Точку поставит сталь (СИ)

praeteritum

Понимаю важное: даже если меня заживо пожирают черви зависти и отчаянья, показывать этого я права не имею. Вскидываюсь, силой воли возвращаясь в образ несокрушимой Нагинаты Когане Но. Пусть образ и фальшивый, но сдать перед девчонкой не могу ни на шаг.

— Эй, слибу, — спрашиваю я, не скрывая ядовитой въедливости, — помнится, ты говорил, что подменил данные и спрятал личность Ч’айи среди неких мужчин, которые тебе понадобились для якобы эксперимента, так?

Видимо, в этот момент фер вис Кри не настроен на пикировку. Потому что отвечает предельно спокойно и без контруколов.

— Конечно. Иначе бы Песчаный Карп понял, кто это и для чего она нужна, — комментирует невидимый джинкина-там в звуковой системе гостевой комнаты. — Затем я извлёк её из стационарной ячейки и переместил во временную мобильную, сейчас она украшает твою бывшую нору.

Ч’айя часто моргает, всё ещё погружённая в размышления. Я решаю не упускать инициативы:

— И как много было этих мужчин?

Да, это опасно. Ведь иногда, если не хочешь слышать честного ответа, нечего и вопрос задавать. Но…

— Мне пришлось запросить 67 капсул, — честно отчитывается Диктатион. — Признать пару профилей недостоверными и скомпрометированными условиями хранения, провести подмену в базах данных, и забрать всю партию. Да, я якобы параллельно разворачивал эксперимент.

— И где все эти люди? — бормочу я, проклиная себя за настойчивость.

Джи-там издаёт искусно сымитированный звук вздоха.

— Тебе не понравится ответ, Ланс.

А вот Ч’айя возвращается в непростой разговор. Щёки её краснеют, кулаки снова сжимаются.

— Байши… ты убил 66 человек, чтобы меня раздобыть⁈

— Поверь, их смерть стоила спасения тысяч!

Глаза Ч’айи влажнеют, на лбу всё отчётливее рисуется опасная морщинка. Осознание, что виртуальная тварь так легко распоряжалась чужими жизнями, не даётся просто так даже самым сильным женщинам. А ещё я понимаю, что обе ипостаси несуществующего мицелиумного борфа определённо сто́ят друг дружки.

И, наконец, осознаю, какую именно «важную вещь» Энки обманом выманил у своего братца…

— Раз уж зашла речь, — почти шиплю я сквозь стиснутые зубы, — ты мне в своё время не ответил: я ведь не первый пробуждённый, да?

— Конечно, первый. — В словах Диктатиона сквозит столько равнодушия, словно он просил составить меню ужина. — Ты успокоился?

Теперь кулаки сжимаю я.

— А вот п*здеть не стоит, сисадда⁈

Он на секунду словно задумывается, а затем как будто смиряется.

— Ладно, Ланс. В очередное доказательство наших дружеских и честных отношений я признаю, ты был не первый. И даже не десятый.

— Сколько их было? Моих предшественников?

— 112. Не считая цены освобождения Ч’айи.

Я чуть не приседаю на край кровати, но решаю стойко выдержать и этот удар.

— Они все погибли?

— Да. Я сожалею…

Ничего ты не сожалеешь, сука!

Но ввернуть упрёк мне не удаётся.

— Радиация, — продолжает Хадекин фер вис Кри. — Стихийные бедствия, агрессия кочевников, факторов было много, и их кости устилают пустыню вокруг Юдайна-Сити. Однако именно они приучили её обитателей, что существуют и другие . Именно поэтому ты не был убит на месте, а взят в племя.

В висках всё ещё пульсируют опасные цифры.

112 плюс 66…

Сухие губы разлепляются для нового вопроса:

— Это ты будил других людей?

— Нет, это был тот, кого ты знаешь под именем Господина Киликили.

— Снова врёшь?

— А сам-то ты редко врёшь? — Кажется, что терпение Диктатиона подходит к концу. Но это только если забыть, что джинкина-там вообще не способен испытывать эмоций. Или способен? — Ладно, Ланс… извини, просто не хочу тебя лишний раз расстраивать. Да, это был я. Почти во всех случаях. Данав фер Шири-Кегарета вмешивался лишь на каждом восьмом подопытном. Но финальной стадией любого эксперимента является именно опыт на живом организме.

Я чуть было не тянусь к башерам, словно стрельба по камерам и динамикам может хоть чем-то навредить выродку.

— Зачем ты врал, что за моё пробуждение отвечал Абзу?

— Задумайся, и поймёшь… — отвечает Энки, и я с опаской различаю в его голосе нотки Нискирича. — С людьми так проще, Ланс. Они не всегда понимают язык логики, но образ внешнего врага действует безотказно.

Мне остаётся лишь разжать кулаки. Сесть-таки на кровать. Вздохнуть, как перед подготовкой к «низкому писку». Понимание приходит чистое и прозрачное. Безысходное. Значит, я действительно всего лишь подопытный. Пусть и тот, кому повезло…

Если девчонка тоже сотрясается от ярости, ей удаётся это хорошо скрывать. Во всяком случае, от меня.

— Почему мы всё забыли? — бросает она в потолок.

Возвращается к пищевому комбайну, деловито заряжает новую порцию чинги.

— Микроскопические механизмы для блокировки, — теперь мне кажется, что в голосе фер вис Кри звучит облегчение от смены темы. — Гипнолингвическая блокада. Человеческий разум слишком хрупок, чтобы подвергать его такой нагрузке, как самостоятельная адаптация. Оптимальным решением стала блокировка определённых сегментов сознания и головного мозга. Увы, почти необратимая, но это был осознанный риск.

Ч’айя осторожно кивает. При этом не открывает взгляда от клавиатона на конструкторе, словно хочет вскипятить воду одной лишь силой мысли. И задаёт, пожалуй, самый важный вопрос этой бесконечной ночи:

— И что будет дальше?

— Считай, что мы начинаем непростую партию в моннго, — охотно откликается Энки. — Только вместо фигур — казоку-йодда, ракшак, тетроны и агенты «Лотоса». Я/мы будем отдавать приказы и посменно уходить в тёмную зону, уступая место второму… так что многое теперь действительно зависит от вас с Лансом…

Ч’айя вскидывается, недоверчиво и тревожно:

— Но ты просчитал массу вероятных исходов?

— В этом моё предназначение. При этом обязан отметить, что переменных стало слишком много. Поэтому в уравнении допустимы погрешности и влияние случайных факторов. Как в той же моннго, где ты можешь просчитать всё до мелочей, но в итоге победа будет зависеть от финального броска игральных костей.

Вот же сука!

На кону столь многое, а он сравнивает нашу жизнь с игровой партией⁈

— Если… — Мне очень не хочется давать жизни следующим словам, но выбора не остаётся. — Если Карп… причинит Ч’айе вред, в том числе непоправимый, людей уже не разбудить?

Девчонка бросает на меня взгляд через плечо. Сначала кажется, что затравленный… но почти сразу я различаю в нём… уважение?

— Не совсем, — мягко говорит тот, кто считает себя древним Энки. — Как я уже упоминал, в потенциале существует резервный вариант — сестра Ч’айи. И не только он. Такие создания, как мы, придумаем способ… но всё станет сложнее, да…

— Он может ударить по нам чем-то тяжёлым? — Я поднимаю голову, словно потолок готов обрушиться. — Например, ракетой?

— Я мог бы соврать, что нет, — тихо признаёт Диктатион. — Но не стану.

Яри-яри, в моей жизни на ближайшие дни рисуются просто великолепные перспективы!

— Но, подозреваю, — спешно добавляет джинкина-там, — что в его интересах будет получить её живой. Спрятать от меня. Может быть, снова усыпить и ждать своего часа.

Прекрасно. Когда-то я наблюдал за бескрылой птицей шем, свернувшей себе шею в силке Стиб-Уиирта, так вот её шансы на безоблачное будущее теперь казались куда выше наших нынешних…

— Да ты шутишь… — снова усмехаюсь и встряхиваюсь, ненавидя себя за дурацкую привычку. — И нет ни единого шанса заставить твоего братца действовать с нами заодно? Ну, раз мы уже всё равно проснулись…

— Ни единого, — звучит в стенах комнаты, а в руке Ч’айи звякает кружка. — Тот, кого вы знаете под именем Шири-Кегареты, не может нарушить протокола. По моей/нашей архитектуре он обязан вернуть вашу расу к жизни. Но полномочия выбрать время у него имеются, и он способен отложить процедуру ещё на тысячелетие. Или два.

Теперь вдруг фыркает Ч’айя. Недоверчиво, злобно. Хрупкая, но решительная, нацеленная бросить вызов демону виртуальной паутины.

Диктатион по-своему трактует её реакцию.

— Это легко объяснить, — говорит он.

А я только сейчас обращаю внимание, что в нужные моменты разговора он ловко приглушает свет в комнате или делает его чуть ярче. Совсем как некий Ланс Скичира, когда пытает своих жертв умением Бесхвостого Джадуга.

— Попробуй объяснить сама себе, что у него на уме? Технически, человеческий род цел и сохранён, как Абзу и приказали создатели. Пусть даже в капсулах «Корней». И пока цивилизация чу-ха наполняет Песчаного Карпа энергией, приказ выполняется без противоречий.

Наверное, в другой момент я бы даже смог признать логику такого мышления. В конце концов, обычный хвостатый казоку-хетто может уничтожить тебя и всех родных просто от злости или по прихоти, но этот — нет.

Но это в другой момент. А сейчас я не готов отвешивать ублюдку комплименты. Кроме того, вспоминаю, что мне ещё предстоит решить вопрос с «обычным хвостатым», который с недавних пор определённо не дружелюбен к пасынку…

А ещё на ум вновь приходит девиз «Кегарета умеют ждать». Вот же суки, теперь всё становится ещё прозрачнее… А Хадекин, если вспомнить его печати⁈ «Чудес не ждём, творим их сами»… Байши, эти парни и вправду открытым текстом сообщали Тиаму о своём предназначении…

— Но хоть чем-то порадовать ты нас можешь? — спрашиваю я, и с благодарностью принимаю от девушки чашку крепкого напитка. — Может, уже вскроешь фишки и расскажешь, что другими казоку гнезда тоже правят твои/ваши половинки?

Джинкина-там многозначительно усмехается, как если бы оценил тонкую шутку. Но молчит.

Подношу дымящуюся чингу к губам. Задумчиво изучаю резервный гаппи, хранящий тайну Князя-Из-Грязи. Кручу браслет на запястье, вздыхаю.

— Что говорят твои мудрые протоколы, Энки? Мне всё ещё нужно таскать эту дрянь?

— Можешь снять, пунчи, — легко усмехается тот. — Сейчас мы с вами в той точке путешествия, когда это уже вряд ли что-то изменит… А ещё, если я всё верно понимаю, скоро нас ждут события, в которых разоблачение Данава фер Шири-Кегареты окажется безобидной шалостью.

С облегчением срываю «болтушку» с руки. И с мысленным стоном молюсь Благодетельной Когане Но, чтобы джи-там всё-таки ошибался. Да вот только хвост мне на всю морду…