Тени

Что значит ответственность? Какие действия она подразумевает под собой? Во всем помогать? Жертвовать? Я никогда не думала об этом. Ответственность была для меня еще одной абстрактной категорией априори данной человечеству. Мне в том числе. И только сейчас, здесь, находясь перед выбором, я поняла, насколько это понятие широко и многосторонне. Перед кем мы несем ответственность? Перед собой или перед другими? Что является отправной точкой? Моя жизнь, или жизнь других? Многих? Я выбрала многих. Смотря в эти глаза, такие честные, но прогнившие изнутри, я поняла, что моя жизнь — суть жертва, которую нужно принести ради спасения других. Многих!

Глава 26

Сантиметр за сантиметром, я вытягивала сущность и концентрировала ее на кончиках пальцев. Почему-то вспомнился Гарри Поттер. Мы с ним братья по несчастью. Или наоборот — счастью. Нам обоим довелось прожить сразу две жизни. Самую обычную человеческую со своими горестями и проблемами, и другую — волшебную, в которой ты становишься совершенно иным человеком. Чувствуешь себя заново рожденным. Здесь, в этом месте, в этом мире, я полностью преобразилась. Стала уверенной в себе, бесстрашной, и даже местами безрассудной. Но самое главное то — ради чего можно вытерпеть все на свете, здесь я стала счастливой. И никому, никогда больше не позволю, лишить меня этого состояния. А мое счастье, в данные момент, стояло рядом, и, кажется, собиралось прибить собственными руками.

— Как только я остановлю их, бери Гаэля и уходи.

Я старалась говорить спокойно и категорично, чтобы случайно не выдать охватившее меня волнение.

— Я вас догоню.

— Лаари…

Блин. Почему нельзя просто послушаться! Я выпустила силу, разбив ее на стрелы, и направила к хомисидам. Выражение их лиц, когда они столкнулись с моими путами, доставило истинное удовольствие. Удивление, недоверие, непонимание, сменяя друг друга, путешествовали по их физиономиям, отражались во взглядах, взрывали мозг миллионами вопросов.

— Идите. Я за вами.

— Лаари…

— Иди уже! — я опять сорвалась на крик. — Я не могу вытянуть из них сущность, пока ты рядом.

— Хорошо.

Я даже не слышала, просто поняла, что победила, по тому как Саша обхватил Гаэля за торс.

— Вдоль стены, — сказала напоследок и сосредоточила внимание на сопротивляющихся плащах.

А они сопротивлялись, каждый, в меру своих возможностей, кто больше, кто меньше. Я чувствовала прилагаемые ими усилия, как свои собственные, и старалась рассредоточить потоки сущности в соответствии с потенциалом того, на кого каждый конкретный поток был направлен.

Саша с Гаэлем как раз преодолели половину расстояния, когда ближайший к ним хомисид предпринял отчаянную попытку освободиться, и, надо сказать, ему это практически удалось. Я не ожидала такого напора, так как до этого момента, он казался мне самым слабым из всех. Недолго думая, я освободила его конечности, сузив захват до сонной артерии. Спасибо пятерке по анатомии. Мужчина тут же схватился руками за горло, словно пытался удушить сам себя. Его рот беззвучно открывался и закрывался, в надежде втянуть хоть каплю воздуха. Прилившая было к лицу кровь, отхлынула, кожа на глазах стала синеть, черты лица заострились. Его било в ознобе, пальцы скрючились сведенные судорогой, ноги подкосились, и он рухнул на пол, чтобы через несколько секунд затихнуть окончательно.

Саша, нужно отдать ему должное, не остановился, только Гаэля развернул так, чтобы парень не видел устроенного мной представления. Остальные же находились под впечатлением, судя по снизившейся активности. Практически синхронно их взгляды перемещались с тела на полу, на меня, и обратно.

— Следующий?

Я позволила себе улыбнуться, мысленно подгоняя Сашу. Их слишком много, и надолго меня не хватит. Сущность срывалась с рук, опустошая меня изнутри. Чем дольше я их держала, тем слабее становилась, и постепенно это приведет к дрожи конечностей. Знаю, проходила. Срединные земли преподали мне урок, который не прошел бесследно.

Смогла чуть расслабиться, когда мои мужчины скрылись из вида, исчезнув в следующем зале. Уже проще. Даже если кто-то сорвется с крючка, хотя бы не успеет добраться до них. По моим подсчетам, Саше понадобится еще минуты две — три, чтобы добраться до выхода. Главное, чтобы никто больше не встретился по дороге. Я мысленно скрестила пальцы, попутно молясь всем богам. Пусть только успеет выйти из здания! Пусть только это расстояние окажется достаточным!

Я наблюдала за хомисидами, а они следили за мной, ожидая, когда я ослабею.

— Не дождетесь. — ответила я на их невысказанный вопрос. — На вас… — как в плохой комедии выдержала паузу. — Всех вас… Меня точно хватит.

Вот бы иметь такую уверенность на самом деле, но им о моих сомнениях знать не обязательно.

— Поиграем? Может еще кто хочет попытаться? — послала говорящий взгляд на неудачника. — При желании могу поближе познакомить со смертью от удушья. Ну как? Где же руки? — спросила и ослабила натяжение, делая вид, что играю с ними, сознательно предоставляю возможность попытаться. На самом же деле, мне необходима была передышка, хоть мизерная.

Попутно, на уровне ощущений, пыталась отследить Сашу, и не могла. То ли сил осталось совсем мало, то ли слишком большее количество сущности рядом сбивало настройки внутреннего радара. Плюс ко всему, источник, замеченный мной еще на пути в темницу, теперь уже не просто звал к себе, а вопил о необходимости приблизиться.

Когда поняла, что еще немного и мне придется опуститься на колени, так как ноги попусту откажут держать, я перешла в наступление. Поменяв направление силы, начала забирать, выкачивать из них. Их энергия вливалась в меня, питая, распространяясь светом по коже. Я принимала и не могла остановиться. Это было не так, как в прошлый раз. Тогда процесс сопровождался паникой, неожиданностью, страхом, незнанием и неуверенностью в себе. Сейчас же я блаженствовала. Эта энергия впитывалась в меня и давала жизнь, делала меня сильнее.

Я все же заставила себя остановиться за несколько мгновений до конца. Их конца. Брать на себя ответственность за смерть еще шести человек мне не хотелось, ведь оставалась определенная доля вероятности, что кто-то из них не так уж плох. В любом разе они уже не будут прежними. С тем количеством сущности, которое я им оставила, можно разве что носовой платок соорудить. Так что… пусть живут.

Лишившись моей поддержки, удерживающей их в вертикальном положении, все шестеро повалились на пол, хватаясь руками за грудь, пытаясь стянуть края зияющей раны. Я знала, каково это, помнила, вот только сил посочувствовать в себе не нашла. Пускай помучаются, им полезно. Может научатся чему-нибудь хорошему в процессе.

Полюбовавшись несколько мгновений на дело своих рук, я отправилась вслед за Сашей, осторожно обходя корчащиеся на полу тела. Уже практически покинула место разборок, еще пару шагов и этот зал останется позади, но сделать их так и не смогла.

Я замерла на месте. Просто не получалось идти дальше. Элементарно не могла сдвинуться. Не могла уйти и все тут.

Каждую клеточку моего я, охватила паническая необходимость вернуться. Вернуться и найти то, что притягивало меня как магнит. Сначала это был зов, смахивающий на то, будто пальцем поманили, потом, во время схватки с хомисидами, жест перерос в слова, а сейчас слова превратились в надрывный крик, и от него, голова грозила взорваться и разлететься на части.

Некоторое время я стояла и спорила сама с собой, постоянно повторяя взбунтовавшейся половине, что обещала Саше идти за ним. И он мне поверил, что самое главное. Нельзя же доверие предавать? Но одна часть категорически не хотела прислушиваться к другой. Уперлась рогом и с места не сдвинешь. Всегда у меня так. Если что-то в голову втемяшится, сделаю, хоть тресни, а потом уже буду разбираться, кто прав — кто виноват. Даже если этот кто-то я сама.

Потоптавшись немного на месте, я круто развернулась и взяла курс на источник. Осталось только понять где он. Хомисиды, увидев мое возвращение, принялись судорожно расползаться в разные стороны, освобождая дорогу. Так-то лучше! Больше не будут стоять на моем пути с довольными ухмылочками на лицах. Глядишь, в следующий раз подумают, кому решили дорогу перейти, пусть не эти, но те, кому они расскажут. Если расскажут.

Сначала я пыталась следовать нити, соединившей меня с тем, что на другом конце, потом поняла, что это невозможно, если не продираться напролом и не сделать крушение стен своей визитной карточкой, что представлялось мне ни самым мудрым решением. Поэтому я начала плутать по цитадели в поисках самого короткого пути. Задача не из легких должна заметить. Такое ощущение, что при планировке здания никто не задумывался о целесообразности. Не считая анфилады, опоясывающей цитадель по окружности, внутренние помещения были сочленены в хаотичном порядке. Я, привыкшая к строгим геометрическим формам, терялась в этих сумбурных соединениях. Квадрат, треугольник, круг — мне понятны. А здесь, я путалась, нарываясь на непредвиденные тупики, неожиданные повороты и замаскированные сквозные комнаты. Сплошной ужас для логического мышления.

Помимо собственного непредсказуемого продвижения к цели, меня напрягал тот факт, что в течение последних десяти минут я не встретила ни единой живой души. Плащи, хомисиды, цитадель — все разговоры о них, осели в голове представлением о множестве. Множестве приверженцев, большом количестве проблем и невозможности пробиться сквозь защиту. Сейчас же я видела только опровержения. Ни одного встречного, пустые коридоры и комнаты. Странно до дрожи в коленках. Жутковато даже, словно я последняя из оставшихся в живых.

Я наобум тыкалась в разные места, словно кроссворд разгадывала. Лишняя буква, не достает, не сходится, и так через раз. В конце концов, забралась во что-то напоминающее оружейный магазин, не с автоматами и гранатометами конечно, а с холодным оружием.

У меня глаза на лоб полезли, чего тут только не было. Мечи, топоры, кинжалы, ножи, развешенные по стенам, разложенные на столах и просто сваленные горкой на полу.

— Вау! — не смогла удержаться от восклицания. — Кто ж такое богатство в свободном доступе хранит?!

Нет, ну честное слово, хоть бы на замок закрыли что ли! Мало ли кто заберется.

Я позволила себе некоторое время побродить среди всего это великолепия, словно в музее или на выставке. Стальной блеск металла завораживал, притягивая взор и вызывая желание прикоснуться. А в один из кинжалов я просто влюбилась. Узкий треугольный клинок с плетеной веревочной рукояткой и закругленными выступами гарды, заканчивающимися небольшим круглым навершием. С виду ничего особенного, но я просто не могла оторвать от него взор. Повертела его в руках, он удобно лег на ладонь, словно тут ему и место, а тяжесть клинка странным образом придавала уверенности и успокаивала. Сперва, я решила его скопировать, даже достала Сашину цепь, преображенную мной в бабочку, а потом решила, что хозяин не обидится, если я позаимствую эту милую вещицу, в конце концом, хомисиды доставили мне уйму неприятностей, так пусть клинок станет их подарком за причиненное беспокойство. Сунув кинжал в ножны, я приткнула его за пояс и покинула комнату.

Источник, манящий меня, был уже близко. Я чувствовала, что связывающая нас нить, уплотнилась и приняла более выраженную форму, а идти по ней с каждым новым шагом становилось все проще. В итоге, я уткнулась в очередную стену, и точно знала, что за ней находится то, что мне нужно. Сущность во мне бурлила и бунтовала, требуя чего-то. Необычное чувство. Никогда раньше, я так явно не ощущала ее присутствие. А сейчас, она просто перетекала по мне, вызывая зуд на коже. Плюс ко всему остальному, я начала светиться и оплетаться тенями. Очень странно, ведь прямого контакта не было.

Я продвигалась вдоль кладки в поисках входа, и не находила его. Помещение за стеной должно быть круглым или овальным, таким был мой вывод, когда я вернулась туда, откуда начинала. Блин. Похоже, мне нужно проникнуть в потайную комнату, осталось только найти дверь. Я сделала повторный обход, уже более внимательно присматриваясь, и опять ничего, если вход и есть, а должен быть, то замаскирован он дай боже. Касаясь рукой стены и пропуская силу сквозь нее, я пошла на третий круг, и когда вернулась к началу, моему раздражению уже не было предела. Я должна туда попасть, сказала сама себе и топнула ногой, будто это поможет. Детское желание.

Некоторое время я маялась, размышляя — как быть, а потом меня осенило. Я даже посмеялась над собой. Почему мы никогда не замечаем самые простые решения в первую очередь? Зачем то выбираем наиболее длинный и тернистый путь! Если бы только я сразу об этом подумала, то мне не пришлось бы блуждать по лабиринтам комнат, давно бы была на месте. Хотя нет, блуждала бы, так как не хотела использовать сущность и привлекать внимание видящих к своей персоне. Кстати, это объясняло весь хаос планировки. Просто каждый имеющий такую возможность, делал себе дверь там, где ему хотелось, а сейчас и я организую себе проход.

Я сделала четвертый круг, но уже для того, чтобы попытаться понять, есть ли кто внутри. Ниточка цепко держала меня, связывая с источником на том конце. Кроме него, я больше ничего не почувствовала. Вернувшись на исходную точку, я собрала энергию в себе, и направила ее в камень, вынуждая тот расступиться, сделаться прозрачным и исчезнуть на время. Можно было конечно и насовсем, но я не хотела, чтобы мое появление здесь так явно бросалось в глаза. Добившись желаемого, я шагнула в образовавшийся проем, и попала в царство света. Ослепительного белого света, который озарял все помещение. Мне пришлось на несколько мгновений прикрыть глаза, настолько нестерпимо ярким он был. Постояв несколько минут с опущенными веками, я решилась посмотреть еще разок. Попытка номер два удалась. То ли свет уже не был столь ярким, то ли мне после сумеречных коридоров он показался чрезмерным, но теперь я могла рассмотреть, где оказалась.

Глава 27

Мои предположения оказались верны. Комната и впрямь овальная, и абсолютно пустая, если не считать того, что в центре. Правда, разглядеть это у меня не получалось. Предмет словно нарочно расплывался перед глазами, сливаясь в одно размытое пятно. Я сделала шаг. Нить теперь превратилась в канат и тащила меня вперед, забыв спросить разрешения. Такое чувство, что на другом конце работала целая команда по перетягиванию, а я тут одна, бедная и несчастная, упираюсь изо всех сил.

Еще несколько осторожных шагов вперед, будто я на разведке, а впереди растяжка, которую необходимо обойти стороной, иначе рванет так, что мало не покажется. Состояние панической боязни ошибиться, вцепилось в меня мертвой хваткой. Что если мои подозрения бред? И передо мной совсем ни то, о чем я думаю?

При моем приближении, ЭТО стало обретать форму, и чем ближе я подходила, тем яснее видела, точно пелена опадала с моих глаз. Не только из-за того, что расстояние сокращалось, но и потому, что сияние теряло силу. Я уже отчетливо могла различить каменный постамент, ориентировочно возвышающийся на метр от пола, ступени, ведущие на него, а то, что сверху, пока разглядеть не получалось.

Следующий шаг, и канат обернулся стальным тросом. А я привязана к нему морским узлом, не одним — сотней. Трепыхайся или нет, все равно не вырвешься. А я, собственно, и не собиралась.

Дальше, ближе. Сияние передо мной становилось все более слабым, зато мое собственное усиливалось. Такое ощущение, что оно из этого перетекало в меня. Взяв себя в руки, и засунув страх подальше, я уже не раздумывая, подошла вплотную и положила руку на прохладную поверхность. Это, вспыхнув в последний раз, погасло и я вместе с ним.

— Так вот ты какой, престол света, — прошептала я, впитывая кожей биение силы.

На вид вроде обычный камень. Очень похожий на отшлифованный до блеска мрамор, вот только мрамор не может быть прозрачным и не подсвечивается изнутри. По его поверхности в разные стороны расползались темные лучики структуры, замысловато переплетаясь и образовывая сложный узор, в центре которого разместился цветок с перевернутым месяцем над ним. Обходя постамент, я следовала пальцем за рисунком, и меня преследовало ощущение, что камень воспринимает мое поглаживание как ласку. Стоило на мгновенье нарушить контакт, и его внутренний огонь вырывался на поверхность, озаряя все вокруг светом. И еще, мне казалось, что внутри камня все время что-то меняется, словно тени клубились в его глубине, то сплетаясь в тугой комок, то разлезаясь по углам. Они просили меня о чем-то, а я никак не могла понять, о чем именно.

— Браво, Лаари!

Знакомый голос и одинокие аплодисменты за спиной, заставили меня подскочить на месте от неожиданности. Видимо, я так увлеклась разглядыванием престола, что совсем отключилась от реальности, и даже не услышала, как кто-то еще проник в помещение. Я резко развернулась, и, прижавшись спиной к прохладному камню, уставилась на говорящего. Лишившись моего прикосновения, престол засиял и я вслед за ним. Какое редкостное взаимопонимание!

— Я уже стал сомневаться, что ты та, кого жду. — Он прекратил хлопать и скрестил руки на груди. — Больно долго шла. Могла бы и поторопиться.

Вслед за ним, в комнату вошли еще двенадцать человек. Все в излюбленном хомисидском прикиде, укутанные в плащи, с капюшонами на головах. От привычного образа, их отличало лишь одно — маски на лицах. Тоже черные, с миндалевидными прорезями для глаз, и тонкой щелочкой на месте губ. Ну, здравствуй, мой кошмар!

— Ты! — выдохнула я. На большее была не способна.

— Удивлена? — скрипучий смех, заставил меня поморщится.

На душе стало так противно! Я вдруг почувствовала себя марионеткой в чужих руках, и от этого сделалось только хуже. На его лице тоже была маска, но даже если бы я ошиблась в осанке, то, в любом случае, узнала бы по голосу. Ни единожды разговаривали, столько вопросов обсудили за одним столом, что просто грех перепутать.

— Ардена. — Пришлось постараться, чтобы удивление не сквозило в голосе. Вроде бы, получилось. Основной ноткой стала надменность, во всяком случае, я надеялась на это. — Какая встреча!

Я скопировала его позу, скрестив руки на груди, вот только вместо стены за моей спиной был постамент.

— Хорошо держишься, — прокомментировал он. — Знаешь, я догадывался, что ты сильна духом.

Я промолчала, наблюдая, как остальные рассредоточиваются по периметру. Так как комната была относительно небольшой, после того как меня окружили со всех сторон, между ними осталось расстояния метра в три, на вскидку.

— И как тебе? — он указал на престол за моей спиной.

— Нормально. А что?

— Даже не удивлена?

— Почему же, очень даже удивлена. Думала, что он в Янтарных горах, а оказывается…

— Я старался. — В его голосе сквозило явное самодовольство. — Слушок здесь, там, и все уверовали.

— Зачем? — самый главный вопрос, который меня интересовал.

— Что именно?

— Зачем вы устроили все это?

— Мы?!

— Сармах, Диэна. Ваша дружная компания.

— Что ты, дорогая моя. — старец отошел от стены и сделал несколько шагов по направлению ко мне. Комната мгновенно полыхнула, словно кто-то развел костер невероятных размеров. Ходисиды тут же прилипли к стене, а Ардена отступил. Я не совсем поняла, что это было. Чего они так испугались? Вспышки света?

— Да, ты избранная. Теперь нет никаких сомнений, — протянул старик, возвращаясь на свое место.

Я даже не знала, что сказать. Думала, что вопрос избранности давно решен, в том числе и для него, а оказывается, Ардена сомневался. Почему? И что подвигло его изменить мнение? И почему они боятся? А в этом у меня сомнений не было. Все эти люди боялись отойти от стены. И маски! Для чего они? Не от меня же прятаться?

— А раньше ты сомневался?

— О да! Были кое-какие сомнения. Сама понимаешь, самозванцы народ распространенный.

— Неужели?!

— Знаешь, Лаари, сколько людей за последние двести лет объявляли себя избранниками?!

Я покачала головой. Откуда мне! И о чем мы вообще разговариваем?

— Не поверишь! Я сбился со счета! — Он театрально взмахнул руками, словно пытался обнять необъятное.

— Прости, сил на сочувствие не осталось, — съязвила я. — Может по существу? Как думаешь?

Мне надоело стоять столбом, и я, без задней мысли, подтянулась на руках, и уселась на престол. Раздалось несколько изумленных вздохов, заставивших меня задуматься. Они ведь не просто так держатся в стороне? Или я ошибаюсь?

— О-о-о, ты как всегда напориста. Хорошее качество, но не все время, тебе не кажется?

— Неа, — ответила я, искренне улыбнувшись. — Особенно в последние дни, если о заведомой лжи не вспоминать. — Намекнула на него.

— Разве я лгал? — Ардена деланно изумился. — Скорее недоговаривал.

— Ой, давай не будем пудрить друг другу мозги. — я начала заводиться.

Вся эта ситуация перестала казаться забавной, я вспомнила о Саше, который наверно рыщет по округе в поисках меня, о Коле, все еще находящемся в цитадели в руках хомисидов, об избитом Гаэле, и все из-за моей доверчивости. Дурная привычка винить во всем себя, набирала обороты.

— Иди. Кое-что покажу. — Ардена подозвал одного из своих подопечных, близких, застывших рядом с ним, и тот протянул ему шкатулку. Маленькую ярко синюю шкатулку, которая приковывала взгляд, в первую очередь, из-за несоответствия. Почему синяя? Любимый цвет хомисидов — черный. Так ведь?

— Не, лучше ты ко мне! — не знаю, что именно побудило меня так ответить, но почему-то я была уверенна, что от престола мне лучше не отходить.

Все свое внимание я сосредоточила на Ардене, и не удивительно, он единственный, кто хоть как-то двигался. Остальные приросли к месту, словно и не живые вовсе. Да и главными действующими лицами в этой пьесе были мы с ним, насколько я понимала. Мой ответ заставил старца прищурится, насколько я могла разглядеть сквозь прорези маски, хотя может и ошиблась. А вот что в глазах зажегся злой огонек, это точно. Кажется, я его разочаровала.

— Что? — поддела я с лукавой улыбочкой. — Очень удобно сижу, знаешь ли. Да и тебе, полезно подвигаться, кости размять. Хотя… — окинула его взглядом с ног до головы, и отвесила комплимент. — Для многотысячелетнего, ты очень даже хорошо сохранился.

Руки старца сжались в замок, а глаза метали молнии, но с места он не сдвинулся, продолжал топтаться возле стены.

— Вот скажи мне, пожалуйста, а то я скоро лопну от любопытства, если за всем этим ты стоишь, зачем тогда нужен был цирк с городом «Мечты», дневником, ну и всем остальным заодно?

Я начала было загибать пальцы, перечисляя, потом рукой махнула, больно много всего наворочено, что все упомнишь. Да и не расскажет он всего. Я бы не рассказала на его месте.

— Цирк? — интересно, он брови приподнял; — «когда таким тоном говорят, на лице обычно удивление», — размышляла я, пытаясь проникнуть за маску. И все-таки, для чего она? Больно уж интересно. Может помочь разоблачиться? Махнуть рукой, и «мусорку фальшивое лицо»? Я улыбнулась своим мыслям, прикольно получилось бы.

— Ну, да! Других слов для всего этого я не нахожу.

— Это не цирк. Предполагаемых врагов нужно держать еще ближе, чем друзей, — выдал Ардена прописную истину. Какие же мы умные, однако! — И кто-то же должен был привести тебя к престолу.

— Так я, вроде, сама пришла.

— Неужели? Если бы не я, не знаю, сколько бы вы еще отсиживались в Эсперане.

— А-а-а, яс-но. — протянула по слогам. — Значит, сначала своих помощников вызвал и на Таллаира натравил, а потом еще и Раинеля подставил. А ты, однако, хитрец!

— Закончилось терпение ждать, когда вы между собой разберетесь. — Ардена не отреагировал на мою колкость. — Мне нужно было убедиться!

— А как же Сармах и Диэна? Ты так и не ответил. Твои пособники?

— Глупцы, — отмахнулся Ардена, и я поняла, что те, не в его команде. Вот и славно, хоть что-то осталось на том месте, где было. Старик что-то прошептал на ухо своему приспешнику, вернул ему шкатулку, и сказал. — Иди.

Интересно, чем мне это грозит, размышляла я, провожая взглядом отосланного хомисида. Ни чем хорошим, так мне думалось. Я на автомате нежно поглаживала камень, на котором сидела. Мои пальцы скользили по нему, словно пробегались по мягкой кошачьей шерсти, и самое поразительное, что я практически слышала довольное мурлыкание в ответ.

— Вот объясни мне, Ардена, — опять принялась допытываться я. Что толку ломать голову над тем, куда и зачем отправился хомисид, если скоро и так все узнаю. Интуиция даже подсказывала мне, что именно увижу, вот только радости это не прибавляло. — Ты сказал, что больше не сомневаешься, а что сподвигло? — не дождавшись ответа, я продолжила. — И долго мы так болтать будем, надоедать начинает.

Вновь не добившись, хоть какой-нибудь реакции, а решила прощупать обстановку иначе. Направила сущность во вне, и принялась исследовать тех, кто находился в комнате, на наличие силы. Хотела узнать, с чем придется иметь дело, когда до драки дойдет, а ведь дойдет же, не зря они меня тут караулили, как-никак. И, надо сказать, в этом плане меня поджидал очень неприятный сюрприз. Добравшись до первого черненького, я не почувствовала ничего, так же как в случае с Гаэлем и другими ущербными, сила мягко обволокла его словно статую. Я метнулась к следующему. Та же ерунда — пустой, окончательно и бесповоротно лишен сущности. И так, один за одним, все из ущербных. Все одиннадцать, кроме Ардены, конечно. Хотя, его я тоже коснулась на всякий случай, чтобы проверить, вдруг это у меня какие-то неполадки в настройках.

— Да, Лаари, именно так. — видимо, ощутив мое прикосновение, старец заговорил. — Ты ничего не сможешь им сделать. — самодовольство вернулось в его голос. Так и хотелось, огреть его чем-нибудь тяжелым, чтобы окончательно не зазнался.

— Не им, так тебе.

— Мои люди не позволят.

— Это как же?

— Если надо, убьют. — отрезал Ардена.

— Вон даже как. — я приложила максимум усилий, чтобы мой голос прозвучал ровно.

Так, — принялась размышлять я, — про вытягивание сущности знает от нас самих, рассказали еще в Эсперане, вот и подготовился, а про перемещение? Успели прихвостни доложить, или еще нет? Хотя нет, откуда, они же не видели! Только Саша знает! Хорошо. Значит, в случае чего, смогу удрать отсюда с его помощью.

— Именно так! Я не позволю ей возродиться и все разрушить!

— Возродиться? Разрушить? О чем это ты? Кому ей?

Как же все запутано! Я уже совсем ничего не понимала. Вот он, престол света, я касаюсь его, и что дальше? Это называется, пришел, увидел, а победить как?

— Даже вернув Хранительницу, ты ничего не добьешься, кроме моря крови! Думаешь, кто-нибудь захочет добровольно расстаться с тем, что имеет? Ни за что! Думаешь, Солнечный свет выпустят сущность в мир? Нет, они же не дураки! Думаешь, все жаждут вернуть равенство? Зачем? Оно никому не нужно. Есть сильные и слабые, есть те, за счет кого можно безбедно существовать, и тех, кто силен, такой расклад вполне устраивает. А все эти бредни про избранницу, миссию… выеденного яйца не стоят.

Я в изумлении уставилась на разошедшегося старика. Сколько эмоций! Поразительно. Но самое главное, что он действительно верил в то, о чем говорил. Это было ясно по убежденности, звучащей в его голосе.

— Чтобы ты не сделала, все равно положение уже не исправить. — Он почти прокричал последнюю фразу, а потом, глубоко вздохнув, уже спокойно добавил. — Поэтому тебе лучше забыть обо всех своих планах и просто пойти со мной.

— Закончил? — поинтересовалась я, дослушав пламенную речь до конца. Последовала его примеру и устроила овацию, пусть не бурную, но все же. — Браво! Впечатляюще! Вот только не убедил. Интересно, почему? — Ардена передернул плечами, и отвернулся. — То есть, ты хочешь сказать, что все разговоры о пророчестве муть, и никто не желает изменить положение? В Эсперане мне так не показалось! Там, вроде бы, все спят и видят заполучить обратно… Хм, как ты сказал? Вспомнила, равенство! Так что, думается мне, что ты говоришь от лица, тех самых сильных, которых все устраивает. А я вот, пожалуй, займу сторону слабых. Надеюсь, ты не против! — съехидничала я под конец своего выступления.

Хотела еще что-нибудь едкое добавить, но пока раздумывала, отправленный с поручением хомисид, вернулся обратно, и не один. Впрочем, я так и предполагала. За первым, шествовали еще двое и волокли порядком помятого Колю. Я чертыхнулась про себя, Николай выглядел, чуть лучше, чем Гаэль, хорошо хоть ему я смогу помочь, как только с Арденой разберусь. Дальше мой взгляд наткнулся на следующую пару плащей, появившуюся в проходе, и остановился на человеке, которого они привели с собой.

— Черт, — почти беззвучно выдохнула я, изо всех сил вцепившись в угол престола, чтобы не дать себе сорваться с места.

Глава 28

— Все правильно, дорогая моя! — голос Ардены сочился язвительностью. — Тебе лучше оставаться там, где сейчас находишься, если, конечно, не хочешь подрумянить своих друзей, до хрустящей корочки. Как видишь, у них защиты нет. — старик постучал пальцем по маске. — Так что постарайся не нервничать, а то… Бам! — он резко поднял руки над головой, и имитировал нечто вроде фейерверка, поиграв пальцами.

Вот вам и объяснение — масок, перчаток, высоких воротников, подпирания стен, и не желания подойти ко мне ближе, учитывая реакцию престола на приближение посторонних. Похоже на то, что только я одна, могла без риска для здоровья находиться в этой комнате. Еще одно исключение из правил, очередное для меня, но не для тех, кого я люблю. Все как обычно.

Я до боли в скулах стиснула зубы, путешествуя взглядом по Саше, изучая сущностью его состояние. Трещина ребра, две, огромная шишка на затылке, про костяшки вообще молчу, видимо драка была нешуточной, глубокий кровоточащий порез, уродующий щеку. Сердце как бешеное колотилось в груди, грозя прорваться сквозь грудную клетку, разнести ее к чертовой матери. Сдерживая слезы, навернувшиеся на глаза, я принялась за работу. Срастила ребро, заставила рассосаться гематому, залатала порез, но до рук добраться не успела

— Не смей! — заорал старик, увидев, последствия моего вмешательства. — Иначе я прикажу сделать так, что даже ты не спасешь.

Воздух с шипением вырвался из моего рта, когда взгляд метнулся к Ардене. Он кивнул, и в руке хомисида, удерживающего Сашу, появился тонкий стилет, которым тот коснулся груди моего любимого, метя в сердце. Сила забурлила во мне, вторя еле сдерживаемому бешенству, а камень престола стал нагреваться под пальцами. Я чувствовала все нарастающий жар, но не обжигающий — приятный, поддерживающий. Он словно пытался успокоить меня этим темпом.

— Только попробуй, и разнесу все вокруг — процедила я, практически не разжимая челюстей. Честно, боялась заорать, ведь тогда, мой контроль, полетит к чертям собачьим, а что из этого получится, я пока знать не хотела. — Хоть пальцем… и…

— Хм… И его тоже? — Ардена указал на Николая. — И Гаэля? Сомневаюсь! Пожертвовать невинными не в твоем духе, насколько я понял.

Я вскипела, пришлось приложить невероятное количество усилий, чтобы не испепелить Ардену на месте. Опасалась, что тогда приговор приведут в исполнение, и я потеряю самое дорогое из того, что имею — Сашу. Я слишком хорошо помнила застывшее лицо Лии, и свое собственное отчаяние, чтобы попытаться. Тогда я справилась, а сейчас… Сейчас не переживу. Только не он!

Но, не смотря на все старания, вспышка гнева имела последствия. Престол, похоже, реагировал на мое состояние, как газ на огонь. Вторя, разрывающей меня, ярости, он выпустил яркий столп света, от которого комната полыхнула так, что даже я зажмурилась, а когда открыла глаза, то закричала.

Не знаю, не понимаю, как смогла удержаться! Как не бросилась вперед, сломя голову? Я только спрыгнула на пол, рук с камня не убрала и шаг вперед не сделала, возможно, потому, что в мой воспаленный мозг ворвались слова старца:

— А я ведь предупреждал! — наигранное сочувствие в словах, и скорбное качание головой. Сволочь!

Саша лежал на полу. Кожа на его лице стала ярко бардовой, покрылась волдырями, местами лопнувшими, обуглившимися по краям, с сочащейся сукровицей. Я зажмурилась, не в силах смотреть. Как на это можно смотреть?! Но вспомнив про Колю, заставила себя открыть глаза и задохнулась от удивления. Он стоял, точнее, почти стоял, провиснув в руках хомисидов, но был абсолютно цел! Ни следа ожогов, кровь, ссадины — да, присутствовали, но все они были нанесены раньше, не сейчас.

— Что это? — озвучил мои мысли Ардена, с открытым ртом разглядывая Николая. — Почему ты не…

— Сгорел? — договорила я. Все что угодно, только не смотреть на Сашу, иначе, взрыв повториться, так как я не сдержусь.

Меня трясло, словно в агонии. Каждая клеточка тела вибрировала, пульс отбивал неисчислимое количество ударов в секунду, душа заходилась в истерике. Я очень хотела помочь, просто нестерпимо хотела вылечить, стереть весь этот ужас, удалить даже воспоминания о нем, но не могла. Боже!

Дыхание Саши было редким и прерывистым, практически незаметным, и я вторила ему, понимая, что кислорода не хватает, и я постепенно начинаю задыхаться.

— Разреши мне помочь ему. — прошептала я. — Отзови своих псов, и я сделаю, все что хочешь. — вся моя суть витала над Сашей, рядом, близко, но не касаясь, каких-то полмиллиметра не доставало для того, чтобы почувствовать, поддержать, исправить. — Пожалуйста!

— Тогда ты добровольно пойдешь со мной. — Ардена, испытывающе, посмотрел на меня. Что он наделся увидеть, и увидел ли, не знаю, но его дальнейшие слова позволили мне вздохнуть с облегчением. — Хорошо. Отойдите.

Хомисиды отступили от распластавшегося на полу тела. Мне не нужно было повторять дважды, послушная приказам сущность нырнула в Сашу, заживляя раны. Я почувствовала, как одинокая слезинка сползла по щеке, щекоча кожу, оставляя влажную дорожку от ресниц до подбородка, но это не имело значения. Собственная слабость и ее проявления были мне безразличны. Сейчас ничто не имело значения, только Саша, только его прерывистое дыхание, такое, словно каждый вздох, может стать последим.

На моих глазах, раны постепенно затягивались, обрастая новой кожей, краснота спала, а дыхание обрело глубину, вот только сознание не возвращалась, как я не старалась, не могла до него достучаться. Видимо, шок был слишком велик, и должно было пройти какое-то время, чтобы мозг включился обратно. Я вздохнула, но уже более или менее спокойно. Он дышал ровно, сердце размеренно билось в груди, значит, тело здорово, и все будет хорошо.

Я вернулась к Коле, и уже не спрашивая разрешения, подлатала его. Он благодарно улыбнулся, но улыбка не коснулась глаз. В них прописалась тревога, тревога за меня. Насколько могла в данной ситуации, я постаралась подбодрить его взглядом, и вновь сосредоточилась на Ардене.

— Что ты хочешь от меня?

Я смотрела в эти глаза, нереально яркие и живые, кажущиеся столь открытыми и честными, что разум отказывался верить в причастность их обладателя к чему-то дурному. Вспоминая наше общение в Эсперане, я задавалась вопросом, как смогла проглядеть, не понять, что Ардена играет добродетель, а не живет ей. Только однажды эта мысль посетила меня, а я по глупости прогнала ее. Не стоило, как оказалось. Вот так, неожиданно и больно, время, расставляя точки на «ё», указывает нам на ошибки. Жаль что поздно.

— Ты должна просто пойти со мной. Мы поможем тебе забыть обо всем, и вернем к той жизни, которая тебе знакома. — ответил Ардена, и я вздрогнула от этих слов.

Я не хотела забывать, не могла забыть, это выше моих сил. Взгляд вернулся к Саше, пробежался по лицу, лаская дорогие черты. Как я смогу жить, не помня его — его улыбки, его прикосновений, его голоса? Разве это возможно? Разве будет мое сердце биться так же, как сейчас, если он навсегда исчезнет из моей жизни? Не верилось, что такое возможно. Рука метнулась к животу. А малышка, как же быть с ней? Что случиться с ней, если я пройду ритуал изъятия?

Саша пошевелился, и я до крови прикусила щеку, чтобы не разрыдаться.

— А что будет с ними? — я указала на мужчин, уговаривая руки не дрожать.

— Ничего. — Ардена закупался в плащ, словно это его бил озноб, а не меня. — Останутся под нашим присмотром.

Вроде бы все так, и честность в глазах, и уверенность в голове, но я, почему-то, не поверила. Слишком просто, чтобы быть правдой.

Я была загнана в ловушку. Для того чтобы понять это, не обязательно иметь семь пядей во лбу. Все просто, до банальности. Меня связали по рукам и ногам невидимыми путами ответственности. Переместиться я не могла, это означило бросить Сашу с Николаем не только на произвол судьбы, но и на мучительную смерть. Во всяком случае, Сашу — точно, лишившись моего присутствия, престол полыхнет, и тогда, поминай как звали. Подойти к ним, чтобы забрать с собой, тоже не представлялось возможным. Мы попали в замкнутый круг, где их благополучие зависело от меня, а мое — от них.

Да, уж. Ардена, вполне достоин крепкого рукопожатия и дружеского хлопка по спине от своих единомышленников за то, что афера под названием — «схватить избранницу» — прошла на ура. Можно сказать, без сучка и без задоринки, получится правдиво.

— Хорошо, — кивнула, делая вид, что согласна. — Но я хотела бы, узнать кое-что, если ты не против. Прежде чем… — сознательно не договорила, давая понять, что прекрасно понимаю, о чем идет речь, знаю, что именно мне предстоит пережить.

— Спрашивай!

Судя по голосу, Ардена уже праздновал успех предприятия, полностью уверовав, в мою капитуляцию. Это хорошо, чем дольше я продержу его в состоянии эйфории, свойственной победителям, тем лучше для нас, и тем больше времени у меня будет для того, чтобы придумать, как выкрутится из этой ситуации.

— Мне просто до жути интересно. Что именно должна была сделать избранница? Видишь ли, так и не смогла разобраться. Все эти пророчества… — неопределенно махнула рукой. — Такие запутанные.

Я всеми силами изображала на лице искреннее любопытство, стремясь преобразиться в недалекую бабенку, которая волею судеб, столкнулась с неподвластным ей вопросом. Мучимая сомнением в успехе, устремила на Ардену «открытый» взгляд. Поверит — нет? Смогу ли сыграть на тщеславии? Вывести безупречную мелодию?

— Очень хочу узнать. Понять, что пропустила. Просто, так долго ломала голову, что… — я запнулась, погладила камень, словно в растерянности. — Просто, понять, что делала не так?

Ардена рассмеялся. По-настоящему, искренне, чем ввергнул меня в шоковое состояние. Я ожидала всего чего угодно — отказа, злости, язвительности, но не смеха. Не думала, что покажусь ему смешной, хотя… Наши представления о забавном, могут и не совпадать.

Наблюдая за тем, как старик хватается за живот, бьет себя по ляжкам, я думала о том, что плохая комедия перерастает в театр абсурда. И я уже не понимала, что пол — это пол, небо — небо, а не ванильное пирожное, и что любовь — все еще любовь, а не протертая до дыр фотография на журнальном столике. Истина происходящего ускользала, заваленная деталями по самую макушку, она скрывалась за необъятной горой ненужного хлама, который, имел единственную цель, отвлечь от реальности. Как же я не люблю всю эту философию, с вечными «кабы», да «если», пудрящими мозги, не хуже старушки на лавочке.

Сквозь хриплое покаркивание, в которое превратилось Арденовское веселие, я, каким-то образом, расслышала тихий стон. Саша! Не могла не взглянуть! Краем глаза, на долю мгновенья, чтобы коснуться, хоть так обнять, хоть так проверить, как он?! На моих глазах его ресницы затрепетали, и, вторя им, мое сердце, отколачивало стаккато — отрывисто, быстро, каждым ударом подтверждая. Он жив. Он рядом.

— Раз ты так хочешь! — наконец выговорил Ардена, заставив меня вернуться мыслями к его персоне. — Я скажу!

Теперь уже хихиканье с примесью злобы, или язвы, прыгало по комнате, скаля зубы. Противно стало, и на душе заскребли кошки. Чуяла, услышу что-то неприятное, всем телом готовилась, принять гадость на грудь, главное, найти защиту от ядовитых когтей, не поддаться их разъедающему действию.

— Не было никакого пророчества! Луаре — дурак. Проглотил наживку, и даже не подавился. Я только намекнул, а он, на радостях, пошел трезвонить всем и каждому, пока кое-кому это не осточертело. Вышвырнули за грань, и дело с концом. — очередная порция едкого хихиканья прошествовала по залу. — Я знал, что это должно произойти. Еще когда Арел заявила, что: «Надежда есть всегда». — он усмехнулся, так я трактовала довольное фырканье раздавшееся из под маски. — Хорошая эпитафия. Не находишь? — добавил Ардена.

А я еле сдерживала злость, не давая той прорваться на поверхность, исказить лицо и затянуть глаза поволокой. Только не сейчас! Пусть пока говорит.

— А это, могло значить, только одно. — Голос Старца посуровел. — Что Хранительница вернется. Что она возродиться вновь, а пока, только ждет своего часа.

От этих слов, в глубине меня натянулась струна, и ее вибрация, пронзительная, на фоне безмолвия, непрерывными колебаниями вытянула из памяти образ Девы. Парящее над престолом тело, черный рисунок сосудов, утопающий в сиянии престола.

— А в чем заключался обряд перехода?

Спросила, и затаила дыхание. Только бы не заметил! Не понял! Мне не положено об этом знать, и насколько я помнила, о встрече с тенями разговор никогда не заходил, значит, старик не в курсе моего путешествия в прошлое. Маленькая тайна нашей троицы. Не то чтобы сознательно скрывали, просто вспоминать никто не хотел, впечатления остались не очень приятные, чтобы мусолить эту тему почем зря.

— Действующая Хранительница приносила в жертву будущую, и когда та возрождалась, силы и знания перетекали в новый сосуд.

Я мысленно ликовала. Ардена не заметил подвоха, не учуял подтекста вопроса, не уразумел, для чего мне это надо. Вот только… В моем понимание «принести в жертву» могло значить одно — убить.

— Те есть, что бы вернуть Деву, я должна убить себя?

— Да, заколоть в… — Ардена запнулся, и теперь смотрел на меня с подозрительностью. Догадался, кажется. Ну, и хрен с ним. Все что я хотела узнать, уже растрепал.

— Лаари. Нет!

Я обернулась на любимый голос. Под настороженными взглядами хомисидов, Саша осторожно поднимался на ноги, но на них не смотрел. Его взгляд был прикован ко мне. В переливающихся глубинах его глаз, я как в открытой книге, читала любовь и нежность, выведенные замысловатой вязью, а между ними — страх, боль, нежелание верить и понимание того, что я уже решилась. Саша слышал Ардену, и знал меня лучше других.

— Нет, милая! Не надо! Не слушай его! — Он говорил чуть слышно, хрипло, словно сорвал связки долгим криком. — Нуванна. Скажи ей! — Но Коля промолчал, в отличие от Саши, он не терял сознание, и знал предысторию не хуже меня.

Саша сделал шаг в мою сторону, и его тут же схватили хомисиды, а я закричала:

— Стой! — с благодарностью наблюдая за тем, как его удерживают. — Не подходи.

Камень подо мной, набирал температуру, и я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Нельзя выходить из себя. Ни в коем случае!

— Шен. Тебе сюда нельзя, — уже спокойно сказала я. — Стой там, пожалуйста.

— Как мило! Такая самоотверженность! Идиллия прям! — встрял Ардена, и голос его был сух, как выгоревшая под солнцем трава. — Что бы ты ни задумала Лаари, должен тебя разочаровать. Не получится.

Я не сдержалась, и скептически приподняла бровь. Спрашивать о чем речь, не стала, и так понятно, что сейчас сам поделится, уж больно ему хотелось поставить меня на место.

— Видишь ли, ты отказалась взглянуть, а я хотел продемонстрировать очень занимательную вещицу — жертвенный кинжал. Именно он должен использоваться во время ритуала. — он взглянул на хомисида, что унес шкатулку. — О-о-о, уверен. Он бы тебе понравился, изумительная вещь. Такая тонкая работа, такой острый клинок.

Он определенно издевался, дразнил меня, вот только с какой целью? Я не понимала.

— Ну, а вторая вещица — Аконит, исчезла так давно, что канула в лету. А без нее возрождение будет неполным. Так что выкинь бредовые мысли из головы. Ты же не хочешь, проститься с жизнь на глазах у любимого, — едко закончил старик.

Он еще говорил, но я уже не слышала, наконец-то сопоставив, что к чему. Насыщенно синий цвет индиголита всплыл перед глазами, прокладывая тонкую нить от украшения, впитавшего тепло моего тела, до синевы шкатулки, а от нее к прозрачному камню, венчающему головку кинжала.

Глава 29

Синий. Красиво! Печальная улыбка коснулась губ.

Моя жизнь окрасилась в синий цвет, следуя чьей-то воле, пусть незаметной глазу, но ощутимой на ментальном уровне. Похоже, великая ткачиха серьезно попотела над гобеленом судеб, вплетая в него замысловатый узор предначертанных мне дорог, уж больно запутанным вышел ее рисунок, запутанным и непредсказуемым в своих хитросплетениях. Еще год назад, я даже не смогла бы предположить, где окажусь, кем стану и что сделаю. А в том что сделаю, сомнений не оставалось.

Я посмотрела на Николая. В его глазах притаилась грусть. Он понимал меня, наверно, как никто другой в этой комнате. Ему тоже когда-то пришлось сделать выбор и воплотить его в реальность, развернув дорогу жизни на сто восемьдесят градусов. Он выбрал любовь. Отказался от всего, ради самого дорогого человека в жизни — Лии, и был с ней до конца. Пусть такого, грустного, минорного, но он не предал ту, которую любил.

Мне же, настолько не повезло. Я не могла остаться с Сашей, даже если бы захотела, даже если бы сейчас отказалась от всего на свете. Мне предстояло сделать гораздо более сложный выбор, касающийся не только меня, не только нас, а многих, очень многих людей. Их жизнь, их дальнейшая судьба, судьбы их детей, зиждились на моей силе или слабости. Одним единственным словом я могла, либо возродить их, либо похоронить. И это пугало.

Николай! Серьезный, стойкий, ответственный, принесший клятву избраннице, даровавший ей свою жизнь. За все эти дни, проведенные рядом, я стала относиться к нему, как к брату, которого никогда не имела, если только мечты не воспринимать всерьез. Я знала, что могу на него положиться, что могу доверить ему того, кто стал смыслом моего существования, без кого я не представляя жизни. И сейчас, взглядом, я умоляла его позаботиться, позаботиться о Саше, если что-то пойдет ни так. Спасти его от самого себя, и неважно как, лишь бы с ним ничего не случилось. Мой мужчина способен на глупости, на глупости из-за меня.

— Какое сегодня число? — сколько я уже тут. Месяц? Больше, дней тридцать пять? Я совсем сбилась со счета, зарывшись с головой в новую жизнь. Заметив удивление в глазах названного брата, уточнила. — По-нашему, по земному?

Смешно, сморозила глупость, ведь ни я, ни он, в итоге не принадлежим этой планете, ее миру, безрассудно стремящемуся в никуда. Для него земля, та, которую мы знали, всего лишь временное пристанище, для меня — молочная мать, вскормившая и отпустившая в свободное плавание, волны которого, прибили меня к совсем иному берегу.

Наверно, со стороны я смотрелась как полоумная, задавая подобный вопрос. И пусть! Пусть повеселятся, если есть желание, я сегодня не гордая, сегодня я все стерплю.

— Двадцать восьмое, — что-то прикинув в уме, ответил Коля, и мне пришлось, подавить истерический хохот, рвущийся из груди.

Только со мной могло приключиться нечто подобное. Только моему ангелу — хранителю присуще настолько извращенное чувство юмора, чтобы додуматься свести все воедино. Это ж надо! День рождения! Сегодня мне стукнуло двадцать девять лет, если судить по бирке, что болталась на руке и которую презентовали мне воспитатели на память. Самое время предпринять еще одну попытку и начать жизнь заново. Самое лучшее время. Жаль только, я так и не разобралась в теории вероятности, не успела, а то просчитала бы варианты, стоит пытаться или нет?

Саша! Я не могла смотреть на него. Не хотела и не могла видеть, как он винит себя. Сейчас я поняла его стремление отправить меня обратно. Поняла и простила. В данный момент единственной необходимостью для меня было знать, что с ним все будет хорошо, даже если без меня рядом. Наверное, его приоритеты выстраивались таким же образом, как и мои на данный момент. Тогда, когда это решение принималось, когда оно казалось единственно верным.

Я скинула обувь, и забралась на престол, стараясь не разрывать контакта кожи с камнем. Его гладкая поверхность приятно грела босые ступни, вливая в меня потоки энергии. Наше притяжение было взаимным, и от этого никуда деться. Он звал меня, а я хотела к нему. Сделав шаг, застыла по центру, вглядываясь в живую подвижную глубину. Тени скрутились в спираль, образуя желоб под моими ногами. Они ждали, когда приду к ним, я чувствовала. Они были такими же, как в срединных землях, только заключенные в камень, а не в туман, такими же жаждущими меня.

Подняв взгляд на Ардену, я утонула в непонимании. Поделом, не только ему все запутывать. Смотря в эти глаза, такие честные на первый взгляд, но, как оказалось, прогнившие изнутри до расползающегося в прах тлена, я поняла, что моя жизнь — суть жертва, которую стоило принести ради спасения других. Многих! Тех, кто долгие годы жил надеждой.

— Говоришь, не стоит? Не получится? — Ардена кивнул, наблюдая за мной, не совсем понимая, для чего все это.

Его уверенность в собственной правоте была безграничной, а я не торопилась переубеждать. Зачем? Пусть пребывает в спокойном неведении, относительно мыслей блуждающих в моей голове. Глупо передавать бразды правления в чужие руки, когда упряжка несется вперед во всю прыть норовистых жеребцов, ведь можно и шею сломать, а я собиралась выжить. Надеялась выжить.

— Что ж! Тебе виднее! И нож у тебя, не так ли?

— Да, — просипел он.

— Так, что переживать! Не правда ли?

Я пользовалась положением, но грань тонка. Одно его слово, и… Об этом думать не хотелось. Колю все еще держали под руки, а Саша, так вообще был в жестком захвате. Одно радовало, направленный в сердце стилет исчез.

— Я все еще мучаюсь любопытством! Аконит. Он причем? — провела ногой по цветку.

Он смотрелся, как гравировка на поверхности, а на самом деле — находился где-то в глубине, и только четкие контуры рисунка, создавали иллюзию близости.

— Символ власти, пропускающий через себя сущность, возрождающий тени к свету.

Тени возрождаются к свету, или в нашем случае — возвращаются. Мне стало ясно, почему престол не тронул Колю, не навредил ему. Клятва, принесенная Николаем, спасла его. Его темная сторона теперь принадлежала мне, тени были поглощены огненным сиянием моего собственного света. Осознание принесло с собой облегчение — хоть за одного их них я могу не волноваться.

Говоря, Ардена указал на Сашу, и я поняла — время вышло. Последняя песчинка сорвалась вниз, и верхняя доля часов опустела, став прозрачной. Отсчет мгновений начался.

Я рванулась к нему, перетекая в сущность, становясь ее, устремилась к моему солнцу, окружила мужчину силой, меняя структуру ткани, создавая новые волокна, натягивая маску на лицо, защищая каждый оголенный миллиметр. Пусть только это поможет!

Рука за спиной, уже ухватила клинок. Он устроился на ладони, как влитой, без натуги выскользнув из ножен, словно ждал этого. Под слившийся воедино крик двух голосов, я замахнулась, и направила холодный металл в сердце. Игнорируя, треск разрываемой ткани, выдохнула:

— Люблю! — и провалилась в бездну, сопровождаемая отчаянным — «Лаари».

Мир погас.

Темно и тихо. Это ли ощущение смерти? Я не знала. И умерла ли я — непонятно. Я словно зависла между пространствами материального и духовного, не пребывая ни в одном из них полностью, наблюдая за каждым со стороны.

Я видела свое тело, будто находилась в рядах зрителей и, вместе с ними, смотрела на разыгрывающееся действо. Видела хомисидов, отброшенных световой волной обратно к стене. Следила за Сашей, пытающимся, несмотря ни на что, добраться до престола, дотянуться до того, что еще совсем недавно было вместилищем моей души. Странно, я ожидала увидеть нечто вроде предсмертной агонии, но ее не было. Мое тело парило в воздухе, невесомой пылинкой, окутанной со всех сторон сиянием. Клинок, окрашенный кровью, валялся на камне, но на груди не было и следа пореза, ни единой красной капли не наблюдалось на коже.

Одежда, в которой я была на момент удара, куда-то делась, и теперь на мне красовался белый полупрозрачный балахон, через который явственно просвечивал узор на теле. Глубокий, конусообразный вырез ниже пупка открывал взору аконит с полумесяцем над ним. Меня поразил тот факт, что рисунок сменил цвет. Если раньше он, как и остальные нити был черным, то сейчас приобрел оттенок индиголита, и превратился в нечто типа татуировки. Кажется, у меня появилась полноценная метка.

Сперва, казалось, что в этом «ничто» я одна. Потом поняла, что нет. Нас много, и все мы связаны единой цепью в одно целое, плавно перетекая из одной в другую. При желании, я могла слышать их. Их мысли и чувства были для меня открытой книгой, также как и накопленные ими знания. И они вливались в меня, размещаясь на полочках памяти, усваивались и становились моими собственными воспоминаниями. Такой странный процесс! Еще секунду назад я ничего не знала, и даже представить не могла, что такое когда-то происходило, а вот уже прожила это.

Также как чужие воспоминания тонкими нитями перетекали ко мне, от престола к зависшему телу устремились тени. Сначала ухватились за ступни, затем оплели лодыжки, вскарабкались по ногам к бедрам, обвили талию в крепком объятии и дальше, выше, пока моя кожа полностью не окрасились черным. Они покрыли меня всю, с головы до ног, и даже волосы, кажется, стали их продолжением. Затем непроглядная корка стала светлеть. Исчезая на глазах, они впитывались в кожу, проникали в тело, утягивая меня за собой.

Темнота стала рассеиваться, в тишину ворвались звуки. До боли знакомый крик: «Лаари, нет!» — пронзил меня стрелой, и я, вздрогнув, открыла глаза.

Глава 30

Три события случились практически одновременно, с минимальной отсрочкой и в следующей последовательности. Я открыла глаза, мои ноги коснулись камня, и сияющий вихрь, во время моего витания нигде, штурмовавший комнату, втянулся в престол.

Дальше начался хаос. Лишившись сдерживающей силы света, хомисиды бросились вперед, Ардена, схватившись за голову, рухнул на колени, Саша с Колей, справившись, наконец, со своими противниками, устремились наперерез ближайшим плащам, жаждущим добраться до меня.

Я стояла и наблюдала за происходящим, еще не избавившись от чувства отстраненности. Противоестественное состояние. Вроде бы, здесь и сейчас, существовала я, и не я, одновременно. Что-то кардинально изменилось в самой сути моего существа, а вот что именно, пока не улавливала. Вроде все также, на месте. Руки, ноги, голова, вот только в голове что-то щелкнуло, переключившись на другой уровень. Я словно через раунд перескочила и обзавелась улучшенной аватаркой, модифицированным набором оружия и увеличенной шкалой жизненных сил. Непривычно — не то слово!

Саша налетел на хомисида, практически ухватившего меня за ногу, и впечатал его лицом в каменную поверхность, послышался хруст сломанного носа, и черный что-то завыл, стремясь увернуться и отскочить подальше. Еще один удар, и уже безвольное тело, сползло на пол, оставляя на полированной поверхности престола размазанный кровавый след. Следующий любитель черного, подвернувшийся под руку моему ненаглядному, не успел даже ойкнуть. Подкошенный рубящим ударом по горлу, он, бесформенным мешком, свалился на пол, захватив с собой товарища, в этот момент налетевшего на него сзади.

Если по правую сторону от меня ситуацию разруливал Саша, то слева — молотил кулаками Коля. Судя по всему, оба решили лечь костьми, лишь бы не подпустить ко мне врагов. Не то чтобы я была против, даже приятно, когда за тебя так отчаянно заступаются, вот только не видела смысла, и хомисидов не понимала, учитывая, что их предводитель, сидя в одиночестве возле прохода, совершал молебен, уткнувшись лбом в пол. Из всех черных, только Ардена, похоже, оценил то, чему все стали свидетелями. В этом можно не сомневаться. Его пронзительное поскуливание не заглушали ни стоны, ни крики, ни хруст ломающихся костей. Вот только, я никак не могла понять, он оплакивал или благословлял. Его действия можно рассудить двояко.

Когда чья-то рука, все-таки, умудрилась уцепиться за край моей одежды, я не выдержала. Пора прекращать это безобразие. Руководствуясь интуицией, если так можно назвать все то, что осело в моей голове, я раскинула руки и, обратившись к престолу, выплеснула вовне энергию. И это была не просто сущность, которая раньше присутствовала в моем теле, это было нечто гораздо большее. Словно то, что я имела раньше, умножилось в несколько раз, разрослось до невероятных размеров. Теперь сущность не просто была частью меня, я сама стала сущностью.

— Вот черт!

От меня в разные стороны разлетелось что-то, сильно смахивающее на пятибальное торнадо. Разделившись на несколько самостоятельных вихрей, смерч прошелся по комнате, сметая все на своем пути. Ну, или почти все. Саша и Коля остались там, где находились, остальных собрало в кучу, и пришпилило к стене, в линеечку. Как первоклашки на параде, хомисиды выстроились по росту, хоть сейчас галстуки повязывай.

Я сама не ожидала, если честно. В лучшем случае рассчитывала отвлечь внимание, а получилось совсем иное. И как? Ущербные же вне зоны действия? Сначала подумала, потом поняла. Они уже не были ушербными. В каждом из них, я чувствовала присутствие силы. Это был мизерный, еле ощутимый кусочек, но он был!

— Нет! — надрывный крик Ардены, полоснул по ушам. Старик, вскочил на ноги, и, подлетев к ближайшему представителю плащей, принялся трясти того за плечи. — Этого не может быть! Останови ее! Немедленно! Сделай это!

— Оставь его! — сказала я и поразилась. Вот что значит — приказывать! Интонации, окрасившие мой голос, иначе, чем повелительными, не назовешь. — Он не сможет ничего сделать. Твое время вышло! И тебе, лучше приготовиться, Ардена! Через час, ты почувствуешь зов и пройдешь по тропе смерти до конца, испытав все то, на что Вы обрекли других. — Откуда я это знала не понятно, просто знала, что так будет и все, в мельчайших подробностях видела мучения, которые ему предстояло вынести.

Я отодвинула старика от перепуганного хомисида, одним взмахом руки. Это нечто!

— Снимите маски! Больше не нужно прятаться, — обратилась к плащам, окидывая их пристальным взглядом.

Сейчас, когда все они были передо мной, а не рассредоточены вокруг, я заметила в их рядах женщину. Чуть ниже, более хрупкая, чем остальные, поуже в плечах. Почему-то для меня, это стало неожиданностью. Как-то не ассоциировался образ убийцы, как когда-то Саша назвал хомисидов, с тонкой женской душой. Хотя, подобный взгляд на вещи, скорее предрассудок. Почему бы и нет, в конце концов. Разве мало девушек обладает железной волей. Но в любом случае, новость меня не обрадовала.

— Не бойтесь. — добавила я, наблюдая как они мнутся и переглядываются, безмолвно спрашивая друг у друга совета. — С вами ничего не случиться.

Я могла бы и сама их «оголить», но не хотела. Мне требовалась добрая воля каждого, так как им предстояло сделать выбор, на чьей они стороне. А такое решения под давлением не принимается, так как доверия ему будет.

Сперва решился один. Медленно, дрожащей рукой, он потянулся за голову, и развязал тесьму, удерживающую маску. За черной кожей, как оказалось, скрывался парень с курносым носом и россыпью веснушек на щеках. Довольно милый и, определенно, очень молодой. Я задалась вопросом, как же его угораздило, попасть в ряды хомисидов, да вообще-то, всех их? Захотелось, пересмотреть изначальное решение и свернуть Ардене шею, за то, что втравил в свои интриги совсем еще мальчишку. Конечно, по физическим данным он на мальчишку не тянул. Высокий, широкоплечий, видимо, обладающий недюжинной силой, но все это второстепенно, главное, что из подросткового возраста вышел совсем недавно.

— Молодец! — похвалила я. — Все правильно.

Вслед за ним, после минутного колебания, решились и остальные. Маски покинули лица, и предо мной предстали обычные люди из крови и плоти, в большинстве своем растерянным и испуганные.

— Хорошо. Начнем. — Я все еще удерживала их, прижатыми к стене, и пока отпускать не собиралась. — Вы знаете кто я?

— Да. Та, кто разрушит наш мир, — ответил одни.

— Та, кто лишит его сущности, — добавил другой, и у меня глаза на лоб полезли. Вот так новости!

— Лишит, разрушит?! Где вы набрались этой ерунды? — стрельнула глазами на притихшего старика. Точно придушу заразу! Я выпусти одного из хомисидов, побывавшего в опасной близости от Коли. Тот от неожиданности покачнулся, и схватился за соседа, в поисках равновесия. — Чувствуешь? — в качестве демонстрации, я прошлась по его телу лечебной волной, вправила вывих, поставила нос на место. — Как думаешь, что это значит?

В то время пока мужчина ощупывал плечо, вертел рукой в разные стороны и теребил нос, его глаза становились все больше. Собратья хомисида, пялились на него ни с меньшим удивлением, в равной мере шокированные произошедшим.

— Я… я…

— Ты стал обладающим, — не дожидаясь, пока он сформулирует мысль, перебила я. — Это по-твоему означает лишить и разрушить? Сомневаюсь! — давая им время на раздумья, я наклонилась и подняла кинжал с бабочкой, валявшиеся под ногами. Вернув ножу вид украшения, я, неглядя, кинула медальон Саше, и тот поймал его налету. Коля же, подобрав с пола ножны, свалившиеся с престола в пылу схватки, протянул их мне.

— Спасибо, — я подмигнула Николаю, в надежде стереть выражение благоговения с его лица.

Только этого мне не хватало. Раньше просто пялились, а теперь, похоже, покланяться начнут. Если уж на Колю так подействовало, то что ж с остальными-то будет? Представить страшно!

— Так! Надеюсь все — все поняли. — Я вернулась к хомисидам. — Сейчас я отпущу вас и хочу, чтобы вы собрали остальных членов ордена, кого найдете в цитадели. Здесь есть что-то: типа зала совета, что ли? — веснушчатый парень закивал. — Хорошо, — улыбнулась и продолжила. — Ты покажешь дорогу, остальные свободны, — я отозвала сущность и получила коллективный вздох облегчения. — Идите и заберите его с собой, — указала на Ардену, с поникшей головой стоящего у выхода.

Хоть я и была уверена, что хомисиды морально обезврежены, (осторожность лишней не бывает), поэтому я оставалась на престоле до тех пор, как они не покинули помещение. Позволила себе расслабиться, когда в овальной комнате осталась только наша троица, ну и «веснушка», застывший у выхода. Точнее, относительно расслабиться, так как сейчас мне предстояло справиться с еще одним важным делом, которое вполне возможно, окажется гораздо сложнее предыдущего. Мне предстояло поговорить с Сашей.

Глядя исключительно себе под ноги, я спустилась с постамента. На Сашу пока старалась не смотреть, не чувствовала себя готовой столкнуться с его реакцией. Боялась, если честно. Пытаясь разобраться, что же меня так сильно страшит, я медленно брела вокруг престола, скользя ладонью по каменному ребру. Добравшись до сбитого угла, остановилась, и погладила место скола. «Скоро, скоро я верну нам способность видеть» — мысленно пообещала я камню, обводя пальцем безобразный шрам, оставленный на идеальном теле. Хоть одна из историй, скормленных нам Арденой, оказалась правдивой, но в данном случае, я бы предпочла обратное.

Это потеря! Я ощущала его боль, страх, сомнение, стремление вернуть утерянное. Как ни парадоксально, боль престола вливалась в меня, мутным осадком обволакивая душу, оседая толстым слоем беспокойства, вызывая зуд по телу, стремление исправить. Этому невозможно было противиться, и я обещала, обязывалась вернуть былое. Беззвучно клялась все исправить, а он отвечал ласковым прикосновением, нежным шелестом сущности, перетекающим в руку, словно легкое рукопожатие, оставляя тепло и чувство единства.

— Госпожа?

Любимый голос, хриплый и грустный, заставил меня затрепетать. В груди все свернулось в тугой комок для того, чтобы потом распахнуться во всю ширь и пустить сердце в волнующую пляску ожидания. Из-за охватившего меня предвкушения, я даже не сразу поняла, что именно он произнес. Купалась в звучании.

— Госпожа?! Обувь!

Со второго раза до меня дошло. Как красной тряпкой пред быком помахали, или цистерну с ледяной водой на голову перевернули, всю романтику смыло в ту же секунду. Я внутренне взвилась на высоту радиовышки и, собираясь устроить нагоняй по первое число, крутанулась к Саше. То, что увидела, вывело меня из равновесия окончательно. Он, преклонив колено, протягивал мне чудо извращение, другого определения подобрать не смогла, подозрительно смахивающее на плетеные сандалии на плоской подошве с белыми ремешками. Это зрелище стало последней каплей. Чаша терпения переполнилась, и кипящая жидкость хлынула через край.

— Шен! Ты спятил? — выдавила я свистящим шепотом. Скулы свело от злости, нормально говорить не получалось. Саша на коленях, а я — госпожа? Это ж надо было додуматься! — Немедленно поднимись, иначе… — я задохнулась, чувствуя как сущность, хлещет из меня, подобно маслу, взрывающемуся на перегретой сковородке, тому, кто не успел отскочить, ожег обеспечен.

Словно издеваясь надо мной, мужчина медленно поднял голову и посмотрел в глаза сквозь упавшие на лицо пряди волос. Его взгляд был серьезен, отдавал сталью коленного металла, и кромсал меня на части.

«Он это взаправду», — мелькнула мысль, пославшая по телу дрожь недоверия, нежелания верить.

— Шен? — я сделала шажок вперед. — Ты чего?

Ноль эмоций, никакой реакции, та же поза, те же тапки, и только Коля, постепенно отступающий к выходу, бурчащий под нос: «Вам лучше поговорить».

Вот уж спасибо! Удружил! Как я должна с этим справиться? Если бы ни Саша передо мной в неестественной раболепствующей позе, я бы высказала все, что думаю о такой помощи.

— Шен? — дубль два. — Может, встанешь? — протянула просительно, правда, без особой надежды.

И права оказалась, во взгляде ничего не изменилось, каменное выражение лица, даже не дрогнуло. Идол, высеченный из мрамора, не иначе. Не страшны нам ни бури, ни грозы — как раз про него.

— Саш! — последняя надежда, назвала так, как сама окрестила. Ничего. Тишина, молчание и безразличие в глазах.

Расстроено повздыхала, мысленно кляня себя, на чем свет стоит. Моих рук дело! Я как будто с истуканом разговаривала, ни намека на понимание, можно смело раздеваться донага и в пляс, все равно не отреагирует. Аккуратненько, мелкими шажками, подобралась поближе, краем глаза заметив, что Коля, практически на буксире, выволок хомисида в коридор. И правильно, нечего ему тут делать! Хоть у кого-то здравые мысли в голове остались. В полуметре от моего ненаглядного, опустилась на колени, и молитвенно сложив руки, предприняла еще одну попытку.

— Шен! Я знаю, что ты недоволен. Злишься. Давай покричим, а? — из высохшего колодца, быстрее воду достанешь, чем от него слова добьешься. Словно и не слышит вовсе. — Посуду побьем? Хочешь, покажу как?

Несла полную околесицу, постепенно подбираясь все ближе. От злости уже давно не осталось и следа, приоритетное место заняло волнение. Отреагирует, в конце концов, или нет? Или так и буду вести диалог с неотесанным чурбаком?

— Шен? — я растеряла весь словарный запас. Он развеялся как крупа, истрепавшись о гранит молчания. — Пожалуйста! — выдохнула и сделала последний шаг, приблизилась нос к носу, ощущая дыхание на лице.

Это невозможно, просто не может быть правдой! Этот равнодушный взгляд, не должен принадлежать моему Саше. Я такого просто не переживу! Душа рвалась на части, хотелось завыть белугой от щемящей боли в груди.

— Шен! Вернись! — уже не говорила, кричала. — Ты нужен мне!

Мне хотелось завыть, заголосить, как баньши над угасающим родом — я не могу тебя потерять! И пусть весь люд трясется от ужаса, плевать! Мое солнце, свет моей души, моя жизнь, все остальное пусть бесконечно катится как сизифов камень с горы, рассыплется в прах, не жалко!

— Шен! Миленький! Посмотри на меня! — да что с ним такое?

Моя новообретенная память, выдала череду ответов, но ни один из них не мог помочь в разрешении проблемы. Вереница одиноких дев, шествовала перед внутренним взором, кланяясь в пол, поднимая вековую пыль в воздух. Все они, предыдущие Хранительницы, были одиноки от рождения до исхода. Все, пожаловали жизнь затворничеству, припорошив блюдечко с золотой каемочкой, пеплом несбывшихся желаний. Они хранили знания, отдавая себя миру, служа проводником сущности во благо всех. Но я не они! В ряды монашек заявление не подавала! Я хочу быть женщиной, любимой женой, матерью. Я хочу быть с ним!

— Шен, вернись ко мне, — шептала я, тянясь дрожащей рукой к его лицу. — Я люблю тебя. — Пальцы коснулись кожи. — Одной мне не выжить, — с губ сорвался всхлип, еще немного и я разрыдаюсь по-настоящему, горькие слезы жгли веки, готовясь прорваться наружу.

Что-то дрогнуло в глубине его глаз, словно ледяная основа пошла трещинами, подтопленная моими словами. Их студеное равнодушие постепенно тонуло в знойных водах расплавленного серебра.

— Я почти умер, Лаари, — прохрипел он, и сильные руки, обхватив меня за талию, прижали к горячему твердому телу. — Ты почти убила меня, — он впился в мои губы жадным, требовательным поцелуем.

Меня накрыло море, нет — океан облегчения. Саша все еще здесь, со мной, рядом!

Я отвечала на его ласку с остервенением обреченного на казнь. Одна мысль о том, что потеряла его навсегда, сделала меня безумной. Мои руки зарылись в его волосы, притягивая еще ближе, настолько близко, насколько это было возможно. Я хотела раствориться в нем, растаять в его руках, слиться с ним воедино, соединиться навечно, чтобы никогда больше не бояться потерять. Мы, как два жаждущих, изголодавшихся по родниковой воде путника, выпивали друг друга, иссушая сосуд до дна, и не насыщались, все еще желая большего.

Я не помню, в какой именно момент запечатала дверь, не помню, как Саша разорвал на мне платье, и почему разорвал, не помню, как кромсала его ремень на части, помню только губы, блуждающие по шее, его язык, скользящий по коже, ласкающий, горячий, обжигающий своим прикосновением, сводящий меня с ума. Мне было совершенно безразлично, что кроватью нам служит каменная стена, что романтика и нежность сметены под напором животной страсти, главное в том, что он со мной, что его руки держат меня, пусть даже оставляя синяки, что его тело врезается в мое так, будто это последняя возможность остаться в живых. Когда дрожь возбуждения достигла пика и взорвалась яркой, ослепительной вспышкой экстаза, я закричала, а Саша вторил мне, низким рычанием, делая последний рывок навстречу освобождению. Такого между нами еще не было.

Я медленно приходила в себя, ощущая кожей прохладу стены за спиной, и жар Сашиного тела, прижимающегося ко мне. Его голова покоилась у меня на груди, мои ноги все еще обвивали его бедра, и это казалась таким правильным, таким естественным, быть с ним, вот так, настолько близко.

— Я люблю тебя, больше жизни, — прошептала я с хрипотцой в голосе. — Никогда больше так меня не пугай.

— Кто бы говорил. — Он тихо рассмеялся, целуя шею. — Это ты у нас, кажется, покончила с жизнью у меня на глазах.

— Но, я же не умерла!

— В тот момент, я не был в этом уверен.

Саша поставил меня на ноги, и принялся собирать то, что когда-то было нашей одеждой.

— Ты просто зверь, — прокомментировал он разодранный на части ремень, валяющийся на полу.

— Ты тоже, — усмехнулась я, крутя в руках рваное платье. — Впрочем, это не мой цвет.

Мы расхохотались друг над другом и сами над собой одновременно. Последствия стресса.

— Видела бы ты себя со стороны, — сказал Саша, когда приступ веселья иссяк. — Я думал, мое сердце остановится, когда кинжал пронзил твое. Ты словно меня заколола. — Его пальцы коснулись щеки, нежно погладив кожу. — Я умирал там, на престоле, рядом с тобой. О чем ты думала, милая?

— Ну…. — я покраснела, смутившись, и невнятно пробормотала. — …что-то о спасении человечества. — протянув руку, я ответила жестом на жест, коснувшись лица, и только сейчас обратила внимание, что ничего не происходит.

— Шен? — он проследил за моим удивленным взглядом, которым я окинула собственное тело.

— Что?

— Сияние… Оно исчезло!

Глава 31

Пока мы штурмовали лабиринты цитадели, ведомые молодым хомисидом, я, не переставая, материлась, про себя конечно. Была сердита, как озверевший тузик, рвущийся с цепи, только пены у рта и лязганья зубов не хватало, чтобы почувствовать себя таковым в полной мере.

Это надо же! Кто додумался?! У кого ума хватило?! Я б его своими руками на маленькие кусочки, чтоб неповадно было подсовывать людям такие подарочки. Разрядить меня как невесту недоделанную! Да я, и на свадьбу-то лиловое платье нацепила, а тут!

— Уродство! — в который раз прошипела я, разглядывая подол белого одеяния, облепляющего ноги при ходьбе. — Ненавижу! Уж лучше лампочкой, чем это! Все полезнее.

Справа от меня прозвучало что-то подозрительно похожее на смешок, и я зыкнула на Колю, из-под сурово сдвинутых бровей, недвусмысленно давая понять, что думаю по этому поводу. Он, деланно округлил глаза, в ответ на мое негодование, и расплылся в широченной улыбке.

— Зря ты так, очень даже миленько, — выговорил засранец, со сдерживаемым смехом в голосе.

— Миленько, — фыркнула я и покосилась на Сашу. Тот делал вид, что ничего не слышит, но я разглядела подрагивающие уголки губ.

Смешно им видите ли! Я бы тоже посмеялась, будь на моем месте кто-то другой, так нет, сама, лично, в лодке сижу и веслами работаю, не хуже галерщика. Толчок — рывок, раз — два, и так до бесконечности.

Саше-то что, хорошо, он уже нахохотался вволю, что называется, оторвался по полной программе. Сперва, спектакль устроил, со стоянием на коленях. Как на тромбоне поиграл на моих нервах, хорошо хоть соло на скрипке не замутил, иначе осталась бы я без струн, с одним остовом. Госпожа — додумался же, хотя должна признать, урок прошел на отлично. Мысль о том, что я потеряла Сашу, навсегда отбила желание, провернуть что-нибудь эдакое, чего он не одобряет.

После небольшого отвлечения от темы, что мы устроили в овальной комнате, последовавшего за ним выяснения отношений и разбора полетов, куда и почему испарилось мое внутреннее зажигание, мы стали приводить себя в порядок, и тут началось. Во-первых, эта чертова тряпка, что появилась на мне во время возрождения, ни в какую не хотела трансформироваться. Что я только из нее не делала, все без толку. Брюки, шорты, леггинсы, рубашки и еще целая куча предметов гардероба после минутного раздумья возвращались к первоначальному балахонистому виду. Ужас! Намучавшись, я отобрала у Саши синюю тунику, сварганила довольно миленький прикид, из числа моих любимых, и уже собиралась приняться за обувь, когда все старания рассыпались в прах прямо на глазах. Мало того, что брюки с рубашкой превратились в платье, так и насыщенный синий обесцветился. Просто взял и побелел, будто поздоровался с ведром побелки.

Я сначала на Сашу накинулась с обвинениями, ни в какую не хотела верить, что он руку не приложил. Больно уж подозрительным казалось самопроизвольное возвращение к первоначальному виду. Потом сдалась. Пришлось признать, что меня, помимо воли, причислили к лику святых, вот только вместо крыльев и нимба, выдали бесцветные одежды. Хочешь — не хочешь, а носить обязательно. Дресс код, чтоб его!

Мы, как в коридор вышли, добрый Коля, обрулив у хомисида плащ, решил меня облагодетельствовать. От чистого сердца, чтобы не замерзла, укутал в шерстяную ткань. А дальше был удар под дых. Стоило угольно-черной материи коснуться моих плеч, она пошла пятнами. Сперва серыми, затем бежевыми, потом молочными и под конец, кто бы подумал, белыми. В итоге, я превратилась в снежную королеву, хоть и без ледяной короны на голове, но все равно — сходство поразительное. Вся такая снежная, искрящаяся, словно соревнование со снеговиком устроила, морковки вместо носа не хватает для полного счастья. Вот я и бесилась, играя с Белоснежкой в «раскрась меня», меняя цвета одежды каждую минуту, для того чтобы она, через какое-то время, вновь вернулась к кипельно белому.

Как выяснялось, Веснушка знал куда идет. Он довольно быстро доставил нас до места. Мы попали в большой зал, смахивающий на учебный класс. Лавочки выстроились стройными рядами напротив подиума, и, судя по количеству посадочных мест, собрания здесь проводились нехилые. На данный момент в комнате находилось человек тридцать, не считая тех, с кем мы уже были знакомы. Все стояли, сбившись в кучу возле Ардены, который сидел на скамье, обхватив голову руками, и что-то бормотал. Что ж, заслуженная кара настигла его, зов добрался до своего создателя, превратив того в кающегося грешника. Любопытная картина.

Когда мы вошли, по залу прокатился ропот, и я почувствовала все нарастающее бурление сущности, хомисиды активизировали свои силы. Пришлось принять меры и попридержать их пыл. Я раскинула сети и потянула сущность на себя, легонько, совсем чуть-чуть, давая понять, что в случае необходимости могу, обездолить их в одно мгновенье. Намек был понят и вылился в коллективный стон.

Я забралась на подиум, и первым делом поинтересовалась.

— Где мальчик? — два хомисида, что привели Сашу к престолу, переглянулись между собой. — Приведите. Немедленно, — приказала я. — И Раинеля тоже. — Они поспешно выскочили из комнаты. Этим двоим уже не нужно было объяснять, что со мной шутки плохи, а вот остальным, пожалуй, придется. — Кто Аэрариус?

Обсудив с Сашей положение дел, я пришла к выводу, что Ардена, хоть и руководил делами ордена, не являлся его видимым главой. Значит, должен быть кто-то еще, кто-то достаточно сильный, чтобы держать в страхе всю команду. И этот кто-то интересовал меня в первую очередь.

— Его нет в цитадели, — ответил мне мужчина, которому я подлатала нос. — Он отбыл еще вечером, после разговора с Мастером. — Беглый взгляд в сторону Арденны, объяснил, что к чему.

— Куда? — хомисид только плечами пожал. Конечно, кто сказал, что будет легко? Никто не говорил, вот и получила очередную неожиданность. — Ясно.

Я посмотрела на старца. Добиться от него, чего-нибудь вразумительного уже не представлялось возможным. Зов работал на полную катушку, уведя того за грани разумного.

— Ладно. Придется отложить знакомство до лучших времен, — я вздохнула и продолжила. — Теперь о первостепенном. Произошла смена режима, отныне во главе ордена стою я. — кажется, я их шокировала, почти все рты пооткрывали. — Есть возражения? Нет! Вот и славно. — Я театрально присела в реверансе. — Можете, звать меня Лаари. Сейчас каждый поклянется мне в верности и разбежимся по своим делам, — закончила я свое выступление, окончательно добив тем самым собравшихся в зале хомисидов.

— Это была плохая идея. — бурчал Саша два часа спустя, укутывая меня в одеяло.

— Иначе было нельзя. — оправдывалась я, внутренне с ним соглашаясь.

Идея может и не ахти, но ничего другого я придумать не смогла. Как-то же надо было хомисидов к себе привязать, чтобы точно под колпаком оказались. Я не собиралась повторять ошибки прошлого, и допускать, чтобы за моей спиной кто-то наматывал клубок из интриг, так и до удара в спину недалеко. Одна вот уже получила, так что, я лучше немножко помучаюсь, зато потом буду спокойна. Конечно, пропустить через себя сорок с лишним человек — дело нешуточное. Уже после пятнадцатого меня начало потряхивать, а к тридцатому — еле на ногах стояла. Но ничего, справилась, теперь вот отдохну, как полагается, и буду как новенькая.

В комнату, где мы сейчас находились, Саша принес меня на руках. Благо для Мастера в цитадели были предусмотрены покои, в которых он, правда, никогда не останавливался, что вполне естественно. Всегда обратно в Эсперан спешил. Конспирация. Но нам предусмотрительность хомисидов очень даже пригодилась, у меня глаза слипались от усталости.

— Шен, прекрати, — возмутилась я, когда Саша, накинул на меня второе одеяло. — Все нормально. Я не умираю.

— Да, ну. То-то смотрю позеленела вся. — Он только еще больше нахмурился, продолжая пеленать меня, как ребенка.

— Лучше полежи со мной, — выдала я, капризно надув губы. Считает меня младенцем — получит.

— Лаари…

— Что Лаари? Перебьется Нуванна без тебя. Большой мальчик. Они с Гаэлем сами прекрасно справятся, — просительно протянула я.

Кстати, о Гаэле! Мальчишка был на седьмом небе от счастья, да и я, собственно говоря, тоже. Когда хомисиды привели его в зал, он еле держался на ногах. Я, первым делом, бросилась проверять, изменилось ли в нем что-нибудь, и нашла искорку сущности, зажегшуюся в парне. Сам-то он этого не почувствовал, слишком незначительной она была, чтобы носитель мог заметить изменения. Для него маленькая, а для меня в самый раз. Ухватившись за нее, я вылечила паренька, в который раз благодаря небо, что во мне благополучно сочетались все способности, даруемые сущностью людям.

Если раньше я задавалась вопросом, почему у всех кланов разные способности, то теперь он отпал сам собой. Не зря говорят — каждому по возможностям — это правильно. Имея слишком много, люди начинают желать еще большего и ничем не брезгуют на пути достижения. Нельзя давать столько силы в одни руки. Вот и я побаивалась, как бы ни устроить что-нибудь непоправимое. Насколько я понимала: — кланы должны взаимодействовать между собой. Помогать друг другу. Одни лекари, другие строители, третьи садоводы — а вместе большая дружная семья. Вот только семья переругалась между собой и устроила гонки на выживание.

— Шен, мне холодно, — канючила я, заведомо говоря неправду. Меня, конечно, трясло, но точно не от холода. Саша только бровь приподнял в ответ на это наглое заявление. — Ну, пожалуйста. Они что, сами все проверить не смогут?

Подумаешь, цитадель вверх дном перевернуть, заглянуть под каждый стол, проверить каждую щель, расставить новоиспеченную охрану на всех входах и выходах. Плевое дело!

Я металась по комнате, стараясь не смотреть в зеркало, когда в нем появлялось мое отражение. Смириться с тем, что мне по гроб жизни придется ходить в белом, никак не получалось. Плюс ко всему, в любимых мной иссиня-черных волосах появилась одинокая белая прядь. Я даже слезу пустила, когда вертела ее в руках сегодня утром, так что Саше пришлось меня успокаивать.

— Посмотрите на меня. Этого не спрячешь! Придется выходить из тени.

Благодаря моему превращению, мы оказались заперты в цитадели. Выйти из нее означало, объявить всем о том, кто я. Мало того, что объявить, так еще и объяснить, судя по тому, что выяснил Коля. Венская аристократия, спасибо Аэрариусу, пребывала в твердой уверенности, что все разговоры об избраннице, не более чем бред сумасшедшего, что собственно и было правдой.

— Вот только, шествовать через весь город в таком виде я не хочу. И десять раз повторять одно и то же не собираюсь. И вообще, я бы предпочла рвануть куда-нибудь на Гавайи и поваляться на пляже, а то что-то слишком бледная в последнее время. — Мужчины наблюдали за мной с усмешкой. — Ой, ладно. Что вы так смотрите? Понервничать нельзя, что ли?

— Лаари, успокойся. — Саша подошел ко мне и заключил в объятья, я тут же спрятала лицо у него на груди.

— Не хочу! — прохныкала я, нежась в его руках.

— Чего не хочешь?

— Ничего не хочу.

Меня погладили по голове и поцеловали в макушку. Он всегда так делал, когда пытался вернуть мне расположение духа.

— Хочу домой!

Дом, в моем представлении, это место, где нет никого, кроме меня и Саши. Ну, можно еще Колю захватить, а от всех остальных, чтоб даже духу не осталось.

— Надоело все. И хватит смеяться! — оборвала я хихиканье Гаэля у себя за спиной.

— Ты такая смешная, Лаари, когда нервничаешь, — выдал мальчишка.

— В следующий раз оставлю нос кривым, — пригрозила я, цепляясь за Сашу. — Что же теперь будет, а?

Еще утром, стоя возле престола, я пыталась найти ответ на этот вопрос, и не находила. Камень молчал, лишенный возможности ответить, и я почти завидовала Арел, которая все знала наперед. Пусть даже это знание не смогло спасти ее, но все же.

— Если Ардена прав, если никому не нужна Хранительница, если большинство все устраивает, как я смогу изменить положение?

— Лаари, ну что ты такое говоришь?

— Что-что, правду! — я возобновила хождение по кругу, оставив Сашу стоять посреди комнаты. — Вот ты, всю свою жизнь искал избранника. И что? Нашел? Все это ложь! От начала и до конца. Все происки спятившего на власти старика. Я даже не избранница сроду! Хранительница, — я горько рассмеялась. — Хранительница чего?!

— Так, все! Хватит! — Саша прекратил мои метания, и усадил на стул. — Ты нужна мне, Гаэлю, Нуванне. Думаю Раинель тоже присоединиться. — Саша указал на мужчину, притаившегося в углу. Тот все еще изводил себя чувством вины за вынужденное предательство, и никакие уговоры не могли избавить его от самобичевания. — И еще целая куча народа скажет также, когда узнает о тебе.

— Угу. А другая куча объявит на меня охоту. Проходили уже.

— Значит, будет отбиваться. — безапелляционно заявил Коля, и я не смогла сдержать улыбки.

— Значит, будем.

Глава 32

«И как только я на это согласилась?» — этот вопрос не давал мне покоя, раскаленной лавой терзая сознание. Одно дело предстать перед «суровыми» хомисидами, на которых, в случае чего, можно управу найти, другое — перед расфуфыренным сборищем аристократов, с кислыми минами на лицах и елейными улыбочками на губах. Еще тогда, ночью, когда мы с Сашей пробирались к цитадели, они показались мне искусственными от кончиков волос до неестественно длинных женских коготков, а вот почему так, объяснить не могла.

Наше появление в гостевой зале Венского дворца вызвало тот еще переполох. Писчий призванный вести учет вновь прибывших, практически со стула свалился, когда мы, в три захода, предстали перед его глазами. Если появление Саши в полном облачении, пусть и с Гаэлем под боком, он воспринял как должное, как-никак советник пожаловал, то на меня в компании Веснушки уже смотрел подозрительно, ну а Коля, с еще двумя хомисидами, добил его окончательно. Писчий, даже о своих обязанностях подзабыл, разглядывая наш разношерстный отряд. Оно и понятно, смотрелись мы довольно живописно, да и присутствие плащей, усиливало впечатление. Насколько я знала, те были не частыми гостями во дворце, разве что Аэрариус, для которого Венский совет был местом постоянной дислокации.

Я с легким сердцем отдала бразды правления Саше. Это была его вотчина, он знал все правила поведения, все нюансы общения с высокопоставленными чиновниками, в отличие от меня, так что решение было логичным и оправданным. Наблюдая за тем, как Саша разговаривает с писчим, слушая лаконичные фразы, слетающие с его языка, подмечая холодный блеск глаз, когда ему что-то не нравилось, я в который раз поражалась метаморфозе, превращающей любимого мной человека, местами чрезмерно эмоционального и страстного, в бездушного Верховного советника Хранителей, голос которого, рубил собеседника острым клинком властности.

Несмотря на предварительную договоренность о встрече, нас все-таки заставили ждать. Я нервничала и срывалась на хомисидах, бесшумно скользящих за мной по комнате. Все трое, словно клоны, копировали мои передвижения, шаг в шаг, жест в жест. Я, конечно, понимала, что сама привязала их неразрывными нитями клятвы, но все же, чрезмерная преданность уже стала меня напрягать. Коля посмеивался, над моими безуспешными попытками отослать их подальше, тем самым провоцируя еще большую нервозность.

Получасовое ожидание вполне могло доконать меня, если бы не Саша. Ему довольно быстро надоело наблюдать за моими метаниями, и он, не говоря не слова, подошел и просто обнял. Нежно так, успокаивающе, прижал меня к своей груди. Я оперлась спиной о надежную опору его твердого тела и закрыла глаза, заставляя себя дышать размеренно и глубоко. Самое лучшее, самое безопасное место на свете — кольцо его рук. Будь моя воля, никогда бы не покидала его. Вместе с его теплом в меня вливалась уверенность в себе, заметно пошатнувшаяся в свете последних событий. Предательство, пусть и не очень близкого человека, острым шилом засело в душе, поколебав веру в собственные силы. Слова Арденны; — «ты никому не нужна», — постоянно плавали на поверхности, склизким червем сомнения разъедая душу.

Когда нас соизволили пригласить в зал заседаний, пришлось пережить несколько неприятных моментов. Пред светлые очи Венского совета разрешили предстать только Саше и мне, остальных попросили подождать в коридоре. Это предложение не устроило ни моих новоиспеченных охранников, ни Николая, только Гаэль промолчал, так как пребывал в растерянности от всего происходящего. Ему никогда раньше не доводилось бывать в подобных местах, и он чувствовал себя не в своей тарелке, так что о сопротивлении и речи быть не могло. Зато Коля встал в позу, также как и хомисиды, обступившие меня с трех сторон. Не знаю, чем бы это закончилось, если бы одни из советников не решил поинтересоваться о причинах задержки. Заметив молчаливое негодование моих спутников и напряженные позы венской охраны, он разрешил наш спор, приказав пропустить всех.

Не знаю, что поразило меня больше, когда мы вошли, сам зал заседаний или собравшиеся в нем люди. Помещение было огромным и овальным. Такое чувство, будто с овалом у вуглус какие-то особые отношения, уж больно часто он использовался при планировке. Здесь было очень светло и радужно, что ли. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь витражи огромных окон, прыгали по комнате миллионами солнечных зайчиков всевозможных расцветок. Я словно в сказочное королевство попала, где маленькие феи, размахивая разноцветными крылышками, порхают по комнате, соединившись во множество хороводов. На противоположной от окон стене расположились невероятных размеров гобелены, от пола до потолка, высота которого, на мой взгляд, составляла не менее пяти метров. Гобелены чередовались с узкими полосками зеркал, благодаря которым и создавалась иллюзия сказки.

В центре зала расположился огромный стол, вокруг которого, выстроились громоздкие каменные кресла, с подлокотниками и высокой спинкой, устланные мягкими подушками для удобства. Восемь мест из двадцати были заняты. Советники чинно расселись за столом, все как один в темно бордовых накидках, с волосами, заплетенными с косы, с замысловатым узорам на щеках. Тот, что проводил нас в зал, занял свободное место, и жестом пригласил располагаться. Коля помог мне утроиться и присел по левую руку от меня. Хомисиды выстроились позади, Саша, также, предпочел пока не садиться, остался стоять, облокотившись на спинку кресла.

— Пришло время объясниться, Шеона из клана Хранителей времени. — подал голос мужчина, восседающий во главе стола. — Поступившее к нам прошение удовлетворено, совет собрался, и готов выслушать тебя.

— Я благодарен совету за предоставленную возможность объясниться. Знаю, что сокрыл от вас причину, побудившую меня обратиться в просьбой, но на то были веские причины. И я думаю, вы со мной согласитесь, когда узнаете, о чем пойдет речь. — мужчина благосклонно кивнул, и Саша, взглянув на меня, продолжил. — Аэрариус долгое время скрывал от нас правду, но теперь настало время обнародовать величайшую тайну ордена хомисидов. Моей целью является раскрыть всем нам глаза и познакомить вас с Девой-Хранительницей Престола света, благодаря которой наш мир сможет вновь обрести целостность.

Я нервно сглотнула, почувствовав иглы недоверчивых взглядов советником, устремленных на меня. Посмотрела на Сашу, черпая веру в глубине его глаз. Решающий ход за мной, и нет права на ошибку, так как ставка в этой игре, слишком высока — наше будущее.

— Понимаю, что известие крайне неожиданное, и вполне могу представить, с каким скептицизмом вы к нему отнеслись, учитывая все услышанное ранее от Аэрариуса. Поэтому, если члены совета не выскажут возражений, я бы хотел попросить Деву-Хранительницу кое-что продемонстрировать. К сожалению, я, при всем желании, не смогу объяснить вам на словах то, что должно произойти. Только увидев собственными глазами, вы будете в состоянии оценить всю глубину открытия.

Саша испытывающе уставился на главу совета, дожидаясь, когда тот, хоть немного переварит полученную информацию, а я внутренне содрогнулась, стараясь отогнать от себя презрительное ощупывание, с которым советник пробежался по моему телу. Я сцепила зубы, и, силясь, ничем не выдать, насколько неприятен мне его оценивающий осмотр, сцепила руки на коленях, загоняя подальше брезгливость. Желание ответить дерзостью, бурлило в глубине, ища выхода, а я методично выставляла вокруг него барьеры, помня данное Саше обещание, не вмешиваться, не смотря ни на что.

Понемногу презрение советника сменилось заинтересованностью, смягчившей грубые черты, изогнувшей губы в подобии улыбки. Я утопала в серой глубине его глаз, постепенно разгорающейся, подсвечивающейся возникшим интересом. Ему было любопытно, мужчина хотел узнать, что я могу предложить ему, что он сможет получить для себя. Собрав волю в кулак, я выдержала его взгляд, и он, в итоге, кивнул, соглашаясь с предложением, и вновь обратился к Саше.

— Мы согласны. Показывайте.

— Нужен доброволец и видящий, чтобы спроецировать.

Это была наша договоренность, я могла и сама показать присутствующим, что происходит, но Саша считал, что будет лучше, если они пригласят своего, того, кому безоговорочно доверяют.

— Хорошо, пригласите видящего. — Глава совета еще говорил, а дверь уже хлопнула. Один из стражников спешил выполнить указание.

Несколько томительных минут ожидания мы провели в тишине. Никто ничего не спрашивал, хотя вопросы крутились на языках, что без слов читалось на лицах, сидящих за столом мужчин. Они были озадачены и заинтригованы, жаждали увидеть и боялись одновременно. Я тоже волновалась, так как не могла предсказать их реакцию, не могла предугадать, во что выльется предстоящая демонстрация.

Вторя протяжному скрипу петель, по моему телу пробежала дрожь. Я сжала руки в кулаки, на мгновенье прикрыв глаза, мысленно концентрируя сущность на кончиках пальцев. Подушечки стало покалывать, их чувствительность возросла в несколько раз, словно кожу сняли наждачной бумагой, оставив тончайшую нежно-розовую пленку.

— Леа Тальен. — Звучный мужской голос прокатился по залу.

Глава совета кивнул кому-то за моей спиной, приглашая приблизиться. Хотелось повернуться и посмотреть. Тальен — женское имя, если я правильно поняла. Видящий — женщина? Сама не знаю почему, но я удивилась, была уверена, что приведут мужчину.

Мягко ступая по каменным плитам, сопровождаемая тихим шелестом длинной юбки и шуршанием шлейфа об пол, мимо меня проплыла молодая девушка. Хрупкая и изящная, с распущенной копной белых волос, она казалась неземным видением, и вполне соответствовала сказочной атмосфере зала. Взгляды мужчин немедленно устремились к ней, провожая, оценивая, лаская. Я усмехнулась. Вот она, та самая малость, способная свести с ума весь сильный пол в одно мгновенье — очаровательная юная невинность.

Девушка остановилась рядом с главой совета и склонилась в ритуальном поклоне, который бесил меня до глубины души, после бесчисленных приседаний недавней ночи.

— Звали? — я даже поперхнулась.

Ее мелодичный голосок, пролетел по комнате звоном колокольчиков, и я услышала коллективный вздох хомисидов за своей спиной. Непроизвольно взгляд метнулся к Саше. Восхищение, написанное на его лице, иглой ревности кольнуло в сердце. Чувство собственности прорвалось на поверхность, сметая все на своем пути, и доводы рассудка в первую очередь.

Вообще-то я никогда не относила себя к ревнивицам. Будучи замужем, поражала спокойствием подруг. Никогда не запрещала Игорю смотреть на других женщин, и уж тем более не закатывала истерик. Мы с ним совершенно спокойно могли идти по улице и обсуждать достоинства встречаемых на пути девушек. Иногда наши мнения совпадали, иногда нет, но ни разу, его замечания или оценивающий взгляд, задержавшийся на другой, не будил во мне такую бурю эмоций, что свирепствовала сейчас в груди.

Нет уж! Так смотреть позволено только на меня — заявила раненная гордость, все еще переживающая из-за седой пряди в волосах. Расшалившиеся нервы, послали сигнал в мозг, и я стрельнула в Сашу разрядом силы, приготовленным для показательного выступления. Не сильно, только для того, чтобы привлечь внимание. Он моментально отреагировал, обернувшись ко мне. Еще бы! Больше никто не способен отвесить подзатыльник на расстоянии, так что догадаться не сложно. Четко очерченная бровь поползла вверх в немом вопросе, и я нарочито мило улыбнулась в ответ. Осталось только заявить с покаянным видом: «Я не специально». Пару секунд он недоуменно смотрел на меня, а потом на губах появилась снисходительно-понимающая ухмылка, заставившая меня вскипеть.

— Так значит! — одними губами выговорила я, и, предостерегающе сощурившись, потянула его сущность на себя.

Саша дернулся и сверкнул глазами, делая мне выговор, хотя улыбка так и не покинула губ. Ленивая такая улыбка, словно он был безгранично доволен. Я собиралась еще какую-нибудь пакость совершить, но меня остановил изумленный возглас.

— Что это было?

Девушка переводила удивленный взгляд с меня на Сашу. Ее янтарные глаза были широко распахнуты, белоснежные зубки прикусили пухлую нижнюю губу, будто она прибывала в глубокой задумчивости или растерянности.

— Что именно Тальен? — Глава совета, проследив за взглядом видящей, уперся в меня пристальным взором.

— Это! — девушка подняла руку и указала на сверкающий шлейф, протянувшийся от меня к Саше, обвивший его за плечи.

Теперь, настала моя очередь чувствовать себя ошеломленной. Никогда не задумывалась, как выглядит притаившаяся во мне сущность со стороны, даже мысли не возникало посмотреть. Из-за того, что цвета Саши и Коли совпадали, мне казалось, что ее вид у всех одинаков. Сейчас, разглядывая светящуюся нить, соединяющую меня с Сашей, я практически открыла рот от удивления. Она была какой угодно, но не серебряной. В большинстве своем белая, с золотистыми всполохами, вспыхивающими то тут, то там, с тончайшими прожилками лилового, которые оплетали основу переливающейся спиралью. А в самом центре, практически незаметными вкраплениями, в обратную сторону, от Саши ко мне, истекало серебряное сияние.

— Повтори! — резко брошенное слово заставило меня посмотреть на мужчину напротив. Разделяющая нас столешница, не являлась достаточным расстоянием, способным извратить приказ, пылающий в его глазах. Я покачала головой, отказываясь.

— Я сказал, повтори! — на тон выше, жестче.

— Нет.

Наши взгляды скрестились. Ничто не заставит меня изменить решение. Никто не заставит причинить боль Саше, кроме собственной глупости, на которою я, уже спустила собак.

— Ты…

— Я согласен. — Коля рядом со мной вскочил с кресла.

— Нет.

Я почувствовала, что хомисиды придвинулись ближе, их участившееся дыхание практически шевелило волосы на затылке, видела как Саша, медленно, шаг за шагом, отступает ко мне. Они были моей опорой, столь откровенно демонстрируемой, что иначе истолковать невозможно.

— Вы. Сами. — я окинула говорящим взглядом, рассевшихся за столом мужчин. Они. Или… — остановилась на девушке, все еще поддерживающей проекцию силы. — Я сама.

Глава 33

Кто кашу заварил, тому ее и расхлебывать. Народная мудрость, и с ней не поспоришь, а так как поварешка в моих руках, придется разбираться самостоятельно.

Я отстегнула брошь, удерживающую плащ на плечах, и встала с кресла, игнорируя предостерегающий шепот Николая. Потянулась к девушке, благо самоконтроль вернулся на место, и устраивать сцену расхотелось. Ну, посмотрел. Подумаешь, велика беда — заговорил во мне голос разума, тыкая пальцем в несдержанность, насмехаясь над вспыльчивым характером, и я вынуждена была признать, что сглупила.

Как только сущность коснулась Тальен, она моментально отвлеклась от предыдущей нити, и отобразила новую, ведущую к ней. Эта, была такой же бело-золотой с лиловым как и предшествующая, только без серебра, так как я пока ничего не забирала, просто касалась. Медленно, я вышла из-за стола, и двинулась к девушке. Связавшая нас сущность, натянулась, следуя за мной. Я аккуратно поманила ее силу к себе, и сопровождаемая тихим всхлипом обладательницы, энергия устремилась в меня, образуя серебряную полосу в сердцевине моего захвата. Тальен схватилась за грудь, пытаясь удержать вытекающую из нее силу.

— Не поможет. Лучше не сопротивляйся, — посоветовала я, глядя в испуганные глаза. Вытянула еще чуть-чуть, чтобы доказать не случайность произошедшего, и разорвала контакт. — Я здесь не для того, чтобы брать, — остановилась рядом с главой совета. — Чтобы давать.

На лице советника отражалось непонимание, и я могла представить с какой скоростью работает мозг, стараясь вычленить единственный верный ответ из миллиона предположений, крутящихся в его голове.

— Что ты почувствовала? — и хотя он продолжал смотреть на меня, вопрос адресовался Тальен.

— Она убивала меня, — выдохнула девушка, отступая подальше.

Я только бровь скептически приподняла, так и хотелось сказать: «Милочка, если бы я убивала, ты бы сейчас не разговаривала».

— Сделай еще раз!

Я возмутилась. Сколько можно приказывать? Тоже мне, нашелся главнокомандующий!

— Нет! — вскрикнула девушка, отступая еще дальше, пятясь от меня, словно это могло ее спасти. Наивная!

— На нем. — Глава указал на одного из советников, и тот заметно побледнел. Что ж, запугивать я умела.

— Я же сказала, что пришла давать. — Мое возражение его не обрадовало, но я твердо решила настоять на своем. — Хотите посмотреть, приведите ущербного, а так — нет! Да, и лекаря заодно, пригодится.

Гордо расправив плечи, я вернулась к своему месту, и постаралась принять максимально расслабленную позу, будто хозяйка положения здесь я. Хотя, кто сказал, что это не так?

— Живо! — прикрикнул советник, по-видимому, обращаясь к охране. — Любого. — В его голосе сквозило нетерпение. Еще бы, не оценить обнаружившийся потенциал, он не мог, а тем более, то количество возможностей, о которых он предлагал.

Дальше посыпались вопросы.

— Где ты ее взял? Кто она? На каком основании обвиняешь Аэрариуса во лжи?

Какое изобилие! Я снисходительно улыбнулась, Саша тоже. Заняв свободное место рядом со мной, он обратился к совету.

— Кто она, я уже сказал. Дева-Хранительница. А Аэрариус… Вы знаете, что престол в Венсе?

— Что? — глава совета даже привстал от неожиданности, остальные устремили на Сашу осторожные взгляды, но промолчали.

Мне стало интересно, они вообще разговаривают. Пока не слышала ни единого слова, все время говорил только глава. Складывалось впечатление, что весь этот совет сплошная фикция, и право на выражение мыслей во всеуслышание имеет единственный человек. Кстати, нас даже не представили, — какое досадное упущение.

— Так я и думал. — судя по сарказму в голосе Саши общение перешагнуло статус официальности, оставив его позади.

— Объяснись! — в голосе появился холодок, быть облапошенным не нравилось никому.

— Престол в Венсе, в цитадели, и насколько я понимаю, уже очень давно.

— Янтарные горы?

— Видимость.

— Зачем?

— Это не у меня надо спрашивать.

— Откуда узнал?

— Случайно наткнулся.

— Как?

— Хранительница привела.

Коротко и ясно, они словно мячик друг другу перекидывали.

— Ее цель?

— Освободить сущность.

— Что?

Начинаем повторяться. Мне стало смешно, и я, не сдержавшись, фыркнула, заслужив укоризненный взгляд от Саши.

— Что значит освободить сущность? Каким образом?

Советник откинулся на спинку и скрестил руки на груди, всем своим видом показывая, что последнее заявление относит к бредовым идеям. Не то чтобы я была с ним совершенно не согласна, изрядная доля авантюризма присутствовала в нашем плане, но все же я собиралась его реализовать.

— Насколько я понимаю, существует только один способ. — Саша говорил спокойно и уверенно. — Открыть врата Памяти изнутри.

— Невыполнимо, — отрезал глава совета. — Прошедший сквозь врата, не сможет вернуться. Сам знаешь.

— Не будьте столь уверены, — все-таки вмешалась я. В конце концов, тема осуждения касалась меня напрямую. — Вы не представляете себе, на что способна Хранительница.

— А вы? Вы представляете? И почему Хранительница? С какой стати?

— Так распорядилась судьба. — пожала плечами. — Я сильнее всех за этим столом, и моя связь с престолом несколько отлична от той, к которой вы привыкли.

— Хорошо. Откроете вы врата, что дальше? Какая нам от этого выгода?

— Вы слабеете, разве не так? — ответила я вопросом на вопрос.

— И?

— Сила вернется. Мало?

— Это невозможно, — категорично заявил советник, подтверждая слова отрицательным мотанием головой.

— Уверены? — я посмеялась над его непробиваемостью.

— Абсолютно!

— Что ж, я вам докажу.

— И все-таки, ты у меня неуправляемая! Говори не говори, все равно по-своему поступишь. Думать надо, Лаари! А потом делать! — высказывал мне Саша на обратной дороге в цитадель.

Глава совета предлагал остаться во дворце, но мы «вежливо» отказались, сославшись на необходимость уединения. Естественно моего, дабы не растрачивала силы попусту. Отмазка конечно не очень, но я не возражала, так как сидеть в самом центре растревоженного улья не хотелось.

— У тебя? — подколола я, вспомним его теплое прощание с Тальен с поцелуями в обе щеки.

Как оказалось, они с Сашей старые знакомые. Их родители одно время лелеяли надежду, что дети, несмотря на разницу в возрасте, понравятся друг другу и породнят семьи посредством связывания. Стоит ли говорить о том, как я отнеслась к подобной идее, пусть и неизвестного срока давности. По всем прикидкам, она возникла еще до моего рождения, и за крайний срок использования давненько перевалила, вот только оговорочка мало успокаивала уязвленное самолюбие.

— Может, снимешь капюшон и начнешь смотреть под ноги? — Саша поддержал меня за локоть, когда я нарвалась на очередной, не к месту валяющийся, камень.

— Невеста! — фыркнула и скривилась одновременно. Даже гипотетически представлять рядом с Сашей другую женщину было больно.

— Лаари! — теперь он говорил с нотками укоризны, но я расслышала за ней, что-то смахивающее на самодовольство. — Что ты завелась? Разве я виноват?

— Кобель, — пробурчала себе под нос, перешагивая очередную преграду. — Другой дороги нет? Что мы лезем через полосу препятствий?

— Сама сказала, идти там, где народу поменьше.

— Угу.

— Лаари! — Саша ухватил меня за талию и развернул к себе. — Это надолго?

— Что? — мне пришлось задрать голову, чтобы взглянуть ему в лицо.

— Дурь в голове засела надолго? — вроде бы недовольно проворчал мужчина.

До глаз так и не добралась, мешал натянутый донельзя капюшон, разглядела только упрямый подбородок и чувственный изгиб губ. Он улыбался!

— Весело тебе, да! — я даже ногой топнула. — Что смешного?

— Плакать прикажешь? — улыбка стала шире. — Кто-то бесится, насколько я понимаю от ревности, а мне плакать? Ну, уж нет! — уголки губ подрагивали, и я, со стопроцентной уверенностью, могла сказать, что в глубине его глаз чертики играют в салочки. — Я наслаждаюсь!

— Смотри не подавись.

— Глупая, — прошептал Саша, уткнувшись подбородком мне в макушку. — Что ты себе напридумывала?

— Ничего, — я надула губы, понимая, что он прав, но пересилить себя не получалось.

— Мир? — его рука забралась под плащ, и пальцы принялись поглаживать поясницу.

— Перемирие, — пробормотала наконец.

Как тут сопротивляться? Святоша и тот сдастся, когда от каждого прикосновения по телу прокатывается дрожь удовольствия.

— Так, значит, выберешься из домика и посмотришь по сторонам?

Я вздохнула, и стянула импровизированную защиту с головы. С губ сорвался возглас изумления. Мы стояли в центре аллеи, выложенной из необработанных камней, но только на первый взгляд, при более пристальном рассмотрении, я поняла, что их неровные края, высечены рукой мастера. Посыпанная крупным гравием дорожка, закручивалась в спираль, и упиралась в искусственное озеро, гладкая поверхность которого сплошь усыпана цветами, похожими на огромные колокольчики. Изогнутые синие лепестки, окаймленные золотистым ободком, трепетали, слегка колышимые легким ветерком, и, словно жалуясь случайному наблюдателю, исторгали из своих глубин, тоненький стенающий перезвон. По кромке озера, цепляясь за почву, стелились изумрудные листья, из под толстого слоя которых, к небу стремись тонкие стебли, усыпанные спящими аквамариновыми бутонами.

— Что это? — чуть слышно выдохнула я, пораженная открывшимся зрелищем.

— Мечта вечерней песни. — Саша развернул меня так, чтобы взгляд мог полностью охватить синеглавое великолепие.

— Вечерней песни. — повторила я, завороженная красотой.

— Таника поет на заходе солнца, и его песня, песня любви, дарит надежду всем, кто пришел послушать, всем, кто верит, кто ждет, — шептал Саша, и его тихий голос, сплетался со звоном колокольчиков, оттеняя их чуть слышные переливы проникновенной хрипотцой. — Летними вечерами сюда приходят пары, принести клятвы любви и верности, соединиться перед лицом сущности, связать себя в единое целое. Навсегда.

— Таника?

Я прижалась к его груди, спиной ощущая волнующие удары сердца, вслушиваясь в дыхание, щекочущее ухо, впитывая слова.

— Таника. Он примет клятву, и расцветет аквамарин, и отпустит на волю чарующий аромат, и свяжет воедино.

— Воедино…

— И никто, никогда не сможет разлучить песней обрученных.

— Никогда…

— Объединенные песней они едины во все времена.

— Времена…

Поддавшись нежной просьбе его рук, я развернулась, и утонула в расплавленном серебре. Его глаза сияли мерцающим светом полночной луны, одаривая и забирая, накрывая меня пеной нежнейшего прибоя.

— Жаль что сейчас не лето. — пролепетала я, теряясь среди накатывающих и отступающих волн.

— Лето…

Саша улыбнулся. Не видела, почувствовала кожей, как прикосновение обжигающих полуденных лучей.

— В моем сердце лето, когда ты рядом, — сладость дыхания заключила меня в объятья. — И таника поет в душе от твоей улыбки.

Легчайшее прикосновение губ. Не поцелуй — ласка, такая нежная, трепетная, душевная, предназначенная мне одной.

Глава 34

По возвращении в цитадель нас ожидал сюрприз, вот только к разряду приятных его можно отнести с большой натяжкой. Подарочком стал разъяренный Николай, который накинулся на нас с претензиями, как только остались с глазу на глаз.

— Сколько можно! Ведете себя, хуже новорожденных! Те хотя бы не понимают, что творят, им простительно. А вы? — Коля, остановившись напротив, прожег нас испепеляющим взглядом.

Мое серое вещество отказывалось работать. Я категорически не понимала, из-за чего сыр-бор. Что он раскричался? Нормально же все? Добились того, чего хотели. Или нет? Совсем запуталась во всех этих интригах.

Удобно устроившись в кольце Сашиных рук, я вообще думать не хотела, во всяком случае в данный момент. Мысленно, все еще пребывала на озере, слушала перезвон таники, отвечала на поцелуй любимого. Там все было неважно, ничто не имело значения: ни престол, ни совет, ни врата с Хранительницей, там были только мы, я и он, мужчина и женщина, наедине, предоставленные друг другу. И я хотела продлить этот момент, удержать ощущение безграничного счастья как можно дольше, а тут братец со своими нравоучениями.

— Вот ты! — Коля ткнул в меня пальцем. — Какого черта устроила спектакль? Неужели без спецэффектов обойтись нельзя?

— Я? — искренне удивилась.

Что я опять натворила? Посмотрела на Сашу в надежде, что он объяснит, но тот только бровь приподнял. Коронный номер, что б его, расшифровывается как, разбирайся милая самостоятельно.

— Не понимаю.

— Не понимает она! — проворчал Николай с недовольной миной на лице. — Зачем на видящую накинулась? Ее не для этого позвали! Показать, а не участвовать. Договаривались же, что советники сами оценить должны.

— Я… — ну что тут скажешь. — Сорвалась, признаю.

— Сорвалась… Контролировать себя надо! Способностями обзавелась, а ответственности никакой.

— У меня никакой ответственности? — это он зря. Вся моя жизнь с момента неожиданной встречи в кафе превратилась в одну сплошную ответственность.

— А у кого же? У меня что ли!

— Ладно тебе, Нуванна, — прервал его возмущения Саша. — Отстань от Лаари. Она все поняла.

— Она… Ты тоже хорош, между прочим! — Николай переключился на брата. — Столько лет в совете, а ума не нажил. Повел ты ее на озеро, хорошо, любуйтесь, но охрану на кой отпускать, не объяснишь? Мешали они тебе что ли? — я, не сдержавшись, хихикнула. Всем досталось. — Я тут с ума схожу, а они шляются неизвестно где!

— Ты чего завелся-то? — Саша никак не прокомментировал обвинения в свой адрес, только мышцы рук напряглись, выдавая скрытую реакцию.

— Я завелся? А как иначе? Мало ли что там с вами приключиться могло! Или думаешь, совет отпустил нас на все четыре стороны и соглядатаев не приставил? Или того хуже, передумали они, и решили от нас избавиться, а вы одни? Чем ни удачный момент?

— Нуванна, ты же знаешь, меня сложно застать врасплох, — встряла я в его излияния.

— Неужели? Да вы, когда друг другом заняты, даже слона не заметите, вздумай он рядом пробежать! — съязвил Коля в отместку. — Мне ли не знать!

— Хм… — только и смогла выдавить я, покраснев до корней волос.

— Будем считать, что мы тебя поняли. — сквозь смех выговорил Саша, тем самым подлив масла в огонь моего смущения.

— Ага… — буркнул Николай, махнув на нас рукой. — Дождешься.

Мы находились в небольшом помещении, служившим Аэрариусу хомисидов кабинетом. Центральное место в нем занимал массивный стол черного дерева, с множеством выдвижных ящиков. Если судить по идеальному порядку, как на столе, так и в комнате в целом, глава ордена отличался изрядной долей педантичности, и тем более удивительным казался тот факт, что Аэрариус исчез в неизвестном направлении, оставив своих подопечных без присмотра. Вот уже третий день о нем не слышно ни слова.

Присягнувшие мне хомисиды прикладывали максимум усилий для того, чтобы выяснить, куда подевался их бывший руководитель, но пока никаких новостей не принесли. Единственное, с чем им приходилось разбираться постоянно, это с наплывом своих собратьев, которые подтягивались к цитадели, следуя распространенному по Умбре указанию. Последний приказ Аэрариуса исполнялся его подчиненными с завидной настойчивостью. Практически ежечасно в центральные ворота стучались вновь прибывшие плащи, и покидали порог в крайнем раздражении, когда новость об отмене сбора, сообщалась охраной. Уверенности, правильно ли мы поступаем, отсылая их обратно, не было, а с другой стороны, взять под контроль весь орден не в состоянии даже я. Не выдержу физически.

Стремясь избавиться от чувства неловкости, дарованного мне замечанием Николая, я выскользнула из рук Саши и отправилась изучать содержимое стола. В очередной раз, перекладывая свитки с места на место, я прислушивалась к разговору мужчин.

— Думаешь, идея насолить светлым, зацепила их?

— Конечно, ты же видел глаза Ирдраи, они сияли. Советник жаждет заполучить врата. — Убежденность Саши была абсолютной.

— В этом-то я не сомневаюсь. Жаждет, еще как. Слюной исходит. А вот на счет их открытия… Сомневаюсь, что он захочет выпустить сущность, особенно после того, как понял, что ущербные просыпаются.

— Согласен, в этом он скорее играет, чем говорит правду.

Коля уже говорил спокойно и задумчиво, перестав изображать из себя разгневанного папочку, чему я была насказано рада. Вообще-то, меня озадачил его взрыв. Обычно такой спокойный, уравновешенный Николай, а тут вдруг, голос повысил. Ни разу не слышала, как он кричит, до этого момента, случай с Лией не считается, тогда был крик отчаяния.

— Скорее он надеется заставить Лаари вынести ковчег, чтобы и тот заполучить в собственность. Особенно сейчас, когда престол в его руках, Аэрариус исчез, и уже никто не оспорит его власть.

— А Хранители? Они могут вмешаться?

— Маловероятно, — задумчиво протянул Саша. — В этом вопросе они меня не послушают. Слишком глубока зависимость от Весенней ночи, слишком привычна. Обратил внимание, сколько наших в городе?

— Да. Много.

— Слишком много, я бы сказал.

— Но ведь сюда руку и хомисиды приложили.

— Приложили, конечно. Наш совет слаб, члены подчинены ордену всецело. Не зря же мы занимались поисками избранника, в то время как остальных убеждали в его отсутствии.

— Вот! А сейчас орден это Лаари, они могли бы последовать за ней.

— Хоть наши и помешаны на избранности, против Ирдраи не пойдут, тем более за женщиной.

Я грустно вздохнула. Почему все, всегда и везде, упирается в половую принадлежность. Чем я хуже Аэрариуса? Абсолютно ничем, даже и получше буду! Сильнее, умнее и красивее, однозначно! Неоправданная дискриминация!

— Мужчины, — проворчала я, забираясь с ногами в кресло. — Всегда они так.

Я готова была отдать руку на отсечение, что у них никогда ни одна женщина в клановый совет не входила. Сплошное мужское царство, а зря. Я вот, уверена, что если бы к женскому полу почаще прислушивались, давно бы разобрались со всеми проблемами, и никакого вмешательства со стороны не понадобилось.

— А за тобой пойдут? — поинтересовалась я, переступив через уязвленное самолюбие.

— Что?

— За мной не пойдут, а за тобой? Или Нуванной? — стала развивать неожиданно посетившую мысль. — Если сказать, например, что в Нуванне за время отсутствия открылись новые, скрытые ранее способности, поверят?

Они недоверчиво на меня уставились, словно я сморозила вселенскую глупость.

— Что? — я даже руками развела для убедительности. — Он-то мужчина, в отличие от меня.

— Лаари…

— Шен, не надо вот этих «Лаари». И так все время повторяете, Лаари — то, Лаари — это. Надоело уже.

— Милая…

— И этого не надо. Милая не бери в руки ножик — порежешься. Милая не прикасайся к луку — не принято, — спародировала я нравоучительный тон, которым ко мне обращались в подобных случаях. — Шен, да я сама как атомная бомба, рвану, мало не покажется, а вы за какой-то ножик переживаете. Глупо, по меньшей мере.

— Я за тебя переживаю, а не за ножик! — Саша подошел ко мне и присел на корточки рядом с креслом. — И ты это прекрасно знаешь.

— Так я против, что ли? Волнуйся на здоровье, вот только не надо превращать свои переживания в культ. Я же не ущербная, — сказала и рассмеялась, над двояким смыслом заявления, а потому уточнила. — Ни в физическом, ни в другом плане.

— Никто так не считает… — начал было Саша, но я прервала.

— Это разговор ни о чем. Так как на счет Нуванны? Мне кажется, неплохая идея.

— Жаль, что она раньше тебе в голову не пришла, а теперь поздно. — он щелкнул меня по носу, улыбку вызвать хотел, не иначе. — Закрутилось уже. Гонцы разосланы, и, в самое ближайшее время, старейшины Хранителей времени и Повелителей снов прибудут в Венс. Нам остается только ждать и присматривать за Ирдраей.

— Жаль. — согласилась я, догадываясь, что расхлебать заваренную нами кашу, будет ой как непросто.

«Бюрократия, она и в Африке бюрократия», — любила шутить на работе Алевтина Ивановна, закопавшись в папках с отчетами по самую макушку. Я тогда жалела ее неимоверно, не могла представить, как со всем этим можно управиться. Здесь сравни, тут проверь, это с тем сопоставь — ужас, одним словом. Работенка — похуже каторги, злейшему врагу не пожелаешь.

Как оказалось, и здесь, в новом для меня мире, сия волокита пустила глубокие корни. Вуглус также подвержены этой напасти, как и высокочтимые земные чиновники, только в их случае бумажное засилье приняло вид бесконечного переливания из пустого в порожнее. Они совещались уже больше недели, если я, конечно, считать не разучилась от безделья, и это притом, что представители обоих кланов заявились уже на следующий день, не хуже рядового на построении, отсалютовали пред Венским советом пожизненную преданность утвержденным идеалам. Катастрофа, и только. Меня, естественно, на эти заседания не приглашали. Вернее, всего пару раз вызвали в качестве наглядного пособия, хорошо хоть указкой тыкать не решились, и влажной губки под рукой не оказалось, а то быть мне затертой до дыр, как доска в сельской школе. Ирдрая возжелал продемонстрировать мои таланты другим советникам, так что, пришлось дважды вытягивать сущность из ни в чем не повинных людей, шокировать ущербных нежданным приобретением силы, и изображать из себя невинную овечку с возможностями Кашпировского. Одно радовало, в качестве видящего, теперь выступал какой-то дядечка, а не Тальен. Встречаться с ней еще раз, мне не хотелось.

Все бы ничего, подумаешь, на одном месте топчемся, не ново. Вот только Саша с Колей, пропадали неизвестно где с утра до вечера, оставляя меня в компании Гаэля и бессловесных теней, в которые превратились прирученные мной хомисиды. Куда ты — туда и я, по-другому не скажешь. Как минимум три человека неизменно следовали за мной по пятам, и никакое шиканье не помогало. Как хвостики они бродили вместе со мной по запутанным коридорам, заглядывали в пустующие помещения, даже в темнице помогли прибрать — верх самопожертвования.

Предоставленная самой себе, я сходила с ума от скуки. Развлекательного чтива в цитадели не нашлось, про телик вообще молчу, хотя мыльная опера серий в двести сейчас не повредила бы. Хоть какое-то, но занятие. На улицу нос казать сама отказывалась, одного раза хватило. В своем неизменном белоснежном наряде я чувствовала себя бельмом на глазу среди расфуфыренных красоток. А если принять в расчет царящую повсеместно любовь к ярким краскам и неожиданным сочетаниям, мне и подавно оставалось залезть под одеяло и не высовываться, чтобы людей не смешить почем зря.

В итоге, чтобы не распрощаться с любимой «крышей» и не отправить ее в дальний путь без возврата, решила заняться самосовершенствованием. Сподвигло меня на это очередное посещение оружейного хранилища. Пока я бесцельно перебирала накопленные в нем сокровища, убивая время и размышляя о предстоящем, в голове постепенно созревала одна идейка. Все эти замечательные колюще — режущие, рубящие, раздробляющие и метательные принадлежности напомнили мне о том, что я, кроме бабочки, ни с чем больше не знакома. Досадное упущение, если учесть, что ни с «макаром», ни с перцовым баллончиком вуглус знакомства так и не завели.

Поставив перед собой цель по заполнению пробелов в воспитании, я столкнулась с очередной проблемой. Где взять учителя?! Вроде бы, в чем вопрос, все вокруг размахивают холодным с рождения, а нет, бесхитростность не мой удел! К кому только я с этой просьбой не совалась, все смотрели вытаращенными глазами и мотали головой так, что я начинала бояться за целостность шейных позвонков. Как-никак ни болванчики, и косточки с проволокой ни в какое сравнение не идут, паяльнику не поддаются, если меня за сей прибор не принимать. Несколько дней понадобилось, чтобы сломить сопротивление. Слабым звеном оказался Веснушка. Оно и понятно, пробившийся в хомисиды из гетто, причем вопреки собственному желанию, идя на поводу у старших, он, так и не привык, оценивать жизнь с позиции власть держащих. Вот он то и записался в учителя, на свою голову.

Первый же урок вышел преподавателю боком. Короткий меч, что был подобран для меня, отказывался повиноваться. Хотя вру, повиноваться отказывалась сущность. Как только я понимала, что не в силах отразить удар, она вырывалась наружу, и пыталась, сварганить из наставника румяный бифштекс, за что мне, всякий раз, приходилось рассыпаться в извинениях, и поправлять нанесенный ущерб, залечивая ожоги, приводя в сознание и останавливая кровь. Нужно отдать должное хомисиду, он ни только молча терпел мои издевательства, но и ни разу не высказался за прекращение тренировок.

В целом, я быстро схватила все правила, разучила возможные уразы и приемы защиты, но мне никак не поддавался наклонный секущий удар по корпусу. Как только дело доходило до него, я терялась и моментально сдавала позиции. Веснушка ругался, психовал, но толком объяснить, в чем моя ошибка, так и не смог.

Глава 35

К концу второй недели от моего возрождения в образе Хранительницы, произошли два события, в значимости которых сомневаться не приходилось. Во-первых, ушел Адрена. Зов доконал его, и, наконец, сорвал с места, вынудив тронуться в путь. Врата Памяти приоткрылись, и замерли в ожидании новой души. Последние дни старец уже совсем ничего не соображал, был не в состоянии ответить на самый простой вопрос. Он даже на собственное имя перестал откликаться, тенью сидел в углу, отказывался от еды, и только губы беззвучно шевелились, ведя понятный только ему диалог с невидимым собеседником.

Во-вторых, Саша, несколько последних дней ходивший мрачнее тучи, принес радостное известие. Советники приняли решение. Я чуть в обморок не свалилась от ликования, как услышала. Наконец — то! Но оказалось, рановато еще чемоданы одежкой забивать. Решение-то они приняли, вот только касалось оно ни времени отправления в путь, а согласия кланов принять участие в походе на светлых. Ирдрая убедил союзников выступить на стороне Весенней ночи в борьбе со светлыми кланами.

Именно это дополнение — в войне — повергло меня в шок. Обращаясь за помощью к венскому совету, мы планировали заручиться содействием небольшого отряда, чтобы прорваться через заслон, охраняющий ковчег. И только! Но Ирдрая, в угоду себе, раздул идею до глобальных военных действий, и собирался нанести удар по городу Мариел, являющемуся столицей светлых кланов. Получалось, что мы перехитрили сами себя, и попали в ловушку, цепкие щупальца которой, обвили нас стальным кольцом. Теперь мы не имели возможности отказаться, так как знаменосцем должна была выступать я — собственной персоной. Незаметно улизнуть из Венса, в свете последний событий, стало невыполнимой задачей. Глава совета перестраховался со всех сторон. Все входы и выходы из города для нас были перекрыты. Сторожевым наказали дальше внутренней стены не выпускать, объяснялась это, естественно, заботой о моей безопасности. Переместиться тоже не могли, коридоры работали в одном направлении — на вход, и я оказалась подвержена воздействию дуамита в той же мере, что и Саша с Колей.

Пока мужчины корпели над разработкой стратегии и созывали ополчение, я с головой окунулась в тренировки. Веснушка вжился в роль преподавателя и гонял меня по полной программе. Я, в какой-то мере, одолела страх и справилась с сущностью. Она прекратила бесконтрольно выстреливать из меня при малейшей опасности, так что у наставника появился шанс дожить до глубокой старости в относительно целом виде. Если раньше, я по большей части, латала учителя, то сейчас приходилось зализывать свои собственные раны. Хорошо хоть помощь со стороны не требовалась.

Для занятий мы облюбовали пустующий зал рядом с престолом. В тренировочную хомисидов я соваться не хотела, больно много глаз, да и чем меньше народа знает об этом, тем лучше, тем более, что я скрывала тренировки от Саши. Всем кто был в курсе происходящего, т. е. нескольким из прирученных мной ребятишек, строго настрого было запрещено даже заикаться об этой маленькой тайне в присутствии Саши или Коли. Зачем их напрасно растаивать, решила я для себя, так как знала наперед, что мужчины будут против, а я в любом разе стану заниматься. Так что проще обойти стороной бессмысленные препирания, храня секрет, чем разругаться в пух и прах из-за того, что должна делать женщина, а что нет.

Ежедневно я уделяла несколько часов на отработку стоек и ударов, повторяя одни и те же движения до дрожи в руках и ногах. Затем около часа длился спарринг, выливающийся в насилие над организмом. И хоть Веснушка, изначально бился в пол силы, постепенно наши схватки становились все более ожесточенными и похожими на настоящие.

Сегодня я вообще была в ударе, и даже некоторое время заставляла Веснушку отступать, что радовало несказанно. В итоге, конечно, продула, теоретически оставшись без руки и со вспоротым боком, но похвалу тренера все-таки заслужила.

— В следующий раз возможно выживешь. — Веснушка стоял, опираясь на деревянный меч, и смотрел на меня. Я с удовольствие заметила, что дыхание парня немного сбилось — самая лучшая похвала.

— Спасибо, — выдохнула я, стараясь отдышаться. В боку кололо, а руки сотрясала дрожь остаточного напряжения, но, не смотря на это, я была счастлива.

— Не забывай про ноги, — напомнил напоследок Веснушка. — Ты сосредотачиваешься на руках и корпусе, и потому не успеваешь уворачиваться.

Я кивнула, давай понять, что замечание принято к сведению, и прислонилась к стене, ища опоры для избитого тела. Представляю, как бы я выглядела, если бы ежедневно не избавлялась от синяков. Спелая слива и та, наверно, позавидовала бы моему окрасу. Представив раскланивающейся фрукт, отдающий мне пальму первенства, я усмехнулась и прикрыла глаза.

— Что-то забыл? — отреагировала на повторный хлопок двери, не удосужившись посмотреть. Решила, что Веснушка вернулся, а зря.

— Чем вы тут занимались? — в любимом мной хрипловатом голосе сквозило удивление, и что-то еще…

Мысленно застонав, оттого что меня застали в таком виде на месте преступления, я обратилась к сущности, и направила ее к ноющим местам моего бедненького разбитого тела, чтобы хоть как-то скрыть следы пропущенных ударов.

Слишком чувствительная кожа всегда была моим разочарованием, с самого детства. Когда другие ребята, врезавшись в стул, просто потирали ушиб и забывали о нем, я еще неделю ходила с багровым синяком, ожидая, когда он начнет темнеть. Именно, из неизменной сине-желтой аппликации, украшавшей все время мои ноги, впоследствии выросла любовь к брюкам и джинсам. Причинно-следственная связь сработала, надо же как-то скрывать это безобразие.

— Лаари? Что с тобой?

Торопливые шаги Саши, не оставили мне времени на самолечение. Я только болезненность снять успела, когда его рука, коснулась моего подбородка.

— Все в порядке? — он приподнял мне голову так, чтобы заглянуть в лицо. И только столкнувшись с его встревоженным взглядом, я вспомнила, как в пылу драки, неловко увернувшись, нарвалась на локоть Веснушки, от чего губа треснула, и во рту появился солоноватый привкус. Вот только ни до нее было в тот момент, а потом столько новых ушибов заработала, что про трещину и думать перестала.

Взглянув на меня, Саша побледнел, скрипнул зубами, и сорвался с места. Я только сглотнуть успела, а он уже скрылся из вида, словно и не заходил вовсе.

— Шен, стой! — я ринулась за ним, как ядро, выпущенное из катапульты. — Он ничего не сделал! — прокричала на бегу, с надеждой вразумить. Бесполезно.

Как назло, Веснушка не особо торопился убраться подальше, а стоял и болтал со своим собратом, не подозревая об опасности.

— Химо, берегись! — успела выдать я, прежде чем Саша настиг свою жертву.

«Прошлый опыт ничему не научил меня», — думала я, потирая ключицу и наблюдая за Сашей. Говорила же мне Наташка, и не один раз: «Не вставай на пути размахивающих кулаками мужиков». В предыдущий раз я отделалась ободранными коленками и вывихом запястья, теперь же заработала перелом ключицы, что дальше? Так и хотелось вслед за вороной повторить: «Прелестно, просто прелестно» — будто коллекционировать увечья — моя прямая задача.

Одно радовало, что необходимости в шине, тугой повязке и обезболивающих препаратах теперь не было. Как только от болевого шока отошла — исправила положение, но память о костном хрусте засела в голове и потому, рука постоянно тянулась к плечу на проверку.

Саша в полнейшей прострации лежал на кровати, положив руки под голову, и смотрел в потолок. Сперва он умолял простить его, так как именно его кулак врезался в мое тело, потом орал так, что хомисиды сбежались для моей защиты, а теперь молча смотрел вникуда, иногда вздыхая и хмуря брови. Последний вариант расстраивал меня больше всего. Однажды я уже наблюдала за подобным молчаливым диалогом с самим собой, и ничем хорошим он не закончился. Мысль отослать меня на землю, я при всем желании не могла отнести в разряду приятных, и потому сейчас с тревогой наблюдала за метаниями его разума, временами отражающимися на лице.

Когда он в очередной раз глубоко вздохнул и прикрыл глаза, я поняла — надо что-то делать, и перешла в наступление. Сползла с кушетки, и направилась к кровати, прокручивая в уме варианты разговора.

— Шен, долго ты будешь так молчать? — поинтересовалась я, устраиваясь на краешке рядом с ним. — Давай лучше поговорим?

— О чем говорить, Лаари? — спросил Саша, но на меня не посмотрел.

— Ну… что там интересного, например? — я указала на потолок.

— Ничего из того, что могло бы меня порадовать.

— Шен…

— Да, Лаари. — все также вверх, не поворачиваясь.

— Сильно злишься?

— Нет.

— Неправда, я же вижу, — утопая с перине, подползла поближе, и обхватив колени руками, уставилась на мужчину.

— Что видишь?

— Ты недоволен.

— Недоволен, не значит зол, так ведь?

— Но…

— Милая, лучше бы тебе оставить меня в покое на некоторое время, — посоветовал он, мельком взглянув на меня.

Так значит! Вежливо отфутболили! Ну ладно!

Я слезла с кровати и направилась к двери, чувствуя спиной пристальный взгляд. От созерцания лепнины я его все же оторвала. Эта мысль заставила меня улыбнуться. То ли еще будет — пообещала себе, берясь за ручку.

— Ты куда?

Вот, уже и интерес проснулся!

— Оставляю тебя в покое, как и просил, — не оборачиваясь, буркнула я, следя за тоном. Должно прозвучать обиженно; я не собиралась раньше времени выдавать планы по воскрешению расстроенного мужчины.

— Лаари… — в его голосе звучало недовольство, Саша явно не рассчитывал, что я истолкую его слова подобным образом.

— На кухню, — бросила в ответ, и скрылась за дверью, надеясь, что он за мной не пойдет.

В коридоре меня встретили два хомисида, вальяжно подпирающие стену.

— Вы-то мне и нужны! — обрадовала я их. — Идемте.

За время, проведенное в цитадели, я успела изучить ее мудреные переходы, во всяком случае, те, которыми постоянно пользовалась, поэтому, полная решимости вывести Сашу из ступора, я стремительно шагала в сторону кухни. Вся челядь, имеющаяся в распоряжении хомисидов, в свободное время обычно околачивалась там, а мне сейчас требовалась помощь крепких мужских рук.

Увидев меня, повариха засуетилась. Так как я частенько приходила выклянчить что-нибудь вкусненькое, мы с ней быстро нашли общий язык и практически подружились.

— Проголодалась? Сейчас соберу.

— Не надо, спасибо, я не за едой, — остановила я женщину, уже схватившую тарелку. — Мне кое-что другое нужно.

— Что? — Виланд отставила посуду, и вопросительно смотрела на меня.

Я призадумалась. Как бы ей объяснить, зачем мне понадобилась ванна, если в комнате мастера, есть собственный душ для обладающих сущностью. Была возможность самой все организовать, но я хотела добавить немного помпезности намеченному действу. В итоге, не придумав ничего лучше, оттащила женщину в сторону, и выдала все как есть. Та хохотала до слез, поняв мой замысел, и пообещала найти все необходимое в кратчайший срок.

Пока Виланд раздавала указания, грела воду и отсыпала для меня смесь душистых трав, я с удовольствием проглотила кусок яблочного пирога, не смогла удержаться. В последнее время меня преследовал жор, а ароматная выпечка, будто невзначай придвинутая ко мне поварихой, сама просилась в рот. Токсикоз давно прошел, то ли сам по себе, то ли благодаря настою Альи, не знаю, но утренняя тошнота оставила меня в покое, а ее место заняло постоянное чувство голода. Каждые три часа желудок начинал возмущаться, требуя подкормки. Я, собственно, не возражала и улетала за обе щеки все, на что падал глаз.

На обратном пути меня сопровождало человек пятнадцать, и все при деле. Семеро тащили огромную ванну, к созданию которой мне пришлось приложить руку, так как ничего подходящего в цитадели не нашлось, остальные ведра с водой, я же, держала в руке душистый мешочек, посмеиваясь над обалдевшими хомисидами.

Прежде чем впустить сопровождающих, я заглянула в комнату, проверить как там Саша. Ничего не изменилось, все также пластом валялся на кровати. Что ж, посмотрим, насколько его хватит?

— Заносите, — приказала я, распахивая дверь на полную.

Мои помощники протопали в комнату.

— Сюда ставьте. Выливайте воду, — руководила я процессом, краем глаза подглядывая за Сашей. Опираясь на локоть, он наблюдал за устроенным мной беспорядком, как обычно, приподняв бровь. — Все мальчики, свободны. Спасибо за помощь, — поблагодарила я, когда последнее ведро опустело. — Отнесите все Виланд, она вас накормит, внепланово. Я попросила. Давайте, идите, все до единого, нечего за дверью стоять. Ничего со мной не случиться, — поторапливала я их, стараясь не обращать внимания на понимающие ухмылочки.

Понятное дело, все в цитадели уже знали, как Саша сцепился с Веснушкой, да и у нашей разборки свидетелей было хоть отбавляй. Повеселили народ.

— Пока, пока, — пробормотала напоследок, устанавливая засов на место. Приступим.

Демонстративно не отвечая на вопрошающий взгляд Саши, я попробовала воду, и высыпала в нее содержимое мешочка. Хочет узнать, в чем дело, пусть озвучит, тогда и я разговаривать начну, решила для себя, гоняя ароматные лепестки по водной поверхности. Постепенно комната наполнялась благоуханием весеннего луга, и я с удовольствием вдыхала этот запах, щекочущий ноздри свежестью.

Не дождавшись от Саши иной реакции, кроме уже продемонстрированной, я продолжила представление. Благо учитель у меня был хороший! Я прекрасно помнила его медленное раздевание в Эсперане. И собиралась устроить нечто подобное.

Начала с прически. Разобрав пучок, в который закрутила волосы перед тренировкой, я расплела косу, и тряхнула головой, позволяя прядям рассыпаться по плечам. Затем скинула обувь, и принялась за одежду.

Путем длительных уговоров, мне удалось заставить ткань на мне удерживать форму относительно долгое время, так что брюки и туники вернулись в мой гардероб, примерно спустя неделю после возрождения, а вот с цветом, так и не совладала. Белый — преследовал меня.

Когда туника приземлилась на стул, Саша подал голос.

— Что ты делаешь?

— Разве не видно? — невозмутимо отозвалась я, сдерживая ликование. — Собираюсь искупаться.

— Лаари… — возмущенно протянул он.

— Чего? Я же тебя не трогаю. — проговорила я, небрежно бросив штаны на пол. Повернувшись спиной к Саше, я избавилась от нижнего белья и, с довольным стоном, залезла в воду.

— Как хорошо. — промурлыкала, погрузившись в воду до подбородка. — Божественно.

Со стороны кровати послышалась какая-то возня и приглушенные чертыханья. Наша взяла. Я окунулась с головой.

Когда вынырнула, Саша уже стоял рядом и смотрел на меня.

— Чертовка! — выдохнул он, пожирая меня глазами, а в них бушевало пламя.

Глава 36

Мы вернулись к тому, с чего начали. Саша смотрел в потолок, вот только я теперь лежала рядом, и его пальцы играли с моими волосами, ласково перебирая влажные пряди. Говорить не хотелось, и я плавилась у него на груди, впитывая тепло и нежность. Пламя страсти, как всегда, обострило связь, существующую между нами, спалив все недоразумения и обиды, пустив их на корм огненной стихии желания.

Не знаю, сколько мы так валялись, и сколько бы еще могли пролежать, если бы ни мой организм, разразившийся громким урчанием. Я покраснела от смущения, а Саша улыбнулся и легким поцелуем коснулся губ.

— Пойдем кормить малышку? — его рука легла мне на живот, тихонько поглаживая, сквозь ткань одеяла.

— Скоро, — я притянула его к себе поближе, углубляя поцелуй. — Потерпит.

— Какая жадная мамочка! — выдохнул Саша мне в губы, прежде чем нежное касание приобрело оттенок страстности. Его язык скользнул в глубину, преодолев преграду, заводя волнующий танец. Я не возражала, зарывшись руками в шелковистые пряди волос, стремилась прижаться еще теснее.

Но мое тело, в данный момент, решило настоять на своем. В животе вновь громко заурчало, чувство голода трубило о неудовлетворенной потребности насыщения, и Саша отстранился.

— Всегда тебя мало, — с кривой улыбкой он потянул меня за собой, вынуждая подняться. — Но мужчина не должен забывать о своих прямых обязанностях.

— Каких? — я смирно стояла возле кровати, позволяя себя одевать.

— Любимые женщины должны быть сыты и довольны жизнью, даже если одна из них делает все возможное, чтобы довести меня до сердечного приступа, — рассмеялся он.

— М-м-м… — промычала я, ощущая, как ткань туники скользит по рукам, сопровождаемая теплом его ладоней.

— Здесь или ко всем?

— Здесь, — мой нос как раз вынырнул из горлового выреза, и я увидела его ласкающий взгляд, остановившийся на животе. — Шен, с нами все хорошо.

— Да уж, — недовольно пробурчал он, поправляя ткань на бедрах.

— Правда.

— Особенно когда ты скачешь, как ненормальная. — укоризна в его голосе, заставила меня внутренне сжаться.

— Я знаю, что делаю, — заняла оборону, сверля его умоляющим взглядом.

— Хм… — ремень обвил мою талию, звякнула пряжка.

— Шен, я серьезно. С ней ничего не случилось, я чувствую. — продолжала настаивать я, наблюдая, как Саша встряхивает свою одежду.

— Чувствуешь? — он сымитировал удивление, выразительно приподняв брови.

— Да, чувствую! — забравшись с ногами на кровать, я скорчила недовольную рожицу, задетая его пренебрежительным тоном.

Чтобы он там себе не напридумывал, но с того самого момента, как обернулась Хранительницей, я без каких либо усилий, не задумываясь, ощущала жизнь внутри себя. Каждую секунду, каждое мгновенье я откликалась на биение маленького сердечка во мне, выстукивающего удвоенный ритм по сравнению с моим сердцем.

— Что? — не поднимая головы, спросил он.

— Не смогу объяснить. И показать тоже, — продолжила я убеждение. — Вот скоро стану большой и неповоротливой, и капризной ко всему прочему, буду тогда на месте сидеть и тебе на нервы действовать, не переставая.

— Лаари…

— Шен, — перебила я, не давая ему продолжить. — Я знаю, что делаю! И никогда, ни за что на свете, не причиню боль…

— Верю, — чмокнул меня в лоб. — Жди. Я скоро вернусь. Заодно скажу, чтобы убрали это.

Саша пружинисто поднялся на ноги, и пошел к двери.

— Может оставим? — крикнула я вслед.

— Думаешь стоит?! — рассмеялся он, хлопнув дверью.

Какой бы ни была дорога — крутой, извилистой, ухабистой, она всегда приводит к цели. Вопрос в том, отвечает ли цель желаниям?

В моем случае — это разные вещи, поняла, когда увидела палаточный городок, раскинувшийся за монолитными стенами Венса. Разноцветные купола раскрасили землю перед Восходящими воротами во все цвета радуги, покрыв земное полотно сплошным пятнистым ковром. Они ютились на небольшом пространстве, вытянувшись вдоль внешней стены, наступая друг на друга, оставляя мизерные петляющие дорожки для сообщения между собой, и по ним сновали люди. Мужчины перетекали от одного убежища к другому, задевая плечами встречных, цепляясь рукоятями мечей, отпуская смачные ругательства, адресованные неуклюжему товарищу, попавшемуся на пути.

— Что это? — выдохнула я, рассматривая открывшийся вид.

— Твоя армия, — усмехнулся Николай, но хоть на лице и появилась кривая улыбка, глаза оставались серьезными.

— Ее малая часть, — добавил Саша. — Остальные дальше по тракту.

Сказать, что я была удивлена, значит, ничего не сказать. Я пребывала в шоковом состоянии, и это притом, что меня давно ввели в курс дела. Но, даже зная о планируемом Ирдраей нападении, я все равно, простилась с даром речи, только сейчас оценив всю глубину идеи.

Захватить Маринел — безумная мечта самовлюбленного эгоиста, оберегаемая долгие годы. А я стала ключом, отворившим пудовый замок. Именно благодаря мне распахнулись створки темницы, скрывавшие грандиозные планы главы Венского совета. И это понимание не принесло удовлетворения. Вспомнились слова Арденны: «Даже вернув Хранительницу, ты ничего не добьешься, кроме моря крови! Думаешь, кто-нибудь захочет добровольно расстаться с тем, что имеет? Ни за что!» — и суетящиеся внизу люди, натянули на себя гладиаторские доспехи, под моим чутким руководством, идущие на смерть.

Неужели старец был прав? Неужели я стану причиной гибели всех этих людей? Тело покрылось зябкой коркой мурашек, вот только ни свежий ветерок стал их причиной, а разъедающий холод сомнения, зародившийся в душе.

— Сколько?

— Цикл, два. Не больше. — ответил Саша.

— Так скоро, — на глаза навернулись слезы, и я ухватилась за каменные зубья бойниц, в надежде сдержать дрожь.

— Я оттягивал сколько мог, но его уже не остановить. — Саша словно извинялся, задумчиво потирая лоб, хмуря брови, прикидывая в уме возможности.

— Я понимаю.

— Мы промахнулись, — выдохнул Коля, выразив в слух сомненья каждого.

— Да.

— Еще как!

— Увязли. Что будем делать? — я не хотела бойни, крови, не хотела жертв.

Выкрутиться из сложившейся ситуации нам так и не удалось. Река вышла из берегов и вращала мельничное колесо со скоростью бензопилы, и никакие подпорки не могли удержать его. Лес рубят — щепки летят — правильное замечание, вот только помнить о нем надо, когда берешь в руки топор, а ни когда обтесанный ствол шмякнулся на голову, как в нашем случае.

Как бы то ни было, ничего изменить мы так и не смогли. Ирдрая мобилизовал все силы. Он не желал ждать ни минуты, и через три дня, на рассвете, наш маленький отряд покинул пределы Венса, чтобы присоединиться к ожидающему у стен воинству.

Изначально меня волновали два вопроса. Как мы будем добираться, и каким образом глава совета собирается меня удерживать в строю? На первый — ответ получила, как только увидела дюжину оседланных лошадей, поджидающих нас во внутреннем дворе Венского дворца. Чуть в обморок не свалилась! Я и кобыла — по определению несовместимы! Знала наверняка, вот только предупредить об этой маленькой проблемке своих спутников не удосужилась. Вернее и мысли не возникло. Когда меня подвели к грациозной белой лошадке, а это уже издевательство чистой воды, я отрицательно замотала головой. Правильно, откуда же им знать, что мой единственный поход на ипподром закончился головокружительным полетом, и очень неудачным приземлением на деревянный заборчик. После того случая, меня не то что на лошади посидеть не заставишь, а даже подойти к ней ближе, чем на метр.

— Ты чего? — поинтересовался Саша, когда я остановилась, отказываясь приближаться. — Лаари?

Я еще разок потрясла головой, изобличая свое несогласие.

— Не полезу, — выдала в качестве подтверждения, косясь на «транспорт».

— Ты что, никогда верхом не ездила?

— А ты как думаешь? — огрызнулась я. — Или ты пока у меня гостил, видел мчащихся по улице верховых?

— Хм… Что раньше не сказала?

— Не подумала, — жалобно проскулила я, прокручивая в голове всевозможные варианты падений.

— Ладно, пока поедешь со мной, потом будем учиться. — решил Саша, и ухватив меня за руку, потащил к огромному пегому жеребцу. Кто бы сомневался! Ему так жеребец, а мне белехонькая кобылица.

Ответ на второй интересующий меня вопрос, был обставлен с особым шиком. Как только Саша уселся в седло и устроил меня перед собой, к нам приблизился Ирдрая. Не поленился же! Собственными руками застегнул на нас браслеты.

— Сниму, когда до места доберемся. — прокомментировал он свои действия. — Так, на всякий случай! — довольная улыбочка скривила губы советника.

Недоумевая, я разглядывала украшение. Черного цвета с мельчайшими голубыми прожилками, шириной в два пальца, браслет плотно обхватил мое запястье. С тыльной стороны он застегивался мудреным замочком, и только маленькое отверстие говорило о наличии ключа.

— Что это? — я повертела рукой у Саши перед носом.

— Дуамит, — последовал короткий ответ.

— Ты знал?

— Предполагал.

— И что это значит для меня? Что он делает?

— Блокирует способности. — Я услышала обреченный вздох. — Мы не сможем перемещаться.

— Вот, черт, — зло буркнула я. Теперь точно не сбежать. — Почему раньше не сказал?

— Не хотел растаивать.

— Как он действует?

Несмотря на то, что открытие меня расстроило, все же было любопытно, как такое возможно. Если с устройством коридоров я была знакома, то эта способность камня, стала для меня откровением.

— Так же как с коридорами, задает конечную точку. В Венсе он с любого места ведет во дворец, а так, неизменно будет возвращать туда, откуда начала движение.

— Век воли не видать, — припомнила я, подавив желание отчихвостить по полной Ирдраю, дуамит и нас троих за компанию, чтобы научились просчитывать наперед. — Значит, мы привязаны?

— Значит, да.

— Плохо, — хотела еще что-то добавить, вот только все мысли из головы вылетели. Саша пришпорил коня.

Я напряглась, вцепившись руками в холку. Для верности даже щеку прикусила, боялась закричать.

— Расслабься, — посоветовал Саша. Его рука обвила меня, прижимая крепче, а я только выдохнула.

Это покачивание из стороны в сторону, перекатывание крепких мышц, наводили на меня ужас. Я безмерно сочувствовала лошадке, подозревая, что доставляю ей неудобства, но отпустить гриву не могла.

— Лаари, — нежный, чуть ироничный шепот достиг моих ушей. — Я не дам тебе упасть, поверь.

— Верю, — я заставила себя несколько раз глубоко вздохнуть, затем разжала пальцы и привалилась к Сашиной груди.

— Вот так, — усмехнулся он. — Ты со мной.

На это я отвечать не стала, так как вслед за советниками мы миновали арочный свод ворот и понеслись по тракту, сопровождаемые громким одобрительным криком солдат.

Глава 37

Наше продвижение вперед было сродни черепашьему ходу, во всяком случае, так мне казалось. Ежедневно кавалерия уходила от основного обоза километров на семьдесят и искала место для привала. Мы отправлялись в путь рано утром, устраивались на новой стоянке, а поздно ночью подтягивалась основная масса людей. Для нас и восьми советников устанавливали огромные шатры, в то время как большая часть воинства спала либо под открытым небом, либо в маленьких походных палатках, настолько крохотных и коротких, что ноги временного жильца обычно торчали на улицу, чуть ли не до колен. Я не совсем понимала необходимость этого сооружения, если оно, так и так, не выполняет прямое предназначение — защищать. В случае дождя или других неблагоприятных погодных условий, от этого кусочка ткани никакого толку, разве что голова прикрыта.

В первый же день, Саша начал знакомить меня с премудростями верховой езды. Он смог преодолеть мое сопротивление и усадил на лошадь. Самая большая проблема заключалась в том, что я не могла расслабиться. Как только я попадала в седло, мышцы сводило судорогой страха, и тело превращалось в напряженный комок нервов. Так что, первые несколько дней, я элементарно училась расслабляться.

Саша объяснил, что основополагающим в езде верхом является удержание равновесия. Необходимо ощущать лошадь под собой, как продолжение собственного тела. Сидеть прямо, в самой глубокой точке седла на обеих тазовых костях, расслабив ноги и руки, а не сжимать конвульсивно бока лошади, цепляясь за гриву.

Легко сказать. Глубокую точку я может и находила, по-другому просто неудобно, а вот не цепляться и не сжимать, получалось с трудом. Только на пятый день я более или менее освоилась и смогла даже сделать несколько кругов шагом. Благо лошадка попалась спокойная, и безропотно выносила все мои издевательства.

Мало того что меня нервировал собственный страх, пусть одобряющая но все-таки улыбка Саши, так еще за нами постоянно наблюдали. Ирдрая приставил к нашей компании по два шпиона на каждого. Так что если мы уходили на занятия вдвоем, то четыре пары глаз обязательно подсматривали откуда-нибудь, если к нам присоединялся Гаэль — их становилось уже шесть. Так в таких условиях можно сосредоточиться на предмете изучения?

Через неделю я начала себя чувствовать в седле более или менее уверенно, и мы перешли с шага на медленную рысь. Самым трудным здесь оказалось, уловить момент перехода и подстроиться под ритм движения лошади. Как только меня начинало подбрасывать вверх, я тут же сжимала колени в попытке удержаться, тем самым, подстрекая Белку увеличить темп. Замкнутый круг. Гаэль наблюдающий за моими попытками хохотал до икоты, за что однажды получил от меня виртуальный подзатыльник. Правда, его это не успокоило, а только еще больше рассмешило.

На двенадцатый день занятий произошло событие в один миг сделавшее из меня лихую наездницу, но напрочь отбившее у Саши желание продолжать тренировки. Не знаю почему, причины я не уловила, вот только Белка взбрыкнула и понесла, сорвавшись в галоп. Я чуть из седла не вылетела от неожиданности, но потом смогла взять себя в руки. Каким образом сосредоточилась, сама не понимаю. В голове разом зазвучали все слышанные мной наставления, и я упиревшись ногами в стремена, откинулась назад и начала заворачивать Белку вправо, постепенно заводя ее в круг. Как только мы остановились, к нам подлетел Саша и вытащил меня из седла. Его руки с такой силой сжали мою талию, что я поморщилась от досады. Новые синяки гарантированны.

После удушающего объятья он принялся ощупывать мои плечи, ребра и, похоже, собирался добраться до ног.

— Шен, я не падала, — недовольно проворчала, пытаясь отстраниться. — Пусти.

— Стой спокойно, — шикнул он, продолжая осмотр.

— Ей! Я же справилась.

— Ага.

— Шен что ли! Прекрати. — я все-таки вырвалась, спасаясь от осмотра, и развернулась к лошадке.

Белка уже успокоилась, и стояла рядом, повесив голову. Только ноздри ее широко раздувались, напоминая о недавней скачке. — Маленькая моя, ты чего испугалась? — заворковала я, поглаживая теплый лоб. — Что такое?

Отреагировав на голос, Белка толкнулась мордой мне в руку.

— Шен, дай яблоко, — попросила я, не оглядываясь.

— Не за что ее угощать, — проворчал он, но просьбу выполнил.

— Никогда так больше не делай. — уговаривала я Белку, подкармливая ее зелеными кусочками. — Завтра мы спокойненько прокатимся, обещаешь?

Он лошадки я ответа не получила, только бархатный взгляд из-под ресниц, зато Саша высказался.

— Забудь. Учеба отменяется, — сухо выдал он. — Ты больше не наездница.

Спорить я не стала, подумала успокоиться, и изменит решение. А зря! Мужчина сказал — мужчина сделал. Саша решил отправиться по этому пути, когда на следующий день усаживал меня в отдаленное подобие фаэтона, наряду с сопротивляющимся Гаэлем. Тому, жесть как хотелось, прокатиться на Белке, вот только Саша приписал его в мои компаньоны. Паренек так сильно расстроился, что я решила его пожалеть и избавить от необходимости торчать рядом. Гаэль же, как истинный джентльмен, отказался, только радости на его лице не прибавилось.

Я устала. Морально и физически. Две недели в пути — перебор. На ум постоянно приходили крестоносцы. Как они многолетние походы выдерживали? Я, например, после четырнадцати дней была готова волком завыть. Особенно после того как Саша лишил меня последнего развлечения — Белки.

Но все это полбеды. Основным фактором, лишившим меня сил, стали срединные земли. Ирдрая использовал единственный шанс подойти к Маринелу незаметно. Ввел свою армию в полосу тумана, и теперь, воодушевленные ранее воины, превратились в бестолковую кучу растревоженного люда. Мы уже потеряли пять человек. Застигнутые врасплох белесыми пятнами они сошли с ума. Голоса увели их за грань разумного, оставив пустую телесную оболочку.

Теперь никто не отрывался, не уходил вперед, медленно позли единой колонной, и мне казалось, что даже мысли, засевшие в умах людей, были идентичны, как и маски загнанности сковавшие черты.

Кто следующий? Вопрос, вперемешку с ужасом, плескался в глазах и явно читался на лицах. Все вокруг боялись, даже Ирдрая, еще и побольше остальных, если судить по нервным подергиваниям губ.

Я же, медленно, но верно теряла силы и способность сосредоточится. Сейчас было не так как раньше, когда мы шли в Эсперан, сейчас все стало иначе. Видимо потому, что изменилась я сама. Мне не было необходимости ступать в туман, чтобы услышать. Голоса просто стали моей частью. В тот миг, когда нога пересекла черту, и я оказалась по ту сторону срединных земель, на их территории, разум взорвался. Нападающих было так много, бесчисленное количество и все они галдели в моей голове. Все разом, но каждый о своем. Просили, жаловались, делились, умоляли — невыносимо. Я не могла спрятаться от них, и никакая темница уже не помогала. Они просачивались сквозь щели и заново начинали скулить.

— Ты как? — я вздрогнула и посмотрела на Сашу.

— Плохо выглядишь, — он тоже устал, но от волнений. Переживал за меня.

Я имела неосторожность рассказать ему о происходящем. Вернее, Саша выпытал, когда в первый же день я свалилась с жесточайшей мигренью.

— Лучше тебя.

— Возможно, — согласилась я.

Какой смысл спорить, если я чувствую себя разбитой, разобранной на части, как детский конструктор.

— Скоро остановка, сможешь отдохнуть. — Саша придерживал пегого, заставляя идти шагом. Жеребец бунтовал, рвался вперед, и потому, пофыркивал от возмущения.

— Хорошо бы, — ответила я, морщась и потирая виски.

Самым обидным было то, что я не могла отменить «закон подлости». Имея возможность вылечить практические любые раны, я не в состоянии избавить себя от головной боли. Что тут скажешь? Издевательство чистой воды!

— Держись, — мужчина печально улыбнулся, и пришпорил коня.

Я наблюдала за тем, как он приблизился к Ирдрае, и что-то сказал тому. Видимо, решил предпринять еще одну попытку. Они переругались на днях из-за меня. Саша просил советника снять браслеты, обещал, что мы присоединимся к ним у Маринела, но Ирдрая был категорически против. В принципе, я его понимала. Он рассчитывал использовать меня в качестве отвлекающего маневра. Предъявить светлым эдакое чудо, в которое я превратилась, а потому стремился держать в поле зрения, чтобы туз неожиданно не испарился из рукава. Вот и сейчас, он покачал головой, отрицая, махнув рукой для наглядности. Очередной отказ.

— Идем, — голос Саши вывел меня из иллюзорного транса, в который я пыталась погрузиться непрестанно повторяя: «Не слышу».

Помогало слабо, помимо чужих разговоров начинало раздражать собственное нудение. За всем этим я даже не заметила, что мы остановились, и, похоже, уже давно, так как мужчины успели развернуть лагерь.

— Уже?!

— Да.

Саша помог мне выбраться и, поддерживая, повел к шатру. Я цеплялась за его руку, молясь, чтобы ноги не подкачали, донесли до места. С каждым часом становилось все хуже. И я постепенно начинала понимать самоубийц. Желание спустить курок преследовало, зудя на подушечках пальцев.

— Надо лечь, — выдохнула я, подавляя маниакальную жажду, засунуть голову в тиски.

— Скоро, милая, еще немного. — Он обхватил меня за талию, и практически внес внутрь. — Держись.

Наряду с заботой в его голосе сквозила злость. Я понимала, что не на меня, но все равно стало грустно. Все мы выдохлись, окончательно и бесповоротно.

— Люблю тебя, — простонала я, поднимая руки, следуя его понуканиям.

— Тоже. — Саша стягивал с меня плащ, хотя я была согласна завалиться, как есть, лишь бы уснуть, хоть ненадолго. — Потерпи.

— Стараюсь, — я смежила отяжелевшие веки.

— Сейчас отдохнешь.

— Угу.

Видимо, я все-таки не выдержала и отрубилась в процессе. На месте того момента, как ложилась в кровать — пробел. Проснулась через несколько часов, уже ночью, от надрывного крика, и чуть не заплакала, потому как наряду с мозговой деятельностью, активизировались и голоса. Даже на мгновенье показалось, что вой разбудивший меня, звучит не в реальности, а в моем сознании, пока не расслышала чьи-то яростные чертыханья, и короткие приказы: «Держите его».

Долго размышлять над тем, что вызвало переполох, не имело смысла. И так все ясно, кто-то из дозорных плохо смотрел под ноги. И сейчас, очередная жертва тумана, стремилась прекратить мучения. Как же я его понимала! Самой хотелось отстегнуть голову, и положить на полку, уж лучше быть Всадником без головы, чем превратиться в мученицу.

Тихонько простонав что-то невразумительно, я заворочалась, стараясь устроиться поудобнее. Потревоженный Саша, тут же открыл глаза, и, облокотившись на руку, навис надо мной.

— Ты как? — как и всегда в последнее время, нежность и тревога в его голосе перемешались.

— Смотря с чем сравнивать, — ответила я. — Пока терпимо.

— Поспи еще. — Его пальцы легонько пробежались по моему лбу, убирая волосы, упавшие на глаза. — Еще есть время.

— Да, — я вздохнула, согласившись, при этом не имея уверенности, что смогу заснуть. Теперь проваливалась в сон, только в состоянии крайнего изнурения, в противном случае мешали голоса.

— Как Нуванна? — поинтересовалась я, вспомнив, что не видела брата весь прошедший день.

— Нормально, — ответил Саша, но что-то в его интонации заставило меня насторожиться.

— Шен?

— Правда, все в норме.

— Нет, неправда. Говори, — отрезала я.

Не только на меня срединные земли действовали подавляюще. Как и в прошлый раз, оказавшись на их территории, Николай впал в угнетенное состояние. Вновь увидела свет знакомая косичка, облюбовавшая мужскую ладонь.

— Хорошо. — Саша горько вздохнул, и я поняла, что скрытое безумие прогрессирует. — Иногда мне кажется, что он слышит зов.

— Зов?! — не то чтобы я спросила, скорее испугалась. Зов — это плохо, очень плохо для Коли. — Не может быть!

— Лаари, я сказал — кажется, а не уверен.

— Где он?

— У костра, с дозорными. Спать отказался.

— Опять?

— Опять.

— Плохо.

— Я знаю. А теперь спи, — мужчина легонько поцеловал меня в лоб и притянул к себе. — Скоро вставать. Еще один трудный день впереди.

— Да уж, — устроившись на плече, я закрыла глаза, уговаривая мозг отключится еще ненадолго.

Глава 38

— Лаари, подъем.

Тихий хриплый шепот выдернул меня из пустоты и заставил разлепить веки. Казалось, что прошло не больше секунды, как я забылась на мужском плече, а уже день.

— М-м-м, — промычала я, мотая головой. — Не хочу.

— Знаю. — Теплое дыхание коснулось щеки. — Вставай соня.

— У-у.

— Капризулька. — рассмеялся Саша, целуя мне ушко. — Я пойду Нуванну найду, а ты собирайся.

— Ладно, — согласилась я, потягиваясь. — Минутку и встану.

Саша еще раз чмокнул меня и поднялся. Он уже был полностью одет, видимо давно проснулся, просто дал мне возможность поваляться подольше.

Потянув некоторое время, я поднялась. Саша приготовил воду для умывания, и я с удовольствием ополоснула лицо, прогоняя остатки сна. В животе заурчало, напоминание о пропущенном ужине. Быстро приведя себя в порядок, я вышла на улицу. Остальные шатры уже разбирались, только наш стоял целый и невредимый. Я мысленно отсыпала Саше уйму благодарностей за отвоеванное время, ища глазами его и Колю с Гаэлем.

Парнишка — первым попал в поле моего зрения. Он вертелся рядом с Белкой, что и следовало ожидать, больше уж она ему приглянулась. Затем, за мельтешащими солдатами, разглядела Сашу, который усиленно жестикулируя, стоял рядом с Колей и в чем-то убеждал последнего. Судя по недовольному лицу Николая, обсуждаемая тема ему не нравилась, и он предпочел бы закрыть ее. Но Саша умел быть очень настырным, и сейчас, всем видом демонстрировал, что просто так он не отступится.

Я всем сердцем сочувствовала Коле, пока приближалась к мужчинам, имея достаточное представление о том, какой Саша становится твердолобый, если что-то втемяшится ему в голову. А потом увидела выражение его глаз, и испугалась. А я еще считала, что это мне невыносимо плохо! Какого же ему тогда?

Вместо привычного, знакомого серебра его глаз, меня затягивало в бездонную яму пульсирующих черных точек. Такое ощущение, словно зрачок раскрошился, превратившись во множество мельчайших матовых пятен, заполонивших всю радужную оболочку, отчего глаза стали казаться черными. Я даже зажмурилась на мгновенье, чтобы исключиться возможность галлюцинации. Ведь моя собственная адекватность хромала не хуже потерявшего подкову мерина. Не помогло. Темные искры, плавающие на серебристой поверхности, никуда не делись, а кричали о желании и страхе. Поддавшись импульсу, я потянулась в Коле, намереваясь влить в него огромную дозу антидепрессанта, под названием сдобренная Хранительницей сущность, чтобы вернуть к реальности дорогого мне человека, чтобы избавить его от панического озирания по сторонам, а коснувшись, пожалела. Голоса в моей голове взорвались, на все лады громыхнули истеричными воплями. Я споткнулась на ровном месте, и, зажав уши руками, упала на колени, придавленная болезненной пульсацией.

Страх. Отчаянный непередаваемый ужас, обступил меня со всех сторон. Бурлящая жуть устроила фейерверк смерти, сопровождаемый апокалипсическим воем. Как они боялись! Как кричали! Как выли, разрывая меня на части!

— Заткнитесь! Нет! Не надо!

Где-то в глубине я понимала, что кричу, но своего голоса не слышала. Он захлебнулся в аккомпанементе других, более громких, более сильных и мощных, еще более переполненных ужасающими эмоциями, чем мой собственный. Меня словно затягивало в омут, накрывало многометровой волной цунами, разъедающей солью слипшиеся легкие, мечтающие о кислороде. И только рваный спасательный круг удерживал меня на плаву.

Саша. Его голос, вгрызающийся в бессознательное. Его руки, трясущие меня за плечи. Его мольба и злость, стремление не потерять, его слова.

— Лаари! Очнись! Немедленно!

— Больно!

— Вернись ко мне!

— Рвет! Больно!

— Посмотри на меня!

Я пыталась. Собирая все силы, пыталась, но перед глазами плавали мутные пятна.

— Замолчите…

— Что с ней?

— Голоса, — рыком.

— Опять?

— Да. Помоги мне.

Опять это состояние раздвоенности, как тогда, у престола. И в теле, и вне его. Чувствую, и смотрю со стороны. Ощущаю, и не чувствую боли.

— Быстрее. Положить!

Саша отдавал приказы, подхватив оболочку по мышки, пытаясь поднять с колен. Бесплотным духом я наблюдала за тем, как он поднимает «меня» на ноги, как пытается удержать. Как оживший Николай бросается к нему на помощь. А дальше, стоп-кадр, я опять в непроглядной пучине, и Коля держит меня за руку.

— Отпусти….

Я уже выла и хрипела, на последнем издыхании. Голоса содрали с меня кожу и скручивали ее в тугие ровные клубки, готовя те, для будущей перевязки всех нуждающихся.

Уже даже не больно! Уже почти все равно!

— Пусть отпустит. Надо, — из последних сил выдавила я, напоминая себе истерзанную жертву, захлебывающуюся кровью, только это бульканье имело другой звук — звук членораздельной речи.

Стоило уточнить, кто именно, так как отпрянули оба сопровождающих, и я камнем, но с облегчением, рухнула на землю, под чье-то шокированное: «Пятно!». Но для меня это уже значения не имело.

На некоторое время я перестала существовать самым настоящим образом. Сознание отключилось, спрятавшись от безнадежности. Сработала защитная реакция организма, неспособного более терпеть. Я куда-то плыла, несомая бестелесными душами, пусть лишенными возможности говорить, и быть услышанными, но остающимися поблизости. Меня словно передавали по цепочке, и каждым считал своим долгом прикоснуться и хорошенько разглядеть. А еще, их было так много рядом со мной, вокруг меня, везде, что искры их надежд, превращали темному неосознаваемого, в сверкающий хвост млечного пути, убегающего за горизонт ночного неба.

Все эти души, как-то бывшие людьми. Они когда-то жили и радовались жизни, а теперь оказались заключены в туман, превратились в него, благодаря отданной навек сущности. Лишившись материальной оболочки, они, тем не менее, не перестали быть, также, все ощущая, наблюдая за происходящим и стремясь помочь. И не их вина, что не нашли другого способа рассказать, кроме как затягивая в свою реальность.

— Лаари! Черт возьми! — издалека услышала я и боль, обожгла щеку. Я начала падать из благословенной тишины в галдящий омут. Я не хотела возвращаться, и, вторя моему внутреннему сопротивлению, качавшие меня души, цеплялись из последних сил, стараясь удержать рядом с собой.

— Вернись. — Еще один удар. Бедный! Ему наверно тяжело?! Я думала, сочувствовала, но все же, хотела остаться там, где была.

— Что это с ней? — Ирдрая, пришел посмотреть на представление. Если б могла, то скривилась бы. — Что происходит?

Трясшие меня руки, исчезли, и я испустила вздох облегчения. Еще немного покоя, как хорошо!

— Ты… Отдай мне ключ!

— Что? Зачем?

Я удивилась, что наблюдаю со стороны, не слыша, знаю, о чем они говорят. Господи! Столько всего произошло, а я не потеряла способность удивляться.

Саша отскочил от меня, и вцепился в советника, ухватив того за шею.

— Немедленно!

— Пусти, — прохрипел Ирдрая, вырываясь.

— Сейчас же!

Двое солдат подоспели на помощь главе совета, и стали отрывать от него Сашу, но тот не желал отпускать. Любимые черты исказило бешенство, глаза пылали, изливаясь ледяным блеском, пробирающим до костей. Таким своего мужчину я не видела никогда.

— Придушу!

— Уберите его…

— Где они?

— Не у меня.

— Скажи, чтобы принесли! Живо!

Солдаты боялись тянуть Сашу, тот железной хваткой впился в кадык своего противника. Если дернет сильнее, советнику не жить. Коля тоже влез в свалку, отгоняя еще троих преданных.

— Пусть уйдут, немедленно, — рычал Саша, пытаюсь стряхнуть чужие руки, но смотрел только на Ирдраю. — Ключи! Она же погибнет!

Что-то во мне встрепенулось от этих слов, вывернулось наизнанку. Неужели так плохо? Неужели я умираю? Неужто ощущаю присутствие черной леди поблизости? Разве чувствую на себе серозные пары ее дыхания?

Я посмотрела на себя. Тело билось в конвульсиях, зеленоватая кожа на фоне белой одежды, струйка крови ползет по щеке, а вокруг клубятся тени. Ого! Обратилась вовнутрь, но агонии не почувствовала, мой мирок пребывал в тишине и спокойствии, огражденный от боли.

— Без нее ты проиграешь! — последний Сашин аргумент прорезал воздух отчаянным воплем. Николая уже скрутили, и он валялся на земле, прижатый солдатами, без возможности пошевелиться.

— Принесите, — прохрипел Ирдрая, обеими руками ухватившись за Сашино плечо. — Ключ.

А дальше меня бросили. Просто отпустили, и я, свалившись с блаженной высоты в пылающую яму, с головой погрузилась в кратер действующего вулкана.

Живописный остров наслаждения и красоты, я нежилась в его уютном спокойствии, плывя на волнах умиротворения. Теплые океанские воды омывали ноги, спину щекотали крупинки мельчайшего песка, на коже пригревшись, плясали ласкающие лучи заходящего солнца, а размеренный рокот прибоя услаждал слух своим монотонным гудением. Сквозь прищуренные веки, я наблюдала за далекой линией горизонта, где искрящаяся бирюза водной поверхности тонкой линией отделялась от прозрачной небесной синевы, раскрашенной белыми перистыми пятнами. Они сливались и расползались, обнимались и разрывали объятья, рисуя бесконечные истории на фоне закатного неба, такие прекрасные в своей постоянной мимолетности. Залюбовавшись очередным причудливым облаком, из которого постепенно вырисовывался розовый фламинго, я не заметила, что ветерок заметно посвежел, что легкий бриз давно сменили грубые пронзительные порывы. И стоило зажмуриться от удовольствия, как оно испарилось, растаяв вместе с песком и солнцем.

Скала посреди взбунтовавшихся стихий, со всех сторон оплетенная штормовыми вихрями. И я на ней, а вокруг взбесившиеся волны. Их черные гребни ползут по гладкому камню, с каждым разом все выше, дальше, стремясь ухватить меня за ноги, жаждая утащить с собой вниз, туда, где любая жизнь одним ударом превращается в искореженную труху. Мрачные, ухмыляющиеся тучи над головой, изрыгая молнии, соревнуются в попадании. Кто первый коснется, то и выиграл — а цель их здесь, на вершине.

— Нет, нет. — шептала я вырываясь из зябких объятий кошмара, мечтая вернуть обезоруживающую красоту летнего заката. Но волны гремели, злорадно хохоча, молнии с хлестким хихиканьем врезались в камень, а ветер со злостью рвал волосы. — НЕТ!

Уже летя в бездну, я ощутила теплое ласковое прикосновение, и тихое, успокаивающее: «Ш-ш-ш», — обступило меня со всех сторон, не позволяя скалящейся пасти сомкнуться надо мной.

— Ш-ш-ш, милая. Все хорошо. Я рядом. Ты в безопасности. Тихо.

Глава 39

Вот уже полчаса слезы безостановочно текут по щекам, словно нерадивая домохозяйка, уходя на работу, забыла завернуть вентиль. Ни всхлипов, ни надрывных хрипов, рвущихся из груди, уже не осталось, только эти соленые капли, срывающиеся с ресниц, вслед за своими предшественниками.

— Почему? Почему так? За что? — шептали губы как заклинание, молясь об отклике. — Что я сделала не так?

Но на этот вопрос никто не отвечал и, похоже, не собирался, судя по тщетности усилий. Данная попытка стала последней. Еще только планируя обратиться в Питерскую клинику, я знала, что настала очередь последнего раза. Если не получится, то пусть все огнем горит.

А сейчас, зажимая в руке маленькую бело-синюю полоску, я уже начинала раздумывать о том, что в следующий раз обязательно станет тем самым, которого я так жду.

— Хватит. — заставив себя подняться, заглянула в зеркало. Лихорадочно горящие глаза на бескровном лице, припухшие покрасневшие веки, и немой вопрос: «За что?». Как бы я хотела знать? Понять? Разобраться. Ни один врач так и не смог мне ответить, разводя руками, они выдавали многозначительное: «Несовместимость», — заставляя меня скрежетать зубами от злости и безысходности. Откуда, черт возьми, эта несовместимость взялась?!

— Ты обещала, клялась! — напомнила я своему отражению.

Своему ли? Я смотрела в зеркало и не узнавала в этом бледном приведении счастливую, улыбчивую девушку, когда-то произнесшую брачные обеты. Ничего не осталось. Последние пять лет выгрызли из нее душу, оставив рваную кровоточащую рану, края которой, возможно, не стянутся никогда.

— Решила — делай! Ты сможешь! — отражение кивнуло, признавая мою правоту. Оно сможет, я смогу, мы обещали.

Выйдя из ванной, я прошлась по квартире, подмечая дорогие сердцу мелочи, без которых жизнь станет пустой и скучной. Черный клубок забытого носка, притаившийся в углу, небрежно брошенные на кресле шорты, свадебная фотография ни стене. Как же давно это было! Казалась, целый век пролетел. Век разбитых вдребезги надежд.

Горько вздохнув, я взяла табурет и прошла в прихожую. Походная сумка на верхней полке. Достать. Завтра я останусь одна.

Уткнувшись носом в мужскую теплую шею, ловя губами биение пульса, я рыдала так, как не плакала, казалось, миллионы лет, с прошлой жизни, оставшейся в другой реальности. Надрывные всхлипы рвались из груди, вторя конвульсивно сжимающимся легким, безуспешно сражающимся за глоток воздуха.

— Тихо, малыш. Это всего лишь сон. Плохой, страшный сон. Я рядом. С тобой. — успокаивающе шептал Саша, гладя меня по спине. — Все прошло.

Каждое его слово провоцировало новый виток рыданий и судорожных всхлипываний. Поняв это, мужчина вздохнул, и еще крепче прижал меня к себе.

— Хочешь, поплачь. Может быть, станет легче. — пальцы нежно погладили шею, пробежались по волосам, и вновь вернулись к спине.

Постепенно я успокаивалась, следуя за его голосом и прикосновениями, яркой ниточкой проложившими пусть сквозь истерику, возвращающими меня в реальность.

— Прости. — икнув последний раз, я выползла из своего убежища, и осмотрелась. Не дай Боже, чтобы у этой сцены были свидетели! Только сейчас сообразила, что воющая белугой Хранительница, не должна стать достоянием широкой общественности.

Никого из живчиков мои воспаленные глазки не углядели, зато в недрах серого вещества, практически превратившего в кисель, зародилась одна интересная мысль.

— Где мы?

Вокруг все что угодно, только не сине-красные стены шатра. В поле моего зрения попал деревянный потолок с замысловатым переплетенным рисунком. Я нахмурилась, что-то мне это напоминало, вот только на гудящую после слез голову, вспомнить не получалось.

— Шен? — по телу пробежала судорога, свидетельство стресса и перенесенных мучений.

Я прекрасно помнила, что произошло, вплоть до капельки крови сорвавшейся с щеки на землю. Помнила, но до определенного момента, до того как Ирдрая выдавил: «Ключ», — и как бесплотные руки отпустили меня в головокружительный полет. После — абсолютная тишина. Как вернулась в тело, не знаю, как попала туда, где находилась, тем более. Успокаивало одно, Саша рядом.

— Что это?

— Не узнаешь?

— Нет, — я покачала головой и пожалела. Эта штука точно принадлежит не мне! В три раза тяжелее, похожая на набитый землей мячик, в центре которого угнездился шмелиный рой.

— О боже! — выдохнула я, хватаясь за голову. — Убейте меня, чтобы не мучилась.

На призыв к действию, эта фраза не походила, скорее смахивала на стон обреченного. Во всяком случае, Саша отреагировал именно так. Уложив меня на подушку, он пробежался большими пальцами по скулам, лбу, вискам, и, повторив путь легкими поцелуями, прошептал.

— Жаль, что я не могу тебе помочь. — улыбка сожаления коснулась губ, а в глазах притаилась печаль. — Придется тебе самой.

— Самой? — переспросила я.

— Да, самой.

— Не помогает же, — сказала, а потом поняла, что не слышу голоса. Они исчезли, словно и не было. — Не может быть, — теперь застонала от облегчения, и принялась возвращать тело в нормальное состояние. Несколько секунд и боль с тяжестью исчезли, также как и отек на веках, жать только, что эмоциональный ряд также легко не поддается коррекции. Щелкнул пальцами, и все страхи испарились. Мечта!

— Полегчало? — поинтересовался Саша.

— А то?

— Видно, засияла, — я скорчила рожицу и чмокнула упрямый подбородок.

Думать о том, что изменилось и почему, совсем не хотелось. Стремясь оттеснить плохие воспоминания как можно дальше, я потянулась к губам, намереваясь шаловливо прикусить нижнюю. Не успела, кажется, инициативу переняли еще раньше, чем я успела составить план.

Жестко, собственнически, безумно — других слов подобрать не смогла. Он не целовал — терзал, брал все, что я могла дать, и даже больше. Меня это устраивало, и я отвечала, отдавая все до последней капли.

Меня разбудил аромат жареного мяса и зелени. Лук, петрушка и что-то еще, не получалось разобрать. Я сладко потянулось, все тело ныло, пощипывало приятной болью, от которой хочется улыбаться до ушей. Что, собственно, я и сделала.

— Ну, наконец-то! — послышалось довольное ворчание, заставившее меня приоткрыть глаза. — Я уж, грешным делом подумал, еще на сутки.

— Еще? — промычала я, откидывая волосы с лица.

— Еще, еще. Уже третьи намечались, — беззлобно пожурил Саша. — Впору зеркальце подносить, живая, или нет.

— Третьи? — я уселась и ошарашено уставилась на мужчину.

Он, умело орудуя двумя ножами, деловито нарезал мясо на мелкие кусочки и раскладывал по тарелкам.

— Они самые, — кивнул на стол. — Последняя надежда. Есть хочешь?

— Спрашиваешь! — я выпрыгнула из постели, как оказалась, в чем мать родила, пришлось одеяло прихватить, чтобы прикрыться.

— Ну и зачем?

— Что? — словно не понимая, пожал плечами он.

— Так зачем? — я окинула себя, укутанную в плед, говорящим взглядом.

— Хм…

— Не ответ, — промурлыкала, урвав манящий кусочек. Есть хотелось — жуть.

— Да?

— Ага! Где моя любимая кофточка? — я облизала пальцы. Ясно, щепотка тмина.

— Ах, это… — Саша посмотрел в угол. Я за ним, и разглядела кучку тряпья.

— М-м-м… Вкусно! И?

— Кто-то потерял терпение.

Я деланно округлила глаза, пытаясь выхватить кусок побольше прямо из-под ножа.

— Лаари!

Ощутимый шлепок по руке, заставил меня пождать губы и усесться на скамью.

— Хижина в Вековом? — предположила я, внимательно рассматривая обстановку. Вроде, похоже, а в тоже время — нет.

— Не совсем, — ответил Саша, ставя передо мной тарелку с мясом, зажаренными на огне овощами и горсткой зелени. — Держи, травоядное, — прокомментировал он, отправленный в рот листик петрушки.

— Вкусно. — подтвердила я. — Ну?

— Близко.

— А где тогда? — в ход пошел баклажан, судя по корочке, хотя на вкус не похоже.

Я не стала спрашиваться, что это было, проглотила с удовольствием и все.

— Дом моей души. — мужчина загадочно улыбнулся. — Когда мне хочется покоя, я прихожу сюда.

— Ты сегодня сама таинственность. Ладно, я потерплю, — выудив особо румяный кусочек мяса, я отправила его в рот, жмурясь от удовольствия. — М-м-м… Объеденье… — протянула я, наблюдая за довольным выражением Сашиного лица. — А где остальные? Нуванна, Гаэль? Они уже поели?

Пока спрашивала, смотрела в тарелку, выбирая следующую жертву, но стоило оторваться и бросить взгляд на Сашу, чуть сама в жертву не превратилась. Увидев мертвенно бледное лицо с поджатыми губами, я подавилась и закашлялась. Справившись с приступом и глотнув воды, я посмотрела еще раз, добавив к общей картине тревогу и сожаление, притаившиеся в глазах.

— Шен? Что? — спрашивая, мечтала не получить ответа, так как заранее знала, что он мне понравится.

— Они остались с войском.

— Что ты сделал? Как мы здесь оказалась? И где это здесь? — посыпались из меня вопросы.

— Не помнишь?

— Нет, только приступ, — призналась я, подавляя предательскую дрожь.

— Ирдрая снял браслеты, и я унес тебя. — Взгляд стрельнул на руки — мою, его — ставший привычным ободок исчез.

— Почему?

— Испугался. — Саша пожал плечами, видимо не собираясь мне рассказывать, о стычке с советником, о том, как рисковал быть убитым.

— А Нуванна?

Передо мной как наяву стояли его глаза, помутневшие от черных точек. Разум кричал об опасности. Ему нельзя там оставаться, совсем нельзя, а тем более одному. Где-то внутри билось понимание, что без моего сдерживающего присутствия, Николай вполне может сдаться и пойти на поводу у своего желания присоединиться к Лии. Что в том состоянии, в котором он сейчас пребывает, правда и вымысел перемешались в его голове. Сбитый с толку ощущением зова, он думает, что сможет встретиться и обнять любимого человека, но я-то знала, что это не правда, что это уловка для заманивания сущности, бить туда, где больнее всего, особенно если человек сопротивляется.

— Они заложники нашего возвращения, — грустно подытожил Саша, а я разозлилась.

— Ему нельзя там оставаться! — процедила, вскакивая со скамьи. — Он сдастся, понимаешь! Ты должен его забрать! — мой взгляд лихорадочно шарил по комнате в поисках одежды, пока не наткнулся на кусок белой ткани, торчащей из сундука. Подскочив к нему, я дернула крышку, и увидела свой плащ, аккуратно свернутый и уложенный поверх других вещей.

— Успокойся. — Теплые руки обняли меня за плечи.

— Шен! Мы должны его вытащить! — прохныкала я, прижимаясь к его груди.

— Лаари. Мы не сможем. Сейчас не сможем.

Грусть, тревога, злость перемешались в его голосе, придав еще большую хрипотцу.

— Но как же… — развернувшись, я заглянула в глаза. — Как ты смог?

— Либо ты, либо он, — ответил Саша. — Мы выбрали тебя.

Я содрогнулось с немым криком, и по щеке поползла одинокая слезинка. Он оставил брата, чтобы спасти меня. Черт! Уткнувшись лицом в грудь, я старалась сдержать новый поток рыданий, сдавивший горло цепкой хваткой.

— Прости меня, — выдавила из себя, но слова заглушила ткань, слопавшая всю безысходность слов.

— Тебе не за что извиняться, милая, — прошептал мужчина мне в макушку, гладя по голове, пытаясь поддержать.

— Все из-за меня. Если бы не я, тебе не пришлось выбирать.

— Ш-ш-ш, тихо. — Он нежно, но крепко прижал к себе, еще чуть ближе, чуть плотнее, и сам того не желая, добил меня окончательно. — Ты моя жизнь.

Глава 40

У нас было шесть дней наедине друг с другом. Шесть дней, на протяжении которых я терзалась переживаниями, несмотря на все усилия Саши. Ему тоже приходилось несладко, но ради меня мужчина создавал видимость довольного жизнью человека. Местами удавалось, местами нет, в любом случае, оба были на взводе, а потому периодически цеплялись друг к другу из-за пустяков.

— Вот объясни мне, обязательно было лезть? Меня подождать не могла! — возмущался Саша, когда я чуть не свалилась с обрыва.

— Что ты со мной как с маленьким ребенком обращаешься? — парировала я, отряхивая штаны. — Подумаешь, упала! Это не смертельно.

— Что в твоем случае смертельно, даже черту неизвестно! — выдал он в ответ.

— В моем? — рассвирепела я. — Да я покрепче тебя буду!

— Ты шага ступить не можешь, чтобы неприятностей не нажить!

— Тридцать лет прожила без тебя, справлялась и ничего!

— Видел я, как жила! Спряталась в конуру и носа не высовывала.

— И что? Моя жизнь — моя конура! Что хочу, то и делаю! — отбрила я, сбрасывая его руку. — Пусти! Сама я!

Саша чертыхнулся, но выбраться мне помог. Злой фурией я пронеслась мимо, направляясь к дому.

— Ну я тебе покажу неумеху — неприятность, — бурчала себе под нос, летя по тропинке. — На всю жизнь запомнишь!

— Лаари, стой!

— Еще чего!

— Да, что с тобой?!

— Со мной! — даже остановилась от такой наглости. — Со мной что? Записал меня в ряды несмышленышей, а я радоваться должна?!

— Лаари. Ты бредишь! Я никуда тебя не записывал!

— Ага! Только к ходячим неприятностям!

— Ты меня совсем не слушаешь?

— Я! Я не слушаю! Теперь еще и глухая значит!

— Лаари!

— Что, Лаари! Заело? Пластинку смени!

— Чего?

— Ничего! — тряхнув головой, взяла курс на дом. — С пластинками он, видите ли, не знаком. Какое упущение!

— Лаари, чтоб тебя… — раздалось позади, я аж подпрыгнула.

— Меня чтоб? Меня? — ну все! Вывел окончательно.

С намерением залепить пощечину я налетела на Сашу. Почти получилась. Сантиметр какой-то не дотянулась. Перехватив мою руку, он прижал ее к своей груди напротив сердца. А оно сходило с ума, отбивая неровный ускоренный ритм.

— Ох, милая. Что ты делаешь со мной? — прошептал мужчина, притягивая к себе.

В одно мгновенье вся злость испарилась, куда — не ясно, просто лопнула как мыльный пузырь.

— Шен? — проскулила я, заглядывая в плескающееся серебро глаз. — Прости, а?

— Ох, женщина! — простонал он, подхватывая меня на руки. В следующее мгновенье мир завертелся, и мы оказались в комнате. — Ты меня убиваешь.

— Я?

— А кто же? — на выдохе, касаясь губ. — Только ты.

— Только ты, — шепнула я, принимая поцелуй.

Сейчас между нами не было злости, страха, боязни лишиться, только ласка, нежнейшая, трепетная, как легчайшее прикосновение шелка, рождающее сладкую истому. Касание губ, жаждущее скольжение языка, и стон, рожденный нуждой, необходимостью быть рядом. Я приняла его так, желая большего, мечтая утонуть, расплавиться в его желании, переплести с моим, чтобы раствориться без остатка в любимом, даровать себя и забрать его дар, чтобы стать одним и никогда не терять.

— Шен… — ни стон, ни шепот, что-то надрывное, требовательное, вложенное в его имя.

— Да… — чуть сильнее, чуть взыскательнее. — Всегда… да…

— Всегда…

И ничто не важно! Мир, война, зависть, ненависть все осталось за гранью, только мы, только всегда, только вместе.

— Свет. Мой свет. Шалар, — шептали губы, следуя за расползающейся тканью, а я таяла, стекая дорожкой желания, прокладываемой на моей коже.

«Дом души» произвел на меня неизгладимое впечатление. И в первую очередь его месторасположение. Домик опасно пристроился на самом краю многометрового обрыва, и его западные окна с высоты птичьего полета смотрели на морскую гладь. Безумно красиво, непередаваемо восхитительно, особенно во время заката. Я могла до бесконечности наблюдать, как красно-желтый диск медленно скользит по небу, тяня за собой переливающуюся полоску морской ряби. Восточной стороной дом смотрел на предлесок, который постепенно взбирался в горку, для того, чтобы вдали плавно слиться в могучими кронами Векового леса. Стоя на веранде и скользя взглядом по неровному краю обрезанной кем-то земли, я чувствовала себя жителем предмирья, зависшего где-то посреди шелеста листвы и шума прибоя, щемящей трели соловья и пронзительного крика дельфина, и от этого зрелища в груди все переворачивалось.

Впервые увидев, я не смогла связать двух слов, даже для того, чтобы сказать — «красиво», не хватало воздуха, его просто выбило из легких, словно чьи-то сильные руки сдавили грудь в нестерпимом объятии. Я задохнулась в эмоциях, ошеломленная красотой этого места, очарованная его неповторимой двуликостью.

Соорудив себе большое кресло, я много времени проводила на веранде, вдыхая густой прибрежный воздух, щедро сдобренный ароматами хвои и прелой листвы. Саша частенько присоединялся ко мне, и тогда, усаживая себе на колени кормил ягодами, шептал на ушко всякие глупости и перебирал волосы, что стало его любимым занятием. Эти мгновенья чистого ненарушенного счастья, бальзамом вливались в истерзанную сомнениями душу, даря тепло и покой. Каждый раз хотелось остановить мгновенье, поймать его волшебным сачком и заключить в хрустальную сферу, чтобы в любой момент можно было окунуться в мир безграничной радости.

В предпоследний вечер, пусть томительной, нервирующей, но все-таки передышки, я сидела на улице и любовалась закатом. Солнце еще только начинало приобретать бурый оттенок, ветер приносил успокаивающий шелест листвы, волны с рокотом накатывали на берег, а в воздухе витал запах дыма. Саша, вернувшийся с рыбалки, числил рыбу, и скрежет ножа о чешую органично вливался в ставшие привычными звуки покоя.

Следя за парящей в небе птицей, я думала о прошлой жизни, о ее суете, быстротечности, навязчивом стремлении все успеть. Человеческая натура такова, что всегда есть что-то, что не устраивает, притягивает взгляд, режет слух, что-то, что руки чешутся изменить. И сейчас, копясь в себе, листая кадры собственной жизни, я выискивала свое личное бельмо, требующее исправления.

Родители. Хотела бы я появиться на свет и вырасти в полноценной семье? Да, пожалуй. Но могу ли с уверенностью сказать, что из-за их отсутствия мое детство было несчастным? Нет, не могу. Не зная иной жизни, я была счастливым ребенком. Детский дом стал моей семьей, большой, не очень дружной, шумной, но все-таки семьей. Он подарил мне лучшую подругу, с которой меня столько всего связывает, что отказаться от нее, я не готова.

Игорь. Если бы мне, зная наперед, как все сложится, представилась возможность выбирать, захотела бы я пройти мимо? Ответ однозначный — не захотела бы. Любила ли я его? Да. Была счастлива? Да! Пусть не долго, но была, так зачем лишать себя того, от чего на душе становится теплее.

С каждой новой картинкой, на которой я мысленно расставляла приоритеты, во мне все больше крепла уверенность в том, что каждый шаг, каждое мгновение моей жизни вело меня туда, где я сейчас находилась. Вело в этот мир, в эту страну, к Саше, к малышке, что я носила под сердцем, вело к престолу света и Деве-хранительнице. Здесь, именно в этом месте начиналась моя судьба, и здесь же ей суждено закончится, а все мое прошлое, лишь подготовительный этап, укрепивший волю, давший силы надеяться и стремиться, сделавший меня такой, какая я есть.

— Уже прохладно. Замерзнешь. — Любимый голос вернул меня с небес на землю, сыграв последний аккорд в череде раздумий.

— Ты знаешь…

— Что? — Саша завернул мои ноги в плед.

— Без чего я не могу жить? — наши взгляды встретили, его вопросительный и мой лукавый.

— Без чего?

— Без того, кого люблю больше всего на свете. — Он по традиции приподнял бровь, а я улыбнулась, и добавила. — Без тебя.

Мы медленно брели вдоль берега, и бирюзовые волны подкрадывались к самым ногам. Чуть сильнее, чуть выше, и пенистый гребешок окатит икры солеными каплями, оставив мокрые следы на одежде. Моя рука покоилась в его руке, окутанная теплом. Его пальцы нежно поглаживали кожу, неосознанно, на автомате, просто ласкали своим прикосновением.

— Жаль, — подытожила я мысли последних дней.

— Что именно?

— Такое красивое место, а никто не живет. Ты говорил, что домик бабушкин. Почему он тут один?

— Это длинная история, — предупредил Саша, и в его голосе я расслышала печаль.

Что-то мы грустны последнее время! Грустны и напряжены! Хотя, о чем это я думаю! Завтра возвращаться, и что нас ждет — неизвестно.

— У меня есть время, — я заглянула в его глаза, такие родные и любимые. Все-таки жизнь подарила мне несоизмеримо много, больше чем я заслужила. Его самого, его любовь, нашу малышку. Разве можно быть несчастной, имея все это?

— Это место печали. Долон, так все его называют. Место последнего шага. Сюда идут люди, потерявшие надежду. Веру в то, что что-то может измениться. И Мирен тоже, пришла, потеряв желание жить.

— Мирен?

— Бабушка.

— А-а-а. Что случилось?

— Когда дед погиб, она потеряла смысл жизни, и нашла единственное место соответствующее ее настроению. Это.

— Но ведь здесь…

— Красиво, тихо, хорошо, — перебил Саша, продолжив мою мысль. — Да, я не спорю. Мне всегда нравилось находиться здесь, несмотря на все истории и страхи, — он пожал плечами, проводя невидимую черту между собой и остальными.

— А дом? Бабушка?

— Да. Своими руками можно сказать. Она из светлых. Клан Солнечного света.

Я задрала голову, чтобы посмотреть на дом. Он цеплялся за дерево, а дерево за обрыв, так что могучие корни ползли по скату, оплетая камни, душа их мертвой хваткой.

— Шен. Смотри! — на краю обрыва, стояла одинокая фигура.

Глава 41

Появление тоненькой, маленькой фигурки на скале не предвещало ничего хорошего. Поняла, как только увидела. Сама не знаю почему, но внутри шевельнулся страх, сжимая грудь тисками.

— Что она делает?

Девушка стояла на самом краю, ветер трепал ее волосы и платье, и мне казалось, что она собирается прыгнуть.

— Она же… — Договорить не успела, сказав что-то неразборчивое, Саша исчез, и прежде чем я успела сообразить, что случилось, появился рядом девушкой, хватая ту за руку. Чертыхнувшись, я последовала за ним.

Несостоявшаяся жертва собственной глупости отчаянно вырывалась, и что-то кричала, захлебываясь слезами. Я даже слов разобрать не могла, настолько невнятной была ее речь, перемешанная со всхлипами и судорожными вздохами. Призвав сущность, приступила к действию. Во-первых, надо угомонить, и я отправила порцию успокаивающего тепла в хрупкое тело. Во-вторых, умыть и напоить. Схватив горе-самоубийцу за руку, я потащила ее в дом. Девушка уже не сопротивлялась, не голосила, только хватала ртом воздух и покорно плелась за мной. Завершал процессию Саша, в качестве страховки от необдуманных поступков следуя за нами.

Усадив незнакомку за стол, я налила ей воды и устроилась напротив, не зная с чего начать. Что положено говорить в таких случаях? Что хочет услышать человек, решившийся на подобный шаг? Пока раздумывала, девушка оторвалась от созерцания стакана и устремила на меня взгляд насыщенно зеленых глаз.

— Кто ты? — произнес звонкий голосок. — Ты лекарь? Что ты сделала со мной? Почему вы здесь?

— А-м-м… — я растерялась от обилия вопросов, не зная с чего начать, и потому, решила пока просто представиться.

— Я Лаари, а ты?

— Сатанал.

Я подавилась неуместным хихиканьем, готовым сорваться с губ от возникшей ассоциации. Пришлось изобразить покашливание, чтобы ненароком не обидеть. Надо же такое имя придумать! Человеческие стереотипы довольно прочно угнездились в моей голове, и подобное имечко вызвало образ рогато-крылатого красавца, изрыгающего огонь и несущего хаос.

— Очень приятно, — выдавила я в итоге, все еще прикрывая губы рукой, чтобы скрыть нервное подергивание. — Сатанал.

— Нет, — задумчиво протянула собеседница, разглядывая меня еще более пристально и периодически бросая взгляды на Сашу, но гораздо менее заинтересованные. — Нет. Ты не лекарь. Лекарь не бывает Хранителем. Но ты не похожа на Хранителя? Как такое возможно?

— Х-м… — слишком сообразительная малышка! Конечно, на счет малышки я утрировала. Это юное, на мой взгляд, создание, по прожитым годочкам явно постарше меня будет, зато по опыту отстает однозначно.

— Сатанал, зачем ты пришла в Долон? — встрял в наш разговор Саша, уводя мысли девушки от моей персоны. Мужчина встал за моей спиной и положил руки на плечи, едва ощутимо поглаживая.

— Я не знаю. — ответила она, и как мне показалась вполне искренне.

— Для чего стояла на обрыве?

— Смотрела.

— Куда?

— Вниз.

Я вздохнула. Диалог получался бредовым. Рыдающая женщина на обрыве, просто смотрела. Верилось с трудом!

— К кому ты принадлежишь?

То, что девушка из светлых сомневаться не приходилось, внешность говорила сама за себя. Кожа цвета свежих сливок, иссиня черные волосы и искрящаяся зелень глаз, недвусмысленно заявляли о ее происхождении.

— Клан Полной луны, — ответила Сатанал и оголила руку, демонстрируя полный лунный диск на фоне россыпи звезд, украшающий предплечье.

— Шеона, Хранитель времени, — любезно представился Саша, показывая собственную метку.

— Советник! — разглядев звезды, девушка вскочила на ноги. Ее губы вновь мелко задрожали, видимо вспомнила, что они принадлежат к враждующим сторонам.

— Не бойся. Тебя никто не тронет. Садись, — встряла я, надеясь в душе, что любопытство победит предвзятость.

— Вы… здесь…

— Сами по себе, — поспешила закончить за нее. — Отдыхаем.

— Отдыхаете? — в голосе прозвучало неподдельное изумление, щедро приправленное недоверием.

— Да, отдыхаем. — твердо, но ласково, ответила я. Пугать не хотелось.

Несколько секунд девушка оценивающе нас разглядывала, затем кивнула сама себе, убежденная в чем-то, и присела обратно на лавку.

— А ты, Лаари. Кто ты? — чуть прищуренные зеленые озера, в очередной раз изучающе пробежались по мне. Сперва ощупали волосы, задержали на белом локоне, прямо-таки изливаясь немым вопросом, потом откровенно заглянули в глаза, и, в конце концов, переместились на руки Саши, все еще покоящиеся на плечах.

— Я расскажу тебе, кто я, если ты объяснишь мне, зачем пришла в Долон. Только правду! — закинула я пробный шар. Почему-то мне казалось, что узнать об этом необходимо.

Сатанал задумалась. Размышления свели дуги бровей вместе, прорезали лоб тонкими полосками морщинок, застали девушку нервно поглаживать пальцы рук. Я молча наблюдала за чередой сомнений, отражающихся на лице, давая возможность решиться. Саша изображал истукана позади, я даже дыхания его не слышала, и только тепло ладоней говорило о том, что рядом живой человек. Осталось добавить тиканье часов, для наглядного отсчитывания необходимого девушке времени.

— Хорошо. — Молчание наконец было нарушено. — Я скажу, только не понимаю, зачем вам.

Я улыбнулась, но промолчала. Не знала, что сказать, так как сама не понимала, почему прицепилась к этому юному созданию.

— Сестры отправили меня на поклон в Вековой. Вот я и пошла с лесовиками. Три цикла жила отшельницей, а потом бабушка мне сказала идти сюда. Я не хотела, но ослушаться не смогла.

— Бабушка? — у меня в голове не укладывалось, как бабушка могла ее отправить к месту, имеющему дурную репутацию.

— Она давно ушла на зов, — грустно пояснила Сатанал.

Мы с Сашей переглянулись. Насколько велика вероятность совпадения? Я здесь, а ушедший предок посылает девушку в моем направлении? В последнее время я перестала верить в случайности.

— Почему сюда? — поинтересовался мужчина, задержав палец на яремной вене, словно прислушивался к моему пульсу.

— Найти то, к чему стремлюсь.

После секундного колебания я все-таки захлопнула рот. Ничего себе «открытый» ответ! Более развернутого объяснения и придумать-то невозможно. Мне бы кто такой советик организовал, я бы не отказалась. Найти к чему стремлюсь, право слово, практически равно исполнению всех желаний.

— Хм… — только и смогла выдать я, ошарашенная, растерянная и даже немного завидующая белой завистью. Спрашивать к чему именно, по меньшей мере, неловко, поэтому я решила сменить тему, но прежде, не удержавшись, поинтересовалась. — Нашла?

— Я… — девушка пожала плечами. — … не знаю.

— Ладно. Это твое дело, и мы лезть не будем. — Я переглянулась с Сашей в поисках поддержки. — Значит, прыгать ты не собиралась?

— Что вы! Нет! — на лице Сатанал красовалась такое праведное возмущение, что я поверила в искренность ее слов без дальнейших расспросов.

— Отлично. Мы не правильно поняли твои намерения. Это радует. — я довольно заулыбалась, успокоенная, и добавила. — Извини, если напугали.

— Ничего, — задумчиво ответила девушка, а ее взгляд, устремленный на меня, вернулся к пристальному разглядыванию подетально. Глаза, волосы, Сашины руки, небольшая округлость живота, проступающая через ткань, я вновь стала объектом досконального изучения.

Хоть она и молчала, я поняла, что настала моя очередь объясняться, а желание отсутствовало. Снова посмотрела на Сашу, даже шея заболела от того, как пришлось голову выворачивать. Его взгляд мне совершенно ничего не сказал. Оценивающий, но пустой. Я все чаще задумывалась над тем, что с момента моего перевоплощения, Саша изменил стратегию поведения и решил плыть по течению, так мне казалось. Куда-нибудь вынесет и хорошо, именно так он рассуждает в данный момент. Нет, он, конечно, не опустил руки, не устранился, просто иногда, в моменты принятия решений таких как сейчас, он, отдавал мне пальму первенства, и не вмешивался. Это радовало и огорчало одновременно.

— Ла-а-а-ри. — протянула Сатанал, перекатывая мое имя на языке как карамельку. — Странно.

— Что странно? — не поняла я.

— Напоминает мне что-то, но вспомнить не могу.

— А если бы я сказала, что некоторые называют меня Шалар? — сказав, я задержала дыхание, затаилась. От ее ответа как минимум зависело одно, помнят ли светлые о ложном пророчестве.

В одно мгновение задумчивость слетела с девушки и ее глаза распахнулись в изумлении. Поняла.

Иди туда, куда ведет сердце, и найдешь то, к чему стремится душа.

Когда и где слышала это высказывание, не помню, но в последнее время оно частенько всплывало в голове, рождая в груди необъяснимое томление, щедро сдобренное вопросительными знаками, протиснувшими свои изогнутые головы во всевозможные щели. Именно они заставляли меня биться с самой собой в поисках ответов, которые, казалось, попрятались в самых дальних уголках разума и вовсе не собирались показываться на поверхности сознания. Что вело меня вперед, что стало движущей силой всех моих поступков? Я не знала, не могла заявить со стопроцентной уверенностью, и потому, моментами чувствовала себя главной героиней театральной постановки, намертво опоясанной невидимыми путами лески, концы которой зажаты в проворных пальцах кукловода, скрывшегося за декорациями, но выводящего безусловное соло за кулисами моей жизни, вычерчивая одному ему ведомые тропы.

Это была уже третья остановка перед границей срединных земель. Мы искали Ирдраю, и Саша как мог оттягивал момент моего проникновения на их территорию. Он оставлял нас с Сатанал перед чертой, а сам углублялся в туман, чтобы осмотреться и выяснить, как далеко нам еще предстоит продвинуться.

Ожидая возвращения Саши, я вглядывалась в волнующуюся туманную стену перед собой. Она дышала, двигалась, рисуя замысловатые узоры, подмигивала мне светлыми пятнами воображаемых глаз и звала, звала присоединиться к ее безумному танцу. Нашептывала обещания, суля исполнение мечты, вот только какой не говорила. Умалчивала, утопив ответ в темнейшей части своего существа.

— Как живая… — голос Сатанал заставил меня вздрогнуть, и отвлечься от созерцания.

Девушка стояла рядом, ежась и зябко поводя плечами, хмурясь от переживаний, и закусив губу от усердия скрыть их. Я так и не поняла, для чего она отправилась с нами, зачем отвернулась от своего клана, променяв родных на сомнительную честь сопровождать меня в поисках смысла существования. В то, что я в этом не помощник, Сатанал верить отказывалась, упорно настаивая на том, что раз бабушка отправила, значит так и должно быть. Ее бескомпромиссная вера в слова усопшей на поклоне преступала все логические законы и зиждилась на тончайшей поверхности иррационального. И еще год назад я бы приложила максимум усилий для того, что убедить девушку в несостоятельности подобной убежденности, но не сейчас. Уже не сейчас, ни после того, с чем мне пришлось столкнуться. Этот мир отрицал все привычные мне законы, создавая мифические вещи в реальности, предоставляя возможность коснуться запредельного, слиться с ним.

— И есть живая. — прошептала я, не столько для собеседницы, сколько для себя, как напоминание о голосах, поджидающих меня за чертой.

— Всегда так?

— Всегда, и так, и еще хуже. — еще одна галочка на разрисованной доске моей памяти. Еще одно напоминание о боли и муках, которые я так пыталась забыть и вычеркнуть, замазывая мелом воспоминания, превратив писчую поверхность доски в чистый нетронутый лист.

— Страшно. Неправильно.

— Знаю, — я обхватила себя рука, словно старалась удержать на месте, не дать сделать шаг, не раствориться в ожидающих меня голосах. — Знаю. — эхом бесконечного повтора, бесконечного ожидания, нескончаемой веры во что-то лучшее, но еще не найденное.

— Была там?

— Да.

— И?

— А ты? — наши голоса слились в один, и подхваченные порывом ветра, врезались в туманную стену.

— Никогда!

— Впервые? — вновь вместе, один в один. — Неужели не видела срединных земель? — мне не верилось.

— Нет. Никогда.

— Правда? — это было больше, чем удивление или непонимание. Больше чем недоверие и отрицание, больше чем отказ от признания собственных слов единственно верными и правдивыми.

— Я ни разу… никогда… — Сатанал задохнулась, и я вместе с ней пропихнула полый воздушный комок в горло. — … не была так близко.

— Не бойся. — который раз для себя. Вслух. Убеждая. И тихим шепотом под нос, скрестив руки на животе. — Все проходит, и это пройдет.

Глава 42

С каждым мгновеньем, ускользающим в небытие прошлого, во мне нарастало беспокойство. Саша задерживался, и чем дольше его не было, тем крепче становились тиски страха, сжимающие сердце, заставляющие его ускорять ритм и разгонять скребущий душу адреналин по венам.

— Еще пять минут. Дам ему пять минут, — уговаривала я себя, вглядываясь в мутную преграду, умоляя кого-то, чтобы она раздвинулась, пропуская знакомую фигуру.

— Волнуешься? — звонкий девичий голосок ворвался в меня радужными переливами. Я посмотрела на свою спутницу, в который раз поразившись, что это хрупкое тельце может скрывать силу поражающих масштабов.

Я знала о том, на что способны представители клана Полной луны со слов Саши, но только в теории. Да и он, собственно, не являлся экспертом по способностям светлых. Так, где-то, что-то слышал, кто-то видящий рассказывал, и не более того. Именно поэтому, когда мы собственными глазами узрели ее возможности, я была поражена, что в этом маленьком теле помещалось такое огромное количество сущности. Вполне возможно, что по объему силы Сатанал превосходила Сашу. Во всяком случае, об этом говорила моя внутренняя оценочная шкала, с помощью которой я неосознанно измеряла каждого встречного. Я чувствовала ее потенциал, и убедилась в нем, когда девушка в одно мгновенье вывела на поверхность воду, чтобы возродить к жизни выжженную огнем землю.

Это была наша первая остановка. Переместившись с Долона, мы попали в эпицентр ревущего пожара. Не знаю, что стало причиной; чья-то небрежность или сознательный поджог, но огонь с остервенением поглощал сухую траву, карабкался по стволам деревьев, выбрасывая в воздух удушающую гарь своей жизнедеятельности. Сначала я задохнулась от неожиданности, также как и мои спутники, затем взяв себя в руки, призвала сущность, вот только выпустить ее не успела. Меня опередила Сатанал, накрывшая пораженное место множеством бьющих из земли фонтанов. С шипением и искрами одна стихия покорилась другой, и мы оказались посреди черного дымящегося пятна.

Позже, когда я залечивала ожоги, девушка рассказала, что обучалась в школе борцов, которых специально тренировали ориентироваться в критических ситуациях, что всю жизнь мечтала вступить в ряды лесовиков, и помогать им в уходе за вековыми буками, но ее не приняли, так как происходила из другого клана.

— Лаари. Слышишь меня?

Я моргнула, возвращаясь из воспоминаний. Зеленые глаза встревожено с немым вопросом смотрели на меня.

— Да. Я в порядке. — как можно увереннее произнесла я, загоняя страх поглубже.

— Точно?

— Конечно. — вновь вперилась взглядом в туман.

— Скажи, как ты так можешь?

— Как? Что? — не поняла я.

Сатанал вообще часто задавала вопросы, из-за которых я впадала в жестокий ступор. У этой девочки был какой-то сверхъестественный талант обнажать все самое сокровенное. Еще в домике на скале она с убежденностью заявила, что я не местная, и поинтересовалась, откуда пришла. После пожара сказала, что во мне смешались все силы, и что я исключение из правил. И это при том, что про Деву-хранительницу ей пока никто не рассказывал. Затем выдала, что мы с Сашей из одной ветви, и являемся потомками одного человека. Откуда она все это брала, я не имела не малейшего представления, да и сама Сатанал зачастую была не в состоянии объяснить. Говорила, что просто знает и все. А как, откуда, почему — сама не понимает.

— Как ты их слышишь? — вот, пожалуйста, еще одна загадка.

— Кого слышу?

— Они же зовут тебя, ведь правда? — девушка указала на туман. — Мне говорили, что услышать зов может только тот, кто на грани.

— С чего ты взяла, что я кого-то слышу?

— Ты неосознанно отвечаешь, а он тянется к тебе. — я проследила за стелящейся по земле стрелой. Она замерла в нескольких сантиметрах от моих ног, словно спрашивая разрешения коснуться, которое я давать не собиралась. Не сейчас, во всяком случае.

— Это просто туман. — ответила девушке, не желая вдаваться в подробности.

— Просто туман. — она подтвердила, но как-то слишком саркастически ехидно, и это заставило меня поежится.

— Странная ты!

— Я? — спутница рассмеялась. Весело, заразительно, будто я на самом деле сказала что-то смешное. — Я странная? Да уж! По сравнению с тобой мои странности просто детские игрушки.

— Хм… — промычала я, надеясь, что ответа не требуется, наблюдая за очередным подбирающимся ко мне размытым щупальцем.

— Шеона! — резкий возглас собеседницы на фоне оборвавшегося смеха, заставил меня подпрыгнуть. — Идет, не один.

Жаркая волна облегчения затопила тело, окунув в водоворот радости. Я ринулась навстречу, мечтая обнять, вытеснить холод страха теплом любимого тела, но споткнулась о боль, пронзившую меня вместе со взглядом.

Саша был бледен и напряжен. Руки с силой сжаты в кулаки до побелевших костяшек. По бокам двое сопровождающих. Во мне что-то оборвалось. Беда.

В одном стремительном движении мужчина подлетел ко мне и прижал к груди. Я только всхлипнула, боясь спросить, боясь услышать подтверждение своим мыслям.

— Уходи, — прошептал он, зарывшись лицом в волосы. — Уходи с ней.

— Шен?

— Лаари! Тебе нельзя туда. Слышишь? Нельзя! Незачем!

— Он … — из груди Саши вырвался стон, сказавший все без слов. — Когда?

— Уходи.

— Нет.

— Да. — Щекоча дыханием ухо. — Не трогайте! — уже громко, обращаясь к сопровождающим. — Я сам!

Один из мужчин протянул до боли знакомый браслет, и меня пронзила дрожь. Я скользнула быстрым взглядом по его запястьям и, нарвавшись на черные оковы, внутренне застонала. Опять окольцевали. Подчинили. Убью Ирдраю, осталось только дотянуться.

— Прошу, — умоляюще, одними губами. — Сатанал! — тоненькая ручка опустилась мне на плечо, сжав с неожиданной силой.

— Он прав. — И я, закрыв глаза, начала перемещение.

Обхватив руками колени, я смотрела, как мутный речной поток мчится в неизвестность. Слезы уже высохли, оставь резь в глазах и ощущение стянутости на лице.

— Выпей. — Сатанал сунула мне под нос кружку с травяным настоем. — Тебе надо успокоиться.

Я послушалась, на автомате взяв питье. Тепло согрело ладони, но не душу, скованную ледяными объятьями боли. Перед глазами стояли черты любимого лица, искаженного отчаянием и страхом. Саша боялся за меня. Я безуспешно пыталась понять, что же такое он узнал, что услышал, что попросил меня уйти. Не из-за Коли — это точно. Потеря брата — одно, а отчаянная мольба в глазах — другое.

— Пей! — я вздрогнула от приказного тона Сатанал и сделала глоток. — Медленно. — Девушка устроилась рядом со мной, сжимая в руках свой собственный стакан.

— Спасибо, — смогла поблагодарить после второго глотка. Получилось не очень внятно, так как язык отказывался повиноваться, как и все тело собственно. Мышцы словно одеревенели, лишившись эластичности и способности двигаться.

— Ты сможешь все изменить. Я знаю, — сказала девушка, приобняв меня за плечи. — Ты сильнее, чем думаешь.

Меня окатила волна дрожи. Ее слова, этот голос словно принадлежали другому человеку. Я заглянула в глубокую зелень глаз, для того чтобы утонуть в их бесконечности. В голове как-то странно зашумело, и тихий гул все нарастал.

— Что ты сделала? — прошептала я, чувствуя легкое головокружение, пытаясь частым морганием прогнать пляшущие вокруг пятна.

— Не бойся. Ничего страшного. — Сатанал погладила меня по голове и улыбнулась. — Тебе необходимо отдохнуть. Мы с сестрами поможем. — Я напряженно вслушивалась в ее слова, стараясь уловить смысл, но он ускользал, также как и мое сознание. — Передохни, мы отнесем тебя, — она забрала чашку из ослабевших рук и прижала меня к себе.

— Опоила меня? — губы еле шевелились, и слова походили на тихий шелест.

— Ты просто поспишь. — Сквозь прыгающие пятна разглядела еще одну успокаивающую улыбку, прежде чем провалиться в темноту.

Я медленно просыпалась, постепенно выплывая из сладкого томленья, вызванного ускользающим сновидением. По телу, утопающему в чем-то мягком, разлилась приятная расслабленность, хотелось с наслаждением потянуться, отгоняя остатки сна.

— Просыпается, — услышала я знакомый голос, и на меня нахлынули воспоминания.

Бледный растерянный Саша, отпускающий мою руку, душистый чай, приготовленный для меня девушкой, и разноцветные пятна, танцующие перед глазами, прежде чем я отключилась.

— Лаари, все хорошо. — рука Сатанал коснулась моего лба. Я внутренне подобралась, и, не открывая глаз, выпустила сущность.

Рядом со мной находилось только одно живое существо — она. Когда мои путы коснулись девушки и стали втягивать сущность, я открыла глаза и резко села. Сатанал сидела рядом со мной на краешке огромной кровати. Ее глаза с испугом и мольбой смотрели на меня.

— Не надо, — шептали губы, а на лице отражались восторг и недоверие. Я чуть ослабила хватку.

— Кто ты? Что тебе от меня надо? — прозвучало хрипло и зло.

Я была в ярости из-за предательства, из-за того, что меня опоили, из-за Саши, который остался в Срединных землях, потому что я находилась неизвестно где.

Пока мы по-новому рассматривали друг друга, хлопнула дверь и в комнату ворвались еще три женщины. Мне пришлось резко переориентироваться, чтобы разбить сущность на четыре ветки, и остановить вошедших.

— Где я? — на этот раз смогла четко озвучить вопрос.

Заложницы хватали ртом воздух, пялясь на меня с разной степенью испуга и непонимания, и только Сатанал излучала какое-то неестественное благоговение, от которого мне становилось не по себе. Я еще раз обежала взглядом всех четверых, и остановилась на единственном знакомом лице.

— Ты. Говори. Но не дергайся, — предупредила я, прежде чем выпустить девушку их смертельных объятий. — Я могу передумать!

— Отпусти их. — выговорила Сатанал, сделав глубокий вдох. — Мы тебе ничего не сделаем. Хотим только помочь. — она заискивающе улыбнулась, потирая грудь, стремясь избавиться от ощущения пустоты.

— Где я?

— В Виргитанском ските.

— Что это? Зачем?

— Мы ждали. Ждали когда Дева-хранительница возродиться. Ждали тебя, Лаари.

Глава 43

Это последнее: «Ждали тебя, Лаари», — произнесенное с нажимом, верой и убежденностью, меня покоробило. Я несколько отпустила натяжение сущности, и слезла с кровати. Они позаботились обо мне, переодели в широкую ночную рубашку. Естественно белую, ну или ставшую таковой. Скривившись, я вернула себе брюки с туникой, и ожидающе воззрилась на Сатанал.

— Давай мирно поговорим, — предложила она, сделав шаг мне навстречу.

— Стой! — я отрицательно мотнула головой, визуализируя цепи сущности так, чтобы все присутствующие в комнате видели их. — Мне нужна правда! Вся!

— Ох! — с губ девушки сорвался изумленный вздох, когда она проследила за истекающей из ее сестер силой.

— У тебя мало времени, — процедила я, не имея настроения для игр, каких бы то ни было. — Они не вечные!

— Хорошо. Я все расскажу.

Сатанал подняла руки в знак капитуляции, и отошла к другим женщинам. Так мы и замерли друг напротив друга разделенные расстоянием в несколько метров.

— Начинай!

Я окинула горящим взглядом четверку, уговаривая себя, взять под контроль эмоции, отстраняясь от безудержного биения в груди, подавляя отчаянную дрожь рук, концентрируясь на гладкости узорчатого мрамора, холодящего ступни. Главное не потерять контроль!

— Как я уже говорила, ты в Виргитанском ските. Нас здесь сто двенадцать сестер. Все эти годы мы ждали возвращения Девы-хранительницы. Так что, тебе незачем нас бояться. Мы всегда были за Деву. — Сатанал говорила уверенно, хотя голос ее чуть подрагивал от переживаний, и взгляд метался от ее союзниц ко мне.

— Откуда?

— Что?

— Знаете про Хранительницу?

— Тебя или вообще?

— Вообще.

— Орден бойцов был основан Шалар, несостоявшейся приемницей последней Девы. Когда Арел пожертвовала собой, чтобы сохранить силу престола, чтобы его власть не досталась Амикалисам, Шалар долго скрывалась, и организовала женский орден, впоследствии скрыв его под скитом.

— Шалар? Зачем скит? — в моей голове мысли неслись наперегонки, соревнуясь друг с другом.

Шалар — девочка, показанная мне тенями. Та, что получила аконит в подарок. Та, что должна быть моей пра-пра… кем-то.

— Чтобы скрыть от советников память о прошлом. Прикрываясь женским сообществом можно многое сделать, не привлекая внимания. Женщина глупа и слаба. Они в это верят. — Сатанал улыбнулась, видимо над своим же последним утверждением.

— Как вышли на меня?

Первостепенный вопрос! Он волновал меня больше всего остального. Появление Сатанал на Долоне уже не казалось случайностью. Вернее и тогда не казалось, но сейчас меня раздражала таинственность. Чрезмерная, необъяснимая таинственность! Пусть даже самая маленькая, несущественная недоговорка, выводила меня из равновесия, как красная тряпка бесит быка в руках тореадора.

Разлука с любимым человеком нервировала, и эта нервозность вызывала страх. Страх перед будущим, неопределенностью, боязнь самой себя в отсутствии желанной опоры. Я робела, терзаемая неизвестностью, преследующей меня уже долгое время. Неизвестностью — подкрадывающейся со всех сторон, выворачивающей мою жизнь наизнанку, сметающей устои и засыпающей искры веры, неконтролируемым оползнем чужих желаний, крушащим на пути все живое.

— Я говорила. Ненамеренно. На поклоне.

— Са-та-нал!

Ее имя рокотом, по слогам прокатилось по комнате. Даже я испугалась. Сама себя испугалась, настолько силен был голос, настолько зол, настолько мощно ощущалась вибрация в груди, переходя все границы разумного, как никогда раньше.

— Не то! Другое! Правду! — во мне все вибрировало, ломалось, словно что-то рвалось на поверхность, дробя кости, разрывая кожу, выворачивая внутренности, грозя превратить меня в бешеного пса, клацающего зубами в надежде пробиться сквозь прутья решетки, чтобы зацепить желанную плоть, посмаковать вкус свежей крови. — Говори!

Внутреннее напряжение нарастало все больше, угрожая выплеснуться на поверхность. Уже не получалось сосредоточиться, нервозность и невоздержанность перехватили бразды правления. Комната плыла перед глазами, закручиваясь в вихре ярости. В голове пульсировало — врут, всегда врут, все люди врут — подхлестывая сущность во мне.

— Пять секунд. Как узнала обо мне?! — прорычала я, сжав руки в кулаки, прожигая девушку нетерпеливым взглядом.

Сила отреагировала на выброс эмоций обратным образом. Три женщины с тихим стоном повалились на колени. Пусть я пока не забирала, но натянула нить до предела, готовая к последнему рывку. Какое-то мгновенье отделяло их от опустошения, полного и окончательного, не поддающегося возрождению.

— Нет! — бешено озираясь, крича, Сатанал попыталась поднять ближайшую из них. — Нет, ты не должна так! Не должна убивать!

— Четыре, — я начала обратный отсчет.

— Лаари!

— Три.

— Они погибнут! — простонала девушка, умоляюще глядя на меня.

— Два, — заложницы выгнули спины, на глазах бледнее от напряжения.

— Хорошо! От Тальен! Леа Тальен! Видящей! — проорала Сатанал, бросаясь мне в ноги. — Отпусти!

Меня словно ледяной водой окатили. Перед глазами замелькали недавние события в Венском зале, воскрешая в памяти образ испуганной красотки, пятящейся от меня, ее теплое прощание с Сашей, грызущую меня ревность, и чарующую песнь таники, что я слушала в теплых мужских объятьях. Внутри что-то оборвалось. Саша!

Теперь уже я, срезанная безжалостным серпом горя, опустилась на колени. В самой сердцевине бушующей во мне ярости, зародился болезненный стон.

— Шен, — имя сорвалось с губ, рождая желание свернуться в комочек и спрятаться, чтобы забыться, избавиться от пустоты, поселившейся в душе. Я оставила его там, одного. Саша! Где-то на периферии билось еще одно напоминание. Еще один страх. За Николая.

Резкими, короткими вздохами загоняя воздух в легкие, я старалась подавить приступ паники, постепенно обступающей меня со всех сторон. Я не имела права поддаться ей, не могла утонуть в раскисшей жалости. Это не выход, а падение. Это признание собственной слабости.

Сквозь шум в ушах, я слышала жалобные причитания Сатанал, перемеженные со всхлипами. Она продолжала рассказывать, беспрестанно гладя руки своей «сестры», без сознания лежащей рядом.

— При каждом клане у нас человек. Смотрящий. Мы всегда ждали, верили. Искали. И ты пришла.

Ее слова, жаля, пробивались в меня, выводя из равновесия еще больше. Еще сильнее утяжеляя груз ответственности, примостившийся на плечах, придавливая к земле.

— Мы думали ты светлая, добрая, а ты другая. Совсем другая. Ты…

Обхватив голову руками, я потянулась к женщинам, вливая в них жизнь, отдавая сущность обратно, ощущая слабое биение сердец. Добрая — была ли я таковой? Другая — точно, а добрая?

Сто двенадцать. Их было сто двенадцать, а я сейчас видела девяносто три, включая Сатанал.

Да. Их можно было назвать сестрами, сестрами — монахинями. Другого определения я подобрать не смогла. Темно синие платья до пола, вполне сойдут за рясы, если приталенный силуэт исключить. Заплетенные в косы волосы, единообразно уложенные вокруг головы, заменят апостольник. У каждой на мизинце кольцо с индиголитом, во всяком случае, с таким же ярко синим камнем, что прятался в моей подвеске, и оно выступит в качестве символа вероисповедания, эдакий крестозаменитель.

Я рассматривала их, и мне оставалось только вздыхать. Устроили целый культ, с молитвами и подношениями, судя по всему, если мраморную статую в центре зала рассматривать как отражение божества. Отражение меня.

От понимания всей глубины их зависимости, я покрылась просто «лошадиными» мурашками, и до жути хотелось растереть кожу, чтобы убрать свидетельство затаенного ужаса, от перспективы стать объектом поклонения. Вернее быть им.

Меня усадили на некое подобие трона, в огромном мрамором зале. Сам трон, устроившийся на возвышении, был выполнен из чего-то прозрачного, и казался нереально хрупким. Если честно, я побаивалась раздавить его собственным весом, и потому удерживала тело в некотором напряжении, чтобы успеть среагировать в случае необходимости.

Одна из тех, кто прочувствовал мою силу на себе, женщина, над которой в комнате причитала Сатанал, вышла вперед, разомкнув стройный синенький рядочек.

— Рады приветствовать Деву-хранительницу в нашей обители.

Она опустилась на одно колено, и прикоснувшись ко лбу руки с соединенными конусом пальцами, склонила голову. Остальные, как привязанные, посыпались за ней. Когда вся толпа начала хором повторять приветствие, мое терпение лопнуло.

— Прекратите, — я старалась не кричать, но все равно получилось достаточно громко и резко. Гулкое эхо стократ усилило мой голос, отражая от стен, играя им как мячиком. Застигнутая врасплох, подобным эффектом, я продолжила гораздо тише, но и этого оказалось достаточно, чтобы меня услышала каждая из присутствующих. — Отставить официоз! Если собрались молебен замутить, прошу покинуть помещение. Я не нуждаюсь в битье челом, и так синяков предостаточно.

Все головы разом взметнулись, а взгляды, оторванные от пола, устремились на меня, пришлось поежиться. Мне никогда не приходилось выступать пред столь внушительной аудиторией. Я даже посочувствовала ненавистному мне когда-то Анатолию Владимировичу, столько раз срывавшему голос на потоковых лекциях по социологии, но взяв себя в руки — продолжила, желая расставить все точки одним махом.

— Еще одно. Если кому-то взбредет в голову обратиться ко мне «Госпожа»… — я пробежалась говорящим взглядом по цепочке. — Та пожалеет, — я не собиралась повторять горький опыт Эсперана и каждой по отдельности вдалбливать, как меня зовут. — Я Лаари. И все! Понятно?

Вразумительного ответа я конечно не получила, только нечто вроде коллективного выдоха, и медленного принятия вертикального положения, что само по себе уже неплохо.

— Расцениваю как согласие, — прокомментировала я волну движения. — Дальше поехали. Ты и ты, остаетесь, — указала на Сатанал и ту, что первая на колени грохнулась. Вероятнее всего, что именно она здесь за главную. — Остальные свободны.

Я криво улыбнулась, пытаясь смягчить резкость. Сегодня мы с любезностью разминулись. Не ее день, слишком много проблем и потрясений навалилось на меня, что изображать из себя ходячую добродетель.

Пока я наблюдала, как пунцовые от смущения девы покидали зал, живот громким урчанием напомнил о насущных потребностях организма. Я расстроено вздохнула, теперь придется кого-то просить позаботиться о пище. Не хотелось, но…

— Кто-нибудь, принесите поесть, — бросила вслед последним понурым фигурам. — Кажется, я пропустила завтрак.

Глава 44

Выбор.

Это слово, его смысл, давление ответственности, жалили меня не хуже пчелиного роя, облепившего лапу Вини-Пуха на злополучном дереве. Только зонтика недоставало, аки спасительного якоря, чтобы благополучно спланировать вниз. Да и на тучку, при всем великом желании, я не тянула. Слишком уж белая и «пушистая», сумеречности бы прибавить для большей схожести.

Ожидая Сатанал и Мирьян, я бродила по мраморному залу, вглядываясь в узкие высокие оконца, прорезающие восточную стену наподобие тонких прутиков. Полтора метра глухой преграды, полметра прозрачной, и так на всем протяжении. Словно частокол выстроился, нескончаемый частокол переменных.

Под окнами раскинулся фруктовый сад, где ухоженные ряды деревьев соседствовали с цветочными клумбами и зелеными грядками, выложенными камнем дорожками и аккуратными скамейками для отдыха, пристроившимися вокруг фонтана. Первоклассный образчик облагороженной человеком природы. Смотришь, и глаз радуется. Кое-где мелькали синие одежды тружениц с секатором или лопатой, стремящихся довести «райский» уголок до совершенства. Так и хотелось поставить «отлично» за трудоголизм.

— Гонцы разосланы. Трое. Как ты хотела. — Доклад Сатанал отвлек меня от созерцания. Я посмотрела на вошедших, радуясь концу ожидания.

— Венс, Маринел и на поиски. — добавила Мирьян, отводя взгляд.

Мне стало стыдно. Даже после длительного общения почти тет-а-тет, она все еще меня побаивалась. Понятно конечно, первое знакомство у нас не сложилось, но все равно, стало как-то не по себе. Неприятно, когда люди от тебя шарахаются как от прокаженной.

— Отлично. Все готовы?

— Да. — Сатанал утвердительно кивнула. — Только тебя ждем.

— Что ж, тогда в путь!

Мы спустились во двор, где нас ожидало еще десять женщин. Увидев их, я не смогла сдержать истеричный смешок. Ну, прям, снежинки с новогодней елки, осталось саму «красавицу» установить, и пустить хороводом для удовлетворения детских желаний. Однозначно аплодисменты сорвут.

Для того, чтобы я не выделялась на общем фоне, им всем пришлось сменить свой веселенький «небесный» прикид, на траур белоснежных одежд, и теперь мы выглядели как одно бесконечное повторение. Пусть с небольшими вариациями, но все же. Такое ощущение, что Сатанал специально подбирала высоких и темноволосых, чтобы максимально соответствовали моему внешнему виду.

— Все осведомлены, куда идем и для чего? — ради приличия поинтересовалась я, заранее зная, что будет. Ответом стал дружный кивок. Предсказуемо.

Я нашла-таки один положительный момент в обожествлении. Это готовность на все ради «любимого» идола. В данном конкретном случае — ради меня.

— Веди, — обратилась я к Мирьян, возложив командование на ту, кому все вокруг привыкли подчиняться. — Время не ждет!

Шагая в середине шеренги, повесив голову как все остальные, я размышляла о превратностях судьбы. Лишившись поддержки любимого мужчины, потеряв на пути Николая, я неожиданно обрела целый эскадрон помощниц, готовых на все ради Хранительницы. Ничего не скажешь, приятная неожиданность, а самое главное, очень вовремя подвернувшаяся. Вовремя для меня.

Еще более значимой оказалась принятая в местном сообществе традиция провожать своих сестер в последний путь. Я не знала, плакать или смеяться, когда Сатанал обрушила эту новость на мою голову. Даже месторасположение Виргитанского скита будто бы подчинялось возложенной на меня миссии по спасению вуглус от них самих. Рукой подать до горы Памяти, всего каких-то полдня пути. Правда, большая его часть пролегала по территории Срединных земель, своеобразная ложка дегтя, забравшаяся в сладость приятных открытий. И она меня страшила. Я боялась очередной голосовой атаки.

Переместиться к месту назначения, чтобы избежать ее, не могла, так как не имела представления о конечной точке. Да и сами женщины обычно совершали пешее паломничество, так что пришлось смириться, и скрепя сердце ожидать того, что предстоит вынести.

Передвигались мы под монотонное подвывание, именуемое среди причитающих «последний плач». Он действовал мне на нервы не хуже скрежета по стеклу, от которого сводит зубы и пронзительная дрожь пробегает по телу. Так и подмывало попросить заткнуться. Но я сдерживалась, напоминая себе, раз вылезла на сцену, играй роль до конца. И я играла. Играла, преодолевая туманную преграду. Играла, шагая по тропе смерти. Играла, разрываясь от воплей и слез сопровождающих.

Гора Памяти стала для меня очередным неожиданным откровением. И я так и не смогла определиться, к разряду каких именно открытий его отнести — приятных или не очень. От горы тут было только название и конусообразная конструкция, а ведь я искренне считала, что увижу нечто естественного происхождения. Она представляла собой сооружение по типу пирамиды, сложенное из двухцветных камней, причем чередовались они таким образом, что создавалось впечатление спирального восхождения к вершине. Я даже задалась вопросом, почему ни разу не удосужилась расспросить о ней более подробно. Но так уж вышло, и теперь мне приходилось скрывать некоторое ошеломление от увиденного.

Чем ближе мы подходили к пирамиде, тем шире становилась моя тропа, подпитываемая вливающимися в нее дорожками, и тем меньше встречалось пятен — ловушек на пути женщин. Им уже практически не приходилось вилять и удаляться от черной полосы, по которой двигалась я. А десятиметровое расстояние вокруг горы и вовсе было очищено от присутствия теней. Шагнув в него, я избавилась от головной боли и надоедливых голосов, что не могло не вызвать вздоха облегчения. Я с тихой радостью наполнила грудь кислородом, поглядывая по сторонам из-под надвинутого на глаза капюшона.

На очищенном пространстве тропа смерти постепенно бледнела и в итоге пропадала вовсе. Перемещаясь по ее предположительной траектории, я должна была упереться в огромные черные врата, выглядящие на фоне полосатой пирамиды бездонной черной пастью. Возле этой пасти, по трое с каждой стороны выстроились белые фигуры, как символ пародии на черно-белый мир, что я когда-то представляла себе.

Я двинулась к охране, а мои девы от «горя» совсем уж надрывно заголосили, на мой взгляд, переигрывая. Имея возможность, я бы зашипела от злости, но нельзя. Марку надо держать! Склонив голову, и еле шевеля ногами, я шагала к вратам Эвентирус.

На повестке дня обезвредить охрану, и заставить открыть дверь. Вопрос как? Сатанал считала, что караул сменный, как минимум четыре по шесть. Может больше. Точнее неизвестно. Если так, то захватив этих, я могу попытаться манипулировать остальными, если узнать, где они. Еще существовала небольшая вероятность того, что врата среагируют на меня, как и многое другое в этом мире, и сами откроются. Наилучший вариант, конечно, не маловероятный. Настолько везти просто не может.

Десять шагов до цели. Вижу, что стража зашевелилась, наверно меня разглядывают. Восемь шагов. Бабы воют, усердно привлекая внимание, караул смотрит, врата не открываются.

Черт! Придется нападать, а ведь так не хотелось.

Если честно, я просто не знала, чем это может закончиться. Внутри меня колебалось смутное подозрение, что далеко не все просто и понятно с этим ковчегом, иначе, зачем охрану на входе выстраивать. Гора — не гора, охрана — не охрана! Так что, все может быть.

Пять шагов. Сущность во мне и вокруг меня билась и потрескивала, посылая точечные уколы по телу. Ничего не подозревающие охранники уже были окружены ею, обложены со всех сторон, осталось только коснуться, и они в моей власти. Я внутренне подобралась, готовая к броску, намереваясь через шаг захлопнуть ловушку, когда врата неожиданно дрогнули и с легким скрежетом поползли в стороны, открываясь. Из образовавшегося проема на меня пахнуло теплом и насыщенным запахом фимиама. Стражники тут же отступили на несколько шагов, освобождая проход, и я, мысленно перекрестившись, шагнула в туманное марево мерцающих огней.

Это был рай и ад одновременно. Упоительно до головокружения и противно до дрожи. Во мне пробудилось нечто вроде той тяги, что вела к престолу в цитадели, только не удерживающей дланью, а тончайшей паутинкой, колеблющейся на ветру. Окуренная ладаном, я шла на зов. Покорно, не сопротивляясь, скорее выискивая его, стремясь добраться до сути. И чем ближе подходила, тем сильнее хотела очутиться рядом. С ним! В ней! Неважно. Главное как можно теснее переплестись с тем, что там. Прижаться как можно плотнее, ощутить каждой клеточкой.

Какая-то часть меня понимала, что это не нормально, странно, противоестественно, но жаждущая единства была сильнее, тверже и напористее. Она вела меня вперед, к тому, что ей требовалось. Вела бескомпромиссно, жесточайшей необходимостью продвигая к цели.

Я ничего не видела вокруг, но ослепленная шла вперед, доверившись несуществующему поводырю. Ведомая, не имела возможности свернуть. Стремилась к цели, как подсаженный на иглу наркоман, ощущая зависимость прежде всего остального. Возведя ее на пьедестал первостепенной потребности, единственно верной, сдобренной страстным вожделением получить.

Шаг, ступень, порог, дальше и дальше, в самое пекло, в самую сердцевину желания. Не моего, но все же необходимого. Непреодолимо необходимого, как воздух, как жажда жизни, как потребность быть любимой. И то, что ждало — любило. Откуда-то я знала это. Любило вопреки собственному стремлению опалить, превратить в пепел и развеять его по ветру. Любило, вопреки безудержному требованию завладеть.

Уже близко! Знала. Чувствовала. Последний шаг, два. В голове настойчиво пульсировало: «Анастал, Анастал…», — билось нескончаемым повторением. Что-то знакомое, но я забыла. Не могла вспомнить, захваченная стремлением добраться.

И вот оно, рядом. Мое! Ликование рвет на части, вместе с душераздирающим стоном:

— Лия.

Как с небес на землю! С райских кущей в котел с грешниками! Сдернутая чьей-то рукой, я слетела с тропы, и лишенная цели, замерла, приходя в сознание. Медленно, по кусочкам, основополагающая часть моей личности собралась в единое целое, вернув способность мыслить.

— Лия? — повторила в уме, отсекая остатки непонимания.

Я стояла посреди миллиона светящихся точек, окруженная едким запахом воскурений, почти дотрагиваясь рукой до сияющего круга, у которого, преклонив колени, застыли еще двое. И я знала их. Уже видела! Теперь помню. Коля! Ардена! Невозможно!

— Нуванна!

Я подхватила мужчину, силясь оторвать его от палящего пятна, наблюдая как оно, вытягивает жизнь по крупицам. Все равно, что кукла! Безвольная, но привязанная, прилипшая намертво, добровольно питающая свет новой энергией. Энергией уходящей сущности. Меня накрыло сутью происходящего, и пред глазами предстали высушенные оболочки, превращающиеся в пыль. Вот почему нет тел! Вот почему некого хоронить! Зов лишает всего, даже акта прощания!

— Нуванна! Очнись!

Я кричала. Кричала изо все сил, но сама себя не слышала, словно что-то поглощало звук, лишало его тональности, превращало в ничто.

— Ты должен! Слышишь?!

И тишина. Мертвая, засасывающая тишина! Только на уровне ощущений, необъяснимой интуиции, отслеживаю его мольбу, вложенную в имя жены. Отчаянную, убийственную жажду оказаться рядом, перекрывающую все остальное.

— Приди в себя, черт возьми!

Дважды хлестко ударила по щекам, а потом увидела это. Его глаза — чужие на знакомом лице! Черные как ночь, бездонные как пропасть, смотрящие сквозь меня.

— Нет! Не отдам! — злясь, прорычала я и, оставив мужчину в покое, протянула руку к свету.

Но лишь только коснулась, как что-то вцепилось в меня и дернуло, словно душу хотело вырвать. Нет, это не было больно, скорее наоборот — приятно. Слишком приятно. Завораживающе приятно. Пробудилось желание отдать, но я чувствовала, что оно ложно, и зажмурилась изо всех сил, стараясь перебороть его. Мое — это мое! Сопротивляясь всеми силами, до искр под сомкнутыми веками, сжимая зубы, я рвала связующие нас нити, не позволяя этому властвовать…

Получилось! Я оказалась сильнее соблазняющего уговора и, почувствовав, как моя сущность ласково замурлыкала, лишившись чужеродного притяжения, поманила светящееся пятно к себе. Как ни странно, оно послушалось, и энергия мягко потекла в меня. Сначала струйкой, потом ручьем и, наконец, ревущим потоком, заполняя меня до предела. Она вливалась в тело, а круг разгорался все сильнее, и сильнее, пока с последней яркой вспышкой не погас.

Меня словно отрезали от источника. Тяжело дыша, без сил, я опустилась рядом с Колей, всматриваясь в сердцевину чашеобразного постамента, где на небольшой подставке лежал кусок знакомого до боли камня, практически почерневшего от переполняющих его теней.

Глава 45

Колотило. Отчаянно колотило! Я содрогалась, почти как эпилептик, до пены у рта. Руки ходили ходуном, когда заворачивала осколок престола в ткань, боясь уронить. Он был достаточно большим, но почему-то невесомым. Нереальных размеров пушинкой приютился в моих руках, и эта противоестественность пугала.

Забрать! Унести! Воссоединить! Именно в такой последовательности. Я просто обязана это сделать. Каждой клеточкой знала, каждым оголенным нервом чувствовала. Должна вернуть на место то, что искусственно разделили. Разорвали, лишив единство целостности.

Прижав к груди осколок, я взяла Николая за руку и закрыла глаза, готовясь к перемещению. Сейчас главное убраться отсюда подальше, вытащить Колю, и привести его в чувство. На Ардену только мельком взглянула. Да и смотреть там особо не на что было. Ему осталось самую малость до полной мумификации. Кожа, кости и глаза, все остальное благополучно изъято и разложено по канопам для вечного хранения.

Представив центральный зал Виргитанского скита, я ожидала падения в водоворот, разложения на дхармы, привычных атрибутов быстрого путешествия. Но ничего не произошло. Где были, там и остались. Просто тупо стояли на месте.

— Твою ж мать! — не сдержавшись, топнула ногой от злости. — Дуамит! Как я сразу не поняла? — черно-белый раскрас пирамиды приобрел значение.

Держа в одной руке узелок с осколком, я подцепила Колю за локоть, и поволокла за собой, искать выход из смертоносного хранилища. Он как малое дитя плелся следом, постоянно спотыкаясь на ровном месте, точно ноги отказывались нести его.

Ориентироваться стало сложнее. Если сюда меня практически волоком притащило, то на обратном пути указателей расставить не догадались. Повинуясь инстинкту, я трижды свернула направо и нарвалась на лестницу. Вереницей ступенек она убегала вниз, маня за собой. Я попробовала припомнить, поднималась на пути или нет? С момента как перешагнула порог, в голове сплошная муть, но вроде бы присутствовало что-то про подъем.

Я устремилась вниз, внимательно смотря под ноги. Слететь кубарем желания не наблюдалось, а еще Коля дышит в спину, того и гляди свалится, и меня потянет за собой. Мы шли и шли, в мягком сиянии горящих точек, окруживших тела пульсирующим маревом.

— Вот, блин! — проворчала я, ступая на еще один пролет. Уже десятый. Совсем не помнила, как забиралась наверх. Неужели я так долго шла? Не верилось!

Чем ниже я спускалась, тем тяжелее становилась моя ноша, как будто с каждым шагом кто-то подкидывал в узелок по песчинке. Одна к другой, они накапливались, утрамбовывались и, напоминая о законе тяготения, тянули сверток к полу.

Всего их оказалось двадцать пять. Двадцать пять по восемьдесят ступеней или больше, сбилась со счета. Похоже, я забралась на самую вершину пирамиды, и даже не почувствовала. Абсурд какой-то! Я до восьмого обычно еле доползала!

Лестница вывела нас в пропитанный жаром коридор. Вернулось ощущение пекла. Воздух был нагрет до предела, практически обжигал своим прикосновением, словно очистительный огонь, врываясь в легкие. Дышалось с трудом, и еще запах. Дурманящий аромат ладана. Хуже, чем в церкви, просто выворачивающий наизнанку.

— Давай же! — я подтолкнула Николая, застывшего на месте. — Надо уходить!

Он не слышал, не реагировал, и я начинала опасаться, что состояние прострации станет его второй натурой.

Неужели я не смогла? Опоздала? Я старалась гнать подобные мысли, но они настойчиво прокрадывались обратно, свербя в голове.

В конце коридора дверь. Она не шелохнулась при нашем приближении, не скрипнула, не начала движение. Заперта! Захлопнута наглухо!

— Дьявол!

Неужели ловушка? Неужели не найдем выхода?

С каждым вдохом меня все больше мутило. В висках набатом бился пульс, затягивая в водоворот головокружения. Рот наполнился маслянистым привкусом смол. Я сглотнула, пропихивая горечь внутрь.

— Давай же!

Мы вплотную и ничего. Статика. Ни звука, ни малейшего шороха. Тишина, и только наше дыхание, с шумом вырывающееся из легких.

— Давай!

Я практически заклинала, понимая, что еще чуть-чуть, и сама превращусь в бесчувственную статую, окуренную благовониями до бессознательного состояния. Но ничего. Только последняя преграда перед глазами, отделяющая нас от мира — мира живых.

— Открывайся, открывайся, открывайся… — шептала я, ощупывая шершавую поверхность в тщетных поисках замка или ручки.

Единообразная, я даже щели не находила от сомкнутых створок. Глухая стена, через которую мне необходимо прорваться. Жизненно необходимо преодолеть.

В поисках поддержки я посмотрела на Николая. Он, безучастный ко всему, стоял рядом. Копошащиеся вокруг мужчины светлячки золотили испарину на лбу, тонули в омутах черных глаз, пугающих абсолютной пустотой. Полной бездушностью. От соприкосновения с ней, меня накрыла очередная волна паники. Я задохнулась, и, выпустив поток силы, попыталась прорваться боем.

Ничего! Отскочив от двери, сущность рассыпалась разноцветными искрами, и исчезла в вихре сверкающих точек, сделав их чуть ярке, чуть насыщеннее, еще теплее.

Хотелось кричать. Завопить так, чтобы каждый человек услышал, каждый понял, оценил, но бесполезно. Я понимала, а потому пробовала на устойчивость сантиметр за сантиметром, ища слабину, которая позволит мне прорубить путь на свободу.

Боже! Как в склепе. Похороненная заживо. Для меня нет ничего страшнее! Ничего хуже, чем лишиться надежды! Я не думала об этом, когда шла, не знала, что ловушка может захлопнуться даже для меня. Не представляла, что врежусь в непреодолимый тупик.

Откуда-то из глубины накатило желание посмотреть на небо, найти там маму, чтобы спросить, стала ли я той самой? Такой, как она хотела? Оберегает ли меня? Смотрит? Любит? Вера в высшие силы заскреблась в запаянном ящике с прошлым, по кусочкам выпуская сокрытое. Воспоминания танцевали вокруг, отвлекая, мешая сосредоточится. Я уже самой себе не доверяла! Собственным глазам. Каждый раз, когда сущность разлеталась на части, я сомневалась в увиденном. Не хотела верить! Не могла!

Дальше. Больше. Вот только силы на исходе. Удары слабеют, вязнут. Теряются в безнадежности. А выбраться так хочется! Так сильно хочется! Не описать! Не объяснить!

— Что ты стоишь? — в отчаянии прокричала я Николаю.

Все то время пока я металась в поисках выхода, он, не шелохнувшись, стоял на том месте, где оставила, безучастный к происходящему. А мне так нужна была его помощь!

В последней отчаянной попытке я забарабанила в дверь кулаками, попутно воздействуя сущностью, но все без толку. Пустая трата времени и сил. Никто нас отсюда выпускать не собирался. Спрятав лицо в ладони, я сползла по стеночке, ощущая, как предательские слезы скапливаются на глазах. Осталось только расплакаться от жалости к самой себе. Дева-хранительница, не рассчитав собственных сил, была заживо погребена во время ответственной миссии по воссоединению престола. Самое то для разворота. Желтые газетенки сойдут с ума.

Растерев влагу по щекам, я окинула взглядом коридор. Мои усилия, обретя форму, кружились рядом, заставляя пространство мерцать и переливаться. Светящиеся точки, требуя еще сущности, льнули к Коле, ко мне, к свертку, одиноко валяющемуся у ног.

Сверток! Что-то щелкнуло в голове. Может ли камень быть ключом? Я потянулась к нему, лихорадочно освобождая от ткани. Сейчас обломок не ослеплял, как там, наверху, а лишь слабо подсвечивался. Как только я освободила его, точки-светлячки, оставив нас в покое, устремились к нему. Садясь на поверхность, они впитывались в камень. Отдавая свой свет, пропадали под «кожей» обломка.

— Часть престола. Так? Так, — принялась размышлять вслух. — А мы с ним связаны. Значит, он должен меня послушать. Ведь престол слушает. Может стоит попросить?

Протянув дрожащую руку, я аккуратно прикоснулась к камню, готовясь в случае необходимости бороться за собственное я. Обломок вспыхнул под пальцами, и я ощутила легкую вибрацию, но не более того. Мы не забирали друг у друга, а только соприкасались, создавая пульсирующее поле. Не зная как быть, не понимая, как Арел могла общаться с камнем, я выпусти немного сущности, мысленно оформляя свою просьбу. Осколок замерцал, поглощая предложенную энергию, согревая подушечки теплом, почти как сам престол. Надеясь на отклик, я задержала дыхание.

Секунда. Две. Казалось, что бешеный ритм сердца замедлился, подстраиваясь под «тиканье» мгновений, ведущих отсчет времени. И тишина. Гнетущая тишина, повисшая надо мной. Не знаю, сколько я так сидела — надеясь. Сколько времени потратила на ожидание. Казалось, что бесконечность. Я ждала, но ничего не происходило. Похоже, меня не услышали.

Я поникла, выпустив вздох разочарования. Смирилась, готовая сгинуть, сгореть в дышащем нутре пирамиды. Погрузившись в самобичевание, я не почувствовала как дверь за моей спиной задрожала, не услышала, как щелкнул невидимый замок, и только когда механизм заработал, приводя створки в движение, да меня дошло, что просьба выполнена.

Облегчение накрыло меня приливом сил. Вскочив на ноги, я подавила крик радости. Это потом, когда мы выберемся, когда я увижу небо, солнце, обниму Сашу, когда я стану свободной. Я лихорадочными движениями завернула осколок обратно и, дождавшись, когда цель станет достаточно широкой, чтобы пропустить человека, шагнула на свет, утаскивая Колю за собой.

После мягкого полумрака пирамиды дневной свет ослепил меня, дезориентировав. Я наугад выпустила сущность, ловя все, что могла поймать. Все что обладало хоть минимальным количеством силы, так как не была уверена, справились ли сестры с поставленной задачей. Обезврежена охрана или нет.

Их было много, однозначно больше шестнадцати человек, что я оставила перед входом уходя. Двадцать, может больше, и с каждого я выдернула кусок сущности, питая свои силы и обездвиживая их, надеясь, что никого не пропустила, и что этот кто-то не сможет наброситься на меня.

— Лаари! — радостный возглас Сатанал сказал мне больше, чем невидимые путы.

Проморгавшись, я узрела любопытнейшую картину. Пятеро мужчин без сознания растянулись на земле. Еще трое поваленные девушками пытались сопротивляться. Безуспешно, судя по всему. Остальные четверо сложив оружие, спокойно стояли и смотрели на меня. Вот вам и слабый пол!

— Хм… воительницы. — пробурчала я, ощущая как меня затапливает облегчение. Все живы!

Глава 46

— У тебя получилось! — с торжествующим воплем Сатанал бросилась мне на шею, чуть не сбив с ног.

— Тише, — я позволила ей повисеть на мне немного. Не столько из одобрения, сколько от неожиданности. Слишком внезапным оказалось для меня ее нападение, потом отстранила. — Хватит.

Выбравшись из объятий, я еще раз, уже более внимательно, осмотрелась. Тех что трепыхались, стараясь избавиться от удерживающих их женщин, пришлось отключить. Удовольствия я от этого не получила. Какая радость доводить людей до критического состояния? Я точно таковой для себя не находила, и потому, вытягивая из них сущность, старалась не вспоминать об Ардене, превратившемся в живой труп. Переборщи я маленько, и мужчин ждала та же участь.

Не думать — легче сказать, чем сделать. Неприятное зрелище намертво отпечаталось в памяти, и наверняка напомнит о себе ни один раз, превращая сны в ночные кошмары. Но это потом, а сейчас я, кажется, поняла, почему так кардинально отличаюсь от предыдущих Дев. Об этом мне «рассказала» тяжесть осколка в руке.

Вот она! Причина! Все объясняющая, раскладывающая ответы по полочкам в простом и понятном порядке. Разделив престол на части, старцы упустили одну очень важную деталь. Создавая ковчег — накопитель сущности, они не думали о том, что оторванная часть, лишившись прямой связи со средоточием силы, начнет забирать, заполняя образовавшуюся пустоту. Именно поэтому осколок превратился в самого натурального «убийцу»! Вот почему я, ведомая двумя сущностями камня, могла не только давать, но и красть все до последней капли.

— А с этими что? — поинтересовалась я, закончив с поверженными. Четверка обалдевшими глаза смотрела на меня, но попыток к бегству не предпринимала.

— Они сами сдались, — фыркнула Мирьян, и я впервые увидела одобрение на ее лице, обращенном ко мне. Женщина без тени страха заглядывала мне в глаза, лучась улыбкой. На душе посветлело.

— Почему? — обратилась к мужчинам.

— Надоело быть смотрителями. — ответил один за всех. — Устали наблюдать за мучениями других.

Хорошая причина, ничего не скажешь. Я бы давно свихнулась, постоянно надзирая над потерявшими адекватность людьми, стремящимися к собственной кончине.

— Что ж, тогда свободны. Можете делать, что хотите. Вы мне не нужны.

Я как раз договаривала, когда услышала тихое, вопросительное:

— Лаари?

Знакомый голос заставил тело натянуться струной, и я резко обернулась. Коля, милый, дорогой брат, смотрел на меня еще черными, но уже с проблесками серебра глазами. Его взгляд был осмысленным и удивленным. С меня словно тонна ненужной шелухи осыпалась. Стало так легко, что я боялась воспарить, улететь, как подхваченное ветром перышко.

— Нуванна! — я кинулась в его объятья, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы радости. — Я так испугалась. — шептала я, прижимаясь щекой к мужской груди. — Это было так страшно.

— Что? — Коля погладил меня по голове, совсем как Саша, и сердце екнуло.

— Ты в пирамиде… страшно смотреть… больно… — лепетала я.

— Пирамиде?

Я посмотрела на него и поняла, что он не помнит. Не понимает, что происходит.

Его взгляд блуждал по женщинам, мужчинам — обездвиженным и стоящим, всматривался в черно-белые стены, пытаясь проникнуть за них.

— Я потом тебе все расскажу. — ответила я, раздумывая, а стоит ли? — Сейчас нам надо идти. Ты как? В порядке?

— Вроде да, — он пожал плечами, но голос звучал неуверенно.

— Перемещаться можешь?

— Думаю, да. — взгляд вновь метнулся к двери. Кажется, стремление попасть внутрь еще не покинуло его.

Надо сматываться побыстрее, и точно не через туман. Я просто не выдержу очередного нападения. Мои собственные силы на исходе. Плюс ко всему, я не знала, что случится, если внести осколок в Срединные земли, а проверять желания не было. Оставалось надеяться, что «драгоценная» ноша не помешает пространственному скачку.

— Очень на это надеюсь. — пробурчала я, вручая мужчине сверток, не зная, что делаю глупость. — Подержи минутку. Я сейчас.

Пока я совещалась с Сатанал и Мирьян, не обращая внимая на Колю, того видимо снова накрыло, а может и не отпускало вовсе, только одна из женщин, аккуратно постучав меня по плечу, сказала:

— Смотри.

Ткань валялась на земле, а Николай, держа в руках осколок, шагал к пирамиде, и двери открывались для него.

— Во черт! Держите его! — закричала я, бросаясь за мужчиной, который был в шаге от того, чтобы перешагнуть порог.

Второй прогулки по пирамиде я бы просто не пережила, а потому осознав, что мы не успеваем перехватить, я выпустила сущность и, ухватив ей Николая, потянула на себя со всей возможной силой. Лучше уж так, чем опять оказаться там! Внутри! Уже в дверях, сраженный мной Коля, выронил камень и, упав на колени, стал заваливаться на бок, когда подоспевшие женщины подхватили его.

Первым делом я схватилась за осколок. Надежно обмотав его в несколько слоев, дала себе зарок, что больше он ни в одни руки кроме моих не попадет. Даже если стрелять будут, не отдам! Потом склонилась к Николаю. Его трясло, вновь почерневшие глаза заглядывали в душу, пугая до смерти.

— Нуванна?! — я даже не знала, что сказать или сделать.

— Отпусти меня, — умоляюще прохрипел он. — Дай уйти.

Я только головой помотала. Ни за что! Как я с этим буду жить? Как посмотрю Саше в глаза? Понимала, что эгоистично, но по-другому не могла. Убеждала себя, что это ни его желание, что это не Коля говорит, а само место, тени, голоса, не знаю что, но не он!

— Все дамы. Домой! — приказал я, беря мужчину под локоть. — Сатанал со мной.

Почувствовав на себе руку девушки, я приготовилась к перемещению. Как бы ни хотелось мне сразу же отправиться в Венс, сначала надо привести в себя Колю, поэтому я взяла направление на скит, очень надеясь, что оказавшись за пределами Срединных земель, Николай обретет присутствие духа.

Начав движение, я поняла, что теряю Колю. Он выскальзывал из моих рук, как когда-то Саша. Что-то не пускало его. Не давало сдвинуться с места. Пришлось остановиться, чтобы выяснить причину. Оглядев мужчину, я увидела знакомый браслетик на руке. Ну конечно! Он же ушел от Ирдраи! Ушел своим ходом!

Мысленно ругаясь, я, кажется, припомнила весь свой запас ненормативной лексики. Что теперь делать? Пешком идти?

— Хреново. — то что произнесла вслух. — Кто-нибудь может избавить его от этого?

Несколько часов в отключке, и я вернула человека, которого успела полюбить как брата. Он спал беспокойно, метался по кровати, то шепча, то выкрикивая: «Анастал». Я сидела рядом и боялась прикоснуться, не зная, что лучше, оставить как есть или разбудить. Кто или что это — анастал, я понятия не имела, хотя слово, как и раньше, казалось смутно знакомым. То, с каким чувством он его произносил, рвало душу на части.

Сатанал все время крутилась рядом, уговаривая меня отдохнуть, но я не могла оставить Колю одного. Боялась, что он уйдет, пока меня не будет, и никто, никто не сможет его остановить. Кроме меня здесь нет никого достаточно сильного и способного проследить перемещение Хранителя. В итоге девушка смирилась, принесла мне поесть, хоть я и отказывалась, и устроилась рядом. Сказала — на всякий случай.

Так мы сторожили его до заката. Вернее я сторожила Колю, а Сатанал меня. Не разговаривая, просто сидели и ждали, когда сонное забытье пройдет и мужчина откроет глаза.

Погруженная в печальные мысли, я пропустила момент, когда он вынырнул из кошмара. Отреагировала только на слова.

— Где я? — заставило меня вздрогнуть, и оторвать взгляд от окна. Увидев родное расплавленное серебро, я было готова закричать от радости. Даже усталость улетучилась.

— Вернулся. — выдохнула, переплетая свои пальцы с его. — Слава богу!

В гостевой зале Венского дворца, мы встретились со знакомым писчим. Его реакция также стала предсказуемой — глаза, выпрыгивающие из обрит, и открытый рот. При желании можно посмеяться. Если в прошлый раз его поразило присутствие хомисидов, то в этот — женское засилье. Помимо Коли со мной были Сатанал, Мирьян, Треас и Умартин. Заявив, что эти со мной, я с гордым видом прошествовала мимо, даже не удосужившись зарегистрироваться. Писец пытался что-то возражать, но под моим взглядом сник и, уткнувшись в книгу, позволил нам уйти.

До цитадели добрались без особых приключений. Благо вечер, и не праздничный! Можно сказать, что никого не встретили по пути. Всю дорогу я судорожно прижимала к себе заветный сверток. Из-за чего переживала, не понятно. Тривиально волновалась, стремясь поскорее снять с себя этот груз. Ведь хотелось иного: быть в другом месте, не здесь. Не думать, не делать что-то для других и за других, Хотелось банально любить и быль любимой, вдали от всевозможных разборок. Просто быть рядом, прижаться и не отпускать.

По мере приближения к престолу, осколок становился все горячее. Когда Коля колотил в дверь, уже еле держала, подавляя желание передать кому-нибудь другому. Нельзя! Запрещено! Табу! Но так хотелось, видимо сказывалась усталость. Когда я последний раз нормально отдыхала? Спала, в конце концов? На Долоне! Два суматошных дня, особенно последний вымотали меня напрочь. Переживания, страх, слезы, боль — все, что я видела за это время, а они не самая лучшая компания.

Я еще, меня преследовало чувство вины. За всей это беготней по «спасению мира», я забывала о той, о ком должна помнить всегда. Каждую минуту, секунду, в любое время и при любых обстоятельствах. О новой жизни, что росла во мне. О самом желанном человечке — моей дочери.

Я облегченно вздохнула, когда присягнувший мне хомисид распахнул дверь. Улыбнулась довольной улыбкой, когда навстречу бежал сияющий Веснушка, для того, чтобы повалиться на колени и причитать: «Ты вернулась»! Сдерживала слезы радости, когда Виланд прижимая меня к своей груди, отчитывала за осунувшийся вид. Предупрежденные гонцом Сатанал, они ждали меня, моего возвращения, и от этого на душе становилось легче.

Оставив сопровождающих за порогом, я закрылась в овальной комнате. Престол полыхнул при моем появлении, наверно радовался. Во всяком случае, мне хотелось в это верить. Я пробежалась рукой по его гладкой поверхности, чувствуя родство, единство и спокойствие. Камень лечил истерзанную душу, напоминая, что я не одинока, и никогда не буду таковой. Пока разворачивала осколок, сияние престола нарастало, а кусочек — все больше набирал температуру.

У меня не было идей о том, как нужно их соединять, что для этого делать. Я помнила рассказ Ардены, насколько сложным был процесс разделения, и верила, что в этом он не приврал, в отличие от остального. Но мне почему-то казалось, что слияние будет простым. Что достаточно прикоснуться, и все встанет на свои места.

Избавив осколок от «одежд», я поразилась его непроницаемости. Его вид, бурлящие внутри тени совершенно не соответствовали кристальной прозрачности престола. Как черное и белое, как добро и зло, они казались диаметральными противоположностями. Вроде бы далекими, но в реальности настолько тесно связанными, что их существование по отдельности просто невозможно.

Обойдя вокруг постамента, скользя ладонью по каменному ребру, я погладила неровный край скола.

— Я выполнила обещание, — прошептала для себя свое первое обещание Хранительницы. — Вернула его. — И приложила осколок к престолу.

Столп яркого света ослепил меня. Я зажмурилась, чтобы вернуть ориентацию в пространстве, и взорвалась. Мгновенно, за долю секунды, став совершенно пустой.

Глава 47

Боль потери. Опустошение. Абсолютное опустошение без какой-либо возможности вернуть ошеломило меня. Раздавило. Ощущение беспомощности вгрызлось в душу, проедая в ней дыру гигантских размеров. Еще никогда я не чувствовала себя настолько обездоленной, настолько ничтожной. Абсурдность произошедшего издевательским хохотом звучала в голове, постоянно повторяя — имея столь многое, в одночасье потерять все?! Невыносимо!

Меня захлестнул шквал эмоций, от неверия до ненависти, от страха до желания удушить. Придавленная им, я сползла на пол и, обхватив себя руками, в безнадежной попытке удержать, прошептала:

— Почему?

Я прислушивалась к себе, ища хоть толику, мизерную частицу сущности, и не находила. Казалось, что меня выпотрошили, выдернули все органы, один за другим, оставив ненужную оболочку доживать последние часы.

А это больно! До безумия больно! И эта боль агонизировала во мне, сотрясая тело дрожью.

— За что? — как крик души, надрывно от поселившейся в ней пустоты.

Каждая клеточка, ранее пропитанная силой, вопила от ярости, от страстного желания стать прежней.

— За что ты так со мной?

Я тоже кричала, вторя шторму, бушующему в груди, вопрошая:

— Почему?!

Я не понимала! Не хотела понимать! Отказывалась мириться, отрекаясь от правды!

— Что я сделала не так?! Когда?

Злость рвала меня на части, безжалостно прорываясь на поверхность, расталкивая все остальные чувства, отправляя разум за грань постижения. Подхваченная ей, я вскочила на ноги, одержимая только одним желанием, разнести престол на части, растереть его в порошок за то, что он предал меня. Растоптал мое доверие, наслав иллюзию родства.

— Ты…

— Лаари? — голос Николая прорвался сквозь кровавую пелену, и я почувствовала…

Это! Тончайшей струйкой, скребуще-щекочущее рядом с сердцем, проходящее через меня. Сраженная, я схватилась за камень, и струя превратилась в поток. Он вторгался в грудь, вливался в тело для того, чтобы взорваться фонтаном и разлететься в разные стороны. Истекающая из камня сущность, поступала ко мне, но не задерживалась, а, проходя сквозь, устремлялась дальше. Я была лишь перевалочным пунктом для нее. Я стала порталом.

«У меня нет власти, нет силы, нет сущности. Я только портал, а не источник, и без меня двери закроются», — слова Арел вспыли из глубин памяти, гася яростное пламя, оставляя от него лишь тлеющие угли сожалений.

— Да? — я развернулась к мужчине, и печальная улыбка коснулась губ.

Вот теперь я стопроцентная Хранительница. Отдающая, но лишенная. Одаренная, но неспособная воспользоваться.

— Ты долго. — извиняясь за вторжение.

— Разве? — я не заметила, как пролетело время, для меня промелькнуло лишь пару секунд.

— Все хорошо?

— Да, — горько усмехнулась. — Все отлично. Все так, как должно быть.

Говоря, я прислушивалась к себе, пытаясь привыкнуть к новым ощущениям. Такие странные! Неоднозначные! Сущность вроде бы есть в тебе, и отсутствует в то же время. И да, и нет сразу, неестественно как-то.

Я попробовала коснуться Коли, хотелось проверить, могу ли я еще что-нибудь, или нет? Удалось почувствовать его, но не так как раньше. Это было простым прикосновением невидимой руки, иллюзией, воображаемым актом, но не влиянием. Я больше не могла воздействовать на других. Хотя нет, могла, но только отдавая и питая — ежеминутно наполняя их сущностью.

— Забавно.

— Что? — мужчина не понял, да и откуда ему. Он ведь не знает, не чувствует перемены произошедшей во мне. Никто не почувствует.

— Это не важно.

Коля вопросительно посмотрел на меня, приподняв бровь, таким знакомым и любимым до боли способом. Саша! Я мысленно застонала, а душа заплакала, тревожась и тоскуя. Как бы я хотела увидеть его, убедиться, что он цел и невредим, что думает обо мне. Обессиленная я прислонилась к престолу, ища опоры, любой, а получила красочный образ, добивший меня окончательно.

Они мчались. Летели друг на друга, сверкая глазами, открыв рты в безумном крике, рвущемся в небо, подбадривая таким-образом друг друга. Ирдрая наблюдал за своими воинами, хмурясь и недовольно кривя губы.

— Это ты виноват! Все из-за тебя! — прорычал он, обращаясь к человеку рядом, но тот не ответил, прислушиваясь к лязгу мечей. — Я надеялся на тебя, а ты…

Голос мужчины был пропитан ядом, я если бы слова убивали, то собеседник давно бы валялся у его ног, сраженный жалящими стрелами.

— Я помогал тебе, столько сделал, ввел в совет, а ты предал меня! И ради кого?! Какой-то бабы!

Он посмотрел на собеседника. Его глаза пылали, выдавая внутреннюю борьбу за самообладание. Сжатые в тонкую полоску губы, говорили о напряжении, о том, чего ему стоило держать себя в руках.

— Ты хотел войны, ты ее получил, — процедил мужчина, скрепя зубами. — Я никогда не обещал тебе жертвы.

— Ты клялся мне в верности! — Ирдрая сорвался на крик.

Его бесил непробиваемый самоконтроль собеседника. Выводил из себя. Этот щенок смел ему перечить. Руки скрутили поводья, грозя разорвать мягкую кожу.

— Она должна быть здесь, — после нескольких глубоких вздохов продолжил советник. — Должна принести мне победу.

— Забудь. — Одним словом он послал своего благодетеля подальше. — Ты ее не получишь. Никогда.

— Напомнить о присяге? Ты обязан мне всем!

— Уже обсуждали.

— Наглец. Я сделал тебя главой Совета!

— Я верно служил тебе. Мое слово не нарушено.

— Ты украл у меня ее!

— Она никогда тебе не принадлежала, — серые глаза угрожающе полыхнули, напоминая о скрытой силе.

— Ты…

— Я обещал быть рядом. Всегда. И я здесь. Про Лаари речи не шло. Никогда.

Его взгляд вернулся к полю боя, но мужчину не заботило происходящее, крики и боль не трогали его сердца. Оно было далеко, не здесь, и это радовало.

Когда-то он привязал себя к Ирдрае, и сейчас жалел об этом. Корил за глупость, самую большую глупость в его жизни. Привязал давно. Очень давно, задолго до того как узнал ее, как успел полюбить.

Любовь. Мужчина горько усмехнулся. Она сломала все его планы, разрушила ожидания, а он счастлив этим, и волнуется только о том, все ли с ней в порядке? Послушает ли она его? Будет ли держаться в стороне?

Вернувшись в лагерь после Долона, он был шокирован. Ирдрая изменил первоначальный план. Отступил от уговора, собираясь вывести Лаари на поле, положить на жертвенный алтарь собственного эгоизма. Получить Маринел любой ценой и завладеть ковчегом — вот его заветная мечта, к которой он готов идти по головам.

— Вперед! — приказ советника отвлек его. — Раз лишил меня избранницы, я хочу чтобы ты был там. — рука указала в центр сражения. — Победил для меня! И плевать как!

— Как скажешь, — он даже улыбнулся, довольный. Это лучше, чем смотреть. Лучше махать мечом, чем слушать нескончаемое нытье.

— Лаари!

Встревоженный голос Николая, выдернул меня из забытья. Перед глазами все еще стояли зажатый в руке меч и печальная улыбка Саши, понукающего коня.

— Шен! — выдохнула я, паникуя, не понимая, что видела. — Покажи. Еще! — вцепилась в престол дрожащими руками. — Дальше. — Уже умоляюще.

Его щека была рассечена, туника окрасилась кровью, а правая рука безжизненной плетью висела вдоль тела. Воздух с хрипом вырывался их легких, грудь разрывала боль, но он не возвращался, чтобы найти лекаря и залечить раны, продолжая вести солдат за собой. Он оплатит все долги и станет свободен. Свободен для нее!

— Слева! Дожимайте слева! — прокричал он, отталкивая очередного поверженного соперника, стирая пот со лба, прежде чем броситься на следующего.

Глаза застилала кровавая пелена, а ноги отказывались повиноваться, но он все равно шел вперед, прорубая себе дорогу к цели. Последний оплот. Осталось совсем чуть-чуть. Согнать их в овраг, и зажать в кольцо. Еще немного и его счета будут закрыты. Еще немного и…

— Сзади! — отчаянный крик привлек его внимание.

Позади ничего не должно быть, кроме трупов. Если только…

Одним ударом он рассек чью-то шею, уже не видя и не понимая, кто перед ним — юнец или мужчина. Все лица смешались в одно, приобрели черты Ирдраи, на которого была направлена его ненависть — за эту бойню, за нее, за него самого. Прикрываясь телом еще хрипящего противника, подставляя его под удары союзников, он пытался развернуться, чтобы посмотреть.

— Смотрите!

— Смотрите!

Крики отвлекали, мешали сосредоточиться. Он пропустил еще один удар, и боль в плече затмила всю остальную. Мгновенно онемевшие пальцы, выпустили меч, и он бесполезной железякой приземлился на землю.

Это конец! Он понял и принял. Вот только…

— Смотрите, как она…

Она! Он не слышал окончания фразы, охваченный ужасом поворачиваясь спиной к противнику. Должен увидеть!

— Лаари! Нет! — его возглас утонул в общем гуле, а тело приняло колющий удар.

— Нет! — с диким криком я рванулась из рук Николая. — Шен! Нет!

— Лаари, что…

Но я не слушала, лихорадочно соображая, что сделать? Как изменить?

— Еще не было, еще не случилось… — как заклинание шептали губы, пока мозг отвергал одно решение за другим.

Я не думала о смысле или словах, не обращала внимания на встревоженные лица, несясь по коридорам цитадели. Перед глазами стоял образ израненного тела любимого человека, перед чем, все остальное теряло смысл.

— Лекаря! Найдите мне лекаря! — раздавала я указания следующим за мной людям. — Сатанал. Приведи Тальен. Быстро! И Хранителя! Мне нужен еще Хранитель!

— Лаари! Объясни, в конце концов, что случилось? — схватив руку, Коля заставил меня остановиться.

Я встретилась с ним взглядом, и судорожно вздохнула. Эти глаза! Его глаза!

— Шен… он… он умирает, — чуть слышно прошептала я. — Надо спешить.

Глава 48

Каждую минуту я искала глазами Николая для того, чтобы убедиться, проверить, что все нормально. Еще не началось!

— Он почувствует. Если что, он почувствует, — убеждала себя, вышагивая вдоль Венских стен. — Они же близнецы, у них генетическая связь. — Десять шагов в одну сторону — взгляд, десять в другую — повторный.

Все мои были в сборе, ждали только Веснушку с двумя Хранителями. Я не знала, кого он собирался привести, да мне это, по сути, было безразлично, главное чтобы они поскорее появились. Каждая лишняя минута ожидания разрушала меня изнутри, и могла стоить жизни Саше, а это равноценно собственной смерти.

Мечась, как загнанный в клетку зверь, я постоянно ощущала на себе пристальный взгляд Тальен. Он неотступно следовал за мной, будто она до сих пор не верила своим глазам или искала скрытый подвох. Как только девушка в сопровождении Сатанал и лекаря, появилась в воротах и увидела меня, ее глаза округлились, а рот приоткрылся. И я готова была расцеловать ее за это. Именно такой реакции я ожидала, именно ее хотела увидеть. Когда изумленный возглас готов был сорваться с губ, я жестом приказала молчать, а вслух произнесла: «Покажешь всем, когда попрошу». И умная девочка кивнула, помня, что со мной шутки плохи.

Хорошо, что она не знала! Никто не знал! Я даже Коле всего не рассказала, опасаясь, что он не пустит меня на поле боя. Только про Сашу, про то, что видела, и все. Пока мы выясняли, где находится место действия, я тщательно следила за своей речью, чтобы ненароком не оговориться, не сболтнуть лишнего, не выдать себя.

Получилось. Тайна осталась только моей, нераскрытой. Пока нераскрытой.

Мы поняли это одновременно — я и Коля. Вместе. Когда круговорот, центром которого я являлась, стал набирать обороты, я посмотрела на Николая. Бледное лицо и горящий взор сказали мне все без лишних слов. Началось! Наше время истекло!

— Шен! — простонала я, подавляя желание спрятать лицо в ладонях. Нельзя показывать другим мою слабость. Сейчас нельзя!

Уткнувшись взглядом в Восходящие врата, надеясь разглядеть среди мелькающих лиц одно единственное, что хотела увидеть, я молилась. Молилась так, как никогда раньше. Молилась не за себя, за другого, дороже которого не имела — за Сашу.

— Химо, где же ты? — терпение перевалило за грань допустимого. Если б могла, давно находилась бы на поле, но нет к сожалению. Самой уже не дано. — Как не вовремя! — обвинила престол, зная, что даже на расстоянии он меня услышит, почувствует злость и обиду. Зная, что поймет.

— Идут! — возглас Мирьян, заставил меня встрепенуться, вычленить необходимое. Веснушка и двое по бокам, в черных ходисидский плащах. Никогда не была им рада, но сейчас, разве что на шею броситься, и то не передаст всех эмоций.

— Скорее! — я подлетела к Николаю. — Объясни, объясни куда надо! — мужчина кивнул, одобряюще касаясь моей руки, делясь уверенностью, которая покинула меня.

Разговор с хранителями был короток. Они быстро поняли друг друга, а мне оставалось надеяться, что наши выводы верны, и попадем именно туда, куда я стремилась — долина, меж Маринелом и Срединными землями. Коля сказал, что она одна такая, с предлеском справа и оврагом слева. И я верила. Очень хотела верить!

— Сатанал, Мирьян. Вы с ним, — отправила их к одному хомисиду. — Тальен, Химо — к нему. — Еще одна тройка сформирована.

А дальше самое трудное. Коля должен переместить троих. Себя, меня и лекаря. Что сказать про себя? Почему я не могу?

— Нуванна. — мой голос дрожал. Даже сама понимала, что просительные нотки в нем превалируют. — Я с тобой.

Он вопросительно посмотрел на меня, а я ответила умоляющим взглядом.

— Пожалуйста. Потом все объясню.

Он кивнул, и я, ухватившись за Николая, приготовилась.

Мы вынырнули там, где надо, в самом центре на возвышенности, и я зажмурилась, подавляя стон. Кровь, тела, лязг оружия, крики — бесконечный кошмар! Желание закричать — что же вы творите, захлебнулось в победных воплях сражающихся и звоне металла.

— Мамочка! — вскрик Сатанал вторил моему настроению, оставляя горький осадок на душе от того, что никакая мать не сможет остановить настолько расшалившееся дитя. И порка тут не инструмент.

Все как на картинке. Именно это мне показал престол. И я в отчаянии искала глазами Сашу, отводя взгляд от мертвых и умирающих, стараясь сосредоточиться на живых. Сущность выплескивалась из меня как вулканическая лава, с такой же всепоглощающей потребностью. Здесь сотнями погибали вуглус, и их энергия, проходя через меня, устремлялась в мир в поисках нового пристанища. И это разрывало меня на части. От осознания чужой боли кружилась голова, вызывая желание спрятаться, чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать.

— Сзади!

Я повернулась на крик и увидела несколько десятков солдат ожесточенно загоняющих противника в овраг. Меня передернуло, когда чья-то голова слетела с плеч и, покатившись по земле, врезалась в безжизненное тело.

Бойня! Ужас! И это вам не кино. Это правда! Их не остановить! Хотелось завыть от отчаяния, уже не было уверенности, что мой план сработает.

— Тальен! Давай! — прокричала я, обращаясь к стоящей рядом девушке, сомневаясь, слышит ли она меня.

На ее лице ни кровинки, в глазах застыл безумный ужас. Все-таки надо было предупредить. Я притащила их с самый центр кровавого месива, и сейчас, чувствовала себя виноватой.

— Тальен!

Моя рука все еще покоилась в Колиной, и я сжимала его ладонь изо всех сил, будто она могла дать мне силы.

— Давай!

Когда девушка спроецировала сущность, мое тело засветилось, почти так, как раньше, но не совсем. Сияла не кожа, а пространство вокруг меня, и оно все больше разгоралось, будто пламя набирало силу. Золотой свет с лиловыми вкраплениями окружал меня со всех сторон. И не только меня, в его ареал попадали все, кто находился рядом. Дальше круг разделялся на миллиарды лучиков, и они устремлялись от него к каждому человеку находящемуся на поле брани, и дальше в неизвестность, на поиски других, обладающих сущностью.

Восторженные и удивленные возгласы моих спутников и других наблюдающих не имели никакого значения. У меня не было сил наслаждаться красотой зрелища, я искала Сашу, и когда мой взгляд зацепился за него, рванула вперед, чуть не сбив Мирьян с ног.

— Шен!

Мой крик отражал страх и боль. Его лицо, обращенное ко мне, перекошено от ужаса, а того, что позади — злорадством победы.

— Нет!

Я неслась, не разбирая дороги, спотыкаясь о раненых и убитых, наступая на окровавленное оружие уже не нужное хозяевам, обретшим вечный покой, боясь отвести взгляд от оседающего на землю мужчины. Тот, что нанес удар, замер рядом с ним, и я краем глаза заметила выражение благоговения на его лице. Но это не важно. Совсем не важно.

— Шен, милый. — рухнув на колени, я зажала его лицо в ладони, прислушиваясь к хрипам, радуясь им, как самому дорогому подарку.

— Лаари. Зачем? — он говорил, а кровь тонкой струйкой стекала из уголка рта.

Боже! Нет!

— Шен… Шен… Все будет хорошо! Молчи, тебе нельзя говорить, — захлебываясь слезами шептала я, лихорадочно целуя лоб, скулы, подбородок, все что могла.

— Уходи от… — он закашлялся, и кровавая пена окрасила губы.

— Нет. Молчи.

— Лаари… — я посмотрела на Сатанал.

— Где, где она? — взгляд нервно метался в поисках лекаря. — Помоги ему! — я кричала; кричала из последних сил, укачивая голову любимого на коленях, отказываясь верить, что теряю его. — Сделай же что-нибудь!

Слезы застилали глаза мутной пеленой, и я отчаянно смаргивала их, чтобы видеть. Саша смотрел на меня, и в его взоре плескались любовь и сожаление, мольба о прощении, выдернутая из пелены боли.

— Потерпи немного, пожалуйста… Потерпи… — срывающиеся с моих ресниц капли, падали на его щеки, оставляя полупрозрачные кляксы на испачканной коже. — Люблю тебя.

— Лаари… — руки Николая на моих плечах, его голос, но все как-то издалека. Только Саша, только он важен, только с ним. — Отпусти.

— Помогите же ему! — простонала я, вглядываясь с любимые глаза, боясь, что они закроются, и я потеряю их теплоту навсегда. — Шен… Шен…

— Лаари, дай ей подойти. — интонации стали командными, а руки жестче. Коля пытался оторвать меня от Саши.

— Почему она ничего не делает!

— Дай лекарю подойти. — сурово, твердо, заставляя меня подняться.

Только сейчас, бережно опуская голову на землю, я вспомнила еще одни слова Арел.

— Мое проклятье, — выдохнула я, осознавая, что ничего не смогла бы изменить. — Знать все наперед!

Уткнувшись Коле в грудь, вцепившись ногтями в обнимающие меня руки, я плакала навзрыд, выпуская всю боль, что накопилась во мне, все сожаления, что терзали душу, весь страх, изводящий сердце. Ревела, ничего не видя вокруг и не желая видеть. Мольбы, перемешанные с всхлипами, устремлялись в небеса, осталось только надеяться, что кто-то услышит их.

— Избранница! Как же я рад твоему появлению.

Довольный голос Ирдраи ворвался в мой разум отравленным жалом, прокалывая мешок с ненавистью и злостью. Ярость захлестнула меня с головой. Рванувшись из успокаивающих объятий Николая, я схватила первое попавшееся оружие, мечтая стереть ухмылку удовлетворения с физиономии советника. Не ожидая моего нападения, он продолжал что-то говорить про победу, новую власть, благодарность, когда жаждущая сталь получила новую порцию крови. Его крови! Лезвие прошло под ребрами, утонув в плоти по самую рукоять.

— Хранительница! — прорычала я, еще больше наваливаясь на клинок, желая причинить как можно больше мучений. — Будь ты проклят!

От Ирдраи меня оторвал Коля. Я брыкалась, материлась, кричала, что убью, а он оттаскивал меня подальше, шепча что-то успокаивающее.

— Милая… — не знаю, как я услышала этот стон за всем тем, что творилось во мне. Но услышала, и как-то сразу злость схлынула, оставляя за собой опустошение.

— Шен! — я обмякла в мужских руках, и она разжались.

— Тихо, милая…

Боже! Его вид убивал меня. Я опустилась рядом с Сашей, нежно касаясь щеки.

— Я рядом. Здесь. — шептала в его ладонь, гладя лоб. — Все хорошо. Все будет хорошо.

Глава 49

Саша поправлялся медленно. Больше трех недель понадобилось на то, чтобы колотая рана начала хоть как-то затягиваться и покрываться розовой корочкой. Остальные зажили быстрее, пусть и оставив после себя мужскую гордость — шрамы. На щеке красовалась тонкая полоска, которая со временем станет едва заметной. Левое плечо украшал знатный рубец, пока еще бардовый, но уже утративший устрашающий вид. На правом предплечье обосновалась звездочка, словно от ожога. Саша только посмеивался в ответ на мои обвинения в безалаберности, нежелании беречь себя, и пожимал плечами, мол — какая разница. В такие моменты мне хотелось огреть его чем-нибудь тяжелым, только рука не поднималась, обезоруживающая улыбка делала свое дело. Я сдавалась.

Первые дни я не отходила от него ни на шаг, и никто не мог заставить меня. Я держала его за руку, слушала лихорадочный бред, наблюдая за метаниями, проклиная престол и всех на свете. Как оказалась, ни один лекарь не обладал той способностью, которая ранее была у меня. Они не умели в один миг залечивать раны до полного выздоровления без последствий. И это мучило меня, терзало так не во время случившимся преображением. Думать о том, что было бы не случись оно, я попусту отказывалась.

Последние минуты на поле боевых действий, слились для меня в единообразное пятно. О разговоре в Трайноли я знала только со слов Николая. Не помнила обвинения, которые швыряла в лицо светлым, не видела, как уносили истекающего кровью Ирдраю. Мне было не до того. В тот момент мои мысли занимал лишь один человек, тот, что сдерживал болезненные стоны, изображая из себя героя. Мой мачо!

Когда лихорадка спала, и Саша вернулся в реальность, мне пришлось сбросить с себя передник сиделки и заняться решением насущных проблем. Собрать заседание кланов, дело не из легких. Меня постоянно дергали на встречи то с одним главой, то с другим. Страусы, лишившиеся песка, они ни одного решения не могли принять самостоятельно. Во всем требовалась помощь, наставление, и, как обычно, крайней оказалась я. Как же я психовала в эти моменты, как бесилась, выслушивая бесконечные требования ничего не понимающих советников, так и не осознавших, насколько круто изменилась их жизнь.

— Милая… — теплые пальцы коснулись шеи, и неловко брошенный камушек, юркнул в воду под аккомпанемент брызг.

— Да? — Я повернулась к Саше.

Некоторая бледность еще не покинула его, он частенько морщился от боли, когда считал, что я не вижу, особенно во время разминок, но все же заставлял себя каждое утро тренироваться. Несмотря на то, что рана затянулась, мобильность к правой руке возвращалась медленно. Задето сухожилие — таков был вердикт лекаря. Она даже опасалась, что прежняя подвижность никогда не вернется, но упертый Саша решил доказать обратное.

Хотя я и спускалась вместе с ним каждое утро, смотреть на то, как мужчина машет мечом — отказывалась. Хватит! Моя психика и так пребывала не в лучшей форме после Маринела. А потому я всматривалась в бирюзовые волны, подкармливала их мелкой галькой, и любовалась чайками, снующими над водой.

— Опять грустишь? — губы пришли на смену ладоням, оставляя горящие следы на коже.

— Если только немного. — я улыбнулась. — А ты не отвлекаешь.

— М-м-м… Скорее наоборот. — нежное мурлыканье в ушко. — Твой вид не дает мне сосредоточиться.

— Да?!

— Ты как яркий огонек на фоне морских просторов притягиваешь взгляд.

Я рассмеялась. Что верно, то верно! Огонек — подходящее ко мне определение. Ярко алое платье не могло не бросаться в глаза. После воссоединения престола Света и моего окончательно утверждения в статусе Девы-хранительницы, неестественное стремление к обесцвечиванию исчезло, доставив мне несказанную радость. С тех пор я неизменно наряжалась во все кричащее, тихо ненавидя белый цвет, исключив его из своего гардероба.

— Смотри. Опалю, — пошутила я, прижимаясь спиной в теплой груди.

— Я согласен.

— Ты закончил?

— Устала.

— Нет. — Мой взгляд сосредоточился на горизонте, а душа пребывала с мужчиной, чей подбородок зарылся мне в волосы.

— Тогда еще немного? — полувопросительно сказал он.

— Если только немного, — ответила я, волнуясь за него.

— Хорошо.

Когда Саша покинул меня, мысли вновь свободно поплыли по волнам воспоминаний. Последнее время я часто предавалась размышлениям.

Спустя четырнадцать дней после боя, Николай уговорил меня выйти в свет и предстать перед народом. Я наверно некрасиво поступала, сбросив все дела на плечи Коли и Сатанал, но мне просто было не до них. Я устала и морально выдохлась, возможно, поэтому они давали мне время прийти в себя. Даже сейчас я все еще пряталась на Долоне, отказываясь покинуть уютный тихий уголок.

Конечно, совсем одних нас теперь не оставляли. Присматривали и приглядывали. Неподалеку от старой хижины вырос еще один домишко, в котором постоянно проживало не менее пяти человек. Николай и Санатал, рулящие во внешнем мире, наведывались раз в три дня, иногда приводя в гости Гаэля или Алью. Веснушка и Мирьян — прописались на постоянное место жительства. Похоже, у них роман, во всяком случае, глаза девушки загорались при виде Химо, а тот сиял ежеминутно все зависимости от присутствия или отсутствия объекта воздыхания. Помимо них, три хомисида всегда находились рядом. Вот и сейчас один из них изображал статую Свободы на обрыве, только черный плащ развевался за спиной.

Вспомнив о завтрашнем дне, я отправила еще один камушек в воду, горестно вздохнув при этом. Предстояла очередная вылазка в Венс. Николай созвал совет. Предстояло выбрать нового главу. Не хотелось, но они отказывались проводить голосование без меня. Это уже второй совет, на котором я буду присутствовать, и, вероятно, еще четыре меня ожидают в скором времени.

Из состояния задумчивости меня вывел легкий пинок изнутри, и я не смогла сдержать улыбки. Руки сами собой разжались, отпуская гальку на свободу, и скользнули к животу. Моя малышка. Уже не первый раз я чувствовала ее шевеления, и каждый становился для меня неожиданным открытием. Радость и счастье поднимали меня до невероятных высот. Как только наши «приключения» закончились, на меня накатила паническая боязнь, что все эти «подвиги» навредили ребенку, и сколько бы Алья меня не успокаивала, я продолжала ждать первого «удара», как подтверждения благополучия малышки. А потом он случился, и гора свалилась с моих плеч, оставив легкость и удовлетворение.

— Ты чего? — Саша материализовался рядом со мной, с тревогой заглядывая в глаза. Я взяла его руку и приложила к животу.

— Вот.

Я еще не показывала ему этого, ждала, когда движения станут более ощутимыми. Когда крошечная пяточка толкнулась я папину ладонь, его глава вспыхнули, озаряя мою душу.

— Лаари, она… — он не смог договорить, глупая счастливая улыбка появилась на лице, и я вторила ей. Боже! Как хорошо! — Пусть она еще так сделает, — попросил мужчина, и я расхохоталась. Радостным беззаботным смехом. Вершина блаженства, знать, что они рядом, со мной. Мои любимые!

— Тебя впору не выпускать отсюда, ругался Саша, когда мы вернулись из Венса. — Всякий раз возвращаешься встревоженная и расстроенная!

Все что я могла сделать, это послать ему извиняющуюся улыбку. Возразить было нечего, уж очень утомляли меня все эти встречи и разговоры. Своими бесконечными препирательствами советники довели меня до белого коленья, не выдержав, я психанула и заявила, что ухожу в декретный отпуск, и раньше чем через три года, они меня вообще не увидят. Как ни странно, это подействовало, в течение пары минут договорились, вот только настроение было уже испорчено.

— Ты можешь ее не трогать некоторое время? — перекинулся Саша на Николая. — Неужели все эти мелочи нельзя решить без присутствия Лаари?

— Шен! Пожалуйста, — встряла я, — давай не будем. — Так не хотелось ругаться. Надоело. — Пусть все это останется за дверью.

Он недовольно посмотрел на меня, но сдался, заключив в кольцо своих рук. Хотя я была уверена, что еще несколько грозящих взглядов Коле все-таки перепали.

— Вы идете? — Веснушка заглянул в дверь. Выражение лица загадочное и одухотворенное.

— Уже. — я потянула Сашу за собой. Мирьян сегодня пригласила нас на ужин, причем настолько официально, что я подразумевала, нас ждет нечто неординарное.

Второй дом был очень большим по сравнению с нашим жилищем, уютным и наполненным стараниями Мирьян изящными вещицами. Но, несмотря на это, непритязательность хижины мне нравилась больше. Она очаровывала острыми углами, неприхотливостью и некоторой грубостью форм. А может быть — с милым рай в шалаше, ведь я буду счастлива где угодно, если Саша рядом.

Хозяйка встретила нас довольной улыбкой и теплыми объятьями. От ее боязни, не осталось и следа. Сейчас мы стали подругами, и она чем-то напоминала мне Натку, по которой в минуты ностальгии я безмерно скучала. Даже просила Сашу как-нибудь совершить путешествие в прошлую жизнь.

Нас усадили за стол. Сегодня здесь собрались все, кто стал мне дорог, и я в очередной раз подумала о сюрпризе. Вечер пролетел незаметно, наполненный шутками, разговорами ни о чем, он отвлек меня от проблем, возродив в душе тихую радость. Хорошо быть дома, с родными. А я искренне считала этих людей моими родственниками.

— А сейчас, я хочу сообщить вам приятную новость. — провозгласил Веснушка, когда с едой было покончено, и все расслабленно развалились за столом.

Вот и неожиданность. Я прижалась к Саше, поглядывая на покрасневшую Мирьян. Кажется, мои предположения оказались верны. Будет свадьба.

Химо помог девушке подняться и продолжил:

— Мы решили пройти через обряд, — с сияющей улыбкой выдал он.

Смаргивая слезы умиления, я наблюдала за тем, как Химо подходит к своей избраннице. Я была счастлива от того, что Мирьян решилась нарушить традиции Виргитанского скита и, отбросив предрассудки, соединить свою жизнь с таким замечательным мужчиной.

— Лаари, иди, — прошептал мне на ухо Саша, подталкивая вперед.

Нас попросили стать далеинами, что вроде свидетелей на обычном земном бракосочетании. У вуглус не принято регистрироваться и ставить отметку в паспорте. Да и паспорта у них нет, только метки о принадлежности к клану. Во время обряда связывания, пара соединяется тремя стихиями: природой, кровью и сущностью. Я отвечала за природу.

Приблизившись к молодым, я обвязала их сомкнутые руки гибкой буковой ветвью, призывая в свидетели Вековой лес. Затем настала очередь Саши. Он сделал маленькие надрезы на запястьях, чтобы молодожены могли смешать кровь предков, и сообщить им о принятии в семью нового члена. Затем на сцену вышла Тальен, чтобы показать всем присутствующим переплетение сущности.

Это было так красиво! Незабываемо красиво! Серебряное мерцанием силы Химо и золотое Мирьян окутало их переливающимся облаком. Сначала частицы окружали каждого по отдельности, отстоя друг от друга. Затем стали смешиваться, постепенно углубляясь в иной ареол, и под конец не существовало двух разных сияний, появилось одно, единое. Каждая золотая искорка приклеилась к серебряной, вспыхивая и угасая в одно и тоже время.

— Малыш. — Саша провел пальцем по моей щеке, и я только тогда поняла, что плачу.

— От счастья, — ответила я, прижимаясь к нему. — Теперь только от счастья.