Тени забытых земель

Глава 2

На следующий день, стоя у городских ворот, Андреас оглядывал разношерстную толпу желающих отправиться в Запретные земли. Бывшие солдаты, наемники, разорившиеся купцы, аристократишки без гроша в кармане, непонятные личности, ремесленники, крестьяне, юнцы, несколько человек весьма преклонного возраста… Нет никаких сомнений и в том, что среди них есть такие, кого стража была бы счастлива видеть в кандалах и за крепкими решетками. Ну да раз они дошли до Лаежа, то дальше их вряд ли кто остановит.

Итак, предстоит вести в монастырь Святого Кармиана тридцать пять человек. Группа немалая, и из них пятеро были со своими лошадьми. А вот это они напрасно делают, не стоит направляться в Запретные земли верхом, но все одно никому из этих людей сейчас ничего не докажешь. Остается надеяться, что у них хватит ума оставить своих лошадей в монастыре.

Все эти люди стремились в Запретные земли в призрачной надежде разбогатеть, и никто из них старался не думать о том, что может не вернуться назад. Конечно, среди этой толпы были и такие, кому надоела спокойная жизнь дома, а душа жаждала опасностей и приключений, но все же основную часть составляли желающие ухватить за хвост птицу удачи. Сколько было их таких, мечтающих об удаче и богатстве, и сколько еще будет!.. Вон, как сейчас все возбуждены, торопятся отправиться в путь — как видно, всем надоело маяться бездельем.

Кстати, в этой толпе Андреас разглядел и тех двоих парней, что вчера едва не пустили друг другу кровь перед трактиром. Помнится, тогда брат Белтус упоминал, что наутро он намерен прочесть этим двоим короткую проповедь о вреде неуемных возлияний. Все верно: сегодня, после утренней молитвы, он куда-то удалялся на полчаса, а сейчас эти двое протрезвевших парней с уважением и опаской поглядывают на высокую фигуру брата Белтуса. Ну, это вполне объяснимо, если учесть, что у каждого из этих двоих под левым глазом наливается по свежему синяку, и к тому же парни стараются не делать особо резких движений. Хм, похоже, брат Белтус не особо церемонился во время… проповеди, и от души всыпал обоим во время… вразумления. По-большому счету он прав: когда идешь на Запретные земли, лучше забыть и о спиртном, и об азартных играх. Очень хочется надеяться, что парни об этом еще долго не забудут.

Этой ночью Андреас с братом Титусом вернулись в монастырскую гостиницу с большим опозданием: у одного затянулся разговор с дядюшкой, а второго донимали стенаниями о своей несчастной доле какие-то горожане, одетые только что не в тряпье. Просто удивительно, как у парня хватило терпения все это время не просто выслушивать жалобы людей, но еще и давать им какие-то советы. Помнится, Андреасу стало стыдно при взгляде на брата Титуса — не было ни малейших сомнений, что все это время бедного парня донимали люди дядюшки, а от них при всем желании быстро не отвяжешься.

Естественно, что для обоих послушников столь заметное опоздание бесследно не прошло. Помимо резкого замечания от брата Белтуса, молодым людям было сказано, что об этом нарушении по прибытии в монастырь будет сообщено отцу-настоятелю, и он уже будет решать, какое наказание на них следует наложить. Ну, это еще далеко не самое страшное…

Хуже было другое: разговор с дядей все время вертелся в голове Андреаса, и парень невольно досадовал — для чего он вздумал говорить с дорогим родственником? Ведь знал, причем хорошо знал, что только скажи ему хоть слово — и дорогой дядя Эдвард уже не отстанет, вцепится мертвой хваткой, что, собственно, и случилось. Ох, вот теперь снова на душе нет покоя, а ведь за последние месяцы он, кажется, сумел втянуться в тот размеренный ритм жизни, где не было места посторонним мыслям. Да и наговорил ему дорогой дядюшка столько…

Андреас проходил чуть в стороне от шумной толпы, когда его кто-то удивленно окликнул:

— Адриан, ты?!

Удивленный Андреас обернулся — ему навстречу, улыбаясь во все зубы, шел молодой парень из числа тех, кто собирается отправиться в Запретные земли. Хм, они что, разве знакомы? Судя по улыбке и уверенным словам этого парня — да, только вот еще бы вспомнить, когда они встречались, и где?

Андреас, внимательно вгляделся в приближающегося человека… А ведь и верно, когда-то он знал этого парня, вернее, их знакомство можно назвать шапочным — так, встречались в общих компаниях, но близко не общались. Более того — даже парой слов не перекидывались. Увы, но даже имени малознакомого человека Андреас не может вспомнить, зато этот парень его узнал.

— Рад тебя видеть! — подошедший почти покровительственно похлопал Андреаса по плечу. — Слышал, что ты куда-то уехал, но никак не ожидал найти тебя здесь!

Андреас только что не дернул плечом, скидывая с себя чужую руку — это еще что за панибратство?! Во всяком случае, столь вольные жесты по отношению к нему и раньше позволяли себе немногие, а в числе близких друзей незнакомец точно не числился.

Тем не менее, этот бесцеремонный поступок каким-то образом позволил Андреасу вспомнить подошедшего человека. Точно, это младший сын какого-то худородного дворянчика, разорившегося едва ли не вчистую, однако его сынок вовсю стремился казаться более значимым, чем есть на самом деле. Этот парень постоянно вертелся среди друзей Андреаса, стараясь хоть ненадолго приблизиться к кругу избранных, а то и войти в него. Говоря проще, парень по мере своих слабых сил пытался втиснуться в круг тех, кого принято называть золотой молодежью. Правда, все его попытки, как и следовало ожидать, были безуспешны. Ну, таких самонадеянных типов хватает всегда, да и в памяти они откладываются постольку — поскольку.

А что касается именно этого парня, то звали его, кажется, Журмер. Слишком малозаметный человек, чтоб эту шушеру хоть кто-то принимал всерьез. Однако судя по его сегодняшнему обращению с Андреасом, этот наглец отчего-то склонен считать себя чуть ли не его лучшим другом. Так и тянет напомнить этому едва знакомому парню, что ранее на «ты» они не переходили.

— А что это ты в таком виде? — продолжал Журмер. — Неужто всерьез в монастырь решил пойти? Разговоры шли, но мне не верилось. Чтоб ты, да вздумал…

— Каждый выбирает свою стезю… — Андреас постарался, чтоб его голос прозвучал достаточно сухо и отстраненно.

— Да ты гонишь! — парень только что не заржал. — Наверное, решил приударить за женушкой какого-нибудь святоши, вот и изображаешь из себя благочестивого монаха. Так ведь? Я ж помню, какой ты ходок…

— Извини, у меня нет времени на разговоры… — и Андреас двинулся дальше, не обращая внимание на Журмера, который еще пытался кричать ему вслед что-то вроде того — не стесняйся, подходи, поговорим, вспомним былое и общих знакомых… Нет, ну надо же такое выдумать — общие знакомые! Так и хочется сказать этому самовлюбленному наглецу: обращение послано не по адресу, а мы с тобой вращались в несколько разных сферах…

Все уже было готово к тому, чтоб покинуть город. Как всегда в таких случаях, часть горожан подтянулась к воротам, чтоб поглядеть на уходящих: что ни говори, а развлечений в этом городишке немного, вот и идут смотреть на желающих отправиться в Запретные земли, тем более что подавляющая часть из этих людей уже никогда не вернется назад. Андреасу это непонятное любопытство напоминало что-то вроде прощания с теми, кто вскоре должен стать покойниками.

Тем временем брат Белтус поднял руку, призывая к тишине.

— Сейчас откроются ворота, и мы отправимся к монастырю Святого Кармиана… — начал он, обращаясь к притихшей толпе. — У каждого из вас, тех, кто пришел в этот город, есть последняя возможность повернуть назад и отправиться назад, домой, а не подвергать свою жизнь неисчислимым опасностям, которые ждут вас в Запретных землях. Если же вы по-прежнему желаете рисковать, то требую от вас хотя бы в дороге до монастыря придерживаться тех жестких правил, о которых я вам вчера говорил. Если же кто из присутствующих уже успел о них забыть, или же просто не слышал того, о чем я предупреждал, повторяю: всем идти одной группой, не отставать и не убегать вперед, слушаться наших команд, причем слушаться беспрекословно. Мы, монахи монастыря Святого Кармиана, несем ответственность лишь за жизнь тех, кто выполняет наши указания, а те, кто вздумает проявить неповиновение или излишнюю самостоятельность… Тут, как говорится, не обессудьте, и все последствия лягут на плечи нарушившего эти правила. Вы не знаете всех особенностей здешних мест, а тут может быть всякое. Кроме того, действует жесткое правило: в дороге никакого вина, карт, игральных костей, громких разговоров, ссор или пререканий… Все ясно? Тогда пошли, и пусть Небеса благословят нашу дорогу.

Толпа загомонила, и ворота заскрипели, медленно раскрываясь, чтоб пропустить очередных искателей удачи, идущих в Запретные земли. Как и положено, первым из города вышел брат Белтус, а за ним неширокой колонной потянулись остальные. Андреас шел одним из последних и вновь отметил про себя, что никто не внял словам брата Белтуса, и не повернул домой. Впрочем, не для того сюда народ стекался со всех концов страны (да и из-за рубежа тоже), чтоб внимать добрым советам.

Как обычно бывает в таких случаях, вначале люди шли довольно плотно, но постепенно колонна стала растягиваться. У людей прошла первая радость оттого, что они наконец-то покинули надоевший город, а пыльная и сухая дорога отнюдь не способствовала хорошему настроению. К тому же день обещал быть жарким, в застывшем воздухе не было ни ветерка, а почти у каждого из искателей приключений на себе было навьючено немало груза — вон, у некоторых за плечами находятся туго набитые мешки чуть ли не вполовину человеческого роста, а то и больше. Ну, это понятно: каждый знает, что в Запретных землях нужно полагаться только на себя самого и на то, что ты сумел прихватить с собой, потому как даже самое необходимое там взять неоткуда.

Все это так, все правильно, только вот устаешь тащить на себе тяжеленный груз, и многие с завистью начинают посматривать на тех пятерых, у кого имеются лошади. Впрочем, бедные животные тоже были хорошо навьючены, и остальным оставалось только завидовать хозяевам этих лошадей. Ну, смотри — не смотри, а каждому человеку понятно: если у тебя нет лошади, то никто, кроме тебя самого, груз не понесет.

Монахи привычно сопровождали колонну, не забывая приглядывать и за теми, кто в ней шел: брат Белтус находился впереди колонны, брат Корвес замыкал ее, а оставшиеся братья шли по бокам. В этот раз монахов в охране было, можно сказать, с избытком, ведь в монастырь направлялись и четверо новых братьев, и потому в случае опасности можно было рассчитывать на помощь вновь прибывших, хотя новичкам придется еще многому учиться. Андреасу вспомнилось, как он сам, впервые оказавшись в этих местах год назад, не был в должной мере внимателен и осторожен, и оттого пару раз едва не налетел на крупные неприятности. Ничего, все приходит с опытом…

Сейчас Андреаса куда больше раздражал Журмер, который не только стремился идти рядом с ним, но и постоянно приставал с разговорами. Первое время Андреас отмалчивался, но потом все же не выдержал, и довольно резко оборвал этого надоедливого человека: дескать, в дороге не место пустой болтовне, особенно при такой жаре, что сейчас стоит в этой местности! Кроме того, надо беречь силы, тем более что за спиной у излишне общительного парня находится тяжелый груз. Андреас надеялся, что после этой отповеди Журмер от него отстанет. Однако тот, хотя и не приставал больше с разговорами к молодому послушнику, все же выглядел довольным: похоже, этот тип вообразил, что отныне получил себе в закадычные приятели того, кто раньше не обращал на него ни малейшего внимания!

Первый привал объявили через два часа, и уставшие люди просто-таки попадали на землю. Андреас невольно прикинул, что они уже немного отстают от обычного времени продвижения, что, вообще-то, вполне объяснимо — когда идет большая группа людей, да еще с солидным грузом, то ничего иного ожидать и не стоит. Однако дальше будет еще хуже…

Когда колонна подходила к ручью, то солнце уже давно перевалило за полдень. К этому времени люди уже успели всерьез устать, но, главное, почти у всех закончилась вода во фляжках, и мужики страдали от жажды. Ну, это вполне объяснимо, если судить по крепкому запашку, исходящему от большинства тех, кто даже не шел, а плелся в колонне. Похоже, вчера, узнав о том, что завтра им предстоит дорога в монастырь, едва ли не каждый второй отметил это дело хорошим возлиянием. Олухи, кто же позволяет себе подобное перед тем, как идти по жаре, да еще и с таким грузом за плечами?! Андреасу невольно вспомнился тот купчишка из обоза, что страдал от жажды по дороге в город. Похоже, история повторяется…

Первыми почувствовали воду лошади, а потом и люди прибавили шаг, понимая, что вскоре будет отдых у воды. Все немного оживились, кто-то даже чуть ли не пустился вприпрыжку, и потому каждый испытал глухое недовольство, когда идущий впереди брат Белтус внезапно остановился и поднял руку.

— Всем стоять!

— Что такое? — раздался чей-то раздраженный голос. Людей можно понять: вся дорога от города прошла спокойно, и сейчас многим казались преувеличенными разговоры об опасности здешних мест. И потом жарко, хочется пить, люди устали, а вода совсем близко — и вдруг кто-то велит остановиться!

— Я сказал — стоять! — брат Белтус тоже немного повысил голос.

— Че стоять-то? — недовольно процедил кто-то. — До ручья осталось пройти всего-то шагов тридцать, а то и меньше! Там все встанем, можно не сомневаться! Даже ляжем, если захотите…

— Никто не сдвинется с места до того времени, пока я не скажу… — брат Белтус даже не оглянулся.

— Слышь, дядя, хватит пылить на ровном месте! — а вот и еще один человек решил высказать свое мнение. — Нет же никого вокруг! Ты че выделываешься?

— Во-во! — а вот и еще один недовольный голос. — Если у тебя, монах, в глазах черные точки скачут, то это не значит, будто все остальные покорно будут выслушивать…

— Если мне не веришь, то на лошадей посмотри… — отозвался брат Белтус. — У них, в отличие от некоторых из вас, мозги имеются, да и глаза тоже. А еще они опасность чуют…

Все взгляды невольно устремились на лошадей. А ведь, и верно, лошади испугано прядут ушами, да и по их телам то и дело пробегает дрожь.

Однако тут опять раздался все тот же раздраженный голос:

— И что? Им тоже пить хочется, да и отдых требуется! Оттого и дергаются… А тебе, дядя, хорош из себя командира строить! Все, мужики, пошли к ручью!..

— Никто из вас туда не пойдет до тех пор, пока я вам этого не разрешу… — брат Белтус положил ладонь на рукоять меча. — Всем стоять на месте, я сказал!

Андреас, понимая, что сейчас брату Белтусу может понадобиться помощь, поспешил вперед, да и брат Титус делал то же самое. Тем временем двое каких-то здоровых мужиков, бросив на землю свои тяжелые заплечные мешки, двинулись вперед, демонстративно не обращая внимания на стоящих перед ними монахов, а за этими двумя двинулись еще несколько человек…

— Уйдите с дороги, длиннополые… — зло процедил один из них. — Не доводите до греха…

Так, — прикинул Андреас, — мужики пытаются бунтовать, что в здешних местах смертельно опасно. Ну да, контингент тут подобрался еще тот… Надо же, совсем недавно вышли из города, а обстановка уже становится все более напряженной и нетерпимой, а раздражение просто-таки витало в воздухе. Все это прекрасно понимал и брат Белтус, так же как он хорошо знал и то, что надо сразу же пресечь подобное неповиновение — командир в группе может быть только один, и именно на его плечах лежит обязанность поддерживать порядок и дисциплину, а иначе ничего хорошего ждать не стоит. Кроме того, любые слова увещевания сейчас вряд ли помогут, надо действовать куда более жестко.

От молниеносного удара брата Белтуса один из мужиков кубарем покатился по сухой траве, а второй, хотя и сумел уклониться, но споткнулся на почти что ровном месте, и весьма ощутимо грохнулся на землю. Тем временем подбежавшие Андреас и брат Титус выхватили свои мечи, и встали неподалеку от брата Белтуса. Новая четверка монахов, те, кто только направлялся в монастырь — они тоже поняли, что братьям может понадобиться их помощь, и вытащили свои мечи: монахи-кармианцы без оружия не ходили. Вот только общей драки сейчас еще не хватало, тем более, что люди после тяжелой дороги устали и раздражены.

Те, кто хотел, было, пройти к ручью мимо монахов — те остановились на месте, понимая, что без кровопролития сейчас не обойдется, но зато вскочил тот мужик, которого брат Белтус одним ударом отправил в сухую траву. Выплевывая попавшие в рот травинки, он выхватил длинный узкий нож, и, неприятно усмехаясь, шагнул к брату Белтусу.

— Ну, святые отцы, со мной так поступать не стоит…

Однако больше ничего он произнести не успел, как раздался чей-то испуганный крик:

— Что это? На той стороне…

Взгляды всех людей невольно устремились на противоположный берег. Вначале Андреас не увидел там ничего нового, и никак не мог понять, что могло так удивить и перепугать людей — вон, стоящий неподалеку человек аж повизгивает от страха. И лишь услышав негромкую ругань брата Белтуса, всмотрелся внимательней. Святые Небеса, так оно и есть! Серая полоса, идущая к ручью с той стороны, шорох и непонятный звук, напоминающий беспрестанный писк… Крысы. Вернее, полчища крыс.

Андреас несколько раз слышал от братьев, что иногда, в жаркие дни, когда долго не выпадало дождей, крысы, живущие по ту сторону ручья, собирались вместе и шли на водопой. Когда это происходило, то все живое бежало прочь с пути этого серого потока, и не приведи Небеса хоть кому-то оказаться рядом с этой волной крыс! От этого несчастного, наверное, даже костей не останется… Самое необычное состояло в том, что подобным образом спускались к воде крысы, живущие лишь по ту сторону ручья, а с этой стороны, где сейчас стояли люди, ничего подобного не было замечено ни разу.

Невольно приходило на ум, что уже более двух седмиц на землю не выпало ни капли дождя. Земля, конечно, от сухости не трескалась, но тонкий слой пыли был повсюду, да и вся зелень заметно пожухла. Все верно: по словам братьев, именно в такое время крысы и шли к воде.

— Слушайте меня все… — снова раздался голос брата Белтуса. — Всем стоять и не двигаться с места.

— А как же эти…

— Я, кажется, сказал: стоять и не шевелиться.

— Бежать надо! — истерично взвизгнул кто-то.

— Первый, кто побежит, пусть пеняет на себя! — повысил голос брат Белтус. — Вам что, непонятно — мы спасемся только в том случае, если не будем привлекать к себе внимание этого полчища крыс.

— Можно подумать, они нас не увидят! — еще у кого-то нервы оказались на пределе.

— Конечно, увидят… — брат Белтус и не думал утверждать обратное. — Только крысы умные создания, а мы находимся неподалеку от водоема…

— И что?!

— Сразу видно, что ты из города. Любой деревенский житель тебе скажет, что в жаркое время у воды объявляется что-то вроде нейтралитета. Сейчас для нас главное — к ручью не подходить и стоять чуть в отдалении, давая им понять, что в этот момент мы признаем за ними силу. Если не будем дергаться и орать, как перепуганные бабы, то крысы нас не тронут. Так что попрошу вас помолчать. Но вот если мы будем орать, или тем паче бежать…

— Да пошел ты!.. — мужик с истеричным голосом, что стоял неподалеку от брата Белтуса, повернулся к стоящим людям, и заблажил дурным голосом. — Мужики, бежать надо отсюда, и скорей, а не то эти монахи нас специально сюда привели, чтоб скормить этим…

Больше этот человек ничего сказать не успел, потому как подломился в коленях, и рухнул на сухую землю. Почти одновременно с ним упал еще один мужчина — тот самый, с истеричным голосом, и причина этих падений была понятна без долгих пояснений: у одного рукоять ножа торчала из спины, у другого — из сердца.

Да, — словно бы со стороны отметил для себя Андреас, — да, братья Белтус и Титус всегда умели хорошо бросать ножи… Что ж, все правильно, обычно паникеров в первую очередь стараются вывести из игры, а иначе ситуация может выйти из-под контроля и стать неуправляемой. Возможно, убийство тех, кто не может держать в руках свои чувства и эмоции — это жестоко, только вот сейчас нет времени на долгие разговоры и увещевания. Зато все остальные, увидев произошедшее, просто онемели — ничего подобного от людей в монашеских рясах они не ожидали.

— Я же сказал, чтоб все помалкивали и стояли на месте… — а вот теперь в голосе брата Белтуса появились по-настоящему опасные нотки. — И шутить с вами тут никто не собирается, так же как никто не намерен любоваться на ваши истерики, которые куда больше подходят припадочным бабам, а не тем, кто собрался в Запретные земли. Еще в городе вам всем было сказано: мы требуем беспрекословного подчинения нашим приказам, а иначе будем вынуждены принять те меры, которые считаем необходимыми. Вот мы их и приняли. Если кто-то из вас захочет пойти назад — скатертью дорога, удерживать никого не будем, однако в город вы можете отправиться лишь после того, как с того берега уйдут крысы. Что касается этих двоих… За их души мы потом помолимся, когда появится возможность. Все понятно?

Никто не отозвался, потому как подтверждение и не требовалось. Вместо этого люди со страхом глядели туда, куда все ближе и ближе приближались крысы. Вернее, они уже не приближались, а подошли совсем близко, и оставалось только поражаться тому, сколько этих опасных зверьков живет по ту сторону ручья.

Андреас, как и все остальные, с любопытством, и в то же время с вполне объяснимым страхом во все глаза смотрел на противоположный берег — такую картину он видел впервые в жизни. Впрочем, не он один наблюдал за удивительной картиной, тем более что волна крыс уже подошла к ручью.

Впрочем, слово «волна» тут не совсем подходит. Крысы двигались широким клином, и впереди этого клина даже не бежала, а шла крыса, своими размерами больше напоминавшая крупную кошку. Следом двигались крысы немногим меньшего размера, за уж за ними нескончаемой волной шли другие… Смотреть на все это было страшно до жути, и в то же время никто из людей не мог оторвать свой взгляд от невиданного зрелища.

Тем временем крысы приблизились к ручью, и тогда этот серый клин остановился. Огромный серый вожак в одиночестве принялся лакать воду, не обращая никакого внимания на стоящих по ту сторону ручья людей и лошадей. Впрочем, перепуганные люди старались не шевелиться, в отличие от лошадей, которые готовы были соваться с места и бежать куда подальше. Брат Белтус вынужден был снова рявкнуть на хозяев бедных животных, чтоб те стряхнули с себя оторопь и принялись успокаивать своих лошадей.

Андреасу показалось, что прошло немало времени, прежде чем вожак неторопливо отошел от воды, и только тогда стали лакать воду те крысы, что стояли за вслед за ним, причем зверьки, стоящие позади, покорно ждали своей очереди. Люди с удивлением наблюдали, как организовано, словно по команде, крысы дожидались своей очереди, чтоб подойти к воде и напиться, а потом их места на берегу сменяли другие серые зверьки. На место самых крупных и сильных крыс постепенно подходили другие, те, что были помельче размерами, и в том колышущемся сером море не было заметно никаких драк или свар из-за очереди. Н-да, кое-кому из людей не помешало б поучиться такой организованности.

Время шло, и крыс на берегу становилось все меньше. Теперь у воды были лишь самые мелкие или слабые зверьки, которые, тем не менее, вовсе не чувствовали никакого страха перед окружающими. Впрочем, к этому времени и люди осмелели. Когда стало понятно, что крысы не собираются нападать, то испуг в человеческих сердцах стал если не пропадать, то понемногу уменьшаться. Некоторые осмелели до того, что обратились с вопросом к брату Белтусу:

— Может, и нам можно к воде спуститься? Вон, на том берегу крыс почти не осталось! Скоро последние уйдут…

— Вот когда они уйдут, тогда и мы к ручью подойдем!

— Почему?

— Все потому же! Пока что они не чувствуют от нас никакой опасности, и потому ведут себя спокойно, но вот если мы встанем напротив… Вы полностью уверены, что в этом случае хотя бы часть из ушедших крыс не вернется назад? Лично у меня такой уверенности нет. Впрочем, на нас хватит и тех крыс, что еще остаются на том берегу. Хлынут толпой — враз загрызут, тем более что им и бежать далеко не надо — мост рядом. Подождете еще немного, дольше ждали.

Все так, и спорить со словами брата Белтуса никто не решился. И верно, лучше еще потерпеть какое-то время, чем подвергать свою жизнь смертельной опасности.

Время тянулось немыслимо медленно, и когда, наконец, последние серые зверьки исчезли с берега, люди кинулись к воде едва ли не со всех ног, и прошло немало времени, пока все не утолили жажду, и не набрали полные фляжки чистой воды. У каждого в голове была только одна мысль: ну все, теперь можно отдохнуть!

Однако у брата Белтуса были другие намерения, и он понимал, что сейчас не до отдыха. Повернувшись к мужчинам, он скомандовал:

— Так, ты, ты, ты и ты… Да, да, вы четверо. Берите этих двух убитых, и тащите их вон туда — видите небольшую яму в земле? Бросьте туда тела и забросайте их камнями. И давайте побыстрее!

— А почему это мы должны подтирать за вами, святые братья? — зло поинтересовался один из тех, на кого указал брат Белтус. Впрочем, ни один из четверых мужчин так и не тронулся с места. — Вы ж сами парней почикали, а мы, значит, должны с последствиями разбираться? Так вот что я вам скажу — не наше это дело! И командовать тут не надо, были уже над нами командиры, да все вышли!

— Я уже, кажется, ясно дал понять: или вы выполняете мои указания, или я за вашу безопасность ответственности не несу… — брат Белтус даже не подумал повышать голос. — Только хочу предупредить сразу: впереди может быть немало неприятностей, и в случае опасности я не собираюсь кидаться на помощь тем из вас, кто не выполняет мои приказы.

— Чего-чего?

— Только одно: если вы не выполните мой приказ, то этих убитых мы похороним сами, только вот после этого ни один из вас в общем отряде больше не пойдет. Ваша четверка будет двигаться позади колонны, причем на достаточно отдаленном расстоянии, и если возникнет сложная ситуация, то попрошу вас полагаться только на свои силы. Мои люди вам на помощь не придут, потому как мы все или идем дальше под одним руководством, или вы направляетесь к Запретным землям сами по себе. Так что, парни, давайте не будем меряться друг перед другом упертостью и силой духа, а вы просто выполните то, что я вам говорю, и на этом закончим, обойдемся без дальнейших уговоров.

Мужики переглянулись. Конечно, можно было бы еще поспорить или попытаться доказать свое, но этот монах давал им возможность выйти из неприятной ситуации без особого ущемления самолюбия и сохранить авторитет среди остальных.

— Ладно… — пробурчал все тот же мужчина. — Считай, что мы решили пойти вам навстречу. Надеемся, Небеса поймут, что мы просто вынуждены вам подчиниться… А с вещами убитых что делать? У каждого из этих парней при себе было по здоровенному мешку с барахлом… Оставлять здесь?

— Грузите мешки на лошадей, и везите их в монастырь… — махнул рукой брат Белтус. — Там разберемся: если кто из вас знает, из каких мест пришли эти двое, как их звать, и где именно они жили — скажите нам, потом эти мешки отправим родным.

На то, чтоб похоронить убитых и загрузить их вещи на лошадей — на это ушло не так много времени, после чего колонна снова отправилась в путь. Конечно, люди почти не отдохнули, но и без того из-за нашествия крыс было впустую потрачено немало времени, и оттого, насколько это возможно надо было максимально использовать светлое время суток — в здешних местах ночной порой ходить не принято.

Когда под ногами людей вновь заскрипели доски моста, то Андреас снова подумал о том, что он уже в который раз перешел границу меж сравнительно безопасными территориями и тем местом, куда здравомыслящим людям лучше не соваться. Впрочем, здравомыслящих людей здесь, как правило, не было.

Ступив на другой берег ручья люди с опаской вертели головой по сторонам — у всех перед глазами все еще стояло море серых зверьков, идущее к воде. К счастью, теперь ни одной крысы им на глаза не попадалось, так что можно было хоть немного перевести дух. Конечно, наверняка неподалеку есть несколько крыс, только вот они, как и положено, на людей смотрят из укрытия, и вовсе не собираются без нужды накидываться на живых существ.

Проходя мимо того места, где брат Белтус еще вчера зарубил двух ядозубов, Андреас только что голову не вывернул, пытаясь найти хоть какие-то останки этих существ, но, как и следовало ожидать, ничего не заметил. Н-да, в этих местах любая пища на земле не залеживается, только вот все одно интересно, кто мог съесть ядовитые иголки ядозубов?

После того места люди успели сделать всего несколько десятков шагов, когда увидели, что по воздуху плывет нечто немыслимо-прекрасное, притягивающее взгляд и заставляющее остановиться, чтоб следить за этим зрелищем невероятной красоты. Как это ни странно, но этим невероятным чудом была паутинка, наподобие тех, что постоянно встречается в лесу или на лугах. Правда, паутинкой в прямом смысле этого слова ее было назвать сложно — здесь не было привычной всем невесомо-светлой нити: со стороны казалось, что это летящее по воздуху чудо, не имеющее веса, сплошь сплетено из крохотных драгоценных камней, переливающихся всеми цветами радуги под яркими лучами солнца. Величиной эта паутинка была всего в ладонь, и она, чуть шевеля краями, словно приближалась к людям, чтоб порадовать их своей немыслимой красотой. Недаром кое-кто из мужчин, даже не отдавая себе в этом отчета, невольно стали протягивать руки, мечтая поймать это ранее никем не виданное чудо, чтоб только полюбоваться на него вблизи.

Зато у монахов-кармианцев по поводу полета этой паутинки было совсем иное мнение, в корне отличное от тех, кто, словно завороженный, смотрел на приближающуюся к ним красоту. Недаром многие из мужчин, идущих в колонне, едва ли не вздрогнули от крика брата Белтуса:

— Всем немедленно опустить руки! Я сказал — всем!

— А что такое… — начал, было, кто-то, но брат Белтус не дал тому договорить.

— Сейчас увидите. Титус, доставай…

— Уже… — немногословный монах вытащил из небольшой дорожной сумки, перекинутой через плечо, небольшой кусок вяленого мяса. — Вот…

— Так бросай побыстрей!

Дважды просить брата Титуса не пришлось. Прикинув расстояние, он швырнул этот кусок в сторону летящей паутинки, словно стараясь сбить ее в воздухе. К сожалению, глазомер немного подвел брата Титуса, и кусок копченого мяса пролетел чуть в стороне от сверкающих нитей. Однако именно в этот момент произошло самое удивительное: до того спокойно плывущая в воздухе паутинка внезапно метнулась вслед за пролетающим куском мяса, и мгновенно оплела его. Во всяком случае, когда мясо упало на землю, то оно было едва ли не сплошь охвачено блестящими нитями. Однако уже через несколько мгновений сверкающие нити погасли, и стали обычного светло-серого цвета.

Людям это было видно хорошо, тем более что кусок с опутавшими его нитями упал неподалеку от них. Тем временем брат Титус, достав из сумки бутылку, подошел к лежащему на земле мясу и, вытащив пробку из сосуда, хорошенько облил кусок темно-красной жидкостью из бутылки. Затем, перевернув мясо обломком лежащей рядом ветки, вновь плеснул на него, не жалея, красную жидкость.

— Все в порядке… — брат Титус заткнул горлышко бутылки пробкой. — Можно идти дальше.

— Что это было? — растерянно спросил кто-то. — Такое красивое…

— Их называют блескунами… — чуть пожал плечами брат Белтус. — Внешне очень напоминает летящую паутинку, смотрится на редкость красиво — кто ж спорит! только вот не приведи вас Боги коснуться этой красоты! Даже не знаю, как правильней называть блескунов — насекомыми или хищниками… Знаете, что так сверкает на солнце? Крохотные пузырьки яда, невидимые человеческому глазу, которые сплошь покрывают тонкие нити паутинки. Кстати, эти нити очень прочные, их так легко не разорвать.

— Погоди… — до одного из мужиков только что дошел смысл сказанного. — Так это что, яд так сверкал на солнце?

— Совершенно верно, яд, которым блескуны убивают свою добычу, однако смотрится этот яд, конечно, необыкновенно красиво. Такая вот паутинка мгновенно прилепляется к чему-то, состоящему из мяса, и неважно, что это — живое или неживое, затем впрыскивает в него свой яд — и все, дело кончено. Эти нити-паутинки постепенно врастают в свою добычу, питаются ею, а потом, через какое-то время, вместо одного блескуна на свет выползают два, а то и больше: тут все зависит от размера добычи. Кстати, после яда блескунов, как правило, никто не выживает.

— Да ну… — раздался чей-то недоверчивый голос.

— Я сказки рассказывать не люблю… — поморщился брат Белтус. — А вы тут еще руками вздумали махать, ловить летящую красоту! Тоже мне, нашлись ценители прекрасного! Вот прилепился бы блескун к протянутой руке одного из вас — и все, для этого человека путь в Запретные земли закончился бы на этом самом месте.

— Помер бы?

— Без сомнений. В этом случае единственное спасение — отрубить эту самую руку, которую обхватил блескун, и сделать это следует как можно быстрей, чтоб яд не успел разойтись по всему телу. Вот тогда есть шанс остаться в живых. Между прочим, вам не помешает запомнить на будущее: если блескун разок пристал к какой-то добыче, то от нее он уже не отстанет, а нападать это существо может очень быстро. Да вы сами видели, как молниеносно он схватил тот кусок мяса, который в него бросил брат Титус. Так что запоминайте на будущее: если рядом с собой увидите блескуна, то постарайтесь бросить неподалеку от него кусок мяса — блескун его обязательно схватит, а остальное зависит только от вас.

— Чего зависит?

— От блескунов лучше избавиться раз и навсегда, ни в коем случае не стоит оставлять их у себя за спиной. Однако это не так просто сделать: разруби такую вот сверкающую паутинку пополам — вместо одного блескуна получишь двух, и каждый из них сможет на тебя напасть. При мне один парень как-то на восемь частей эту паутину разрубил — и все эти восемь паутинок по-прежнему летали по воздуху. Так что их надо сбивать тем способом, который мы вам показали — то есть бросайте рядом с ним кусок мяса, и эта так называемая паутинка враз в него вцепится. Ну, а потом, чтоб окончательно избавиться от блескуна, хорошо бы его облить уксусом. От него эти твари гибнут едва ли не моментально.

— Интересно, где же мы на Запретных землях уксус возьмем?

— Верно, взять его негде, однако уксус можно заменить вином, а уж пару-то бутылок вина взял с собой почти каждый из вас. Потому и говорю: парни, не заливайте вино в себя, поберегите его на будущее, тем более что в Запретных землях оно вам может понадобиться для иных целей. Сейчас, например, брат Титус залил блескуна обычным красным вином, причем довольно дешевым. Правда, чуть прокисшим…

— То есть для защиты от блескунов годится любое вино?

— Чем оно хуже и кислей — тем лучше. Разница в том, что от уксуса блескуны дохнут сразу, а от вина не всегда, но зато вслед за вами они точно не полетят — от вина в их нитях-паутинках что-то перегорает раз и навсегда. Проще говоря, летать они уже не могут. Только учтите еще одно: если не хотите отравиться, то не стоит дотрагиваться до блескуна, если он даже лежит на земле, и полностью оплел своими нитями добычу. Лучше перевернуть его веткой, или камнем, а не то последствия могут быть самые непредсказуемые.

— Так эти блескуны… Они что, все время летают? — упавшим голосом спросил кто-то. — Целыми днями?

Услышав эти слова, Андреас лишь вздохнул про себя: конечно, большинство этих людей уже немало наслышаны про опасности здешних мест, только вот лично столкнуться с ними — это совершенно иное. Впрочем, для идущих в Запретные земли еще очень многое окажется весьма неприятным сюрпризом.

— По счастью, блескуны могут находиться в воздухе далеко не всегда… — продолжал брат Белтус. — Только в сухие и жаркие дни, а еще для этого требуется, чтоб от последнего дождя прошло не менее двух седмиц. Да и по размеру блескуны разные: сейчас мы увидели сравнительно небольшого, а, по слухам, некоторые достигают половины человеческого роста. Правда, лично я таких больших никогда не видел… Так, что-то мы слишком много болтаем и неоправданно долго задержались на одном месте. Вперед, и внимательно смотрите по сторонам.

Колонна снова двинулась в путь и сейчас люди были куда более осторожны. Кажется, они поняли, что им, и верно, надо во многом, если не во всем, полагаться на монахов, которые ведут их к монастырю Святого Кармиана. К тому же от святых братьев можно узнать немало нового о том, как можно бороться с обитателями Запретных земель.

Часа два отряд двигался без особых происшествий, и уставшие люди уже вновь начинали мечтать об отдыхе, как вдруг брат Корвес издал короткий свист — сигнал тревоги. Оглянувшись, Андреас сразу понял, куда кивает монах: по полю, заросшему мелким кустарником, к ним даже не бежало, а мчалось какое-то огромное существо, отдаленно похожее на птицу. А вот это уже серьезно…

— Что это такое? — удивленно ахнул кто-то. Вообще-то людей можно понять: вряд ли хоть кто-то из них видел подобное создание, похожее на птицу, и в то же самое время чем-то смахивающее на зверя. Нет, все же скорее это птица — крылья есть, и, похоже, перья присутствуют… — Что еще за новая напасть?

— Не что, а кто… — брат Белтус смотрел на то, как брат Корвес едва ли не бегом направляется в сторону стремительно приближающейся птицы. — И молите Небеса, чтоб наш брат не промахнулся, а не то у нас могут начаться большие сложности. На всякий случай приготовьте оружие — мало ли что…

Растерянные люди стояли и смотрели на то, как человек в монашеской одежде, отбежав на несколько десятков шагов от отряда, остановился на месте, и что-то крутит над головой. Меж тем это непонятное создание было все ближе и ближе к людям, а уж скорость у него такая!..

Еще несколько мгновений — и навстречу бегущей птице, крутясь в воздухе, полетела длинная веревка с привязанными к ней железными шарами. Эта веревка враз обвила ноги жертвы, причем не просто обвила, а каким-то очень сложным переплетением, после чего птица упала на землю, вернее сказать, грохнулась, причем всего лишь в нескольких шагах от брата Корвеса, который, тем не менее, сумел немного отбежать в сторону. Да, брат Корвес здорово рисковал — опоздай он с броском хоть на пару мгновений, то вполне мог попасть под ноги этого странного создания.

Как видно, удар о землю для птицы оказался весьма болезненным — недаром после падения раздался то ли крик ярости, то ли рев. Надо признать, что звуки, издаваемые этим существом, куда больше напоминали звериный вопль, чем всем привычные голоса милых пташек. Раскрывая огромный клюв, непонятное существо даже не кричало, а в бешенстве ревело, дергаясь во все стороны, не в силах подняться на ноги — веревки хорошо обмотали ее ноги.

Люди с неподдельным любопытством, и с не меньшей растерянностью смотрели на это непонятное создание, которое величиной более чем вдвое превышало человеческий рост. Ну что тут скажешь? По меньшей мере, странное сочетание: длинные тонкие ноги, напоминающие лапы цапли, на которых сидело грузное тело немалых размеров, вперемешку покрытое перьями и шерстью, а находящийся сзади встопорщенный пучок перьев заменял хвост… Хотя короткие смешные крылья и были покрыты перьями, но было понятно, что летать эта птица никак не может. Вдобавок совершенно непривычно смотрелась и непропорционально большая голова этого создания, сидящая на крепкой длинной шее: гребень торчащих ярко-красных перьев тянулся по шее и голове, а при одном только взгляде на огромный крепкий клюв любому становилось жутко: мало того, что книзу заострен, так еще и внутри по всей длине был покрыт небольшими острыми зубами. Одного удара этого страшного клюва должно было хватить, чтоб едва ли не надвое разорвать человека. Сейчас непонятная птица беспрерывно вертелась на земле, как видно, не понимая, отчего она не может встать на ноги, кричала дурным голосом и постоянно щелкала своим жутковатым клювом.

— Чего стоим? — резкий окрик брата Белтуса заставил людей отвести взгляды от птицы, или как там правильно называется это существо. — Быстро вперед!

— А как же эта… — растерянно начал кто-то, но брат Белтус его оборвал.

— Эту птицу называют каптор. Жутковатое создание, и почти без мозгов в голове, однако убить ее крайне сложно. Вот сбить с ног, как это сделал брат Корвес, при должном умении можно, хотя проделывать подобное может далеко не каждый. И потом, это крайне опасно. Так что если хотите жить, то пошли отсюда как можно дальше, и настолько быстро, как сумеете.

— Мы эту птицу что, так и оставим? Так она же за нами вслед бросится!

— И что вы собираетесь с ней делать? Убить? Интересно, каким образом? — брат Белтус двинулся дальше, а за ним потянулись остальные, а монах тем временем продолжал. — У этой птицы такая шкура, что ее быстро не пробьешь, так что нет смысла даже пытаться это сделать. Да и лука со стрелами ни у одного из вас с собой нет, а если бы они и были, то каптору особого вреда они не принесут. Однако если хоть кто-то из вас подойдет к этому созданию на расстояние удара, то можете не сомневаться — каптор этого человека достанет без особых сложностей, а реакция и скорость у него такие, что вряд ли обычный человек может с ними сравниться. Даже со спутанными ногами эта птичка достаточно ловкая, а сил у нее столько, что вам и не снилось. Разок клюнет — любому из вас подчистую голову снесет. Кстати, знаете, как каптор охотится? С размаху бьет клювом в голову возможной добычи, затем делает то же самое со вторым, третьим… Очень похоже на то, как курица зерна клюет. Проще говоря: не будь у него сейчас спутаны лапы, то он попытался бы положить весь наш отряд. Надо сказать: велика вероятность, что ему бы это удалось, и ни один из нас не ушел от этой птицы.

— Так ведь нас же вон сколько! Этой птице столько не съесть! Обожрется…

— Правильно, только для каптора главное — убить добычу… — брат Белтус быстро шел вперед, но его громкий голос слышали все в отряде. — Сам-то он сожрет ровно столько, сколько сможет, а на остальное сбежится самое разное зверье со всей округи в надежде поживиться, и кое-что им действительно перепадет. Правда, каптор начнет гонять незваных гостей от своей добычи, те огрызаются, потом все доходит до страшных драк…

— Так этот же… каптор за нами вслед сейчас бросится! — едва ли не взвизгнул кто-то.

— Если мы отойдем подальше, то не бросится… — брат Белтус даже не повернул голову. — У каптора есть одна особенность: если кто-то сумел повалить его на землю, то он словно признает себя побежденным, и вслед за обидчиком никогда не кидается, особенно если тот уже отошел от него на довольно значительное расстояние. Вот оттого-то брат Корвес и спутал ему ноги веревкой, чтоб тот оказался на земле. Способ, конечно, весьма рискованный и требует определенных навыков, но иначе никак… Разумеется, через какое-то время эта милая птичка сумеет освободится от веревок, но за нами уже не побежит.

— Но ведь не все же умеют так ловко бросать веревку с грузом… — раздался чей-то недовольный голос.

— Прежде всего, это не веревка, а боло. Захотите выжить — учитесь владеть этим оружием. Похоже, до вас все еще не дошло, что в Запретные земли людям лучше не соваться, хотя вас туда несет нелегкая…. Но сейчас хватит болтать, силы берегите и по сторонам смотрите.

Испуг придал людям сил, и они без остановки отмахали еще довольно значительное расстояние, прежде чем брат Белтус позволил всем короткий отдых. Уставшие люди просто-таки попадали на землю, скинув с себя тяжелые мешки, и наслаждаясь короткими минутами покоя. Наверняка некоторые уже не раз ругали себя за то, что ввязались в это путешествие. Может, кое-кто и призадумается над тем, что ему нечего делать в Запретных землях…

Сидя на земле, Андреас осмотрелся: сейчас вокруг был довольно высокий кустарник, значит, через какое-то время отряд дойдет до леса. Что ж, в дневной зной там не так жарко. Правда, плохо то, что со всеми задержками в пути они выбились из давно сложившегося графика продвижения от города до монастыря, и теперь до наступления темноты вряд ли успеют дойти к обычному месту стоянки. Да, по времени они явно не укладываются…

— Четверть часа на отдых, а потом снова в дорогу… — брат Белтус не намеревался долго задерживаться на месте. — Пока есть силы, надо идти вперед. Потом отдохнете…

Впрочем, последующая дорога вымотала у людей едва ли не все силы. Брат Белтус, стараясь хоть немного сократить отставание в дороге, гнал людей безо всякой жалости и почти без отдыха. На следующий день им предстоял путь по лесу, и очень бы хотелось добраться до монастыря засветло.

Как Андреас и предполагал, с наступлением темноты отряду пришлось встать на ночевку вовсе не в том месте, где они обычно останавливались. Конечно, до того времени отряд успел войти в лес, и даже прошел по нему какое-то расстояние, однако в быстро сгущающихся сумерках далеко продвинуться не получилось — и без того собирать хворост и рубить сушняк для костра пришлось чуть ли не в полной темноте. По счастью, до более или менее подходящей поляны добрались еще тогда, когда солнце окончательно не скрылось за деревьями. Хорошо и то, что за все это время на отряд больше никто не нападал. Правда, вайраны несколько раз пытались атаковать людей, но братья Белтус и Корвес были начеку, так что черным птицам пришлось улететь без добычи.

Привычно определились с ночным дежурством. Правда, на этот раз было решено, что дежурить будут не по двое монахов, а по четверо: пусть новые братья постепенно начинают привыкать к здешним сложностям, да и поспокойнее, если на дежурстве будет лишняя пара глаз.

Тем временем люди расположились посередине поляны, вокруг горящего костра, причем устроились там едва ли не вплотную друг к другу — в здешних местах не принято отделяться от всех, если, конечно, тебе дорога жизнь. Впрочем, кое-кого из мужичков это не очень беспокоило: вон, каждый перекусил тем, что у него было взято с собой, а некоторые, несмотря на строгий запрет, даже приложились к вину. Пошли негромкие разговоры — люди, уставшие за долгий дневной переход, перед сном хотели немного поговорить: эмоций за сегодняшний день у них накопилось немало, хотелось поделиться пережитым, а заодно и узнать чужое мнение.

Брат Белтус, хотя и заметил, что кое-кто нарушил его приказ, тем не менее, никому не стал делать замечаний: люди очень устали, пусть поговорят, им нужна какая-то разрядка. А вот что касается вина, которое кое-кто все же отхлебывает из бутылок… Ну, здесь собрались не малые дети, должны понимать, что делают, а монахи-кармианцы им в няньки не нанимались. В случае чего пусть пеняют только на себя.

Андреас, как и остальные братья, закончил скромный монастырский ужин и запил его водой из фляжки. Что-то он сегодня устал… Лучше пораньше лечь спать, тем более что ему посередине ночи надо вставать на ночное дежурство.

Монахи расположились на ночь чуть в стороне от костра, и Андреас уже стал засыпать, когда понял, что его кто-то тронул за плечо. Неужели братья заметили какую-то очередную опасность? Открыв глаза, Андреас вначале даже не понял, что его будит Журмер. Этому-то что надо?

— Адриан, не хочешь посидеть с нами? Там нормальные парни собрались, хорошая компания. Поговорим, как в добрые старые времена, общих знакомых вспомним…

В первое мгновение Андреас даже не понял, что Журмер, на правах старого знакомого, вновь пытается набиться ему в закадычные друзья-приятели, зато потом молодого послушника охватило самое настоящее раздражение. Похоже, этот человек вообразил, что их мимолетное знакомство дает ему право записывать Андреаса в число близких знакомых. А еще до него пока что не доходит: завтра очередной трудный день, а Андреасу через какое-то время надо вставать на очередное дежурство. И потом, здешние места не очень-то располагают к задушевным разговорам, да еще и с теми, кого Андреас, по сути, совсем не знает, и уж тем более у него нет ни малейшего желания вести какие-то беседы после того, как его не ко времени разбудили.

— Господин Журмер, советую вам пойти спать… — молодой послушник постарался, чтоб в его голосе не было слышно заметного раздражения. — Завтра рано вставать.

— Адриан, что ж ты мне «выкаешь»? Мы ж с тобой старые друзья…. - похоже, что Журмер не собирался слушать никаких возражений. — Да и кто ж спит в такое время? Еще рано, и потом…

— Господин хороший, там же ясно было сказано — идите спать! — ого, а Журмер, сам того не желая, разбудил и брата Белтуса, который к этому времени уже уснул. А вот это дело опасное, и прежде всего для Журмера, потому как разгневанный брат Белтус спросонья всегда бывает в плохом настроении. — И не стоит понапрасну беспокоить братьев, которые немногим позже должны будут охранять ваш сон. Кроме того, в здешних местах по ночам впустую трепать языком не принято. Вам понятно, что я говорю, или мне повторить это в куда более доходчивых выражениях?

— Я просто хотел поговорить со старым приятелем! Да и он наверняка…

— Тут твоих приятелей нет, ни старых, ни молодых! — ого, а брат Белтус стал всерьез злиться. — Перед тобой монахи-кармианцы, которые постарались оставить все свои мирские дела и своих бывших приятелей за стенами обители. Тебе все ясно? Ну, а если вопросов больше нет, то пшел вон с глаз моих, а иначе я тебе такое ускорение придам, что мало не покажется! Если же у тебя сил девать некуда, и они даже по ночам бурлят и требуют выхода, то в этом случае я тебе могу помочь — завтра с утра закину тебе на спину еще один мешок, а то и два! Причем выберу какие потяжелее, и попробуй только отстать от отряда!

Немного растерявшийся от таких слов Журмер безропотно убрался, немногим позже вновь захрапел и брат Белтус, а вот у Андреаса отчего-то пропал сон. Он лежал, смотрел на звездное небо, и ему никак не давали заснуть разговоры мужчин у костра. Те люди, что шли в Запретные земли, уже пришли в себя после сегодняшней дороги, и, как бы они не старались говорить вполголоса, но все же их разговоры были хорошо слышны в ночной тиши. Андреас вначале особо не вслушивался в чужие речи, но внезапно прозвучало его имя…

— Слышь, Журмер, а ты откуда этого молодого монаха знаешь? Ну, того красавчика, что брезгует посидеть у костра с хорошими людьми. Я видел, как ты с ним несколько раз заговаривал…

В темноте было не рассмотреть, кто задал вопрос, но голос у говорившего был весьма неприятный, и Андреас чуть ли не взмолился, чтоб Журмер не сболтнул лишнего.

— Да это мой друг закадычный… — хм, а судя по уверенному голосу, Журмер ничуть не сомневается в своих словах. Надо же, а раньше Андреас и представления не имел, что этого прилипчивого парня он считал своим другом-приятелем… — Можно сказать, встреча из прошлой жизни. По происхождению он тоже из аристократов, как и я…

— Насчет своего происхождения ты нам все уши прожужжал, а вот если этот парень и верно, из высокородных, то с чего он в монахи пошел? Таким людям до нас, грешных простолюдинов, обычно нет никакого дела. Или он, как и твой папаша, полностью разорился? В таком случае с его смазливой мордой надо не в монахи идти, а найти себе какую бабенку побогаче, да и жить припеваючи!

— Понимал бы ты что! — а в голосе Журмера появились снисходительные нотки. — Не суди обо всех со своей завалинки. Никто из вас просто не имеет представления, к какой семье принадлежит этот парень! Кто-нибудь из вас слышал о герцоге Лурьенг?

— Так, кое-что… Говорят, от герцогини взгляд не оторвать, такая она красавица. Это верно?

— Да уж, надо вам сказать, что слухи не врут. Женщине уже перевалило за полсотни лет, а выглядит так, что молодые красотки рядом с ней имеют весьма бледный вид. Повезло герцогу. Ну да с его деньгами можно было позволить себе взять в жены какую угодно красавицу!

— А правду говорят, что герцог Лурьенг богат до страсти?

— Если бы речь шла только о богатстве!.. Хотя денег у них, скажу я вам, немногим меньше, чем у короля, да и все титулы у этой благородной семейки перечислять надоест. Знатный род, богатство, огромное влияние, связи… Можно сказать, там все куплено и схвачено. Так вот, этот парень — четвертый сын герцога Лурьенг, и его настоящее имя не Андреас, а Адриан.

— Да? — кажется, в слова Журмера никто особо не поверил. — И что же столь важный господин здесь делает? К тому же с титулом и деньгами…

— А ты что, забыл, что у нас титул и состояние передается по наследству только старшему из сыновей? — хмыкнул Журмер. — Именно старший получает все, а остальные в жизни должны устраиваться сами, и они, как правило, идут в армию, там ищут себе славу и богатство. Хотя и не все… В семье герцога Лурьенг четверо сыновей, причем трое старших уже имеют свои семьи, и дети там тоже есть. Так что у Адриана вероятность получения титула и состояния отца примерно такая же, как у меня, или у любого из вас.

— Чего же он тогда в армию не пошел? Или нашел бы себе какую вдовушку из числа тех, которым муж после смерти неплохие денежки оставил. Чего ж его в монастырь понесло? Неужто, и верно, этот парень молится о наших грешных душах? Что-то мне в подобное плохо верится.

— Насчет армии точно ничего сказать не могу, но оружием парень владеть умеет: как вы понимаете, у него были самые лучшие учителя. Впрочем, он и сам, как мне кажется, не очень-то стремился к казарменной жизни. Да и хочется ли кому-то менять веселую столичную жизнь на бесконечные маршировки по плацу? Сами понимаете, тут и сравнения никакого быть не может! Меду прочим, парень в то время себе ни в чем не отказывал! Ох, что у нас тогда за жизнь тогда была! Попойки, веселые гулянки, а уж развлечения какие!.. Вспомнить приятно, как мы отжигали по-полной…

По-полной… Помимо своей воли, Андреас горько усмехнулся: эх, Журмер, что бы ты сейчас ни говорил, как бы не красовался, только вот в то давнее время тебя к настоящим-то развлечениям и близко не подпускали, несмотря на все твои страстные желания оказаться в круге избранных. Ты, друг, вертелся где-то на задних рядах, в толпе прихлебателей, и тебе, хвастун, только изредка дозволялось приблизиться к тем, чья родня владела властью, немалым состоянием, а заодно и значительным влиянием.

Ну, а те, кто тогда считался другом Андреаса, то есть Адриана… Эти избалованные молодые люди едва ли не каждый день просаживали за игорными столами огромные деньги, могли позволить себе немыслимо дорогие украшения, уникальное оружие, лучших коней, одежду от модных портных… Понятно, что Журмеру, сыну обнищавшего дворянчика, да еще и худородного, нечего было делать среди тех, кого принято называть «золотой молодежью». Однако запомнил этот тип немало…

А Журмер тем временем продолжал:

— Ну, а Адриан внешне уродился в мать, тоже красавчик писаный, да и по характеру он не из робких. Баб у него, было, скажу я вам!.. Не пересчитать. Красотки за ним волочились безо всякого стыда, любовными посланиями закидывали, а уж предложений о браке к его родителям поступало столько, что кому другому и в сладком сне не приснится! В общем, парень уже давно мог жениться на какой-нибудь подруге, у которой деньги можно мешками считать, только вот его вполне устраивала холостяцкая жизнь!

— Так я не понял, что он делает в монастыре?

— Похоже, какие-то грехи замаливает.

— Что-то я не замечал особой чувствительности у высокородных. И потом, с чего это ему вдруг приспичило изображать какое-то там раскаяние?

— Тут все обстоит не так просто, и кое в чем парня можно понять. Где-то с год назад, или чуть больше с ним произошла некая скандальная история, наделавшая много шума. Вообще-то о ней кое-кто из вас мог и слышать.

— Ну-ка, ну-ка… — а в голосе спрашивающего слышался неподдельный интерес.

— Дело в том, что наш красавчик влюбился, причем не просто влюбился, а втрескался до беспамятства. Думаете, в женщину своего круга? Куда там! В простолюдинку! Эта девица со своим братом к нам в столицу откуда-то из провинции приехали, а вот кем именно был ее брат, я уже и не помню: то ли купчишка мелкий, то ли приказчик едва ли не на побегушках… Ох, скажу я вам, и девка была! Вся такая… Ну, словами не описать! Огонь! Рыжие волосы, глаза зеленые, а уж какая хорошенькая!.. Глаз не оторвать! На других девок совсем не похожа, и было в ней что-то такое, чего я никогда не встречал у женщин, да и вряд ли встречу еще когда-то. А уж смеялась эта рыжая так, что у каждого, кто это слышал, сердце от восторга заходилось. Короче, любого могла свести с ума. Мужики так и вились вокруг нее, желающих поухаживать было без счета, но девица изображала из себя особу весьма строгих правил: дескать, я девушка порядочная, и грязных намеков понимать не желаю, да и не хочу!..

— Видали мы таких!

— Может, и видали кого, но такую чародейку точно не встречали, поверьте мне на слово. Мужики при виде этой красотки словно дурели: такое впечатление, будто туман какой на их головы находил — этому я сам свидетель. Ее и замуж звали, причем не раз, а среди них были не просто состоятельные, а даже очень богатые люди, но, как я понимаю, девица искала куда более крупную добычу, в чем и преуспела. Уж не знаю, каким образом они и познакомились — Адриан и эта особа, но там едва ли не с самой первой встречи пошли такие страсти!.. Видите ли, парень привык к тому, что ему не отказывает ни одна девица, но тут у него случился самый настоящий облом. Красотка изображала полное равнодушие и трогательную невинность, а чуть позже даже пыталась флиртовать с другими, чего Адриан, естественно, вытерпеть не мог. Короче, не устоял парень. Надо признать, что эта девица, несмотря на напускную скромность и робость, действовала весьма умело, и вскоре настолько задурила голову Адриану, что тот, кроме нее, никого не хотел видеть, а потом ее и вовсе замуж позвал.

— А что на это сказали его родители?

— Наверняка что-нибудь сказали бы, если б он сообщил им о своем намерении жениться на этой красотке. Парень не дурак, и прекрасно понимал, какие последствия повлечет за собой его признание в том, что один из сыновей всесильного герцога Лурьенг собирается сочетаться браком с нищей простолюдинкой. Скорей всего, дело закончилось тем, что парня в тот же день с охраной и под благовидным предлогом отправили б в один из отдаленных гарнизонов, а предполагаемую невесту, вместе с ее братом, навсегда выслали из страны без права возвращения… В общем, Адриан решил тайно обвенчаться, а уж после заключения брака намеревался привести молодую жену пред светлые очи своих родителей: похоже, парень рассчитывал на то, что при взгляде на прелестную новобрачную дрогнут суровые сердца отца и матери, и они одобрят его выбор, пусть и без особой охоты. Да и деться родителям будет некуда…

— У нас в деревне тоже один парнишка сотворил что-то похожее… — пробурчал чей-то хрипловатый голос. — Так родители молодого мужа этой паре такого пенделя отвесили, что ни парнишку, ни его жену с той поры в деревне никто не видел. В город, говорят, подались, из-за опасения за свои жизни.

— Естественно, что и Адриан опасался этого самого… — согласился Журмер. — К тому же он вполне обоснованно мог предположить, что если семья каким-то образом узнает о его планах, то бракосочетание вряд ли состоится. Тогда брат этой девицы предложил свою помощь в организации свадьбы: договорился с каким-то священником, или называющим себя таковым (после выяснилось, что тот оказался чуть ли не расстригой) о совершении обряда — все одно вряд ли кто иной решился б пойти на то, чтоб обвенчать сына герцога Лурьенг без разрешения на то родителей жениха. Чревато, знаете ли… Еще братец нашел какую-то полуразрушенную занюханную церквушку с дурной славой едва ли не на окраине столицы — мол, это самое безопасное место, никто посторонний туда не сунется, и все пройдет, как по маслу. Если честно, то ни никого из друзей жениха отчего-то не удивило то, что эта свадьба пройдет в таком непонятном месте. Прямо как затмение какое-то на всех нашло!

— А ты там был?

— Да, конечно! — в голосе Журмера не было ни малейших сомнений в том, что он на той свадьбе был бы едва ли не самым желанным гостем. — Меня пригласили, как и многих друзей жениха. Правда, нам всем было сказано, чтоб мы держали язык за зубами, и особо не болтали до того момента, пока не будет совершено бракосочетание — Адриан опасался, как бы слухи о его свадьбе раньше времени не дошли до папаши. А уж потом нам обещали такой праздник!..

Да никто тебя туда не приглашал… — отстраненно подумал Андреас. — Можно подумать, ты был хоть кому-то нужен на этой свадьбе! Просто вышло так, что ты в нужный момент каким-то непонятным образом оказался неподалеку от графа Корденей — закадычного друга Адриана, и тот, находясь в хорошем подпитии от предвкушения радостного события — свадьбы лучшего друга, позвал с собой всех, кто обычно отирался возле него. В том числе прихватил и ту шушеру, на которую раньше и внимания не обращал. Позже граф искренне раскаялся в своем поступке — слишком много так называемых очевидцев начали направо и налево рассказывать о том, что произошло на свадьбе, при том многое безбожно привирая, а то и переворачивая события самым невероятным образом.

Тем временем Журмер продолжал свое повествование, а у Андреаса создалось впечатление, что слова этого человека слушают все, даже те монахи, которые делают вид, что крепко спят. До чего же отвратительно, когда сторонний человек перед всеми выворачивает наизнанку твое прошлое, да еще и с соответствующими комментариями! Очень хотелось встать, и хорошенько тряхнуть этого не к месту разговорившегося пустозвона, только вот было понятно, что толку от этого будет немного: рано или поздно, но Журмер все одно доскажет эту историю, и еще неизвестно, что именно он будет говорить о том, что произошло на свадьбе. Поневоле придется выслушать все то, о чем сейчас будет говорить этот златоуст, хотя подобное противно до омерзения.

— Так вот, собрались все вместе: гости, священник, жених с невестой… Ну, от девицы глаз было не оторвать, а Адриан, как и следовало ожидать, не сводил глаз со своей суженой, сиял, как начищенная медная монета. Пара, скажу вам, была — словами не описать, до чего хороши, просто молодые боги, сошедшие с Небес… И никто не знал, что жених приготовил для своей невесты необычный подарок: у них в семье хранилась древняя реликвия — золотая цепь, в которую были вставлены изумруды немыслимой цены, которые считались чуть ли не волшебными, и вот именно эту цепь парень и забрал из семейной сокровищницы. Как после он говорил: выбрал эту цепь лишь потому, что глаза у этой девицы были точь в точь, как эти ярко-зеленые камни. Видимо, Адриан хотел подарить молодой жене эту цепь сразу же после бракосочетания, но не вытерпел: перед началом обряда, когда они оба уже стояли у алтаря, он попросил невесту закрыть глаза — мол, у меня для тебя есть подарок! Та, естественно, возражать не стала, глаза закрыла, а парень вытащил из кармана цепь и надел невесте на шею. Ох, как же она заорала в тот самый момент, и голос был совсем не человечий!

— А чей?

— Откуда я знаю? Только вот люди так кричать не могут. Это было то ли шипение, то ли рычание, то ли жуткий стон, и почти все присутствующие уши заткнули, лишь бы голоса невесты не слышать — от него мурашки шли по коже. Звучало куда хуже, чем железом по стеклу…

— Так с чего она заорала? Вряд ли от радости…

— Если бы… Я ж говорю: цепь была древним артефактом, причем очень сильным, и, как оказалось, с темными силами боролась лучше доброго десятка инквизиторов! Позже выяснилось, что против этого артефакта не могла устоять никакая нечисть, и оттого цепь хранилась в сокровищнице герцога Лурьенг за семью замками. Говорят, ее доставали только в особых случаях, когда нужно было кого-то вывести на чистую воду, и тот, на кого эту цепь накидывали, враз терял все свои чары, а заодно и силы. Вот потому-то, стоило цепи оказаться на шее у невесты, как в том месте кожа красавицы враз задымила, почернела, да еще и паленым завоняло. Цепь, оказывается, просто-таки спаялась с телом невесты, и оттуда ее нужно было чуть ли не вырезать. Больше того: у этой девицы зрачки превратились из обычных в вертикальные, сами глаза пожелтели, а изо рта два клыка вылезло…

— Ни хрена себе! Что, никак невеста ведьмой оказалась? — заржал кто-то из мужиков, с неподдельным интересом слушавших повествование Журмера.

— Чего не знаю, того не знаю. Ведьмой она была, или кем-то похожим — это уже не имеет значения. Говорили разное, но было понятно, что здесь если не намешано темное колдовство, то присутствует что-то из нечисти.

— Вообще-то все бабы ведьмы! — подал голос еще кто-то. — Это тебе любой подтвердит, кому такая змея в жены досталась. Но ты говорил, что у девицы брат был…

— А то как же! Когда девица заорала, он к ней кинулся, схватился за цепь, и тоже взвыл не своим голосом: у него руки к цепи тоже аж прикипели, из них дым пошел, а зрачки у братца тоже стали вертикальными, как и у его красотки-сестры, а изо рта клыки полезли, только вот числом не два, а четыре! Но это еще не все: оказалось, что у парня язык раздвоенный!

— Да иди ты!

— Сам иди! В общем, брат и сестра оказались очень милой семейкой, из числа тех особ, от кого лучше держаться как можно дальше. И вот представьте себе картину: стоят эти двое на месте, завывают дурными голосами, а с места сдвинуться не могут — цепь их полностью обездвижила, а снять ее никто из этих двоих не в состоянии. Невеста уже не выглядит столь привлекательной, и к тому же при взгляде на нее любому нормальному человеку становится жутковато. Рядом жених никак не может понять, что произошло, гости совершенно ошалели от увиденного, рты пооткрывали и в толк не возьмут, как им следует поступить… Кошмар, в общем. Непонятно, чем бы вся эта история закончилась, если б не вмешались стражники: как позже выяснилось, кое-кто в семействе герцогов все же узнал о предполагаемой женитьбе, и заранее прислал к месту церемонии стражников — те под видом местной шантрапы давно вокруг той церквушки ошивались…

Дядюшка Эдвард, сволочь такая… Это он по каким-то своим каналам узнал о том, что его племянник собирается жениться, и предпринял те меры, которые счел необходимыми. Правда, дядюшка заранее ничего не стал говорить Адриану, но своим людям велел прервать свадебный обряд в самом начале, сделать все, чтоб этот брак не был заключен. Только вот кто же знал, что все пойдет таким образом, и приказ будет исполнен несколько не так, как ожидалось?!

— Короче, — продолжал Журмер, — короче, стражи враз набежало — как тараканов на съестное, чуть ли не из всех щелей повылезали добры молодцы, увешанные оружием с головы до ног. Невесту с ее братцем враз уволокли, не снимая с девки цепи, прихватили и священника, а заодно и всех присутствующих повязали, в том числе и жениха, который все еще ничего не мог понять.

— Не завидую я парню… — с искренним сочувствием сказал кто-то. — Никому не пожелаешь испытать такое! Что дальше было?

— То есть как это — что? Следствие, конечно. Там и выяснилось, что этот так называемый брат на самом деле был сердечным дружком этой девицы, а сама она оказалась такой стервой, что дальше и ехать некуда, а все ее сказочное обаяние и умение кружить мужикам головы — колдовской дурман, или как там это все называется… Оказалось, что какими-то врагами нашей страны было организовано нечто вроде заговора против короны, только вот подробностей я не знаю. Естественно, что нам о них никто не докладывал…

— Погоди… — тут рассказчика перебили. — Я понять не могу: на кой ляд этой девке сдался четвертый сын герцога? Ты ж сам говорил, что после смерти родителей он будет гол, как сокол! Ни титула, ни денег, ни кола, ни двора…

— Ты забываешь, из какой он семьи… — в голосе Журмера появились нотки превосходства. — А ведь именно на этом и строился расчет. Герцог Лурьенг — ближайший родственник короля, и если с семьей Его Величества случится что-то непредвиденное, то… Ну, вы понимаете, кто тогда будет основным претендентом на престол. То есть семейство Лурьенг может оказаться на троне. Понимаете, о чем речь?

— Но ведь титул может получить только один, и к тому же этот… Адриан — четвертый сын. Ему ж до трона — как мне до звезд!

— Правда, как верно и то, что трое старших сыновей герцога уже женаты, но при большом желании можно устранить и их вместе с семьями, чадами и домочадцами — и все, путь к престолу открыт! А что, в истории случались и не такие оказии! Понятно, что единственный путь, чтоб пробраться в это знатное семейство, стоящее у самого трона — выйти замуж за одного из прямых потомков, то есть Адриан для этого подходил как нельзя лучше. Ну, а то, что у него пока что нет ни титула, ни денег — это не беда, дело, как говорится, наживное — мало ли что может произойти в нашей непредсказуемой жизни… Не сомневаюсь, что потом бы эта девка развернулась во всю мощь своих талантов, и еще неизвестно, чем бы закончилось ее присутствие в знатной семье. Наверняка у нее уже имелся план, каким образом можно подчистую избавиться от всех вновь приобретенных родственников, а добиваться желаемого результата она умела! Лично я уверен, что через какое-то время после свадьбы из дворца герцога Лурьенг чередой потянулись бы погребальные процессии к семейному склепу, и все для того, чтоб убрать всех конкурентов со своего пути… Ушлая была особа, своего не упускала.

— Что ты мне не говори, а вряд ли девица все это могла провернуть одна и по своей инициативе. Чтоб самостоятельно придумать такое, а уж тем более осуществить…

— Я ж говорю: немногим позже было объявлено, что раскрыт заговор против короны, в котором эта девица была ключевой фигурой, а вот что именно там накопали, кто придумал план заговора и помогал в его осуществлении — это, как вы понимаете, вопрос не ко мне.

— Так как же эта девица не боялась, что ее расколют? Ведь магов и инквизиторов у нас в стране хватает!

— Как выяснилось, там у обоих так называемых брата с сестрой была поставлена такая мощная магическая защита, которую не каждый инквизитор заметит и пробьет. Мне лично до сих пор интересно, кто этой парочке мог ее поставить, ведь там, по слухам, была работа настоящих темных мастеров, какие сейчас почти что все вымерли… Правда, против древнего артефакта никакие колдовские штучки не устоят. И потом, эта парочка все же кое-чего опасалась, и вполне обосновано — никогда не знаешь, что тебя может ожидать в той или иной ситуации. Оттого-то девица и не решилась пойти в обычный храм для совершения свадебного обряда, и не стала обращаться к простому священнику, а выбрала такую подозрительную церквушку на окраине и невесть какого попа-расстригу: защита защитой, а мало ли что с нечистью может случиться в святом месте…

— А что было потом? Ну, когда следствие закончилось?

— Потом был суд, и обоих приговорили к сожжению на костре. Конечно, эту казнь в нашей стране применяют редко, но в данном случае решение было единогласным.

— Ну и…

— Ну и спалили обоих голубчиков в столице на площади Небес — именно там обычно проводят казни. Правда, когда осужденных сжигают на кострах, то их, как правило, вначале душат, а уж потом под ними огонь зажигают, но в тот раз ничего подобного делать не стали: мол, пусть горят живьем, в назидание другим, тем, у кого могут появиться замыслы связаться с темным колдовством и пойти против правящей династии! Девка, правда, на столбе мешком висела, голоса не подавала — наверное, померла от страха еще до казни, но вот ее братец… Этот, скажу я вам, живучим оказался. Дергался и орал долго, но потом стих. Все думали, что он давно умер, обгорел весь, и вдруг, представьте — этот полностью обожженный парень вновь оживает, начинает всех проклинать, и обещать, что все не закончено, придут другие, за него отомстят… Вернее, это те слова, что расслышали стоявшие ближе всего к месту казни. Может, он что и другое успел прокричать — кто знает? Там толпа от неожиданности шарахнулась, зашумела, а палач с подручными дров побольше подбросили…

— Да, ведьмаки — они живучи… А этот, как его, Адриан… С ним-то что было?

— Тут случай особый. Сами понимаете — скандал в благородном семействе никому не нужен, его по возможности стараются притушить, а уж когда дело касается ближайших родственников короля… Так было и в этом случае: вначале Адриана прихватили вместе со всеми, потом выяснили, что парня, и верно, использовали втемную. Отпустили, только бедолага уходить не хотел, все к своей невесте рвался, да только кто ж его к ней пустит? Затем он со всеми своими родственниками переругался, хотя, говорят, они к парню хороших магов приводили, колдовство снимали — девка все же успела жениха едва ли не полностью себе подчинить. По слухам, парня связывать приходилось, а иначе его чуть ли не корежило на полу в то время, когда над ним молитвы творили и отчитку проводили. Ну, что-то наложенного колдовства сняли, что-то осталось, но мне кажется, что Адриан свою красотку и без всяких чар любил. На суде бывшую невесту защищал, как мог, едва ли не с кулаками на судей бросался, а когда его девку на смерть осудили, то побег ей хотел устроить! Не вышло. Говорят, потом он чуть ли не убил своего дядю, того самого, который стражников на бракосочетание послал, а после бедного парня и вовсе стали под замком держать — опасались, как бы дров сгоряча не наломал. Только Адриан в день казни все равно улучил момент, и сумел сбежать на площадь Небес. Не думаю, что увиденное ему понравилось…

— А как эту девку-колдунью звали?

— Нарла.

Великие Небеса, ну какая же скотина этот Журмер! Он что, не понимает, что его разглагольствования может слышать и Андреас? Еще и имя девушки произнес вслух… Впрочем, сейчас со своим рассказом Журмер находится в центре внимания, а до всего остального этому типу и дела нет! Уже по одному этому понятно, что в нищем доме отца Журмера не знали таких слов, как воспитание, чувство такта и элементарной порядочности, хотя своим худородным дворянством чванились, словно невесть каким достоянием.

И все равно в голове не укладывается: как можно так нагло, беспардонно и с насмешкой рассказывать о том, что Андреас трепетно берег в глубине своего сердца?! Нарла, сказочная девушка-мечта, завораживающая, пленяющая с первого взгляда, заставляющая забывать обо всем на свете… Какая невероятная разница меж этой сияющей красавицей из его счастливых воспоминаний и той Нарлой, какой он увидел ее в тюрьме, куда ему удалось пройти с великим трудом: изможденная, со следами жутких ожогов от волшебной цепи, да еще и закованная в особые кандалы для нечисти — мало того, что из этого железа не вырваться, так оно еще и вытягивало силы из того, на кого было надето. От прежней волшебной красоты девушки осталась, можно сказать, одна тень. О Боги, как она умоляла спасти ее, и он это ей пообещал… Только вот сдержать это обещание ему не удалось, хотя он предпринимал для этого все усилия. Увы, власть его отца и дядюшки была несоизмеримо сильней.

Больше всего Адриан проклинал себя за то, как повел себя в храме, перед свадьбой. Ему, и верно, так хотелось порадовать невесту дорогим подарком, что он надел на нее эту цепь с изумрудами еще до того, как они пошли к алтарю, и для него явилось настоящим потрясением все произошедшее после этого. Страшный крик Нарлы, цепь, с шипением входящая в нежную кожу девушки… Но куда больше Адриана потрясли глаза невесты, вернее, то, как из зеленых, словно весенняя трава, они стали желтыми, словно у змеи, да еще и с вертикальными зрачками… Все это настолько поразило Адриана, что он не просто растерялся, а не мог поверить в происходящее: где-то в глубине души парню казалось, что он видит кошмарный сон, который вот-вот должен закончиться.

Есть такое выражение: стоял, как громом пораженный, и вот именно так Адриан себя и чувствовал в то нескончаемо-страшные моменты. Пусть это длилось не так и долго — всего лишь секунд двадцать-тридцать, но этого времени вполне хватило для того, чтоб стражники, посланные дядей Эдвардом, схватили и Нарлу, и ее брата. Лишь тогда Адриан пришел в себя, но уже ничего не мог сделать для спасения девушки…

Нарла… Перед глазами Андреаса все еще стоит страшная картина костров на площади, и то, как его пытались не подпустить к казненным… Дядюшка и тут постарался, его люди поймали беглеца на площади Небес, не позволили кинуться на помощь сгорающей заживо невесте… Именно в тот день, вернувшись домой в совершенно невменяемом состоянии, Адриан кинулся с мечом на дядю Эдварда — кто бы и что не говорил, но всем было ясно, что именно от решения графа Лиранского зависел приговор суда, отправивший Нарлу на костер. Ну, а о том, как тогда растаскивали сцепившихся меж собой дядю и племянника — об этом надо говорить особо. Помнится, тогда Адриан возненавидел всю свою семью, а особую ненависть у него вызывал дядя Эдвард — этот человек мог сделать все, чтоб спасти Нарлу, но даже слышать не хотел ни о чем подобном.

Несколько последующих дней, в надежде хоть немного забыться, Адриан пил, не просыхая, только избавиться от страшной картины горящих тел так не смог. Более того — все это время он был не в состоянии уснуть. Стоило хоть ненадолго закрыть глаза, как во сне к нему приходила Нарла, причем каждый раз она молила его о помощи, плакала и спрашивала, отчего жених не спас ее от страшной смерти, а потом перед его глазами вновь горели страшные костры и черный дым слался над площадью… После этого Адриан сразу же просыпался, хватался за очередную бутылку, и вливал в себя все новые и новые стаканы крепкого вина, только вот это почти не помогало. Вернее, совсем не помогало.

Сейчас Андреас даже не вспомнит, как получилось так, что однажды поздней ночью он вышел из дворца родителей и куда-то побрел, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. Что привело его к небольшому храму у дороги — этого он не знает, зато войдя в полутемное здание, и обессилено присев на скамью, Адриан впервые за несколько дней смог заснуть, и во сне его никто не беспокоил, а утром он почувствовал себя куда легче.

Прошло несколько дней, и Адриан понял одну вещь: если он оставался в храме, то чувствовал себя сравнительно неплохо, но стоило покинуть своды церкви, как на него вновь накатывала смертная тоска, а по ночам начинали мучить жуткие кошмары. В мыслях появилась ясность, и молодой человек вновь приобрел возможность трезво рассуждать, и посмотреть на произошедшие события как бы со стороны.

Увы, но ничего хорошего там не было. Старый священник, с которым за эти дни Адриан очень сблизился, со вздохом сказал, что его нынешние страдания — это последствия тех темных чар, которыми опутала его бывшая невеста, а от подобного колдовства так просто не избавишься. Хотя отец с матерью в свое время и пригласили магов, чтоб снять с сына последствия колдовства, наведенных Нарлой, но, как видно, этого оказалось недостаточно.

Если честно, то теперь и сам Адриан не хотел уходить из-под церковных сводов, из тех мест, где его не с так грызло горькое отчаяние, где от боли не заходилось сердце, и где ему не было бесконечно стыдно за то, что не смог уберечь от жестокой смерти любимую женщину.

Еще стены святого места словно снимали с его души нечто наносное, безжалостно терзающее сердце, и лишь там Адриан мог рассуждать здраво, а его рука уже привычно не тянулась к бутылке. Несколько дней раздумий и молитв — и постепенно парень пришел к неутешительному выводу: его всепоглощающая любовь к Нарле — это большей частью результат магии, которая все еще окончательно не ушла и по-прежнему терзала его душу. Однако не стоило себя обманывать, тут дело было не только в колдовстве: Адриан просто сам, по зову сердца полюбил эту девушку, причем без всякого принуждения и приказов чужой воли. Наверное, еще и поэтому ему было так немыслимо тяжело остаться без той, которая едва ли не разом вошла в его душу и сердце, и без которой он не представлял себе дальнейшей жизни.

Молодому человеку было понятно, что небольшой придорожный храм — это не то место, где можно находиться бесконечно долго, тем более что за эти дни Адриан почти не выходил из него. Ему не хотелось возвращаться во дворец отца, да делать там было нечего, особенно под осуждающими или сочувствующими глазами родни, которые словно давали ему понять: натворил дел — вот и живи сам по себе. Что ни говори, а скандал вышел грандиозный, и теперь в родном доме при появлении Адриана смолкали все разговоры, а взгляды устремлялись только на него, и от всего этого парню иногда хотелось кричать в голос. Молчание окружающих и ощутимая неприязнь — вот с чем Адриан жил изо дня в день. Иногда молодому человеку казалось — его не выгоняют из семьи только потому, что это может вызвать очередную волну разговоров. Не было особого желания видеть и родителей: отец был настолько рассержен на Адриана, что не хотел даже смотреть в его сторону, не говоря уж о том, чтоб поговорить с ним, а мать в отчаянии проливала слезы и жалела своего несчастного сына…

Чтоб хоть как-то помочь молодому человеку, старый священник отвел парня в монастырь Святых Даров, где в беседе с настоятелем Адриан честно признался: теперь, после всего произошедшего, среди своих родных и близких он считается кем-то вроде парии, и оставаться в семье нет ни желания, ни возможности. Кроме того, сейчас ему невыносимо тяжело жить среди людей, постоянно мучают кошмары, и только под сводами храма он чувствует себя свободным и может дышать полной грудью…

Настоятель оказался умным человеком и не возражал, чтоб у них появился новый послушник, взявший имя Андреас. Правда, этот пожилой человек, много повидавший на своем веку, был почти уверен в том, что после беззаботной жизни в роскошном дворце, где любой каприз хозяина исполняют слуги, пребывание в монастыре с его суровым уставом покажется молодому послушнику чем-то вроде невыносимо тяжкого наказания, и вряд ли избалованный аристократ задержится здесь надолго. Тем более неожиданным для него было то, что сын герцога не только сразу же принял строгую монастырскую жизнь, но не желал покидать обитель даже на час, а уж его стремление проводить в молитвах все дни напролет не могло вызвать ничего, кроме уважения.

В монастыре Святых Даров Андреас пробыл почти два месяца, а потом пришел к настоятелю с просьбой помочь перейти в другой монастырь, как можно более отдаленный от столицы, туда, где он будет недоступен для родных и близких. Дело в том, что к молодому послушнику по нескольку раз в день ходили посетители, несмотря на то, что Андреас не желал никого видеть. Настоятель не стал особо возражать, потому как бесконечные гости, постоянно просившие свидания с Андреасом, надоели хуже горькой редьки очень многим обитателям монастыря. Хотя, положа руку на сердце, следует признать: будь на то воля настоятеля, то он оставил бы этого послушника в монастыре Святых Даров, так сказать, в назидание всем ослушникам как внутри монастыря, так и за его пределами.

Монастырь Святого Кармиана был выбран Андреасом именно потому, что там всегда была нужда в монахах, которые одновременно были как непоколебимы в своей вере, так и хорошо владели оружием — увы, но в том монастыре монахи гибли куда чаще, чем в каких-либо иных.

Перед отъездом Андреас не только не зашел домой, чтоб попрощаться, но даже не написал родным хотя бы пару строк. Почему? Просто не видел в этом смысла. И потом, так проще: уехал — и словно обрубил за собой все концы.

Первое время в монастыре Святого Кармиана Андреасу пришлось сложно — тут очень многое было не похоже на ту монастырскую жизнь, к которой он успел привыкнуть в монастыре Святых Даров. Но шли дни за днями, одна седмица сменяла другую, и постепенно Андреас не заметил, как стал считать себя единым целым со всеми братьями, кто нес нелегкую службу в этом отдаленном монастыре, стоящем на границе между Запретными землями и миром людей. Более того: душа молодого человека почти успокоилась, отныне он мог безбоязненно покидать стены монастыря, только вот ночные кошмары нет-нет, но дают о себе знать…

А тем временем Журмер все никак не мог остановиться.

— В общем, после всего этого Адриан и пошел в монастырь, правда, зачем — этого я не знаю. Просто в толк не возьму, что он тут забыл. Клин, как говорится, клином вышибают, и, на мой взгляд, нашел бы себе новую девку, тем более что этого добра хватает — и все бы наладилось. Если распускать слюни из-за каждой…

В этот момент раздался резкий свист, и Журмер оборвал свое повествование. Кстати, очень вовремя, а не то еще пара слов — и Андреас готов был забыть о смирении, и по примеру брата Белтуса доходчиво донести до сознания этого наглеца, о чем можно говорить, а когда стоит придержать свой длинный язык. Однако сейчас не до выяснения отношений — был подан сигнал тревоги, а в этом случае все постороннее сразу же отходит на второй план.

Вот и сейчас монахи вскочили на ноги и схватились за оружие — в здешних местах сигнал тревоги мог говорить только о том, что рядом с местом ночевки появилась какая-то опасность. Как выяснилось, это были серые пумы — очень опасные хищники, которые охотятся ночами, да еще и стаей. От этих кисок так просто не отделаешься, и теперь о спокойной ночевке не стоило даже мечтать.

Стая этих довольно крупных кошек устроилась на высоких деревьях вокруг поляны и пристально следила за людьми. Если бы хоть один человек чуть дальше отошел от костра, то пумы накинулись бы на того несчастного всей стаей, а когти и зубы у этих зверюг такие, что жертву враз располосуют до костей. Правда, хищников сдерживало то, что на поляне горел пусть небольшой, но костер, вокруг которого люди сбились едва ли не в одну плотную толпу, да и что представляют собой мечи в руках монахов — это серые пумы хорошо знали. Вернее, не просто знали, а кое-кто из матерых кошек даже имел на шкуре отметины от оружия людей, и потому пумы нападать не торопились, выжидали удобного случая.

Время шло, кошки несколько раз пытались атаковать, но острые мечи отгоняли их назад, на ветви деревьев, и там пумы, сверкая своими желтыми глазами, зло скалили зубы. Андреас уже несколько раз сталкивался с серыми пумами, и хорошо знал, что просто так они не уйдут. Это не милые домашние киски, а по-настоящему опасные хищники, при нападении которых надо быть готовым ко всяким неожиданностям. Вот и сейчас эти звери сидят по деревьям, и, кажется, ведут себя совершенно спокойно, а на самом деле серые кошки выбирают себе жертву, от которой уже не отстанут, будут преследовать до конца. Не хочется думать о том, кого они приглядели себе на этот раз.

Вообще-то за многие века существования монастыря Святого Кармиана был найден не один способ борьбы с серыми пумами, только вот каждый из них требовал времени, соответствующей подготовки и должной дисциплины. К сожалению, сейчас ни один способ не годился — слишком много необученных людей было на этой поляне, и многим из них уже стало надоедать ночное бдение.

— Эй, монахи! — заорал кто-то. — Чего глаза таращите на эти наглые серые морды? Сейчас, между прочим, ночь, и спать пора! Отгоните этих кошек, или придумайте что-нибудь…

Однако разозленный мужик больше ничего сказать не успел, потому что пумы зашипели. Наверное, каждый человек хоть раз в жизни слышал, как шипит разъяренная кошка, а ведь пумы это те же кошки, только большие, оттого и шипение у них звучало куда более громко и жутко. А уж если учесть, что этих диких кошек здесь было более двух десятков, то становится понятно, отчего у людей на поляне от неожиданности сердце чуть ли не в пятки ушло. Андреас же только крепче сжал рукоять меча — так серые пумы шипят только перед атакой, а это значит, что сейчас сверху на людей может броситься что-то яростное, злое, готовое располосовать на куски живую плоть…

Неизвестно, как события стали бы развиваться дальше, если б не лошадь одного из тех, кто шел в Запретные земли. Как видно, испугавшись страшного шипенья (вообще-то люди в этот момент чувствовали себя ничуть не лучше) лошадь взвилась на дыбы, вырвала поводья из рук хозяина, и, рванувшись с места, скрылась в темноте ночи. В тот же миг Андреас просто почувствовал, как пумы кинулись вслед убегающей лошади, причем некоторые из этих серых кошек легко перепрыгивали с ветки на ветку, а другие мягко спрыгнули на землю, и помчались вслед за убегающей лошадью. Ох, вряд ли эта бедняжка сумеет сделать хоть полсотни шагов — пумы настигнут ее куда раньше.

— Зазнайка, стой! — хозяин кинулся вслед за лошадью. — Стой, тебе говорят!

— Эй, тебя куда понесло?! — брат Белтус пытался удержать мужчину. — Стой! Лошадь свою не спасешь, и сам погибнешь!

— Да пошел ты!.. — мужчина только что не отшвырнул монаха в сторону. — Я свою лошадь на погибель не отдам! Зазнайка, остановись!

Мужчина метнулся в темноту, а Андреасу только и осталось, как проводить этого человека сочувствующим взглядом — увы, но назад он уже не вернется. И верно: не прошло и десяти ударов сердца, как до людей донесся донельзя испуганный голос лошади, который почти сразу же перешел в сдавленный хрип, а в следующий миг раздался отчаянный крик мужчины, увы, тоже оборвавшийся.

— Это… чего было? — спросил кто-то.

— Не изображай из себя слабоумного идиота! — резко оборвал его брат Белтус. — Пумы напали на обоих, а на охоте с пойманной добычей никто из хищников не церемонятся. Если кто-то из вас не знает, то сообщаю: при атаке пумы вначале вцепятся в горло жертвы, чтоб задушить, потом хватают ее за руки-ноги…

— Так этого парня спасать надо! — возмутился кто-то. — Пока не поздно!

— Да? И кто пойдет в спасательной команде? — зло рявкнул брат Белтус. — Ты? Тогда спешу сообщить, что будешь у них третьим блюдом. Нет желания входить в меню этого зверья? Тогда заткнись, тем более что спасать этого парня нет никакого смысла — пумы его уже изодрали на ленточки. Стая большая, и отсутствием аппетита зверюшки вряд ли страдают, так что к утру и следа не останется ни от лошади, ни от этого парня. Увы, но их души уже ушли на Небеса.

— Но…

— Всех вас еще перед уходом из Лаежа предупреждали, что вы должны беспрекословно исполнять то, что говорю вам я, или кто-либо из братьев. Или вы считаете, что мы просто так сотрясали воздух? В здешних местах за ослушание или самовольное принятие решений можно легко распрощаться с жизнью, и это не пустые слова. Вы только что видели наглядный пример того, что если вам говорят «стой!», то именно это вы и должны сделать.

— Так ведь у него лошадь…

— Понимаю, парню было жалко лошадь, но здесь царят другие законы, в том числе и весьма неприятные, и им надо подчиняться. Какие именно законы? Ну, это вы поймете со временем, а пока вам не помешает знать, что за своеволие одного остальные страдать не должны, и если некто очертя голову сунулся невесть куда, то за последствия отвечать будет только сам. Если бы сейчас кто-то из вас бросился вслед за этим парнем, то кое-кто из этих бедолаг мог стать очередной добычей серых пум, а другие получили бы серьезнейшие ранения, и что мне потом прикажете делать со всем этим лазаретом? Хоронить убитых и тащить с собой раненых, привлекая этим внимание очередных хищников? Извините, но из двух зол я выбираю меньшее. Кому-то это не нравится? Ничего, скоро вы поймете всю особенность здешних мест.

— За душу этого парня вы тоже потом всего лишь помолитесь, как и за души тех двух парней, которых вы завалили у реки? И считаете, что этого будет достаточно? — раздался резкий голос. — Грех с души снимете, и вообще… Что-то вы совсем о людях не радеете, святые братья! За день гибнет третий человек, и вы, как видно, считаете, что умело охраняете нас? Да никто из вас и пальцем не пошевелил, чтоб спасти этого человека, а у реки…

— Сейчас дискутировать на тему кто прав и кто виноват, а заодно вступать в богословские споры — это не к месту, и не ко времени! — отрезал брат Белтус. — Я поступаю так, как считаю нужным, а если кому-то не нравятся мои действия, то можете пожаловаться на них хоть нашему настоятелю, хоть королю, хоть Небесам. А пока все, кроме братьев-кармианцев, ложатся спать, а мы остаемся на дежурстве. Для того, чтоб пресечь возможные вопросы, сообщаю: часть молодняка этих милых кисок все еще остается на деревьях, и при первой же возможности постараются зацапать хоть кого-то еще. Так что тут глаз да глаз нужен…

На этот раз возражать никто не стал, и люди покорно улеглись подле слабо горящего костра. Ничего, для такого огня припасенного топлива хватит как раз до рассвета, а при свете солнца все же чувствуешь себя как-то поспокойнее.

Топлива, и верно, хватило как раз до того времени, как первые лучи восходящего солнца окрасили верхушки высоких деревьев вокруг поляны. Только тогда убрались те из серых пум, что все еще оставались на деревьях. Наверняка пошли доедать то, что еще осталось от ночной добычи. Что ж, можно будить спящих людей.

По счастью, первым опасность заметил брат Корвес. Просто удивительно, как он сумел заметить среди кустов, окружающих поляну, острые коричневые иглы.

— Тревога! Вставайте! Бурые колючки!

Дважды будить никого не пришлось, правда, со сна люди никак не могли понять, в чем дело. Вроде спокойно, и кошек на деревьях не видно, а слова о каких-то колючках всерьез не воспринимались…

— Быстрей, быстрей! — раздался встревоженный голос брата Белтуса. — Вставайте! И барахло свое хватайте! Уходим. Хорошо, что дорога еще свободна…

— А что случилось-то? — растерянно озирался кто-то. — Вроде все тихо, все в порядке…

— Если бы… На кусты смотрите! Вернее, на землю подле них!

Но люди к тому времени и сами стали замечать, как из кустов вылезают какие-то колючие комки, отдаленно похожие на ежей, только без головы, да и иголки у них были куда тоньше и длинней. Эти существа вдвое, а то и втрое превышали рост обычных ежей, и выглядели довольно непривычно, однако довольно шустро передвигались по направлению к людям.

— Ну, до чего же похожи на морских ежей! — едва ли не восторженно завопил кто-то. — Ну, прям один в один! Я таких раньше видел, и не раз! Надо же, морские ежики на суше!

— Пусть никто не дотрагивается до этих существ! — голос у брата Белтуса был озабоченный. — Их, чтоб вы знали, называют бурыми колючками. Братья-кармианцы, насколько это получится, будут отгонять от нас этих… ежей, да вы и сами держитесь от них как можно дальше. Все, вперед! И не отставать! — монах чуть ли не бегом двинулся с поляны, а за ним потянулись все остальные. — Да быстрей же!

— А чего в них такого опасного? — спросил кто-то на ходу. — Ну, колются…

— Если бы только кололись… Прежде всего, если некто уколется об эти иглы, то очень скоро заснет.

— Так у них в иглах яд, что-ли?

— Нет, не яд, а что-то вроде сильнейшего снотворного. После укола нападает сон, можно сказать, каменный, жертву ничем не поднять, хоть огнем жги. И после того, как ты свалишься с ног, такие милые ежики тебя настигают, и всем скопом начинают есть заживо. Съедают все подчистую, даже кости. Сразу предупреждаю: эти твари питаются только мясом, ну, еще грибы едят, а вот из травы ничего не жрут. От нас они тоже не отстанут: мы — это много еды, а ее они чуют даже на расстоянии. Так что шевелите быстрей ногами, если не хотите попасть к этим ежикам на обед! Предупреждаю сразу: если у кого-то хватит ума отстать от отряда, и колючки его достанут, то я этого разиню на своем хребту тащить не буду — пусть его друзья-товарищи волокут. Если смогут, конечно, и если на это у них хватит сил.

— Так они что, за нами до самого монастыря идти будут?

— Нет, только до конца леса. Как только мы там окажемся, то, можно считать, что оторвались. Бурые колючки не выносят открытого пространства.

— А поесть перед дорогой?

— Сейчас главное, чтоб нас не сожрали. А кто очень оголодал, на ходу перекусите…

Люди шли, однако то и дело оглядывались назад, и увиденное их по-настоящему пугало. На поляну, с которой они только что ушли, высыпало не менее нескольких сотен этих колючек, и они всей массой двигались за ушедшим отрядом, и расстояние между последним человеком в колонне и бурыми колючками не превышало десятка шагов. Сплошной колючий ковер тянулся за людьми, и шорох трущихся друг о друга игл действовал на встревоженных людей лучше любых окриков. Не сказать, что эти существа двигались быстро, во всяком случае, медленней людей, но в их безостановочном движении было нечто такое неотвратимое, что заставляло каждого человека убыстрять шаг, переходить едва ли не на бег, лишь бы расстояние между ним и этим колючим потоком стало как можно больше.

В этот день переход по лесу был долгим, и к тому же достаточно утомительным, с очень короткими перерывами для отдыха. Люди сбавили свой быстрый шаг лишь после полудня, когда поняли, что оторвались от бурых колючек на достаточно большое расстояние. Дальше отряд продвигался в несколько ином темпе: короткий переход и короткий отдых. Брат Белтус рассудил правильно: пока были силы, стоило выкладываться по-полной, чтоб увеличить расстояние между отрядом и волной бурых колючек, а сейчас люди стали всерьез уставать, и именно такое продвижение было самым удобным. К тому же отряд сумел нагнать время, потерянное вчера у ручья, так что к монастырю все должны подойти еще до захода солнца.

По счастью, за весь день в лесу никто из опасных существ людям больше не попадался. За это, как это ни странно звучит, следовало благодарить все тех же бурых колючек, которые по-прежнему упорно шли за людьми. Дело в том, что лесное зверье, чувствуя приближение колючих шаров, старались убраться из тех мест, где можно встретиться с этими потоком невероятно прожорливых созданий.

Отряд вышел из леса в то время, когда солнце стало клониться к закату, и кое-кто из людей едва не остановился, увидев, что наконец-то близка цель их путешествия. Можно сказать, отряд почти дошел до места. Сейчас перед людьми расстилалось неровное каменистое поле, а вдали, на расстоянии нескольких верст, начинались не просто высокие горы, а, скорее, отвесные скалы, стоящие сплошной полосой, и вот именно между этими скалами виднелись стены монастыря.

— Это он? Монастырь Святого Кармиана? — с придыханием спросил кто-то.

— Других тут нет! — буркнул брат Белтус. — Предупреждаю вас о том, что это открытое место до монастыря — оно вовсе не безопасно. Значит, так, господа хорошие: сейчас соберите свои последние силы, и давайте дойдем до монастыря без остановки. Там отдохнете.

Возражений не последовало, и отряд двинулся по дороге, которая вела прямиком к монастырю. Чем ближе люди приближались к полосе скал, тем более внимательно они рассматривали монастырь, который, на первый взгляд, едва ли не вырастал из тех скал, рядом с которыми находился. Вернее, стены монастыря настолько близко подходили к скалам, что меж ними не было видно ни малейшего пространства. Высокие стены и острые башни внушительной постройки находились едва ли не на одном уровне с вершинами скал, и чем ближе люди приближались к линии скал, тем больше их поражали их как величественный размер монастыря, так и его необычная красота. Мощные стены и словно устремленные к небу острые башни, сила и удивительное изящество — все каким-то невероятным образом сочеталось в этой сказочной, и вместе с тем величественно-суровой постройке. Единственное, что несколько выбивалось из общей картины — это вход в монастырь. Он располагался не посередине стены, как это положено, а сбоку, что, впрочем, выглядело вполне естественным.

— Ну, до чего же он велик, этот монастырь Святого Кармиана! — через какое-то время выразил общее мнение какой-то мужичок, с восхищением разглядывая приближающиеся стены монастыря. — И хорош, слов нет, до чего хорош! Интересно, как его тут построили?

— Дойдем — спросишь! — буркнул кто-то весьма недовольным тоном. — А мне вот куда интересней…

Однако договорить мужчина не успел, потому что раздался встревоженный голос брата Белтуса:

— Всем подойти ближе друг к другу! И не растягиваться!

— Чего опять стряслось? — люди завертели головами, стараясь понять, что вновь обеспокоило монахов.

— Триски.

— Чего?

— Ничего хорошего! Держаться как можно ближе друг к другу, и постараться не сбиться с темпа! Ведь до монастыря осталось совсем немного!

Уставшие люди вновь немного прибавили шаг, стараясь как можно быстрей оказаться под защитой крепких стен, особенно если учесть, что до монастыря оставалось не больше версты, а Андреас невольно стал оглядываться по сторонам, пытаясь увидеть этих весьма неприятных созданий. А, вот и эти самые триски, бегут к людям стаей, в которой не меньше полутора десятка особей. Не сказать, что большие, ростом немногим больше лисы, да и внешне похожи на невероятную помесь лисы и крысы. Тело, покрытое рыжеватой шерстью, длинный лысый хвост, небольшие лапы с длинными когтями… Вообще-то триски обычно не нападают на такие большие колонны, и уж если решились на подобное, то, выходит, давно им хорошей добычи не попадалось.

Добежав до идущих людей, эти животные внезапно стали оббегать по кругу уставший отряд. Не прошло и минуты, как вокруг колонны образовалось нечто вроде карусели из бегущих по кругу животных. Они мелькали перед глазами идущих, шипели нечто непонятное, и казалось, что эта карусель постепенно сжимается, приближаясь к людям, которые невольно стали сбиваться с быстрого темпа. Вон, и отряд постепенно стал замедлять свой ход, а некоторые из этих непонятных животных зло оскалились, и люди увидели острые, как иголки, зубы, сплошь усеивающие челюсти животных…

— Вперед! — рявкнул брат Белтус. — Чего медлите?

— Так эти…

— Они так и будут кружить, колонну с пути сбивать. Вы что, не видите, что они постепенно круги сужают? А потом, когда вы в растерянности встанете, или пойдете медленней, они на вас накинутся. Видали, какие у них зубы? Да для трисок достаточно подскочить к вам, и вцепиться… Поверьте, их потом не отдерешь! Жрать вас будут на ходу!

Чтоб пройти сравнительно небольшое расстояние, оставшееся до монастыря, людям понадобился едва ли не час. Некоторые из трисок приближались к людям, но острые мечи монахов были наготове, и удалось даже ранить нескольких хищников, которые оказались недостаточно проворны. Впрочем, этим созданиям небольшие раны не помешали, и даже раненые хищники вновь включились в ту же бесконечную карусель вокруг отряда.

Постоянное мельтешение перед глазами рыжеватых тел доводило едва ли не до отупения, хотелось закрыть глаза и так идти едва ли не на ощупь, лишь бы не видеть этих неприятных животных. Точно, некоторые из людей именно так и поступили, один шагнул в сторону, другой… Хорошо, что неподалеку от этих двоих оказался брат Титус, который толчком отправил людей обратно в колонну.

— Не спать! Глаза открыть!

— Так ведь сил уже никаких нет смотреть на это мельканье! — едва ли не со стоном произнес кто-то из отряда. — Верите — дорогу вижу плохо! У меня уже голова кругом идет, и я готов со всех ног броситься к монастырю…

— Только вот ты до него вряд ли добежишь… — брат Корвес не сводил глаз с рыжеватых созданий. — Эти звери только того и добиваются, чтоб кто-то выскочил из общего круга, ведь именно таким образом они и охотятся. Потом они разом накинутся на того несчастного, у кого нервы оказались послабже, и терпения не хватило выдержать такое вот мельтешение, а отбить этого человека у стаи трисок мы вряд ли сумеем. Так что стисните зубы и терпите, а мы уж постараемся не подпустить к вам этих бестий…

Триски сопровождали людей до самых ворот монастыря, и лишь неподалеку от высоких стен прекратили свой бесконечный хоровод. Стоя в отдалении, звери смотрели, как вначале поднялась тяжелая железная решетка, а потом распахнулись крепкие ворота. Что ж, добыча ушла, и триски побежали прочь — следует поискать ужин в другом месте.

Ну, а уставшие люди едва ли не вбегали в распахнутые створы ворот. Все, наконец-то закончен трудный путь до монастыря, сейчас всех ждет отдых, который они по праву заслужили, а уж на следующий день они ступят на Запретные земли! Людям казалось, что самое сложное уже позади, и об опасностях, которые могут их ждать в Запретных землях, они уже имеют полное представление.

Андреас заходил в арку ворот последним, и стоило ему только пересечь порог, как за его спиной раздался скрип опускающейся решетки, а спустя несколько мгновений стали закрываться створы ворот. Как обычно бывает в таких случаях, у Андреаса стало легко на сердце — все, он вернулся домой, туда, где ему хорошо и спокойно, и где он может спрятаться от мира, как улитка в раковину. Пусть здесь, в монастыре Святого Кармиана, не всегда безопасно, но зато тут он чувствует себя на своем месте, и очень хочется оставить все проблемы и сложности за стенами монастыря.

Увы, но это не всегда получается…