Тень улитки

Глава 10

Алевтина с трудом разлепила глаза. Голова гудела, раскалывалась, кружилась и проваливалась. В желудке, пищеводе и во рту было мерзко и тошнотворно. Алевтина уже не помнила, когда просыпалась не с похмелья. Она, собственно, и не просыпалась — ее будил Тузик, каждое утро взбиравшийся на нее и справлявший нужду. Он и сейчас сопел, пыхтел и крякал на ней от удовольствия.

«Надо же, — удивлялась Алевтина, — и никакое похмелье его не берет».

Ей хотелось спать. Она и пыталась спать, пока Тузик получает свое, только сны получались сексуальные, точнее, порнографические, она непроизвольно возбуждалась, и все кончалось взаимным удовлетворением.

Потом она спала, соскребалась с кровати, пила таблетки, кофе, приводила себя в относительный порядок, потому что абсолютный был уже недостижим, и где-то после обеда отправлялась в Управление. Теперь уже Управление туристическим комплексом АО «Лесотур».

Тузик к этому времени уже кончал прием посетительниц. С мужчинами он не разговаривал, оставив их Домарощинеру, а женщин принимал регулярно. Да и они к нему шли непрерывно, хотя знали, на что идут. Но что поделаешь, если мимо Туза Селивановича не пройти. Кому-то надо было устроиться на работу, кому-то получить разрешение на выезд на Материк… Этот вопрос решался только Тузиком и только через женщин.

Поначалу Алевтина присутствовала при этих приемах по требованию Тузика. Он требовал, чтобы она оценивала со стороны эстетические, артистические и сексуальные параметры женщин — кого в шоу, кого в Управление, кого на кухню, кого в уборщицы. И она оценивала. Работа есть работа. Раньше изучали Лес, теперь готовились ублажать клиентов. А вкусы и желания клиентов непредсказуемы и разнообразны — кому подавай балерину, кому уборщицу. Поэтому любая должна отвечать требованиям и быть в готовности.

Но потом ей все-таки совершенно опротивели эти сексуально-акробатические упражнения Тузика то на столе, то в кресле, то под столом. Скучно и противно. По крайней мере, смотреть со стороны. И Алевтина категорически потребовала заменить ее Домарощинером. Клавдий-Октавиан с удовольствием согласился, потому что и ему перепадало с царского стола… Алевтина же стала употреблять освободившееся время на рекогносцировку строящегося туристического комплекса, тем более, что ее слово было не последним при обсуждении архитектурного проекта. Гостиница с рестораном, шоу-комплекс, «гвоздем» которого была люстра в виде гигантского шарового аквариума, подвешенного над залом, внутри которого должны были плавать голые «русалки». Тузик очень надеялся, что удастся отловить в Лесу настоящих русалок, которых, по его утверждениям, он видел собственными глазами, но пока тех нет и пока их будут дрессировать после отлова, выписал с Материка мастериц художественного подводного плавания. Разумеется, незамедлительно залез с ними в бассейн, чтобы получить свое. Те, что отказались, были отправлены обратно. Замену нашли быстро. Нечто такое предполагалось демонстрировать и между номерами текущего шоу. И с участием специально тренированных ныряльщиков, и с участием возжелавших туристов. Репетиции проводились регулярно и имели постоянный аншлаг. Даже приезжало телевидение и снимало рекламный ролик.

По-прежнему, портила вид Лужа посреди поселка, но последнее время стараниями Квентина она стала медленно изменяться.

«Странно, — подумала Алевтина, — Переца нет, а его приказ действует…»

Сначала с шумом с помощью всяческих крюков, кранов, лебедок, электромагнитов извлекли со дна всяческий мусор и металлолом и куда-то увезли, потом прокачали всю воду через какие-то фильтры и трубы с электроразрядами, страшно шумевшими, потом Квентин что-то вылил из металлических сосудов в воду Лужи. Существенно выросшее за счет строителей и шоуменов население с интересом приходило на берег Лужи, надеясь лицезреть чудесные изменения в воде. Алевтина тоже приходила. Но явных чудес не наблюдалось. Правда, вонять стало не так противно. И цвет воды из черного стал зеленым. Из мертвого — живым…

— Не спешите, — говорил Квентин нетерпеливым болельщикам. — Биологическая очистка мгновенно не происходит. Озеро — живой организм, а больной организм мгновенно не исцеляется, нужно, чтобы прошли биологические процессы… Вы же видите, что оно оживает. И оно оживет! Это будет вам подарок от Риты. — И вздыхал.

Сейчас он семейно жил с бывшей буфетчицей с биостанции, которая стала директором и, на паях, хозяйкой ресторана. Вроде бы, со стороны глядя, неплохо они жили, да вот все равно он вздыхал. Алевтина любила иногда встретиться с Квентином. Не выясняя отношений, они чувствовали, что понимают друг друга, и глядя на воду, вздыхали вместе.

А вокруг озера пышно расцветали и кудрявились зеленые лесные цветы, которые ей неизменно привозил Стоян. Кстати, они буквально заполонили поселок. И здание Управления было опутано ими буквально по крышу, и все коттеджи. И вот — берега озера. Они радовали глаз, но действовали Алевтине на нервы, постоянно напоминая о Стояне. Вот же Ромео на ее грешную голову!.. И никакая ревность его не берет!.. Другой бы уж давно плюнул и растер… Или уж пристрелил бы соперника. А он тоже только все вздыхает.

Тогда, в первый день, когда Стоян примчался на мотоцикле с биостанции с громадным букетом цветов, который, ворвавшись в дом, сунул ей, смущенно покраснев, потому что она была не одета, и ринулся с кулаками на Тузика, еще валявшегося в постели. Но до Тузика он не добежал — откуда ни возьмись, возникли телохранители, и Стоян вдруг оказался связанный и побитый на полу.

— Резвые у тебя поклонники, — хмыкнул беззлобно Тузик, — и верные… Это хорошо. Нам нужны верные люди… Поднимите его.

Стояна подняли и поставили, как куклу, перед Тузиком.

— На колени, — уточнил Тузик и сам сел в кровати, не прикрываясь и почесывая волосатый, но поджарый живот. — Хорош экземпляр… Решил, что Перец сволочь, бросил бедную женщину без защиты, а уж ты защитишь?.. Перец, может и сволочь, но защищать ее, — показал он пальцем на голую Алевтину, — теперь буду я и иметь буду я, — и шлепнул ее несильно ладонью по голой заднице. — Запомни это!.. А служить ей можешь, и защищать, когда меня нет, а больше — ни-ни!.. Ты у нас, кажется, главный знаток Леса?.. Прекрасно, нам нужны знатоки Леса. Будешь главным егерем! На тебе организация, проведение и обеспечение безопасности отдельных туристов и туристических групп в Лесу.

— Но чужим в Лес нельзя! — воскликнул Стоян. — Они погибнут. Лес чужих не пускает!..

— Вот ты и проследишь, чтобы не погибли. А если прошляпишь, никогда тебе ее больше не видеть… Посмотри-посмотри: ах, хороша… Можешь даже потрогать… Ах да, руки связаны… Ну, тогда в другой раз. Будешь себя хорошо вести, дам потрогать… Алевтина, организуй ему отдельный коттедж, соответствующий его высокому положению… Главный егерь — это очень большой человек здесь! От него зависит наше благополучие… Так что, Стоян, иметь ты будешь много, но и служить должен верно, а главное — безопасность клиента! Любой ценой!.. Уведите и развяжите… Пока иди в гостиницу, скажи, что от меня. Сегодня же будешь иметь свой коттедж и можешь иметь в нем, кого хочешь, кроме, — пощекотал он между ног, — Алевтины. — Она взвизгнула, хихикнув, и отскочила. Букет она швырнула в палисадник. А он взял, да и принялся. Глядя на ее домик, и другие стали просить отростки… Теперь весь поселок покрыт лесной зеленью… А Стоян обучает егерей и довольно часто видится с ней в Управлении на всяких совещаниях, которые проводит то Домарощинер, то она сама. Тузик принимает только женщин и только функционально. Про науку Стоян, конечно, уже не вспоминал, как и никто в поселке, а начальником оказался неплохим, энергичным. Правда, проверить его егерские достоинства пока не удавалось из-за того, что Перец захватил и держал под охраной единственную дорогу в Лес. Поэтому туристов временно водили на обрыв и показывали Лес с высоты, расписывая его тайны и странности, и обращая внимание на зловещий лиловый туман, который в последнее время стал совсем густым и почти фиолетовым, и выглядел весьма мрачно. Ссылаясь на него, туристов и предостерегали от посещения Леса, мол, в это время года лиловый туман бывает ядовитым и лучше подождать, пока он рассеется. Какое удовольствие идти в Лес в скафандрах? Туристы внимали объяснениям, но недовольство отсутствием вылазок в Лес и охоты на зверей и русалок высказывали. Хотя и не очень активно — напряжение снимали русалки в шоу-комплексе и обслуживающий персонал в прочих увеселительных заведениях, здесь, вдали от цивилизации, в порядке вещей было такое, на что на Материке рассчитывать, по крайней мере, за те же деньги не приходилось.

Но долго, все это понимали, так длиться не могло. Реклама работала вовсю, и туристы сюда рвались не для шоу, а в Лес.

Тогда-то и было принято решение о бомбардировке бывшей биостанции, захваченной Перецом и Ритой. Не сразу, конечно, было принято. До этого была объявлена награда за уничтожение Переца и поимку Риты. Ее уничтожать запрещалось категорически. И награда была, по мнению Алевтины, сверхщедрая. Таких денег в поселке никому прежде и не снилось.

И в щелях обрыва закишели, как тараканы, снайперы с винтовками и видеокамерами, дабы заснять предсмертную агонию Переца. Однако все они позорно бежали после того, как Перец включил генераторы инфразвука, от которых ехала крыша и обнаруживалось катастрофическое недержание всяческих испражнений — так что от охотников пахло весьма дурно. Немногие решались повторить попытку. Но все же находились такие настырные, придумывавшие и испытывавшие всяческие «глушилки» инфразвука. Если «глушилка» срабатывала, то, как правило, снайпер возвращался с пулевым ранением в руку.

Фигура Переца обрастала легендами, а Алевтина пила. Она теперь почти не была трезвой, а только более или менее пьяной. Ей страшно было быть трезвой. Да, надо признать, живя с Тузиком это было и трудно. Он любил гульнуть на широкую ногу. Позволял Домарощинеру с Алевтиной поуправлять некоторое время, а потом, уж Алевтину обязательно, увлекал в очередной загул. Чаще всего Домарощинер оставался за главного и трезвого и был фактическим руководителем «Лесотура», но и Алевтине он не препятствовал в управлении, признавая ее несомненные административные таланты.

Предпринимались, насколько было известно Алевтине, и альпинистские попытки проникновения на биостанцию, и десант со стороны Леса, но из этих рейдов никто не вернулся и потому подробностей рассказать не мог.

Тузик просто бесился от неуязвимости Переца, выходил из себя и долгое время не возвращался. В конце концов, и было принято решение о бомбардировке. Алевтина была против, но Тузик не услышал ее резонов и, более того, обругал последними словами и обвинил в пособничестве своему бывшему хахалю. Домарощинер признавал обоснованность возражений Алевтины, но все же склонился к тому, что «нарыв надо вскрывать». Да, военные действия могут отпугнуть часть туристов, но существование Переца может вообще прекратить их поток. Кому нужен «лесной туризм» без Леса?..

Когда в воздух поднялись вертолеты, Алевтина начала пить. Когда до поселка донеслись звуки взрывов, она уже «отрубилась», но все же ощутила холод в груди и произнесла нечленораздельно:

— Пе-е-е…

Когда же наутро она узнала, что погибли вертолеты, а не Перец, то сразу протрезвела и была весь день в прекрасном деловом настроении в отличие от приунывшего Тузика и мрачного Домарощинера.

— Может, вы его кончите, многоуважаемая Алевтина? — простонал Домарощинер. — По старой любви… Он вас не тронет… А вы его брошечкой, булавочкой, колечком слегка уколите… Он и не заметит, если с анестезией…

— Он не тронет, Рита разорвет! — возразила она. — Эта тварь меня всегда терпеть не могла… Похоже, ты, Клашка, жаждешь от меня избавиться?

— Нет-нет! — замахал руками Домарощинер. — Как можно! Вы наша королева! Краса и гордость… Это только размышление вслух…

— Королевы редко умирают своей смертью… — заметила Алевтина.

— Только не моя королева! — припечатал Тузик. — Алевтина никуда не пойдет. Пока есть пешки, королевы должны заниматься своим королевским делом… Кстати, когда ты мне наследника подаришь?..

— Когда бог пошлет, — поджав губы, ответила Алевтина. — И это, как известно, зависит не только от меня, но и от вас, мой король… Возможно, вы слишком расходуете свой семенной материал, и он недостаточно жизнеспособен?..

— Но-но, ты не заговаривайся! — оскорбился Туз Первый на сомнения в его мужских достоинствах.

— Я только предполагаю, — пожала плечами Алевтина. — Если вы так в себе уверены, почему бы не провериться у врача?.. Кстати, много ли ваших… пациенток забеременело?

— Не интересовался, — отмахнулся Тузик. — Меня только твое потомство интересует, потому что оно правонаследное… Династия!.. Понимаешь ли ты, Алевтина, что такое династия?!

— Понимаю, мой король… Не теряйте надежды… — хотя сама вовсе не жаждала рожать от Тузика и потихоньку предохранялась. Правда, соображения о династии временами заставляли ее сомневаться в правильности своей стратегии… Тузик не вечен, а династия…

— Можно было бы попросить у правительства провести серьезную операцию по зачистке местности, — думал вслух Клавдий-Октавиан, — но об этом наверняка пронюхает пресса, конкуренты не дремлют, и потенциальные клиенты будут надолго запуганы… акции начнут падать… мы задолжаем правительству… придется содержать контингент… да и ближайшую часть Леса, относительно известную нам, они могут стереть с лица земли… убытки-убытки… нет, это не вариант, — пришел он, наконец, к заключению.

Ему никто не возражал, потому что вариант, действительно, был неудачным.

— Черт знает что! — вопил Тузик. — Не можем справиться с одним вшивым интеллигентом и бабой!.. Клавдий, думай!

— Думаю, Туз Селиванович, думаю, — заверил Домарощинер. — Но проблема не в интеллигенте, а в секретной технике, которой он овладел. Не зря мы раньше ее взрывали в случае исчезновения, согласно инструкции… Самовольный побег техники — это сказка для дурачков. Подразумевались кражи и диверсии. А этот чертов Перец приказал снять с машин все взрывные устройства! Как чуял… Или готовился заранее?.. Может, он шпион?..

— Это кто — Перчик шпион? — хмыкнула Алевтина. — Не смеши, Клавдий!.. Да и чей он шпион, когда в Лесу торчит… Вы сами его врагом и сделали!.. Он же был безобидный, но гордый… А вы его так унизили… Недальновидно…

— Он мне первый по морде дал! — обиженно воскликнул Тузик.

— Ну, вот теперь ты имеешь то, что имеешь, мститель, — развела руками Алевтина. — Мстить тоже надо с умом.

— Да уж, что там после драки… — вздохнул Домарощинер. — Дальше жить надо.

И они жили с Перецом в качестве зубной боли и язвы желудка.

Выход нашел тот, от кого не ждали. На одном из совещаний Стоян вдруг изрек:

— Если гора неприступна, то ее обходят… В нашем случае лучше облететь…

— Тот, кто летал, не вернулся, — напомнила Алевтина.

— Да, но они летали с целью уничтожить Переца… Как я понял, система обороны биостанции настроена на отражение агрессии извне. С их стороны не было предпринято никаких наступательных действий…

— Ну, и что? — нетерпеливо спросил Домарощинер.

— А то, если полететь с мирными целями, без оружия, Перец не тронет… Я его знаю.

— Это точно, — подтвердила Алевтина.

— И лучше лететь не на вертолетах — слишком много шума и испорченная репутация, с одной стороны, и малая вместимость — с другой… Для перемещения достаточно больших групп туристов больше бы подошел дирижабль… А биостанция пусть остается для щекотания нервов… Для туристов там слишком обжитая территория… Хотя я бы их дальше и не пускал, но учитывая обстоятельства…

— Дирижабль! — воскликнул Домарощинер. — Дирижабль… А ты гений, егерь!.. Если пройдет твоя идея. Только я не очень верю этому Перецу — сколько уже жизней на его совести.

— Когда комары кусаются, их убивают, — заметила Алевтина. — Стоян, поцелуй за мной!

— Но гарантии безопасности? — не унимался Клавдий-Октавиан. — Если Перец угробит дирижабль с туристами, нам конец!..

— В первый полет я полечу один, — сказал Стоян. — Точнее, с экипажем из добровольцев. Этой махиной надо еще уметь управлять. Если меня научат, могу и один…

Теперь идея Стояна была близка к воплощению. Дорогая идея, но она решала две проблемы — Переца и безопасности. Если, конечно, расчет Стояна окажется верным. С Материка доставили несколько дирижаблей. Смонтировали газокомпрессорные станции. Готовили маленький на несколько человек дирижаблик к пробному полету. Собирались лететь двое — пилот и Стоян.

Тузик был доволен.

— Ух, утрем мы нос интеллигенту его собственными соплями! — хихикал он. — Гуманист-гуманитарий вонючий… На твоем гуманизме тебя и поимеем…

Прошлым вечером элита Управления провожала Стояна в ресторане в отдельном зале.

— Эх! — расхрабрился Тузик. — Не будь она моей королевой, отдал бы тебе Алевтину на эту ночь, но не могу, не положено… Уж не обессудь, но подержаться можешь! Все ее танцы — твои…

И Алевтина, действительно, танцевала со Стояном. Не потому, что ей приказал Тузик, а по собственному желанию. Она вдруг осознала, что он — единственный человек в поселке, а может, в мире, который ее любит чисто и бескорыстно. Ее, которую никто и никогда не любил чисто и бескорыстно. А только как приложение к Порядку. Перец?.. Вначале-то он ее точно не любил — деваться ему было некуда, вот и пришел… Потом, возможно… стерпелось-слюбилось, но это не совсем то… Переца она сама себе организовала… А тут любовь… И завтра он улетает, может быть, на смерть. Сознательно, конечно, Перец его не убьет, но успеет ли он что-нибудь осознать?..

Алевтина чувствовала, как млеет Стоян, держа ее в объятиях, и готова была дать ему большее, так ей было жаль его и себя, но прекрасно понимала, что никто ей этого не позволит, а Стояну такое сомнительное удовольствие может стоить жизни. И никакой дирижабль не спасет. Поэтому она отдавалась ему в танце. И видела, что он это понял.

Но, в конце концов, стремясь заглушить обиду и готовность послать все к черту, она опьянела настолько, что ее унесли телохранители.

И вот очередное тяжелое похмелье… Но она же хотела проводить Стояна! И проводит!..

Холодный душ, таблетки, кофе, зеркало (ну, и рожа!), макияж… и личный шофер мгновенно доставляет Алевтину на бывшее вертолетное поле, где теперь по-хозяйски расположились дирижабли. Ее слегка покачивает на ветру, но она старается держаться в равновесии и оттого идет так ровно, как трезвому человеку в жизни не пройти.

Около самого маленького дирижабля уже собралась небольшая толпа — несколько человек во главе с Домарощинером. Стоян и пилот уже забрались в… Алевтина не знала, как называется кабина для пассажиров и экипажа — то ли корзина, то ли гондола, то ли еще как… вообще-то, она была похожа на маленький самолетик… но они были уже там, в этой самой корзине-корыте с крыльями, открытой сверху, и смотрелись очень романтично.

— Я вам настоятельно рекомендую взять с собой автоматы, — настаивал Домарощинер. — Мало ли что… Ну, хотя бы пистолеты…

— Ни в коем случае! — возражал Стоян. — Это равносильно самоубийству!

— Эх, романтики-идеалисты… — тяжко вздохнул Клавдий-Октавиан. — Ну, как знаете!

— О! Алевтина! — воскликнул Стоян, заметив ее. Лицо его вдохновенно порозовело, глаза воспылали. — Вы все-таки пришли!

— Я же обещала, — гордо вскинув голову, ответила Алевтина, искренне забыв, что с полчаса назад она о Стояне и думать не думала.

— Спасибо, — чуть склонил голову Стоян. — Теперь я верю в успех полета окончательно!

— О, приветствую вас, королева, — чуть заметно усмехаясь уголками губ, повернулся к ней Домарощинер. — И королям ничто человеческое не чуждо?..

— Монархи — те же люди, — невозмутимо пожала плечами Алевтина. — Только высшего качества.

— О, конечно, — откровенно усмехнулся Клавдий-Октавиан. В отсутствие хозяина он часто был весьма раскован. — Все готово к полету, доставайте ваш белый платочек и начинайте махать… Заводи! — крикнул он пилоту и тот нажал на кнопку стартера. Пропеллер закрутился и зашумел. Поднялась пыль. Толпа отступила назад. А Алевтина, не понимая почему, вдруг шагнула вперед и схватилась за поручни трапа. Дирижаблик медленно набирал скорость. А побледневший Стоян крепко ухватился за руки Алевтины и помог ей забраться в кабину. Он очень боялся, что она вдруг упадет. А ей совсем не было страшно. Ей было весело и от ветра, растрепавшего ей волосы, и от крепких объятий перепуганного, но и довольного Стояна, и от растерянной физиономии Домарощинера, что-то пищавшего, чего разобрать было невозможно. Пилот же осуществлял взлет и не видел, что творится за его спиной, хотя Домарощинер делал ему явные сигналы остановиться. Но вот дирижаблик резко пошел вверх и вперед, и Алевтине стало нехорошо оттого, что желудок оказался прямо в горле, она встала на сиденье и, перегнувшись через борт, позволила желудку делать то, от чего удержать его было невозможно. Ее стошнило на Домарощинера и его свиту, превратившихся в маленьких противных букашек-таракашек, на Управление, в кабинете которого Тузик сейчас заряжал спермой очередную самку, и на поселок, где жили рабы. И ей вдруг стало необычайно легко. Она утерлась белым платочком, который достала по совету Клавдия-Октавиана, и, выпрямившись, села на плечо Стояна, до этого испуганно державшего ее сзади за ноги, прижавшись щекой к ягодицам. Он пошатнулся, но удержал сладкую ношу и бережно опустил ее на пол, впрочем, не спеша размыкать объятия.

— Ну-ну, — ласково шлепнула она его по рукам ладошкой. — Так мы с тобой и Леса не заметим… Показывай красоты!..

И они посмотрели вниз.

Алевтина сначала отшатнулась, испугавшись, что ей опять станет дурно, но потом все же заставила себя посмотреть на Управление сверху. Оно не произвело на нее эстетического впечатления. Довольно лысая поверхность, покрытая кое-где кустиками рощиц, да короста крыш с зелеными кляксами лесных цветов, принесенных Стояном из Леса для подарков ей. Черное… нет — зеленое зеркало Лужи… Алевтина удивилась, но ей показалось, что она видит дно Лужи! Лужа была прозрачна!.. Неужели у Квентина получилось?

— Смотри, Стоян, Лужа прозрачна! — крикнула она.

— Да, — крикнул он в ответ. — Как и думал Перец, это у Квентина с Ритой получается.

Что-то неприятно ревнивое, а главное — необъяснимое, шевельнулось в Алевтине, но она прогнала это чувство и кивнула Стояну.

«Перец!.. Сейчас они должны пролетать где-то над ним…»

Дирижабль миновал обрыв, и высота стала еще более головокружительной, но Алевтина, вроде бы, уже привыкла к ней и не очень испугалась, хотя в груди ощутился легкий холодок.

И начался Лес. Сразу под обрывом. С этой высоты он был похож на море. Или на океан. Наверное, разницы никакой, но Алевтине больше нравился океан. По звучанию. По нему бегут волны, наворачиваясь друг на друга, вспениваясь, осыпаясь брызгами… И кажется, что он живой и вечный. Впрочем, это не кажется — он и на самом деле такой.

Алевтина, для надежности держась за руку Стояна, всматривалась в Лес.

Стоян был настолько переполнен эмоциями, что почти ничего не видел, кроме Алевтины, разумеется.

Вот она разглядела внизу узенькую ленточку дороги. Как раз там, где кончается обрыв и начинается Лес. Вот дорога входит в Лес… А вот что-то похожее на домики…

— Стоян, что это?

— По-моему, биостанция, — взглянул он вниз. — Никогда не видел ее сверху… Ну, точно биостанция. Вон лабораторный корпус, вон столовая, библиотека… Чертов туман мешает…

— Никого не видно, — вглядываясь в прорехи лилового тумана, констатировала Алевтина. — Где же Перец и его знаменитая техника?..

— Маскировка, — объяснил Стоян. — Да и туман… Откуда-нибудь наблюдает…

— Сейчас как выстрелит, — севшим голосом предрекла Алевтина.

— Не думаю, — покачал он головой. — На всякий случай я тут кое-что приготовил…

Он достал из сумки небольшой рулон.

— Что это? — спросила она.

Стоян развернул рулон. На матерчатой ленте было написано: «Это я — Стоян!»

Алевтина тут же достала из кармана платья губную помаду и приписала снизу:

«И Алевтина! Перчик, привет!»

Стоян улыбнулся и вывесил свиток за борт. Он обнял Алевтину за талию, и они молча всматривались в биостанцию. Говорить не хотелось. В эти, вполне вероятно, последние моменты жизни хотелось прислушаться к себе. Перец-то, скорей всего, не станет стрелять, но если сработает автоматика, если он спит, болеет, отсутствует…

И, прислушавшись к себе, Алевтина поняла, что совсем не жалеет о своем неожиданном поступке, не жалеет о том, что оказалась здесь в смертельной опасности рядом со Стояном и, может быть, с Перецом. Если уж встречать смерть, то лучше рядом с теми, кто тебя любит или, по крайней мере, любил… ну, хотя бы неплохо относился. Не потому, что Порядок требует, а по сердцу. И сам Порядок перед лицом возможной смерти показался жалкой суетой и обманом… Может быть, самообманом…

Стоян был спокоен. Да, чисто теоретически он допускал вероятность атаки с биостанции, но вероятность эту оценивал как невысокую. Но даже если это вдруг случится, разве не мечтал он в минуту опасности оказаться рядом с Ней?! Мечтал. Мечта сбылась, чего еще требовать от жизни?.. Он и не требовал. Он был счастлив.

И Алевтина ощущала его покой и счастье, с благодарностью прижимаясь боком к нему.

Пилот обернулся и удивленно воззрился на Алевтину сквозь прозрачную стенку из оргстекла, отгораживавшую его пилотское место от пассажирского салона. На дополнительного пассажира он явно не рассчитывал. Тем более, на пассажира столь высокого ранга. Пилот постучал себя по голове, покрытой шлемом и показал указательным пальцем куда-то. Алевтина не поняла, что ему надо, а Стоян быстро среагировал. Он раздвинул стенку и достал оттуда два шлема. Один протянул Алевтине, другой натянул себе на голову. Алевтина последовала его примеру.

Сначала наступила тишина, и Алевтина облегченно вздохнула. Оказывается постоянный шум ветра в ушах довольно утомителен. Но через мгновение раздался незнакомый голос. «Пилот», — поняла Алевтина.

— Госпожа, как вы здесь оказались?.. С меня снимут голову и уволят. Я не хочу потерять эту работу! Мы должны немедленно вернуться!.. О, Боже! Я должен был сразу вернуться!..

— Да не волнуйтесь! — мило улыбнулась ему Алевтина. — Я сделаю вас своим личным пилотом, а этот дирижабль заберу себе… Мне захотелось прогуляться…

— Но это не прогулка, а опаснейший эксперимент!.. Если с вами что-то случится… О-о-о!..

— Если со мной что-то случится, вам уже будет все равно — то же случится и с вами… Не так ли, мой храбрый пилот?..

— Так точно, госпожа, — улыбнулся он ей. — Но прикажите мне повернуть дирижабль назад!..

— Нет, мой пилот, не прикажу, — твердо сказала Алевтина. — Вам известна цель этого полета, и мы должны ее достичь! Иначе вам не будет смысла держаться за эту работу. Акционерное общество разорится… Понимаете ли вы, что мое присутствие здесь, в этом полете в случае нашего благополучного возвращения — гарантия доверия наших клиентов к нашим дирижаблям, к экскурсиям на них?!

— Да, госпожа, но если…

— А этот вариант мы уже обсудили… Вперед, мой пилот!..

Пилот с улыбкой взял под козырек и повернулся в исходное рабочее положение.

Биостанция, тем временем, осталась позади. Внизу мощно дышало зелено-лиловое чудище.

— Хорошо ты с ним поговорила, — одобрил Стоян.

— Я — руководитель со стажем, — невесело усмехнулась Алевтина и сняла шлем. Ей не хотелось, чтобы ее слышали. Эти разговоры вполне могли записываться на магнитофон. Стоян тоже снял шлем.

— А на самом деле, — прокричала она прямо ему в ухо. — Я хотела бы лететь и лететь на этом дирижабле куда-нибудь подальше от этой вонючей акционерной компании, от Тузика и Домарощинера и от любого Порядка… Теперь я поняла, в какой «шалаш» звал меня Перец… Ну что ж, он, наверное, обрел свой рай с Ритой… Красивая женщина…

— Я думаю, что Рита — не женщина, — пожал плечами Стоян.

— С чего ты взял?

— Так, ощущение… После того, как она пропадала в Лесу, она очень изменилась… Лес что-то с ней сделал… И, похоже, именно по этой части. Квентин никогда раньше на других женщин не смотрел…

— Бедный Перчик, — вздохнула Алевтина. — Не везет ему на женщин… А ты бы хотел со мной… в шалаш?..

— Очень! И навсегда!.. — страстно ответил Стоян, в подтверждение притянув ее к себе за талию. Алевтина потерлась об него бедром.

— Ну, так давай опустимся в Лес и станем Адамом и Евой… Я ж еще не старая?..

— Нет, ты чудесная!..

— Ну, так?..

— А он? — показал Стоян на пилота.

«Вот черт! — выругалась про себя Алевтина. — Я-то двух Адамов выдержу… А вот выдержат ли они друг друга?.. Во всяком случае, это вряд ли будет похоже на райскую идиллию…»

— Ну, пусть он нас высадит и летит обратно, — решила проблему Алевтина.

— Его же забьют насмерть!..

— А нам-то что?.. — передернула плечами Алевтина.

Стоян удивленно на нее посмотрел.

— Да шучу, шучу, — усмехнулась Алевтина и толкнула его бедром. — Не дают женщине помечтать…

— Давай лучше уедем на Материк, — предложил Стоян. — На самом деле, в Лесу человеку не место… Там страшно… Особенно, для тех, кто привык к цивилизации.

— На Материк? — задумчиво переспросила Алевтина. — Материк — это Порядок, который предписывает мне вполне определенное место… Там, где Порядок, у нас с тобой нет перспектив…

— Но в Лесу мы погибнем… Ты погибнешь… Или станешь, как Рита!

Алевтина почувствовала искренний страх за нее и отчаяние в словах Стояна и улыбнулась ему.

— Да не бери в голову бабские фантазии, — подмигнула она ему. — Хочется иногда этак смахнуть все со стола!.. Только как подумаешь, что потом тебе же выгребать все это дерьмо из-под стола и наводить порядок… Ох! Смотри-ка — треугольное озеро!.. — воскликнула вдруг Алевтина, показывая вниз. — И в нем плавает что-то белое…

Стоян посмотрел, нахмурился и, наклонившись, достал из стенки пару биноклей.

Алевтина навела на резкость и отшатнулась от окуляров, осознав увиденное.

Стоян, покраснев и одновременно побледнев, тоже посмотрел на нее.

— Мне не показалось? — спросила она Стояна.

— Женщины, — дрожащим голосом произнес он. — Голые… Утопленницы…

— Русалки, глупенький, — сказала Алевтина. — Тузик давно про них талдычит… У него на это острый глаз. Эх, на пленку бы это!..

— Автоматическая съемка Леса ведется, — сообщил Стоян и, надев шлем, сказал пилоту: — Сними это озеро крупным планом.

— Неужто и правда русалки! — отозвался пилот. — Чудеса!.. Сам бы не увидел, не поверил… Ну, теперь турист попрет!..

— Хорошо снимете, можете рассчитывать на премию, — поднеся шлем ко рту, пообещала Алевтина.

— Постараюсь, госпожа!

Вдруг она увидела, что снизу весьма быстро поднимается какая-то черная туча.

— Что это?! — крикнула она, показывая пальцем на тучу.

— Вот черт! — через пару секунд чертыхнулся пилот. — Птицы!..

Еще через несколько секунд над их головами сомкнулся прозрачный купол. И вовремя, потому что туча яростно атаковала их дирижаблик. Эти черные твари, похожие на воронов, слету бились в прозрачный купол и, закатив глаза, сползали с него замертво.

Алевтина живо представила, что было бы с ними без купола и содрогнулась. В кабине потемнело. Во-первых, птичья туча застила солнце, во вторых, купол был залит кровью.

Пилот спешно разворачивал дирижабль, но к данному летающему средству понятие «спешно» имело весьма отдаленное отношение.

— Ч-черт! — продолжал чертыхаться пилот, видимо, присутствие госпожи мешало ему использовать более крепкие выражения. — Они же пробьют аэростат!.. Мы уже начинаем терять высоту!..

— Ну, вот, — улыбнулась побледневшая Алевтина, предварительно стянув шлемы с себя и Стояна. — Не хотели добровольно. Придется поселиться в Лесу насильно… Как насчет рая в шалаше, милый?..

— Почту за счастье! — побледневшими губами пробормотал Стоян и крепко обнял ее за плечи, мол, не бойся — я с тобой…

«Держится неплохо, — оценила Алевтина. — Останемся живы…»

Продумать форму поощрения она не успела, потому что ушел пол из под ног. Она натянула шлем.

— В аэростате падает давление! — вопил пилот. — Только бы они не повредили пропеллер!.. Заканчиваю разворот…

И вдруг черная туча исчезла, словно раздвинули черные шторы. Остались красные отсветы на лицах.

— Смылись! Они смылись! — возопил пилот. — Чертовы твари!..

— Открой купол, — сказал Стоян.

Купол открылся, и они, глянув вниз, увидели, как черная туча входит в зеленые волны Леса. Глянули вверх — аэростат представлял собой печальное зрелище, сморщенный и поникший…

«Как член импотента», — мысленно нервно хихикнула Алевтина.

Но он еще нес гондолу.

— Он не свалится на нас? — спросил Стоян.

— Пока держит высоту, полетим на нем, — ответил пилот. — Но, думаю, это будет недолго… Потом отцепимся и полетим сами.

— А долетим? — спросил Стоян.

— Должны, — пожал плечами пилот. — Ветер попутный.

«Ух, как щекочет нервы!» — передернула плечами Алевтина.

Стоян теснее прижал ее к себе, решив, что она дрожит от страха.

— С чего это они? — спросила Алевтина.

— Лесу не понравилось наше любопытство, — предположил Стоян. — Видимо, для него это интим…

— Ты говоришь о нем как о живом и разумном, — с интересом посмотрела на Стояна Алевтина, потому что и у нее недавно создалось такое впечатление о Лесе, по крайней мере, как о живом.

— А он такой и есть — живой и разумный, — уверенно ответил он.

— Черт! — возник в наушниках пилот. — Пожалуй, отцепляюсь!

Алевтина посмотрела вверх. Аэростат выглядел уже не жалко, а угрожающе, нависнув над малюсенькой кабиной.

Снова сомкнулись над головами створки купола с разводами птичьей крови, и кабина вдруг резко рванулась вперед, превратившись в самолетик.

«Вот зачем крылья!» — догадалась Алевтина, сев от ускорения на пол.

Стоян открыл боковые сиденья и помог ей сесть.

— Жизнь, смерть, смысл… — произнесла Алевтина. — Тебе не страшно, Стоян?

— С вами нет! — ответил он

Алевтина, услышав обращение на «вы», удивленно посмотрела на Стояна.

Он ткнул пальцем в шлем.

«Предусмотрительный», — мысленно хмыкнула она.

— Как дела, мой пилот? — поинтересовалась она.

— Похоже, дотянем, — ответил он. — Сейчас передам, чтобы приготовили полосу… Самолет не дирижабль.

Алевтина сняла шлем. Ей все эти переговоры были неинтересны… Многие знания, многие печали… Лучше, просто, ждать и надеяться. На Бога и пилота. Хотя, может быть, все же лучше было бы упасть в Лес — все-таки новая жизнь… И почему она не пошла за Перецем?.. А может, он их на обратном пути подстрелит, заподозрив коварство?.. Почему-то ей не было страшно. За последние минуты, она столько раз опасалась за свою жизнь, что, пожалуй, ей это наскучило. Видимо, просто защитная реакция психики.

Она поднесла шлем к уху.

— Биостанция, — сообщал пилот. — Приближаемся к обрыву. Начинаю снижение. Пристегнитесь!..

Стоян заботливо пристегнул ее к борту самолетика.

— Вижу поселок… — продолжал докладывать пилот. — Иду на посадку. Держитесь покрепче.

Стоян, сидя рядом, еще крепче прижал ее рукой к креслу и борту.

— Полоса свободна… Отлично!.. Садимся…

Алевтина ощутила посадку только по легкой вибрации самолетика.

«Хороший пилот, — оценила она. — А страхов-то нагнали…».

Самолетик остановился.

— Благодарю за хорошую работу, — сказала Алевтина.

— Рад стараться, — бодро ответил пилот.

Алевтина сняла с себя руку Стояна и отстегнула ремень. Открылся купол. Они встали с кресел. К самолетику ехал лимузин, поднимая за собой пыль.

— Встречают, — констатировала Алевтина.

Из лимузина выскочили: Тузик с Домарощинером, начальник аэрослужбы, главврач и пара телохранителей.

Стоян первым спустился по трапу и подал руку Алевтине. Она величественно, насколько позволял узенький трап, спустилась на землю, которая, как оказалось, почему-то изрядно качалась. Но Стоян крепко ее держал.

— Та-ак, — замедлив шаги при приближении, многозначительно произнес Тузик. — Воздушные прогулки, стало быть, совершаем, вчерашнего мало показалось?

— Нет, пусик, — тяжко вздохнула Алевтина. — Вчерашнего мне было больше, чем достаточно… Накачалась так, что утром ноги подгибались… Вот и решила с бодуна проветриться… На трезвую голову не решилась бы… А насчет твоих прозрачных намеков… Пилот, — крикнула она. — Поднимите купол кабины!

Купол стал закрываться.

— Как ты думаешь, что это? — показала она на запекшиеся кровавые разводы.

— Грязь, — пожал плечами Тузик.

— Нет, пусик, это кровь… А где аэростат от дирижабля?

— А где? — повторил Тузик.

— В Лесу валяется, где и мы могли бы… Так что нам было не до того, на что ты намекаешь…

— Опять Перец?!

— Нет, мы его не видели и не слышали, — ответила Алевтина. — Так что в этом смысле Стоян оказался совершенно прав… Но возникли другие проблемы… Они доложат, — показала она головой на Стояна и пилота. — Кстати, учти, что оба в сложившихся обстоятельствах вели себя героически и заслуживают щедрой награды. Мне бы хотелось, чтобы этот пилот считался моим пилотом, а этот дирижабль — моим дирижаблем, когда его восстановят.

— Нет проблем, — щедро кивнул Тузик и обратился к Стояну: — А что же вы не вернули дирижабль, когда на борту оказался посторонний?

— Госпожа не посторонняя, — ответил, не моргнув, Стоян. — Ее слово для нас закон.

— Молодец! — похвалил Тузик. — Хорошо отвечаешь. Хвалю. Премия за мной… Пойдем, — потянул он Алевтину к ангару.

— Дома, пусик, дома, — шепнула она ему на ухо.

Тут вмешался Домарощинер.

— Туз Селиванович, события настолько важны, что нам необходимо срочно созвать совещание… пока в очень узком кругу руководства… просмотреть и прослушать записи и принять решения… Прикажите организовать.

— Приказываю, — тяжко вздохнул Тузик. Вообще-то, ему тоже было интересно посмотреть записи.

— Кстати, — улыбнулась Алевтина, — поздравляю тебя, пусик, — мы видели и засняли русалок! Они существуют!..

— А я что говорил! — чуть не подпрыгнул от радости Тузик. — Надо послать за ними!

— Увы, пусик, это серьезная проблема, — развела руками Алевтина. — Как видишь, даже простой просмотр их чуть не стоил нам жизни… Увидишь…

— Русалки… — плотоядно облизывал губы Тузик. — Русалочки мои… Озолочу того, кто доставит мне русалку!

— Сначала нам на эту позолоту надо заработать, — усмехнулась Алевтина. — А для этого поехали в Управление. Есть что обсудить…

— Эх, русалочки!.. Ух, русалочки!.. — утробно рокотал Тузик.