Темный Лорд устал. Книга V

Глава 3

Степан Васильевич видел как меняется выражение лиц людей вокруг. Страх уступал место решимости, а покорность — достоинству.

Они выпрямляли спины и поднимали подбородки, словно сбрасывали с себя невидимые цепи, которые держали их в рабстве перед областной властью все эти годы.

Марина Владимировна наконец обрела голос.

— Стойте! — по прежнему кричала она истерично. — Вы не можете! Это нарушение! Я вызываю охрану! Немедленно!

Калев не обращал на это никакого внимания, а спокойно, не торопясь, вошёл в кабинет губернатора. Глеб последовал за ним, как молчаливая, непоколебимая тень. Степан Васильевич шагнул следом, и его сердце колотилось так сильно, что казалось, вырвется из груди, а за ним, один за другим, в кабинет входили «отверженные» мэры. Все восемь человек, которых годами держали за дверью, заставляли ждать, унижали и игнорировали. Они входили через пустой проём, где раньше была дверь, которую им редко открывали.

Марина Владимировна схватилась за рацию, кричала что-то о вызове дополнительной охраны, о нарушении порядка, о немедленном аресте.

«Богатые» мэры — Орлов, Зарецкий, Гужевой, Зайцев, Медведев — сидели в своих удобных креслах, побледневшие, не смея пошевелиться.

Они только что увидели, как реальность подчинилась воле одного человека и поняли, что есть сила, перед которой даже губернатор — ничто.

Охранники у пустого проёма стояли неподвижно, не смея даже стряхнуть пыль со своих голов и плеч. Один из них тихо шептал молитву, в то время как Калев Воронов уже был внутри.

Кабинет губернатора был огромным, роскошным и помпезным — воплощением власти и богатства.

Высокие потолки с лепниной. Массивная хрустальная люстра. Панорамные окна во всю стену с видом на центральную площадь Северогорска. Мраморный пол, покрытый дорогими коврами. Стены, обшитые деревянными панелями из редких пород, украшенные картинами и дипломами в золочёных рамах.

В центре — огромный стол из тёмного дерева, за которым восседал губернатор Виктор Павлович Громов. Мужчина лет пятидесяти пяти, полный, с круглым лицом, залысинами и маленькими глазками-бусинками. На нём был дорогой тёмно-синий костюм, на запястье — часы стоимостью с небольшой дом, а на пальце — массивный золотой перстень с печаткой.

Перед его столом, в креслах для посетителей, сидели четверо высокопоставленных чиновников областной администрации — его ближний круг, те, кто принимал реальные решения.

Заместитель губернатора по экономике — грузный мужчина лет пятидесяти с самодовольным лицом. Директор департамента финансов — худой, нервный человек в очках. Руководитель управления по развитию территорий — женщина средних лет в строгом костюме. И начальник областного управления безопасности — седой мужчина с военной выправкой.

На стене за спиной губернатора висел огромный голографический экран, на котором светилась карта области с отмеченными городами, промышленными зонами, транспортными маршрутами.

Громов как раз произносил речь. Пафосную, самодовольную речь о «стратегическом развитии региона» и «эффективном распределении ресурсов».

— … и таким образом, джентльмены, — говорил он, откинувшись на спинку массивного кожаного кресла и поигрывая дорогой ручкой, — мы видим, что концентрация инвестиций в ключевых промышленных центрах даёт максимальную отдачу. Промышленный, Заречье, Северный — вот локомотивы нашей экономики. Вот города, которые приносят реальную прибыль в областной бюджет. А остальные… — он пренебрежительно махнул рукой, — … ну, остальные пусть довольствуются тем, что имеют. Нельзя же распылять ресурсы на всех подряд, это неэффективно. Рынок сам решит, кто выживет, а кто…

Он не закончил фразу, потому что в этот момент в кабинет через пустой дверной проём вошёл Калев Воронов. Спокойно, не торопясь, словно это был его собственный кабинет, а не чужой. За ним — Глеб. Потом — Степан Васильевич.

Громов замер на полуслове, уставившись на вошедших. Ручка выпала из его пальцев и со стуком упала на стол. Его лицо за секунду прошло через целый спектр эмоций: удивление, недоумение, возмущение, и, наконец, ярость.

Багровая, клокочущая ярость.

— Что… какого чёрта⁈ — взревел он, вскакивая с кресла так резко, что оно откатилось назад и ударилось о стену. — Кто вам разрешил⁈ Где охрана⁈ Где моя дверь⁈

Он ткнул толстым пальцем в сторону пустого проёма, где ещё несколько минут назад была массивная резная дверь.

Калев не ответил. Даже не посмотрел на губернатора.

Он просто прошёл дальше в кабинет, остановился перед огромной голографической картой области на стене и начал спокойно изучать её, словно Громова вообще не существовало.

Степан Васильевич и остальные мэры остановились в нескольких шагах от входа, не решаясь пройти дальше. Глеб занял позицию справа от Калева, скрестив руки на груди.

Громов побагровел ещё сильнее, вены на его шее вздулись, а голос стал хриплым от ярости:

— Воронов! Ты чёрт возьми посмел… ты осмелился ворваться в мой кабинет⁈ Ты понимаешь, что ты сделал⁈ Это нарушение закона! Это вторжение! Я вызову полицию! Тебя арестуют! Посадят!

Он схватился за интерком на столе, нажимая кнопку вызова охраны.

— Охрана! Немедленно в мой кабинет! Задержать нарушителей! Всех! Применить силу если нужно!

Ему ответил дрожащий, испуганный голос одного из охранников из приёмной:

— Господин губернатор… мы… мы не можем… там… дверь…

— Какого хрена «не можете»⁈ — заорал Громов. — Я приказываю! Немедленно!

Тишина в интеркоме была ему ответом. Громов швырнул трубку на стол, тяжело дыша.

Повернулся к своим чиновникам, которые сидели в креслах, побледневшие, не зная, что делать.

— Вы что, тоже окаменели⁈ Вызовите полицию! Немедленно!

Заместитель губернатора судорожно потянулся к своему телефону, но его руки дрожали.

В тоже время Калев продолжал спокойно изучать голографическую карту области, словно ничего не происходило.

Наконец он заговорил:

— Ты закончил, Виктор?

Громов замер, уставившись на спину Калева.

— Что… что ты сказал?

Калев повернулся. Медленно, с лицом абсолютно бесстрастным. Глаза его были холодные, тёмные, бездонные.

— Я спросил, — повторил он с тем же равнодушием, — закончил ли ты свою… эмоциональную реакцию, потому что у меня не так много времени, и я бы хотел перейти к делу.

Громов открыл рот, закрыл, снова открыл. Его лицо из багрового стало почти фиолетовым.

— Ты… ты… — он задыхался от ярости, не в силах выговорить слова. — Ты смеешь обращаться ко мне на «ты»⁈ Я губернатор! Я…

— Ты — некомпетентный чиновник, — спокойно перебил Калев. — Который двадцать лет сидит в этом кресле и разворовывает областной бюджет, прикрываясь красивыми отчётами — вот кто ты, Виктор.

Тишина в кабинете стала настолько плотной, что можно было услышать, как бьются сердца присутствующих. Чиновники за столом застыли, не смея пошевелиться. Степан Васильевич и остальные мэры стояли у входа, затаив дыхание. Громов стоял, открыв рот, не в силах вымолвить ни слова. Никто никогда не смел говорить с ним так. Никто.

Калев повернулся обратно к карте.

— Хорошо, — произнёс он спокойно. — Раз ты не можешь вести себя конструктивно, я просто скажу тебе правду, а ты послушаешь молча, — последние слова прозвучали таким тоном, что Степан Васильевич сразу понял, если Хозяина прервут, то он этому человеку не позавидует.

Сзади осторожно жались у стенки уже и мэры богатых городов.

Калев поднял руку и указал на карту. На Промышленный — крупнейший город области, отмеченный ярким зелёным цветом.

— Ты гордишься ростом ВВП в Промышленном на три процента за последний год, — сказал Калев, и его голос эхом разнёсся по огромному кабинету. — Правильно?

Громов молчал, тяжело дыша, сжав кулаки.

— Отвечай, — спокойно повторил Калев, даже не оборачиваясь. — Я задал вопрос. Ты гордишься ростом в три процента?

— Да, — прохрипел Громов сквозь стиснутые зубы. — Три процента роста при текущей экономической ситуации — это отличный результат.

Калев повернулся к нему. Посмотрел оценивающим взглядом и произнёс одно слово:

— Смешно.

Степан Васильевич почувствовал, как по коже пробежали мурашки. В этом слове не было даже презрения — лишь констатация очевидного.

— Что… что ты сказал? — прошипел Громов.

Калев снова повернулся к карте и увеличил изображение Промышленного жестом руки.

— При ресурсах этого города, — начал он спокойно, — при его промышленной базе, транспортной доступности, квалифицированных кадрах и господдержке, которую он получает… рост должен был составить минимум пятнадцать процентов. Минимум.

Он провёл рукой по голограмме, и на экране появились цифры, графики, статистические данные.

— Три завода, железнодорожный узел, порт на реке и население двести тысяч человек. Областной бюджет выделяет вам… — он посмотрел на цифру, — … двести сорок миллионов в год. И при всём этом — жалкие три процента роста?

Калев повернулся к Громову.

— Ты не достиг успеха, Виктор — ты его замедлил. Твоё «эффективное управление» тормозит развитие города в пять раз.

В кабинете повисла гробовая тишина. Громов стоял, раскрыв рот, не в силах вымолвить ни слова.

Заместитель губернатора побледнел и судорожно уставился в свой планшет, явно проверяя цифры. Директор финансов нервно вытирал вспотевший лоб платком.

А Калев продолжал. Он указал на Заречье.

— Торговый город на границе региона. Идеальное расположение для транзитной торговли. Вы вложили в него сто восемьдесят миллионов и получили четыре процента роста. При правильном использовании логистических возможностей рост должен был быть двадцать процентов.

Он указал на Северный.

— Энергетический центр. Гидроэлектростанция, три тепловые станции. Вы вложили двести миллионов — получили пять процентов роста. При модернизации оборудования и оптимизации распределения энергии рост должен был быть двадцать пять процентов.

Калев медленно обвёл взглядом всех присутствующих в кабинете — губернатора, его ближний круг чиновников.

— Видишь закономерность, Виктор? — спросил он тихо. — Каждый твой «успешный» проект работает в пять раз хуже своего потенциала, потому что ты не управляешь эффективно. Ты просто сидишь на денежном потоке и берёшь свою долю, не давая городам развиваться по-настоящему.

Громов наконец обрёл голос.

— Ты… ты смеешь обвинять меня в некомпетентности⁈ Я управляю этой областью двадцать лет! Двадцать! А ты кто такой⁈ Выскочка, который год назад появился из ниоткуда!

Калев посмотрел на него.

— Я — человек, который за полгода превратил умирающий город в процветающий экономическийи центр, — сказал он спокойно. — Без твоей помощи и твоего бюджета. Только эффективным управлением и правильными решениями моих специалистов.

Он снова повернулся к карте и увеличил изображение бедных городов области. Каменск. Котовск. Светлый. Заводской. Южный. Приречье. Дальний. Ольховка.

Города, отмеченные серым и красным цветом — умирающие города.

— А теперь, — произнёс Калев, и в его голосе появилась сталь, — поговорим о настоящих провалах твоего управления.

Калев стоял перед огромной голографической картой области и смотрел на серые и красные точки — умирающие города, которые губернатор предпочитал не замечать.

Его пальцы скользнули по воздуху, управляя голограммой, и карта увеличилась, показывая детали.

— Каменск, — произнёс Калев, указывая на город, отмеченный тёмно-серым цветом. — Шахтёрский городок. Население двадцать три тысячи человек. Из восьми шахт работают только три. Безработица сорок два процента. Половина населения уехала за последние пять лет.

Он повернулся к Громову.

— Областной бюджет выделяет этому городу… — Калев посмотрел на цифру на экране, — … четыре миллиона кредитов в год. Четыре. Для города с двадцатью тремя тысячами человек это сто семьдесят кредитов на человека в год. Знаешь, сколько это в месяц, Виктор?

Громов молчал, багровый, сжав кулаки.

— Четырнадцать кредитов, — спокойно ответил Калев сам. — Четырнадцать кредитов в месяц на человека. На этом городе ты экономишь деньги, которые потом вкладываешь в Промышленный. Правильно?

— Это эффективное распределение ресурсов! — взорвался Громов. — Нельзя вкладывать деньги в убыточные проекты! Шахты закрылись, потому что они нерентабельны! Рынок сам…

— Рынок — инструмент, — перебил Калев холодно. — Не религия и уж точно не оправдание некомпетентности.

Он снова повернулся к карте и жестом увеличил изображение Каменска ещё больше. На экране появились детальные схемы — расположение шахт, транспортные пути, геологические данные.

— Пять из восьми закрытых шахт, — сказал Калев, указывая на точки на карте, — закрылись не потому что запасы угля закончились. Они закрылись, потому что оборудование устарело, а денег на модернизацию не было, но уголь там есть. Качественный антрацит, который востребован на рынке.

Он провёл рукой, и на экране появились цифры, расчёты.

— Инвестиции в модернизацию трёх шахт — сорок пять миллионов кредитов. Срок окупаемости — два года. Создание тысячи двухсот рабочих мест и рост налоговых поступлений в областной бюджет — двадцать миллионов в год. Это простая математика, Виктор. Почему это до сих пор не сделано?

Тишина.

Степан Васильевич стоял у входа, прижав руку к груди. Его сердце колотилось. Он смотрел на Хозяина и не мог поверить.

Он знает. Он знает все цифры. Все данные. Всё.

Откуда? Как?

Пётр Николаевич Воробьёв, мэр Каменска, стоял рядом, и по его щекам текли слёзы. Он слушал, как этот человек за пять минут нашёл решение проблемы, которую он безуспешно пытался решить пять лет. Он знал как, но не мог.

Калев не ждал ответа от Громова. Он уже переключился на следующий город.

— Светлый. Текстильный комбинат. Закрылся из-за отсутствия заказов. Переоборудование под производство современных синтетических тканей для спортивной одежды — двадцать миллионов. Шестьсот рабочих мест. Окупаемость — год.

— Заводской. Металлургический комбинат. Устаревшее оборудование. Модернизация — двадцать миллионов. Полторы тысячи рабочих мест. Налоговые поступления — двадцать пять миллионов в год.

— Южный. Сельскохозяйственный город. Отток населения. Создание современного агропромышленного кластера — тридцать пять миллионов. Семьсот рабочих мест. Рост производства на триста процентов.

— Приречье. Обанкротившийся завод. Привлечение частных инвесторов под гарантии области — двадцать миллионов. Четыреста рабочих мест. Окупаемость — два года.

— Дальний. Удалённость от транспортных узлов. Строительство подъездной дороги и логистического центра — пятнадцать миллионов. Снижение издержек на тридцать процентов, рост малого бизнеса.

— Ольховка. Закрытая больница и санаторий. Восстановление медицинской инфраструктуры — десять миллионов. Возвращение трёхсот медработников, остановка оттока населения.

С каждым городом Калев приводил конкретные цифры, проекты, решения.

Он не говорил общими фразами, не бросался лозунгами, а показывал точные расчёты, сроки окупаемости, количество рабочих мест, налоговые поступления.

Он превращал «умирающие города» в рентабельные инвестиционные проекты прямо на глазах у всех присутствующих.

Калев сделал паузу, его взгляд остановился на последней точке.

— И наконец, Котовск. Он увеличил изображение города на карте, и все увидели промышленный центр с закрывшимся заводом. — Промышленный город. Машиностроительный завод закрылся три года назад, потеряв государственные заказы. Безработица тридцать восемь процентов. Население двадцать восемь тысяч человек, из которых половина — квалифицированные рабочие, инженеры, техники. Они просто сидят без работы.

Калев провёл рукой, и на карте появилась схема соседнего региона.

— В соседней области растущий спрос на сельскохозяйственную технику. Тракторы, комбайны, культиваторы. Рынок голодный, предложения не хватает. Он вернулся к изображению Котовска. — Производственные мощности завода целы. Оборудование устарело, но пригодно к переоборудованию. Квалифицированные кадры на месте. Транспортная доступность хорошая — железная дорога, автомагистраль.

Калев посмотрел на Громова.

— Переоборудование завода под производство сельхозтехники — тридцать пять миллионов кредитов. Создание технологического кластера с исследовательским центром при местном техникуме — ещё пятнадцать миллионов. Итого пятьдесят миллионов. Создание девятисот рабочих мест. Налоговые поступления в областной бюджет — двадцать миллионов в год. Окупаемость — полтора года.

Он сделал паузу, глядя губернатору прямо в глаза.

— Почему это не сделано, Виктор?

Громов молчал, побагровевший, сжав кулаки.

Заместитель губернатора сидел, уставившись в свой планшет, и лихорадочно что-то проверял. Директор финансов бледнел, понимая, что все эти цифры… верны.

А губернатор Громов стоял, сжав кулаки и не мог вымолвить ни слова.

Наконец Калев продолжил.

— Общая сумма инвестиций, необходимая для запуска всех этих проектов, — сказал он спокойно, — двести восемьдесят миллионов кредитов. Это меньше, чем ты вкладываешь в один Промышленный за год. Создание семи тысяч рабочих мест. Налоговые поступления в областной бюджет — сто двадцать миллионов в год. Средняя окупаемость — полтора года.

Он сделал паузу, глядя Громову прямо в глаза.

— Это принесло бы в казну области миллиарды за пять лет. Создало бы тысячи рабочих мест, остановило бы отток населения, и превратило бы умирающие города в процветающие центры.

Калев сделал шаг ближе к губернатору.

— Так почему это до сих пор не сделано, Виктор? — его голос стал тише, но от этого только страшнее. — Почему за двадцать лет твоего правления ты ни разу не подумал об этих простых, очевидных решениях?

Громов открыл рот. Закрыл. Снова открыл.

— Это… это не так просто… — пробормотал он. — Экономическая ситуация… федеральный бюджет… кризис…

— Отговорки, — холодно оборвал Калев. — Я превратил Воронцовск из умирающего города в процветающий центр за полгода в условиях того же кризиса, при той же экономической ситуации и без помощи федерального бюджета. Единственная разница между мной и тобой, Виктор, — я умею работать. А ты — нет.

Тишина в кабинете была настолько плотной, что казалось, воздух превратился в свинец.

— Здесь, — он указал на Каменск, и над городом появилась голографическая схема модернизированных шахт, — логистический хаб для угольной промышленности. Связь с Промышленным через новую железнодорожную ветку. Снижение транспортных издержек на тридцать процентов.

— Здесь, — Заводской, — модернизированный металлургический комбинат, который будет снабжать сырьём машиностроительные заводы региона.

— Здесь, — Южный, — агропромышленный комплекс с переработкой продукции на месте. Увеличение добавленной стоимости в пять раз.

— Здесь, — он указал на Котовск, — центр производства сельхозтехники. Создание технологического кластера с исследовательским центром при местном техникуме.

С каждым словом на карте появлялись новые линии связей между городами, новые логистические маршруты, новые производственные цепочки.

Калев за несколько минут создал целостную экономическую систему региона прямо на глазах у всех.

Заместитель губернатора смотрел на карту с открытым ртом, директор финансов судорожно делал пометки в своём планшете, а руководитель управления по развитию территорий сидела, прижав руку ко рту, не веря тому, что видит.

Это был фактически работающий план.

Степан Васильевич смотрел на карту и чувствовал, как внутри разрастается что-то огромное, всепоглощающее.

Вот он, — думал мэр Воронцовска. — Вот каким должен быть настоящий правитель. Не тот, кто сидит в кресле и раздаёт подачки любимчикам, а тот, кто видит систему, понимает связи и создаёт решения — Хозяин.

Калев закончил свою презентацию. Провёл рукой, и карта вернулась к исходному виду — серая область с умирающими городами.

Повернулся к Громову.

— Вот что ты мог бы сделать за двадцать лет, Виктор, — сказал он спокойно. — Если бы был компетентным управленцем, а не паразитом на теле области.

Громов стоял, побагровевший, задыхающийся, сжав кулаки так сильно, что костяшки побелели.

Калев посмотрел на карту, жестом увеличил изображение Котовска.

— А теперь, — произнёс он, и в голосе появилась сталь, — поговорим о настоящей проблеме.

Он провёл рукой, и над Котовском появилась красная зона — расползающееся пятно загрязнения.

— Два месяца назад в Котовске был построен завод, — продолжал Калев спокойно. — «Деус Инжиниринг Групп». Владелец — Матвей Чернов. Инвесторы — региональные кланы Соколовых, Тихоновых и Лисицыных.

Он увеличил красную зону на карте.

— За два месяца работы этот завод превратил Котовск в отравленную зону. — Калев провёл рукой дальше, и красная зона потянулась в сторону Воронцовска. — И это загрязнение распространяется, приближаясь к МОЕЙ территории.

Он повернулся к Громову, и в его глазах было что-то крайне опасное.

— Поэтому у меня к тебе вопрос, Виктор. Почему завод получил все разрешения на строительство и запуск? Второй вопрос, почему этот завод до сих пор не закрыт?

Повисла тишина.

Громов стоял, и на его лице медленно проступало понимание — о чём сейчас пойдёт речь.

Из-за спины Воронова вперед вышел Иван Петрович Морозов — мэр Котовска. С изможденным лицом, тёмными кругами под глазами, но сейчас в его глазах горела ярость.

— Господин губернатор, — сказал он, и его голос дрожал от сдерживаемых эмоций. — Я обращался к вам неделю назад. Предоставлял официальное письмо с медицинской статистикой. Люди больны! Дети больны! Весь город отравлен этим заводом!

Он шагнул вперёд, сжав кулаки.

— Я просил проверки! Просил вмешательства! Знаете, что мне ответили? «Вопрос изучается»! Неделю изучается, а люди продолжают болеть!

Громов побледнел, потом покраснел. Открыл рот, закрыл, а потом взорвался:

— Ты! — он ткнул толстым пальцем в сторону Калева. — У тебя нет никакого права лезть в чужой город! Котовск не твоя территория! Ты кто такой, чтобы указывать мне, что делать⁈

Он развернулся к мэру Котовска:

— А ты! У них всё согласовано! Все справки в порядке! Экологические заключения есть! Разрешения на строительство выданы по закону! Нечего бучу поднимать!

— Город отравлен! — не выдержал мэр Котовска. — Какие к чёрту справки⁈

— Справки важнее твоих истерик! — заорал Громов. — Завод работает легально! Платит налоги! Создаёт рабочие места! А ты приезжаешь сюда и жалуешься на какие-то головные боли! Может, проблема не в заводе, а в том, что твои жители просто слабаки⁈

Мэр Котовска побледнел, шагнул вперёд, но Глеб поднял руку в коротком, останавливающем жесте.

Иван Петрович замер.

Калев смотрел на Громова холодным, оценивающим взглядом.

— Значит, паразит, ты не собираешься ничего предпринимать, — произнёс он утвердительно.

— Нет! — рявкнул Громов. — Потому что нет оснований! У завода все документы в порядке! И тебе, Воронов, лучше не лезть не в своё дело, если не хочешь проблем!

Калев молчал несколько секунд. Потом кивнул.

— Понятно, — сказал он спокойно. — В таком случае, раз ты не хочешь ничего предпринимать, я решу проблему своими методами.

Он развернулся и направился к выходу.

— Воронов! — крикнул Громов вслед. — Если ты попытаешься что-то сделать с этим заводом, я…

Калев даже не обернулся, только бросил напоследок обалдевшему губернатору:

— Урок окончен.

Его шаги по мраморному полу были размеренными, спокойными. Он не торопился и не оглядывался. Глеб последовал за ним.

Степан Васильевич стоял у входа вместе с остальными «отверженными» мэрами и не знал, что делать. Следовать за Хозяином? Остаться?

И тут раздался голос. Отчаянный и почти умоляющий.

— Господин Воронов, подождите!

Калев остановился.

Степан Васильевич повернул голову.

Это был Пётр Николаевич Воробьёв, мэр Каменска. Он шагнул вперёд, его лицо было бледным, руки дрожали, но в глазах горела отчаянная, цепляющаяся за последний шанс надежда.

— Господин Воронов, — повторил он, и голос срывался. — Что… что нам делать? Вы показали нам решения. Вы показали, как спасти наши города, но мы… мы не можем сделать это сами. У нас нет ресурсов, нет связей, нет власти. Губернатор никогда не даст нам эти деньги — никогда.

Калев продолжал стоять неподвижно, спиной к залу.

— Пожалуйста, — продолжал Воробьёв, и в его голосе зазвучало отчаяние. — Помогите нам. Вы спасли Воронцовск, вы можете спасти и наши города. Мы… мы готовы на всё. Скажите только, что нам делать.

К нему присоединилась Ирина Сергеевна Волкова, мэр Заводского.

— Господин Воронов, — сказала она твёрдо. — Мой город умирает. Три тысячи человек уехали за последние два года. Комбинат закрыт и люди отчаялись, но после того, что вы сейчас показали… я поняла, что есть выход. Только не под руководством этого… — она бросила полный презрения взгляд на Громова, — … человека.

Один за другим к ним присоединились остальные мэры.

— Мы готовы работать, — сказал Медведев. — Готовы делать всё, что нужно. Только покажите нам путь.

Калев стоял молча несколько долгих секунд, потом медленно повернулся. Посмотрел на восьмерых мэров умирающих городов, которые впервые за годы не просили подачек, а просили возможности работать.

Его лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то. Оценка? Одобрение?

— Думать, — произнёс он тихо, но каждое слово эхом разнеслось по кабинету. — И работать.

Он сделал паузу.

— Я показал вам решения, дал инструменты. Теперь ваша задача — использовать их. Вы мэры и управляете своими городами. У вас есть полномочия и есть ресурсы, пусть и ограниченные. Есть люди, которые готовы работать. Начинайте с малого, находите инвесторов, создавайте условия для бизнеса. Боритесь за каждый проект, за каждое рабочее место, за каждого человека.

Его голос стал тише, но жёстче.

— Я не буду делать работу за вас. Я не ваша нянька. Я потратил на вас достаточно времени и показал направление. Дальше — ваша ответственность.

Воробьёв сглотнул, кивнул.

— Но… если нам понадобится помощь? Совет? Поддержка?

Калев посмотрел на него.

— Приезжайте в Воронцовск, — сказал он наконец. — Степан и мои подчиненные покажут вам, как работает эффективное управление, как привлекать инвестиции, создавать рабочие места. Учитесь, а потом применяйте в своих городах.

Он снова повернулся к выходу.

— Больше не собираюсь тратить на это время, — бросил он через плечо. — У меня есть дела поважнее, чем объяснять очевидные вещи некомпетентным чиновникам.

И шагнул в проём.

Степан Васильевич быстро последовал за ним, чувствуя, как сердце колотится в груди.

Остальные мэры двинулись следом. Пусть медленно и неуверенно, но двинулись. Они выходили из кабинета губернатора через пустой проём, и каждый чувствовал, как что-то меняется внутри. Они уходили другими людьми. С прямыми спинами, поднятыми головами и надеждой в глазах.