Тень властелина

Глава 5

Утром, спускаясь в общую залу «Знака Тестис», Конан решил, что попал в логово лунатиков.

Рассевшись по углам, музыканты играли на трех арфах, четырех ситарах, двух лирах и трех флейтах разных размеров. И каждый играл свое. Обращаясь к стене, какой-то чудак читал стихи, сопровождая их драматическими жестами. Примерно дюжина юношей и девушек, сидевших у заваленного кусками скульптур большого стола, спорили, перекрывая музыку. Они указывали друг другу на недостатки в работе. У самой лестницы трое каких-то людей кричали друг на друга, пытаясь выяснить, когда морально низкое действие может потребоваться для спасения общественной морали. Во всяком случае, Конану именно это показалось. И вообще все присутствующие, среди которых каждый был едва ли старше других, о чем-то кричали.

Конана и Ордо здесь приняли вполне доброжелательно. Поздним вечером, когда они появились, в трактире было едва ли двадцать человек. Если, конечно, это был трактир.

Эти чудики смотрели на них так, как будто Ариана привела двух вритюнианских медведей. И здесь ни у кого не было оружия – так, несколько ножей для еды. Едва ли больше.

Пока Ордо отмывался в здешней бане – в деревянной лохани прямо на глиняном дворе, это вам не мраморное великолепие всего остального города – Конан сидел, окруженный этими странными людьми, и рассказывал им истории. Едва лишь в его чашке начинало показываться дно, ее тут же наполняли вновь, и просили рассказать еще. Когда вернулся Ордо, заставили говорить и его. И они до самого утра пытались перещеголять друг друга рассказами о своих похождениях.

Эти странные юноши и девушки – как им было сказано, художники, музыканты и даже философы – слушали их, открыв рты, как будто никогда такого прежде не слышали. Время от времени философы отпускали весьма странные замечания, оставлявшие Конана в недоумении. Понадобилось немало времени, прежде чем Конан понял, что остальные этих замечаний тоже не понимают. За каждой репликой следовала тишина, как будто ждали, что гости кивнут, соглашаясь, или рассмеются над шуткой. Пару раз Конану показалось, что над ним насмехаются, но он не стал никак на это реагировать. Не стоит убивать человека, пока не понял смысла его слов.

Он протиснулся между философами – те даже не заметили его появления – и остановился в изумлении.

На столе в углу залы стояла обнаженная Ариана. Тонкая, но с полными грудями. Ее изящная талия в сочетании с округлыми бедрами производила приятное впечатление.

Стряхнув плащ с плеча – древний меч был надежно припрятан в комнате, где Конан провел ночь – он прошел через весь зал и сунул плащ ей.

– Держи. Это занятие не для тебя. Если тебе нужны деньги, то у меня пока хватит на двоих.

Секунду она смотрела на него, а потом, откинув голову назад, расхохоталась. Конан побагровел – он не любил насмешек. Она мгновенно опустилась на колени. Ее лицо было полно раскаяния. Ее груди покачивались всего на расстоянии ладони от носа Конана, и на его лбу внезапно выступили капли пота.

– Прости, Конан, – сказала она тихо (насколько можно тихо). – Это самое лучшее, что мне когда-либо говорили. Мне не следовало смеяться.

– Если тебе так уж хочется покрасоваться голой перед людьми, – обиженно сказал Конан, – почему бы тебе не выбрать местечко побогаче?

– Видишь этих людей? – она указала на трех мужчин и двух женщин, сидевших рядом с их столом. У каждого из них был прикрепленный к доске лист пергамента, а в руке – кусок угля. Все они метали в него странные взгляды.

– Я позирую для них. У них нет денег, чтобы кого-нибудь для этого нанять. Я согласилась им помочь.

– Прямо здесь? – с сомнением спросил Конан.

– Здесь не такое уж людное место, – удивилась она. – Кроме того, здесь каждый – художник. Они меня даже не замечают.

Оглядев ее оценивающим взглядом, Конан был готов отстаивать иную точку зрения. Но он только сказал:

– Что ж, это твое дело.

– Да, ты прав.

Она помахала рисовальщикам и соскочила со стола, выделывая всякие интересные подпрыгивания и покачивания. Конану захотелось, чтобы она перестала прыгать. Что за поведение! Он с трудом сдерживался от того, чтобы перекинуть ее через плечо и оттащить к себе в комнату. Потом он заметил огонек в ее глазах и ярко вспыхнувшие щеки. Да она же все понимает, догадался Конан.

Быстрым движением она взяла плащ из его рук и завернулась в него.

– А сейчас я хочу выпить вина. Вместе с тобой. – Конан вопросительно поднял бровь, и она прыснула со смеху. – Есть большая разница. Там, на столе, я позировала, здесь же я нарушаю приличия. Идем, вон освободился стол.

Она метнулась в сторону. Конан последовал за ней, размышляя о том, какое небольшое расстояние от земли до стола и где же здесь большая разница, и сомневаясь, что он когда-нибудь понимал женщин.

Как только он уселся на табурет, кто-то грохнул на стол кувшин вина и две металлические чашки и исчез, прежде чем Конан достал монету.

– Впервые вижу заведение, где не требуют платить вперед, – удивился он.

– Тебе разве никто этого не объяснил? – рассмеялась Ариана.

– Может, и рассказывали об этом. Слишком уж много вина вчера было.

– А ты что, действительно совершил все то, о чем рассказывал вчера вечером? – Она наклонилась ближе, и Конан увидел верхнюю часть ее груди через немного распахнувшийся плащ. Каким-то уголком своего мозга Конан отметил, что на него это подействовало так же возбуждающе, как и вид груди, обнаженной целиком. Не сделано ли это нарочно?

– Ну так, кое-что, – осторожно ответил он. По правде говоря, он просто не помнил, что они с Ордо вчера наболтали. Вина было более чем достаточно. Он наполнил чашки.

– Я так и подумала, – с удовлетворением заметила Ариана. Что касается денег, то ты даешь, сколько можешь, Так поступает каждый. Хотя от тех, кто пришел на день, мы ничего не ждем. Некоторые из нас получают деньги от своих семей. Все идет в дело. Они этого не одобряют – я говорю о семьях – но значительно больше им не хочется иметь своих отпрысков у себя дома. Их это стесняет. А если у нас что остается, мы распределяем это среди бедных. Конечно, этого мало, – вздохнула она, – но голодный рад и крошке хлеба.

– У кого-то из них достаточно богатые семьи? – недоверчиво спросил Конан, обведя взглядом присутствующих.

– Мой отец – лорд, – призналась Ариана. В ее устах это прозвучало как признание в преступлении – быть лордом или даже быть дочерью такого лорда. – Так какого черта ты живешь здесь, рядом с трущобами Врат Ада, и почему ты позируешь, стоя на столах? Ты что, не можешь писать стихи во дворце отца?

Ариана вздохнула.

– Конан, ты что, не понимаешь? Это же несправедливо, когда знать владеет всем золотом и живет во дворцах, а бедняки мрут с голоду.

– Может, и так, – ответил Конан. – Но мне золото нравится, хотя я и имел не очень-то много золота. Ну а что касается бедных… Если бы я был богат, многие бы поправили свое состояние за счет того, что я пропью и прогуляю.

– Чего еще можно было от тебя ожидать? – к столу подсел невероятно тощий мужчина. Его лицо казалось мрачным из-за сходившихся на переносице бровей. Он схватил чашку Арианы и одним глотком ополовинил ее.

– По крайней мере, это был честный ответ, Стефано, – ответила ему Ариана. Тот фыркнул.

Теперь Конан вспомнил его. Вечером он называл себя скульптором, и к тому же распускал руки. Тогда Ариана не возражала. Но сегодня она сердито отобрала свою чашку.

– Он щедр, Стефано. Я думаю, он не утратит щедрость, даже если разбогатеет. – Она посмотрела Конану в лицо. – Но разве ты не видишь, что одной щедрости недостаточно? За Адскими Вратами многим не хватает на хлеб, а лорды сидят у себя во дворцах и в ус не дуют. Купцы жиреют день ото дня. Гариан – плохой правитель. По-моему, ясно, что следует делать.

– Ариана, – прикрикнул Стефано, – ты говоришь опасные слова. Придержи язык!

– Какое право ты имеешь так со мной разговаривать! – разгневанно заявила женщина. – Что бы ни было между нами, я еще не твоя собственность. – Я этого и не говорил, – так же экспансивно ответил Стефано. – Я прошу тебя во имя того, что ты сама поручала моему руководству, – не говори так в присутствии незнакомцев!

Ариана презрительно тряхнула головой. Глаза ее были холодны.

– Не ревность ли говорит твоими устами, Стефано? Уж не хочешь ли ты избавиться от соперника?

Скульптор побагровел.

– Может быть, он и чужестранец, – продолжила она. – Но он тот, кто нам нужен. Воин. Сколько раз Таэрас говорил тебе об этом? Нам нужны бойцы, если мы хотим…

– Спаси нас Митра и сохрани! – простонал Стефано. – Что для тебя осторожность, девочка? Это же северный варвар! Он даже не знает, кто его отец. Он готов продать свою гордость за серебряную монету. Осторожней в высказываниях!

Левой рукой Конан чуть вынул меч из ножен, так, чтобы стал виден полированный металл.

– Когда я был еще мальчишкой, я видел, как умер мой отец. С оружием в руках. Этим самым клинком я убил тех, кто это сделал. Есть еще вопросы? Стефано, выпучив глаза, замолк. Задыхаясь, он наконец произнес:

– Вот. Вот видишь, что он за человек. – Проскрипев табуретом, он поднялся. – Идем со мной, Ариана. Оставь его.

Ариана, демонстративно не замечая скульптора, придвинула свою чашку к киммерийцу.

– Не нальешь ли ты мне еще вина?

Стефано неуверенно посмотрел на них, сделал шаг назад и, прошипев: «Придержи язык!», торопливо скрылся, чуть не налетев на соседний стол.

– Ну что, будешь молчать? – тихо спросил Ариану Конан.

Казалось, она была погружена в созерцание вина.

– Судя по твоим рассказам, ты служишь тем, у кого есть золото. Всегда ли ты служишь тем, кто больше платит?

– Нет, не всегда, – ответил киммериец. – Порой я отказывался от золота, чтобы не выполнять несправедливых приказов. Но я люблю золото, – добавил он, вздохнув.

Ариана поднялась и запахнула плащ.

– Возможно…

Возможно, мы поговорим об этом позже. Они ждут, что я продолжу позировать.

– Ариана, – начал было Конан, но девушка перебила его.

– Стефано думал, что имеет на меня особые права, – сказала она быстро. – На самом деле нет. – И удалилась почти так же быстро, как Стефано.

Ругнувшись себе под нос, Конан закончил с вином и повернулся. Ариана как раз сбросила плащ и поднялась на стол. Через минуту их взгляды встретились. Она отвела глаза. И снова вернула взгляд. И снова. Грудь вздымалась в участившемся дыхании. На ее щеках появились красные пятна, разгоравшиеся все ярче и ярче. Неожиданно вскрикнув, она соскочила со стола, подхватила плащ, завернулась в него и убежала по лестнице. Киммериец удовлетворенно улыбнулся и налил еще вина. Похоже, дела не так плохи, как он думал.

На освободившееся место опустился Ордо.

– Слышал, что здесь говорят? – вкрадчиво спросил он. – Если бы здесь нашелся доносчик, многие головы украсили бы пики на городской стене. «За недозволенные намерения.»

Конан оглянулся. Никто не смотрел на них.

– А может, за восстание?

– Эти-то? – одноглазый сплюнул. – Да это все равно, что просто просить палача прийти и лишить их голов. Не то чтобы город не гудел от слухов и всевозможных разговоров. Но у этих шансов уцелеть не больше, чем у грудных младенцев.

– А если бы у них были деньги? Золото, чтобы нанять бойцов?

Ордо поперхнулся.

– Да откуда они его возьмут? Если бы хоть кто-нибудь из них имел богатого покровителя, он бы здесь не жил.

– Отец Арианы – лорд, – возразил Конан. – И она сказала мне, что есть и другие богачи, дающие деньги.

Осторожно подбирая слова, одноглазый спросил:

– Не хочешь ли ты сказать, что они действительно готовят восстание? Или тебе это только кажется?

– Да они – Стефано и Ариана – едва ли не открыто в этом признались.

– Начнем тогда с самого начала. Может быть, у них и есть какие-нибудь таланты, но таланта к бунту у них явно нет. Если только вчера они с тобой познакомились, а уже сегодня столько наболтали, то что они могли нарассказать другим? Помни, наши головы будут смотреться на городской стене нисколько не хуже, чем их головы.

Конан покачал своей головой. Ордо был прав – по крайней мере, в первом приближении.

– Мне здесь нравится, – только и сказал он.

– Тебе нравится эта девочка-поэтесса, – горячо упрекнул его Ордо. – Смотри, ты когда-нибудь погибнешь из-за женщины. Вспомни, что напророчил тебе тот слепец.

– Насколько я помню, ты тогда назвал его ослом, – рассмеялся Конан. – Пей, Ордо. Будем мечтать о своем собственном отряде.

– Пока я что-то не вижу золота, – кисло отозвался тот.

– Я найду золото, – сказал Конан, вложив в свои слова значительно больше убежденности, чем было у него на самом деле. Он понятия не имел, где взять столько денег. Но заранее составленные планы еще никому не мешали. Выигрыш нескольких дней может значить многое.

– Я найду деньги. Ты говорил, что мы могли бы…

Эээ…

Позаимствовать оружие на складах твоих контрабандистов. Оно в приемлемом состоянии? Видал я контрабандные кольчуги, настолько ржавые, что они рассыпались при первом дожде, и мечи, ломавшиеся от одного удара.

– Не беспокойся. Все отличного качества. Все, что душе угодно… Любой тип клинка там без труда можно обнаружить. Вендийские тульвары, иранистанские шаликиры, десятки разнообразных мачеров из коринфийских городов-государств. Штук пятьдесят того, сотню этого. Достаточно, чтобы вооружить пять-десять тысяч человек.

– Так много? – недоверчиво спросил Конан. – Почему же они держат так много мечей на складах? Зачем столь большое разнообразие? Мечи должны использоваться.

– Не спрашивай. Мне платят золотом, и я вожу, что меня попросят. Мне плевать, что они с ними потом делают, пусть хоть землю ими копают, лишь бы мне платили.

Ордо опрокинул кувшин над своей чашкой. Пара капель скатилась по стенке.

– Вина! – крикнул он, перекрыв шум. Воцарилась тишина.

Все посмотрели на них. Стройная девушка в таком же простом платье, как у Арианы, нерешительно подошла к ним и поставила на стол кувшин. Ордо покопался в поясе и брякнул о стол серебром.

– За вино. Остаток возьми себе, малышка.

Девушка недоуменно посмотрела на монету, весело рассмеялась и присела в насмешливом книксене. Вокруг медленно возобновилось говорение. Музыканты набрали громкость, и поэт продолжил свой разговор со стеной.

– Очаровашки, – заметил Ордо, наполняя чашу. – Но одеты, как храмовые девственницы.

Конан с трудом сдержал улыбку. Похоже, одноглазый вчера крепко выпил. Ну ничего, скоро он узнает, что за вино здесь не платят. А пока пусть жертвует за двоих.

– Подумай, Ордо. Столь странная коллекция оружия как раз то, что могли собрать эти художники.

– Ты снова о том же, – проворчал собеседник. – Во-первых, кто бы ни заправлял нашим делом, он вряд ли жаждет сбросить Гариана с трона. Эти дурацкие пошлины, может быть, и плохи – для бедных – но благодаря им мы имеем очень неплохую прибыль. Во-вторых… – лицо его помрачнело, белый шрам задергался. – Во-вторых, мы уже участвовали в одном восстании. Или ты забыл ту скачку к вендийской границе? Едва ушли от погони.

– Я все помню, – ответил Конан. – Но я пока и не предлагаю принять участие в восстании.

– Ничего не сказал, но много чего подумал, – пробурчал Ордо. – Ты романтический идиот, Конан. Ты всегда им был и, наверное, таким и останешься. Клянусь камнями Ханумана, тебе больше не удастся втянуть меня в заварушку. Лучше думай, как достать золото для нашего отряда.

– Я все время думаю о золоте, – ответил Конан. – Возможно, я уделяю ему слишком много внимания.

Ордо разочарованно вздохнул. Но от необходимости говорить что-либо Конан был избавлен появлением той самой девушки, что приносила им вино. Склонив голову набок, она одарила его таким взглядом – полу-вызов, полу-нерешительность – что Конану вдруг стало жарко.

– Как звать тебя, девочка? – спросил Ордо. – А ты вообще ничего себе. Сними эту хламиду, одень шелка – и тебя в любой таверне примут с распростертыми объятиями.

Тряхнув пышной гривой волос, девушка рассмеялась.

– Благодарю, добрый господин. Спасибо и за ваш щедрый вклад.

Ордо нахмурился, не понимая ее.

– Я – Керин, – продолжила она, не сводя взгляда с больших карих глаз киммерийца. – Если судить по ширине плеч, ты, должно быть, тот самый Конан, от котором мне рассказывала Ариана. Я пока работаю только с глиной, но надеюсь, что когда-нибудь мои работы будут отлиты и в бронзе. Не согласишься ли ты позировать для меня? У меня нет денег, чтобы заплатить тебе, но, может быть… – Полуоткрытый рот, взгляд ее глаз не оставляли сомнений в том, какого рода сделку она предлагает мускулистому варвару. Конан перестал ее слушать сразу после того, как она упомянула о позировании. Он вдруг представил себе Ариану, стоящую на столе. Он ощутил, как загорелось его лицо. Не могла же она… Она же не могла и в самом деле хотеть…

Он сглотнул и прокашлялся.

– Ты упомянула Ариану. Не передавала ли она что-нибудь для меня?

– Ну почему ей всегда так везет? – вздохнула Керин. Да, передавала. Она ждет тебя у себя в комнате. Хочет сказать тебе что-то очень важное. По ее словам, – подмигнула девушка.

Конан отодвинул табурет.

– Девочка, – заявил Ордо, – а что это за слово «позировать»? По-моему, я для этого вполне подошел бы.

Керин села на освободившееся место.

Пересекая залу, Конан нервно ждал разгневанного вопля Ордо. Но когда уже у подножия лестницы он обернулся, он увидел, как Ордо, расплывшись в довольной улыбке, медленно кивает… Смеясь, Конан преодолел ступени. Похоже, его другу сегодня повезло – он не зря потратил деньги.

В галерею выходило довольно много дверей, большинство из них были сколочены весьма грубо. Похоже, бывшие здесь прежде помещения были заново разгорожены. Конан толкнул свою дверь. У окна стояла завернутая в плащ Ариана. Ее руки были сжаты в кулачки. Закрыв за собой дверь, он прислонился спиной к косяку.

– Да, я позирую, – без всяких вступлений сказала девушка. Ее глаза почему-то блестели в полумраке. – Я позирую для своих друзей, которым не по кариану настоящие натурщицы. Я часто это делаю, и ни разу мне не было стыдно. Ни разу – до сегодняшнего дня.

– Я просто смотрел на тебя, – тихо сказал Конан.

– Ты смотрел на меня. – Она издала сдавленный звук, нечто среднее между рыданием и смехом. – Ты смотрел на меня, и я внезапно почувствовала себя одной из тех бедняжек, что в «Бодливом Быке» извиваются под взглядами мужчин, Митра разрази твои бесстыжие глаза! Да как ты осмелился на меня так смотреть!

– Ты – женщина, – ответил Конан. – Я смотрел на тебя так, как мужчина смотрит на женщину.

В отчаянии она закрыла глаза и запрокинула голову к потолку.

– О Хама, Мать Всеобщая, почему я должна краснеть под взглядом этого варвара, который думает своим мечом? – На ее лице появилась решительная гримаса, утонувшая в свете ее глаз. – Мужчина может брать столько женщин, сколько захочет. Я отказываюсь иметь меньшую свободу, и если я общаюсь только с одним в одно время и сплю вместе с ним до тех пор, пока кто-либо из нас не решит расстаться, – это мое дело. Можешь ли ты с этим согласиться?

Конан рассмеялся.

– Тебе никогда мама не говорила, что мужчины любят спрашивать об этом сами?

– Митра разбей твое сердце! – сердито выкрикнула она. – Почему я теряю здесь свое время? – Она направилась к двери, что-то бормоча под нос, полы ее плаща развевались.

Конан протянул свою массивную руку и обхватил ее талию под плащом. Она успела лишь вскрикнуть, прежде чем он прижал ее к своей груди. Плащ упал на пол.

– Ты останешься со мной, Ариана? – спросил он, глядя в ее изумленные глаза. Прежде чем она смогла ответить, Конан привлек ее лицо к своему и поцеловал. Ее кулачки стучали по плечам Конана, ноги безуспешно били по его голеням. Постепенно она прекратила сопротивление, а когда в ее горле послышался удовлетворенный стон, Конан отпустил ее волосы. Задыхаясь, Ариана опустила свою голову ему на грудь.

– Почему же ты передумал? – наконец спросила она.

– Я не передумывал, – ответил Конан. Она посмотрела ему в глаза, и Конан улыбнулся. – Просто в этот раз прошу я. А до этого – ты. Рассмеявшись низким грудным смехом, она откинула голову назад.

– О Хама, Мать Всего Живого, – вскрикнула она. – Пойму ли я когда-нибудь этих странных существ, именуемых мужчинами?

Он нежно опустил ее на постель, и долгое время тишину нарушали лишь звуки страсти.