Тени старинных замков

ГОЛОСА ИЗ ЗАЗЕРКАЛЬЯ Несколько слов от составителя

Это случилось в Помпеях в 1990 году. Английские туристы, бродившие по раскопанным узеньким улочкам древнего города, услышали тихий детский плач. Будто где-то недалеко, под слоем вулканического пепла, кто-то жаловался на свою печальную, горькую судьбу… А может быть, и не из-под земли, а откуда-то из другого мира доносились отзвуки иной, былой жизни?

Видеокассета, просмотренная английским исследователем, физиком Фрэнсисом Нортоном, явно не поклонником привидений, позволила ему сделать следующее заключение: «Возможно, подобные явления происходят еще с тех времен, когда Везувий разрушил город, но только с помощью современной техники можно все зафиксировать документально». Какие явления? Что зафиксировать? Случай в Помпеях побудил прикоснуться к миру призраков и привидений и сделать попытку хоть немного приоткрыть завесу над многовековой загадкой.

Как для католической, так и для протестантской церквей призраки представляли большую проблему. Деятели церкви, конечно, могли присоединиться к мнению Тертуллиана, христианского писателя II–III веков, о том, что призраки не что иное, как демоны, прикинувшиеся духами умерших. Но если бы они были демонами, то появлялись бы, скорее чтобы соблазнить, чем напугать. Но было и иное, альтернативное, и для церкви более выгодное предположение: что призраки — это души, ожидающие суда, но получившие, видимо, отпуск из Чистилища, чтобы напомнить своим родственникам и друзьям о том, что нужно отслужить еще несколько месс, чтобы помочь им попасть на небеса.

Но каково бы ни было объяснение, сообщения о призрачных посетителях продолжали поступать, причем эти явившиеся духи явно имели облик умерших. «О призраках говорили буквально все», — написал в своем трактате швейцарский писатель Луи Лаватер в 1572 году. А по Шекспиру видно, сколь значительное место они занимали на английской сцене. «Они могли бы быть полезными, — говорит один автор XVII века, — для разоблачения убийц; для распоряжения своим имуществом; для обуздания алчности нечестных душеприказчиков, служа им упреком; для посещений своих жен и детей, чтобы давать им советы и предостерегать от тех или иных поступков, и других дел подобного рода». Другими словами, предполагалось, что призраки по крайней мере могли бы иметь социальные функции — появляться, как тень отца Гамлета, чтобы добиться восстановления справедливости или же служить предупреждением от грозящего гнева.

Вера в призраков жила отчасти потому, что сообщения о них были очень распространенными, а отчасти оттого, что роскошные замки аристократов посещались ими так же часто, как и лачуги бедняков. Будучи человеком отнюдь не легковерным, Джозеф Эдисон указал в журнале «Спектэйтор» в 1711 году, что, даже несмотря на весь свой скептицизм, он почувствовал себя обязанным поверить знакомым людям, которым не мог не поверить во всех остальных вопросах!

Впрочем, как нам кажется — а казаться нам всем на протяжении этой книги будет часто и много, — только один вид призраков представляет собой полезный исторический материал: полтергейст. Несмотря на попытки некоторых наших исследователей провести четкую разграничительную линию между призраками и полтергейстами, мы придерживаемся мнения, что все же таковой нет, хотя главная особенность полтергейстов — это то, что они скорее слышны, чем видимы, и то, что имеют свой характер, часто весьма беспокойный и даже злобный, и то, что их связывают с психокинетической энергией — объекты ведь падают, движутся и летают по воздуху, — и, наконец, то, что они стойки, ибо проявляют себя на протяжении нескольких дней и недель. Иногда, и это действительно доказано, с ними можно установить контакт.

В 1520 году Адриан де Монталамбер, Раздающий Милостыню, должностное лицо при дворе короля Франциска I, был призван в качестве советника в монастырь, где появился дух монахини, которая сбежала оттуда, прихватив часть сокровищ, и провела короткую, но беспутную жизнь. На задаваемые вопросы «монахиня» отвечала стуками, означающими «да» или «нет», и при помощи этой системы общения у призрака получали интересующую информацию. «Я слушал эти постукивания много раз», — утверждал Монталамбер в 1528 году; они дали ему такие сведения, которых не мог знать ни один смертный…

Поскольку полтергейст длится довольно долго, часто становится возможным описать его со слов очевидцев, и некоторые описания были, можно сказать, совершенными. В частности, это относится к случаю в доме женевского пастора преподобного Франсиса Перро, имевшему место в 1612 году. Стали слышаться какие-то звуки, по кухне летали горшки и кастрюли, и наконец дух заговорил внятным голосом. Он пересказывал злобные сплетни, обменивался шутками со служанкой, распевал непристойные куплеты, правда, никогда ничего не ломал.

Первый английский полтергейст по вызванной им реакции вышел далеко за пределы местности, где он происходил, и стал известен как «призрак барабанщика из Тидуорта». В 1661 году в Уилтшире[1] арестовали одного нищего и обвинили в том, что он нарушил общественное спокойствие, играя на барабане. Член местного магистрата Джон Монпессон отправил этого человека в тюрьму, а барабан принес в свой дом в Тидуорте. Там инструмент начал барабанить сам по себе; его дробь сопровождалась другими звуками, а иногда и механическими эффектами. Детей Монпессона поднимали из кроватей; вокруг летали туфли и другие предметы. Часто «барабанщик» выкидывал разные злые штуки: например, спрятал в мусорный ящик хозяйскую Библию. Один из людей, пришедших посмотреть его художества, стал задавать ему вопросы, попросив стукнуть три раза, если тот согласен, «что и было сделано весьма отчетливо». Джон Глэнвилл написал отчет о деятельности «зазеркального барабанщика», являясь очевидцем некоторых его трюков. К тому времени, как он пришел в этот дом, барабанная дробь прекратилась, но он слышал странное поскребывание, ощущал, как кровать шевелилась под рукой, «как будто что-то пыталось поднять ее изнутри». Когда он спросил вслух: «Во имя Бога, кто ты и что тебе надо?», — то получил ответ: «От тебя — ничего».

Это дело давно уже было забыто, когда пошли разговоры о лондонском призраке, которому было уготовано стать наиболее известным в фантастической галерее британских феноменов. В 1759 году мистер и миссис Кент сняли квартиру в Кок Лейн в Лондоне, в доме, принадлежащем причетнику Ричарду Парсонзу. На самом деле Уильям и Фанни не были мистером и миссис. Фанни имела ребенка от Уильяма. Когда он подолгу отсутствовал по делам, она просила Элизабет, дочь Парсонза, ложиться спать с ней, и однажды утром они сообщили, что их разбудил какой-то звук. После ссоры с Парсонзом по поводу денег, которые он им задолжал, Кенты уехали, а вскоре после этого Фанни умерла от оспы. Но шум продолжался, и приходившие соседи тоже его слышали. Поскольку другую причину было трудно найти, то дух Фанни казался наиболее вероятным виновником. Был приглашен Джон Мур, ассистент проповедника в церкви, в которой служил Парсонз. Вместе они придумали систему общения с духом: один его удар обозначал «да», два — «нет», а царапающий звук означал раздражение.

Призрак в Кок Лейн скоро приобрел дурную славу. Он проявлял осведомленность абсолютно обо всем, но временами выступал как злонамеренный лгун. Он обвинил Уильяма Кента в отравлении Фанни, что доктор, который ее лечил, категорически исключил. Но когда его приходили слушать скептики, никто ничего не слышал.

Объяснение этого дела казалось очевидным. Парсонз, взбешенный требуемым долгом, выдумал призрака и с помощью своей семьи мистифицировал всех, чтобы рассчитаться с Уильямом Кентом. Суд приговорил его к трем годам тюрьмы и трем выстаиваниям у позорного столба.

Однако существуют некоторые особенности, которые делают обманный диагноз сомнительным. Начать с того, что явление возникло до того, как между Парсонзом и его квартирантом возникли трения. Стуки — тоже, хотя они и прекращались с появлением скептиков, но их слышали люди, которые не участвовали в сговоре…

Решили, что стучит Элизабет, и действительно, кто-то видел, как она прячет в постель кусок деревяшки… Но миссис де Морган, страстно увлекавшаяся духами, столетие спустя предложила другое объяснение: девочка, после того как ей сказали, что она будет наказана, если призрак не вернется, постаралась изо всех сил изобразить эффект присутствия призрака, выстукивая пальцами по доске. Значит, и этот призрак не был мистификацией? (Кстати, обнаружились и другие подробности: припадки у легковозбудимой девочки возникали одновременно со стуками; свободное кольцо от шторы крутилось на стержне, когда Элизабет не было дома; удары по деревянной панели над очагом были такой силы, что хозяева пугались, как бы она не раскололась…) Подобные проявления феномена позже нередко связывали с нервными детьми. Именно подобные случаи стали сюжетами современного американского писателя Стивена Кинга!

Мы немного увлеклись историей и совсем забыли о том, что об этом еще будет большой и интересный разговор в самой книге. Но перед тем как пуститься в мир призраков, предупредим читателя: на страницах сборника вы встретите около двух десятков теней родом из Чехословакии и Англии — стран, особенно славящихся привидениями.

Местожительство: Вальдштейнская площадь, Прага. Характер: крайне опасен для музыкантов.

Его история восходит к VII веку, когда в Праге жил трубач по имени Рупрехт, безмерно гордившийся своим искусством. И было чем гордиться: если он подносил трубу к губам, ее было слышно на другом конце города. Громче его, утверждал Рупрехт, никто играть не умеет.

Один завистливый музыкант из челяди князя Вальдштейна как-то побился с Рупрехтом об заклад, что тот не сможет трубить без остановки десять минут. Рупрехт высокомерно усмехнулся, заранее предвкушая выигрыш. Увы, бедняга не знал, что коварный завистник затеял спор в тот момент, когда у князя ужасно болели зубы. Чтобы хоть как-то отвлечься и облегчить свои муки, князь бегал с саблей в руках за домашними и успел уже зарубить горничную, садовника и конюха.

И тут Рупрехт набрал побольше воздуха, поднял трубу и заиграл так громко, что затрепетали флюгера на шпилях княжеского дворца, В тот же миг из дворца выскочил князь, и, прежде чем Рупрехт сообразил, в чем дело, его голова покатилась по брусчатке.

С той поры он регулярно появляется на Вальдштейнской площади. В одной руке привидение держит трубу, в другой — голову. На обычных людей Рупрехт внимания не обращает. Но стоит ему приметить музыканта с инструментом, как он начинает трубить, вызывая коллегу на поединок. Музыканты, естественно, отказываются, и тогда Рупрехт, беспрестанно трубя, преследует их до дому.

Существует поверье, что безглавый трубач успокоится лишь тогда, когда человек, страдающий воспалением надкостницы, попросит его протрубить над ухом.