Темное пламя. Дети Проклятия

Глава 40. Призраки дома Волка, часть 2

Лесовик, получивший разрешение на некие вольности в доме Волка — если вдуматься, неслыханное же дело! — уходить не торопится. Переминаясь с ноги на ногу, снова растирает щеку с родинкой всей ладонью, не сразу решаясь поднять глаза. Так, похоже, это просьба, причем встречная, а потому Капюшон может быть зачислен в особо наглые Капюшоны.

Наш офицер первым попадается на пути ищущего взгляда Флинна, Мэй подмигивает, а лесовик, словно найдя поддержку и в нем, и в спокойной Вороне, бросает нервно наматывать шнурок плаща на палец.

— Но, может быть… — осмелев, начинает Флинн говорить Джареду, затем, спохватившись, оборачивается к моему волку. — Может быть, король Дей, я мог бы сегодня не возвращаться, ну, обратно? А переночевать где-нибудь в другой части замка? — спохватывается, частит, оправдываясь. — Я не претендую на какое-то особое гостеприимство, конечно! Я знаю, для чего служат гостевые спальни, но, может быть… — и опять мнется.

— Но, может быть, что? — мой волк недоумевает.

— Но, может быть, в гостевых спальнях можно и просто ночевать?

Флинн краснеет очень жарко, наш офицер рядом с Бранном хмыкает, сам Бранн, слушая разговор краем уха, хладнокровно относит лесовика к стихии огня, явно выраженной, мощной и неукротимой, как неотвратим его румянец. Парочка схем меняется, сдвигается чуть ближе, Бранну интересна беседа, но не поэкспериментировать с новыми построениями атак и защит он тоже не может.

И это позволяет Вороне стоять ровно, ох, да, это, и пара волков по обеим сторонам.

— Так, Флинн! А что, по-твоему, обычно делают в спальнях?

Мой волк озадачен, сейчас он как-то упускает момент, что репутация его Дома гремит не только в военном деле…

…но еще в другом, втором, где так же хороши все средства.

— Ох, я не хотел никого обидеть!..

Лесовичок всплескивает руками, краснеет оттопыренными ушами. Джаред прячет улыбку, Мэй старательно глядит в сторону: Флинн непосредственен, словно дитя.

— Я понимаю, такое не особенно произносят вслух, хотя все знают, что гостевые спальни служат в основном… Что там, ну… они для того…

Флинн внезапно осознает, что и кому он сейчас пытается объяснить, пальцы нервно сходятся на изукрашенной фибуле, дергают, будто жмущий ошейник, однако плащ крепкий, ткань не трещит от сильных рывков.

— Для чего же? — недоумевает Дей.

— Ну, для этих! — Флинн запинается, в невозможности выговорить сакраментальное слово.

— Этих?.. — мой волк не собирается облегчать ему задачу. И теперь мне интересно: не проверка ли это для сына Дома Леса?

Только вот на что может быть направлена подобная проверка?

Флинн в сотый раз краснеет, подбирает одним движением полу плаща, поднимает высоко, а потом с силой отпускает тяжелую красивую ткань, заставляя крутануться, будто юбку. Видя, что его все еще не понимают, выпаливает с выражением:

— Подолов!

Джаред каменеет лицом, Мэй, сжимая ладонь на кортике, еле слышно стонет «Нам точно скучно жилось», длинные губы Бранна расползаются в улыбке, изумрудные феи просыпаются. Дей, несмотря на всю серьезность случившегося, еле сдерживает смех.

— Поверь, мой друг, — старательно ровно говорит он. — Волки любят не только утехи плоти, но и многие другие вещи. Гостевые спальни имеют… — фыркает, не сдержавшись. Мэй, подрагивая плечами, отворачивается. — Они служат для многих целей, первейшая из которых — здоровый сон и отдых наших гостей и самих волков, как приезжих, так и проживающих в Доме Волка, которые не желают иметь личные комнаты и возиться с приборкой, — негромко, Джареду, с явным сомнением: — Я доходчиво объясняю?

— О, да, — серьезно отвечает Советник. — Я и сам иногда не прочь там отдохнуть.

— И я! — обернувшись, всхлипывает Мэй. — И даже наш прежний король… — и смущенно смолкает под взглядом Джареда.

— Я верю, верю! — Флинн, округлив глаза, кивает торопливо и старательно, успокоительно машет руками, все больше заливаясь краской от непонимания, шутят волки или всерьез.

Ох, мой волк! Ни фомора он не верит! Этот ребенок обходит ужасные волчьи спальни самой дальней галереей!

— Второй принц Дома Леса, — звучит из уст моего Дея пусть мягко, все же официально. — Джаред прав. Для чего бы ни служили спальни, тебе следует поторопиться в покои, выделенные вашей королевской семье.

Флинн притихает, окидывает взглядом волков, выдыхает шумно и даже горестно, без сомнения припоминая и давнюю неприязнь между Домами и сегодняшнее злокозненное происшествие, мало не закончившееся очередными похоронами, только теперь с противоположной стороны. Набрасывает капюшон, словно возвращаясь в старую кожу, взгляд его тухнет…

— Но, Флинн, — делает шаг вперед стоящий посередине между своими Дей и кладет руку ему на плечо. — Я не забуду сделанного тобой. Отныне мой Дом всегда открыт для тебя. Помни, где бы ты ни был, волки придут на твой зов!

Каре-зеленые глаза загораются неприкрытой, отчаянной надеждой, очи Бранна в диковинной багрово-черной раскраске вторят веселыми изумрудными феями. В памяти неблагого встают картины прошлого, утопающий в болоте Дей, его усталые слова, несущие столь богатый смысл. И Ворона опять вопреки всему радуется, вздыхает довольно, ведь Дей считает другом Флинна из-за спасения его вороньей жизни! Это поддерживает стремительно тающие силы неблагого ещё на какое-то время, но Бранн! Бранн! Тебе нужно сесть!

Не слушает! Что значит «нельзя заставить Флинна винить себя, а спровоцировать можно»?! Какое тебе дело до его вины?! Ой-ой! Вот не надо! Я понимаю, что ты хотел сообщить мне наглядно, но летящая волна раскаленного металла на миг показалась мне настоящей.

Фуф!

Ладно-ладно, я не злюсь на тебя. Ну, почти. Ох, не убивайся так! Я не то имел в виду! И, разумеется, принимаю извинения!

Наша расколдунская неблагая кокетка, про которую все подзабыли, выбирается тем временем из-под капюшона бывшего Капюшона, пиликает радостно, облетает его и выстреливает в щёку с родинкой своим поцелуем навылет, рождая целую тучу оранжевых искр, которые взрываются с приглушенным хлопаньем. И опять важно усаживается на плечо Советника.

Флинн, смущенный подобным проявлением симпатии, а больше того — собственными искрами, приложив руку к сердцу и широко улыбаясь, кланяется Дею как своему королю. А Финтан, тьфу, фоморы бы его сожрали, Флинн очень красив, оттопыренные ушки и розовое пятнышко его вовсе не портят. Да, братья похожи, только в обаятельной улыбке наследника таятся все демоны старых времен. И этих демонов усердно прикармливает лорд Фордгалл.

Второй принц, кивнув волкам, стремглав выбегает. Стоит лесовику пропасть, Бранн осторожно присаживается на ближайший стул, дыша часто и торопливо.

Ну наконец!

Мой волк! Мой волк, это не видно под боевой раскраской, а он еле жив.

Дей слышит меня, я уверен. Настораживается, но его опережает Советник. Обе ладони полуволка на миг касаются груди Бранна, а тот вопреки обыкновению даже не дергается. Следом за руками Джаред отнимает и словно приподнимает что-то внутреннее, глубинное, наполняет жизнью или делится силой — щеки Вороны уже не такие мертвенно-бледные, а дышит он глубоко и ровно.

— Ваше сердце устало, королевский волк Бранн, — очень мягко произносит Джаред, разминая побелевшие пальцы. — Думаю, сегодняшний день лучше провести в постели. И с самыми добрыми поже… книгами. Скажите, что бы вы хотели прочитать, не столь убийственное, как это, — он указывает на великолепный том, переливающийся коварным золотом янтаря.

Смотрит недоверчиво, словно ожидая беды, бросает полный сомнения взгляд на еле дышащую Ворону, принимает решение и сдергивает черный бархат, которым накрыт стол, оборачивает отравленную книгу.

Да, верно, Советник, мало ли у нас любопытных посетителей библиотеки? Яд мог и не выветриться полностью, и не всякий окажется столь выносливым, как Бранн, и не всякого достанет сил поддержать. Хм, Джаред смотрит на меня подозрительно, словно слышит мои слова!

— Ваши руки, уважаемый не-маг Джаред, даже сейчас могут как дарить жизнь, так и отнимать ее, — шепчет Бранн, провожая взглядом действия Советника. — «Сделал тот, кто всегда рядом».

Ой-ой, это явно цитата! Нашего белого волка слегка передергивает, он вглядывается в Ворону весьма пристально. Так, Бранн, а ну-ка признавайся, чем ты поставил его в тупик на этот раз? Я тоже так хочу! Что значит «ты ему на один укус»? А ты на два, да?

— Это вы останавливали сердце Мидира, чтобы он спустился за любимой? — наша необъяснимая Ворона остается собой в любом состоянии. — «Помни о сыне, она прошептала, и в мир теней ее сердце упало». Вашего имени там нет, однако вы можете как дарить жизнь, так и отнимать её, вы были рядом с Мидиром, когда Проклятье лишь готовилось пасть и когда оно пало.

Джаред меняется, холодеет мгновенно.

— Откуда? Как? Где вы?.. — и обрывает себя. Выпрямляется, складывает руки на груди. Досадливо морщится, ощущая нарастающий интерес всех присутствующих. А может, потому, что Шайя дергает его за светлую прядь возле уха. — Все это было слишком давно.

— Откуда эти слова? — недоумевает Дей. — Я не слышал.

— Большая редкость, — кашляет Бранн, потирая грудь. Ворона! Ну Ворона же ты! Продышись сначала! — «Сказание о Мидире и Этайн». Оно лежало на вашем столе, Советник. Попалось на глаза, но времени тогда не было прочитать целиком. Вы не могли бы сделать мне одолжение…

К Джареду прикованы все взгляды. Шайя просительно пиликает на выдохе. Советник после долгой паузы спрашивает с видимой неохотой:

— Зачем оно вам? — скрещивает руки на груди Джаред, который не ожидает прозрачного ответа, но не может смириться с полной неосведомленностью по этому вопросу.

— Мне нужно изучить то, что касается Проклятия, — Бранн бросает быстрый взгляд на Дея. — Как оно возникло, не знает никто, как его можно снять — тоже. Все слишком расплывчато даже для благих, — потирает усталым жестом лоб, над глазами все еще прокатываются иногда отзвуки боли.

Вздумавший было возразить Бранну на столь неприглядное представление о ясности Джаред только вздыхает. Во-первых, не то чтобы неблагой совсем уж неправ, а во-вторых, Советнику не нравится полумертвая Ворона. Лучше пусть будет живая и здоровая, переворачивающая все верх дном. Ну и в-третьих, Шайя пиликает, сидя на его плече, поглядывает со значением и прикладывает крошечные ладошки к взволнованно приподнимающейся груди. Напоминает, видимо, свой утренний рассказ.

— Избранные, Иные, Истинная любовь, отдать то, что взять невозможно… — Бранн покачивает головой, я вижу в его сознании не до конца оформленную схему Проклятья. Много нитей и противовесов, не все находят свои привязки, но зависают там, где должны быть.

— В книге слишком много личных заметок, — отвечает Джаред, однако не отказывает. Медленно выдыхает. Поджимает губы, вспоминает, недовольный тем положением вещей еще более, чем непредсказуемостью Вороны. — Воздух тогда словно крошился, дышать было тяжко, а память стиралась. Никто не помнит, что именно сказала Этайн, когда очнулась. Я пытался записать хоть что-то.

— У вас очень четкий не только почерк, но и стиль мышления. Не могу не отдать должное вашей методичности, советник, — Бранн прикрывает глаза. — «Помни», слово одно, а смыслов много. Вы тоже выделили это слово и кружили подле него. Память была важна для королевы, потому что был общий ребенок. Она призывала помнить и позаботиться. Помнить!

Ледяные глаза Джареда не меняются почти совсем. Но он удивлен. Сколько умов билось над формулировками, а тут приходит наш неблагой! И опять ставит все с ног на голову!

Нет, правда, Бранн, почему ты так думаешь? «Семьи и дети не появляются просто так», — ну и как это понимать?

— Этайн была уверена, их сын жив. А Мидир был уверен в обратном. Он вполне мог понять ее слова как «помни о своей вине».

Будь уверен, Бранн, тут ты точно не ошибаешься.

Мой волк подходит к Вороне ближе, опирается о стол, слегка присаживаясь на него. Все, что связано с семьей, для Дея важнее важного. Вдобавок Бранн редко ошибается, Дей привык доверять его суждениям, а следить за ходом мысли и вовсе занятно. Опять же, новый взгляд, совершенно неблагой, может изменить что-то в устоявшемся понимании или даже приблизить к разгадке.

— Этайн была сильной женщиной, было сильно и чувство Мидира, раз он не перестал ее любить даже после того, как решил, что она убила их сына, — да, это спокойное озвучивание фактов заставляет волков поёжиться. Мэй вздыхает о темной стороне любви. — Мидир был уверен, что она убила сына, Этайн была уверена: он знал, как мать, она не смогла бы. Как явствует уже из этого, они не всегда понимали друг друга…

Неразборчивым светящимся комом проносятся другие воспоминания, воспоминания самого Бранна, он кашляет, стараясь совладать с голосом, скрывая волнение.

От меня тебе не скрыться, Бранн! Что такое? Что случилось? Вот и мой волк склоняется к тебе, похлопывая по спине!

«Я плохо контролирую сейчас воспоминания»? Ворона, ты издеваешься? Я спрашивал не об этом! Фуф, делает вид, что не слышит и не понимает!

— Другим доказательством стало, что мне снилось необычное, — ощутимо мнется, трет нос Ворона, почему-то опять глядя на моего Дея. — Хотелось бы проверить и додумать.

…любимые каскады взрываются разноуровнево, превращаются в мелодию, балладу, разворачиваются спиралью, разливаются из окон и дверей Черного замка, доносятся до моря, куда Дей увлекает Бранна, не слушая протестов, тянет за правую руку, больно прихватив запястье, и наш неблагой полон недоумения, ведь там опасно, но тут Дей оборачивается, и Бранн рад. Рад тому, что это не Дей…

Фух, Ворона! Я ни фомора не понял! Ну и странные же сны тебе снятся! А, ты тоже не понял, тогда ладно.

— Говорите, Бранн, тут важна любая мелочь, — возвращает его в настоящее Джаред. — Реальность часто проникает в сны… Говорите!

— Мне снился Дей, — от таких слов мой волк удивленно подается чуть назад, но руку со спины Вороны не отнимает.

— Дей? — усмехается Советник, и видимо, с трудом сдерживает остроту по поводу бесполезных ночных мечтаний.

— Мало ли кому снится Дей! То есть король Дей! — в разговор вклинивается Мэй, ему странно ссылаться на сны, тем более странно, что Дей объективно восхитителен для офицера. Ну снится и снится, какое это имеет отношение к делу? — Уверен, король Дей даже Флинну снился, ну, или приснится!

Джаред бросает неодобрительный взгляд на офицера, этого хватает, чтобы Мэй тут же деловито подобрался и сосредоточился на беседе с самым равнодушным видом.

— Дей зеленоглазый. В зеленой воде, — моргает изумрудными глазами Бранн, и Джаред замирает. — Или не совсем Дей. Кто-то похожий на него, как может быть похож кровный родственник. Как брат. Дей и Гвенн схожи лицом с Майлгуиром? Кровь Мидира сильна. А у Этайн, как я понял из текста сказания, глаза были редкого хризолитового цвета.

— Пойду-ка я проверю, чтобы сюда никто не вошел, — бормочет Мэй и торопливо покидает библиотеку. Похоже, никаких сомнений в снах он уже не испытывает. Вдобавок наш офицер не выглядит особо пораженным. Кажется, он что-то слышал или видел у края моря!

Дей слушает напряженно. Молчание Советника, совершенное отсутствие удивления говорят ему о многом.

— Стоит ли в первый день правления короля загружать его всеми тяготами нашего мира… — начинает Джаред, но мой волк нетерпеливо перебивает:

— Так ребенок жив? — вопрос повисает в воздухе, а Советник и Бранн неожиданно переглядываются.

Слово берет Советник, раздраженно поводящий плечом. Да-да, опять они с Бранном совпали мыслями.

— Я не могу ни подтвердить это, ни опровергнуть.

— Джаред, я прошу тебя! Я должен знать! Ведь это мой брат! — свободная рука волка протягивается к Советнику ладонью вверх, вторая крепко сжимается на плече Бранна.

Советник вздыхает, оглядывает стеллажи с книгами, явно наблюдая не их. Шайя, скрестив ножки, прижимается к его шее.

— С Проклятием все поменялось, мир поблек, небеса потемнели… Мы выживали, как могли. Нам долгое время не было дела ни до фоморов, ни до неблагих, — Ворона заинтересованно поднимает голову. — Лорканн пропал, от Айджиана — ни слуху ни духу. Дети редко появляются во времена тревог и волнений, но тогда они не рождались ни у кого, даже у отмеченных кольцами истинной любви… А потом пришло известие о наследнике морского трона. Он стал появляться на суше. Не очень, вернее, совсем не любил волков и всегда совершал вылазки в шлеме странной формы, очень похожем на фамильный шлем короля волков. Отношения наших королевств из нейтральных стали почти враждебными, словно мы опять упали во времена Балора!.. Есть лишь мои подозрения, ничего более. Теперь еще и ваши. Майлгуир и слышать не хотел… Если ваш сводный брат выжил, то, думаю, это именно Нис, «делающий выбор», приемный сын морского короля.

— Джаред, запланируй нам поездку к побережью Северного моря, — улыбается Дей. — Бранн, ты не хочешь посмотреть на живую воду, которая не желает тебя съесть самыми разными способами?

Ворона если и отвечает Дею, то мысленно. А взгляд отводит.

Ой-ой-ой, мой волк! Он говорил сегодня про смерть и воду, опасную воду, которой много! А где у нас много воды, как не в океане? Уф, мальчишки! Только и делаешь, что волнуешься за вас. Да и неблагой дед нашего Бранна обещал вам путешествие к фоморам, хотя он вороненку зла не пожелает. Непонятно, что сулит эта поездка, почему о ней говорил Лорканн…

Да, Бранн, мне очень понравился твой дед!

Советник улыбается тоже и добавляет, глядя на Ворону:

— Бранн, вам принесут эту книгу немедленно. И даже личные записи Мидира, оставленные мне на хранение. Только пообещайте мне сегодня не покидать пределов ваших покоев, — и Ворона склоняет голову. — Мой король, нам уже очень пора. Я прошу вас следовать за мной.

Мой волк кивает, показывая, что услышал и согласен, но без слов просит Джареда подождать еще минуту. Желательно, за дверью. Я вижу, как Советник уходит, покидает пределы библиотеки, хотя дверь за собой не закрывает. Он ждет, да, но Джареду отчего-то важно пронаблюдать за этими двоими.

Дей поворачивает голову в сторону Бранна, а тот, подперев голову рукой и опять закрыв глаза, произносит еще более скрипуче, чем обычно:

— Мой король, пожалуйста, иди куда нужно. Разреши мне посидеть тут еще немного, среди этих прекрасных и мудрых книг. Убийственно интересных книг, — мой Дей фыркает. — А потом твой офицер Г-вол-к-х-мэй меня прово-о-одит. Он очень хороший офицер, и ему можно доверять.

Шайя шепчет что-то Джареду и срывается с его плеча, чтобы через миг оказаться в волосах Вороны.

Что это? Песок, галька, вода, как же больно!

Бранн противится этому видению, старается вернуть за границы схем, вытеснить, однако острый ком пестрых картин на мгновение раскатывается, захватывая все пространство, погружая в одну.

Ох, да, это парк воспоминаний.

Бранн лет двенадцати или тринадцати шалит, экспериментируя с проснувшейся магией. Вокруг сияют крошечные изумрудные перья из чистой силы, ему интересно приложить их, он упрашивает хрустальный фонтан около пруда рассказать что-нибудь о нем или родителях. Необученный неблагой не вполне осознает и контролирует свою просьбу, вброс сил, и хрусталь фонтана затягивает его в призрачное видение так, словно Ворона стоит в полушаге от собственной матери наяву.

Золотоволосая и голубоглазая женщина плачет, на руках у нее тоже Бранн, но совсем кроха, ужасно глазастый, с мягким пухом на голове, серым, беспорядочно завивающимся. Около юбки матери играет незрячая Линнэт, перебирая камешки-голыши, откатившиеся далековато от пруда.

Маленькому Бранну достается поцелуй в лоб, заставляющий Бранна двенадцатилетнего вздрогнуть, столько там намешано тоски, любви и боли. Мама подзывает Линнэт, вручает ей братишку и наказывает отнести домой. Но девочка слепа. Поэтому женщина разворачивает её лицом туда, куда она должна идти…

Ой-ой-ой!

Пруд неглубок, он тут для красоты, но детям хватит.

Эта женщина устала, она исчерпала все силы, её жизнь — сплошная мука. Ревнивец-муж и неудачные, родившиеся в Искажении дети. Она подталкивает девочку вперед. Линнэт смеется, когда Бранн хватает её за нос.

И послушно идет.

Шаг, шаг, еще шаг.

Двенадцатилетний Бранн холодеет, вглядываясь в лицо матери, он не может понять. Она и сама сейчас не может себя понять: руки нервно сминают детский чепчик, под ногой укоризненно стучат камни-голыши.

Линнэт почти дошла, когда её окликает голос, полный боли, мать догоняет её и ругает на все лады: Линнэт идет не туда, как она могла перепутать направление! А если бы с ней и Бранном что-то случилось?! Девочка в ужасе прижимает к себе брата, возле её бело-голубой туфли разочарованно облизывается подбежавшая волна.

Мать, которая не смогла погубить собственных детей, горько рыдает в их макушки.

Двенадцатилетний Бранн подходит и хотя слышит обрывки слов, не может сложить их хоть в какую-то картину.

Мама подхватывает на руки его, надевает тщательно чепчик, хватает малышку Линнэт за руку и уводит.

Бранну кажется, что воспоминание парка должно прерваться, но проходит минута-другая, и мама снова тут. Чертит на песке схему. Она не смогла исправить свою жизнь, однако продолжать так существовать не в ее силах — и уходит сама.

Это тоже не лучший выход, она всхлипывает, маленький Бранн смотрит, не в силах не смотреть, а стоит ей вступить на опустившийся с неба хрустальный мост, сюда выбегает отец. Он высок, прекрасен на загляденье, синие глаза мечут молнии, переплавляющиеся в дикое отчаяние — он рвется вытянуть маму с хрустальной тропы, но магия держит её цепко. И больше не отпустит.

Она склоняется, целует его, оставляя тут одного, кажется, просит прощения или просит за детей, я не могу разобрать, воспоминание искажается болью самого Бранна. Отец, впрочем, все-таки любит его мать — и попросту подхватывает на руки, вступая на тот же самый хрустальный путь. Они уходят, поднимаясь вверх, арка заклинания закрывается за их спинами, схема на песке стирается от воздушного удара.

Стучат не потревоженные никем голыши. Одиноко плещется пруд.

Теряющего разум двенадцатилетнего Бранна выхватывает из слишком реального воспоминания каменный Лорканн. Отчитывает, злится, грозится снять три шкуры и научить обращаться с магией по науке.

Надо завладеть знанием. Чтобы оно не завладело тобой.

Ох, Бранн, и правда, похоже. Твой отец тоже очень любил твою маму. Хоть из-за него она покинула этот мир.

Колкий ком поспешно сворачивается обратно, наш неблагой в нашей библиотеке морщится, потирает глаза. Да, прошло всего мгновение, нет-нет, Бранн, никто не заметил.

А я никому не скажу.

Можно, я потрогаю твою лапку? Я осторожно, ты только не расстраивайся так, Бранн! Конечно, я теплый! Я же солнечный. Я люблю тебя, и Дей тебя любит, и сестра, и дед, и твоя мама любила тебя! Прости, это было лишнее. Не будем о родителях. И да, я могу принять твое «спасибо за помощь», хоть я вроде ничего и не сделал.

Хорошо, я пойду, конечно, я пойду с Деем. И присмотрю за ним! И скажу про Лили!

Мой волк не торопится покидать библиотеку. Вернее, Бранна. И я тут ни при чем! Это он сам, Ворона, не надо обо мне так плохо думать!

— Бранн? — мой волк спрашивает тихо, видимо, определяет, не уснул ли наш неблагой.

Ворона отворачивается от стола, слабо улыбаясь Дею, он рад Дея видеть, слышать, чувствовать, что тот беспокоится о нем.

— Король Дей? — Джаред в дверях, однако, тоже виден неблагому ясно.

— Бранн, ты как? Ты странный, — мой волк вращает кистью, подыскивая слово, не находит, объясняет, как может. — Ну, для себя. Ты будешь в порядке?

Наш неблагой тихо смеется, так тихо, что это можно назвать «про себя». Да уж, спрашивать его о порядке вообще, а тем более сейчас… Мой волк что-то слышит, подходит вплотную и притягивает голову сидящего Бранна к своей груди. Прихватывает одной рукой за плечи, другой гладит по перьям.

Я чувствую: нашему неблагому много лучше, воспоминания уходят безболезненно, страшные иголки больше не колют, силы прибавляются как-то почти магически, я думаю, может быть, и впрямь магически.

— Благодарю тебя, король Дей, — скрипучий голос Вороны звучит глухо и успокоительно, мой волк хмыкает. — Благодарю, но настороженный Советник в дверях скоро решит увести тебя силой, не стоит его провоцировать.

Мой волк проводит по пушистым неблагим перьям еще пару раз — ощущение как ни крути приятное, а потом выпускает посвежевшего от внимания Бранна на волю:

— И все же побудь у себя, Бранн, пожалуйста. Это почти неприлично, играть со смертью трижды за сутки!

— Да-да, я помню, Благой Двор полон правил приличия, — насмешливые феи снова проглядывают в изумрудных глазах. — И раз об этом говорит мой король, не смею ослушаться.

Мой волк фыркает, наставительно кивает, хлопает Бранна по плечу, а я перескакиваю на него. За неблагим теперь присмотрит Шайя. И офицер Мэй. Ну, кто-нибудь из них. Я надеюсь. Конечно, на офицера Мэя можно положиться.

Фуф! Мой Дей! И это называется, ты не скучаешь по Лили?! Да все твое сознание пронизано солнцем!

Обиделся! Закрылся! Ишь ты! Я все видел! Мой волк! Мой Дей! Ну это невозможно!

Да, я помню, у вас с Джаредом еще дела, но! Это не отменяет возможности… Моя, наша госпожа еще спит! Ты не хочешь показываться ей на глаза, ну так и не покажешься!

И не надо нахлобучивать корону, протянутую Джаредом, так сердито! Поправить бы… И нет, это не мои лапки. Нет-нет, ай-яй-яй! Мой волк! Мой Дей! Шайи на тебя нет! Отпусти мой хвост! Она сама скатилась по твоим гладким плотным волосам, я не трогал корону!

Ну и чего ты хочешь добиться тем, что держишь мой хвост?

О, мой волк, сказал бы сразу, что тебе просто приятно!

Фуф! Ну вот, отпустил, озорной мальчишка!

Мой волк и Джаред направляются в сторону тронного зала опять, можно свернуться возле золотых родинок и немного подремать по дороге, но оставлять этот разговор совсем я не намерен.

И да, мой волк! Это была угроза!

В одном из коридоров по пути мелькают мирно беседующие Алан и мама Мэя, Дженнифер. Глава стражи Дома Волка все еще бледен, все еще придерживает правую руку левой, наверное, поэтому Джаред хмурится и просит моего волка подождать.

Советник отходит к Алану, прерывает беседу, похоже, о рисунках и Мэе, хотя как связаны эти два предмета, мне совершенно неясно. Джаред обходителен и строг в своей обычной манере, а вот Алан смотрится мягче обычного, когда прощается с Дженнифер, ласково называет её «Дженни». Мама Мэя шепчет Алану на прощание что-то серебристо-заботливое, дружелюбно похлопывая по левой руке.

Джаред недоволен, Алан слушает его выговор внимательно, но не спешит выполнять приказы. До тех пор, пока не вмешивается мой Дей, прямо сообщая Алану, что воля короля — не доводить себя, а отдохнуть, раз Советник так настаивает. Глава замковой стражи удаляется с поклоном, не смея перечить, а Джаред горячо благодарит и ведет моего волка дальше.

Нет, положительно, с ними не подремлешь! Эти отчаянные волки!

И не надо меня гладить, мой Дей, мы еще не договорили… Фуф… Вот ты отпустишь мой хвост, и договорим… Теплый волк… Теплый, уютный волк…

Дей, подписав все бумаги, приветив визитеров домов Леса, Неба и Степи, отпускает их с миром, хотя гость лесовиков незначителен, а формулировки его поздравления столь двусмысленны, что впору оскорбиться. Выпроваживает жестом даже стражей, вздыхает, ослабляя гордо выпрямленную, но порядком подуставшую спину. Склоняется вперед, опираясь руками на подлокотники трона, а подбородком — на переплетенные пальцы.

— Мой король, я получил грамоту от дома Леса. Он недовольны, что королевский волк Бранн занимается магией в Черном замке. Как вы знаете, Майлгуир запретил это — слишком много ши умирало в его стенах.

— Советник, я уверен, вы уже подготовили соответствующее разрешение, — улыбается Дей.

— На прошлое и на будущее. Принцесса Алиенна пользовалась магией, не осознавая этого, принц Финтан был тому свидетелем. Она оживляла умершую птицу, а мне бы не хотелось сейчас тратить силы на очередные разбирательства с домами по поводу и без.

— Это куда тяжелее, чем драться, — еле слышно произносит мой волк подписывая протянутые бумаги.

Джаред, оставшийся с ним, слабо улыбается, довольный ответами молодого короля на все, даже самые каверзные вопросы.

— Майлгуир не справился бы лучше.

Я вижу перед внутренним взором моего волка суровый облик отца, нежную улыбку Алиенны, затем — скрытые в зеленых кронах лезвия, несущие смерть, но спрашивает мой Дей Советника об ином.

— Джаред, расскажи мне про дома Благого двора.

— Что вы желаете узнать, мой король? — молвит готовый ко всему Джаред.

— Из тех девяти, что были когда-то, кто представляет реальную силу или угрозу сейчас?

Советник на миг поднимает глаза вверх, словно сверяясь со своей памятью и памятью дома Волка.

— Дом Моря, поглотив дом Рек, давно отделился от нас. Когда ши заселили океаны и назвались фоморами. После гибели старых богов сдвинулось даже время, хотя проникать в морское царство все же значительно проще, чем к неблагим, — Джаред делает паузу, без слов подчеркивая, какое обреченное на первый взгляд предприятие удалось моему Дею.

Мой волк кивает, а перед его внутренним взором на фоне непроглядной черноты опять звенят, начиная очерчивать рисунок до чрезвычайности яркие стёклышки. Кусочки мозаики словно просвечивает с другой стороны солнце, и если ты обратишь на это внимание, мой Дей, то поймешь, что моя госпожа с тобою неотступно!

Фуф, отчаянные волки! Да он нарочно осыпает едва обозначившийся витраж, чтобы не слышать меня! Зато здорово слышно увещевающий голос советника.

— Жители вод отличаются от нас немногим. Вы видели сами: синяя кожа, белые глаза. В море хвост и рога обретают легче, чем мы оборачиваемся, и…

— Я так понял, Джаред, ты начал с удаленных домов?

Мозаика перетряхивается, но девятая часть выявленного золотистым контуром круга-колеса синеет, приобретает рога, откалывается и соединяется с прежним кругом лишь длинным хвостом. Да, фоморы отошли от Благого двора слишком далеко, и у них есть свой рогатый король, пусть по фоморским поводам голова болит у него!

Круг мозаики схлопывается, съедая место опустевшего сектора, Дей готов чертить новые связи.

— Вы несомненно правы, мой король. Желаете наперво услышать о тех, кто поближе? — подчиняясь легкому кивку моего Дея, продолжает. — Дом Леса…

То, первое витражное видение с профилями Фордгалла и Финтана, лезвиями, кровью и зелеными кронами, занимает внушительный сектор круга, почти треть, распуская вокруг свои острые ветки.

— …был одним из самых незначительных. Фордгалл начал с малого, а теперь ненамного слабее дома Волка, он… — Джаред выдыхает, видимо сдерживая себя, и произносит с обычным холодом: — Не брезгует ничем в своей жажде абсолютной власти, и хоть в его рядах много достойных ши, не могу не отдать должное лорду Фордгаллу, — поводит шеей, словно ему давит воротник. — Он даже сейчас пытается договориться с кем только может, но ваш отец когда-то запретил домам союзничать без его одобрения, и это сдерживает…

Конечно, разумеется, это сдерживает! Очертания круга меняют цвет, охватывая золотой обруч черно-серебристым плетением, а стоит этим цветам ночи добежать до точки своего отправления, возле сектора Леса мгновенно возникает сектор Волка. Да, мой волк, то, что он тут самый внушительный, в его очертаниях виновата не твоя гордость за своих, а объективное положение вещей.

Внутри пространства этого дома возникают очертания замка, почти равные ему по размеру обводы клепсидры, да, мой волк, похоже, время и пространство благого края диктует именно столица. Луна горит в вышине подозрительно ярко и жёлто, это странно, но ее можно спутать с солнцем. Замок, клепсидру и луну-солнце охраняют, как и все границы королевства, черные силуэты вооруженных волков. По краям сектора вытягиваются когти и клыки, намертво сцепляясь на границе с острыми ветками лесовиков.

Нагляднее просто некуда, мой Дей.

— Дальше, Джаред. Разговор о лесовиках займет весь день.

Хм, мой Дей, сегодня дом Леса тебя не волнует? О чем ты думаешь, к чему ведут твои расспросы, я не могу понять!

И да, спасибо, что, разняв ладони, держишь меня в руках. Нет, я знаю, что сон Алиенны уже не вечен и не смертелен, но все одно волнуюсь. И меня все еще потряхивает. Вообще-то я не очень люблю, когда меня гладят по гребню… Ну ладно, мой Дей, тебе можно. И вовсе я не выгибаюсь! И уж точно не как кошка!..

— …дом Степи и дом Неба следующие в списке, — ловлю я слова Джареда. — Они сильны и могущественны каждый по-своему, но для обоих слово чести превыше жизни.

Колесо, как будто корона, собирает в себе все дома — и Небу со Степью достается примерно по четверти. Облачное Небо наползает на черно-серебряную часть, будто прицеливается к одному из многих застывших по краю охранников-волков. Имеет планы и на нашу луну-солнце, собираясь оставить Волка вовсе без света…

Нет-нет, мой Дей, это не я, это ты сам так складываешь витраж! И нечего мысленно огрызаться! И не надо думать, будто это просто картинки! Ты король своих земель! Твои видения не просто видения! Фуф, ладно, не рычи, а то Джаред заволнуется. Оставим этот пустой спор, вернемся к дому Степи.

Коричнево-бордовые степняки торчат стальными перьями во все стороны, не в силах дотянуться до парящих облаков Неба, но готовые к атакам и защите в равной степени. В самом пространстве сектора колышется разнотравье, и мне страшно думать о том, мой Дей, что колыхать его может вовсе не ветер. Если бы ты видел, как сегодня столкнулись степняк с неблагим, ты бы тоже подумал о змеях, мой волк.

Ох, не успел я толком предупредить его, а мой волк отчего-то присматривается не к траве, а к почве. Да, тебе не кажется, стеклышки витража звенят на ней особенно сухо. Ну и что? Что значит, «не хватает магии совсем»? Благому двору в принципе не хватает магии, мой Дей, это не открытие! Ну ладно, ладно, хорошо, это можно подтвердить или опровергнуть после, когда тебе сообщат, зачем в числе прочих просителей приходил тот невежливый степняк…

И я не противоречу сам себе! Да! Нисколько! Мой волк! Мой Дей! Что значит «я посмотрел не как на видение»? Фуф! Давай лучше послушаем Джареда!

— Дом Огня незначителен, хотя его пэри прекрасны. Они слишком тесно были связаны с магией и любовью, поэтому исчезли быстрее прочих. Да, это у них дети рождались от поцелуев любви.

Да, про этих совсем ничего не слышно, но узкий кусок нашего колеса-короны Огонь получает. Огонь слаб, крохотные язычки пламени едва-едва тянутся за границы сердцевины, он пуст в очертаниях, это не чернота фона, это именно пустота. Будь эта картина настоящим витражом, на месте вокруг небольшого круга из трех маленьких огоньков было бы прозрачное стекло.

— Дом Камня столь плотно сотрудничал с гномами, что пропал вместе с ними. Немногие оставшиеся прячутся в горах. Я видел их последний раз лет триста тому назад, когда у них тоже появились дети.

Еще одна доля, твердая, серая, каменная, но как будто известняковая, да, положение этого дома шатко, а сам он хрупок. Не знаю, как ты это определяешь, мой волк, но Благое королевство рисуется перед тобой в своем нынешнем состоянии. Каменные топоры виднеются по границе, но не смещаются в посягательстве на чужую территорию. Ждать сюрпризов отсюда, похоже, не стоит.

— Я не услышал ни слова про дом Солнца, — еще холоднее Советника произносит мой волк.

Ох, мой Дей. Говорить о нем Джареду так же больно, как и тебе. Что — мне? Мне больно даже слушать.

— Дом Солнца… Нет слов, потому как нет дома. Он уничтожен, — ледяным голосом отвечает советник. Столь ледяным, что, кажется, сейчас его губы заиндевеют.

В противовес словам советника перед твоим внутренним взором вспыхивает и слабо-слабо мигает очертаниями еще одна доля, вырисовывающаяся только яснее от окружающей черноты — внешней и внутренней. Она перемещается в центр, как на двустворчатых дверях зала королей.

— Вся королевская фамилия, кроме старшей сестры Алиенны, принявшей дом Неба как свой. Там проживают те, кого… — спокойствие покидает советника. — Кого я успел переправить. В Золотой башне, с королем и королевой остались немногие, но — остались. Они оборонялись достойно против двух наших армий, а потом обрушили свои стены…

Длинные лучики границ вытягиваются к Небу, их довольно много, а если собрать их в одном месте, мы получим готовый дом! Дом, который был слишком хорош для Благого двора! Дом, место которого зияет, словно открытая рана! Дом, который ушел, унося свет и радость окончательно! Дом, который нужен миру как день нужен ночи!

Не волнуйся? И вовсе я не волнуюсь. Ну хорошо. Я в ярости!

— Никаких записей, никаких сведений, никакого разбирательства! Одни тайны! Если это кровная месть, то почему пощадили Алиенну? — бросает мой волк.

— Когда-то давно я спас жизнь вашему отцу, в награду попросив жизнь обреченного, — говорит о себе Джаред как о постороннем.

— Почему не было расследования? Почему, Джаред? — срывается с места мой волк, а я чуть не падаю. — Ни одного свидетеля, на каком основании была эта… бойня?!

— Основание? Именной клинок королевы в сердце вашего дяди.

Джаред и сейчас слишком спокоен, как будто одна жизнь может стоить жизней целого Дома! Бессердечный советник! Как ты можешь заикаться о вашем подлом принце! Если бы не его несвоевременный визит! Все, наверняка, были бы живы!

Да, мой Дей. Я знаю, это было меньшее из двух зол. А то, что это было все равно — зло, Джаред знает куда лучше прочих.

— Никто не может держать именной кинжал, кроме королевы. Слухами об этой связи полнился двор. Вашему отцу все казалось очевидным…

— Слишком очевидным, слишком! — мой волк меряет шагами залу. Вскидывает руку обвинительным жестом: — Как отравленная книга в руках Флинна!

Советник знает. Ибо сходство тут и впрямь есть, не столько ситуацией, сколько чем-то более неявным. Я бы назвал это почерком, если бы не был так зол!

— Майлгуир не так давно лишился жены, а тут еще и младший брат… Я не смог убедить вашего отца отвести карающую руку. Моя вина.

Мой Дей поднимает руку открытой ладонью вперед, прося, убеждая, требуя от своего волка не брать на себя всю вину этого мира.

— Алиенна… — мой волк морщится, а луна-солнце с витража подмигивает ему. — Принцесса Солнца похожа на свою мать? Не внешне, характером?

— Очень, — почти выкашливает Джаред.

— Она могла убить, защищая кого-то. Нет! — поднимает руку мой Дей. — Я никого не оправдываю. Но моя семья всегда отличалась некой вольностью в делах любви. Мэллин любил Лианну?

— Ее все любили, — горько говорит Джаред. — Её нельзя было не любить! — его глаза светятся. — Если бы Мидир поговорил сначала со мной или с Лианной! На любви и строилось обвинение Фордгалла. Лугнасад — не время для отказов. К сожалению, я не лгу, не убиваю и не подличаю во имя своего дома. Во-первых, просто не могу.

Джаред делает паузу, прикрывает глаза ладонью, на момент кажется, что оба волка намеренно отстранились от двора, в котором стало так мало света — и оба просто не хотят его видеть.

— А во-вторых? — ощущение проходит, кипучая энергия моего волка ищет выхода.

— Все вернется сторицей.

Оба волка молчат, думая каждый о своем.

— А свидетель был. Был, — наконец добавляет Джаред, печально улыбаясь.

— Кто, где он? — выкидывается Дей. — Найди немедленно!

— Она рядом с вами, мой король. Это Алиенна, принцесса Солнца.

— Алиенна?.. — на миг теряет дыхание мой волк. — Но ее, конечно же, не спрашивали! — в ярости бросает он.

— Не было смысла.

— Не было смысла?! Потому что она — ребенок?

— Ее бы никто не послушал, да. Но дело не в этом. Принцесса Алиенна не помнит о случившемся. Ничего. Шок был слишком силен.

Да, и я тоже. Я тоже, мой волк. Полная чернота от самого приезда этого вашего Мэллина до рук Джареда, что увез нас. Сквозь этот мрак золотыми лучиками пробиваются только прощальные слова Лианны.

— Кому отдали земли ее дома?

Колесо благих домов теперь вращается, разноцветные очертания смазываются, калейдоскоп картин становится неразличимым, но в ярких очертаниях теперь виднее странное незанятое место, оно придает общему кругу вращения неясный отблеск, то ли синеватый, то ли серебряный. А может, голубой. Или золотой. Вовсе не разобрать, да, мой волк.

— Дому Леса и дому Волка.

— Золотая башня?

Мой Дей бросает слова отрывисто, но Джаред вполне понимает его.

— Там никто не живёт, — на лице Дея ясно читается нетерпение и раздражение, Джаред знакомо вздыхает и отвечает на незаданный вопрос. — Да, это наши владения.

— Советник, делайте что хотите, но я должен знать правду! — как бы там ни было, а добиваться ясности и видеть ясно мой волк по-прежнему умеет.

— Правду сказала мне королева Солнца.

— И?..

— Как Лианна — Джареду. Не как королева дома Солнца — советнику Благого двора.

— Вот и ты скажи мне! — мой волк умеет быть убедительным. И настойчивым. Иногда непонятно, как Джаред его терпит. — Как Джаред — Дею!

— Она невиновна.

— О, боги, которых нет! — Дей без сил падает на трон. — Но почему?.. Почему тогда…

— У меня нет и не было ни единого доказательства.

Силуэт Джареда обычный, но в его гордо выпрямленной спине видится боль, в скрещенных руках защита, а в голосе слышны бесконечный холод и бесконечная усталость. Усталость слышна, разумеется, лишь тем, кто хорошо Советника знает. Удивительно, как Благой двор еще от его интонаций целиком не померз.

— А слову в наших краях давным давно перестали верить.

— Так, если лорд Фордгалл настолько торопился, что все было решено волей короля… — мой волк выпрямляется, прищелкивая пальцами, он увидел выход, схватил излишне закрутившееся, перепутанное колесо зубами! — Значит ли это, что расследование не было закончено и может быть начато в любое время?

Выражение лица Джареда в этот момент бесценно, обреченность и глухая боль медленно сменяется озарением и радостью. И удивлением, да, мой волк умеет удивлять!

— Да, да! Воля другого короля может все изменить!

— И, раз его вина не доказана, мы можем до конца расследования восстановить дом Солнца в правах? — за этим вопросом мне чудится очередной подвох.

И вот откуда мой волк набрался таких штучек?

— Несомненно, мой король.

— Закончим на этом сегодня. Хотя, если меня правильно учили, ты умолчал… — Советник вскидывает голову, кажется, он умолчал слишком о многом. — Об еще одном доме.

— Дом Полудня, мой король. Самый загадочный из всех домов.

Остановленное колесо витража вновь горит перед глазами моего волка, пусть и отсутствующими глазами! Однако теперь место блика, зависшего прослойкой между домом Солнца и второй границей дома Леса, занимает хрустальный сектор. Он не виден толком, но мой волк знает, что дом Полудня там есть. Пока этого хватит.

— Загадочнее тебя?

— Я всего лишь старый волк-полукровка, отягощенный лишними знаниями, — усмехается Джаред. — Дом Полудня, говорят, иногда можно увидеть в небе. Он то ли властвует над временем, то ли время не властно над ним. Или… Туда уходят те, кого слишком держит наш мир и кого не может принять мир теней для перерождения или окончательной смерти.

— Хорошо, Джаред, это и правда, слишком невероятно. Займись настоящим. Домом Солнца. Пусть у моей… — а вот и подвох. Ох, мой Дей, ну не сходи с ума! Еще какой твоей! — У королевы Алиенны будет свой дом.

— Она его заслуживает, мой король.

Спасибо, мой Дей! И нет, тебе показалось. И вовсе я не плачу, я вообще плакать не умею! Спасибо, что гладишь меня, и спасибо тебе за Лили. Да, за нашу, именно что…

Ну вот зачем! Зачем было кидать этот бокал?

Джаред, правда, лишь поднял светлую бровь. Поверь мне, ты не первый король в этом кресле, который швыряется вещами вместо ответа!

— Прости, Джаред. Я поспорил сам с собой. И… спасибо тебе.

А вот к этому Джаред не привык. Он кланяется, явно скрывая смущение. Ну вот зачем так резко вскакивать? И обниматься с советником?

— За все, — мой волк испытывает неподдельную глубокую благодарность, а советник, которого можно обнять, позволяет вздохнуть свободнее. — Но за Алиенну — особенно.

Советник поправляет идеально сидящую, наглухо застегнутую одежду, еще более смущенно отнекивается:

— Не стоит вашей благодарности, мой король, — Джареду неловко! Так не бывает! — Я думал о ее матери.

— Ты спас кого мог спасти, Джаред, — мой Дей отстраняется и хлопает волка по плечу, задумчиво добавляет: — Может быть, меня. Может быть…

Да! Наша светлая госпожа — Сердце мира! Хорошо, мой Дей, я молчу. Но мы не закончили наш разговор, вот что я тебе скажу! Совсем не закончили!

Ну конечно, продолжай не слушать старого ящера!

— Джаред, — негромко начинает Дей. А вот дышит взволнованно.

Мой Дей, я видел твои мысли и твое сердце. Теперь слова «его сердце разбилось» будут иметь для меня прямой смысл. Молчу, я вообще нарисованный, так что ты споришь сам с собой!

— Мой король, — склоняется в легком поклоне советник.

— Джаред, — пальцы моего волка сжимаются в кулак. — Как себя чувствует моя… наша…

И замолкает окончательно. Но Советник всегда был очень проницательным волком.

— Королева Алиенна, — Джаред намеренно не причисляет ее ни к дому Солнца, ни к дому Волка. А мой Дей теперь, кажется, и вовсе перестал дышать, весь обратившись в слух. — Королева Алиенна под постоянным присмотром, она просыпается только раз в день, по утрам, ее силы растут, возможно, еще пару…

— То есть сейчас она спит?

— Да, мой король.

Конечно, спит, мой Дей, ведь сейчас уже поздний вечер. Ну не слушай меня, не слушай, главное, что ты все-таки к ней идешь!

Меви склоняется в поклоне, и он искренен. Она благодарна тебе.

Хочешь, я опишу тебе ее? Нет, не Меви, ставшую приемной матушкой нашей госпожи, Алиенну!.. Молчишь? Сочту это знаком согласия! И я скажу! Легкий-легкий румянец на щеках, а длинные волосы спускаются от подушки крупными кольцами, золотятся счастливо — ведь ей снишься ты, мой Дей. Глаза закрыты плотно, синие тени под ними, и губы бледные-бледные, почти неживые. Кожа, обычно покрытая теплым загаром даже в отсутствие солнца, сейчас восковая.

Да, ее лоб своей ладонью ты находишь без труда. И чуть заострившийся носик, и щеки, и губы…

Меви? Вышла, мой волк, не желая мешать. Ты и сам чуешь — вы одни тут, совсем одни в своем мире из вьюнков.

Да, и на ее пальце, так же как и на твоем, пульсирует переплетением золота с черным кольцо истинной любви. Нет вернее знака в нашем мире, мой волк! Конечно, знаки нам ни к чему. И мои слова ни к чему, и ваши признания!..

Ой, какие, оказывается, шелковистые волосы у моей госпожи! Погладь ее еще раз по голове, протяни пряди меж пальцев. Не знаю, зачем, ей это нужно! Или тебе, когда вы близко, не разобрать. Ваши ауры переплетаются черно-золотыми огненными линиями, усиливаясь многократно. Вместе вам не страшно и само Проклятие. И вовсе это была не шутка!

Ох, а пальцы Лили холодные. Сожми их покрепче. А твои губы — горячие, мой Дей. Или её? Хорошо-хорошо, я посижу тихо, очень тихо. Я не буду мешать, мой Дей. И ты можешь, можешь прижаться к ней и поцеловать, ее это не встревожит и не разбудит, наоборот. Да, и шею, и щеки, и подбородок. И погладь ладонями по плечам, и заройся в волосы. И еще раз поцелуй. И еще. Моя госпожа светится все отчетливее, ей очень не хватало тебя рядом, мой волк. И прижмись виском к груди. И к руке, да… И посиди подольше, тебя никто не посмеет потревожить.

И можно прийти еще раз, к примеру, завтра.

Что?! Нет? Нет?! Больше — никогда? Я убью тебя прямо здесь и сейчас! Вот возьму и убью! Я могу! Я волшебный! У меня большой хвост, и я защекочу тебя до смерти! Все, я больше с тобой не разговариваю! Да иди ты куда хочешь!.. Я спать буду!

Ох, прости меня.

Конечно, отца тоже надо навестить, мой Дей. Нет, снаружи это выглядит так же… Да, прости, так же плохо, как и перед твоим внутренним взором. Плющ обвил всю высокую фигуру твоего отца и словно окаменел, стиснул его в своей хватке. Грудь не вздымается под твоей рукой, но слабое-слабое биение сердца… Если приложить не руку, а ухо, да! Есть! тебе не показалось, мой Дей! Это все же не склеп, а значит, Майлгуира можно будет разбудить!..

Когда-когда! Волчонок! Я не могу знать все! Ну, хоть когда падет это зловредное Проклятие!

Слушай, мой Дей, куда мы опять идем? Все эти гуляния хороши, но ты сейчас точно свалишься. И сопровождающий тебя Советник не успеет подхватить! Ты тоже три дня спал, но сегодня с раннего утра на ногах, нарешал кучу дел, наспасал кучу народу, тебя все приветствуют как короля Благого мира, так что давай уже баиньки…

Хм, с кем это так ожесточенно спорит Финтан? «Когда сама наконец выйдешь замуж, Фианна, тогда и будешь давать советы, как мне вести себя с женой!» Маленький гаденыш! А, ну конечно же, Гвенн… Отрешенно стоит у стены, даже глаза прикрыла, словно речь не о ней. Одергивает рукава и так необычно длинного блио. Словно в ответ на слова мужа дотрагивается до кольца, на ярком свету оно казалось зеленым, а теперь, в сумраке вечернего коридора видится темно-коричневым, словно болотная жижа, в которой не отражаются звезды. Большой камень удерживают металлические скрепы, напоминающие паучьи лапки.

Мы подле ее покоев. Вот кого третьего из семьи ты хотел проведать сегодня, не встретив ни разу в течение дня. И сестра тоже выглядит так, словно спит или живет в кошмаре наяву. Она даже не сразу заметила тебя! И это Гвенн!

Все трое оборачиваются и приветствуют тебя. Зеленоглазая рыжеволосая лесная, больше похожая на фею, одергивает плащ, просит прощения и уходит, пыша гневом. Финтан улыбается натянуто, Гвенн, отвечая на твой вопрос о самочувствии «Все хорошо, мой король», склоняется в глубоком поклоне, а руку! Руку прижимает к груди, как воин. Гвенн похудела еще сильнее, мой Дей. Она счастлива твоим вниманием. А Финтан, тварюга лесная, снова хватает ее за запястье. Словно удерживает в оковах! Да-да, я знаю, в рядах лесных много хороших, тот же Флинн и вот эта, поспешно ушедшая Фианна вроде ничего. Но обаяшка Финтан взял от отца все самое худшее!

Джаред, хоть и не показывает этого, тревожен не меньше тебя. Гвенн больше похожа на неблагую, что встала из гроба испить чужой крови. И готова обратно туда улечься.

— Гвенн, как принцессу дома Волка, я прошу чтить меня или хотя бы трапезную своим появлением раз в день, — произносит мой волк сестре, она послушно кивает, Финтан ухмыляется, а омела поверх двери насмешливо шевелит листочками.

Сегодня сон моего Дея особенно глубок, Алиенна беспрепятственно проникает в него, но…

Ой-ой, мой Дей, проснись-проснись! Я вынужден разбудить тебя!

Что-то скребется по полу, и это что-то, определенно, железное. Больше всего похоже на кандалы или цепь.

— Дей?.. Де-ей? — да, это точно голос нашей Вороны, какой-то несмелый, прямо скажем, голос. — А не мог бы ты мне помочь?

Как он открыл дверь, я не скажу, я тоже ничего не слышал, мой волк, погоди, вот спущусь с твоей шеи и осмотрю все как следует с твоего пле…

О мой Дей!..

Это фомор! Это фомор! Где твой нож? Где твой меч?!

— Мне тут только разобраться с железк… Нет, не приставлять к горлу, а снять с руки, — голос не меняет спокойной манеры, хотя становится глуше, чтобы горло не дергалось под лезвием, махом приставленным волком.

Это что, наш неблагой? Но почему у него рога в локоть длиной и синяя кожа? И сияющие белым глаза? И какая-то кривая длинная железка на левой руке, да еще с цепью?..

— Бранн? Это ты?

Нет, мой Дей, знакомый смущенный вздох тебе не показался. Да, руку можно убрать.

— Да, Дей, это я, только я немного поколдовал… — Ворона слышит твой тяжкий вздох, и частит, пытаясь оправдаться и объясниться, как только кинжал отнимается от горла и прячется в ножны. — Мне было интересно…

— Это самое страшное начало, какое я от тебя слышал! — мой Дей, ды ты, никак, шутишь? — Хотя про дуэль было интереснее.

Озадаченная Ворона примолкает, но начинает опять, разгибаясь от твоего изголовья и присаживаясь в изножье. И все еще отсвечивая белыми глазами, а также — доскребывая до кровати по каменному полу железякой.

— Мне было интересно стать того же цвета, что благое ночное небо, почувствовать звезды и ночь на своей коже, но я немного не рассчитал.

Кожа Бранна, возле которого ты тоже усаживаешься на собственной постели, отдает нездешним холодом, словно он действительно собрал на себя звезды. Если присмотреться, можно различить несколько созвездий на его оголенной спине и груди в разрывах рубашки, еще вечером бывшей целой. Штанам тоже досталось, наш неблагой смотрится так, будто бился со стаей диких кошек, разве что царапин не видно.

— Это, по-твоему, называется «немного»? — мой Дей, ты по-прежнему зришь в самую суть, даже глаза тебе для этого не нужны. — Я распознал тебя как фомора! Да я чуть не зарезал тебя!

— Это потому, что я синий? — острые ушки, ставшие длиннее обычного, прижимаются к голове, Бранн тянется смущенно почесать нос рукой, но громкий лязг останавливает его на середине жеста и заставляет поморщиться. — Но теперь хотя бы понятно…

Мой Дей, меня тоже пугает эта недоговоренность!

— Что тебе понятно после такого превращения?

Ворона ещё более смущенно мнется, перекладывает поудобнее подволакивающуюся цепь, вздыхает и порывается встать, чтобы буквально уйти от ответа, но твоя рука, мой волк, пригвождает его к месту. Выговаривает, склоняя голову набок привычным жестом и прорывая загнутыми рогами балдахин.

И совершенно этого не замечая, да, мой Дей.

— Понятно, почему мне никто не помог, — Бранн сутулится. — Я превращался в галерее на внешней стене, обращенной к горам, там почти никто не ходит, зато хорошо видно звезды, но немного не рассчитал, и во время превращения меня слегка толкнуло одной волной в стену. А там оказалась ниша, а там, — выразительно потрясает звенящим железом, — доспех, в который я влетел и запутался. Вдобавок, рога я вовсе не планировал.

Мой Дей! Крепись! Не смейся! Ну не смейся! Не хихикай! Ну не планировал он рога, ну подумаешь? С кем не бывает? Ну и что, что ни с кем, кроме нашей самой неблагой из всех неблагих, Вороны, не бывает!

Звезд ему было мало! О, мой Дей, это так! Бранн всегда любил звезды, вот и теперь… Помнишь, он еще на болоте говорил, как любит на них смотреть? И потом, про Башню звездочетов, в Золотом го…

И ничего я не подлизываюсь! И ничего, совсем ничего не знаю о том, где Бранн был — сегодня!

Бранн несмело тянет уголки длинных губ вверх, он не обижается, мой Дей, кажется, он не способен обижаться на тебя вовсе.

— На звук прибежала стража, я обрадовался, но когда выпутался из доспеха и шагнул из ниши, они просто разбежались, а некоторые — упали, — Бранн всерьез обеспокоен. — Стоило привести одного в себя, как он опять потерял сознание. Я пошел искать помощь уже им.

Мой Дей, стоит перевести дух, правда, думаю, он не догадывается, как выглядело его явление из темной ниши — темно-синего, со светящимися белыми глазами, скребущего по полу железной рукой и вдобавок рогатого! Кое в чем наша Ворона удивительно наивна. И я тоже боюсь думать, что это была за слегка толкнувшая его волна и сколько завтра обнаружится седых стражников!

— Возле караулки я остановился передохнуть, уж больно тяжело было тащить руку.

Бранн приподнимает обернутую металлом левую правой, перекладывает, синяя кожа переливается нашими созвездиями, он поворачивает голову, и рога проходят в ладони от твоего лица.

— И услышал, как стражники постарше стращали молодых, рассказывая про дух сгинувшего в подземельях пленного фомора, — Ворона делает паузу, кажется, по-новому глядя на обстоятельства, — время от времени выходящего на охоту в ночь, подобную сегодняшней. Иногда с железной рукой короля Нуады, которую сделали тут ещё при старых богах.

Бранн оборачивается обратно к тебе, железо от резкого движения опять звенит, и становится окончательно ясно, что оно ещё и на левой руке. Как по заказу.

«Призрак Нуады» во плоти!

— Я хотел попросить их помочь мне, Я даже начал просить. Но стоило мне показаться в дверном проеме, как они тоже упали. Просто упали и все, — Бранн разводит руками, то есть пытается. — Другой патруль, постарше, который как раз вернулся в караулку, обнажил оружие, заметил меня, оглядел распластанных по полу товарищей и… от тех я сам едва сбежал.

Ну, хоть ветераны битв с фоморами не подвели. Надеюсь, молодые просто лишились сознания, на миг впав в сон-жизнь. И раз криков нет, уже очнулись. И наверняка ищут злого синего фомора!

У Вороны аж дыхание перехватывает от такой несправедливости.

— И зачем ты так настаивал на их помощи, скажи мне, Бранн?..

— Затем, Дей, что без второй свободной руки я не могу вернуть себе обычный вид, — неблагой пытается сложить руки на груди, но это не удается, что вызывает раздраженный вздох. — Поэтому я пришел к тебе. Мне не к кому больше пойти, прости, что разбудил, Дей.

Судя по опустившимся плечам, наш неблагой искренне раскаивается.

— Ха, так все-таки легенды о закованных чародеях верны! Колдовать со скованными руками вы не можете!

Да, мой волк, хоть какой-то полезный вывод, кроме того, что наши стражники, похоже, давно не сталкивались с настоящими колдунами. Кое-кому давно пора выйти из своего добровольного заточения и настучать по волчьим загривкам, потому что сбегать…

Молчу, молчу, мой Дей.

— Я бы тебе и так это сказал, если бы ты спросил, — Бранн вещает задумчиво. — Но ты же не спрашивал. А перед стражниками я завтра извинюсь.

— Думаю, нет, Бранн, не извинишься! И даже упоминать об этом не будешь! А еще лучше — изгонишь призрак злодея-фомора так зрелищно, чтобы никто даже в страшном сне не представил, что дух и ты — одно лицо!

— Да, мой король, — отвечает Бранн серьезно. — Дому Волка и в самом деле пора распрощаться с призраками.