Гробницы пустоты

Глава 12. Вакуум для Тени

– Риши, поднимись скорей наверх. Мне без тебя не справиться.

Я даже не уверен, что на самом деле слышал ее голос. Вроде бы, доносился он из динамика внутренней связи, но звучал так, что эхом отскакивал от стенок моего черепа, который в тот момент казался совершенно пустым. Двигаясь на автомате, я загрузился в лифт и пару мгновений спустя был уже возле пилотского кресла.

– Что? – спросил я, равнодушно глядя на то, как, подчиняясь программе ИскИна, «Ртуть» неловко лавирует между лазерных огней, льющихся ей навстречу.

– Думаю, пришел твой черед вытаскивать нас из неприятностей, – сказала шаманка, указывая на штурвал. – Я сделала все, что смогла, и на большего моих умений вряд ли хватит.

К штурвалу я не притронулся.

– Я не пилот.

– Я тоже! Но нельзя же просто задрать лапки к верху. Особенно после всего, что нам уже пришлось пережить!

Последняя фраза заставила меня нервно дернуть головой.

– Нам?

Один из плазменных залпов прошелся мимо левого стабилизатора, всколыхнув системы оповещения, заголосившие на разный лад.

– Прошу тебя! – встрепенулась шаманка. – Для скорби всегда найдется время, но только не сейчас. Ты ведь и сам понимаешь, что автопилоту не справиться.

– Думаете, мне повезет больше?

В иллюминаторе маячил огромный черный звездолет, разряжавший весь свой боезапас на космопорт, от которого и так почти уже ничего не осталось. Его собратья находились правее, занятые тем же. Только в отличие от первого, эти двое еще и истребители выпустили.

– Неужели за нами? – ахнула шаманка.

– Вряд ли, – ответил я, не без внутренней дрожи, заставив себя сесть в кресло Мекета. – Иначе, это сделал бы и ближайший корабль. К тому же, мы точно не единственные, кто пытается покинуть систему.

Осознавая всю глупость такого желания, я, тем не менее, в тайне отчаянно надеялся, что каким-то непостижимым образом брат сию секунду ворвется в кокпит и, беззлобно ворча, выгонит меня из-за штурвала. Подобного, конечно, не случилось, и, проклиная себя за инфантилизм, я решил внять совету шаманки и на время оставить скорбь в стороне. Вместо этого, попробовал вспомнить все те приемы, которым успел нахвататься, наблюдая за Мекетом.

Дефлекторы и маскировку шаманка постаралась включить, а вот про компенсаторы забыла, отчего вся «Ртуть» тряслась, будто в лихорадке. Исправив положение, я крепче вцепился в штурвал, готовя себя к самому трудному. Пока автоматика занималась вычислением гиперпрыжка, мне пришлось лавировать между выстрелами, казалось, нарочно бившими туда, куда я сворачивал. Ослепительные вспышки одна за другой проносились в опасной близости, заставляя щиты перенапрягаться, но ни одной не удалось пробиться сквозь защиту.

Чудо спасало нас от смерти, не иначе.

– Я думала, они знают, кого преследуют, – нервно заметила шаманка откуда-то сзади. Вероятно, успела пристегнуться к пассажирскому креслу.

Я не стал утруждать себя ответом, прикидывая, как лучше улизнуть: держаться на расстоянии или наоборот проскочить перед носом противника? Второй вариант казался более верным, поскольку только тогда «Ртуть» будет сложнее сбить из тяжелых орудий, даже если генератор невидимости выйдет из строя. Угрозой останутся лишь истребители, но они нас пока не замечали.

«Слишком легко», – сказал мой внутренний голос и был прав, поскольку от звездолетов, безжалостно уничтоживших Кодда Секундус, а теперь стирающих в пыль Глосс, я ждал чего-то более изощренного. Особенно учитывая тот факт, что «Ртуть» для них – величина известная, и, как шаманка предполагала, была первопричиной атаки.

Почему же они тогда так глупят?

– Риши, у меня нехорошее предчувствие, – сказала шаманка.

– Самое время, – процедил я, бросая корабль зигзагом. До возможности сигануть в гиперпространство оставались считанные секунды. Выстрелы проносились мимо, а черная громадина заполняла собой весь обзор. Что-то тут было не так.

– Риши, поворачивай, – едва слышно пробубнила шаманка.

Я решил, что ослышался.

– Чего?

– Поворачивай назад! – завопила та. – Они же знают, что мы где-то здесь, значит подумали о том, как не дать нам сбежать!

– Они нас не видят.

– А им и не нужно! Достаточно включить магнитный луч – и мы в ловушке.

В словах шаманки как обычно был резон. Я сглотнул. Мекет бы так не опростоволосился.

Времени раздумывать не было. Резко крутанув штурвал влево, я заставил «Ртуть» повернуть, отчего естественно словил один из залпов. Яркая вспышка расцвела прямо перед корабельным носом, едва не ослепив меня. Щит выдержал, а вот системе маскировки пришел конец. Индикатор пиликнул и отключился, а мы превратились в прекрасно видимую всем желающим мишень.

«Плохо дело», – подумал я и попытался вывести корабль из зоны поражения, но лишь подцепил еще пару зарядов. Внутренняя система гаркнула о том, что дефлекторам грозит перегрузка, но я лишь прибавил скорости, надеясь уйти с орбиты по касательной. В итоге спровоцировал звено истребителей, бросившихся за нами в погоню.

– Мы хотя бы быстрее, – не очень уверенно проговорила шаманка.

Окажись за штурвалом Мекет, это бы, безусловно, помогло. Вот только на его месте сидел я и отнюдь ни в чем не был уверен.

Лазерные стрелы сыпались нам в спину, заставляя «Ртуть» вздрагивать при каждом попадании. Пусть по мощности выстрелы преследующих нас истребителей были и слабее крейсерских орудий, их общее количество с лихвой компенсировало этот небольшой недостаток.

– Сколько еще до гиперпрыжка? – спросила шаманка.

Краем глаза глянув на панель навикомпьютера, я ответил:

– Расчет готов. Надо только выйти на позицию.

– Так выходи! Чего ты ждешь?

– Вообще-то, за нами погоня!

– Лучше рискнуть, чем так и гонять на орбите!

«Мекет бы рискнул», – пронеслось у меня в голове. Притяжение луны слабее планетарного, тем не менее даже оно могло подпортить жизнь сорвиголовам, не способным дружить с физикой. Я не дружил. Никогда. Но, видимо, кое-какие летные таланты от брата все же унаследовал и потому просто повиновался инстинкту. Дернул рычаг и растворился в поле искажения, оставив преследователей ни с чем.

Очутившись в безопасности гиперпространства, я устало обвис в кресле, позволив ИскИну командовать парадом. Второй виртуальный ключ к кораблю, который брат давно вмонтировал в мой напульсник, сам активировался.

– А ты неплохо справился, – похвалила шаманка.

Даже не взглянув в ее сторону, я молча встал и вышел из рубки. В крови все еще бурлил адреналин, но многотонная тяжесть, свалившаяся на сердце, не позволяла трястись в припадке радости от успеха первого полета. Потому что тот, кого это могло действительно порадовать, никогда уже не скажет мне об этом.

Едва войдя в свою каюту, я тут же рухнул на постель. Казалось, будто что-то все-таки сломалось внутри, вязкая пелена потрясения исчезла и осознание случившегося накатило всей своей невероятной массой. Отчаянье и боль рвались наружу и сил сдерживать их не было никаких. Слезы хлынули из меня неудержимым потоком. Я рыдал долго, в голос, как никогда прежде, оплакивая то, что уже нельзя было изменить.

Ничто не может подготовить к потере близкого человека. Когда занимаешься частным сыском в системе, вроде Авиньона, волей-неволей привыкаешь к постоянному риску, отчего начинает казаться, будто у тебя выработался иммунитет к смерти. Но если эта самая смерть внезапно отнимает единственного, кого ты когда-то любил, все, что тебе остается, это утопать в собственном бессилии и злости. Мекет всегда учил меня прямо смотреть в лицо любой опасности и не пасовать, даже если от страха внутри все сжимается, но не подсказал как быть, если вдруг самого его не станет.

Когда слезы закончились и вместо отчаяния осталось лишь ощущение зияющей пустоты, я позволил себе провалиться в беспокойный сон, сопровождавшийся рваными и незапоминающимися видениями. Их суть постоянно ускользала от меня, как пальцы Мекета из моей руки, но финал был общим и неизменным: на смену пустоте приходила тьма.

Не знаю, сколько времени я пробыл за границей сознания, но, когда в дверь постучали, вздрогнул, как от толчка. Несколько секунд моргал, пытаясь сориентироваться, а когда стук повторился, бросил хриплое:

– Войдите.

Встречаться с Тассией на пороге каюты стало в некотором смысле традицией. Традицией, которая, обычно, ничего хорошего не предвещала.

Шаманка вошла, придирчиво осмотрела меня и поправила свой респиратор, отчего беспрерывное нагнетание газовой смеси, которой она дышала, сделалось чуть тише.

– Я пришла напомнить тебе, что мы все еще бороздим гиперпространство без какой-либо назначенной цели. Можем потеряться.

– Мне уже все равно, – буркнул я, перевернувшись на бок. Звучало по-идиотски, но мне и в самом деле было абсолютно плевать, что со мной теперь будет.

– Знаешь, думаю, мы сбежали из пекла не ради того, чтобы дрейфовать в океане, у которого нет ни конца, ни края. Если собрался умереть, стоило покончить с этим сразу, разбившись о черный звездолет, к примеру.

Ее слова заставили меня выдавить кислую усмешку:

– А вы умеете утешать, Тассия.

Выражение лица шаманки было мне неведомо, но я представил, что она скептически изогнула бровь.

– А тебе нужно утешение?

Я ненадолго задумался. Затем выдал:

– Нет. Не думаю.

– Вот и мне так показалось, – кивнула она и без спроса опустилась в кресло. – Пустые слова ничего не изменят. Мекета во всяком случае они точно не вернут.

Проследив за ней взглядом, я поинтересовался ровным, как мне казалось, тоном:

– И это главная причина? Или вам просто все равно?

Шаманка чуть дернула головой:

– Ты только не считай меня бессовестной скотиной. Я хотела бы помочь, честное слово, Риши. Но от боли такого сорта помогает время, а не банальщина. Тебе необходимо самому разобраться в своих чувствах и прийти к правильному выводу. Сейчас, когда твоя душа особенно восприимчива к темным энергетическим потокам, прислушайся, кому принадлежат эти чувства: тебе или все-таки Тени?

Прислушаться к пустоте? Смешная.

Резко поднявшись с лежака, я прошелся по каюте и, скользнув мимо шаманки, замер у стола. Обложка древнего манускрипта Аверре смотрела на меня витиеватым символом Адис Лейр. Сложное плетение букв, всегда казавшееся мне фантастически-прекрасным, вдруг превратилось в дешевый оттиск, каким украшают риоммские открытки для туристов. Никакой вдохновляющей магии. Ничего.

– Я не знаю, что чувствую, – сказал я наконец и вдруг потянул руку к книге. Инстинктивный порыв, ничего более. – Вроде бы похоже на боль, но от злости. Причем на самого себя, на свою глупость. – Не прикасаясь к ней, я без каких-либо мысленных усилий заставил книгу подняться в воздух и распахнуться с легким шелестом. – Ведь я не спас его, а должен был. – Одна за другой хрупкие желтоватые страницы трактата стали сминаться в ком, а я даже не замечал этого, сосредоточившись лишь на том, что гложет меня изнутри. Глаза опять заволокло проклятыми слезами. – Весь этот чертов склад до камушка я бы забросил в шлюз, стоило только пальцем пошевелить. – Бумажный ком затрепетал и вдруг начал медленно тлеть у краев. – А брата не смог! Единственного человека, который любил меня и заботился обо мне, не сумел спасти! – Я сжал ладонь в кулак, вложив в это движение всю злость, что выплескивалась через край. Казалось, будто призрак пронесся сквозь меня с утробным воем. Тлеющий трактат обернулся пеплом в ту же секунду и серой пылью рассыпался по столу. Я вздрогнул и испуганно уставился на Тассию. Меня мучал вопрос: – Что со мной не так?!

Шаманка долго смотрела на останки того, что некогда было одной из самых значимых рукописей в истории лейров, потом перевела взгляд на меня и сказала:

– На этот вопрос невозможно ответить с наскока. Но ты, судя по всему, начинаешь признавать Тень частью себя.

Я вспыхнул, врезав ладонью по столешнице. Да так, что бумажная зола взметнулась в воздух и разлетелась по каюте.

– Опять вы об этом! Сколько можно?! На уме одни только Тени! Как это вообще связано с тем, что произошло?

Спокойно выдержав мой выкрик, шаманка ответила:

– О, это очень тесно связано с произошедшим, и мне удивительно, что ты этого еще не понял. – Ее тон сделался менторским: – Не забывай, я вижу эмоции, которые ты так отчаянно хочешь скрыть за маской боли и ярости. Их отголоски влияют на твою проекцию в теневом мире, от которого ты так усердно отгораживаешься. Тебе нравилось ощущение силы, но ты не хотел понимать ее сути. Только использовать. Бездумно, на уровне инстинкта. И как итог – смерть Мекета от выстрела Треззлы, который ты не предвидел.

Воззрившись на шаманку, я потрясенно захлопал глазами. Во всех смыслах, это были не те слова, что я ожидал от нее услышать.

– Так вы согласны, что это моя вина? – спросил я, мысленно презирая себя за то, что все-таки хотел, чтобы она дала отрицательный ответ.

– Обвинять себя ты можешь сколько душе угодно, – сказала Тассия мягче, – и как бы я ни убеждала тебя в обратном, мои слова не избавят от сомнений. Ты по-прежнему будешь думать о том, как могли бы сложиться события, поступи ты иначе. Только истина такова, что никому из нас, даже самым искушенным повелителям Теней, не дано знать все наперед. Ты действовал так, как счел разумным. Признай это и отпусти. Иначе смерть твоего брата окажется напрасной.

Я задохнулся от вдруг нахлынувшего на меня острого желания ударить старуху. Хорошенько врезать по защищенной дыхательной маской физиономии, чтобы она как следует подумала над тем, что говорит.

– Напрасной? – вскрикнул я, чувствуя, что снова утопаю в горячей и липкой злобе. – А какая сейчас от нее польза, а?!

Ее ответ был невозмутим:

– Польза в том, Риши, что ты еще жив.

Вся злость мгновенно испарилась, оставив после себя лишь усталость. Я присел на край лежака и прикрыл глаза ладонью.

– Мне так паршиво, что словами не выразить.

– Окажись оно иначе, я была бы разочарована.

– Для вас это все еще эксперимент? – спросил я, глянув на шаманку между пальцев. Удивительно, но едва-видневшиеся сквозь маску черты лица огианки вдруг показались мне до неприятия уродливыми. Игра света, быть может?

– Эксперимент? – качнула головой шаманка. – Нет. Но я чрезвычайно довольна тем, как ты повел себя в столь сложной ситуации.

– Если вы забыли, Тассия, эта ситуация стоила моему брату жизни.

– Нет, я этого не забыла, Риши. И тебе вовсе не нужно снова впадать в ярость. Книги созданы для чтения, а не для того, чтобы их обращали в золу.

Последнее замечание прозвучало пощечиной, на которую я предпочел не отвечать. Трактат Аверре нельзя было сжигать, верно, но он олицетворял собой все то, к чему я отчаянно стремился и из-за чего в итоге потерял единственного родного человека, чье тело до сих пор тлеет на пепелище Глосса.

– Что тебе сейчас действительно нужно, это попробовать занять себя чем-то, – выдержав паузу, сказала шаманка. – Работа – лучший лекарь от отчаяния. Я видела на камбузе кое-что из продуктов. Почему бы тебе не приготовить что-нибудь поесть?

Я слегка опешил от такого предложения. Она это серьезно?

– Не припомню, чтобы вы чем-либо питались.

– Все живые существа в нашей Галактике чем-нибудь да питаются, – меж тем заметила шаманка. – Не будь врединой, Риши. Пойди и займись нашим ужином.

– А как же корректировка курса и так пугавшая вас вероятность потеряться?

– Пока корабль на автопилоте, ничего критического, думаю, нам не грозит.

– Почему мне кажется, что вы умеете гораздо больше, чем готовы признать?

– Потому что тогда я утратила бы восхитительную возможность изображать из себя немощную старуху. К тому же, есть большая разница между умением просто делать что-то и делать что-то хорошо.

На этих словах шаманка покинула каюту, а я остался в одиночестве гадать, чем же кормить огианку.

Не особенно веря в то, что простой и немонотонный труд хотя бы временно разгонит мрачные тучи, витавшие над моими мыслями, я, тем не менее, перебрался в камбуз и принялся осматривать имевшийся в наличии провиант. Я и забыл, как давно что-либо готовил. Обычно этим занимался Мекет, когда, конечно, не заставлял перебиваться стряпней в таверне Мар’хи. Он же отвечал и за пополнение провизии, так что очевидно, ничего, кроме сухих пайков и питательных брикетов для быстрого разогрева, мною найдено не было. Интересно, что из вышеперечисленного вдохновило Тассию на желание перекусить?

Вскрыв один брикет, я рассыпал его содержимое по двум глубоким плошкам, залил густым зеленым соусом, добавил ломтики вяленого мяса мурафы и отправил на разогрев в микроволновку. На вид блюдо было так себе, на вкус, если честно, – тоже, хоть и считалось вполне неплохой заменой тем отвратительно пахнущим корешкам, которые обожал подавать Толиус. Завсегдатаи таверны знали, что у ее хозяина свой особенный взгляд на кулинарию, но поскольку никому не хотелось обижать старого мекта, все ели и молчали. Так и повелось.

– Кушать подано, – вяло объявил я вошедшей шаманке, расставив дымящиеся тарелки на небольшом обеденном столе, располагавшимся в центре камбуза. Должен сказать, семейные посиделки здесь устраивались редко.

Приблизившись к столу, та скептически оглядела содержимое своей плошки.

– Должна признаться, когда говорила о готовке, я не совсем это имела в виду.

– Это все, что мне удалось найти, – ответил я, наполняя кружки горячим кессом и ловя себя на мысли, что будет любопытно посмотреть, как огианка станет уплетать свою порцию.

– Что-то мне подсказывает, я должна радоваться, что не чую запаха сего кулинарного шедевра.

Ничего на это не сказав, я только протянул ей чистую ложку и, вооружившись собственной, уселся за стол и принялся заталкивать приготовленный ужин в себя. Вкуса я не ощущал и жевал чисто механически, позволяя пище проваливаться в желудок и оседать там глиняными комками.

– Чего вы ждете? – спросил я шаманку, после того, как на треть прикончил содержимое своей тарелки.

– Да просто наблюдаю, с каким аппетитом ты ешь, – усмехнулась она, по-прежнему сжимая в руках свою ложку.

– Я не голоден, хоть и понимаю, что поесть все-таки надо, – сказал я, запивая все это дело кессом.

Шаманка издала какой-то странный звук, похожий на человеческий чих, а после вынула откуда-то из складок своей хламиды высокий металлопластиковый стакан, напоминавший барный шейкер с закручивающейся крышкой и мундштуком.

– А это еще зачем?

– По-твоему, в какое отверстие я должна заталкивать пищу? – ехидно поинтересовалась она, сняв со стакана крышку и принявшись наполнять его содержимым собственной тарелки.

Я планировал выдать ей парочку вариантов, но все-таки прикусил язык, посчитав, что это невежливо. В конец концов, в том, что случилось, вины шаманки не было, а потому и срываться на нее было бы низко.

Между тем, Тассия завинтила наполненный стакан крышкой и как следует взбила содержимое встроенным миксером. Она отсоединила край одного из своих дыхательных шлангов и нацепила его на мундштук, а затем просто всосала получившийся коктейль с отвратительным причмокиванием.

– Если б я только знал… – вырвалось у меня помимо воли.

Шаманка же восприняла это по-своему. Отставив стакан в сторону, она уперла руки в боки:

– То, что? Ушел бы есть в свою комнату?

– По крайней мере, вооружился бы берушами.

– Знаешь, Риши, ты, конечно, можешь использовать затычки, чтобы избавить себя от дискомфорта, но тогда уж и мне позволь выказать некоторое неудовольствие. Природа наделила огиан тончайшим слухом, а потому каждый раз, когда ты посещаешь туалет, я точно знаю, насколько успешно все прошло. Как прикажешь мне бороться с этим?

Чувствуя, что покраснел до кончиков ушей, я захлопнул рот и мысленно поклялся никогда больше его не открывать. По крайней мере, не так бездумно. Поглощение пищи продолжилось во взаимном молчании.

Когда пришло время убирать со стола пустые тарелки и кружки, я, удивив даже самого себя, вдруг выдал:

– Надо вернуться на Семерку.

Мое заявление немало удивило шаманку. Впрочем, как и меня самого.

– А ты уверен, что к этому готов? – спросила она. – Всего несколько часов прошло с тех пор, как мы ускользнули от этих убийц. Что, по-твоему, там сейчас творится? Спасатели, дознаватели, выжившие… Черная эскадра, наверняка, бросила свое дело, едва «Ртуть» скрылась. Теперь над Семеркой царствует Риомм, и нашим с тобой физиономиям там лучше не мельтешить.

Все это я прекрасно понимал. Очевидные вещи, о которых догадался бы и ребенок. Но суть была в том, что меня будто силком тянуло обратно. Чувство, которое не объяснить с позиции логики, но которое, как и большая часть моей жизни, подчинялось чистейшей интуиции. Я просто знал, что мне необходимо вернуться.

– Я хочу забрать тело Мекета и похоронить его как следует, – сказал я вместо пространных и малопонятных объяснений.

Шаманка, конечно же, поняла всю подоплеку такого решения, но предпочла сделать вид, что ее не это заботит.

– Если там осталось, что хоронить, – возразила она. – Бомбардировка…

– Похороню, что осталось, – перебил ее я.

– Это неразумно, Риши.

– Мне все равно, Тассия! Я вернусь туда и сделаю, что задумал, чего бы мне это ни стоило!

– Глупо. Глупо! Тысячу раз глупо!

– Вы же хотели, чтобы я стал самостоятельным и начал принимать собственные решения. Этим я и займусь.