ньюэл. — Мало, очень мало людей могут это сделать. Еще меньше могут сделать это, не изобразив на лице крайнего неудовольствия, не говоря уже о том, что происходит у них внутри. Однажды это случилось с одним мужчиной, — и щупальце указало на дверь.

— Я не думал, что моя реакция в чем-то необычна, — честно ответил ему Лу-Маклин.

— Еще более удивительно, — ответил чужестранец. — Ты сидишь напротив меня, так близко, что стоит тебе протянуть руку, и ты коснешься меня, и не показываешь и вида, что ты волнуешься. В отличие от большинства представителей твоего народа ты не находишь, что на ньюэлов отвратительно смотреть.

— Вот это интересная мысль, — обратился Лу-Маклин к нему. Он подумал, что существо принадлежит к мужскому полу.

— Видишь ли, большинство человеческих существ находят, что на меня неприятно смотреть, — и он провел своей «рукой» вдоль тела.

— Не думал, не надеялся, — пробормотал ньюэл, — найти способ, который-бы обеспечил общение между нами обоими. Ты превзошел мои самые смелые ожидания, Кее-йес вейн Льюмаклин.

— Хотелось бы мне знать, что это за ожидания, — сказал Лу-Маклин чужестранцу. — Видимо, они большие, иначе ты не потратил бы на меня столько сил и средств. Тебе ведь нужно было не только доставить меня сюда, но и самому окунуться в нетерпимый человеческий мир.

Ньюэл сделал жест щупальцами, и Лу-Маклин счел этот жест знаком согласия.

— Пока мы не воюем, люди и ньюэлы. По крайней мере, сегодня. Может быть, будем воевать завтра. — Существо рассматривало Лу-Маклина в упор, ожидая реакции на свои слова. Убедившись, что ее не последует, оно продолжило.

— Устроить это трудно, но не невозможно. Даже один мир — это обширное пространство. Эта планета — планета больших городов и открытых пространств. Между прочим, меня зовут Нарас Шараф. Как тебя зовут, я уже знаю.

— Что же тебе надо от меня, Нарас Шараф? — спросил Лу-Маклин. — Я уверен, что это больше, чем просто утренний разговор и обсуждение внешности нас обоих.

Приземистое серое тело чуть-чуть шевельнулось. По мере того, как оно двигалось, тусклая кожа начала немного светиться. Свет переливался, менялся, он был то пурпурным, то темно-бордовым. Время от времени под кожей вспыхивали искорки. Эта картина немного смягчала наружность ньюэла, которая действительно была в высшей степени отвратительна.

— Действительно, ты прав, Кее-йес вейн Льюмаклин. Мне нужно больше, чем просто поговорить с тобой. Мы провели дорогостоящее и доскональное исследование твоей личной жизни и карьеры.

— В них нет ничего, что я бы хотел скрыть или чего бы я стыдился, — ответил Лу-Маклин.

— Тем не менее, это было необходимо для нас. Иногда нам очень трудно получить подобную информацию. Но за время нашего контакта с родом человеческим нам удалось установить, что за достаточную сумму денег можно все же приобрести много того, что не продается.

— Лучше подкупить, чем убить, — ответил Лу-Маклин. — Я делал и то, и другое, когда мне это требовалось.

— Как и я, — сказал ему ньюэл без угрозы в голосе. — Я тоже предпочитаю покупать, чем действовать силой. Но среди моего рода есть и те, кто думает иначе. Но как бы то ни было, мне удалось убедить большую часть Глав Семейств (из учебного курса Лу-Маклину было известно, что в обществе ньюэлов «Семейство» могло состоять из нескольких сотен тысяч членов, а «Великое Семейство» даже из миллионов) разрешить мне вступить с тобой в контакт. Нам редко встречаются люди, с которыми мы можем сотрудничать.

— Каким образом сотрудничать?

Лу-Маклин с интересом пододвинулся поближе.

— У меня есть для тебя кое-что вроде делового предложения, Кее-йес вейн Льюмаклин. Тебя интересует такой шаг с моей стороны?

— Меня всегда интересует хорошее дело, — последовал спокойный ответ.

— Даже если для этого придется иметь дело с грязными, скользкими ньюэлами?

— Грязь и слизь очень часто бывают характеристиками души, а не тела, — ответил Лу-Маклин. — Я знаю много людей, которых можно было бы так охарактеризовать. Давай же, делай свое предложение. Приму ли я его или отвергну, будет зависеть только от его достоинств.

— Ты существо беспристрастное, — прорычал Нарас Шараф.

— Я всегда беспристрастен в отношении дела.

— Даже с ньюэлом?

— Меня интересует твое предложение, а не твой внешний облик, Нарас Шараф. Я имел дела с оришианцами, атабасками и еще полудюжиной народов, не принадлежащих к человеческому роду. Почему бы мне не иметь дел с ньюэлами?

Нарас Шараф мигнул. Лу-Маклин не понял, что мог значить этот жест: был ли это просто рефлекс или в нем содержался смысл. Ньюэл мигал не часто, поэтому он остановился на последнем варианте. Двойные веки закрыли обширные глазные яблоки и медленно поднялись опять.

— Ни оришианцы, ни атабаски, ни другие не будут иметь с нами дел, — заметил Нарас Шараф, — потому что они находят нашу внешность отвратительной, как это делают представители твоего народа.

— Такие предрассудки — результат обыкновенного невежества. Я боюсь, что интеллект и здравый смысл не одно и то же, — ответил Лу-Маклин. — Я уже сказал тебе, что я не подвержен таким примитивным эмоциям.

— Мне сказали, что ты довольно необычный человек. Меня не обманули.

— Я вовсе не необычен. — Лу-Маклин шевельнулся в своем кресле. — Я всего лишь хороший бизнесмен, всегда готовый увеличить свою выгоду.

— А доступ к практически неограниченным поставкам иридия мог бы увеличить твою выгоду? — спросил Нарас Шараф.

Лу-Маклин ничем не выдал своих чувств. Внутри же у него все плясало. Редкий и дорогостоящий элемент платиновой группы металлов, иридий, был важной составной частью эффективного компактного горючего, которое обеспечивало работу половины двигателей в ОТМ, начиная с хозяйственных приспособлений и кончая космическим транспортом.

Доступ к достаточному количеству иридия мог бы обеспечить ему контроль над важнейшей отраслью промышленности. Он также мог бы дать ему возможность влиять на работу любого предприятия, производящего продукцию, для которой требовался этот металл… В то же время ему хотелось бы знать, насколько Нарас Шараф преувеличивал, когда говорил, что поставки практически неограниченные.

— Я вижу, что мог бы, — сказал чужестранец, не дождавшись ответа Лу-Маклина. Ньюэл вполне свободно владел человеческим языком, даже иногда изысканно, и Лу-Маклин подумал, что они, вероятно, много наблюдали за другими народами и изучали их.

— Мы можем пообещать тебе, что цена будет до абсурда низкая по стандартам ОТМ и намного. Очень намного.

Внимание Лу-Маклина отвлекли три существа, похожие на гусениц, ползающие по выпуклому телу чужестранца. Каждое существо выдавливало тянущуюся шелковую нить. Одно было алое, другое желтое, третье — ярко-оранжевое.

Двигаясь гуськом, они ткали ньюэлу новое одеяние, одновременно уничтожая старый материал, который встречался им на пути. Создавалось впечатление, подобное тому, которое испытываешь при виде постоянно меняющихся рекламных знаков, которыми полны улицы в подземных переходах.

Он кое-что слышал о подобных прирученных существах. Они могли соткать четыре или пять комплектов новой одежды в день, превращая старую материю в новый шелк. Гардероб ньюэла — это результат дрессировки.

Ни один человек не мог бы перенести постоянное ощущение, что по нему что-то ползает, но это было привычно для ньюэлов. Они были самыми лучшими биоинженерами во всей Галактике и предпочитали переделывать или создавать новые организмы, предназначенные для всевозможных услуг, чем развивать физическую технологию, освоенную человечеством.

Когда разразилась одна из периодических, почти ритуальных войн между этими двумя народами, люди несли смерть с помощью энергетических лучей и взрывчатых веществ, в то время как ньюэлы использовали ядовитые снаряды и селективные болезни. Пока люди старались справиться с последним, находя это противоестественным и негуманным, ньюэлы всеми силами старались справиться с методами людей, которые, по их мнению, были насилием над природой и были излишне разрушительны.

А тысячи и тысячи жертв обеих воюющих сторон, казалось, наблюдали за борьбой с небес и усмехались. Мертвецам нет дела до морали и методов убийства.

Ни одна из сторон не получила превосходства над другой. Человечество боролось с новой биологией, а ньюэлы сражались с комплексной физикой.

Еще раньше Лу-Маклин заметил органический звукозаписывающий аппарат в дальней части комнаты. Это маленькое сплющенное существо размером примерно с половину его головы было помещено в прозрачный контейнер, открытый сверху. Он был ярко-зеленый, функционирующий исключительно за счет солнечного света и воды. Существо представляло собой слуховую губку, которая впитывала в себя разговор, музыку и любой другой звук в пределах своего радиуса действия, закладывая их в свою обширную память.

Потом оно могло воспроизводить все, что слышало раньше. Аппарат имел независимое питание от аккумулятора, содержавшего горючее топливо. Он выходил из строя только когда изнашивался. Это был еще один пример биоинженерного мастерства ньюэлов, который заменял собой аппарат, более знакомый человеческой цивилизации. Лу-Маклин не мог точно сказать, какой из двух был лучше.

Несмотря на то, что чужестранец казался спокойным, он был на неприятельской земле и рисковал жизнью. Он рисковал в своих интересах и в интересах Лу-Маклина, Лу-Маклину это не льстило. Лесть никогда не оказывала на него влияния. Он просто заинтересовался.

— Естественно, твое предложение заинтриговало меня, — вежливо сказал он. — Что ты потребуешь от меня взамен? Мне известно, что ньюэлы испытывают трудности в некоторых областях физики. У меня есть доступ ко множеству заводов и аппаратов, которые связаны с ними. Мы можем обменивать товары на сырье, товары на товары, или…

— Нас интересует нечто совершенно другое, — сказал Нарас Шараф. Он потянулся вверх и коснулся какого-то ворсистого объекта, который мог быть шнурком или переключателем: Лу-Маклин не был точно уверен. Ничего нельзя было сказать наверняка, общаясь с ньюэлами. Тронь кнопку — и она может подскочить на малюсенькие ножки и убежать, а затем оказаться в другом непредвиденном месте. Некоторые вещи были специально закодированы для секретности. Если «код» не узнает вас, то он может, к примеру, укусить. Не удивительно, что технология ньюэлов приводила в замешательство людей.

— Эта комната хорошо защищена, но я, тем не менее, все часто проверяю. — Большие глаза стеклянно светились в тусклом свете.

— Ты, конечно, осведомлен о несогласиях между нашими народами, которые имели место в прошлом.

— Трудно не знать об этом, — ответил Лу-Маклин.

— Беспристрастный наблюдатель мог бы сказать, что мы находимся в постоянном состоянии спора, даже войны. Мы боремся друг с другом все время и прерываем борьбу только тогда, когда нам требуется перевести дыхание. Я буду говорить с тобой прямо, без обиняков, Кее-йес-Льюмаклин.

— Это иногда неприятно, — ответил тот. Ньюэл колебался. Его верхние складки кожи, казалось, подрагивали. Он издал странный хрюкающий звук, возможно, засмеялся.

— Да, я вижу, ты не без юмора. «Неприятно».

На этот раз была очередь Лу-Маклина просить объяснений.

Ньюэл продолжал:

— Есть способы вести войны без насылания бомб и эпидемий друг на друга. Способы, при которых жизнь сохраняется, а не уничтожается. В конце концов, война — это всего лишь способ, с помощью которого противостоящие правительства пытаются завоевать лидирующее положение. Некоторые народы не заинтересованы в расширении земель и лидирующем положении. Атабаски, как тебе известно, согласны оставаться в пределах планеты, которая состоит из десяти их высокоразвитых миров. — Тело Нараса Шарафа шевельнулось.

— Иногда я бы хотел, — ответил Лу-Маклин, — чтобы Великие Семейства и человечество думали так же. Это принесло бы огромную пользу обоим народам, если бы Совет Правителей, который несет ответственность за судьбу ОТМ, просто понял, что их будущее более связано с талантами, которыми их могут обеспечить ньюэлы, чем с их беспокойными и чрезвычайно неустойчивыми людьми. Несомненно, они думают, что ньюэлы могли бы принести пользу своими советами, которые выдают их компьютеры, решениями, которые высказывают их справедливые машины, цель которых лишь благоденствие.

— Машины могут быть справедливы, а те, кто ими руководит? Вот вопрос. — Чужестранец помахал щупальцами. — Как бы то ни было, я прибыл сюда, чтобы обсуждать не философские проблемы, а торговые. Мы выяснили с тобой, что наши правительства не согласны. Результатом этого является то, что пропасть между нашими народами только еще более расширяется. Обе стороны много времени теряют впустую. Моя цель — уменьшить пустые траты и сблизить наши народы.

— Все же это больше похоже на философию, чем на торговлю.

— Это средство, — нетерпеливо сказал Нарас Шараф.

— Иногда война может быть полезным средством.

— Смерть никогда не бывает полезной, — сказал ньюэл.

— Я не согласен с твоим мнением о смерти.

Чужестранец стерпел это. — Ты странный, удивительный человек. Тем не менее, ближе к делу. То, что нужно от тебя, Кее-йес войн Льюмаклин, это не готовая продукция, а сведения. Например, о деталях, которые служат составлению программ для ваших компьютеров. О торговых сообществах, которые господствуют над различными мирами и группами миров. Информация о сходствах и различиях народов, потому что нет двух одинаковых миров. Сведения об отдельных союзах правителей, передвижениях кораблей и товаров по ОТМ, отношениях народов с выяснением их возможной реакции на систему управления ньюэлов, которая принципиально отличается от системы, принятой в ОТМ. Хотя многое для нас не так уж и ново. У нас есть множество служащих, и среди них люди, которые работают на нас в ОТМ.

— Как та молодая девушка? — Лу-Маклин повернулся на своем стуле и указал в сторону двери.

— Да, как та молодая девушка. Несколько людей с сильной волей сумели преодолеть свои личные чувства в обмен на хорошую оплату. Но вообще-то они не очень важны. В лучшем случае мелкие служащие. — Ньюэл подался вперед и пошевелил мокрыми щупальцами, которые обвились вокруг выступа на стуле. Лу-Маклин не мог понять, означал ли этот жест что-либо или собеседник просто из соображений удобства сменил позу.

— Ты — это дело другое, Кее-йес Льюмаклин. Ты можешь доставлять нам много информации, которая нам нужна, так как у тебя есть самое важное для разведчика. У тебя есть доступ…

— Почему я должен помогать вам готовить большую войну против моего же собственного народа? — прервал его Лу-Маклин.

— Не войну, ни в коем случае не войну. — Нарас Шараф резко откинулся на спинку стула. — Ты меня абсолютно неправильно понял. Я разочарован.

— Извини.

— Ничего, ерунда. Мы, ньюэлы, терпеть не можем вооруженных битв. Мы предпочитаем достигать своих целей мирными средствами всегда, когда это возможно, и пойдем на большие уступки, чтобы избежать физической борьбы.

— Такими средствами, как пропаганда, подкуп, свержение и тому подобное? — спросил Лу-Маклин.

— Слова понимающего человека. — Нарас Шараф, казалось, не был смущен своим признанием. — Теперь ты начинаешь понимать суть дела. Сейчас ты можешь, если тебе хочется, сказать мне все, что ты обо мне думаешь, произнести обличительную речь и удалиться. Я не удивлюсь.

Лу-Маклин пристально посмотрел на чужестранца.

— Я не собираюсь делать ничего подобного. — Он терпеливо выждал паузу.

Щупальца задрожали, и Лу-Маклин истолковал этот жест как выражение удивления, хотя это просто могло означать и удовлетворение или еще что-нибудь.

— Ты обдумаешь наше предложение?

— Если буду уверен, что это не вызовет войны. Война не способствует делу. Пропаганда — это совершенно другое. Очень важно для нормального хода торговли не творить насилия.

— Мы тоже заинтересованы в деле, — сказал Нарас Шараф.

— Вообще-то, — ответил Лу-Маклин, — я нахожу ваше предложение, при наличии определенных условий, довольно занимательным.

— Честное слово, я не ожидал… — начал Шараф.

— Такая реакция не подходит для настоящего торговца, Нарас Шараф. — Лу-Маклин был в довольно хорошем настроении и решил чуть-чуть подразнить чужестранца. — Хотя я не сомневаюсь, что для тебя было шоком узнать, что я тот самый, кого ты надеялся найти. Если бы я был на твоем месте, я бы отреагировал так же. — Лу-Маклин был величайший мастер лгать, не возбуждая подозрений.

— Но у меня нет, конечно, доступа ко всем и ко всему, — предупредил Лу-Маклин. — Я знаю кое-каких людей в правительстве. Я могу оказать влияние на некоторых их них. Одни из них сильны, другие не очень. Мне придется быть очень осторожным, работая с такими источниками информации. Мне надо будет придумать причины для их использования, которые не вызовут подозрения у тех, чье дело — контролировать эти источники. Но и сделаю для вас все от меня зависящее. Я постараюсь быть хорошим поставщиком, так же как и хорошим потребителем.

Ньюэл жестом выразил согласие, подумал с минуту и поинтересовался нерешительно:

— Не беспокоит ли тебя то, что ты становишься предателем? — Нарас Шараф все еще не мог поверить в свою удачу.

— Я не храню верности никому и ничему, — мягко сказал ему Лу-Маклин, мягко и холодно, так мягко и холодно, что даже чужестранец, который не был большим знатоком по части интонаций человеческой речи, почувствовал это. — Я держу ответ только сам перед собой. Я люблю Великие Семейства ньюэлов не больше, чем Совет Правителей или кого-нибудь еще.

Ньюэл задал важный лично для себя вопрос:

— Ты… бессемейный?

Лу-Маклин кивнул.

— В обоих смыслах этого слова: и в человеческом, и в вашем.

— Ну, это нас не касается. У нас свои предрассудки, но к тебе как к иностранцу они не имеют никакого отношения.

— Мне все равно, имеет или не имеет.

Щупальце поиграло ручкой стула.

— Ты полностью, я надеюсь, осведомлен о реакции твоих сородичей в случае раскрытия твоей деятельности?

— Это моя забота, а не твоя.

— Совершенно верно. — Веки наполовину закрыли стекловидные глаза, пока лишь зрачки не остались видны между ними.

— Ты понимаешь также, что мы будем перепроверять всю информацию, которой ты будешь нас снабжать. У нас в ОТМ достаточно возможностей для этого. Твоя правдивость всегда будет тщательно проверяться. Если мы узнаем, что ты согласился сотрудничать с нами только для того, чтобы вести двойную игру, то у нас есть многочисленные способы наказания подобной двуличности для тех, кто нарушил контракт, заключенный с Семьей. Как биоинженер я могу сказать тебе, что наши методы не всегда приятны, и человечество не способно даже вообразить их себе.

— Я никогда не нарушаю договоров, которые заключаю, Нарас Шараф, независимо от того, с кем я имею дело. Вы вольны проверять меня, как вам заблагорассудится. Даже мои ближайшие сотрудники ничего не будут знать о нашем деле.

— Почему я должен верить тебе, Кое-йес вейн Льюмаклин? — спросил чужестранец, пренебрегая учтивостью. — Если ты предашь свой народ, почему же ты не можешь так же предать и тех, кто для тебя чужой?

— Потому что мне выгодно не предавать вас, Нарас Шараф. Если вам удастся каким-либо образом на моем веку подчинить себе ОТМ, что, я не сомневаюсь, и есть ваша конечная цель, или Оришиан, или какой-нибудь еще из восьми миров, я уверен, что в них не будет достаточно опытных, квалифицированных ньюэлов для того, чтобы управлять человеческим обществом. Вам все так же будут нужны люди-операторы и люди-бюрократы.

— Через окно врывается свет и все неясное становится ясным! — воскликнул чужестранец. — Ты был бы тогда Главой Семейства, да? Прошу прощения… главой Союза Правителей?

— Нет, — последовал неожиданный ответ. — Я не люблю саморекламу и излишнее внимание к моей персоне. Я предпочитаю действовать тихо, в тени. Я бы очень хотел сохранить иллюзию, что Союз Главных Правителей все еще планирует жизнь Объединенных Технологических Миров.

— В то время как ты, — сказал одобрительно Нарас Шараф, — тихо управляешь Союзом.

— Не доводя это до сознания членов Союза, если возможно, — подтвердил Лу-Маклин.

— Ты был совершенно прав, когда предполагал, что выполнение плана Великих Семейств требует совместной деятельности людей-операторов. — Нарас Шараф явно любовался собой. Когда договоренность была достигнута, ему, очевидно, доставляло удовольствие говорить любезности собеседнику. Честолюбие — это могущественное оружие. Да, я верю, ты будешь придерживаться нашего договора.

— Даю слово. — Лу-Маклин поднялся и приблизился к ньюэлу. Не обращая внимания на слизь, которая сочилась из щупалец чужестранца (на самом деле это был не более чем гигиенический дезинфицирующий гель, который помогал защитить его чувствительную кожу от бактериологической инфекции и заодно помогал ему в передвижении), он протянул руку.

— Я сделаю все, что смогу, при условии, что ньюэлы будут неукоснительно выполнять то, что они обещали по договору. Когда-нибудь наступит день, когда члены Семейств смогут путешествовать без страха по всем восьмидесяти трем мирам ОТМ.

Ньюэл протянул пару правых щупалец и обвил эластичными кончиками руку Лу-Маклина.

— Этого достаточно для меня, Кее-йес вейн Льюмаклин. Этот день должен стать великим для нас обоих. Ты не пожалеешь о своем решении.

— Я знаю, — ответил тот сухо, — иначе я не пошел на это.

Он отнял руку и опять незаметно вытер ее о комбинезон.

— И о деталях. — Нарас Шараф поставил на стол между ними прозрачный гибкий куб, содержащий органический звукозаписывающий аппарат. — За каждое отдельное дело ты будешь получать отдельную плату.

Повернувшись, он включил экран. Лу-Маклин никогда раньше не видел такого тонкого экрана. Как он узнал позже, он состоял из микробов, заряженных электричеством, которые светлели и темнели и этой сменой цветов создавали удивительно чистое изображение.

Нарас Шараф передал информацию по светонепроницаемой коммуникационной линии. Он направил ее на крошечный экранированный спутник, находящийся на орбите. Оттуда она была передана экранированному космическому кораблю, стоящему на дальней орбите, и через замаскированный усилитель информация была тщательно рассеяна на восемьдесят три мира в обширном космическом пространстве, содержащем плеяды звезд, которым управляли восемь Великих Семейств ньюэлов. Записка была достаточно пространная, но суть того, что Нарас Шараф сообщал своим собратьям, была такова: «Человек куплен.»

После того, как Лу-Маклин ушел и отправился обратно в Кларию, Нарас Шараф позволил себе удовольствие поразмышлять на досуге. Поистине великий день для него, как и для Семейств.

Аппарат связи издал сигнал.

У ньюэла на другом конце коммуникационной линии глаза были в голубую крапинку в отличие от золотистых глаз Нараса. Его голос был слабо слышен из-за расстояния и скрипел от старости. Но несколько свитков, выражавших крайнюю степень восхищения, достигли ушей Нараса.

— Верно, Четвертый Отец, — ответил Нарас Шараф вышестоящему ньюэлу. — Мы приобрели этого человека.

Четвертый Отец принадлежал к роду Шарафа, который состоял всего из каких-нибудь двухсот сорока восьми тысяч членов, составляющих четыре Великих Семейства.

На том конце провода замолчали. Потом послышался вопрос.

— Как ты думаешь, зачем он это сделал? Только не говори мне, что из-за денег, все доклады говорят, что он имеет их достаточное количество.

— Трудно сказать, — задумчиво ответил Нарас Шараф. — Из-за жажды власти, я думаю, но еще не уверен. Я не был уверен в нем на протяжении всего нашего разговора. Он довольно сложен для обыкновенного человека. Должен сказать, что в некоторых отношениях он больше похож на ньюэла, чем на человека.

— Это единственное, что очевидно, — согласился голос на другом конце звезд, — иначе он не сделал бы этого. Убедись, убедись, Нарас Шараф, будь он «просто человек» или еще кто-то, что он не обманывает тебя.

— Он предупрежден о последствиях предательства. Хотя, естественно, мы не будем полагаться только на его слова. У нас имеется достаточно операторов, чтобы следить за всеми его действиями.

— Пессимизм вам не идет, Четвертый Отец, — добавил он с почтением. — В этом деле лучше не терять надежды.

— Совпадение, — признал престарелый ньюэл, — однако, люди пытались использовать этот прием с двойными агентами и раньше.

— И каждый раз терпели неудачу.

— Да, но этот мне представляется таким многообещающим, как судя по докладам, так и по вашим рассказам. — Голубые, как океанский простор, глаза повернулись, разглядывая нечто далекое, за пределами видимости. — Велик, велик был бы триумф, если бы этот человек оправдал наши ожидания, если ему и в самом деле не помешает страх перед предательством, так характерный для его народа.

— Из той малости знаний, которую я получил, изучая их словесные выражения, мимику и жесты, у меня сложилось впечатление, что он вполне искренне стремится работать с нами, — сказал Нарас Шараф.

— Мне все же хотелось бы, чтобы обоснование было более веским, — настаивал старший. — Обобщения меня нервируют, особенно в таком важном деле, как это.

— Слишком рано судить. — Нарас Шараф не дал втянуть себя в обсуждение и высказал свое мнение. — Я склонен придерживаться теории власти. Многие люди живут по этой теории, хоть не признаются в этом даже самим себе. Большинство двуногих удовлетворились бы той властью, которую уже получил этот человек. Но ему, очевидно, этого недостаточно. Власть — самый сильный из наркотиков, Четвертый Отец.

— Я не стану оспаривать ничего из того, что вы сказали. — Он, казалось, слегка расслабился, его кожа покрылась большим количеством влаги. От старости его гель стал непрозрачным. — Я слишком обеспокоен, хоть должен был бы радоваться.

— Мы будем непрерывно наблюдать за ним, — сказал Нарас Шараф успокаивающе, страстно желая в мот момент доставить удовольствие Четвертому Отцу. — Этот человек будет под надзором. Информация, которую он нам предоставит, с самого начала будет самым тщательным образом проверяться. Мы должны быть уверены, что он не скармливает нам дезинформацию.

— Вы не упомянули о возможности импланта? — спросил старший. — Это окончательно сделало бы меня счастливым, ибо я не стал бы более волноваться.

— Я посчитал это преждевременным, Четвертый Отец, — честно признался Нарас Шараф. — Я до отвердения кожи боялся, что он откажет нам в сотрудничестве, и мне показалось более разумным в первую встречу остановиться только на этом вопросе. Вам должно быть известно, что человеческие существа испытывают неприятные ощущения и даже страх перед тем, чтобы другие создания, какими бы крошечными они ни были, находились на их кожном покрове, а тем более жили внутри них, исключая, разумеется, их особей женского пола, носящих во чреве собственных детей.

— И тем не менее их организмы кишат эндемичными паразитами и всячески независимо функционирующими организмами, — пробормотал старший.

— Это правда. — Нарас Шараф откинулся в своем подковообразном ложе и лениво прочистил один глаз щупальцем. Другой глаз продолжал смотреть на экран. Каждый ньюэл мог смотреть одновременно в двух направлениях, как хамелеон. — Еще одна особенность, которая не принесла им любви таких рас, как человечество, обладающая более ограниченной и более тривиальной способностью видения.

По-видимому, существует некий критический размер. — продолжил Нарас. — То, что неразличимо глазом, не представляет опасности. Но если это «нечто» достаточно мало, чтобы уместиться в полости тела, но различимо для их зрения, то оно внушает ужас.

— Как странно, — пробормотал старший. — Я бы не смог обойтись без своего планциата.

— И я тоже. — Нарас Шараф похлопал себя по выпуклости в нижней части живота, где крохотное, в дюйм длиной создание устроило себе дом и существовало на остатки пищи, поглощенной ньюэлом, отфильтровывая опасные для организма яды и очищая их прежде, чем они могли бы нанести вред телу хозяина.

— Можно подумать, что нечто подобное, созданное специально для людей, у которых нет аналога планциатомы, будет принято ими с великой радостью. Однако, они не только не хотят этого, но их тошнит при одной только мысли о подобных созданиях.

— Этот человек, возможно, отличается от других, Четвертый Отец. Но даже ему требуется время, чтобы привыкнуть к подобной мысли.

— Это очень странно, — размышлял старший. — Мы должны изменить такое положение вещей в будущем.

— Воистину, должны, — согласился Нарас Шараф. — Прощайте, Четвертый Отец. Прошу вас донести результаты нашего соглашения до сведения Советов Семейств. — Я это сделаю с величайшим наслаждением, — сказал старший.

— С величайшим наслаждением, Четвертый Отец, — эхом повторил Нарас Шараф, заканчивая передачу по секретному каналу. Он прикоснулся к кнопке, и микробы, которые образовывали экран передатчика, выполнив свою работу погрузились в сон до нового вызова.