Тени ниндзя

Глава 1 Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

– Привет, Ленка! – сказал я в телефонную трубку. – Как дела? Твой дома?

– Ой, Игореша! – обрадовались на том конце провода. – Что же ты, негодник, нас позабыл? Не звонишь, не заходишь. А дела, – она понизила голос, – дела не очень. Лешка опять запил по-черному. Вот сейчас похмеляться собрался. Позвать?

– Давай, – я подождал, слушая ее шаги и представляя, как Ленка, круглая, решительная, колобком катится по узкому коридору. В трубке забубнили далекие голоса. Потом снова послышались шаги, тяжелые, медленные, будто шел столетний старик. Трубку взяли, и хриплый голос произнес:

– Не знаю я ничего, сказал ведь тебе! Чего ты еще хочешь?

Вот те на! Ни здрасьте, ни до свиданья!

– Привет для начала. А звоню я по другому поводу. Учитель меня не интересует. А интересует меня телефон тех людей, к которым ты на бои записался.

В трубку сипло дышали. Мне показалось, что я чувствую запах перегара. Наконец после длинной паузы Леха спросил:

– Че, тоже подохнуть преждевременно хочешь?

Я усмехнулся.

– Нет. Просто выступлю вместо тебя.

Снова установилось молчание. Потом я услышал, как Леха скребет щетину на подбородке.

– Зачем тебе? Мы же уже не друзья давно…

– Что-то я тебя не пойму. Ты что, не хочешь избавиться от проблемы? Какая тебе разница, в конце концов? Или тебе нужен повод для запоя?

– Но-но, полегче! – Леха кашлянул, похоже, мне удалось-таки его расшевелить. – Ладно, пиши. Спросишь Игнатия Петровича. О боях не говори. Скажешь, насчет работы в фирме звонишь.

Он назвал номер. Я записал.

– Спасибо.

– За что спасибо? Вот убьют тебя, как я буду жить с этим?

– Меня, Леха, не убьют. Все-таки занятий я не бросал. А вот тебе бы надо бросить пить. Семья у тебя…

Он только вздохнул в ответ и глухо сказал:

– Удачи…

Я нажал отбой, коротко выдохнул и решительно набрал только что записанный номер. Трубку сняли сразу, и нежный женский голос произнес:

– Добрый день! Компания «Сфинкс». Чем можем быть полезны?

Ну и название! Кто-то у них там не без юмора, да еще любитель греческих мифов. Сфинкс, как известно, тварюшка с человеческим лицом, которая обожала загадывать загадки. А не отгадавших – убивала. Загадки были трудные, поэтому она убивала всех.

– Здравствуйте! Мне Игнатия Петровича.

– Минуточку! – обладательница ангельского голоса царапнула ноготком кнопку, и у меня в трубке заиграла бравурная мелодия, а потом мужской голос жестко сказал: «Да!»

– Здравствуйте… Игнатий Петрович?

– Да! – снова пролаял он.

– Я по поводу работы в фирме.

– Извините, в ближайшее время вакансий нет! – отрезал он.

– Но я не на свободное место. Дело в том, что мой друг уже устроился к вам на работу, но он заболел и не сможет…

– Фамилия!

– Безухов. Безухов Алексей, – хорошая у Лехи фамилия, литературная.

– Есть такой, – мой невидимый собеседник, видимо, глядел на экран монитора. – Очень плохо! – Он на секунду замолк. – Но вам повезло. Обычно мы не меняем людей в последний момент. Но резервов нет. Ваша фамилия!

«Он явно бывший военный!»

– Трушин Игорь.

– Хорошо. Завтра. В двенадцать ноль-ноль. Станция метро «Петроградская». Аптекарский проспект, четыре. Второй этаж. Собеседование. Спросите меня. Все.

– До свиданья! – сказал я в гудки отбоя и положил трубку.

– Это все? – спросил Ткачев, открывая тонкую папку. Человек, сидевший напротив, коротко кивнул.

– Основная информация. Могу добавить – по уголовным делам не проходил. Даже свидетелем.

– Ладно, – Сергей отложил в сторону фотографию, с которой смотрело знакомое лицо, и начал читать.

«Трушин Игорь Владимирович. 1970 г. рождения. Русский. Родители: отец – Трушин Владимир Алексеевич. Геолог. Погиб вместе с геологической партией в 1988 г. в районе Олойского хребта (Колымское нагорье). Мать – Трушина (Ильина) Надежда Михайловна. Искусствовед. Умерла в 1991 г. Братьев и сестер нет. Во время учебы в школе занимался спортом. Вид – Дзюдо. Кандидат в Мастера спорта. С 1988 по 1991 г. проходил службу в рядах ВС СССР. Плавсостав ВМФ. Дважды Краснознаменный Балтийский Флот. Воинская специальность – командир отделения комендоров. Старшина первой статьи. По увольнении в запас работал: каменщиком, грузчиком, частным охранником. Основной род деятельности в данный момент – художник-иллюстратор. С сентября 1991 г. активно занимается воинскими искусствами. В период с 1991 по лето 1992 г. – ниндзюцу, с осени 1992 г. и по нынешний момент – Школа воинских искусств „Дарума-Рю“. Квалификация – коричневый пояс. Официальное место работы – „Ассоциация „Защита“. Подразделение „Секьюрити 1“. Место жительства: ул. Манчестерская, д. 4, кв. 27».

– Х-художник, – пробормотал Ткачев, – боксер-дизайнер по сходной цене распишет ваш портрет под хохлому. Ниндзя мне еще не хватало… Ладно, посмотрим. – Он взглянул на гостя. – Хорошая работа. Но вы не отметили, кем он работает в «Защите». Дежурная часть? Сопровождение грузов? Личная охрана?

– Нет, ничего стоящего. Никакого отношения к начальству, ничего специфического. Просто «открой – закрой» – охранник на объекте. Насколько я понял, он сам приложил усилия, чтобы найти место потише.

– Ниндзя, – повторил Ткачев. – Ишь ты! Ну, хорошо. Данных достаточно. Это вам, – он протянул через стол пухлый конверт, – там надбавка за срочность.

– Благодарю. – Гость открыл конверт, пересчитал деньги, затем пожал хозяину руку и вышел. Ткачев поморщился. «Сермяжная душа! Хоть бы штаны свои с лампасами снял. Никогда не поверю, что другие купить не на что…» Еще раз взглянув на фотографию, начальник Службы безопасности казино мрачно усмехнулся. «Шеф сказал – девчонку не трогать. Ладно! Но про тебя-то он ничего не говорил! И если ты внезапно попадешь под машину, то при чем здесь я?»

– Игорь, хочешь чаю? – Оленька чуть наклонилась над барьером, за которым сижу я.

– Всенепременнейше! – «Ах, какая все-таки девушка! Огонь!» Я некоторое время смотрю, как она удаляется походкой фотомодели. Слегка игривой, но в меру. Оленька все же играет со мной, словно пробует на зубок мои мужские рефлексы. Понятно – не от острого желания переспать, просто такова женская природа. «Дай Бог тебе, лапушка, хорошего парня. Без клиньев в башке, умного, сильного. Кучу детишек вам и счастья полную авоську». Верю, что мои пожелания сбудутся. Должно же хоть иногда везти хорошим людям. Почему не ей?

Сегодня моя очередь считать ворон. То бишь я на дежурстве. Встретил утром с работы Танюшку, отвез домой, сделал звонки и на вахту. Танюшка говорит, что на работе у нее все в порядке. Никто не обмолвился ни словом. Охрана даже близко не подходит. Шеф поздоровался как всегда. Правда, кое-кто смотрит искоса, но ни слова враждебного, ни жеста. Девчонки завалили расспросами. Кто, мол, у тебя там такой крутой? Почему-то решили, что я кавказец, как будто русский человек честь любимой уже защитить не в состоянии. И очень удивлялись, когда оказалось, что к горным снегам я отношения не имею. По слухам, начальник их Службы безопасности получил от шефа по шее и едва не подвергся остракизму. Ему было приказано пострадавших ублюдков лечить за свой счет и срочно обновить контингент Службы. Это все хорошо, кроме того, что вряд ли этот Сергей, так его, кажется, назвал их шеф, забудет мне мою эскападу. Ударов по своему авторитету такие люди не прощают. Впрочем, волноваться станем, когда отдадим деньги. Меня, конечно, не знают, но узнать – кто таков, могут. В наше время доступна почти любая информация. Решать проблемы будем по мере поступления. Сейчас первое – отдать деньги. А для этого – заработать. Завтра – важный день. Можно сказать, смотрины. Они будут смотреть на меня, а я – на них. Как-то еще пройдет…

Пока я размышлял над всем этим, рука рассеянно чертила в блокноте какие-то линии. Мягкий карандаш тихо шелестел. Идей – никаких. Просто привычка что-нибудь изображать. Что? Да вот хотя бы Оленьку в профиль. Я сосредоточился на рисунке. Места внизу листка осталось много. Хватило даже на плечи, бюст и осиную талию. Дабы добавить романтичности, я легкими штрихами наметил на заднем плане горы и озеро. И перешел уже было к деталям, когда меня ударило видением, как обухом топора:

…Вода, казалось, плещется у самых ног. Странная вода, чистейшая, синяя как в бассейнах всяческих крутых заокеанцев. Но это не бассейн. Это озеро. Огромное, овальной формы, окаймленное со всех сторон низкими скалами, между которыми, дробясь на камнях, сбегают тонкие ручейки. Скалы везде, но прямо напротив меня, смотрящего через самую узкую часть озера, над водой вздымается исполинская каменная стена. Красновато-черная, она перегораживает весь окоем, а за ней в изумрудно-зеленой дымке висят цепочкой ослепительно белые снеговые пики. Два из них кажутся абсолютно одинаковыми, как близнецы, и я вдруг понимаю, что они так и называются – Близнецы. А озеро зовется Зеркалом Неба. Красиво. Напоминает что-то из Толкиена… Откуда эти имена? Я не знаю, но взгляд мой уже притянут противоположным берегом, где в озеро рушится исполинский водопад. Высота скальной стены навскидку – не менее четырехсот метров. У меня нет ориентиров, и, быть может, стена гораздо выше. Но главное в водопаде – не размеры, а странная форма потока. Она напоминает знак пацифистов – перевернутую скандинавскую руну Защиты: длинная вертикальная черта и две коротких, отходящих от нее в нижней трети под углом градусов в сорок пять в разные стороны. Кажется, что водопад расположен прямо между двух вершин-близнецов. Точнее, не водопад, а его исток. Я силюсь разглядеть, в чем причина такой странно искусственной формы потока, и меня вдруг приподнимает и несет над водой, прямо к водопаду. Приближаясь, я вижу, что вода рушится вниз между двух, черных как ночь, скал, над верхушками которых висит радуга. Отсюда, почти от середины озера, видно, что над ручейками, истекающими из него, дрожат в солнечных лучах радуги поменьше, окружая водоем искрящимся ожерельем. Водопад все ближе, и тут… Это не скалы! Точнее, не просто скалы! Это статуи…

Чудовищно огромные, они высятся по бокам водопада. Широкоплечие, кряжистые люди, почти квадратные от надетых на них пластинчатых доспехов, в полусферических шлемах. Ноги широко расставлены, а руки сжимают толстые топорища мощных секир, вонзенных прямо в пенящиеся струи. Лезвия секир и делят водопад на три рукава.

Я уже совсем близко и хорошо вижу потоки воды, стекающие по бородам каменных воинов. Их глаза скрыты полумасками шлемов, а линии губ выражают непреклонную решимость. Что это? «Водопад Вечной Стражи», – отзывается невидимый проводник. А меня уже тянет вверх, вдоль застывших исполинских фигур, к тому месту, где поток воды, стремительно изменяя направление движения, с грохотом рушится вниз. На самом переломе, там, где вода несется с неистовой скоростью, среди пены и брызг заметен маленький плоский валун, едва выступающий из потока. И на этом валуне кто-то сидит. Человек… Человек? Но как он туда попал? Нет ни мостика, ни каната, течение бешеное… Но он там. Спокойно сидит в самом сердце ревущей стихии. Знакомая позиция – полулотос. Глаза чуть прикрыты. Руки на бедрах, ладонями вверх. Медитация?

Я делаю над ним круг и вдруг оказываюсь внутри этого человека, с мгновенным острым осознанием: ЭТО Я СИЖУ НАД РЕВУЩЕЙ ВОДОЙ!

И река эта – Рев Труб, названа так в давние времена, когда войско, переходившее горы, построилось для боя прямо на леднике, заслышав вой воды в теснинах. Его приняли за вражеский вызов. А хребет позади – Горы Изумрудного Тумана. И Вечная Стража – это не статуи воинов, – ЭТО Я, СИДЯЩИЙ НАД ВОДОПАДОМ! Отсюда виден (Как?! Каким образом?!) весь Мир. И когда случается недоброе…

НО ЧТО ЭТО ТАМ, НА ВОСХОДЕ?!!!

Оленька вскрикнула, уронив чашку. Та разлетелась на паркете, разбросав вокруг горячие брызги. Что?! Что случилось?!

И тут я обнаружил, что стою на ногах, а кресло валяется позади. Что карандаш превратился в две половинки, а пальцы вцепились в край ограждения, да так, что еще миг – и вырвут его с мясом!

Наверное, с лицом моим тоже происходило неладное, потому что Оленька, забыв про несчастную чашку, подскочила ко мне.

– Игорь! Игорь, что с тобой?! Ну же! Что?!

– … – попытка ответить ничего не дала. Я издал какой-то сиплый звук. Оленька подхватила кресло, поставила и попыталась меня усадить. Я изо всех сил старался ей помочь, и, наконец, это удалось. Стук каблучков известил о том, что душа-девица умчалась за помощью. «Еще не хватало, чтобы вышел из кабинета Струппе, – вяло подумал я. – Уж он-то не преминет выставить „Защите“ претензию за припадочного охранника…» Слава Богу, директор не вышел. Зато вернулась Оленька со стаканом холодной воды и принялась за реанимацию. Сначала я ничего не чувствовал – видел стакан, видел воду, а как она вливается в меня – не чувствовал совсем. Будто осязание отрубилось напрочь, вместе со всякими там вкусовыми пупырышками. Потом, потихоньку, ощущения начали возвращаться. А когда я почувствовал едва уловимый, тонкий запах духов, то понял, что прихожу в норму. В это время меня гладили по волосам, меня тормошили и трясли, целовали и, кажется, собирались надавать по мордасам, чтобы привести в чувство. Последнее не понадобилось.

Бедная Оленька едва не расплакалась, когда я наконец деревянно улыбнулся и прокаркал: «Спасибо…»

– Ты болен? Игорь, может, позвонишь, чтобы тебя сменили? Что же такое делается?

– Нет-нет! – я, похоже, вернул себе способность внятно изъясняться. – Я здоров. Просто… Оля, вы верите в ясновидение?

Что наплел дальше – не помню. Но даже своим явно травмированным мозгом понял: мне грозят два варианта. Первый – Оля решит, что я псих, и станет стороной обходить мое рабочее место. Второй – она решит, что я загадочен и романтичен. Судя по следам помады на моей грубой роже, такой вариант ближе к истине. Отсюда могут проистечь осложнения, так как крутить мозги я Ольге не собираюсь. Впору пожалеть, что однолюб, – но таков уродился. Любимую женщину не променяю и на сотню раскрасавиц. А Оля достойна большего, чем быть просто любовницей.

Чтобы хоть чуть-чуть набрать дистанцию, я отправился в туалет и долго умывался, мрачно разглядывая в зеркале свою белую, как бумага, физиономию. Ну и выдал мне мой любимый мир под зеленым небом. По первое число…

Глава 2 Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

Дверь мне открыл не бугай-охранник, а, против ожиданий, симпатичная такая блондиночка, вся при всем.

– Добрый день. Вам назначено? – уж не тот ли ангельский голос, что я слышал по телефону?

– Да, я к Игнатию Петровичу на собеседование.

– Следуйте за мной, пожалуйста.

Перестук каблучков по коридору. Манящие, загорелые ножки. Ах, как все просто. И без охраны! Слишком просто. Если охраны не видно, это не значит, что ее нет совсем. И не является ли та маленькая дырочка, что я заметил в углу на входе, скрытой камерой типа «Игла-М»? Контора, ворочающая подпольным тотализатором, может себе позволить все. И обходиться без мордоворотов при входе – тоже.

Светлый просторный коридор привел нас к нужной двери. Ангел открыл дверь и проворковал:

– Игнатий Петрович. К вам.

– Умгу… Пусть войдет.

– Проходите… – Ангел посторонился, обдав меня запахом незнакомых духов, и упорхнул. Не забыв прикрыть дверь.

«Интересно, она в курсе?» – подумал я и поздоровался… с прицелом снайперской винтовки. Во всяком случае, взгляд человека, сидевшего за столом, увенчанным плоским жидкокристаллическим монитором последней модели, напоминал именно этот бездушный прибор. Тем более что глаз был один. Второй не открывался, и по провалившемуся веку было видно – глазного яблока под ним нет. «А пострашнее рожу они не нашли?» Лысина, иссеченная шрамами, кулаки, как пудовые гири, нос расплющен, плечи – полки танковых гусениц. «Ну и ну!»

– Трушин Игорь? – Это вместо «здрасьте».

– Я! – Рефлексы, вбитые в вооруженных силах, работают, выходит, до сих пор.

– Присядьте! – Огромный кулачище разворачивается в ладонь размером с медвежью лапу, указывая на стул. Я присел. Одноглазый тиранозавр посмотрел на часы.

– Вы пунктуальны. – «Вах! Разговаривает! А какие слова!» – Это хорошо.

Неожиданно ловко лапа выуживает со специальной полочки разграфленный листок.

– Анкета, заполните.

На вид ничего особенного. Ф. И. О. Год рождения, вес, рост, телефон, почтовый адрес ближайших родственников. Это, видимо, на случай летального исхода, дабы «мертвяцкие» отослать. А дальше: служба в армии, род войск, стили, которыми занимался, где и по сколько лет, квалификация, участие в соревнованиях, награды, победы, поражения и… Ого! Боевой псевдоним.

Расправившись с анкетой и написав в последней графе: «Маса-сан», я протянул «динозавру» листок. Тот некоторое время сверлил меня «прицелом», а потом погрузился в изучение данных. Изучал долго. Мне почудилось, что сейчас он плотоядно обнюхает листок. «Динозавр» нюхать не стал, а просто убрал анкету. И ни одного вопроса.

– Информацию проверим. Завтра в это же время. Здесь. Результаты и… инструктаж.

Он сделал паузу перед последним словом, давая понять: «Ты можешь нам не подойти…» И тут же утратил ко мне интерес. Оставалось только испариться.

Я вышел из метро на «Удельной», все еще обдумывая свои «смотрины», когда… Нет, не загремели в моих ушах колокола громкого боя, не завыли сирены и не задребезжали звонки. Но я четко и остро почувствовал: «Опасность!» Что за опасность? Хрен разберет…

Остановившись у лотка с газетами и делая вид, что разглядываю их, вдохнул-выдохнул и заполнил «поле внимания». Привычное действие, совершаемое в начале каждого занятия, сработало безотказно. Звуки стали четче и стереоскопичнее, что ли. Предметы – объемнее, запахи – острее. Готов! Теперь можно идти…

Не знаю, что меня насторожило, будто в воздухе было разлито некое ощущение. Хищное внимание? Может быть. Исподволь исследуя все вокруг, я двинулся через дворы, привычно сокращая путь. И лишь входя в очередной, понял – это ошибка! Этим путем я хожу всегда. Он накатан. И мог быть отслежен. Но уже поздно…

Их оказалось двое. Невзрачные мужички. Обычные работяги – с виду. Один сидел на скамейке возле подъезда, курил и время от времени поглядывал то на дверь, то на верхний ряд окон. Ждал кого-то. Рядом стояла потертая сумка, из которой высовывались горлышки бутылок. Обычный пьянчужка. Ждет корешков, чтобы выпить. Второй, получше одетый, просто шел мне навстречу от дальнего угла дома. Вроде как не вместе. Два незнакомых человека, но вот интуиция… ОНИ ОБА ЖДУТ ЗДЕСЬ МЕНЯ!

Продолжая идти, я оценил ситуацию. Можно слинять. Но тогда они найдут другой способ, и не факт, что тогда я окажусь готов. Значит…

Я поравнялся с мужиком на скамейке. Тот и ухом не повел. Зато второй был уже в двух шагах слева. Точный расчет!

– Друг, время не подскажешь?

Рефлекторно я сделал движение к чехлу трубки. Достать. Посмотреть. Сказать. Рефлекторно. Но часть меня прямо-таки с интересом следила, как он бросает взгляд на скамейку за моей спиной. Взгляд откровенный. Рассчитанный на то, что я обернусь. Классическое рассеивание внимания!

Чтобы помочь ему, я чуть повернул голову. Пусть попробует… Как я их недооценил! Рука говорившего со мной сделала мгновенное движение, вторая прихлопнула по ней и…

Мне показалось, будто к моему поясу сзади привязан трос. Трос прицеплен к КамАЗу. А тот газанул с места. Меня рвануло спиной вперед. Но не сложило пополам, а прямо так – в вертикальном положении. Легкий укол в грудь. Полет… Какая-то часть меня отделилась в полете и теперь догоняла. Приземляясь, я взял ее из воздуха.

Нет, это не часть меня. Это заточка. А я должен валяться там, в пяти метрах впереди – и с железом в сердце… и почке! Второй мужичок уже не сидел. Он стоял на ногах, и в руке его тускло блестела сталь. На миг все остановилось. Убийцы не сразу сообразили, что произошло. Не сразу. Но сообразили все-таки и ринулись на меня.

Дальше все происходило быстро. Убивать из-за угла – это не то что сражаться в открытую. Воткнуть заточку в печень и обломить, воспользовавшись давкой в метро, а потом уйти, пока тело жертвы еще стоит, это одно. А вот когда враг готов к бою…

Зажать заточку в руке так, чтобы черен упирался в ладонь, а острие торчало между средним и безымянным пальцами, было делом мгновения. Первый попытался порезать мне руку—ногу—шею. Будь зима, а на мне кожаная куртка, он бы действовал не так. «Обрулив» подрезку, я вонзил заточку в его бицепс. Вырвал. И снова вонзил. В бедро. Он закричал. Второй грамотно обошел меня слева и незамысловато ударил ножом (и у этого нож!), целясь в почку. Но скорости ему не хватило. Я отступил за первого, который еще стоял, но нож его валялся на земле, ударил покалеченного в ухо и опрокинул под ноги здоровому. Тот не стал перепрыгивать, шагнул в сторону… И я метнул окровавленную железяку ему в лицо. Наверное, это был тот еще урка. Мигнул, но самую малость. Уклонился, прыгнул вперед… Но я уже подобрал нож выбывшего из схватки и подсек «опытному» сухожилие на ноге. Левая ладонь на автомате проконтролировала вооруженную руку… а потом лезвие ножа с хрустом вошло под правую ключицу врага.

Ударь я чуть левее – и он труп. Но я не собирался убивать. Хотелось знать, кто их нанял. Хотя нетрудно предположить, кто.

– Су-ука! – прохрипел «опытный», когда его голова безвольно мотнулась от удара.

– Кто заказал? – Я посмотрел ему в глаза и вдруг понял: он не скажет. Неважно, что я уделал их обоих. По их понятиям я – лох. И ничего не узнаю, даже если буду пытать. А на это нет времени, и «опытный» это знает. Белый день, кругом – окна домов. Кто-то уже звонит в милицию. А она забирает того, кто цел, а не того, кто напал. Нанес повреждения – виновен! Все эти мысли мгновенно промелькнули в моей голове. Что же…

Ах да! Мы же читаем книжки. Я оставил «опытного», приподнял второго и усадил так, чтобы тот мог нас видеть. Потом вернулся назад.

– Значит, так. На разговоры времени нет. Ты мне скажешь, кто нанял, – урка насмешливо ощерился – «храбрая сволочь». – А иначе я тебе на глазах кореша членом по морде проведу. И будешь у параши всю жизнь куковать. Понял?

«Опытный» побледнел так, что я испугался – не двинет ли кони.

– Ты… – начал он. А я… расстегнул штаны. Блефовать так блефовать.

– Ладно, ладно, – затараторил он, – имени не знаю. А с виду… – и он точно описал того самого Сергея. – Денег обещал…

– Плевать сколько. Вас подставили. А теперь извини, – и я выдернул нож из раны, – дотянешь до «скорой» – твое счастье.

Урка захрипел и зажал дыру ладонью.

Вид крови отрезвил. Я подхватил с земли заточку, сдернул со скамейки сумку, кинул в нее все железо и бегом бросился к железной дороге. Сирен пока не слышно, но мало ли? А оставлять оружие со своими «пальцами» – форменный идиотизм.

Потом был быстрый бег по глухим уголкам Удельного парка. Закопать барахло – пара минут. И вот я, уже законопослушный гражданин, вхожу в метро «Пионерская» и еду до «Озерков», чтобы там сесть на трамвай. А в голове тяжело ворочается мысль: «Игорь, что с тобой? Ты совсем озверел!» – «Нет, – отвечаю я сам себе, – нет. Но это – война. И либо ты, либо тебя».

Глава 3 Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

Сенсэй наблюдает за мной. На каждом занятии раз за разом я чувствую его Внимание. Беспокоится? Когда я рассказал ему о бое с урками, он спросил:

– Почему не убил?

– Надо было убить?

– Ты мне не отвечай вопросом на вопрос, как представитель «избранного народа»! Ну, так почему? Мораль не позволила?

– Да нет…

– Так «Да» или «Нет»? – Сенсэй нахмурился.

– Ну… Мне кажется, это был бы стратегически неверный ход. Уголовная хроника… Наниматель сразу узнал бы, что заказ сорвался. И придумал что-то еще. А так, если их не забрали, – они затихарятся. Забрали – он тоже не сразу узнает результат. В общем, и так и так – у меня есть резерв времени. И мораль тут ни при чем.

– Если и есть резерв, то небольшой. Я уже говорил: времени у тебя все равно очень мало. А мораль морали – рознь. В данном случае общепринятая – не действует… Что там с твоими боями?

– А что… Бои как бои.

– Ты не прав. – Валентин Юрьевич покачал головой. – Я вижу, ты настраиваешься на них, как на кумитэ. Это ловушка! В нее попадали многие. На первый взгляд все выглядит невинно. Один противник. Зрители. Словом, как обычно… Но ты забываешь – это бой насмерть! Без правил! И не «Октагон» – там какие-никакие, а правила есть. С таким настроем ты обречен. А твой противник нацелен на результат. Ему надо убить тебя или искалечить! Он силен, подготовлен, возможно, не хуже тебя. Кто победит?

Некоторое время я растерянно смотрю на него. Как же я так… Ведь Сенсэй прав! Что-то во мне уже расслабилось заранее, уверенное, что встретится с чем-то знакомым. Соберись!

– Так-то лучше, – Валентин Юрьевич похлопал меня по плечу и, впервые за весь разговор, улыбнулся.

– Но… Вы говорите так, будто сами…

– Участвовал? – он усмехнулся. – Было по молодости.

– И?!

– Что «и»? Я, как видишь, здесь, и не калека. Тогда было сложное время. Кризисы, разгул бандитизма… Надо было поддержать Школу, да и амбиции, конечно, – будь здоров.

– А ваш боевой псевдоним?

– «Акула». Вряд ли кто сейчас помнит. – Сенсэй задумался. – Впрочем, может, это уже совсем другие бои. Другие хозяева. Как знать? Тогда просто снимали зал на один вечер. Бойцы в центре, народ – по периметру. Никаких столиков. Просто делались ставки и – вперед!

Мы помолчали.

– Ты, Игорь, мне вот что скажи, – глаза Валентина Юрьевича остро блеснули, – твоя девушка, Таня, она знает?

– О боях? Нет.

– Возможно, это правильно. Меньше будет волноваться… Ну а как с остальным?

– С чем? – не понял я.

– С проклятием, с ниндзя, с тем, что вообще происходит. Ты объяснил?

– Нет…

– А зря! Неведение не защищает – это раз. Оно может лишь уберечь от необдуманных действий. Но она – свободный человек! Дай ей самой решать! Не нужно доводить заботу до абсурда! Это два. Просто стань на ее место. Ведь твоя Таня думает, что это ОНА тебя в это втянула. И винит себя… Если не хочешь этого – расскажи ей!

– Валентин Юрьевич, я…

– Я-Я-Я! – Сенсэй сделал суровое лицо. – Ты будешь трепаться или пойдешь переоденешься, наконец?

Конечно же, я пошел переодеваться.

– Танюш, мне надо тебе кое-что рассказать…

– Ты уверен, что сейчас самое время? – спросила она и провела пальчиком по моей голой груди.

Мы – в постели. Оранжевый свет ночника выхватывает из теней ее улыбку, капельки пота на животе, изгиб бедра. Я вздыхаю.

– Не уверен. Но рассказать надо.

– Тогда давай. – Танюшка, перевернувшись на живот, устраивается поудобнее. – Только накрой меня одеялом. Я начинаю мерзнуть.

– Мерзляк, – ворчу я, отыскивая в ногах сбитое в клубок одеяло.

– Да. Я – это он. Ну, не молчи. Мне уже интересно.

– Видишь ли, это очень серьезно… Возможно, ты не поверишь. Помнишь, я рассказывал тебе про Китайца?

– Это тот жуткий ниндзя?

– Да. Так вот… У последних событий на самом деле очень длинная история…

– Погоди. – Она приподнимается на локте. – Ты о чем?

– Долг, эти уроды…

– Тогда при чем здесь твой Китаец? Это ведь я…

– Нет. В том-то и дело. Это не ты. Видишь ли, я проклят.

Танюшка молча слушала, пока я рассказывал историю с самого начала. Если честно, мне было страшно. Да. Я верю ей. Но вдруг она уйдет? Скажет: ты обманул меня. Да нет же! Бред! При чем здесь обман?

– Вот так, – сказал я, заканчивая рассказ, – теперь ты понимаешь, почему с тобой все это случилось? Ты важна для меня, как никто другой. Поэтому ударили по тебе. Атака идет сначала на близких, бьет на эмоцию, а уж потом…

– Знаешь, Игореш, – сказала она, помолчав, – если бы мне все это рассказал кто-то другой, то я бы решила, что он болен на голову. Паранойя плюс мания величия. Но… Это ты… Если кто и здоров из тех, кого я знаю, – это ты.

– Пойми…

– Я верю тебе. Но здесь что-то не складывается. Почему ты уверен, что именно Китаец навел проклятие?

– А кто же?

– Эх ты, «Маг и Волшебник»! Вспомни о родителях. Ведь это случилось задолго ДО Китайца.

Моя любимая женщина – самая умная в мире! А я болван. И за что мне так повезло с ней? Ведь права же! Почему я раньше не связывал эти события?

– Ты думаешь, Кутузов просто ускорил развитие программы? Но тогда кто же ее запустил? И зачем?

– А кто у нас здесь колдунишка? Вот и узнавай! – Она легонько прошлась ноготками по моему плечу. – Сам же учил меня, как перепросматривать прошлое!

– Яволь! – сказал я. – Но как быть с настоящим?

– А в настоящем я уже замерзла. Хочу чай. Горячий. В постель.

– Ну-у, – я многозначительно посмотрел на ее обнаженную грудь, – если вы больше ничего не хотите…

– А что, – дерзко спросила Танюшка, смерив меня взглядом, – у вас еще что-нибудь осталось?

– Непременно!!!

Обошлись и без чая. Долго ли, умеючи? Умеючи – долго…

Чаю мы, конечно, попили. Утром.

Танюшка сидела в кресле, закутавшись в халатик, и задумчиво смотрела в окно.

– Знаешь, – сказала она вдруг, – я всегда видела, что ты у меня не обычный. Вообще, мне раньше казалось, что таких мужчин не бывает… Вот и девчонки решили, что ты идеал. Идеал кавказца, – она улыбнулась, – сильный мужчина. Я ведь знаю, зачем ты мне это все рассказал… Я с тобой, понимаешь?

– Да, – я обнял ее, – да…

– Но ты рассказал мне не все! – Татьяна чуть отодвинула меня и уперлась пальчиком в маленькую ранку на моей левой грудной мышце. – Что это? И не говори, что вчера… Если я и царапаюсь, то не так. Это похоже на гвоздь или…

– Да, – снова сказал я, – это именно то самое.

– Сначала на близких, а потом… на тебя?! – ее глаза наполнились слезами. – И дырка в футболке тогда же?

«Какая наблюдательность, черт побери! А мне, дураку, пора бы понять: не скрывай от любимой то, что она и так заметит…»

– Не бойся, – я снова обнял ее, доверчивую, теплую, родную, – они ничего не смогут мне сделать, пока у меня есть ты. Они не смогут… Веришь?

Но она только всхлипнула.

Глава 4 Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

– Добрый день! – снова приветствовало меня ангельское создание. Я в ответ «светски содрогнулся», и блондинка опять проводила меня к знакомой двери. Здесь ритуал повторился, вплоть до запаха духов и «Пусть войдет» из-за двери.

Я вошел и поздоровался с «динозавром». Тот вновь проигнорировал и указал на стул.

– Мы проверили ваши данные, – сказал он, когда я уселся. – Вы подходите. Ваш бой первого числа. Форма одежды – спортивные трусы. Вам их выдадут. Любые протекторы, накладки и бинты на кистях рук запрещены. В том числе и бандаж на пах. Начало – в девятнадцать часов. В восемнадцать ноль-ноль вы встретитесь с этим человеком, – он протянул мне фотографию, – на станции метро «Парк Победы». Он вас проводит. Правила – отсутствуют. Разрешены все удары, броски и заломы. Время боя не ограничено. Первый круг: победа – пять тысяч, поражение – полторы. Если решите продолжать, вас ждут еще два боя. Второй круг: победа – десять тысяч, поражение – три; третий – двадцать пять и семь соответственно. Если вы сдаетесь – а это разрешено, – денег не получаете. В третьем круге разрешено оружие на выбор: дубинка, кастет, нож. Деньги получаете сразу по окончании боя. Исключение – третий круг. Выплата – через день. Здесь. Вопросы?

Все это было сказано таким казенным тоном, что смысл не сразу дошел до меня. Поэтому я спросил:

– А могу я отказаться после второго круга? – причем спросил из любопытства. Ну не собирался я биться столько раз. Мне бы деньги вернуть.

– Нет. Если второй, значит, и третий. Ставки на него принимаются сразу после второго.

– Понятно… Погодите! Как это – бой первого числа?!

«Динозавр» Петрович хмуро посмотрел на меня.

– Расписание боев, Трушин, составляется за месяц. Вы вписались в него в последний момент, вместо вашего якобы больного друга. Радуйтесь, что вас допустили. А ваши проблемы – только ваши.

– Хорошо, – сказал я, чувствуя в себе странное ледяное спокойствие. – Второй бой когда?

– Шестого. Еще вопросы?

«Успею! Успею перекрыть счетчик!» – подумал я и сказал:

– Нет. Вопросов нет.

– Тогда вы свободны.

Выйдя на улицу, я рассеянно огляделся и потопал к метро. «Вот и трындец, Игореха! Первого числа будет поздно отдавать деньги. Счетчик начнет тикать. Значит – три боя, а не один! Это как болото. Коготок увяз – птичке пропасть… А информацию они прокачали, будь здоров. Узнали и про Леху. М-да. Не удивлюсь, что этот Игнатий знает даже, сколько и кому я должен. Конечно, вряд ли они заодно. Но такой вариант тоже нельзя исключать…»

Перспективы виделись мрачные. Как на грех, сегодня я обещал отвезти Танюшку к маме. Надо же им восстанавливать родственные отношения. Значит, ночевать одному. Эх, жизнь!

А ночью мне приснился сон. Непонятный, вызвавший во мне чувство безотчетной тревоги.

Бескрайнее море волнующейся под ветром травы. Степь. Я сижу верхом на вороном жеребце. За моей спиною – горы Заманга. Что за название? Пришло, как всегда, из ниоткуда. Жеребец прядает ушами, и я похлопываю его по шее. Моя рука – в латной перчатке из вороненой стали. На груди – черный панцирь с затейливой насечкой. За спиной – крест-накрест – мечи. По обе стороны от меня выстроилась молчаливая шеренга всадников с длинными пиками. Воины тоже все в черном. «Черная Гвардия», – усмехается тот, кто спит. «Черные Стражи», – поправляет тот, кто в седле. Полусотня. Шестьдесят человек.

Впереди степь придавлена сизой грозовой тучей. А из-под нее, подминая высокую траву, катится бурый, со стальным проблеском вал. Орда! Поначалу кажется, что врагов бесчисленное множество. Нас просто сомнут! Но тот, кто в седле, – спокоен. Он знает: кочевников чуть больше трехсот. И это не много.

Вал все ближе. Уже видны отдельные всадники. Впереди, на огромном гнедом коне, – рыжий великан в чешуйчатом панцире. Он что-то кричит, вращая над головой молот-чекан.

Мой жеребец, чувствуя волю всадника, с места берет в галоп. Рука поднимается и опускается, закрывая забрало-личину. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что вся полусотня, на скаку сбиваясь в клин, следует за мной. Вороной летит как на крыльях. Расстояние стремительно сокращается. Я уже вижу белки глаз врага под низким шлемом, но мои мечи в ножнах! Взмах руки! Полусотня опускает пики.

Противник уже рядом. Как он велик! Вот взлетает вверх занесенный для удара чекан… Вороной уклоняется влево. Я чуть пригибаюсь – миг, и рука на эфесе меча. Взвизг голубой стали!!! И медленно взлетает вверх рыжая косматая голова с распяленным в немом крике ртом…

И тут вал клинков и конских морд докатился до нас.

Проснувшись, я резко сел на постели. Черт! У меня было четкое ощущение – что-то случилось! Но где, что, с кем – неясно. Ясно только, что не с Танюшкой. Это бы я понял сразу…

Умывшись, я собирался пойти на кухню и поставить чай, но вместо этого вернулся в комнату, достал картину с Золотым Городом и долго на нее смотрел. Если меня не обманывает интуиция – беда случилась там. Но ведь это совсем другой мир! Если он вообще есть и не является плодом моего галлюцинирования! Сновидение, правда, утверждает обратное… Но что мне до того? Моя жизнь – здесь! Какого черта, в конце концов?!

Однако тревога не проходила. Чайник давно вскипел, но я продолжал сидеть перед мольбертом, на который поставил картину, и убеждать себя в том, что ничего не случилось. Получалось плохо. Слишком сжился я с зеленым небом. Слишком полюбил его. Зайти посмотреть?

Когда-то давно я совершенно случайно наткнулся на технику вхождения в изображенное пространство. Нужны определенное освещение, угол зрения и фокусное расстояние. Потом, когда эти условия выполнены, надо сесть, расслабиться и просто смотреть на изображение. Обязательное условие – прервать поток мыслей. И вот тогда картина начинает жить… Шевелится листва, ветер треплет волосы людей, облака начинают свой бег по небу. Незаметно внимание оказывается внутри, можно оглядеться вокруг и увидеть то, что оказалось «за рамкой». Конечно, эффекта Козырей, как в «Девяти принцах Эмбера», не будет. Полностью попасть в рисунок нельзя. Но заглянуть в него…

В общем, это своеобразная медитация. И лучше всего у меня получалось проделывать ее со своими собственными работами. Было смутное ощущение, что это как-то связано с оригиналом. Репродукции что-то такое теряют при печати.

Но все это касается обычных рисунков. Здесь же другое. Я рисовал этот пейзаж полтора года. Я соблюдал все ухищрения, я даже применил здесь, творчески изменив их, несколько приемов проникновения из боевой магии ниндзя. Черт! Видно невооруженным взглядом – картина живет. Стоит чуть присмотреться, и сразу начинает плескаться вода, шевелятся кроны деревьев…

Я сидел и боролся с собой. Очень хотелось заглянуть внутрь. Но я все же не стал этого делать. Даже не потому, что рисунок отражал одно место, а события сна происходили в другом, и между этими двумя точками могло быть расстояние в пару тысяч километров. Нет, дело не в этом. Просто я боялся, что не смогу вернуться…

Глава 5 Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

Тело вздрагивает. Меч, выпрыгнув из ножен, «ложится на воздух» клинком вперед. Я замираю, проверяя себя. Рука расслаблена, плечи свободно развернуты, ноги легко напружинены. Хорошо. Обратный всплеск! Клинок с легким шелестом ныряет в ножны. Сенсэй наблюдает за мной из угла зала. Кивнул. Значит, я в норме. Снова всплеск. Рука подхватывает выпрыгнувший из ножен меч, кладет на воздух… Реверс! Рукоять и кисть на миг пропадают. Меч изменил положение. Секущий назад, переворот, тибури,[40] вкладывание. И снова, и снова, и снова. Чтобы до автоматизма. Чтобы только на ощущениях. Вложить, выхватить, ударить, вложить… Иаи-дзюцу. Искусство мгновенного выхватывания меча.

Раньше я только читал об этом. Теперь для меня Иаи – это реальность. Здесь открывается столько нюансов, столько маленьких секретов, что захватывает дух. И почему шаг должен быть такой, а не вот такой, и почему у меча такая длинная рукоять. Только ли для двух рук? И как распределяется усилие по пальцам. И почему спина должна быть ровной. Теперь понятно, почему великий Уэсиба использовал меч, как базу для своей системы. Меч – не просто оружие. Он собирает воедино весь комплекс техник – от рукопашного боя до метания предметов. Меч – мерило истинного мастерства…

Впрочем, до мастерства мне еще далеко. Как до Китая в известном положении. Но это значит – есть куда идти!

Краем глаза вижу, что Сенсэй выходит из зала. Ага! Немножко самодеятельности. А то, когда он смотрит, я иной раз не могу попасть в ножны. Его Внимание сильнее моего. А к этой технике я еще не подстроился. Хотя знаю: со временем рядом с ним будет получаться даже лучше, чем в одиночку. Вот такие выкрутасы сознания.

Дверь закрылась… Ну что? Пойдешь погулять? Меч соглашается. Я чуть отпускаю контроль, чтобы дать клинку свободу. Это называется: «Идти за мечом». Иду…

Сначала вроде бы все хорошо. Я просто наблюдаю, как серебряное крыло клинка рассекает воздух, разворачиваюсь следом, делаю шаг, другой. Меч периодически ныряет в ножны, выпрыгивает, колет, играет. Иногда сама собой подключается левая рука. Едва касаясь серединой ладони, она подправляет рукоять. Кончик меча – киссаки – выписывает в воздухе странные незнакомые буквы. Буквы? Может, иероглифы? Руны?

Дыхание, ритм, шаг. Откуда-то проявляется и становится все сильнее таинственная песня. Нет. Не песня. Речитатив. Будто кто-то под музыку проговаривает незнакомые слова.

«ХАИ– БА-РЕКИ. СА-МАРУ РА. СЭН ДАР-АИ-РЕ. СИ, СИ-ГЭ-И. САН-РИГ РА ГОР! РАРОГ-НА! ТИ-НАТ! ТИ-ТАМ!! ТИ-НИ!! С-СЯН ДЭИ!! ХАИ-ТИРА!!!»

Не помню, когда мое сознание растворилось в стальном вихре.

Я – МЕЧ! Я – СТАЛЬ! Я – ЗВУК! Я – ПЕСНЬ!

Рычащие вибрирующие созвучия излучало, казалось, все тело. Звон цимбал! Он нарастает! Какая-то часть меня, та самая, всегда спокойная и трезвая, наблюдает откуда-то из-под потолка за живым иероглифом, пляшущим в пустом зале. Иероглифом, читающим самого себя… Если б не эта моя часть, я бы так и плясал, охваченный неистовством неведомого текста, когда в зал вернулся Сенсэй.

Щелкнула дверь. Звякнул колокольчик. Магия звука растаяла, и меч, будто живое существо, котенок, разбивший дорогую вазу, юркнул в убежище ножен и спрятался, выставив хвост рукояти. Я застыл в оцепенении, пытаясь сообразить – что со мной произошло. Валентин Юрьевич подошел ко мне почти вплотную. Заглянул в глаза и вдруг что-то тихо сказал.

Что это за язык? Уж не тот ли, на котором говорил меч?! Мне казалось, я понял слова Сенсэя, но что-то во мне воспротивилось, и понимание, едва возникнув, погасло. Валентин Юрьевич подождал еще немного, затем покачал головой.

– Очень хорошо, – сказал он по-русски. – Ты прочел. И ты готов.

Я непонимающе смотрел на него. Восприятие было настолько четким, что, казалось, я смог бы пересчитать седые пряди на лбу Сенсэя. Он улыбнулся. Мимолетно, будто ветер легко коснулся его губ.

– Что ты делаешь завтра?

Я помотал головой, показывая, что свободен. Говорить не хотелось. Да, пожалуй, и не получилось бы.

– Завтра в восемь вечера у тебя аттестация.

– ?

– На Черный пояс. Я хочу, чтобы ты вышел на бой как Ученик. Настоящий, понимаешь?

– Да… – слово выпрыгнуло само. – Да, я понял.

– А раз так, покажи мне еще раз «Двойной Лист».

Я показал. Сенсэй стоял, улыбаясь, и смотрел на меня. И тут… Тут до меня дошло. «Двойной Лист» – так переводилась одна из фраз, которые я считал неведомо откуда! И я знал, какая именно, – иначе не смог бы показать!

– Но…

– Откуда я знаю? – Валентин Юрьевич вдруг подмигнул мне. – Оттуда, Игорь. Оттуда…

Марн сидел на вершине Наблюдательной Башни и смотрел на Юг. Он ждал. Скоро придет Найи. И тогда он, Марн, снова отправится в свой Поиск. Рука уже зажила. Найи должна сегодня дать ему направление. Найи, к которой настороженно относятся все в стенах отцовской Твердыни. Даже сам Эохайд Горный Вихрь. Почему? Марн не знал. Но догадывался – люди чуют ее истинную сущность, так же как чувствовал ее он сам. Чуют – и опасаются. Но Слово Бен Галена – священно. Поэтому никто не проявляет враждебности. «Интересно, – подумал юноша, – что будет, если я захочу на ней жениться? По роду, как дочь вождя, она не ниже, а в ее возрасте многие девушки гилгереев уже замужем. Отец, наверное, согласится. Наверное…»

Поцелуй, заставивший теплую волну промчаться по спине. Марн обернулся. «Вот подкралась!» Найи сидела рядом и улыбалась, как довольная кошка. Будто могла услышать его мысли.

– Есть новости, – сказала она. – Дозор ваших Черных Стражей разбил в степи орду людей из Дальнего Ховрара. Приблизительно триста человек.

Марн нахмурился.

– Странно. Они давно не заходили в наши земли. Ведь между нами мир… Что-то происходит…

– Мир сдвинулся с места, – сказала Найи. – И чем дальше, тем больше он будет сдвигаться. У нас мало времени. Ты готов?

– Да.

– Хорошо, – она взяла его за руку, – как только войдешь в Сон, следуй за светом.

Вспышка! Марн, войдя в Сон, сразу помчался следом за ярким сиянием, стараясь не упустить его из вида. Кроваво-красный, светящийся туннель поглотил их. Они мчались вдоль его вибрирующих стенок. Туннель петлял и поворачивал. Иногда казалось, он делал круги. Мелкие искры заполнили все видимое пространство. Искр становилось все больше. Марн несся сквозь них, как через снежный буран. Пространство разматывалось впереди исполинской красной кишкой. Безумный полет оборвался внезапно. Свет впереди вспыхнул ослепительным пламенем – и погас.

Помещение, в котором оказался юноша, было довольно большим. Зеркала окаймляли зал на уровне человеческого роста. Над ними виднелись картины в деревянных рамах, изображающие каких-то людей. Некоторые из них были молоды, другие – стары. Часть картин сверкала яркими красками, а часть была составлена из оттенков белого и черного. Люди на картинах, несомненно, были воинами.

Пол в зале казался сложенным из маленьких деревянных плиток, а посередине, на возвышении, лежал упругий зеленый ковер. И на этом ковре мужчина, минимум на десять солнц старше Марна, упражнялся с мечом. Он был коротко стрижен, этот человек. Крепок в плечах и быстр. Но длинный изогнутый меч он держал как-то… неуверенно? Нет, это было нечто другое. Как если бы воин, оправившись от раны, старался восстановить навыки. Но они возвращались слишком медленно.

Некоторое время Марн наблюдал, пока не понял, что этот воин выполняет Разговор с Мечом! Движение в движение! Марн приблизился, надеясь… Но нет! Это не Бессмертный. Нет седины в его коротких светлых волосах. А должна быть прядь… Но все-таки это свой! Иначе откуда он может знать тайное искусство? И Марн решил помочь – напел воину Священный Ритм.

Ах как засверкал изогнутый меч! Воин вспомнил! Марн следил за его отточенными движениями и радовался. Пусть это не ТОТ. Но, возможно, это один из тех, о ком упоминал вагар! Тех, кто заблудился в Мирах, родившись не там.

Марну вдруг почудилось, что воин похож на его старшего брата. На того, каким он мог бы стать, не умри в юности от огневицы. Марн не помнил его, но видел портрет спокойного светловолосого мальчика с задумчивыми серыми глазами. Если бы не ранняя смерть, теперь он был бы наследником Клана Волка. Возможно, он был бы достойнее Марна, но смерть забрала его… А вдруг он родился здесь? Вдруг это он?! Юноша по-новому присмотрелся к воину, выполнявшему Разговор…

И в этот миг дверь зала отворилась. И Марна вышвырнуло прочь. Но он успел заметить седую прядь на лбу вошедшего человека!

Небо, небо перед глазами. Облачка, легко плывущие в вышине. Птица… Орел?.. Что-то коснулось руки… Найи? Да – Найи…

– Я нашел его, – прошептал Марн. – Он уже не молод. Но крепок. Но почему он прогнал меня?

Найи погладила юношу по щеке.

– Он не прогнал тебя, Марн. Просто он слишком силен. Его мощь сокрушает. Для того чтобы ты смог встретиться с ним и объясниться, тебе нужна Сила. Мы добудем ее Вместе.

Марн прикрыл веки… и вдруг сел, пораженный узнаванием, как мечом. Этот воин на зеленом ковре! Он и есть тот, кто Призывал Луну!!!

Значит, то был не просто сон! Но почему Марн увидел его второй раз? Может, это действительно Эйхи? Его старший брат, умерший молодым?

Глава 6 Санкт-Петербург. Наше время. Июнь

– На-ка, прочти, – Колька протянул мне аттестационный лист, – плохо, что мы не смогли встретиться вчера. Не дело это, – узнавать программу в день экзамена.

– Да ладно, – я взял листок из его рук и с любопытством пробежал глазами, – раз Сенсэй считает, что сдам, – значит, сдам.

– Не говори «гоп»! – Колька отхватил кусок бутерброда и начал жевать. Мы сидели в кафе Школы и обедали. Я понаблюдал, как мой друг бодро перемалывает пищу. Желваки на его мощных челюстях так и ходили. У меня, в отличие от него, аппетит был сегодня никакой.

– Реже мечи! Бугры по спине идут! – метнул я в Кольку нашу коронную фразочку. И быстренько вернулся к чтению, пока он не успел в ответ что-нибудь ввернуть.

Заголовок листка гласил:

Дальше шло: Ритуал представления. Выйти, поклониться, назвать фамилию, имя, отчество и пояс, назвать имя и фамилию инструктора. Ну, это все – стандартная процедура. После нее следовали физические нормативы. Как-то: сто отжиманий на кулаках, двадцать – на пальцах; восемьдесят подъемов туловища из положения лежа (ноги не закреплены); сорок подъемов ног выше уровня параллельно полу в висе на шведской стенке.

Все по отдельности в общем не составляет труда, но выполняется-то подряд! М-да… Ладно, поехали дальше.

Техника рук, которая дробится на удары и блоки. Из ударов – уракен, цки, сюто, хайто. Удары классические. Требуется новый уровень исполнения. Из блоков – переходы на удары и обратно. Комбинирование любых ударов руками с любым блоком. Связки.

Ну что ж, можно сказать, любимая тема. А дальше?

Техника ног. Удары: Мо-Йоко-гери, Мо-Маваси-гери, Мо-мае-гери-кекоми, Какато-гери, Хоидзенура-микадзуки, Хоидзен-ура-маваси, Хоидзен-Йоко.[41]

Ну что, с этим все ясно. Тоже классика и тот же требуемый новый уровень. В этом смысле даже коричневый пояс на первый взгляд сложнее.

Ага! Пошла бросковая техника. Броски через бедро, плечо, передняя подножка, болевые на кисть. Ничего сложного для меня с моим дзюдошным стажем. Вот только все приемы надо делать с игры. Тебя атакуют, причем произвольно, а ты, значит, лови момент. Или создай его, если сможешь. Лихо!

Та-ак, произвольная форма. Ну здесь есть чем порадовать комиссию. Покажу им своего тигроволка. Секунд на тридцать. Надеюсь, Юрич будет доволен.

А вот это уже сложнее – Тамэсивари – разбитие предметов. В данном случае это доски. И не потому сложно, что трудно бить, а потому, что мне нельзя получить травму. Послезавтра первый бой на тотализаторе и надо быть огурцом. Доски же все на нитках. То есть без упора, подвешенные в воздухе. И бить их надо не силой, а техникой, хлесткими, взрывными ударами. Иначе доску просто отбросит, а разбита будет рука. Или нога.

А что бьем-то? Да – на Гияку-цки, – ну это понятно, основополагающее движение. Доска толщиной четыре сантиметра. На тетсуй – уже пять, на Йоко – снова пять, и на Мо-маваси-тоби – трешка.

Наконец, самый главный пункт – Кумитэ. Пятнадцать боев по две минуты каждый. Со свежими противниками. Без отдыха. Полчаса непрерывного боя. Выдержу ли… Надо выдержать!

Дальше шла теория, но это было уже не интересно. Теория – она и в Африке теория. Я оторвался от программы. И встретился взглядом с ухмыляющимся Колькой.

– Ничего сложного, правда? – ехидно спросил он. Я пожал плечами. Тоже мне, шутник!

– Да все сложно! Чувствую, что поползу домой по-пластунски. И Танюха меня с порога метлой прогонит, ибо вонюч буду и выжат, как пресловутый лимон.

– Не погонит, – серьезно сказал Колька, – ты на нее должен Богу молиться.

– Так ведь и молюсь, – я был тоже совершенно серьезен, – ладно, хватит лирики. Может, пойдем переоденемся? Разогреешь меня, а?

– А то, – буркнул Коляныч и поднялся, – как не разогреть? Двадцать пинков в живот – и ты готов ко всему.

Мы размялись в малом зале. Я чувствовал уже, что действительно готов ко всему, когда в зал заглянул Петр и позвал нас. Ну, понеслась! Я вошел в Большой зал… и остолбенел. Они все были здесь! Вот так сюрприз!

Длинная шеренга инструкторов и Черных поясов протянулась через весь зал. На правом фланге мэтры в строгих костюмах: Быков, Кожедуб, Кравченко, Пикалев, Боричев, Каушан, Гобчак, Наумов, Масюк! За ними гвардия: Щербаков, Бурковский, Нечаев, Филиппов, Афанасьев, Кондрашов, Мельников, Васильев, Карпов, Случевский, Томин, Кузнецов, Ефимов, Осыкин… Мать моя женщина! А дальше – Первые Даны, с Колькой во главе. Шеренга через весь зал.

Я растерялся. Кто я? Да, в общем, пока никто. Для чего Сенсэй собрал их всех? Что он хочет этим сказать? На моей памяти такого парада не было ни разу. Чем я удостоился?

Юрич стоял посреди зала и улыбался.

– Ну что, Игорь? Обойдемся без формальностей? Заходи. Пора начинать.

И мы начали. Я быстренько отжался и сделал все положенные повторения на пресс. Потом мы промчались по технике, и я основательно взмок. Демонстрация должна производиться с полной концентрацией каждого приема. Однако нелегкое это дело… После бросков я устал, но были еще резервы. Осталось самое главное – разбития и кумитэ.

Принесли доски. Я потрогал их и понял – придется чуть схитрить. Дерево сыровато. На нитках бить – хуже не придумаешь. Что ж, я давно хотел опробовать одну штуку.

Мне подвесили первую доску. Четверку на Цки. Удар полагалось наносить не примериваясь. Лады! Я выбрал дистанцию, изготовился и чуть подтянул к себе левую руку. Она пойдет первой. Ну, давай! Тело скрутилось, выбрасывая вперед правый кулак. Левая ладонь чуть опередила его и тут же отдернулась назад… метнув в центр доски невидимую Руну Хагалл![42] Хрясь! Четверка разлетелась вдребезги. Получилось! Я бросил взгляд на Сенсэя. Заметил? Вроде нет… Хорошо. Тогда поступим так и с остальными. Доски кололись на удивление легко. Мне казалось даже, что я их не касаюсь. Прием работал отлично. Не зря же я столько времени увлекался Рунной магией…

Так, с досками покончено. Я отправился надевать бандаж и накладки. Пока возился с застежками, рядом беззвучно возник Сенсэй.

– Хороший способ бить доски, – сказал он ворчливо.

Я поднял на него взгляд. Юрич улыбался.

– Только за него тебе сразу можно вручить пояс. Но важно, чтобы ты сам почувствовал, что заслужил его. Потому я и не отменяю Кумитэ. Ты готов?

– Да.

– Тогда вперед!

Понеслась душа в рай, а ноги в милицию! Мне досталось по первое число. Противники были как на подбор. И били тоже. Но я держался. Здесь моя задача не победить каждого, а просто устоять. И выстоять. К концу пятого боя я понял, что это невозможно. К концу восьмого – что не готов к аттестации. К середине двенадцатого – что сейчас просто сдохну. А в пятнадцатом, как ни странно, я был полон сил и бился с партнером почти на равных. И откуда только эти силы взялись?

Едва прозвучало «Ямэ!» и я содрал с себя протекторы, как меня поволокли к столу приемной комиссии – и начался допрос. Тут я горько пожалел, что не прочитал последний раздел программы. Мало того, что меня полчаса били по всем местам, и по голове в том числе. Теперь строгая комиссия требовала, чтобы я объяснил доходчиво, каковы признаки черепно-мозговой травмы и какова первая помощь. То же про тупые травмы живота и конечностей. Что такое острые и постепенные травмы, в чем разница и с чем ее едят. Что такое стресс. Что такое шок. Что такое перетренированность и отчего она, родная, возникает. Какие такие есть анатомо-физиологические и психологические особенности детского возраста и какое они оказывают влияние на тренировочный процесс. Есть ли особенности в проведении Кумитэ на детских занятиях. А последний вопрос – христианство и Путь Воина – меня просто добил.

Это оказалось едва ли не самым трудным испытанием. Начать думать сразу после того, как по думалке получал, – трудно. Так ведь в бою она еще и отключается, причем – намеренно. В бою надо видеть! А думать там времени нет. И все же я справился. Хотя ответы мои, конечно, были не первый сорт.

– Ну что, – спросил Сенсэй, когда пояс на меня был уже повязан, – как ощущения?

– Странно, Валентин Юрьевич.

– Что странного?

– Не знаю, еще не понял. Просто знаю, что странно. Но вопрос есть. Зачем был этот парад в начале? Ведь так никогда не делали, или я ошибаюсь?

– Нет, ты прав. Но твой случай – исключительный. Ты выпускник.

Я удивился.

– Но ведь у Школы много выпускников! Каждый из них может основать свое «Рю»…

– Может. Но они все равно остаются здесь. Даже если являются основателями. А ты – нет.

– Но почему? Что вы хотите сказать?

Сенсэй печально улыбнулся.

– Давай-ка отложим этот разговор на недельку. Сейчас пока не время. Лучше скажи – ты чувствуешь, что готов к бою?

– Да.

– Ну что ж, удачи тебе, Игорь. И береги свою девушку. А после боя обязательно позвони мне, договорились?

Я кивнул. Сенсэй пожал мне руку и ушел в зал. А я остался. Усталый и с кучей вопросов, на которые пока не было ответов.

– Где мы были, Найи? – спросил Марн, открывая глаза. Это место, в котором он побывал сегодня во сне, потрясло его. Там все было сочетанием двух цветов – черного и черного. Только первый был глубокий, густой, а второй – с неким металлическим отблеском. Черное небо без звезд, как полог огромного шатра, и черная, чуть всхолмленная равнина. Там все было тяжелым, неподвижным, но в то же время не совсем мертвым. Правда, и живым этот мир назвать никак нельзя. Мрачный и совершенно нечеловеческий, он тем не менее не казался враждебным. Там не было жизни, животных, растений. Лишь иногда по равнине проносились какие-то гигантские блеклые светляки. Марн почему-то чувствовал, что эти создания здесь гости, как и он сам.

Найи привела его туда и заставила выполнять Приемы для Собирания Силы, которые обычно предваряют Поединок Чести. Марн послушно последовал ее указаниям, чувствуя, как с каждым движением вливается в него тугая, вязкая Мощь. Потом он выполнял все девять фраз Разговора С Мечом и Слово Ладони. Ему казалось, что набрать больше нельзя, но волны Мощи вливались в него движение за движением.

Теперь он чувствовал себя так, будто превратился в маленькое солнце, брызжущее вокруг ослепительными лучами. Его переполняло желание совершить что-то достойное деяний Древних Воинов. И это сейчас было ему по силам!

Найи удобно устроилась в кресле, подобрав под себя стройные ноги, и с улыбкой следила за ним. А на вопрос ответила.

– Я и сама не знаю! Просто Место, где много Силы. Наверное, потому там никто и не живет. Мне показал его Читающий Воду.

– Он учил тебя? – Марн мгновенно перестал мерить шагами комнату. Все, что было связано с вагаром, живо интересовало его.

Найи потянулась, мурлыкнув совсем по-кошачьи и устроившись поудобнее, кивнула:

– Да. Но скорее он хотел не дать мне зайти слишком далеко.

– ?!?

Девушка отвела взгляд.

– Когда-нибудь, может, совсем скоро я расскажу. Только тебе и можно об этом знать. Но не сейчас, хорошо? Тебе надо отправляться к Бессмертному, иначе ты растратишь Силу, пытаясь понять меня, и нам снова придется идти в то мрачное Место.

Марн согласился. Долг прежде всего! Он взял с ложа тяжелый сверток с десятью мечами, из которых один был клинком Короля, засунул за пояс мешочек со стильями и привычно уселся на медвежью шкуру. Седла, к сожалению, пришлось оставить. Не мог же он тащить с собой в другой Мир целый обоз. Но Найи говорила, что хватит и двух предметов. Бессмертный давно уже не ребенок. Он должен был вспомнить и так.

Привычно входя в нужное состояние, юноша не заметил, что Найи как-то печально смотрит на него. Будто прощается.

Двери Миров распахнулись перед ним, и он, исполнившись священного трепета, отправился в Путь.

Человек, сидевший за письменным столом и что-то писавший в объемистой тетради, бросил ручку поверх написанного и энергично растер ладонями лицо. Резкие тени, падавшие вокруг от света настольной лампы, делали человека старше, чем он был на самом деле.

Вдруг тени шевельнулись и поплыли по стенам, но сидевший за столом, казалось, не обратил внимания. Некто, вступивший в комнату из глубины теней, молча поклонился и разложил перед человеком двадцать предметов.

Сидящий так же молча ответил на поклон и, практически не глядя, поочередно ткнул пальцем в два предмета из двадцати. А затем со вздохом сказал:

– Ладно, присядь, Вестник. Давай-ка поговорим.

Глава 7 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

Сашок знал, зачем он записался на эти бои. После Чечни ему ничего так не хотелось, как быть подальше от людей. От этих жующих, плюющих морд, которые здесь водку пили и баб трахали, пока они с ребятами там воевали. Это в него стреляли «чехи», это его друг Серега сгорел заживо в БТРе… Сашок мечтал, что вот вернется, выкупит дедовский дом в деревне – и заживет, не видя всех этих козлов, которые не знают, ни что такое Смерть, ни что такое настоящая Жизнь. Ему повезло. Он вернулся живой и неискалеченный, но денег, скопленных за время контракта, не хватало. Сашок уже подумывал, не наняться ли еще раз, когда один из его старых друзей подкинул идейку. Всего один бой, и если прибавить все сбережения, то на дом с участком уже хватит. И даже останется. И не надо гнить в окопах, лезть в зеленку, зачищать всякие Чебан Махи и Ведено, попадать в засады и подрываться на минах, теряя друзей. Неужели он, чемпион дивизии по рукопашке, сходившийся с настоящим врагом лицом к лицу, не положит какого-то там рафинированного хлыща, который из спортзала-то никогда носу не высовывал. Убивать, конечно, не станет. Он уже убивал, чтобы выжить. А лить кровь на потеху охреневшей от мирной жизни доморощенной буржуазии не станет. Одноглазый мужик, который проводил анкетирование, ясно сказал: бой ведется до полной победы, то есть – либо противник потерял сознание, либо сдался, либо убит. Первые два варианта Сашка устраивали полностью.

«Я покажу вам настоящий бой без правил, – подумал он, собираясь выходить из дома, – вы посмотрите, суки, что такое рукопашка в исполнении настоящего солдата!»

Дядька, встретивший меня на «Парке Победы», был сутулый, лысый и невзрачный. Причем настолько, что я натурально испугался потерять его в толпе. Этакий серый, незаметный, обыкновенный человечек. Примерно так я всегда представлял себе «сексота» КГБ. Это мощное надгосударственное образование уже давно сделало вид, что почило в бозе, перекинувшись, как оборотень, и поменяв несколько имен, основательно усохнув и съежившись. Усохнуть-то усохло, но вот «сексоты» остались. И некоторые (большинство!) наверняка нашли себе местечки потеплее.

Размышляя об этом, я поглядывал на лысого с подозрением, но он не обращал внимания. Бодро семеня, вел меня куда-то в противоположную сторону от «Парка». Район я знал плохо, поэтому на всякий случай запоминал повороты и ориентиры. Шли недолго. Чуть больше четверти часа ходьбы – и мы оказались у серого казенного здания с цокольным этажом и узкими окнами-бойницами. Всего вместе с цоколем этажей было три. Лопни мои глаза, если это не плавательный бассейн!

Тогда примерно понятно, как выглядят сами бои. Драться мы будем в сухом бассейне, по краям, наверху, поставят столики для зрителей. Там засядут всякие лощеные и не очень типы с дорогими блядями. Будут попивать вкусненькое, закусывать аналогично и смотреть, как мы там внизу рвем друг другу глотки. Тоже мне, Колизей!

Раздевалка оказалась стандартной, с металлическими шкафчиками для одежды и массажным столом посередине. Только вместо резиновой шапочки и плавок угрюмый субъект уркаганского вида выдал мне атласные боксерские трусы синего цвета. Я едва успел переодеться, когда за мной зашел «динозавр» Петрович. И сразу заполнил собой все свободное пространство. Я был несколько шокирован его размерами. Ведь он встречал меня сидя, а тут, наконец, поднялся на задние лапы. Не мужик, настоящий гризли! Подумалось, что если мне попадется подобный противник, – кранты! Туши свет, сливай воду!

– Идите за мной! – сухо проговорил «динозавр». – Разминка прямо на площадке, – вонзил пару раз в меня свой прицел и вышел. Я послушно проследовал за ним.

Да! «Предчувствия его не обманули!» Дело обстояло именно так, как я себе представлял. Именно пустой бассейн, конечно, столики и морды, морды, морды! Возможно, среди них были и вполне благообразные, но мне в этот момент все вокруг казались на одно лицо.

Хоть меня здесь и не знали еще – как-никак первый бой, но зал встретил меня сдержанным гулом. Потому что комментатор трудился в поте лица.

– …кандидат в Мастера спорта по Дзюдо, Коричневый пояс «Дарума-Рю», воспитанник знаменитого Боровикова. Но главное! – тут «зазывала» сделал многозначительную паузу. – РУССКИЙ НИНДЗЯ!!! – зал зашумел, причем я так и не понял, чего больше было в этом шуме – скепсиса или уважения. А комментатор продолжал:

– Тридцать семь поединков на татами! Тридцать одна победа! Три ничьи и три поражения! В профессиональных боях участвует впервые! Ну что же, посмотрим, каков будет дебют! Встречайте, МАСА-САН!!! РУССКИЙ НИНДЗЯ!!!

Гул голосов нарастал, пока я по трапу спускался на дно бассейна. Оно, кстати, оказалось выложено стандартными квадратиками тонкого татами с зубчатым соединительным краем. Понятно – не для мягкости падения. Просто у бойцов не должны скользить ноги, и потом… оно неплохо отмывается. Хуже, чем кафель, конечно…

Я вышел первым. Мой противник появился через минуту после меня. Был он в красных трусах, квадратный, с мощной шеей, коротко стриженный. Я оценил его мускулатуру. Не дутую «качкованием», а рациональную, мощную – как у борца. Разминаясь, я стал присматриваться, а «зазывала» уже снова орал:

– Настоящий солдат! Чемпион сто двадцать седьмой дивизии по рукопашному бою! Мастер спорта! Участник боевых действий! О своих победах над врагами умалчивает, но наверняка их список велик! Сорок восемь боев на татами! Сорок четыре победы! Три ничьих и одно поражение! Дебютант! В профессиональных боях участвует впервые! Встречайте – ЧЕЧЕН!!! НАСТОЯЩИЙ СОЛДАТ!!!

Под визг и вопли парень спустился на дно бассейна и принялся разминаться. Я заметил, как он поглядывает в мою сторону. Он – в мою, я – в его. Понятно, что противник серьезный. Если даже не брать в счет его спортивные достижения. «Чеченами», насколько я в курсе, называют тех, кто воевал в Чечне. Так же как «Афганцами» – тех, кто воевал в Афганистане. Конечно, не все, кто там служил, видели противника в глаза. Как не вспомнить Бодровское: «Да я при штабе, писарем…» Именно так и должен говорить настоящий солдат. Этот народ не любит хвастать скальпами врагов. Только по пьянке, в узком кругу, иной раз невзначай узнаешь, что твой знакомый, оказывается, воевал.

Что тут говорить, парень мне понравился. Нельзя было, чтобы нравился. Совершенно противопоказано! Но чувствовалось, что это правильный человек, каких на данный момент не так уж много среди нас. Вот подфартило!

Ну что ж, постараюсь его не калечить…

Сашок услышал, как объявляют его соперника, раньше, чем увидел его самого. «Идиоты! – подумал он зло. – Какие, на хрен, в России ниндзя?! Он что, будет пропадать из виду перед самым кулаком? Ну, поглядим…» Однако Сашок не расслаблялся. Спортивный послужной список у противника был немногим хуже его собственного. Впрочем, внешний вид противника все равно оказался сюрпризом. Сашок ожидал увидеть татуированного громилу, но, войдя в зал, встретился взглядом… с самим собой. По крайней мере так ему показалось в первый момент. Рост, вес, мускулатура, даже тип лица был похож! И никаких понтов, типа задирания ног и боксирования с воздухом. Парень в синих трусах спокойно разминал шею, грел связки, тянулся. Но и не более. «Та-ак! – подумал Сашок. – Неужели он из наших? Вот, блин!»

И тут объявили его самого. Сашка аж передернуло. С-суки!!! Они и здесь не упускают возможности попить крови!

Он с ненавистью посмотрел на комментатора: «Тебя бы, падла, под пули „чехов“!!!»

Парень на той стороне бассейна поглядывал в его сторону. «Ну, смотри, может, чего увидишь!» – подумал Сашок и начал разминку. Точно такую же, как у противника…

А уже перед самым гонгом понял, что жалеет. Зря не попался ему татуированный амбал. Сашок бы с наслаждением отломал ему конечности. А этот… чувствовалось – свой парень! С ним бы водки попить, да потрепаться за жизнь! Придется его как-то поосторожнее уработать…

Гонг! Мы сошлись посередине бассейна и одновременно чуть поклонились. Оба уже в боевом режиме. Я чувствовал волю противника, как жар на своем лице. Силен! Никто из нас не собирался, очертя голову, бросаться вперед. Каждый мог только примерно оценить потенциал другого. Разведка! Он чуть вперед, играет корпусом, левая рука немного ниже, чем нужно. Приглашение. Э нет! Двигаюсь чуть назад, приоткрывая живот. Не купился! Правильно. Ага, подставляет бедро. Ну, эти штучки мы знаем…

Медленный танец по кругу. Дистанция, ритм. Разведка!

Зал притих. Все ждали, когда начнется месня, когда полетят кровавые сопли. А для нас всех этих морд уже не существовало. Мы ждали настоящей ошибки. Мы старались заставить друг друга сделать ее…

Вот он снова шагает вперед… Вот его стопа касается татами… Вот он переносит вес! Назад! Шаг назад! Идет! Идет за мной! Второй шаг! Больше нельзя, иначе почувствует ловушку! Сейчас…

Я собирался подловить его на противоходе. Но он успел раньше!

Пригнув голову, он ринулся на меня, когда я тоже начал свою атаку! Мы сшиблись. Он угодил мне коленом в живот. Я пошатнулся, прижимая подбородок к груди… Да! Обхватив меня за плечи, он ударил головой. Очень быстро – колено-захват-голова! И все же я успел! Наши лбы с треском столкнулись. В моей голове взорвалась граната! Но я ушел от подсечки, сбросил захват (кожа скользит!) и, разрывая дистанцию, пробил Чечену хоидзен-йоко в «солнышко». Он крякнул, но удар не отбросил, а лишь остановил его. Однако он пошатнулся! Я прыгнул вперед, метя ему кулаками в лицо. Левой-левой-правой! Чистый бокс! Он не принял боя, уклонился… Этого я и ждал! Второй удар левой превратился в боковой и… Поразил воздух! Чечен снова оказался рядом, нырнул под удар и врезался в меня всей массой. Проход в ноги! Но тут его ждал сюрприз. Я успел чуть подпрыгнуть. И вместо низа живота его плечо ударило мне в бедра. Поэтому я упал вперед, а не назад и оказался сверху! Быстро приподнялся, в то же время прижимая к полу его поясницу. Вот шанс! Удар в затылок – и все!

Но шанс оказался призрачным. Парень извернулся, как уж, и въехал мне локтем по ребрам, а потом попытался провести удушающий предплечьем из-под руки. Я вырвался, ударив его открытой ладонью в ухо. Он, лежа на спине, обхватил меня ногами. Замок! Бля-а-а! Я чувствовал, что начинаю задыхаться. Душить можно и не за шею… Хрен! Я постарался отжать Чечена от себя, чтобы врезать ему по сопатке, но он обнял меня как родного, стараясь не дать мне пространства для удара. Врешь, мне легче, – я сверху! Почти теряя сознание, я оторвал-таки его от себя и прижал к полу. Но он успешно блокировал мой удар… чтобы получить в лицо головой!

Хрясь! Снова столкнулись наши лбы! Он тоже успел подставить крепкое место! Зато захват ногами чуть ослаб, и я вырвался…

Мы снова стояли друг против друга. На лбу Чечена наливался кровоподтек. На моем, надо думать, тоже. Я угрюмо посмотрел противнику в глаза. Он ответил таким же взглядом. Черт! Мы равны! А применять всякие специфические штуки против него не хочется… Ну что ж. Попробуем так…

Сашок готов был поклясться, что такой противник ему еще не попадался. Они пару раз сумели обмануть друг друга, но оба успевали вывернуться, не дать продолжить начатый прием. Равный бой! «Я буду им гордиться! – понял Сашок. – Каков шустрик, а? Но надо как-то это все заканчивать…» Сашок вдруг разозлился. «Да что ж он так упирается?! Как видно, придется жестче…»

Он двинулся по кругу, глядя сквозь этого «ниндзю», фиксируя каждое его движение. «Ноги, надо опасаться ног…» Противник как-то странно присел, будто собирался подлезть под Сашка снизу. «Ха! Значит, атакует вверх!» Сашок ошибся…

Удар был неимоверно длинный. Дистанция – почти три метра. Но «ниндзя» ухитрился из этой странной позиции ударить ногой в бедро. Сашку показалось, что в ногу попало бревно! Колено подогнулось, и он на автомате кувырнулся в сторону, стараясь набрать дистанцию. Вскочил – бедро деревянное от боли – и увидел летящий в голову удар ногой – чистое маваши.[43] Уклониться Сашок не успевал. Поэтому блокировал, уходя в сторону… Попытался блокировать. Нога противника в полете перевернулась носком вниз и, нырнув за блок, врезалась пяткой прямо в Сашкину межключичную ямку… Свет выключился мгновенно.

А когда включился, Сашок понял, что проиграл. Он лежал на спине, а «ниндзя» сосредоточенно делал ему рычаг руки наружу. Делал совершенно правильно, а уйти от приема можно, если только противник совершил ошибку или ты не упустил момент начала. Момент был упущен. Рука болела дико. Сашка зарычал от боли. Мелькнула мысль: «А хрен! Ломай! Не сдамся!» Сустав трещал. В глазах – кровавые пятна… И вдруг давление ослабло! Не веря удаче, Сашок рванулся… Что-то мелькнуло перед самым лицом.

Этому удару меня научил Кожедуб. Совершенно специфическое движение из разряда обманных. Начинается как маваси, а потом переходит в усиро-гери.[44] Чечен пропустил его и отключился. Тех долей секунды, что он был в отключке, хватило на бросок подхватом и переход на болевой. Однако парень очнулся и отказался сдаваться. Он только рычал, и я понял, что могу сломать ему руку, но он так и не хлопнет по татами. Это тебе не соревнования! Хотя вот парадокс – я и не хотел, чтобы он сдался! Такой человек от нечего делать на бои не сунулся бы. Значит, нужны деньги. А полторы штуки тоже немало…

Ломать руку, несмотря на подступающее боевое безумие, мне не хотелось. И я рискнул. Надавив посильнее, вдруг резко сел, перебросив его руку через бедро, приподнял ногу, прижимавшую голову Чечена к полу, и ударил кончиками пальцев ему в шею. Ударил резко с оттяжкой, рядом с мышцей, имеющей длинное медицинское название[45]… Чечен вздрогнул и потерял сознание.

Я знал, что это минуты на три-четыре, поэтому, потрогав пульс противника (слабый, но присутствует!), спокойно поднялся на ноги и поклонился лежащему. Какой классный боец!

Зал взревел… Нет, он ревел уже давно, но только сейчас посторонние звуки достигли моего сознания. Я сделал вдох, затем резко выдохнул и, стараясь не шататься как пьяный, направился к трапу, ведущему наверх. Кажется, первый этап пройден…

Пять штук баксов – это офигенно много денег. Для меня, по крайней мере, так было до сих пор. Но в моей нынешней ситуации это очень мало. Если учесть тысячу, что осталась от Володькиной помощи, все равно не хватает на то, чтобы перекрыть счетчик прямо сейчас. Все равно тысячи не хватает. Ничего! Если выдержу второй бой, получу еще червонец. Отдам долг, и еще останется немало… Хорошо бы тогда найти сегодняшнего моего противника и поделиться с ним остатком. Ведь наверняка ему деньги нужны для дела! А мужик он настоящий…

Пока ехал домой (поймал тачку, чтобы не трястись с деньгами в метро) – чувствовал себя неплохо. Но, отпустив водителя и подходя к дому, понял: получил я по полной программе. Болело везде. Больше всего – голова. Ну, это понятно. Два раза лоб в лоб, как бараны. Саднило локти, ныло плечо, шея трещала, хотя ведь вроде Чечен мне ее не крутил. Ладно… Выживу.

Я поднялся наверх, радуясь тому, какая хорошая штука – лифт. Не надо переться пешком. Сунул ключ в замок, привычно отметил ощущение присутствия внутри квартиры. Танюшка! Ура, сейчас меня будут кормить! И лишь войдя в прихожую и бросив пакет с деньгами на тумбочку, сообразил: Танюхи никак здесь не может быть! Она сегодня работает!!!

Огненная волна промчалась по жилам. Волосы на загривке встали дыбом. Я не имел понятия, как тот, кто поджидал меня, попал внутрь. Да меня это и не волновало. Усталость и боль сгинули без следа Я замер, прислушиваясь… Тихий шорох, дыхание в комнате. Все, как тогда. Но это не Татьяна. Теперь я точно чувствовал, что это не она. Мужчина! Довольно крупный, если судить по ритму дыхания. Спокоен. Расслаблен и… Что-то непонятное. Ощущение знакомое и в то же время нет. Блин-компот!

Я подобрал обратно пакет с бабками – бросить в рожу перед атакой – и двинулся к двери в комнату… Но голос, внезапно прогнавший тишину, заставил меня замереть:

«ХАИ-БА-РЕКИ. СА-МАРУ РА, – пропел он, – СЭН ДАР-АИ-РЕ. СИ, СИ-ГЭ-И. САН-РИГ РА ГОР! РАРОГ-НА! ТИ-НАТ! ТИ-ТАМ!! ТИ-НИ!!» – Я помнил эти слова. Я знал, что они означают! Правда, не знал – откуда. Второй раз за вечер я бросил деньги на тумбочку и толкнул дверь.

Он стоял посреди комнаты, высокий, темноволосый. Рукоять меча на его правом боку отливала серебром. Как и браслеты, и ожерелье. На груди тускло блестела квадратная металлическая пластина. Все – как в ту ночь Большой Луны на Ладоге.

– Эри! – сказал он мне.

– Здравствуй, Вестник, – ответил я на том же языке, не удивляясь, что говорю не по-русски. У моих ног лежали десять совершенно одинаковых с виду прямых недлинных мечей. Без колебаний я поднял один.

– Поговорим?

Глава 8 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

– Погоди-ка! – перебил меня Колька. – А кто тебе сказал, что ты должен выбрать меч?

– Да никто, – я откусил кусок бутерброда с колбасой, – никто мне не говорил. Я Знал, понимаешь?

– Угу, – Коляныч уставился на черпало своей чайной ложки, так и эдак поворачивая ее к солнцу. На кухне было ослепительно чисто. Натахина рука.

– Чего я не понимаю больше всего, – продолжил я, – так это – на что я им сдался? Вот Сенсэй – это да. Он-то понятно, даже без регалий если. А я? Он, этот Марн, сказал, что Бессмертный не вернется. У них там он что-то вроде тибетского Далай-ламы среди диких горцев. Одним присутствием мир и покой обеспечивал. Я тебе свой сон с битвой и крепостью, помнишь, рассказывал? Так вот – это он тогда погиб. Горцы потом, бедняги, с ног сбились в поисках. Нашли… Но при чем здесь я?

– А почему не вернется? – прервал мой словесный понос Колька.

– Почему… Ты же знаешь Сенсэя. Он сказал, что их народ больше не нуждается в няньке. Мол, они сами могут уже о себе позаботиться. А здесь…

– Да-а, – протянул Коляныч. – Наш народ точно нуждается. Только почему тогда Юрич не президент? Впрочем, – понятно. Учтя негативный опыт, он решил не повелевать баранами, а воспитывать Воинов.

– Хватит прикалываться! Они не бараны! И я тебя уверяю, таких воинов, как там, – здесь немного!

Колька хмуро улыбнулся и бросил ложку в блюдце.

– Да я и не прикалываюсь, – сказал он тихо. – Просто все это настолько дико, что если б не этот меч… мягко скажем, – необычный, я первым бы позвонил своим знакомым психиатрам. Чтобы, значит, тихо, без шума промыть тебе мозги. Но таких мечей у нас не делают и не делали – даже японцы… Что за технология, если им можно просто строгать обычное железо? Почему клинок полупрозрачный? Это металл? Эти и еще тысяча других вопросов. А ответ один – хрен его знает! И говорю я шутейски, чтоб не так страшно было…

Я опешил.

– Страшно? Чего тебе-то бояться?

– Много чего. – Колька прищурился. – Я мог бы сказать, что страшно от сознания того, что мир совсем не таков, каким мы его представляем. Страшно оттого, что и ко мне когда-нибудь может прийти некто и сказать: «Труба зовет!» И надо будет все бросить и переться незнамо куда. Страшно потому, что… Но все это бредятина. Все эти «страшно». Главное-то в том, что вот сидишь ты сейчас передо мной, хаваешь бутерброды. А я, может быть, вижу тебя в последний раз.

Поперхнувшись куском, я закашлялся, а Колька с наслаждением хрястнул меня по спине. Помогло.

– Слушай, не разводи панику, – сказал я, отдышавшись. – Не собираюсь я никуда. У меня здесь…

– Врешь, – спокойно сказал Коляныч. – Не мне врешь. Себе. Собираешься и пойдешь – мне ли не знать? Столько лет дружим…

– Но Танюшка…

– Вот у нее и спроси… А вообще, поговори с Сенсэем. Я, лично, не врубаюсь, почему ты еще не там, не в Школе. Это же к нему тот тип приходил первым делом. Это же Юрич отправил его к тебе. Информация – у него!

– Во-первых, – это не Юрича идея. Это ИХ идея. А точнее, какое-то бредовое пророчество. А во‑вторых, Колька, уж если о страхе говорить, – мне как-то боязно к нему ехать…

Коляныч улыбнулся и поднялся с табурета.

– Думаешь, – сказал он, снимая чайник с плиты, – он решит за тебя? Выскажет свое непререкаемое мнение, навяжет волю? Окстись! И потом, меч ты взял?

– Да.

– Чей меч?

– Ну, все верно, Юрича меч. То есть Бессмертного… Боже, как-то все это не вмещается в мою бедную голову. Бессмертный Король… Страж Заката. Остается только завопить: «Где моя треуголка?!» И поведут меня, болезного, под белы рученьки. И применят что-нибудь затормаживающее…

Чай с бульканьем устремился в мою кружку. Горячий. Исходящий паром.

– Про Закат – понятно! – Коляныч снова уселся. – У тебя половина картин с закатами, а половина с луной. И вообще, ты всегда был с какой-то придурью. В хорошем смысле, конечно. Так что я не удивлен. Почти…

Я бросил в огромную глиняную кружку, именуемую нами «дежурный тазик», пять ложек сахара и размешал. Вопросы, одни вопросы.

– Ты прав, и Мусаси – имя твое, но что я там буду делать, Вещий? Там все другое – обычаи, люди, технологии, наконец. Какой из меня Страж? Чего охранять? Садящееся солнце?

– Балда, – веско произнес Колька. – А еще историю знаешь. Закат – это сторона света… Логично, если вас четверо. Закат, Восход, Полночь и Полдень. Бессмертный по ходу это все перекрывал. А вы разделите. Как командующие фронтами.

– Там, судя по всему, очень скоро будут настоящие фронты. Правда, делить ничего не придется. Марн сказал, что сейчас – время Заката. И кто придет мне на смену – зависит от моих действий. Но я же не военный.

– Я тебя уговариваю прямо как девицу! – Колька заржал. – У тебя, маньячило, вся стена в книгах по военному искусству. Ты хоть догадывался, откуда этот бзик?

– Одно дело – теория! – неуверенно отозвался я. – А на практике…

– Ты, чем ныть, лучше скажи, когда тебе идти. И как.

Я слегка обиделся.

– Это не нытье! Ты хоть представляешь себе ситуацию? Живешь себе, живешь и вдруг – такая ответственность! Это ведь… А! Что там говорить!.. Да, я очень хочу им помочь. Мне дорог тот Мир, черт подери. Я люблю его! Но и этот мне дорог. И это разрывает меня на части!

– Не кипятись, – Коляныч опустил голову, – я же сказал, что шучу. А насчет твоего выбора… Видимо, придется искать такой вариант, который перекроет обе возможности. Ну хотя бы частично. Конечно, легко сказать, но ты все же попробуй. Вопроси Руны, в конце концов… И ты не сказал когда. Он, этот Марн, ничего больше не говорил?

– Сказал, что подаст Знак, и я сразу пойму, что пора. Он вообще хотел, чтобы сразу. Но у меня тут не все долги закрыты. Ты знаешь какие. Если Танюшка не пойдет со мной, то хотя бы ее в покое оставят. Поэтому мне еще два боя надо провести. А что до способа… Картину с Городом помнишь?

Колька кивнул, а потом, взглянув мне в глаза, произнес:

– Ты, Игореха, если получится, если только это возможно, навещай нас, а? За квартирой я присмотрю…

Хребет Заманг. Год Барса. Месяц Жатвы.

– Он придет? – слова гулко отразились от стен покоев и вернулись назад. Читающий Воду пристально смотрел на Марна. Тот утвердительно наклонил голову.

– Он взял Меч. Не просто указал. Взял в руки. Он помнит язык.

Вагар, кажется, был удовлетворен ответом.

– Марн Кровь Хорахша! Сын Эохайда сына Део и Эйры дочери Тайри! Мой голос – голос Бен Галена! Ты исполнил свое Странствие!

Сказав эти слова, Читающий поднялся с кресла и легкой походкой юноши вышел из зала. Как будто ему не перевалило уже за триста солнц. Народ Недр живет долго. Эохайд проводил его взглядом, а потом посмотрел на Марна, приподняв бровь.

Юноша пожал плечами. Вагар был для него загадкой, как, впрочем, и для всех остальных людей. Откуда Читающий мог знать, что Бессмертный откажется возвращаться? А если мог, то почему не знал с самого начала? Как он здесь появился в тот самый момент, когда Марн вернулся после разговора с Королем? Что он делал, уйдя к реке после первого разговора с Марном? Зачем взял с собой Говорящего с Духами? Почему похожи их имена? Много вопросов. Ответы же… Вернувшись, вагар изрек новое пророчество:

«Народ Гор вырос, – говорилось в нем, – поэтому Бессмертный ушел. Он больше не может помогать Вам. Дети стали взрослыми. Вы должны найти свой Путь. Движение рождает Равновесие. Четыре Стража будут держать его. Сейчас Меч Короля перейдет к Стражу Заката. Грядет страшное время. Страж придет на Кровавом Копье. Путь укажет Бессмертный. Торопись!»

Вот так и сказал. Ничего не объясняя. Марн снова отправился в Поиск. Бессмертный дал ему направление, а Страж оказался совсем рядом. И Марн уже видел его дважды. Значит, действительно не зря. Не случайно… Осталось только ждать. И подать Знак. А еще выяснить: не может ли действительно Страж быть его умершим братом. Это не трудно. Надо просто спросить…

Юноша подумал, что скоро кто-то из наследников Вождей Кланов получит в Бен Галене задачу найти остальных Стражей. Но он, Марн, свое уже сделал. Завтра он отправляется в Полуденные Отроги, в Пограничье. И Найи поедет с ним…

– Сын, – голос отца заставил юношу забыть о своих мыслях, – я должен поговорить с тобой. О Найи. Она ушла.

– Что?!

– Ушла, – отец пристально посмотрел на него, – но прежде мы говорили с ней. Ты должен знать – Найи не человек.

Марну показалось, что каменные своды рухнули ему на голову.

– Как… – только и смог прошептать он. – Как – не человек?

– Она Йиган! – голос Эохайда лязгнул, будто меч ударился о броню. – Оборотень! Мы все посвящены Лунному Волку. Весь Клан. Другие кланы имеют других покровителей. Но никто из нас не становится зверем на самом деле. Йиган – ты знаешь – делают это!

– И что же?! – неожиданно для себя Марн понял, что его это совсем не волнует. – Пусть становится! Со мной она была человеком!

– Конечно! Это была ее задача. Йиган очень сильны. Если научить их управлять своими превращениями, достаточно безопасны… Чтобы не убивать их сразу на месте! Пойми, они не считают себя людьми! Не мы, нет! Они сами! И они считают нас пищей!

– Но она…

– Не такая? Да, – Эохайд тяжело поднялся, – она воспитывалась в Бен Галене. Ее туда отправил отец, Риг Снежный Вепрь. Когда-то на охоте он встретил женщину невиданной красоты. Они провели вместе ночь. А через десять месяцев у его шатра нашли девочку. По человеческим меркам ей было уже полгода. Но Риг узнал родимое пятно на запястье. В их семье такое – у всех. Это была она, Найи, дочь Рига и женщины Йиган! В чем дело, жрецы Аргайев разобрались быстро. Через месяц девочка была годовалой. Дети людей так не растут. Но Риг не мог убить свою дочь, и он еще любил ту женщину. Поэтому вождь отвез ее в Бен Гален. Там она могла вырасти, не причиняя никому вреда. Там ее могли воспитать как человека.

– Воспитали, отец! И раз она полукровка…

Эохайд прервал сына жестом.

– Это не все! Вспомни, что сказал вагар! Не вздумай полюбить ее, или погибнешь! Риг погиб на охоте, едва вернувшись из урочища. Погиб непонятно, будто в какой-то миг ему отказали руки. Кугурр убил его. Так бывает со всеми, кто соединяется с Йиган. Они чужды нам и крадут душу. Без души человек умирает.

– Отец! – Марн не мог больше молчать. – Но ведь это все древние легенды! Они…

– И это не все! Знаешь ли ты, что Риг Снежный Вепрь погиб сто восемьдесят солнц назад?

Марн онемел. Это… Найи… Как ей может быть столько лет? Она вела себя как девчонка! Только иногда…

Отец словно прочитал его мысли.

– Йиган никогда не становятся взрослыми. По крайней мере, внешне. А может, их срок взросления столь велик, что люди просто не в состоянии охватить его разумом. Они быстро растут, а потом будто замирают в своем развитии. Ты знаешь историю нашего рода. Эохайд Черный Клинок, чье имя я ношу, первым из гилгереев столкнулся с Йиган полтысячи солнц назад. До этого они были просто страшной легендой! Тьмой за порогом! Тенью в глубине тени!.. Марн! Я хочу, чтобы ты прожил долго. От тебя зависит благополучие Кланов Гор. Ты Наследник. Ты совершил Странствие. Я не хочу думать, что уже поздно. Надеюсь, что Найи не успела понести от тебя. Иначе…

Он замолчал. Марн почувствовал, что его сердце сейчас выскочит из груди. «Зачем? Зачем ты поступила так?» – он мысленно обращался к Найи, как будто она могла слышать… И получил ответ! Три холодных слова: «Ты не поймешь!»

Глава 9 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

Вот вроде и стало все на свои места. Значит, я – перевоплощение какого-то там воителя. Оч-чень здорово. Пресно, глупо и пошло. Дурной роман. Дурацкий фильм. Осталось только спасти какой-нибудь мир и в последнем кадре слиться в экстазе с прекрасной марсианкой.

Здрачуйтя! Это я, Щамен, великай гярой! «Одним махом семерых побивахом!»

Такие мысли бродили в моей голове все время, паслись стадами, размягчая копытцами кору и подкорку. Пока Сенсэй не прогнал их, поселив, правда, на их место другие.

– Брось, – сказал он. – Брось и забудь. Это говорит лишь твой страх выглядеть глупо. Перед кем? Ты не о том думаешь! Это не пикник, не компьютерный мир! Там война, понимаешь? Там, как и здесь, люди погибают каждый день. Только живет людей значительно меньше. Все население гор – около десяти миллионов, – он извлек откуда-то карту, нарисованную на листе ватмана. – Вот, смотри! Империя – самое большое государство на планете – пятьдесят миллионов человек, в степях – если считать Аргайев, Ховрар, и Отран до кучи – миллиона три самое большее! Лоскутные владения Юго-Востока все вместе дадут еще десяток миллионов. И это почти все! Большая часть планеты – океан, большая часть суши – пустыни и горы. Может, там и живут Люди, но о них ничего не известно. Зато кроме Людей есть Вагары, Йиган, Трорги! Последних больше всех. Они почти не уступают в размерах популяции людям. Мир огромен, но заселена лишь малая его часть. Гибель большого числа Людей может вообще подорвать основы их существования как вида. А они повадились воевать! Причем не просто за территорию, власть или богатство, престиж, наконец! Нет, они воевали на истребление. Поэтому мы вмешались. Неважно, что я имею в виду под этим «мы». Скажу только, что это не обычная муть про сверхцивилизацию. Мы люди. Если протянешь там достаточно долго – узнаешь. Но учти, твоя задача непомерна, боюсь, я не успел тебя как следует подготовить.

– Почему? – встрял я с вопросом.

– Потому что ты у меня не один такой, – отрезал Сенсэй. Задать напрашивающееся: «А кто еще?» – я не решился.

Сенсэй строго посмотрел на меня, будто ждал, смогу ли я удержаться от этой глупости. Хмыкнул и продолжил:

– Твоя задача – удержать горы. Поднялся весь Ховрар. Отранцы ломятся в границы Империи, Кариквэди захотят под шумок вышибить из вас дух. Твои единственные союзники – Аргайи. Ну, может, еще Атаят. Трорги пока не вмешиваются, но будь уверен, если вы достаточно ослабите друг друга, они вмешаются обязательно. И это будет похуже фашизма. Фашисты, по крайней мере внешне, были людьми. Трорги – не люди.

– А кто?

– Нелюди! Большие чешуйчатые синекожие твари. Не рептилии, но и не млекопитающие. Что-то среднее… Вот такая обстановка. Держи горы, постарайся предотвратить междоусобицу. Крепостей там настроено множество. Если не передеретесь – устоите. Почва для твоего появления там готова. Молва уже идет.

– Валентин Юрьевич, вы так говорите, будто в командировку меня отправляете.

– Можно сказать и так.

– А если я не хочу?

Сенсэй молча посмотрел на меня. Чуть наклонил голову в одну сторону, потом в другую. Будто примеривался – с какого боку мне лучше врезать.

– Ты еще не понял, – сказал он наконец. – Это, – он чуть прихлопнул ладонью по столу, – не твой мир. Твой – там! – он показал на карту. – Да, ты здесь вырос. Здесь хорошо и с крыши не течет, но настанет день, и Тот мир потребует тебя к себе. Ты не сможешь остаться, как ни упирайся. Пока не сможешь. Для этого нужны другие Знания. Их у тебя нет. Опять же пока. И будут не скоро. Так вот, если тебя позовет оттуда, а ты станешь здесь цепляться за все, что ни попадя, – вырвет с мясом! Судьбы окружающих полетят кувырком. Многие могут погибнуть. Ты этого хочешь?

– Нет… Но все это значит, что у меня нет выбора.

Сенсэй покачал головой.

– Ты прекрасно знаешь – выбор есть всегда. В данном случае ты можешь выбрать положение жертвы. Позицию человека, которого несет река Судьбы, а он ноет и жалуется, цепляясь за камни на перекатах. И он считает, что во всем виновата эта проклятая река, которая колотит его о те самые камни. А можешь выбрать позицию Воина, который, зная, что в данный момент от него ничего не зависит, выбирает Безупречность. Он отдается течению, и река выносит его. А куда, кто знает? Перефразируя твоего любимого Кастанеду, можно сказать: «Не имеет значения, в каком из Миров умереть! Важно – как и в каком жить!» А напоследок запомни: ты пока никакой не Страж Заката. Им ты еще только должен будешь стать…

Я задавал Сенсэю дурацкие вопросы не потому, что действительно не хотел уходить. Наоборот! Не мог же этот мир являться мне в снах с бухты-барахты! Я чувствовал… Нет! Знал точно, что все – правда. Тот мир – мой! Зеленое небо, Изумрудные горы и люди, которых я видел в снах, – родные мне. Раньше я это смутно чувствовал. Теперь – уверен. Но как найти то решение, о котором говорил Колька?

Придя домой, я долго рассматривал карту, которую Сенсэй отдал мне. Так вот ты какой, Мир Зеленого Неба! Кровавый ты, оказывается, недобрый… Как и этот, впрочем.

Материк на карте присутствовал один. Здоровенный, он занимал всю северную полярную область, а в центре карты широким, изъязвленным заливами языком спускался на юг. Несколько крупных горных цепей, на одной из которых по-русски написано «Заманг», а еще на одной – «Изумрудный Туман». Рядом какие-то полупонятные закорючки. Тамошнее письмо? Умел ли я читать в той жизни? Если да, то пока не могу вспомнить.

Кроме материка на карте присутствовало несколько крупных, судя по масштабной линейке, с Новую Гвинею размером островов. А один приближался величиной к Австралии. Везде было множество пометок на двух языках. Нашел я и знакомые, те, что Сенсэй называл сегодня. Но большинство названий мне ни о чем не говорили. Империя занимала всю южную оконечность материка, забираясь аппендиксом на большой, напоминающий коровье вымя полуостров. Правда, большую часть полуострова заштриховали зеленым. И рука Сенсэя надписала: «Джунгли Юга. Мертвые города». Надо думать, черные точки, разбросанные в джунглях здесь и там, и есть эти самые города.

Над северными границами Империи, за изогнутой линией гор раскинулись степи. Они простирались далеко к северу. Ага, знакомое звучание: Аргайские Равнины. К западу от них – Изумрудный Туман, к востоку – Заманг. Хорошо, значит, союзники недалеко. Зато к северу от Аргайев – Дальний Ховрар. Это он поднялся, значит…

На карте было очень много всего. Лоскутное одеяло маленьких государств на восток от Империи и на юг от Заманга. Зловещая клякса Королевства Троргов на самом востоке материка. Какой-то Эст, про который я ничего не слышал. Урочище Бен Гален. Кто скажет – что это такое? Ладно, разберемся.

Пока знакомился с картой, думал: как объяснить все это Татьяне. Как сделать так, чтобы поверила? Это притом, что она ведь тоже видела эти сны. Вроде легче, но поверит ли? Хотя Меч – вот же он! Покажу, когда придет время для разговора.

А кроме этого, самого важного, есть еще множество мелочей – например, собрать все необходимое, как-то: оружие, одежду, провизию на первое время, хотя неизвестно – понадобится ли она. Что еще? Сделать дубликат ключей для Кольки. Эти-то останутся в квартире…

Не то чтобы я принялся за дело с жаром. Вовсе нет. Мне все еще не хотелось никуда уходить. Кто-то мелкий и запредельно скучный внутри меня не уставал твердить, что, может, все обойдется. И никуда будет не надо. Что я просто болен, и необходимо, наконец, показаться врачу. И что меня вылечат, и что мы с Танюхой поженимся, назовем дочку Васей и будем мирно стариться вместе. Я этого «мелюзгового» не слушал. Пусть болтает. А врачу надо показать Меч и спросить: бывают ли материальные галлюцинации. И может ли такая галлюцинация резать железо, как масло.

За всеми этими перипетиями подошла к концу неделя. Я так и не собрался поговорить с Танюшкой. Решил – после третьего боя скажу. Но сначала – второй. И его еще надо выиграть.

Марн не знал, что вело его. Как он нашел путь, по которому она ушла? Однако, выехав на следующий день из Твердыни, он уверенно свернул с Дороги на Восход. Два дня прошло в бешеной скачке. Проведя ночь без нее, он вдруг понял, что не сможет так жить. Да, интересы Клана – превыше всего, но Любовь… Предавший любовь не сможет защитить ничьи интересы! Поэтому Марн мчался на Восход. Он должен был увидеть Найи! Он должен посмотреть ей в глаза и задать всего один вопрос. И если она ответит так, как отвечает его сердце, – плевать на мрачные предсказания! Они вдвоем смогут все изменить!

Марн даже спал в седле, как будто был аргайским гонцом, везущим весть Военному Вождю. Конь в это время медленно ступал, сам находя дорогу. Лишь иногда Марн позволял себе короткую остановку. Напоить, обиходить коня – и в путь.

Он догнал ее на переправе через Рокот утром третьего дня.

Жеребец Марна вынес его к узкому мосту, переброшенному через ревущую водяную бездну. Река вздувалась внизу горбом кипящей пены, с визгом продираясь меж сдвинувших плечи утесов. Утренний воздух мерцал от водяной пыли. А по середине моста ехала всадница. Марн не стал окликать ее – слишком шумела вода, а просто помчался вдогонку. Найи ехала не оборачиваясь. Ее серебристо-серая кобыла ступала шагом. Вороной догнал ее уже на той стороне, когда она свернула в ущелье. Шум воды поутих, и Марн крикнул:

– Найи!!!

Но та не обернулась, хотя и услышала. Юноша поравнялся с ней и схватил кобылу за повод.

– Стой!

Лошадь покорно остановилась. Найи сидела ссутулившись. Волосы закрывали ее лицо.

– Послушай, – начал Марн и осекся.

Руки девушки сжимали рукоять длинного кинжала, который она вонзила себе в грудь. Марн мог бы поклясться – там, на мосту, она еще не сделала этого. Кровь. Обычная красная человеческая кровь стекала по одежде на седло.

– Зачем… Зачем ты…

Юноша бережно снял Найи с седла и уложил на обочину.

– Зачем?

Она открыла глаза, бездонные, нечеловеческие.

– Только так… Хочу, чтобы ты жил… Я ведь не знала… Думала, могу стать человеком… С тобой.

– Но ведь не бывает так, чтоб ничего нельзя было сделать! Зачем ты молчала? Мы бы придумали что-нибудь…

Найи чуть улыбнулась.

– Боялась. А сделать нельзя ничего… Кроме того, что сделано. А ты… Не печалься. Я и вправду любила тебя… Если Йиган могут любить.

– Найи!!! – Марн склонился над девушкой. – Найи! Не умирай, слышишь?! Я тоже люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой!

Она слабо улыбнулась, и в уголке ее губ застыла капелька крови, сверкнувшая в лучах рассвета, как драгоценность.

– Правда? – тихо спросила она, и бледность вдруг отступила с ее лица. – Ты… правда любишь меня? Тогда…

Глава 10 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

Начало было таким же, как в первый раз, за исключением того, что противник был уже на площадке, когда я спускался вниз. Я слышал, как его объявляли. Чемпион по Саньда, Мастер народного У‑Шу, постоянный участник Боев, дважды побеждал в третьем круге, обладатель Специального приза за Самую Красивую Победу, Смертельный Кулак Сибири!!! Встречайте Желтого Тигра!!!

Так и есть! Китаец! Вот так сюрприз. Честно и откровенно – не ждал. Две победы в третьем круге – круто. Я спустился на площадку и только тогда смог оценить рост китайца. Он был на голову выше меня. Значит, за сто восемьдесят! Почти под метр девяносто! Но самое плохое было не это. Конституция у парня – вот что самое плохое. Он сухой и жилистый – раз. А значит, быстрый – два. У него относительно короткие ноги, длинное туловище и руки, которые, кажется, ничуть не короче ног! Этакая обезьяна…

Ничего не имею против китайцев. Наоборот даже. Но этот весь какой-то неприятный, смотрит надменно, как будто говоря – и это против меня?!

Я мысленно плюнул и принялся за разминку. Китаец сделал несколько па из тайчи, а потом уселся на пол и стал ждать. Зал шумел. Делались ставки. Меня объявили уже не как новичка, кое-кто видел наш бой с Чеченом, но я был уверен – ставят на моего противника. Неудивительно!

Разогревшись, я тоже уселся, только спиной к китайцу, и стал проводить часть ритуала Кудзи. Сегодня это должно пригодиться. Основная часть подготовки проделана дома, сейчас оставалось, что называется, замкнуть цепь…

Замкнул. Сразу стало спокойнее. Дыхание выровнялось. Тело ровно гудело, как хороший трансформатор под током. Поднявшись, я принял Хира—Итимондзи-но-Камаэ,[46] скрестил руки, с жестко выпрямленными ладонями, а потом с выдохом резко развел их в стороны. Энергия рванулась из хара, заполняя все тело. Я почувствовал себя в центре неуязвимой сферы. Сжал пальцы, закрепляя состояние, и повернулся к противнику. Гонг!

Сережа Ли был китайцем только наполовину. Мать его – русская, но он сам предпочитал об этом не помнить. Китай – великая страна, которая еще покажет всему миру, как надо жить! А Россия в дерьме. В дерьме и никогда не поднимется. У русских нет ничего. Кроме баб. В Сибири уже каждый второй – китаец. И все работают или следят, чтобы другие работали. А русские умеют только пить и сидеть в тюрьме. Сереже недавно исполнилось двадцать два. Он занимался У-Шу с детства. И не тем ширпотребом, которому учат иностранцев. Настоящим У-Шу! Традиция, существующая сотни лет, передаваясь из поколения в поколение. Вот отец с дедом и научили его. Как Наследника. Правда, дед считал, что не научили, а учат. Но это понятные только ему нюансы. Ерунда! Он, Сергей, уже постиг все! Он выигрывал бои у людей в два раза тяжелее его, он побеждал боксеров, борцов, каратистов. Все они узколобы. Все в рамках своей системы. А У-Шу – оно всеобъемлюще! У него нет границ. Это квинтэссенция воинских искусств. Даже название это – для европейцев. А настоящее Искусство воспринимает и перемалывает все. Как Китай!

Ли смотрел, как противник разминается. «Ниндзя. Ха! Обычный самбист! Тупой кусок мяса. Крепкого мяса, конечно. Но тупой. Убить его? Или сломать обе руки?» Сережа никогда не признался бы самому себе, что ему понравилось убивать. Одними голыми руками. Доказывая свое превосходство. Именно так он завоевал прибавочные двадцать тысяч.

Конечно, узнай об этих боях отец или дед… Но они далеко, а он в Питер летает как бы на сессии, учась на заочном…

Противник проделал какое-то незнакомое упражнение. Цигун? Неужели не просто кусок мяса? Значит, тем интереснее будет его сделать. Гонг!!!

Принципы рукопашного боя ниндзя просты. Минимум усилий – максимум эффекта. Обман, еще раз обман и введение в заблуждение. Запудрить мозги, навесить лапшу. Казаться сильным там, где слаб, и слабым там, где силен. Выведи противника из душевного равновесия, удиви его – и половина победы у тебя в кармане.

Китаец, несмотря на свое высокомерие, действовал грамотно. Он не ринулся на меня, пренебрегая осторожностью. Нет! Он стал мягко подкрадываться, по-особому ставя стопу на носок. Придвигаясь прямо-таки по сантиметру. И в то же время это происходило неуловимо быстро. Достаточно ему подойти на дистанцию ног, и он тут же сможет пустить в ход свои длиннющие руки. Этакий живой культиватор. Гибрид сенокосилки с мясорубкой. Потому-то мне и не понравилась его конституция. Сталкивался уже. Серега у нас есть. Кузнецов фамилия. Вот он такой же.

Но я не собирался давать своему противнику использовать его преимущество. Находясь в Косэй-но Камаэ[47] – позиции наблюдения, я подождал, пока он подкрадется почти на дистанцию атаки. Моя левая рука козырьком от солнца над бровями, правый кулак прижат к боку, вес на передней ноге. Вид, особенно в трусах, дебильный совершенно. И в момент, когда китаец готов был атаковать, я вдруг обеими руками… сделал себе «восточные» глаза и мерзким тоном спросил:

– Цто, китаеза узкоглазая, дратися будес?

Кто бы знал, что его так зацепит! Глаза китайца раскрылись, насколько это позволяла его «узкопленочность», а потом он взвыл и мгновенно оказался рядом. Но прежде чем град ударов накрыл меня, я упал вперед и под себя, перевернувшись, как в кувырке… И моя пятка угодила китайцу точно в низ живота. Не в пах, нет! В мочевой пузырь…

Организм человека так устроен, что в этом самом пузыре всегда хоть немного, но есть. Понятно чего. И вот, если ударить по нисходящей и точно попасть – все, что есть, оказывается в штанах.

Китаец тонко взвизгнул. Я откатился, вскочил и, пока он осознавал свое «положение», взлетел ему на плечи. Он ухватил меня за ноги. Правильно! Держи крепче! Используя инерцию прыжка, я кувырнулся вперед, прямо с его плеч. А точнее, вместе с ними, потому как захват ногами не отпустил. Мы рухнули на татами. Я – через голову, а он затылком на мой живот. Вся беда в том, что во время этого броска[48] тело человека, к которому он применяется, не успевает за головой. В учебном варианте кувырок с плеч направлен вперед. Там есть время для разворота. Здесь его не было.

Что-то отчетливо хрустнуло. Шея китайца согнулась почти под девяносто градусов. Правда, в последний момент я чуть подтолкнул его ногами в живот. Поэтому он остался жив.

Вот так. Бедный ты Чемпион. Рукопашный бой ниндзя – подлая штука. Но ведь я совсем не обязан был становиться еще одним пунктом в списке твоих побед? Так? А ты бы меня покалечил с наслаждением. Такие штуки несложно почувствовать. И здесь не надо быть телепатом.

Я, уже привычно, проверил пульс. Жить будет. И ладно.

Уже поднимаясь по трапу, я неожиданно встретился взглядом с Игнатием Динозавровичем. И с изумлением увидел, что он мне улыбается и даже показывает большой палец. Ну, дела! Может, он ставил на меня?

Не знаю, что меня дернуло на обратном пути выйти из машины именно возле этого магазина. Пока ехал, думал, как позвоню Директору Танюшкиного казино и договорюсь об отдаче денег. До срока еще остается больше суток. Дело сделано!

Думал я и о сегодняшнем китайце. Странно, что он купился на такую детскую штуку. Хотя, может, его в школе дразнили, а он за это сворачивал всем носы. Ну и попался на рефлекс. То, что он полукровка, я разглядел еще на разминке. Глаза у него были светлые. А еще говорят – рецессивный ген!

Бой закончился очень быстро. Собственно, боя не было. Я должен был победить наверняка. А драка без правил – это не соревнование двух школ по принципу «чья лучше». Мне надо было получить деньги сегодня, и я их получил…

Тачка, бибикнув, укатила прочь. Я повернулся к дверям магазина, шагнул и остановился. Потому что у дверей, как-то странно ухмыляясь, стоял Кутузов собственной персоной. Некоторое время я молча смотрел на него, соображая… Ебтать! Это же Учитель!!! Дошло, блин… Китаец на татами был Знаком о совсем другом Китайце.

Все мистично и психологично. Говоря эту фразу, полагается вместо «и» говорить «ы», а также тщательно произносить «г» на украинский манер. Однако мне хотело материться в голос и, вообще, оказаться где-то далеко-далеко. Ну что за подлость? Откуда его черти взяли именно здесь и сейчас? Хотя…

Какого пня? Я уже не двадцатилетний мальчишка. Прошло десять с лишним лет… Этот человек, стоящий передо мной, неоднократно пытался меня убить. Возможно, будет пытаться снова. Прямо сейчас. Но что я к нему чувствую? А ничего…

Что-то сгустилось вокруг. Вязкое, вибрирующее напряжение. Значит, мой бой на сегодня еще не окончен. Китаец как-то странно скособочился. Его левое плечо поплыло вниз, правое выдвинулось вперед. Левая нога чуть согнулась в колене, пальцы подобрались к ладоням. Я знал, что он собирается делать. Через столько лет Кутузов наконец добрался до меня. Добрался лично, чтобы завершить этот круг наверняка. Значит, он не оставил мысли меня прикончить. Ну что ж…

Я не боялся. Возможно, еще действовал адреналин, а скорее всего, я слишком изменился за эти годы. То, что сгущалось вокруг… Тьма! Тьма, несмотря на солнце, плывущее по небу. Люди шли рядом с нами, мимо нас, сквозь нас. Шли, не замечая. Они и не должны этого видеть.

Китаец чуть сдвинулся с места. Самую малость, но это та самая малость, которая позволяет…

Он не ударил. Мое тело среагировало раньше. Руки взлетели вперед и вверх, сомкнулись ладонями и, сжавшись в кулаки, нырнули к груди. Я почувствовал гул. Вибрацию. Низкий, басовитый рев. Что-то качнулось, повернулось и встало на место. Место за моим правым плечом. Это было мной. Я был этим. И мои Бичи Боли смотрели прямо в лицо серого человека.

Кутузов отшатнулся.

– Ты… – вздохом вырвалось у него. – Ты не мог…

«Мог! – прозвучало во мне. – Мог и сделал! Тьма – не мой враг! Она и я – одно! Без тьмы нет света. Без них обоих – нет тени… Убирайся, старый призрак! У тебя больше нет власти!»

Учитель отступил на шаг. Потом еще. Остановился. Прищурившись, осмотрел меня с ног до головы. Уделив особое внимание моему правому плечу. Над которым клубилась, плеща глянцевитыми остриями Бичей, Тьма.

Надо отдать ему должное. Он не испугался. Возможно, потому, что знал – я не ударю, если не начнет он. А он не начнет. Потому что против Лунного Волка у него нет силы.

Некоторое время Кутузов стоял неподвижно, потом кивнул, как бы говоря: «Ты изменился», повернулся и пошел прочь. Не пошел, покатился, как на роликах. Я смотрел ему вслед, не убирая Бичей.

«Ты-то не изменился, Учитель. Все тот же. Зато я – другой. Потому что принял себя со всем содержимым. И с Тьмой в том числе. Не знаю, откуда она, хотя и начинаю подозревать. Но зато я могу черпать ее Мощь. И ты понял это. Так что прощай! И лучше тебе больше не делать попыток…»

Подождав, пока он исчезнет в толпе, я отвернулся и толкнул дверь в магазин.

Глава 11 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

Шли дни. Они были заполнены делами, причем часть этих дел была необходимой, но не очень приятной. Зато я отдал деньги и уволил Танюшку из казино. Я вернул полторы штуки Ширшову. На радостях мы сходили с Татьяной в ресторан и провели великолепный вечер вдвоем. Потом накупили подарков ее маме. Потом накупили обнов ей самой. Хитро изворачиваясь, я умудрился под шумок втюхать ей вместе с нарядами хорошие кроссовки, рюкзачок и спортивный костюм. К этому прибавил альпийскую куртку и ботинки. Объяснив все тем, что скоро я отвезу ее в горы.

Сенсэй все так же проводил занятия. Я все так же на них присутствовал. Разве что он больше времени уделял работе с мечом… Неделя близилась к концу, когда я понял, что Знака не будет. Именно в этот день у меня был третий бой. Он же последний. Но до него оставалось одно дело. Долги надо закрывать. Причем все. Независимо от формы и того, кто кому должен. На этот раз задолжали мне.

Сергей Ткачев зарулил на площадку перед домом и остановил машину. «Паджеро» мягко качнулся и замер. Сергей привычным движением поставил машину на ручник, выдернул из гнезда ключ зажигания и устало откинулся на спинку сиденья. На улице – ужасающая жара. И хотя до подъезда двадцать шагов, выходить не хотелось. Ткачев вытер вспотевший лоб и уставился прямо перед собой. События последних недель поставили все с ног на голову. Он утратил доверие Хозяина. Потерял двух человек. Впустую потратил деньги. А теперь еще это!

Ткачев злобно стукнул кулаком по баранке. Черт! Проклятый ниндзя разделал под орех нанятых уголовников. И даже ухитрился заплатить деньги, хотя Сергей мог поклясться, что ничего у него не выйдет! Доходы не те! Но ведь заплатил. Да еще по счетчику. Где взял – тайна. Видимо, продажный тип, составлявший досье, не все указал в нем. Например, забыл указать богатых и влиятельных друзей. Иначе где еще этот псих мог взять деньги? Долг уплачен – и теперь не удастся натравить на него Хозяина. Но решение должно быть! Не может быть, чтобы нельзя было прищучить опозорившего его, Сергея, выскочку! И выход был, до сегодняшнего дня. Утром он позвонил одному знакомому. У того на подхвате всегда была целая бригада. Настоящие отморозки. Уж они-то справились бы… Если б с ними не справились раньше! Кто-то порубил их на шашлыки в Сосновском парке как раз тогда, когда закрутилось дело с этой несговорчивой сукой.

Сергей уже тридцать три раза проклял тот день, когда попытался подъехать к ней «на кривой козе». Он перепробовал к тому времени уже всех девок в казино. Это было его хобби. Маленькая и невинная слабость. Некоторые для порядку ломались, как Лизочка, некоторые и не ломались даже, а эта рыжая… Сергей подступался и так и эдак – ничего не помогало. Тогда он решил слегка подставить девку. Потом выручить и – дашь на дашь! Но дебилы телохранители все испортили. Сунулись не спросясь, без его ведома! Ну и напоролись на психованного ниндзю. Так им и надо, уродам! А Сергей теперь еще счета за лечение оплачивает из своего кармана! Ну, почти из своего… Впрочем, хорошо, что на ниндзю напоролись они, а не сам Ткачев. Хотя он-то на их месте никогда не стал бы действовать так по-идиотски грубо. Но теперь он просто обязан сделать этого наглеца, иначе себя не уважать! Бригада, правда, отпала, зато есть один номерок. Сергей с трудом подавил желание схватиться за телефон. Позже, чуть позже. Сейчас слишком много эмоций. Профи все почувствует по голосу. И заломит цену. А касса казино, куда Ткачев давно и по-умному запустил лапу, не резиновая. Если брать помногу – можно засыпаться.

Сергей вздохнул и открыл дверцу. Надо домой, переодеться, умыться, закусить. А потом делать дело. Ткачев закрыл машину и, сделав шаг к подъезду, обернулся и нажал кнопку на брелоке. Сигнализация коротко мяукнула. Порядок! Уже поворачиваясь, чтобы двинуться к дому, он сообразил, что у живой изгороди возле подъезда кто-то стоит. «И хрен ли?» – подумал Сергей, поднимая глаза, чтобы встретить случайного встречного профессионально-давящим взглядом… И обмер. Это был Трушин. Тот самый ниндзя.

Я выслеживал его тщательно и не без удовольствия. Догадаться, что именно он стоит за подставой с деньгами, было несложно. Танюшка не скрывала своей неприязни к этому типу, и я понял, что он, похоже, пытался ее охмурить. Неудачно. Больше ни у кого в казино не было никакого резона ее подставлять. Она права. Взять с нее нечего. Значит, взять рассчитывали чем-то другим. То есть понятно чем. А у этого Сергея на лощеной морде написано, что он есть такое. И это из-за него я вынужден биться на тотализаторе. Но это полбеды. Татьяна плакала из-за него. А вот этого я простить не могу.

Он закрыл машину, повернулся и тупо уставился на меня. Будто увидел привидение. Следующее его действие я предвосхитил. Рука «пистолетчика» только дернулась в сторону левой подмышки, когда я оказался рядом. Ухватив его за лацканы понтовито расстегнутого пиджака, я рванул их в стороны и вниз, намертво прижав руки противника к туловищу, и с хрустом впечатал голову в его переносицу. «Пистолетчик» обмяк. А я, не отпуская захвата, чуть довернулся, подсел и с выкриком метнул тяжелое тело через бедро. Нелепо взболтнув ногами, начальник Службы безопасности перелетел аккуратно подстриженные кусты и рухнул на газон. Я не хотел, чтобы он убился. По крайней мере так быстро.

Перескочив кусты следом за ним, я, подобрав выпавший пистолет, вздернул оглушенного противника с земли. Голова у него болталась из стороны в сторону, глаза одурело блуждали. Куда делось выражение хозяина жизни, бывшее на его лице, когда он отходил от машины? Теперь это была физиономия дебила, обгадившегося от страха.

– Ну, любвеобильный ты мой, давай побеседуем! – Я легонько встряхнул Ткачева. Его зубы лязнули, но в себя он, похоже, не пришел. Лады!

Согнув указательный палец, я воткнул его «уголком» под ухо «собеседника». Тот взвыл и начал бестолково шевелиться. Очухался, значит!

– Так, дружок, – назвал я его собачьей кличкой (да простят меня честные дворняги), – я спрашиваю – ты отвечаешь. Если прикусил язык, можешь просто кивать. Понял?!

Ткачев кивнул. Кровь из расплющенного носа заливала ему губы. Губы дрожали. Боишься, паскуда! Меня переполняла ненависть, обжигающая, как арктический лед. И этот сморчок устроил Танюшке веселую жизнь?!

– Ты подставил Татьяну? – Ствол пистолета вдавить в глаз Ткачева. С предохранителя снять.

– Н… н… Да… а!

Разговаривает?! Ах да, со стволом у глаза он не может кивнуть.

– Ты нанял киллеров?

– Д… да…

– И что за это с тобой сделать?!

Вопрос был риторический, но Ткачев промямлил:

– Н-не убивай. Деньги… В кармане… Пять штук…

Ах ты тварь! Откупиться хочешь?! Я встряхнул его еще раз. Надо было ударить, но уж очень он был жалок…

На то и надеялся. Резко повалившись набок, он вышиб у меня пистолет и попытался вцепиться в глотку. Если честно, такой поворот меня устраивал больше, чем лупцевать беззащитного. Я врезал ему в кадык, сбросил захват и пинком отшвырнул от себя… Прямо к пистолету! Б…дь! Он вцепился в оружие, как утопающий в соломинку, неловко перекатился и выстрелил навскидку. Пуля рванула воздух у моего виска… а сякен с хрустом вонзился ему в глаз. Ткачев хрипло взвыл и, выронив пистолет, упал навзничь. И его затылок звонко впечатался в фундамент дома.

Я вторично подхватил с земли пистолет – на нем мои отпечатки – и сунул сзади за пояс. Подбежав к Ткачеву, подобрал выпавший из раны сякен. Не зря все же прихватил с собой парочку! Убить – без яда не убьешь, но шансы против вооруженного огнестрелом противника «звездочки» повышают. При определенном умении.

Ткачев лежал неподвижно и лишь бешено вращал здоровым глазом. Шея у него была повернута под неприятным углом, а пальцы рук судорожно подергивались. Вот не повезло уроду! Хотя помирать вроде не собирается. Впрочем, со сломанной шеей люди живут. Правда, не сразу и не хорошо. И то, если вовремя вызвать «скорую».

Охлопав его пиджак, я ощупью нашел мобильник и сунул руку во внутренний карман. Опа! Что это такое? Ткачев не соврал. Баксы. Сколько – узнаю потом. Возможно, на них он собирался нанять еще кого-то, чтобы прикончить меня. А так, считай, что погасил хотя бы часть своего долга.

Все это я думал уже на бегу. На бегу же позвонил в «скорую» и выбросил телефон в канализационный люк. Свой мобильник есть, но с него звонить не с руки! Вдруг там звонки фиксируются.

Уйти мне удалось без проблем. Как ни странно, милиция даже в этом богатом районе не очень спешила. А вот мне надо было спешить. Через три часа бой.

Может, и не совсем удачным было решение закрыть этот долг сегодня, но Сенсэй слишком часто повторял мне, что у меня очень мало времени. Наконец я и сам это понял.

Глава 12 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

В первый момент, спустившись на татами, я подумал, что не туда попал. Нет, зал тот же и зрители те же. Даже попугай с микрофоном. Но вот противник! Где они его взяли такого?!

Высоченный, тощий как жердь, он казался клиентом наркоманского притона, но никак не участником боев на тотализаторе. Да еще в третьем круге! Узкая цыплячья грудь. Огромные костлявые кулаки. Весь как на шарнирах. Руки болтаются. Тощие ноги смешно смотрятся в широких трусах. Голова маленькая, морда какая-то невзрачная. Нос приплюснут, брови белесые, уши торчат. Волосенки жидкие и сальные даже на вид. Что за тип?!

Но псевдоним его был – Кувалда. Он побеждал в третьем круге семь раз!!! Зато не занимался ничем. По крайней мере это не объявлялось. Может быть, все и так его знали. Но я предпочел предположить, что этот заморенный упырь – уличный боец. А значит, дело труба. Судя по его вихляющимся конечностям, бить он будет одни «коряги», но со страшной силой и точно. Кости, сплошные кости!

Однако я погнал мрачные мысли и начал разминку. Как раз на такой случай у меня есть один фортель.

Костян очень любил животных. Точнее, животное. Своего питбуля по кличке Терминатор. Костян растил его со щенячьих лет и заботливо натаскивал по всем собачьим премудростям. Он мечтал воспитать из собаки настоящего бойца, неустрашимого и безжалостного, как его хозяин. Тренировался Терминатор по собственной системе Костяна. Выходя на прогулку, он получал полный набор грузов и в зависимости от расписания намордник. Чаще всего, правда, он гулял без оного. Костян тщательно выбирал для него жертву. Это могла быть собака с хозяином, собака без хозяина, группа собак, обычно диких, или, на сладкое, какой-нибудь бомж. Хотя последнее случалось редко. С собакой справиться труднее, а хозяин Терминатора не баловал.

Начал Костян с ошибки. Стал стравливать питбуля с псами из своего микрорайона. Хозяева быстренько собрались и подали в суд. Пришлось оплатить ущерб. Костян поумнел. Стал выгуливать собаку по ночам, вдали от дома. Многие хозяева гуляют со своими любимцами ночью. Особенно с крупными собаками. Костян увозил Терминатора на машине в другой конец города и отправлялся на поиски. Он чуял жертву даже раньше питбуля, не без оснований полагая, что пес из-за этого нечеловеческого умения побаивается хозяина.

Со временем Костян дошел до того, что отправлялся на разведку днем, ища что-нибудь новенькое. А поздним вечером вывозил в облюбованный район Терминатора и спускал с поводка. В одну из таких разведок, в районе хрущоб на «Удельной» он наткнулся на дворик. Там жила собака. Добрая, уже в своих собачьих годах, она была любимицей местных детей. Видя такую дружбу, родители построили для нее будку. Костян запомнил место и ночью вернулся назад.

Терминатор, чуя добычу, рвался с поводка. Конечно, сука не была ему соперницей. Но боевой пес должен любить вкус крови! И убивать по приказу, не задумываясь. Двор спал, но старая собака вдруг завозилась в своем домике, почуяв неладное, и робко взбрехнула. Костян отцепил поводок, и Терминатор беззвучно, как был научен, канул в темноту…

Игнатий Петрович хмуро смотрел, как Трушин разминается внизу. Чем-то ему нравился этот парень. Может, напоминал самого Игнатия в молодости. «Динозавр» действительно был профессиональным военным. Но именно «был». Он прошел с десяток локальных конфликтов, в которых участвовал Советский Союз и его осколки. Он был в Анголе и Афгане, он был в Маргилане и Ереване, Карабахе, Осетии, Грузии, Чечне. И везде он был на службе государству. В Чечне в девяносто пятом он потерял глаз, а выписавшись из госпиталя, обнаружил, что никому не нужен и ничего, кроме как профессионально убивать, не умеет. Злыми ветрами безвременья его кидало как щепку, пока он не нашел себя здесь, на боях. Сначала как участник. Потом как компаньон и эксперт. За долгие годы он видел Смерть в тысячах разных обличий. Это не трогало его. Он вообще не думал, что способен на какие-то чувства. Но оказалось, способен. В прошлый раз, когда Трушин завалил Желтого Тигра, Игнатий порадовался. И не потому, что ставил на Трушина и выиграл. Деньги уже давно не представляли собой насущной проблемы. Просто Игнатию не нравился китаец. Был он слишком борзый и бессмысленно жестокий. Трушин его уделал. Заставил обоссаться при всех, а потом устроил смещение шейных позвонков. Знай наших!

Но сегодня Петрович нервничал. Кувалда был страшный боец. И он представлял определенные силы. В третий, а тем более в четвертый круг редко проходили люди с улицы. Их обычно срезали на втором, подбирая бойца выше уровнем и неудобного как противника. Китаец должен был срезать Трушина. Зачем платить чужаку большие деньги? Лучше пусть получит свой. Так и бабки останутся в конторе. Но Трушин победил удивительно легко. И в этом круге против него поставили Кувалду. Петрович много слышал о нем. Константин Самоедов раньше был наемным убийцей, взимал долги, вышибал оброк. Но потом он решил, что хочет работать в тепле. А здесь и платят больше.

Будь воля Игнатия, он задушил бы Кувалду своими руками. Эта бледная поганка не имела права называться человеком. Но Самоедов приносил деньги конторе. А в конторе решает не Игнатий. Его голос совсем не последний, но…

Игнатию Петровичу не хотелось признавать, что впервые за много лет он по-настоящему болеет за одного из бойцов. Но это было так.

Гонг! Разболтанной походочкой упырь двинулся ко мне. Судя по всему, он не собирался проводить разведку. Возможно, он что-то и прикидывал относительно меня, но на ходу. Я чуть отступил, но этот тип, похоже, не обращал внимания на дистанцию боя. Приблизившись, он странно растопырил коленки, отклонился назад… и сделал из неудобнейшего положения длиннющий шаг вперед. Его плечо дурацки мотнулось, и кулак, как гиря на веревке, грянул мне… прямо в ухо! Бац! Я все видел – он вроде и не скрывал намерений… Но так ударить невозможно. Не могут у человека так гнуться руки!

Все это я успел подумать, катясь по полу. Тренировки не пропали даром. Успел-таки подставить плечо, «приподнять» удар, иначе Кувалда угодил бы мне в шею. И тогда «прощай, Америка!».

Вскакивая, я увидел несущуюся мне прямо в лицо грязную пятку, упал обратно и попытался достать противника ударом в колено опорной ноги. Попал! Но удар вышел слабый. Кувалда пошатнулся, перебрал пару раз своими мослами и снова двинулся ко мне. Быстро при этом! Я успел приподняться и с низкого старта рванул прочь. Наверняка в зале смеялись. Плевать. Это нечто похожее на богомола-переростка чуть не вытряхнуло из меня мозги. Казалось, что ухо, в которое прилетела «гиря», расплющено по всей боковой поверхности черепа. Плечо саднило…

Пробежавшись немного, я чуть пришел себя и переключился на бег спиной вперед. Пространство позволяет, а мне нужно время. Упырь следовал за мной неотступно, как автомат с заевшей программой. Я бы на его месте давно уже остановился посередине и ждал, пока противник устанет и можно будет отжать его в угол… Угол! Морфан следовал своей системе, но она работала. Чтобы не попасть под кулаки, пришлось забежать на стенку бассейна. Такого здесь, наверное, еще не видели.

Посоревновались в беге еще немного, и тут я увидел свой шанс. Упырь был неутомим. Он все теснил меня, и дважды его «понедельники» свистели у моего носа. Однако я был уже ученый. Второй удар пропускать нельзя. Можно не встать.

Упыряка снова загнал меня в угол. Я снова побежал по стене…

Есть такой трюк: вы забегаете на стенку, поворачиваетесь и бежите назад. Это не сложно. Барьер чисто психологический. Когда Кувалда двинулся вдоль стенки за мной, я оттолкнулся от нее обеими ногами и прыгнул ему навстречу.

Он привык, что я убегаю. Он за мной. Я от него. Упырь не успел остановиться. Но реакция у него была первоклассная. Меня отбросило как кеглю! Ребра затрещали. Он сбил меня в воздухе, как вратарь, отбивающий неберучку на угловой. Но в самый последний момент я достал-таки его двумя кулаками в лицо!

Падение получилось не самым удачным. Я зашиб бедро, но быстро поднялся, понимая, что, промедлив, рискую быть затоптанным мосластыми пятками. Однако никто не спешил меня пинать. Кувалда сидел на корточках поодаль и держался за голову. Конечно, я знал, что у людей с такой конституцией слабая голова. Слишком маленькая по отношению к телу, она легко «встряхивается». Таким бойцам, в отличие от колобков, типа меня, нельзя пропускать удары в голову. Совсем нельзя.

Я бросился, чтобы добить… Точнее, я хотел броситься, и даже сделал два шага, но третий был коротким. Интуиция! Кувалда пружиной развернулся, заслышав мои шаги совсем рядом, и выстрелил левой-правой, как хлыстами! Обычная подляна! Он только не ныл: «Дяденька, не надо!»

Но я оказался дальше, чем он думал. Упырь шагнул… А я взревел!!! Во всю мощь. Эхо в панике заметалось по бассейну.

Кувалда отшатнулся. Он никогда не слышал настоящий Киай. Его вообще нельзя применять на тренировках. Только в бою.

Упырь отшатнулся, но поздно. Я был уже рядом, вне досягаемости длинных клешней, и с ходу нанес в его проваленную цыплячью грудь мощнейший цки, сопроводив его руной Хагалл.

Раздался треск, будто сломалась доска. Кувалду согнуло на моем кулаке. И я, не останавливаясь, ударил еще раз, воткнув Хиракэн в горло противника. Что-то выплеснулось мне на руки. Рвота? Нет – кровь…

Кувалда стек на пол, и по его остекленевшим глазам я понял – мертв!!!

Все было бы хорошо, вот только одно «но». Ночью мне на трубу позвонили. Я не спал, прикладывая к уху и ребрам компрессы. Спать было больно. О том, что я сегодня убил человека, не думалось. Не человек и был.

Я взял трубку. Номер незнакомый.

– Алло!

– Игорь?

– Да.

– Это Игнатий Петрович.

Я промолчал.

– Слушай меня внимательно. За деньгами послезавтра не ходи. Вообще забудь о них. Ты нанес конторе огромный ущерб. Все ставили против тебя. Но это не все. Ты убил Самоедова, – я не сразу понял, о ком «Динозавр» говорит, – он приносил большие деньги, а замены нет. Лично я рад, что эта сволочь больше не живет, но я не все решаю здесь. Ясно, что на его место ты не годишься. Ущерб большой, и денег ты не увидишь. Если бы за тобой стояли серьезные люди, тогда был бы другой разговор. Но людей этих нет. Поэтому ты в опасности. Кое-кто здесь хочет, чтобы ты умер. Поэтому уезжай. Немедленно и подальше! Ты меня понял?

У меня внутри все застыло. А потом полыхнуло огнем. Значит, вот как? Значит, денег не увижу? А упыря мне подставили, надеясь, что он размажет меня по всему бассейну? И он бы размазал. Он был близок к этому, что говорить! Но победил я! Деньги не главное, главное – принцип! Я дрался, рисковал здоровьем! Жизнью, черт побери!!! Динозаврыч стоящий мужик, но он не прав. Пусть прячутся те, кто хочет меня надуть. Должен – отдай!

– НЕ понял, – сказал я и, не давая Игнатию вставить слово, продолжил: – Прятаться я погожу. Вам – спасибо, что предупреждаете меня. Но если по-мужски, честно: как бы вы поступили на моем месте?

В трубке мгновение было тихо, потом мой собеседник кашлянул и ответил:

– Я бы вытряс из них свои деньги, а потом исчез.

– Это было бы честно.

– Не все в этом мире честно. Очень мало такого осталось.

– Так почему бы не прибавить к этому «мало» еще чуть-чуть? Назовите мне фамилии и место, где я могу найти этих людей и свои деньги. Большего я не прошу.

Игнатий Петрович чуть помолчал.

– Рисковый ты парень, Игорь. Я сделаю то, что ты просишь. Но учти, – помогать впрямую не стану. Это мой бизнес. Я им живу. Если ты вытряхнешь пыль из пары уродов, которых здесь немало, я сделаю вид, что не вижу. Это нетрудно. Но контору тебе не свалить, только шею свернешь.

Я усмехнулся.

– Контора пусть стоит. Но кидать я себя не позволю.

– Ладно, – я понял, что он тоже усмехается, – ты не показался мне полным отморозком, значит, тебе есть куда отступить после всего. План твой реализовать очень просто. Послезавтра, как и договорено, в семь вечера тебя здесь будут ждать. Минимум – пятеро. Из них четверо – бойцы. Повторяю – минимум. Деньги тоже будут здесь. А вот меня не будет. Не мой день. Ты понял?

– Да. Спасибо. Но есть одна маленькая просьба.

– Пользуешься моей добротой? Что за просьба?

– Данные того парня, с которым я бился в первый раз.

– Зачем?

– Он показался мне настоящим человеком. Такой просто так на бои не запишется. Может, у него беда. Хочу с ним поделиться.

Информативное у Динозаврыча молчание. На этот раз он молчал удивленно.

– Странный ты парень, Игорь. Как будто не от мира сего. Правильный слишком. А такие долго не живут, к сожалению. Впрочем, как ни странно, ты прав. Боец тот хотел выкупить дедовский дом в деревне. И убраться из города. Он, как и многие после войны, смотреть на все это не может. Так что – пиши…

Он продиктовал данные.

– Записал? Больше просьб нет?

– Нет. Есть вопрос. Сколько у меня времени?

– Два дня есть. Окончательное решение примут, когда придешь за бабками. Им не впервой из конторы мешки для мусора вывозить. Ремонт, то-се. Так что успеешь. И не благодари. Боюсь, для тебя было бы лучше последовать моему первоначальному совету. Но хозяин – барин. Так что бывай – и смотри за своей спиной, – сказал он и повесил трубку.

Я остался сидеть в полной тишине. Она звенела. Я молчал.

Вот такие пироги… С котятами… Что там Юрич говорил о «вырвет с мясом»? Мясо наблюдаю. Что они сделают, если мне удастся вышибить из них свои деньги? Наймут киллера. Это просто и не очень дорого. Для них. А то и из своих кого-нибудь пошлют. Кто пошустрее. Но для начала надо подготовиться к отъезду, провести изъятие и быстренько исчезнуть. Вот так. Если мне и вправду скоро уходить, то деньги мне вроде не нужны. Но деньги нужны Школе, нужны Кольке и Танюшкиной маме. Правда, они все об этом еще не знают. А Знак, по идее, найдет меня везде… Однако каков «динозавр»! Стоящий мужик оказался.

Глава 13 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

Вот уж чего я не ждал в эту ночь, так это такого сна. Сна, в котором царила Луна. Огромная, неземная. И рисунок пятен на ней был незнакомый. Луна нависала над поросшими густым лесом горами. Звезды обрамляли ее сверкающим ожерельем. Тихо, безветрие. Я сидел на голой скале, уставившись прямо в центр огромного, в два раза больше привычного диска Волчьего Солнца и слушал. Лунный свет полыхал причудливыми переливами мелодий. Он казался мне исполинским нотным станом, на котором была нанесена вся музыка мира. Чарующая. Пугающая. Прекрасная.

А рядом со мной сидел зверь. Огромный, в холке почти до моего плеча. Его шерсть – серебро с чернью. Лобастая голова очень похожа на волчью, а тело больше напоминало тигриное. Неземная Луна и неземной зверь. Я знал, что это все-таки волк. Но не такой волк, как у нас. Это волк из мира под зеленым небом. И Луна тоже оттуда. И эта ночь.

Волк сверкнул глазами, посмотрев на меня.

«Здравствуй, Брат», – сказал он, не раскрывая пасти. «Здравствуй», – ответил я так же. И понял, что мое тело – вовсе не тело человека. Я был таким же зверем, как и тот, рядом со мной.

«Бежим?» – спросил он. Я поднялся, потянувшись, и вопросительно глянул на своего спутника. «Веди!»

Он моргнул – и канул вниз с утеса, на котором мы сидели. Я, не удивляясь, ринулся за ним. Это был головокружительный бег, бег во сне, бег из сна, когда лапы лишь слегка задевают землю, когда проносишься в прыжке над вершиной сосны, когда внизу, далеко-далеко, ртутно мерцает серебряная лента широкой реки. Бег по облакам, бег по кончикам травинок, бег по лунному лучу.

Мы неслись все дальше и дальше. Мир вращался под нами, то приближаясь, то удаляясь. Мелькали горные пики, щетки лесов, бескрайний океан, огни костров в широкой степи. Неистовая радость переполняла меня. Счастье. Свобода. Мечта. Я, кажется, готов был бежать так вечно, но мой спутник вдруг замер у подножия скалы, из которой с журчанием бил родник.

«Ты узнал меня, Брат?» – спросил он. «Ты Марн», – не задумываясь, ответил я. «А кто мой отец?» Его глаза чуть прикрылись в ожидании ответа. «Эохайд Горный Вихрь сын Део». Он лег и положил голову на передние лапы, затем искоса глянул в мою сторону. «А мать?» – «Эйри дочь Тайри!»

Он фыркнул, и глаза его полыхнули. «Ты сказал, Брат!» – «Да. Но скажи и ты, что значат твои вопросы?» Волк-Марн поднял голову с лап, приняв классическую позу сфинкса. «Ты сказал, – повторил он, – но то, что сказал ты, мог под этой Луной и у этой воды произнести только мой родной Брат Эйхи, который умер ребенком. Эйхи – это ты, Страж Заката. Я долго думал, почему судьба дважды сводила нас, когда я еще искал Бессмертного. Но теперь мне ясно. Я находил Того Кто Придет. И этот кто-то – мой Брат Эйхи».

«Судьба сводила нас трижды, – поправил я. – Ведь это ты был тем, кто убил шестерых в парке? Я лишь случайно свернул тогда в сторону».

«Надеюсь, они не были твоими друзьями?»

Я кашлянул, рассмеявшись по-волчьи. «Храни меня Судьба от таких друзей! Это были убийцы». Он повернул голову и навострил уши.

«Убийцы? Тебя хотят убить?» – «Да, но другие». – «Плохо, – Он поднялся и подошел ко мне. – Но я буду смотреть за тобой, Брат».

«Спасибо, Брат», – ответил я. Он толкнул меня головой в плечо – прощался. Я ткнулся в его плечо в ответ. И вспрыгнул на луч Луны. «До встречи!» – донеслось сзади и снизу. «До встречи!»

Мне казалось, что я подготовился неплохо. Вещи были собраны и упакованы. Оставалось только нанести последний визит и переговорить с Танюшкой. Разговор наш так пока и не состоялся. Сам, замечая задним числом, я всячески оттягивал его. Дурацкая мысль, что все, может быть, обойдется, как репей, засела в моей голове. Вдруг все же никуда не надо. А я наплету Танюшке всякой ерунды.

Дурак я, дурак и еще полдурака.

А не будь я такой дурак, все, возможно, сложилось бы иначе. Но Знака все не было. В сновидении – глухо, как в танке. Только сон с Волком, который оказался моим братом. Но в него пригласил меня Марн. А сам я по непонятной причине каждый раз оказывался не в состоянии посмотреть даже на собственные руки, не говоря уж о том, чтобы находить какие-то места, предметы и людей. Это само по себе было Знаком, но я его не понял. А должен был понять.

Отправившись очищать закрома тотализатора, я вооружился пистолетом Ткачева, яварой и парой сякенов. И этим самым сунул голову в пасть конторы. Откуда мне было знать, что в стенах коридора, по которому вело меня знакомо пахнущее воздушное создание, окажется детектор металла? Они действительно могли обойтись без мордоворотов при входе. Потому что в знакомом кабинете их было аж семеро.

Семеро мордоворотов и лоснящийся жирняк в дорогом костюме. Они тут же наставили на меня стволы и приказали выкладывать все железки из карманов. «Уважают», – подумал я. Раскладывая на столе свой арсенал, «позабыл», правда, про явару за ремнем брюк. Она ведь не железная, а про текстолит ничего не сказали.

Жирняк хмыкнул, повертев в пальцах одну из звездочек, и со звоном бросил ее на стол.

– Обыскать! – сказал он неожиданно сочным баритоном и откинулся на спинку кресла. Двое амбалов подступили ко мне с боков. Я спокойно заложил руки за голову и подумал: «Что, если найдут явару? Стану бить сразу». Не нашли. Видать, обыскивать их никто не учил. Шантрапа! Охлопали по бокам и все. Должны бы знать, что первым делом проверяется ремень и щиколотки. Но наклоняться им было, как видно, в лом.

– Чисто, – буркнул тот, что слева, крепкошеий бугай с багровой рожей и соломенным ежиком коротко остриженных волос.

Жирняк расцвел улыбкой и сказал:

– Вот что, Трушин, я как понимаю, ты пришел за деньгами, да?

Я кивнул, «затравленно» озираясь. Он понял меня правильно. Точнее, правильно понял то, что я хотел показать. На самом деле «озирание» было уточнением обстановки и просчетом вариантов. Обстановка и вправду была дерьмовая, а варианты… Рискованные были варианты. Все как один.

– Значит, слушай сюда, – продолжил жирный, – положение твое очень шаткое. Ты сильно повредил конторе, убив Кувалду. Ну что стоило его просто вырубить, а?

При его словах о «почившем в бозе» упыре мордовороты напряглись. Похоже, они были не в курсе. И стали теперь относиться ко мне серьезнее. Я пожал плечами. Мол, бой есть бой. Кто-то умер. Кто-то жив.

Жирняк перестал улыбаться.

– Ты наглый засранец, Трушин! Честно говоря, мне очень хочется приказать, чтобы тебя засунули в мешок, чтобы не пачкать здесь, переломали кости и вывезли в лесок, подыхать. Кувалда был мой человек!

Я снова пожал плечами и сказал:

– Он был вурдалак. А не человек.

К моему удивлению, толстяк не взвился в припадке ярости, чем отвлек бы на миг своих костоломов. Наоборот, он расплылся в улыбке.

– Конечно! Тем и ценен был. Такого не враз приручишь! Но бизнес есть бизнес. Хочется тебя наказать, но ты лучше Кувалды. А значит, можешь его заменить, хотя некоторые, – он похлопал по крышке стола, – и считают, что ты не согласишься. Однако, я думаю, надо просто хорошо попросить – и ты не откажешь. Как ты считаешь, а?

Это «а» в его фразах было, как видно, коронной штучкой. Я промолчал. Жирняк усмехнулся.

– Конечно, ты должен подумать! Это правильно. Но не долго – мое время очень дорого стоит. И каждую минуту из твоих денег будут уходить пять тысяч. Ты понял, а?

– А что, я могу получить свои деньги, если соглашусь?

– Конечно! И будешь получать гораздо больше и впредь! Ну как, а?

«Достал ты меня своим „а“!» – подумал я и спросил, чтобы потянуть время:

– А если я не соглашусь?

– Совсем?

Я кивнул.

– Тогда ты труп, – спокойно сказал он. – И если, конечно, тебя волнуют такие мелочи, труп не только ты. Твоя девочка тоже умрет. Страшно. А перед смертью ей будет очень стыдно!

«Зря ты это сказал! – я „испуганно“ посмотрел на жирного. – Зря! Теперь ты – труп, независимо от конца нашего разговора!»

– Не бойся! – хихикнул он. – Ведь стоит тебе согласиться – она даже ничего не узнает!

Я понурил голову и сцепил руки перед животом. Не слишком картинно – здесь главное не переиграть. Кончик явары уперся в основание моей ладони. Так. Сейчас, пока они смотрят с презрением…

Михалыч отправил сюда Петруху вместе с двумя молодыми бойцами. Сказал, другу надо помочь. Зачем-то попросил друг людей. Мол, не хочет, чтобы в конторе что-то узнали, а дельце провернуть надо. Убедить одного шустрого паренька, что работать надо сообща. А не хочет, чтобы узнали, потому как в конторе не все согласны. Некоторые просто хотят шустрика замочить. А друг хочет вернуть свои деньги. Так что – никакого риска. Так сказал друг. Но, услышав последние слова, Михалыч, тертый калач, поставил старшим Петруху. Чтоб он действовал по ситуации. Бригадир Петрухе доверяет. Это хорошо. Это здорово, потому как Михалыч – дядька серьезный и всеми уважаемый.

Но теперь Петруха парился в маленьком кабинете, в который набилось девять человек, и ему было откровенно скучно. Он видел такое не раз. Правда, случай, конечно, необычный. «Убеждают» не просто какого-то лоха. Нет, этот парень завалил голыми руками Кувалду, который при жизни успел снискать жуткую славу. О его «подвигах» ходили разные слухи. И даже Петруха, битый жизнью тертый калач, не раз ловил себя на мысли, что не хотел бы встретиться с этим мокрушником и маньяком лицом к лицу на узкой дорожке.

Да, случай необычный и парнишка непростой. Но сломается все равно. Уже сломался. Потому как выхода у него никакого нет.

Петруха скучал, поэтому и не успел ничего сделать, когда один из братков толстого друга вдруг упал как подкошенный. Второй выронил пистолет и, схватившись за руку, завыл, а третий вдруг отлетел спиной прямо на Петруху и сбил его с ног.

Эх, нет ножа! Но явара тоже вещь! Трое выбыли почти сразу. Комната тесная – им не развернуться. Глупый жирняк пригнал слишком много народу. Один получил тычок в «сонный бугорок» и отправился спать, второй поднял пистолет, и явара раздробила ему тыльную сторону кисти, а третьего я незамысловато ткнул прямо в глаз. Он упал и сбил четвертого. Пятый, справедливо опасаясь стрелять в узком пространстве, наполненном мешаниной тел, вознамерился угостить меня рукояткой пистолета. Явара ударила его прямо в кадык. Но шестой и седьмой были половчее. Они не бросились на меня, а отскочили назад и навели пушки.

Я понял, что не успеваю. И грянул гром.

Петруха выбрался из-под воющего бьющегося тела, когда Васек шмальнул по «шустрику» из волыны. Санька не стрелял, но тоже держал прицел. Петруха мог быть доволен. Его парни одни устояли на ногах. Но «шустрик» был жив. Зато был необратимо мертв один из братков друга. Пуля, нацеленная в «шустрика», продырявила ему левую лопатку. Васек попал в него, потому что «шустрик» успел заслониться безвольным телом. Так он и стоял в углу, спрятавшись за привалившимся к нему трупом.

– Не стрелять, – сказал Петруха, – и не подходить. Устанет и бросит жмура.

Он оглянулся на друга, чтобы получить одобрение команде, и раскрыл рот. Тот откинулся на кресле, а в глазу его торчало что-то напоминающее толстый коричневый карандаш. Толстый друг бригадира тоже был мертв.

Обычно у явары тупые кончики. Но эту я заточил с одной стороны. Текстолит увесистый, и такую палочку вполне можно метать. Правда, в мягкое. Но ведь и глаз мягкий…

Держа свой уже мертвый щит, я сжался в углу. Они отсекли меня от двери. Трое. Еще один выл в углу, баюкая сломанную руку. Ну да, больно. Затем и бил. Еще две туши – на полу. Одна шевелится – та, что получила в глаз. А вторая – нет. Спит. Впрочем, удар был сильный. Значит, может, это еще один труп. Но самый важный из них, трупов (за исключением того, что на мне висит), – развалился в кресле. Жирняк успокоился насовсем, и я снова не испытывал сожаления: похоже, это входит в привычку. Хотя, возможно, он был еще худший упырь, чем Кувалда… Как знать, может, я только ради этого больше десяти лет учусь метать всяческие острые штуки.

Однако, судя по всему, отметался. Эти трое меня не выпустят. А труп до них не докинуть. Я стоял в углу, чувствуя, как кровь убитого (а может, моя?) стекает по груди. Мелькнула совершенно кретинская мысль: «Испортил одежду. Не отстирать!» Чтобы что-то стирать – надо выйти отсюда живым.

– Эй, «шустрик»! Брось-ка жмура! – Петруха поморщился. – Я против тебя ничего не имею, но ты замочил друга моего бригадира. И за это надо ответить, сам понимаешь. И давай по-хорошему. Я щас Михалычу звякну, а ты не дергайся. Может, он захочет…

Петруха не договорил. Сзади дохнуло холодом, будто из открывшейся в зиму двери. Но там не было двери. Просто стена… А у стены… Петрухины пальцы разжались, и ствол вместе с трубкой полетели на пол. Потому что у стены стоял невесть откуда взявшийся парень в странной одежде. Тот самый, что замочил бригаду залетных. И ладонь его лежала на рукояти меча. А Петруха узнал этот жест. И здесь не было двадцати метров расстояния. А если стоять так близко… Он помнил, как разлетались в стороны руки и ноги, разбрасывая веера красных брызг. Коленки Петрухи задрожали. Он хотел жить. У него жена и дети… Но молодые не были в парке, и они удивленно воззрились на Петруху, причем Санек сноровисто взял на прицел вновь прибывшего. Ему было плевать, что тот взялся из ниоткуда…

Туша была тяжелая. И я решил уже было бросить ее, как просили, и будь что будет, даже если это подляна, когда их старший заговорил снова. Странным, мгновенно севшим голосом.

– Санька, Васек! Опустите пушки! Бросьте, бросьте говорю!!! Вы не знаете, кто это такой. Это тот тип из Сосновки! Нет! – это уже кому-то еще. – Не убивай! Мы не хотели. Мы уйдем! Правда…

Не веря своим ушам, я бросил тело на пол и улыбнулся. Марн спокойно повернул ко мне голову и подмигнул.

Васек выстрелил. Петруха вскрикнул и попытался сбить прицел. Клинок прошел у него под мышкой. Санек взвыл, весь залитый кровью.

– Матэ!! – крикнул я изо всех сил. Не знаю, почему по-японски, но Марн, как ни странно, понял и опустил меч. Добавился только один труп. Труп того, кто стрелял. Двое других бандюков застыли в нелепых позах, как в детской игре «Море волнуется раз!». Оба забрызганные кровищей. Не по-детски. А Марн спокойно убрал меч в ножны, предварительно выполнив классическое тибури – стряхивание крови с клинка.

– Я же сказал, что буду смотреть за тобой, Брат! Но я не могу здесь остаться надолго. У нас неспокойно на границах. Ты справишься теперь?

– Да, – сказал я, поднимая с пола один из пистолетов.

– Хорошо, – он улыбнулся, – я должен идти. А ты не выходи из дома без меча. Здесь у вас опасно.

Глава 14 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

Весь мой день прошел в скоростных перемещениях по городу. Отвез Кольке ключи и часть отвоеванных с помощью Марна денег. Оставил ему еще столько же с просьбой найти по указанным координатам моего первого противника и вручить. Потом заскочил к Танюшкиной маме – предупредил, вкратце обрисовав ситуацию. Сказал, конечно, что это продолжение той же истории с казино. Уедем, мол, надолго. К моей дальней родне. Заодно и свадебное путешествие получится. А там все забудется, и вернемся. Мама переволновалась, конечно. Любимая дочь будет прятаться где-то от бандитов. Однако я ее уговорил. Так безопаснее. И это правда. Про родню и про все остальное. Я мог бы сказать ей всю правду, но с психом она дочь точно не отпустила бы. Оставив и маме денег (я целый день раздавал их: там не понадобится, а здесь – пока хватит), я поехал к Сенсэю и поставил его в известность. Так, мол, и так, уеду за город на перешеек, в Кузнечное. Буду ждать Знак, сидя в лесу с палаткой. Сенсэй одобрил, сказав с хитрой многозначительностью: «До свидания!» А я хитро усмехнулся про себя. Сенсэй бы денег не взял, но у Кольки для него, точнее – для Школы, лежит объемистый пакет.

Танюшку я встретил вечером у метро.

Я ждал свою любовь на выходе с эскалатора и слегка вибрировал. Времени осталось до обидного мало. И хотя, кажется, опасность миновала, это наверняка иллюзия, и сваливать из города надо все равно. Устроить такую бойню и не ждать ответа – сущая глупость. А потому – нет времени совсем. А мне еще объяснять Татьяне в последний момент необходимость срочно уехать. Причем – насовсем! Идиот! Чем я думал раньше?

Известно – чем. Крестцовым отделом позвоночника. В просторечии – жопой. Вот через нее все и выходит.

Как на грех, Танюшка сегодня проявляла норов. Она никогда не была кротким созданием. Я звоню – так, мол, и так: надо встретиться. Срочно! А она ни в какую. Нашла работу, иду на собеседование, освобожусь во столько-то. И точка!

Что тут сделаешь? Договорились на семь вечера. А женщины всегда опаздывают. Если не приходят раньше.

Она появилась на эскалаторе в девятнадцать двадцать семь. Я уже весь извелся. А Танюшка сияет. И тут же давай рассказывать, какая у нее будет замечательная работа. Послушал я, послушал и говорю:

– Все это, конечно, замечательно, но, похоже, не работать тебе там.

– Почему это?!

– Уезжать нам надо, срочно! Сегодня! Вещи я собрал…

– Подожди… Что случилось?

Я нахмурился, чувствуя себя последним козлом.

– Давно надо было рассказать. Но я все откладывал. Думал – не срочно.

– Да погоди же! Куда ты так бежишь?! – мы быстро шли по Энгельса к моему дому. – Объясни толком, что происходит!

– Помнишь наши разговоры? О проклятиях, о снах? Так вот, звучит как бред, но этот мир не родной мне. Я не отсюда. И я нужен там. Меня зовут. Я не могу отказаться. Иначе пострадают люди. Помнишь картину с Золотым городом? Это вход, ты это знаешь… Подробнее я расскажу вечером, когда приедем на место…

– Какое место? – она внезапно остановилась. – Ты все уже за меня решил! Может, я не хочу никуда…

– Танюш, – я мягко взял ее за руки, – знака еще не было. Может, мы никуда и не уйдем. Но нам надо уехать из города. Ситуация сложная. Мне сообщили, что за мою голову уже заплачено. И тебе здесь тоже оставаться небезопасно. Это связано с деньгами.

– С теми, что ты вернул?! Ты не сказал, чем их заработал. Я тебе поверила, а выходит, ты подставил меня!

– Погоди заводиться! Пойми, сейчас нет времени для сцен! Надо ехать! С твоей мамой я уже поговорил. Она согласна.

– Что?! Значит, меня никто не спросил! Ну и отправляйся один! К черту! Сама как-нибудь справлюсь!

Она резко повернулась и бросилась прочь.

– Стой! – крикнул я. Но она только побежала быстрее. Догнать! Я кинулся следом… И остановился. Потому, что понял – сейчас она не вернется. А силой я увести ее не смогу. Только испорчу все окончательно.

А так… Есть еще четыре часа до поезда. Жирного я замочил. Значит, прямо сейчас никто ее преследовать не станет. А если кто-то уже послан по мою душу, то идет он в первую очередь за мной. И пусть идет. Если у Танюшки будет время. Хоть немного времени, чтобы остыть, она поймет, что я поступил верно. Что уже не было возможности собрать семейный совет. А мужчина на то и мужчина, чтобы в таких случаях брать ответственность на себя. Я перезвоню ей через сорок минут. Она уже придет в себя. Я знаю, Танюшка быстро отходит. Придет в себя – и я за ней заеду. Да. Так и сделаю.

Я посмотрел ей вслед еще немного и пошел домой забирать вещи.

Видеокамера-глазок была установлена в дверь совсем недавно. Сутулый расслабленно курил, сидя в кресле, и поглядывал на монитор. Квартиру сняли удобную. Дверь ее располагалась прямо напротив двери «объекта». Наблюдение приказано было установить еще после второго боя. Вначале предполагалась вербовка. Там, наверху, хотели взять «объект» на работу. Но аналитики, перелопатив досье, сделали вывод, что работать по профилю конторы «объект» не станет. Вывод категоричный, хотя Сутулый был с ним не согласен. Можно создать ситуацию, когда выбора у этого «объекта» не останется. Но тут случился третий бой, и «объект» превратился в «цель». А поразить ее должен был Сутулый. Невзрачный, серенький человечек с плешью на всю голову.

Сутулый усмехнулся. Он убирал людей и покруче, чем нынешняя «цель».

Монитор моргнул. Движение. Сутулый всмотрелся. Есть! «Цель» только что вошла в свою квартиру.

Раздавив в пепельнице сигарету, Сутулый аккуратно достал пистолет. Проверил обойму, загнал патрон в патронник и добавил в обойму еще один. Лишним не будет. Навернул глушитель и снова глянул на монитор. Показалось? Нет! Дверь чуть приоткрыта!

Это шанс! Иначе придется возиться с ключами…

Кариквэди напали внезапно. Их никто не ждал в таком числе. Ждали Ховрар, а беда пришла с другой стороны. Две тысячи стрелков! Пятьсот тяжеловооруженных! Стража Отрогов, охранявшая Полуденные Врата, состояла всего из сотни щитоносцев и трехсот стрелков. Но и этого хватило бы, сиди они в самой крепости. Однако нападавшие застали большую часть сил в пути. Марн во главе полусотни тяжелой пехоты и двухсот стрелков шел на перехват шайки грабителей из Эста. Поражение было сокрушительным. Их просто расстреляли из засады…

Двадцать три усталых израненных человека в горном лесу. Они шли, петляя среди поросших лесом предгорий. Щитоносцев спасли доспехи, а стрелков осталось лишь трое, и все ранены. Марн тоже. В самом начале боя длинная стрела кариквэди ударила под щит, прошив пластинчатый набедренник. Марн вырвал ее, радуясь, что горцы Полудня не смазывают наконечники ядом. Потом была бешеная рубка, в которой маленький отряд, ударив в стык вражеских порядков, сумел прорваться и уйти в лес. Их преследовали. Но эти леса принадлежат гилгереям. Они у себя дома и смогли уйти от погони.

Марн шел в середине колонны, тяжело опираясь на копье. Рана не слишком болела, но нога плохо слушалась. Он знал, что в его отряде воины четырех Кланов: Барса, Рыси, Вепря и Волка. Он был уверен в них всех. Только бы пробиться в крепость…

Привычно ставя себя на место врага, молодой вождь знал – их уже отсекли. Отсекли потому, что воинам Марна пришлось идти окольными путями. Теперь кариквэди наверняка разослали дозоры. И каждый из дозоров будет вдвое сильнее его отряда. Враги знают, сколько гилгереев прорвалось.

Дозор, в который Марн отправил троих, вооруженных луками, так и не подал сигнала. Возможно, он погиб мгновенно. Враги вдруг высыпали из кустов, на ходу забрасывая гилгереев стрелами.

– Ряды!!! – рявкнул Марн. Щитоносцы молниеносно развернулись вправо, по ходу дробясь на две шеренги. Первая – бой, вторая – прикрывает. Развернулись и, сбивая щиты, дружно ударили на врага. Стрелки кариквэди брызнули в стороны, спасаясь от копий. Спаслись не все, но из-за их спин уже выдвигался монолит вражеских щитов. Поляна слишком широка! Охватят с крыльев!

– Отход! – скомандовал Марн. За его спиной – склон холма, узкое место, валуны. Там можно отбиться!

Шел дождь из стрел. Длинных с синими перьями. Щиты пока держали. Потерь нет.

Гилгереи, сжимаясь железным ежом, стали медленно отступать. Враги атаковали! Их строй изогнулся дугой, обтекая маленький отряд с боков.

– Молот вправо! – Вторая шеренга, на бегу превратившись в маленький клин, прянула вправо, срубив один из рогов полумесяца, и быстро отступила. В ней осталось девять человек. Ряды врагов смешались лишь на миг, но гилгереи уже оторвались от них и отступили к теснине.

– Стоять крепко!

И они стояли. Град ударов обрушился на щит Марна. Левая нога, коленом которой он подпирал нижний край щита, предательски подгибалась – сказывалась утренняя рана.

Враг надавил сильнее, но был отброшен. Надавил еще и еще. Опять! Тогда тяжелая пехота отступила, и за дело снова взялись стрелки. Копья гилгереев изрядно проредили их число. Но все равно стрелков слишком много. Марна сменили в первой шеренге. Здесь, между скалами, можно было сражаться по пятеро в ряд. Но молодой вождь знал – там, наверху по кручам, уже лезут ловкие ползуны с длинными луками за спиной. Скоро здесь начнется ад и от стрел не будет спасенья.

Но самое худшее не это. Он мог бы сейчас уйти. Но только он один. А остальные погибнут. Да, Наследник ценнее, чем простые воины. Ценнее для народа. Но не для семей. Для семей этих воинов. Любая мать хочет, чтобы ее сын жил. Любая. И его, Марна, и вот того здоровяка с краю. Именно поэтому он не уйдет. Не имеет права…

Отбив древком копья случайную стрелу, Марн подумал, что его Смерть, как и Жизнь, ничего не меняют. Он исполнил Предначертанное. Да, исполнил. Но война началась не там и не так, как ждали и готовились давно. Но что же Страж?

Волосы Марна зашевелились под шлемом. «Я же не подал Знак!» – осознание было мгновенным. Поздно! Теперь не подать! Или…

Шло время. Стрелки кариквэди забрались-таки на скалу, что нависла над тесниной. Самое время отходить, Марн отдал команду, и свободный десяток двинулся в глубь узкого скального коридора. Это место… Марн знал, что там, где они пойдут, даже опаснее, чем здесь. Зато если повезет…

Воины скрылись за поворотом… И почти сразу оттуда долетел лязг железа. Ловушка! Марн понял, что это все. Что осталось сделать только одно дело.

– Эри! – крикнул он и со всей силой метнул тяжелое копье.

Оно взлетело вверх, точно пущенное из машины. Пронеслось вдоль скалы и пронизало насквозь высунувшегося на свою беду стрелка… Пронизало – и кануло за Грань. Марн отдал ему всю свою Силу.

Глава 15 Санкт-Петербург. Наше время. Июль

Таня вбежала на станцию, кипя от злости. Слезы уже высохли. Она быстро двинулась к турникетам. Мысли бессвязно тыкались в разные стороны.

Как он мог!.. Кто ему дал право так… Что он… Самовлюбленный дурак! Мог бы подумать о ней! Псих ненормальный! А она-то так его… Идиотка! Размечталась! Не такой, как все…

Она ничего не замечала вокруг. С кем-то столкнулась, зацепила чью-то сумку. Раздраженно бросив: «Извините», кинулась дальше… И нос к носу встретилась с Наташей, женой Николая.

– Привет! – обрадовалась та. – Вот сюрприз! А я думала, вы уже уехали.

– Пускай один едет!!! – выпалила Татьяна. – Тоже мне. Решил проблему, называется!

– Подожди, – Наташа нахмурилась. – Вы что, поссорились?

Таня набрала в грудь побольше воздуха и выпалила все, что она думает об этом человеке, который…

Наташа молча выслушала, а потом спокойно сказала:

– Да, ты права. Это не честно. Он должен был сказать тебе раньше…

– Да не в этом дело!!!

– …сказать раньше, – продолжила Наташа, – что заработал, выступая на боях без правил. На смертельных боях без правил. Это ты должна была знать. Так честнее.

– Что? – Таня не поверила своим ушам. – Какие бои?! Разве…

– Да, такие есть. Мне мой рассказывал. Они с Игорем часто в последнее время это обсуждали. Как против кого работать. В чем чье преимущество и так далее.

Таня почувствовала, как ее сердце уходит в пятки.

– Но ведь его же могли убить! – слабым голосом сказала она. – Он ради меня…

– Да, – Наташа чуть улыбнулась, – Он ради Тебя. Он не во всем прав, но ты, похоже, наговорила ему глупостей. Куда ты?!

– К нему! – крикнула Татьяна, срываясь с места. – Спасибо, Наташ!!!

Она не бегала так никогда в жизни. И не заметила, как телефон выпал из ее сумочки.

Время! Время! Я вывалился из лифта и промчался по длинному г-образному коридору. Моя дверь. Ключи. Открывая замок, я почувствовал чей-то взгляд. Дверь напротив. Там кто-то новый поселился, но я его еще ни разу не видел. Ладно. Это уже не важно.

Так. Первым делом переобуться. Теперь еда. Пакет под кухонным столом. Так. Вещи. Оружие…

Я влетел в комнату.

Да.

Оружие.

Это оружие.

Копье!!!

Оно торчало из стены моей комнаты. Длинное – метра два с половиной. С широким мощным наконечником, до половины утонувшим в кирпичной кладке стены. Толстое древко сплошь покрыто кровью. Кровь стекает по стене, кровь на ковре. Кровь…

Кровавое Копье! Кажется, что-то из Говарда… Я ждал Знак. И вот он. Да еще какой. Там началось. Столько крови… Мне вдруг почудилось, что Мой Брат Марн погиб. Было что-то в этом Копье. Что-то слишком личное. Слишком Его. Такое не отдают просто так. Хотя очень хочется верить, что я ошибаюсь… Так хочется верить. Верить сквозь слезы…

Я медленно подошел и взялся за скользкое древко. Раскачав, вырвал из стены. Какой силы был бросок! Лезвие оказалось на ладонь длиннее, чем я ожидал! И ни зазубрины на нем… А стена капитальная! Хотя у соседей, скорее всего, вышибло-таки пару кирпичей. Копье бросил Марн. Это ясно. Копье не метательное, значит, он пожертвовал своим основным оружием, чтобы подать Знак…

Сжав зубы, я протер древко одеялом и положил Знак на диван. Только бы ты был жив, Марн! Только бы жив!

Потом надел куртку, поднял рюкзак с притороченными к нему ножнами меча. Ножны сделал Сенсэй. В подарок.

Достал из шкафа спрятанный там льдисто переливающийся Меч. Вложил в ножны. Точь-в-точь! Как родной! А ведь, если разобраться, так и есть…

Надел рюкзак, предварительно запихнув в него продукты. Попрыгал. Норма! Уложено как надо. Проверил рукоять Меча. Точно над правым плечом. Хорошо!

Взял с дивана Копье-Знак и окинул взглядом комнату.

Танюшкин рюкзачок сиротливо приткнулся в углу. Мне было больно на него смотреть. А вдруг она откажется? Не захочет ехать сюда. Ведь теперь я не могу поехать за ней. Надо уходить сейчас. Отсюда! Выхватив трубку, набрал номер. Длинные гудки. Все время длинные гудки! Стоп… Но ведь это значит – она не в метро! Значит, жду. Жду, пока не дозвонюсь. Или пока не пойму, что ждать больше нельзя.

Чтобы успокоиться, я поправил на мольберте картину и сказал себе:

– Присядем на дорожку!

И тут в прихожей скрипнула дверь…

Сутулый уже взялся за ручку двери, чтобы выйти из квартиры. Он выждал достаточно. Но что-то заставило его вернуться к монитору. Так и есть! В квартиру «цели» вбежала девушка. Сутулый успел заметить только силуэт, но наметанный глаз не подвел. Это, конечно, пассия «цели». Судя по скорости ее движения, сейчас там начнется разборка. А дверь она распахнула настежь! Как кстати…

Сутулый взял оружие наизготовку и осторожно вышел из квартиры. Тишина в подъезде. Только за открытой дверью бубнят голоса. Мягкими короткими шажками Сутулый двинулся вперед. Валить двоих даже легче. Они слишком заняты друг другом.

Таня влетела в комнату и остановилась. Игоря не было. Все вокруг было забрызгано кровью. Стена пробита… Боже мой! Его убили!

Странное оцепенение на миг охватило ее. Но только на миг. Если убили – где тело? А, кстати, где Игорев рюкзак? А горные ботинки? Она подошла к шкафу. Так и есть! Странный будто ледяной меч, который Игорь наивно прятал от нее в шкафу, исчез… Значит, Его здесь ждали. Он ранил кого-то или убил… И ушел. Куда? Таня могла поклясться, что, судя по времени, он не мог не столкнуться с ней, выходя из подъезда. Тогда куда? Окно… Нет. Тогда…

Она подошла к картине. Ей почудилось, что она смотрит в экран цветного высококачественного монитора. И этот экран клубится непонятной дымкой. Гиперобъемное изображение тянет, тянет к себе…

Невольно она протянула руку… И тут же отдернула. Ей показалось, что рука погрузилась! Так это правда! Он ушел туда!

Таня решительно подхватила свой рюкзачок и снова шагнула к картине.

– Не спеши! – сказали за ее спиной.

Она резко обернулась…

– Не спеши! – сказал я. Она обернулась и…

Обернувшись, Таня увидела смутный, словно видимый сквозь туман силуэт Игоря, сидящего на диване. Наверное, он все время был здесь. Ждал! Она бросилась к нему, и с каждым шагом туман редел и знакомая улыбка на Его губах становилась все отчетливее. Наконец, пробившись, прорвав всем телом упругую стену, вставшую между ними, она обхватила руками Его шею. Он поцеловал ее и спросил:

– Ты идешь?

Тряхнув волосами, она решительно ответила: «Да!»

Ура! Я понимал, конечно, что мы идем в неизвестность, что там битва и, возможно, смерть для нас обоих. Но мы – Вдвоем!

Обняв Танюшку левой рукой, я правой поднес острие копья к рисунку. И почувствовал, как древко выгибается, становясь мостом, ведущим к Зеленому Небу. Картина надвинулась, но в последний миг, уже уходя, самыми остатками контроля Этого мира, я почувствовал чье-то присутствие за спиной. И услышал сухой щелчок…

Пок! – сказал глушитель. Затвор лязгнул, выбросив гильзу. Сутулый привычно отследил периферийным зрением, куда упала. Надо будет подобрать. Второго выстрела не понадобилось. А первый… вышиб из стены кусок штукатурки. Вот здесь они стояли! Только что! Смотрели в телевизор и… Стоп! Это не телевизор.

Сутулый сместился чуть вбок и понял, что это всего лишь картина на мольберте! Зато какая! Какой живой пейзаж! Или не пейзаж?

Он не боялся, что кто-то ворвется в квартиру следом. Дверь он аккуратно запер за собой. Значит, есть пара минут, чтобы разобраться все же, что здесь случилось.

Сутулый подобрал гильзу и вернулся к мольберту. Снял с него рисунок, вгляделся. Ни хрена не понять! Может, это что-то из новых технологий? В мистику киллер не верил.

По поверхности полотна шли непонятные волны. Как солнечные лучи, дробящиеся в воде. Временами среди них всплывали образы, похожие на сцены из исторических фильмов. Замки, всадники, битва…

Битва вдруг надвинулась, стремительно заполняя все полотно. Сутулый дернулся, пытаясь отбросить проклятый рисунок, но его уже затягивало внутрь. Отчаянно сопротивляясь, он смог зацепиться ногой за ножку стола. А его глаза видели битву, кипящую в узком каньоне. И воинов, бегущих по нему прочь. А сражался один, один против многих. И он не просто защищался, он нападал. Наверное, чтобы спасти тех, отходящих по каньону. И враги ничего не могли сделать одиночке – он был невероятно быстр. Но эти дикари с луками!..

Последним, что увидел Сутулый, была серебристая капля с голубым нимбом, стремительно несущаяся прямо в лицо…

Эпилог

Игореха был удивительный человек. Такого друга у меня никогда не было и, наверное, уже не будет. В жизни не бывает много таких вещей.

Примерно через неделю я зашел к нему домой, присмотреть за порядком, как и договорились.

Увиденное потрясло меня даже больше, чем клинок, который мне показывал Игоряныч. Кровища на стенах и дырка в кирпичной кладке. А на противоположной стене, под самым потолком, висел труп какого-то лысого типа. Пришпиленный сквозь глазницу черепа длинной черной стрелой с синим оперением. Труп вонял. Черт знает, сколько хлопот доставило, чтобы увезти его и закопать в лесу. Сенсэй помог, слава Богу. Остальное удалось отмыть.

Да, чуть не забыл. Картина у меня. Она все так же глубока и тянет. Я повесил ее так, чтобы из нее было удобно выходить. Вам смешно? А мне нет. Вдруг они когда-нибудь вернутся?