Тени Ужаса (=Конан-островитянин)

Старый Сигурд, увидев это, все понял мгновенно и тут же отдал короткий резкий приказ Якову на полубаке:

— Насади-ка на вертел этого дьявола в перьях!

Упруго зазвенели тетивы луков, и стрелы стремительно, словно молнии, скользнули над зеленой водой к высокой, разукрашенной золотом палубе, где стоял чародей. Его руки были подняты вверх, чтобы снова вызвать Ужас. Когда злобно поющие наконечники стрел были уже близко, он прерван свое заклинание, чтобы сделать легкий жест раскрытой ладонью. Первая стрела каким-то непонятным образом отклонилась от своей цели и воткнулась в палубу, не причинив ему ни малейшего вреда. Точно так же были отведены вторая и третья, но затем сразу несколько острых наконечников просвистели, нацелившись на колдуна; их, по-видимому, было слишком много, чтобы он смог рассеять стрелы в разные стороны своими дьявольскими чарами. Одна из них глубоко вонзилась в перья, покрывавшие его правую руку. Его желтоватое лицо внезапно побелело от боли, колдун сделал невольный шаг назад, прижимая раненую руку к костлявой груди. Он бросил на барахцев злобный испепеляющий взгляд и исчез.

Пираты отшатнулись в ужасе. Сигурд хмыкнул и потер свой мясистый нос.

— Что мы можем сделать против этого проклятого порождения дьявола, Амра? Не дать ли нам стрекача, пока эти тени не утащили всех остальных?

Конан наградил его свирепым взглядом:

— У тебя что, выдуло последние мозги, старый морж? Корабль Дьявола — вот что мы искали! Именно здесь плодится это отродье — Красные Тени!

— Но холодная сталь — плохая защита против подобных чар.

— А ты разве не видел, как один из парней Якова проткнул стрелой руку того верховного дьявола? — прорычал

Конан, двинув Сигурда кулаком в плечо. — Изувеченной рукой ему больше не удастся вызвать эту нечисть. Пришло время настоящего сражения.

Он сделал широкий шаг вперед, к переборкам:

— Рулевой, взять два румба к левому борту! Приготовить абордажные крючья! Ничего не предпринимать до столкновения! Полная готовность на борту!

Нос «Красного Льва» уже поравнялся с кормой галеры и легко скользил вверх на волне. Мгновение — и массивный передний брус галеона с оглушительным треском обрушился на ее изумрудный борт, сокрушая дерево обшивки и словно спички ломая крепкие весла. Абордажные кошки дружным свистом вспороли воздух, чтобы намертво вцепиться в деревянные части корабля противника, и загорелые руки туго выбрали привязанные к ним канаты. Другие моряки надежно поймали баграми бортовые поручни галеры.

— На абордаж! — оглушительно крикнул Конан, прыгая вниз через ступеньки, чтобы присоединиться к толпе вооруженных людей. Они уже переваливали на палубу галеры через крепко притянутые друг к другу борта двух судов с ножами в зубах, с зажатыми в руках мечами, пиками, топорами. По большей части пираты были облачены в некое подобие доспехов, в данном случае представлявших собой ржавую рубашку-кольчугу или кожаную солдатскую куртку, обшитую медными или бронзовыми пластинами. Несколько самых безрассудных и свирепых были раздеты по пояс. Шлемы замысловатых форм украшали их взъерошенные головы.

Сапоги Конана с треском проломили непрочные оборонительные щиты галеры, и он тяжело упал на одну из скамеек для гребцов между палубой и бортовой обшивкой. Скамьи, достаточно широкие, чтобы два человека могли работать одним веслом, были утоплены в узкую палубу на половину человеческого роста. Если бы эти скамьи были заняты людьми, то головы гребцов как раз чуть возвышались бы над палубой. И хотя веслами не двигала ни одна живая душа, они продолжали бесцельно вращаться в уключинах.

Волосы Конана зашевелились от суеверного страха дикаря, страха, которого даже долгие годы цивилизованной жизни не смогли полностью вытеснить из его души. Он поспешно выкарабкался с гребной палубы наверх. Едва Конан, свирепо оглядываясь в поисках врага, появился на главной палубе, как оказавшийся рядом черный гигант Ясунга вдруг крепко сжал его руку, указывая на разукрашенный ют:

— Амра, смотри! Тот дьявол в перьях!

Старец с похожим на череп лицом вновь появился наверху. Теперь, вместо великолепного плаща из перьев, на нем была длинная кольчуга из неизвестного розового металла, который ослепительно вспыхивал на солнце. Голову его украшал фантастический шлем, напоминающий птичью голову. В руке он держал длинный зазубренный меч из какого-то сверкающего кристаллического вещества. За все время своих многочисленных скитаний Конан никогда не встречал ничего подобного. К правой руке старца был пристегнут зазубренный книзу щит, матово-зеленый, с чеканной эмблемой Кракена, точь-в-точь, как и на носу галеры.

Конан повернулся, чтобы встретить черного чародея лицом к лицу. Как только он сделал это, старик клекочущим голосом произнес фразу на том же неизвестном языке, на котором он вызывал Красные Тени. Из толпы пиратов вырвался возглас изумления, их ноги словно приросли к палубе. Там, где только что стоял один вооруженный колдун, теперь были десятки воинов, совершенно одинаковых от мельчайшей черточки лица до последней складки платья.

— Атакуйте их! — взревел Конан и, словно распрямившаяся пружина, взлетел вверх по трапу на ют, вращая своим могучим палашом. Мечи и щиты магической армии встретили его широкий клинок металлическим звоном. У Конана словно свалился камень с души, когда он обнаружил, что его враги — обычные люди из плоти и крови. Высокие, худощавые, мускулистые, они неплохо сражались. Конан бился в самой гуще. Неистовый, словно бешеный волк, он отбивал в сторону их оружие и в грохоте стали крушил защиту противника. За его спиной яростно орущая стая пиратов уже карабкалась наверх и набрасывалась на врагов так, что было слышно, как сталь глухо сшибалась со сталью, словно в какой-то адской кузнице молоты непрерывно били по наковальне.

Изрыгая проклятья, киммериец рубил наотмашь и пронзал насквозь фигуры с длинными носами и ледяным неподвижным взглядом. Они на мгновение вставали перед ним и тут же падали, рассеченные, в крови. Одна фигура пошатнулась и отступила назад, половина лица была снесена взмахом меча из-за спины. Другая — отступила, схватившись за обрубок руки. Третья рухнула за борт. Ее птичий шлем был снесен вместе с верхней частью черепа вплоть до зубов. А они все подходили, и Конан бился и крушил без отдыха, в безумной слепой ярости дикого зверя, каким в глубине своего сердца он оставался всегда. Он, должно быть, убил восьмерых или девятерых, когда внезапно обнаружил, что находится в кольце воинов с ястребиными лицами в птичьих шлемах. Его клинок был теперь зазубрен словно пила и по самую рукоять омочен кровью. Кольчуга была порвана во многих местах, следы от ударов на его могучих плечах и неглубокие порезы, нанесенные странными пилозубыми мечами, слабо кровоточили. Неистово работая мечом, который он крепко сжимал обеими руками, рыча, словно волк, Конан сдерживал натиск кольца стали вокруг себя. Десятый по счету воин упал, пронзенный насквозь. Ручным браслетом Конан ловко отвел в сторону несколько угрожающе направленных клинков. Он до предела наполнил свои легкие иссушающе-горячим воздухом. Сердце тяжело билось в груди, словно пиктский барабан, кровь бешено стучала в висках, и ноги нервно подрагивали от напряжения. Но несмотря на это, смертоносная сталь, подобно молнии, сверкала в руках киммерийца, и люди падали перед ним один за другим.

Глаза Конана уже начала застилать пелена, и ряды его жестоких, не знающих усталости врагов закружились в призрачной дымке. Теперь он ясно ощутил всю тяжесть своих шестидесяти с лишним лет. В глубине души Конан проклинал судьбу и богов за то, что у него нет уже той способности без устали выдерживать бешеную пляску стали, как в годы недюжинной юности. Но одновременно он благодарил тех же богов за то, что они предоставили ему возможность погибнуть так, как он всегда мечтал, — лицом к лицу с неприятелем и с мечом в руках.

И все же непостижимым образом киммерийцу удалось разорвать вражеское кольцо, и он оказался напротив одного-единственного воина, который стоял в заднем конце верхней палубы, четко вырисовываясь на фоне синего моря и неба. В мгновение ока Конан навис над ним. Длинное лезвие меча с глухим металлическим звоном рассекло розовую кольчугу и пронзило самое сердце врага. Внезапно все кончилось. Тяжело дыша и пошатываясь, Конан резко повернулся, чтобы встретить остальных противников, но обнаружил лишь голую палубу, на которой, вытаращив глаза, стояли его утомленные люди. Призрачная армия исчезла. Словно ветер внезапно унес в небытие всех этих воинов с ястребиными носами, пропали даже тела убитых. Конан покачнулся и оперся о борт. Нет, одно тело все же осталось на палубе — того последнего воина, которого он пронзил мечом. Охваченный внезапным подозрением, старый киммериец неловко переступил через него и отбросил в сторону зеленый щит. Правая рука мертвеца была перевязана бинтом. С облегчением Конан несколько раз глубоко вдохнул свежий морской воздух. Его громоподобный смех оборвал приглушенный ропот сбитых с толку пиратов.

— Они были копиями вот этого пса, — сказал он, хлопнув плашмя широким клинком по останкам у его ног. — Они действительно существовали, но лишь до тех пор, пока этот был здесь и мог вдохнуть в них жизнь. Когда же он умер, они исчезли, как мыльные пузыри! Теперь перенесите раненых на палубу! Горан Сингх, собери команду и обыщи переднюю палубу. Да поживее! В галере течь, и скоро она уйдет под воду. Если на борту есть какие-нибудь сокровища, то лучше поторопиться забрать их. Сигурд, Ясунга, идите за мной!

Конан, спотыкаясь, спустился вниз по лестнице и одним ударом распахнул дверь каюты под палубой юта. Он полагал, что там должна была находиться комната капитана-чародея. Конан чувствовал, что измучен до мозга костей бешеной схваткой, его ноги дрожали, а лицо осунулось от усталости несколько больше, чем ему хотелось бы обнаружить перед своими людьми. Шестьдесят с лишним лет свинцовыми доспехами висели на руках и ногах; Сейчас лишь живительный глоток крепкого вина наполнил бы его постаревшее сердце новыми силами.

В каюте стоял мистический полумрак. Стены были завешаны пурпурными коврами необычной раскраски, на которых гримасничали и искоса пялились отвратительные морды злобных демонов. На низком табурете странной формы стоял хрустальный графин с темной жидкостью. Конан, шатаясь, сделал несколько шагов с целью осушить содержимое бутылки. По вкусу напиток напоминал вино, но был куда крепче любого вина, которое киммерийцу доводилось когда-либо пробовать. Конан почувствовал, как живительное тепло распространяется по его телу и наполняет новыми силами крутые бугры утомленных мышц. И вдруг кровь застыла в его жилах. Там, около шелковых занавесок, медленно проплыла фигура человека, только что убитого его собственной рукой! Это был тот самый старик: розовая кольчуга пришельца была рассечена около сердца как раз в том месте, куда Конан послал свой роковой клинок, и из глубокой раны все еще стекала струйка густеющей крови. Не обращая ни малейшего внимания на оцепеневшего киммерийца, призрачная фигура сдернула со стены одно из покрывал, за которым оказалась тайная ниша, где хранилась серебряная шкатулка. Конан наблюдал, как полупрозрачная фигура колдуна бережно взяла шкатулку и сделала шаг по направлению к окошку у противоположной стены каюты. Оконный проем своей формой напоминал ограненный бриллиант. В открытых ставнях шумело и пенилось голубовато-зеленое море и виднелась часть корпуса «Красного Льва». Призрак уже собирался шагнуть наружу, прямо в бьющиеся о корпус галеры волны, как Конан с грохотом ринулся через каюту, пытаясь схватить зыбкую фигуру и таинственный сундучок, который та хотела унести с собой в глубины синих морских вод.

— Что ты делаешь, Амра? — вскричал за его спиной Сигурд. Ванир и кушит только что ввалились в каюту вслед за Конаном.

Окровавленная рука Конана обхватила колдуна, но легко прошла сквозь худое тело, как будто оно было соткано из тумана. Однако цепкие пальцы киммерийца дотянулись до серебряной шкатулки и крепко ухватились за ее край. Шкатулка, по крайней мере, была твердой, и Конан выхватил ее из немощных рук призрака. Тень колдуна откинулась назад и выпала из открытого окна каюты, но во время падения она повернулась к Конану и метнула в него короткий, полный смертельной ярости взгляд. Затем призрак исчез в волнах.

Конан махнул рукой по направлению к окну. Он крепко сжимал шкатулку и пытался собраться с мыслями, чтобы ответить на вопросы, которыми Сигурд и Ясунга буквально засыпали его. Они не могли видеть дух колдуна, но зато воочию наблюдали, как из тайного алькова шкатулка поднялась в воздух и стремительно понеслась к окну безо всякой видимой поддержки. Они были свидетелями того, как Конан огромным прыжком бросился вслед за ней и схватил вещицу.

Прежде чем Конан смог удовлетворить их шумное любопытство, снаружи раздался тяжелый топот бегущих ног, и Горан Сингх прокричал в дверь каюты:

— Капитан! Полубак и трюмы пусты! Нет даже намека на добычу. Посудина быстро оседает вниз. Палуба уже затоплена! Нам надо выбираться назад, на «Красного Льва»!

Конан пристально взглянул на серебряную шкатулку. Это была единственная ценная вещь на всей галере, сокровище, из-за которого магический корабль пытался спастись бегством от пиратов. Это было то, что так берег черный колдун, ради чего он сражался и умер…