Глава 38. Искры и не-маги

Наш неблагой обут и одет, как обычно. Не помню, чтобы он разоблачался даже на ночь! А вот мой волк шлепает босыми ступнями и нисколько не стесняется своей спальной одежды. Однако Джаред не был бы Джаредом, если бы позволил чему-то несоответствующему происходить подле особ королевской крови. Поэтому он просит моего волка приостановиться, тратит время на поиски плаща, закономерно находит (в обломках гардероба), накидывает на плечи и ловко застегивает вытащенной из кармана фибулой. Теперь вид у Дея истинно королевский, особенно если не приглядываться к ногам. Но тут уже спешит на помощь умный Грей, подтаскивая хозяину позабытую, нет, скорее, разбросанную где попало обувь.

Шайя высовывает головку из тяжелых прядей моего волка, пока Дей натягивает сапоги, а Советник отворачивает голову, любуясь остатками стола. Феечка проводит ручками, поправляя прическу, похоже, магией — Джаред оборачивается обратно быстро, но Шайя уже скрылась, а что могло измениться посредством волшебства, ему не очень понятно.

Потому что Советник не знает: неблагие готовы колдовать ради внешности и даже ради причесок. Теперь на голове моего Дея не трехдневный нечесаный беспорядок, а вполне благое произведение неблагой магии. Черные лохматые волосья заменила благородная грива, она выглядит плотнее, длиннее, матово блестит, и ни следа от копоти или пепла.

Никто больше не замечает, но я слышу, как Шайя хихикает, довольная своей шалостью.

Советник удовлетворенно кивает, приподнимает брови, оценивая вид благого с неблагим, убедительно говорит:

— Чтобы вступить в ваши права как полагается, король Дей, вам потребно соответствующее вашему положению в Доме и королевстве платье.

Мой волк кивает, хотя и без удовольствия, показывая, что готов слушать и в чем-то даже слушаться опытного Советника. На месте Джареда я бы не обольщался, мой волк решает сообразно собственному разуму, пусть и выслушав все мнения.

Наш неблагой стоит в сторонке, прикрыв воздушную ловушку обеими руками. Хоть искорку иногда видно, но в целом Бранн подозрений не вызывает. Дей притягивает его к себе за локоть, давая понять, что хотя бы вначале этого дня не намерен с ним расставаться.

Это правильно! Мой Дей, хоть я ужасно скучаю по нашей солнечной госпоже и по твоим теплым рукам, но даже я боюсь пока покидать нашего неблагого!

— Добро, — это решение дается Джареду непросто, он явно смиряет себя и свой нрав. — Для начала зайдем ко мне в кабинет, оттуда никакому лесному волшебству не вырваться, каким бы сильным оно ни было. Да и вопросов у портных будет меньше.

Советник поворачивает к двери, мой волк и Бранн поворачивают другу к другу лица, Дей осязает его новобретенными ощущениями, неблагой оглядывает изумрудными глазами. И хотя я сижу на неблагом, мне кажется, они успевают о чем-то договориться!

Мой волк бестрепетно шагает за Советником в открытую дверь, Ворона небыстро поспевает за размашистым шагом волка. Меня до сих пор удивляет, как они умудряются идти почти вровень, даром что один медленный, а второй стремительный. Очередная неблагая магия, не иначе.

Охрана на входе вытягивается в струнку, Дей величаво кивает им, не теряя достоинства и царской осанки, хоть это и не положено королю. Следует шаг в шаг за Советником, несомненно, производя неизгладимое впечатление на обычных стражей. Да, они воочию убедились, что мой Дей не просто объявлен королем. Мой Дей и есть король!

Он самую малость улыбается, ведь на фоне таких больших впечатлений Бранн, несущий что-то непонятное, вовсе пропадает из виду. Подними он глаза с феями, возможно, его бы приметили, но пегая Ворона проскальзывает меж зубов, клыков и когтей незаметно, легко и изящно. Я бы даже сказал — привычно.

Все встречные, волки они или не волки, склоняют головы, кланяются, отходят к стенам, пропуская Советника и короля. Встречных сейчас, к несомненной радости Джареда, немного. Кабинет белого волка на приличном расстоянии и на этаж выше покоев моего Дея. На лестницах Ворона волшебным образом оказывается позади него, страхуя на случай неверного шага.

Мой Дей, впрочем, слишком хорошо знает свой Дом, чтобы оступаться, но Джареда этот жест немного смиряет с неблагим. Всякий раз, как он встречает Бранна, ему необходимо успокаиваться заново. Какая-то неотъемлемая черта нашего неблагого, возможно, наследственная.

Мой волк не успевает толком и разойтись, разогнать кровь, как мы уже пришли. Советник отпирает замок, пропускает вперед своего короля и неблагого королевского волка, затем подманивает ближайшего стражника, негромко просит привести портных, только после этого прикрывая дверь. Дей осторожно поворачивается, примериваясь встать так, чтобы ничего важного не задеть случайно, но Джаред отпирает скрытую дверь в следующую небольшую комнатку и проводит моего волка туда.

Кабинет за кабинетом! Никогда больше не буду сомневаться в Советнике. И не удивлюсь, если у него есть и третий кабинет, сразу за вторым. А за ним подземный ход из замка!

Бранн понятливо остается в первом кабинете, впрочем, садиться не рискует, отходит к столу с книгами, заинтересовавшему еще с прошлого визита сюда, однако воздушную ловушку из рук не выпускает. Насколько я разбираю его мысли — он отдаст ее разве что самому Джареду. Из рук в руки. И больше никак.

Повинуясь легкому движению перемазанных в саже и пепле пальцев, сами собой переворачиваются страницы ближайшей раскрытой книги, насколько я вижу — генеалогического древа Дома Леса. Ворона интересуется волшебными рисунками: портреты почивших родственников оплетены черными лозами в противовес живо зеленым у тех, кто до сих пор здравствует. Ворона приглядывается, похоже, к листикам, бормоча про себя маг-не-маг. Они, и правда, разные по форме, а у некоторых портретов рамок даже две.

Немым укором совести виднеется маленький портретик Кунотиджерноса-Франта в траурной черни, но Ворона не шевелит даже ушком, переворачивает страницу дальше, доискиваясь тех ши, что относятся к королевской семье.

О, я понял, что ищет Бранн! Он держит в уме врезавшиеся в память зелено-карие глаза, яркие, смотревшие из-под капюшона во время дуэли, знакомые и незнакомые одновременно. Такие же глаза находятся только на портрете жены Лесного лорда, что, конечно, намекает на то, что я знаю и так — интересующий Бранна таинственный ши — младший брат Финтана.

— О, правда, Луг? Это занятно, — неблагой шепот заставляет меня подскочить под его воротником.

Ну не вслух же! Я же волшебный! И нарисованный! И тут Советник!

— Прости, Луг, — бормочет вовсе на пределе слышимости.

Но вслух. Безумный ты наш неблагой.

Среди миниатюр Капюшона найти несложно, но на его изображение наползает портретик Финтана, откуда старший лесовик ухмыляется любому, бросившему на него взгляд. Подпись-имя есть, но быстро пропадает, что уж вовсе загадочно. Обычно ши не допускают такого небрежения к собственным детям, а Дом Леса всегда стремился занять главенствующие позиции по всем направлениям.

Что же должно было остановить честолюбивого Лесного лорда замолчать одного из своих сыновей?

Любопытно склонившийся над страницей Бранн вздрагивает и резко разгибается, когда из-за спины раздается вкрадчивый голос Джареда:

— Выбираете следующую жертву, королевский волк Бранн? — глаза Советника слабо светятся янтарем. — Судя по вашим поступкам и раскрытой странице, вы очень невзлюбили королевскую семью Дома Леса. Не то чтобы я осуждал выбор… Но ваши методы!

— А где портные? — да, вопросы у нашей Вороны мало того, что встречные, так еще и слабо привязанные к предыдущей теме. — Я их пропустил, да? Они уже прошли?

Они прошли, Бранн! Прошли прямо перед тобой! Джаред еще и Мэя приказал позвать явившемуся вслед стражнику. Явно по твою душу.

Ворона поводит плечом, означая недоумение.

Джаред озадачивается, янтарь в его глазах тухнет. Советник изо всех сил пытается связать эти два факта, но у него не выходит. Портные не могут быть связаны с королевской семьей Дома Леса, они вряд ли привлекли бы внимание Бранна, так как ему явно не нужных их услуги (и причем тут Дом Леса?), самым привлекательным вариантом кажется желание расспросить портных о красивом плаще Флинна… Но у Домов разные портные.

Джаред отвечает прямо на поставленный вопрос, отгородившись от вьющихся вариантов:

— Да, портные уже прошли, — указывает на неприметную дверку, которая теперь снова заперта.

На лице Советника столь холодное выражение, что я на месте Бранна перепугался бы.

Бранн перехватывает воздушную ловушку поудобнее.

— Жаль, я слишком засмотрелся на книгу, — поясняет свои мотивы специально для Советника, очень вежливо. — Мне было интересно, они такие же, как при Неблагом Дворе, а если нет, то какие? — пегая голова склоняется к плечу, а взгляд становится ужасно задумчивым.

Джаред спешит перебить мысль, которая вечно заводит неизвестно куда, и возвращает беседу в прежнее русло:

— Так что за интерес к лесовикам?

Бранн моргает дважды и отвлекается от престранных построений, отодвигает какую-то схему, на сей раз генеалогическую. Не дожидаясь повторного вопроса, отвечает сразу:

— Лесовики весьма заинтересованы королем Деем и Домом Волка, — искра выразительно потрясается в своей ловушке, — и немножечко мной. Поэтому они мне пока интересны больше других. Но вы не волнуйтесь, я изучу и остальные Дома, — и улыбается!

— Главное, чтобы ваше изучение не начиналось всякий раз с убийства! — Советник настроен не мирно.

— Нет, нет, нет, конечно, нет, — Ворона приподнимает пальцы в отвращающем жесте, продолжая прижимать воздушную ловушку к куртке запястьями. — Я могу поручиться за себя, — стоит Джареду выдохнуть, Бранн добавляет тихо: — Хоть и не могу поручиться за благие Дома.

Советник подозрительно прищуривается, пытаясь разглядеть издевку, уловить насмешку, поймать-таки неблагую птицу за хвост. Однако Бранн предельно серьёзен. Наш неблагой великодушно не будет нападать первым. Изрядное облегчение для Благого Двора, но небольшое утешение для Советника.

Джаред глубоко вздыхает и очень медленно выдыхает. Любопытный взгляд Вороны немного сбивает его с ритма, и Советник обращается к насущным делам.

— Думаю, королевский волк Бранн, вы не будете против, если я возьму вашу пленницу на хранение. Вряд ли очень удобно повсюду носить за собой воздушную ловушку, — добавляет с нечитаемым выражением лица: — Даже вам.

— Вы правы, — Бранн радостно улыбается, — даже мне, магу, не особенно хочется с ней постоянно возиться.

Наблюдает исказившееся лицо Джареда, неправильно понятого Джареда.

— То есть я хотел сказать не-магу, простите, никак не могу привыкнуть.

Джаред возводит очи горе, но молчит. Неизвестно, как эта неблагая птица вывернет его слова в следующий раз.

— Просто дайте я её заберу! — терпение редко отказывает нашему белому волку. Бранн тут настоящий чемпион.

Неблагой протягивает прозрачную сферу на вытянутых руках, слегка хмурится на нее, и ловушка обретает легкий голубой отблеск: видную в очертаниях ее взять легче.

— Вот.

Джаред, немного смягчившийся от этой молчаливой уступки, принимает шар с искрой внутри. Воздух на момент свистит, Ворона подхватывает шар под донышко, напитывает магией заново, не допуская никакого выражения недовольства Советником или его непреднамеренной неловкостью.

Джаред думает, что Ворона снисходительна.

Бранн правда не испытывает недовольства.

— Вам стоит восстановить силы, — в изумрудных глазах беспокойство о здоровье Советника. — Маг или не-маг, неважно, магия тянется к вам очень рьяно, даже из готовой формы…

— Избавьте меня от ваших неблагих рассуждений!

Бранн, конечно, только рад отреагировать на вежливую просьбу — Ворона затихает.

Джаред отворачивается от неблагого чуть резче, чем считается вежливым, но Советника можно понять: наша Ворона отличается особенным способом добиваться ясности. Больше всего подходящим под определение запутывания.

Белый волк отходит к стене по левой стороне от его стола, отделяющей второй, секретный кабинет от первого. Оттуда скалится очередная голова волка, следит за Джаредом светло-серыми каменными глазами.

Советник сначала протягивает руку ладонью вверх, позволяя себя обнюхать или что там сейчас делает это каменное волшебство?

Волк со стены скалится, прижимает уши, как будто готовится рычать, но каменная пасть не издает ни звука, а вот тихонько рыкнувший в ответ Джаред приводит каменного стража в чувство. Ну, насколько это возможно для волшебного волка.

Пусть Бранн по-прежнему стоит над раскрытой генеалогической схемой Дома Леса, интерес его явно направлен на другое. Наш неблагой любопытно наблюдает за происходящим, и если бы Джаред обернулся, то мерцающие изумрудные глаза его, вероятно, уже не просто насторожили.

Каменный зверь зевает во всю пасть, демонстрируя вершковые клыки и открывая взору кольцо, утопленное в стену. Наш Советник бестрепетно протягивает руку в его пасть, тянет за кольцо, а в стене напротив волчьей головы открывается ниша.

Ниша глубокая и явно зачарованная — ее перегораживает мутно-зеленая пленка древнего заклятья. Я бы не удивился, если бы узнал, что столь подозрительным наш Советник был с самых младых ногтей. Вернее, когтей.

Одним словом, скорее всего это заклятье — ровесник искры, заключенной в воздушную ловушку. Две тысячи лет назад в Черном замке разыгрывались нешуточные страсти!

От прикосновения рук Советника пленка теряет свою мутность и отсвечивает легким зеленым бликом, открывая вид на закрытые в тайнике реликвии Благого Двора. Я не уверен, но, кажется, могу разглядеть древнюю корону, спрятанную до лучших и более волшебных времен; посох, неясным образом поместившийся в нишу (неужели она настолько глубока?!), рукоять сломанного кинжала или меча, возможно, того самого, которым Эохайд сражался с Мидиром и победил волчьего короля. Хотя по всем статьям проиграл.

В тенях прячутся еще какие-то предметы, но я вовсе не могу разобрать их отсюда, а потому лучше не буду надеяться, что мне привиделась лучистая булава Дома Солнца — одновременно держава королевы и оружие короля.

Джаред бестрепетно погружает руки в нишу, заклятье обволакивает сферу, идет рябью, реагируя на неблагую магию, но Советник спокоен и его волшебство успокаивается тоже.

Бранн восторженно вздыхает, а судя по тому, с какой скоростью и частотой перед его внутренним взором мелькают схемы слой за слоем, он разбирает технику защитного волшебства до последнего волчьего зуба.

Сфера с заметавшейся внутри искрой устанавливается между короной и булавой, Джаред кивает сам себе, убирает руки, кивает еще раз — и стена возвращается на место.

Насобирав схем на несколько недель вперед, Бранн стоит, как будто пережил ураганный ветер: посвежевший, но встрепанный неблагой. И это закономерно наводит бдительного Советника на подозрительные объяснения простых вещей. Хотя большего доверия, чем повернуться спиной к магу, от Джареда нельзя ожидать.

Советник старается сохранить деловой тон:

— Теперь искра заклятья недоступна ни для кого, кроме меня. Наше доказательство будет в безопасности, а вас, королевский волк Бранн, я прошу поберечься. И оставаться от Дома Леса на столь большом расстоянии, сколь это возможно.

— Хорошо, — наш неблагой покладисто кивает, приглаживая волосы руками, отчего на висках и на щеке остаются чумазые следы. — Но лесовиков много, и их цель не я.

Взгляды обоих ши сами собой обращаются к потайной дверце. Бранн вздыхает:

— А ещё… — в мыслях его золотится моя госпожа.

— Я знаю про «ещё»! — Джаред обрывает Ворону, не желая даже озвучивать эти слова, придавая им значение и форму. Пусть они остаются лишь подозрениями. — Я присмотрю.

На мгновение повисает молчание, говорящее о понимании, что, видимо, немного пугает Советника. Думать одинаково с неблагим… Самым неблагим из всех неблагих! Джаред решительно переходит к нравоучениям.

— Бранн, о вчерашнем. Мы же договорились. Договорились, — еще раз повторяет он ледяным голосом, словно думая, что Бранну так будет легче понять. — Ты свои действия согласовываешь…

Джаред обрывает себя и смотрит на неблагого очень пристально. Бранн в ответ глядит самую малость заинтересованно. Сонно, сказали бы девять волков из десяти. Советник глубоко вздыхает, словно напоминая себе, что говорит с королевским волком, другом его короля, и видоизменяет фразу:

— Пытаешься, Бранн. Пытаешься согласовать со мной.

— Уважаемый Советник, я как раз и пытался!

Ответ, как и что пытался этот неблагой, Джаред словно прожевывает, поводя челюстями влево-вправо. Девять волков из десяти могли бы поседеть. Бранн дважды моргает, изо всех сил пытаясь понять симпатичного ему Советника.

— Пытался он. Хорошо, что были свидетели. А если бы нет?!

Бранн! Советник-то о тебе печется! Нет, он не слышит, он занят, он переваривает слова Джареда, которые никак не связаны с его словами. По неблагому мнению. Мысли Советника и Вороны, сойдясь на миг в заботе о принцессе Солнца, расходятся в разные стороны.

— Но вы же сами посоветовали… — недоумевает Бранн. — А волки говорят, к вашим советам очень стоит прислушиваться.

Джаред прищуривается, вспоминая наверняка дословно, что и когда ему говорил. Вдыхает. Понимание, что совет не давать себя и свой Дом в обиду привел к отсеканию головы Франта, не слишком радует.

— Будь это чуть раньше, тебя казнили бы за один твой клинок! Он волнистый! Волнистый, Бранн! Раненым таким лезвием почти невозможно помочь.

Советник сердится не зря, он прав, у нашего неблагого в руках — ужасное оружие, которое, конечно, по большей части дремлет в ножнах, но успокоиться Джаред не может.

Это же Бранн. Еще сам поранится. Хотя после великолепной дуэли оснований волноваться за неблагого с одной стороны стало меньше, зато с другой — неизмеримо больше.

— Раненым?

Бранн весь сплошное удивление. Резко, с золотыми искрами разводит руки, намекая на возможность лечения волшебной силой.

— После моего клинка остались раненые?

Мне кажется или это риторический вопрос?

Советник рычит, отшвыривает кресло, оборачивается к Вороне только после небольшой дыхательной гимнастики. Он привык играть в фидхелл* сам, и сам двигать фигуры, а с Бранном черно-белое вполне может стать изумрудным, да еще и улететь с середины поля!

— Я вас понял, неблагой королевский волк. Нет, раненых не осталось! Но что вы будете делать, когда игры зайдут слишком далеко и формулировки перестанут спасать вас?

— Какие игры? — усиленно трет нос Бранн. — Я не играл со времен прошлого Самхейна. На болоте развлечений было немного… Но если хотите, я расскажу вам.

— Не стоит. Не желаете ли поговорить о друидах? — сверлит Бранна взглядом Советник.

Но вопрос — это не вопрос, это обводящая тему лента, канат, по которому Бранн выучен ходить.

И если Джаред думает засмущать намеками нашу Ворону, то это совершенно гиблое дело. Болотное, можно сказать. А Ворона тут мастер! Бранн поднимает перья, довольный перемене темы, и начинает прежним скрипучим голосом:

— Друиды — бывшие люди, питаются магией… О высших известно мало, они вроде бы вовсе потеряли человеческий облик. Их четверо.

— Четверо? — недоверчиво уточняет Джаред. — Да с чего ты! Откуда вы… Хорошо. Но я хотел бы поговорить о тех, кто находится в замке.

— Замковые друиды. Едят, как люди, хотя им часто глазами, ушами и зубами служит омела! — докладывает Бранн, радуясь, что может быть полезным. — Растение выглядит обычным, но сосредотачивается там и стремится туда, где его цель, источник насыщения, её носитель. В некоторых случаях вытягивается по старым следам по второму разу, оживает от касания магии, истребляется ей же, но сильнее. Может убить малые волшебные создания, истощить большие, вытянуть силы из ши…

Хм-хм. И что парочку-другую трупов можно считать заметенными под очередной коврик очередного Дома!

— Бранн, — на него это непохоже, но Советник, видимо, отчаивается. — Есть ли что-нибудь важное, о чем я не знаю?

— Не уверен, — дергается ушко, а веки прикрывают хитрых фей. — А друиды чем-то недовольны? Обслугой? Едой? Комнатами? Я мало что могу посоветовать вам тут, Советник.

И это странно, но Ворона ни капельки не издевается. Однако хочет увести разговор к более безопасным темам.

— Идите, королевский волк Бранн, — машет рукой Советник.

Бранн только успевает приподнять брови, обозначая вопрос — куда, собственно, ему идти, когда в дверях появляется знакомая долговязая фигура Мэя, и Джаред облегченно вздыхает. Тут же спохватывается и принимает свой самый суровый вид. Не ожидавший настолько прохладного приема Мэй неосознанно отшагивает назад, и теперь Джаред вздыхает обреченно.

Кто-то из волков в любом случае понимает его неправильно!

Осознав, что Советник не в духе не по его душу, Мэй обходит Джареда по приличной дуге, приближаясь к задумчивой Вороне. Тихонько уточняет у Бранна, желая не отвлекать Советника от сумрачных и явно важных раздумий:

— Ты чего такой чумазый, неблагой? — любопытно склоняется, оглядывает следы сажи, слегка смазанной по лицу, поперек лица и по волосам. — И когда успел?

Бранн отвлекается от своих мыслей, растерянно оглядывает поднятые ладонями вверх собственные руки, как будто заметил на них сажу сейчас. Тянется в карман за платком, но его собственный — у Мэя, а тот, который пожертвовал ему благой, куда-то перекочевал. Боюсь подумать, куда, но Бранн вспоминает про салфетку, откинутую за завтраком Деем. Похоже, это была не салфетка! Кто бы различил в темноте.

Ох, этот неблагой с ума меня сведет!

Мэй, похоже, проникается проблемой — еще бы он не проникся! Острые ушки одновременно опускаются своими уголками вниз! — и тянется в свой карман, когда Бранн нащупывает и вытягивает на свет отрез ткани из одежды Франта!

Что Советник, что Мэй смотрят на нашего неблагого, совершенно оторопев. Признаться, я их понимаю. Бранн, нисколько не смущаясь повышенным вниманием, тщательно вытирает лицо, руки, а потом попросту отбрасывает тряпицу в камин.

У офицера Мэя натурально отпадает челюсть.

— Так ты?.. Так ты не пришьёшь? — офицер вместо слов прихватывает Ворону за плечо, проводя по швам и лоскуткам. — А зачем резал?

Советник настораживается — вероятно, понимает, что пропустил еще какой-то знаковый момент дуэли. И не сказать, что это понимание его радует. Взгляд Джареда все больше напоминает Белого змея, по мере того, как Бранн говорит. Очень спокойно и обстоятельно говорит.

— Я и не собирался пришивать, — сегодня Бранн от Мэя не шарахается, косится разве что и медленно выскальзывает из-под руки волка. — А отрезал затем, чтобы напугать благих ши. Их надо было напугать — и я напугал.

Мне кажется, в глазах у Джареда искрится что-то морозное синее, когда он отворачивается, оставляя расспросы Мэю, еще не пострадавшему сегодня от хода мыслей Вороны. Пусть расспросит, а Джаред послушает. И потом еще разок уточнит ход дуэли у Мэя, основную схватку он видел несомненно, но чтобы подойти к Лесному лорду в нужный момент, Джареду тоже требовалось время. Наверное, отвлекся, заторопился, когда увидел, что Франт повержен.

— Напугать? Чтобы напугать?! — Мэй все ещё не совсем верит, что у Бранна могут быть и обычные объяснения своему поведению.

Офицер ошарашен, но это не мешает ему перехватить выскальзывающую Ворону еще раз, ближе к воротнику. Бранн поджимает губы и продолжает медленно отшатываться.

— Конечно, — сам он на редкость бесстрастен, среди его мыслей успевают мелькать схемы. — Благой Двор отчего-то решил, что неблагой не может быть страшным. Я могу. Но это не значит, что я самоубийца: ходить в одежде своих жертв.

И пожимает плечами! Для него это нормально! И объяснимо! И совершенно логично! Да ты хоть приглядись к волкам, Бранн! Как они реагируют на твои слова?

О! Мне удалось добиться вдумчивого взгляда на ошарашенного Мэя, разве что не поднявшего шерсть на загривке, и на отстранившегося Джареда, прикидывающего, что ему делать с паникующим Благим Двором — при самом плохом раскладе.

Ну и что ты думаешь теперь, Бранн? Только не вслух!

«Реагируют не так, как Дей»? Серьезно? Бранн, ты безнадежен.

Неблагой то ли не слышит меня, то ли его все-таки не трогает мое мнение, Бранн оборачивается к Мэю, который вздумал уточнить что-то о вчерашней дуэли. Советник прислушивается, что не мешает ему одновременно строить свои планы и продолжать мысленно интриги с учетом нового фактора — если подсчитать все лоскутки на куртке Вороны, можно начинать впадать в панику. Ну, обычным ши. Которых и учитывает наш продуманный Советник. Для необычных, я полагаю, у него планы посерьезнее и поинтереснее.

Те же Финтан, Фордгалл и пока лишь заявившийся Флинн. Думаю, Джаред сосредоточен на том, чтобы не дать им использовать Бранна в своих играх. Что бы лесовики ни задумали!

Мэй наконец перестает расспрашивать Бранна, однако не удерживается от вопроса напоследок:

— И где ты так лихо научился отрубать головы? — Мэй интересуется совсем тихо, будто по секрету. Его это волнует как воина и волка, от неблагой птицы он подобных умений явно не ждал.

Наш неблагой тоже переходит на шепот, доказывая: на что-то он все же реагирует как положено! Впрочем, его ответ…

— На болоте. Там было довольно много умертвий и упырей, им голову отрубить труднее. Живые противники не такие… — подбирает слово, не глядя на вытягивающееся лицо Мэя, — упругие. У болотников мышцы плотнее и жестче. То есть были.

Офицер недоверчиво смеряет неблагого взглядом:

— И откуда такой опыт?

Да, раз неблагой рассчитал удар… Должен быть первый, который он не рассчитал. Хотя я не понимаю, отчего Мэй считает, будто при Неблагом Дворе некому рубить головы. Бранн мог вынести этот опыт оттуда же…

— На нас с королём Деем по дороге напало одно достаточно неразумное создание…

Я вижу, как перед внутренним взором Вороны встает место силы, слепой Дей, отброшенный вперед, каменные лезвия, слишком широкий замах и отрубленная голова друида. Нда уж. «Достаточно неразумное создание»! Потом в его памяти мелькает обезглавленный Паук, и Бранн поправляется.

— Ну, может, пара неразумных созданий. И у меня была возможность потренироваться.

Ворона на этот раз почти выскальзывает из-под руки Мэя, но офицер и теперь не замечает попытку вывернуться. Глубоко вздыхает, перешагивает ближе, устраивает ладонь на плече неблагого удобнее. Гнутые брови Бранна трагически заламываются.

Да, не всё ему запутывать благих! Благие тоже умеют быть сложными собеседниками!

Однако мироздание, видимо, благосклонно к нашему неблагому — открывается секретная дверца, из которой показывается Дей.

Его костюм выполнен в тех же строгих тонах Дома — черном и серебряном, но теперь это бархатное сюрко, богато отделанное, вычурное и заметное, оно подчеркивает высокий рост, крепкие плечи, благородную осанку уже не принца — короля. Серебристая вышивка плотно покрывает рукава у запястий, жесткий воротник рубашки, двумя оборотами опоясывает шею и спускается по груди к поясу. Меховая оторочка воротника сюрко спадает черно-серыми ворсинками, слегка взметываясь вверх на каждом шагу. Или потому, что Дей молод, или потому, что он сам настоял, но длиннополой накидки в его костюме нет. Может быть, пока.

Повязка выглядит вызывающе-насмешливо, словно скрывает не раны, а истинное зрение. В общем-то, так оно и есть.

Стоит моему волку показаться в кабинете Советника, Мэй вытягивается в струнку, Бранн подбирается, почти незаметно улыбаясь, сам Джаред приближается неслышно, придирчиво оглядывает, одобрительно кивает.

— Что за драматичное молчание? Я всех вас тут чую! — мой волк, похоже, в настроении ловить подданных за хвосты. Улыбается широко: — Кому рубить голову?

Мэй хмыкает, Джаред неодобрительно шевелит бровью, Бранн озадачивается, портные склоняются за спиной моего волка в низких поклонах, но внимание переходит на неблагую по самые свои голубые ушки фею!

— Рубить, пилик, головы?! Кому! За что!

Шайя появляется незаметно и долетает до моего волка мгновенно, видимо, не хочет, чтобы репутация Дея пострадала. Ну хоть на что-то этого неблагого разумения хватает.

— Принц-король Дей, пилик, вы выглядите, ну просто, пилик, прекрасно! Пилик-пилик!

И опускается на вытянутую им ладонью вверх руку.

Фуф! Мой Дей, похоже, обучился обращаться с этим неблагим созданием. Неудивительно, все неблагие создания к нему так и льнут! Взять хоть Бранна — стоит, улыбается, отчетливо хочет поговорить!

А уж чтобы я почуял хоть что-то в его мыслях, оно должно быть весьма сильным и отчетливым.

— Как это кому, Шайя. Или портным за недостойный наряд, или подданным за недостойные мысли! — мой волк смеется, и Джаред косится равно неодобрительно как на него, так и на фею.

Ой! Джаред же не знал, что у нас теперь есть фея! Совершенно морозный взгляд достается по итогам размышлений нашему неблагому.

— Что вы еще прячете под одеждой, дракона?!

Ворона, впрочем, это Ворона. Он пожимает плечами, не слишком понимая намек Джареда и не догадываясь, как правильно ответить на подобный вопрос. Он далек сейчас от взглядов и неодобрений, даже от шуток Дея почему-то далек, ему надо поговорить с моим волком, но как-то обставить это без свидетелей. И зачем? Что такого успело произойти за час, пока вы не виделись?

Я почти не верю своему счастью: Бранн сосредотачивается на предмете своего беспокойства, не иначе как в ответ на мой вопрос! Ох, да, думаю, лучше обсудить это с Деем. Перед внутренним взором Вороны рисуется генеалогическая схема Дома Леса — и теперь я замечаю то, что заметил и он. Вокруг портрета Капюшона листья двойного пленения и другой формы, такие же, как вокруг портретов давно почивших магов. Такие же, которые выглядят увядшими на портрете лорда Фордгалла — Ворона, со свойственной себе тщательностью, вникает в нюансы, незаметные привычному взгляду.

Интересно, Бранн, почему ты обратил внимание на форму листьев? Что значит «это ты еще неблагие генеалогии не видел, Луг»? А что в них особенного? Ладно-ладно, не надо так застывать, это можно и потом.

Главное, что теперь понятно — брат Финтана чистый маг. И он мог воскресить давнее заклятье. Дом Леса, возраст, местонахождение… Да, Бранн, тут я тоже сомневаюсь, мы видели его, когда подходили, вне стен Черного замка. Ну и раз весь его портрет оплетен теми листьями, видимо, маг он сильный.

Что, Бранн? «Примерно как я»? Ох. Ох-ох! Тогда ты прав, сказать надо как можно быстрее. Но почему не Советнику?

— Он убьет или меня, Луг, или себя, что недоглядел, — Бранн бухтит это, пока благие сосредоточены на звенящей фее.

Признаюсь, Бранн полон сюрпризов даже для меня, неудивительно, что он так озадачивает Советника и Мэя! То есть он понимает, что Джаред на него сердит?

Портные откланиваются, обещая вскорости вернуться — с другим нарядом Майлгуира, который можно проворно ушить по фигуре, а мне становится ясно, как им удалось создать костюм короля так быстро. Бранн провожает пару обычных ши немного разочарованным взглядом, не замечая, как за ним водится, взглядов любопытных, направленных на лоскутную куртку. Ради разнообразия это сугубо профессиональный интерес!

Зато наша Ворона пользуется моментом передышки и подходит к моему Дею:

— Король Дей, можно тебя на пару слов?

Мой волк удивленно поворачивает голову, но поднимает ладонь, где сидит Шайя, повыше, чтобы она слетела не на пол, а сам прихватывает Бранна за плечо и отводит в маленький кабинет. Тут мало мебели, а что Ворона собирается сказать Дею, я знаю, можно покинуть их ненадолго и понаблюдать за Советником.

Я спрыгиваю с Бранна на Мэя, провожающего взглядом моего волка.

Ох, как тут все пылает!

Битва идет не один день, но сегодня — все плохо, очень плохо! То, что начиналось как патруль с проверкой сомнительных данных, обернулось засадой, облавой, ловушкой. Мэй подозревает, что в его отсутствие фоморы стараются взять и крепость, но сейчас может лишь командовать маленьким отрядом, грозящим стать еще меньше.

Мэй падает с ног, он двое суток отбивался и оборонялся, командовал и придумывал планы, хитрости, помехи, понимая, что может лишь потянуть время, что ничего не спасет, но сдаться — нет, это не про волков! Обрывки мыслей: «Атти со своим гарнизоном… нет, не успеть, никак не успеть до рассвета, а после — уже и не надо… Разве что похоронят с почестями».

В очередную волну нападения на Мэя обрушивается высоченный фомор, проламывает щит, опрокидывает, наш офицер ударяет мечом, фомор, хрипя, падает, но Мэй оказывается под тяжелым телом — он задыхается, крики боли своих, радостные вопли врагов, повсюду светятся глаза — белые и желтые, белых больше, рассвет неблизко, спасения нет…

Рогатая туша сдвигается легко, будто сама собой, Мэя поднимают одной рукой, другой — легонечко отмахиваясь двуручником от фоморов, обиженных потерей добычи. Пусть броня закрывает лицо, но рукоять меча скажет знающему — перед ним кто-то из королевской семьи. Фоморам это невдомек, и их участь незавидна. Мэй едва стоит, однако невозможно не поднять меч возле этого волка. Желтые глаза горят под шлемом: «Кто тут офицер-р-р?» Подоспевших волков немного, слишком рискованно, но для Мэя и его отряда — это спасение!

— Мой принц!

За все двести пятьдесят лет военной карьеры Мэй никогда не был так близок к тому, чтобы поверить в чудеса.

— Мой король! — с тем же восхищением тихо говорит Мэй уходящему Дею.

Ох, мне нужно еще приглядеть за Советником. Не расколотил бы чего!

Впрочем, не успевает — фея оказывается быстрее.

— Вы тоже не знаете, пилик, кто я? — горделиво облетает Советника Шайя.

— Вы фея, уважаемая неблагая, — Джаред мигом смиряет ярость и отвечает удивительно серьезно. — Из Небесных, судя по цвету.

— Нас, пилик, не представили… — печалится она.

— Это моя непростительная оплошность, — Джаред останавливает открывшего рот Мэя, прижимает руку к сердцу и кланяется. — В редких случаях мне позволительно представиться самому. Джаред, Советник Дома Волка Благого Двора.

— Шайя, библиотечная фея! А я, да, пилик, из небесной семьи, пилик! Как же мне, пилик, везет!

Феечка с размаху бросается с волосы Советника, бормоча:

— Пилик, тоже светлые! И он почти так же красив, как и Бранн!

— Она такая, — Мэй изо всех сил прячет улыбку, поддергивает воротник дублета, старательно не глядя на белого волка. — Что скажете, господин Советник?

— Пилик! — строго отвечает за него феечка, копошащаяся в волосах Джареда. — Уш-ш-шки-и-и! — раздается восторженное.

Мэй настораживается, но Советник почему-то не прогоняет Шайю. Та вылетает из его прически, проведя по волосам ручками, и теперь они могут поспорить с прической Дея — только у моего волка волосы угольно-черные, а у Джареда — белые, но не как у небесных — с голубым отливом, у Советника они словно платина. Вот наша неблагая феечка и запала. Опять!

— Советник, пилик, вас что-то тревожит? — трепещет, чуть ли не в глаза заглядывает.

Джаред бросает выразительный взгляд туда, где скрылись Дей и Бранн.

— Вы напрасно на него, пилик, сердитесь, пилик, третий-принц-Бранн, пилик, неблагой, но хороший, пилик.

Шайя серьезно присматривается к Джареду, готовясь его не менее серьезно убеждать.

— Послушайте, пилик, меня!

Разговаривать с тем же Майлгуиром подобным образом она бы не стала, а Советник, по ее ощущениям, более восприимчив к чувствам неблагих фей, чем страстный Майлгуир.

— Я знаю, что сержусь напрасно, поверь мне, неблагое создание, но я не могу перестать! — зубы волка клацают, смыкаясь, как будто вгрызаясь в добычу. — Эта его манера! И он никогда ничего толком не объясняет!

— Да, пилик, с нашим третьим принцем, пилик, всегда было сложно, пилик, даже в его детском, пилик, возрасте! — Советник недоверчиво присматривается к фее, на что она голубеет сильнее и заговорщицким шепотом добавляет: — Мы с ним почти, пилик, ровесники, только тс-с!

Джаред в легком изумлении полушутя приподнимает брови, сохраняя в целом непоколебимо-невозмутимый вид.

— Да-да, пилик! Я помню себя ещё, пилик, крошечной девочкой, едва, пилик, покинувшей кокон! Я была тогда, пилик, совсем пилик! — качает головой, будто теперь-то она умудрена жизнью. — И ещё, пилик, я помню, что тогда моя, пилик, жизнь могла закончиться, пилик, не начавшись! Мы не могли бы присесть, пилик?

Фея вольготно устраивается на подлокотнике кресла, куда сел Советник, и смотрит попеременно то в огонь, то в лицо Джареда.

— Тогда, пилик, меня угораздило поддаться на уговоры, пилик, молодняка Полевой и Медовой семьи, пилик, и полететь играть, пилик, во дворец Парящих, пилик, королей!

Рассказчица вздрагивает, и Советник истинно галантно набрасывает ей на плечи свой носовой платок с монограммой. Шайя признательно кивает и заматывается в черный лоскуток, обхватывает себя за плечи.

— А дворец Парящих королей, пилик, я вам, пилик, скажу, страшное место для, пилик, совсем маленьких фей! — Шайя вскидывает ручки, удерживая платок как мрачный плащ или летучая мышь свои крылья. — И главная, пилик, опасность, в их стремлении, пилик, к чистоте! Я слышала, пилик, что они совсем извели изумрудных фей из, пилик, Драгоценного семейства, потому что, пилик, надо было почистить камни, пилик! И оторвали домик, пилик, фей, пилик!

Советнику приходится немного накрыть ужасающуюся фею ладонью, чтобы она в запале не сверзилась с подлокотника.

— И какое отношение это все имеет к Бранну? — слушать феечку в принципе занятно, но Советник привык четко видеть нить беседы, с обоими неблагими это трудно, и это раздражает.

Мэй наблюдает за ними обоими, всё еще скрывая восторг за высоким воротником. Офицер не без оснований полагает, что таким ледяного Советника мало кто видел, разве что дядя Алан… Стоп, дядя? О, я вижу, вижу, да, он дорог Мэю почти как родной.

— А такое, пилик! — Шайя продолжает свой рассказ, и не думая обижаться. — Когда мы играли, пилик, мы отлетели далеко, пилик, туда, пилик, где прибирался один, пилик, совсем неблагой-неблагой! Наш, пилик, церемониймейстер! Ох он и пили-и-ик! — Шайя сердито подбоченивается и качает головой, невыразимо веселя нашего Советника. — И этот полный пилик чуть не пиликнул меня мухобойкой! Пилик! Он ударил тут! — Шайя хлопает в ладоши возле своего левого уха, — ударил там! — хлопок звучит возле правого. — И я упала! Я упала на пол! А когда этот, пилик, ужасный, пилик, ши, занес надо мной свой ботинок, пилик, меня закрыли чьи-то, пилик, руки!

На некоторое время воцаряется молчание. Советник уже с уверенностью может сказать, чьи именно это были руки, а Шайя задумчиво смотрит в огонь.

Вздыхает, пару раз пиликнув по пути, поднимает взгляд на Джареда.

— Я тогда была, пилик, очень маленькая, пилик, — она разводит свои ладошки на расстояние равное размеру её нынешней головы. — Меня было очень, пилик, трудно разглядеть, что я, пилик, не светящаяся пылинка, а живая, пилик, фея! Но третий-принц-Бранн, пилик, разглядел. И спас меня, пилик, почти бросившись под ноги, пилик, тому злому, пилик, церемониймейстеру!

Джаред кивает, примерно так он и подумал.

— И я рассказываю это, пилик, потому, что когда действия, пилик, нашего третьего принца кажутся глупыми со стороны, он может, пилик, спасать чью-то жизнь. Наш третий-принц-Бранн, пилик, очень умный, и ничего не делает без причины. Не сердитесь, пилик, на него.

— Ты хочешь сказать, что он защищал кого-то другого?

— Пилик! — прижимает крошечные ручки Шайя к сердцу, прося прислушаться именно к нему.

— Короля Дея и офицера Мэя? — уточняет Джаред, но феечка молчит. — И честь всего Волчьего Дома?

— Я знала, пилик, знала, что вы поймете! Какой миленький Советник у Дома Волка! Это все потому, что вы похожи на Бранна! И на Мэя! — косит она взглядом на пегого волка.

Истинно неблагая кокетка!

Наш Советник все-таки обладает невероятной выдержкой: сравнение с неблагим и собственным офицером не выводит его из себя, хотя по всем приметам должно бы. Шайя поправляет причесочку уж вовсе кокетливо, но не забывает кутаться в черный платок, на фоне которого её сияние выделяется много ярче, чем само по себе. Джаред продолжает галантно придерживать фею за спинку, и это наводит на другие мысли: как неблагое волшебное создание, да еще отоспавшееся на Бранне, Шайя тоже обладает естественной живой магией! Которой очень просто поделиться! Особенно если делиться не с друидами и не до потери пульса!

Похоже, нашего ледяного Советника успокаивает не одна фея, но и то, что витает на её хвосте! Бранн не зря сказал, что магия к Советнику тянется сама… Но и наш неблагой не знал, что к Советнику потянется неблагая фея! Фуф! Сияет она, вишь ты! И чем её так прельщают острые уши?

Шайя меж тем деловито откидывается спинкой на руку Джареда, прикрывает глаза и пиликает про себя какие-то неблагие песенки. Мне кажется, это действует и на Советника — из серых глаз исчезает холод, отрешенность переплавляется в задумчивость, а он сам, я полагаю, уже не против, чтобы Бранн пронес на Благие земли хоть даже дракона! По крайней мере фея пришлась Джареду по душе.

Наблюдающий за ними краем глаза Мэй боится пошевелиться лишний раз, чтобы не прервать передышку обоих: стоит Советнику осознать, что кто-то наблюдает момент его предполагаемой слабости, он соберется в момент. А как волку и офицеру, Советник ему душевно дорог. Мэй задумывается о своих делах, среди которых значится «почистить доспех», «заглянуть к Рогану», «проведать Алана, возможно, сегодня болеет», «разобраться с причинами грусти матушки», «не потерять сегодня Бранна ни разу!».

Ох, Мэй-Мэй, какой же ты иногда идеалист!

Ой-ой! Пфф. Надо быть осмотрительнее — после удара Шайи между глаз наш офицер стал гораздо чувствительнее к магии. Следует думать аккуратнее, сейчас он способен разобрать обращения к нему.

…И все равно ты, Мэй, идеалист! Даже если ты не слышишь мой шепот!

Два последних пункта списка твоих дел тянут на невыполнимые, ибо для понимания женщин нужно быть мной и прожить с ними бок о бок — в буквальном смысле! — весьма долгие годы! А чтобы не упустить Бранна из виду, необходимо быть дедом-грифоном, причем в полной силе и с магией. И то, уследишь, если повезет.

Мэй озадаченно хмурится, пытаясь установить, что его насторожило, а Джаред по-прежнему задумчиво придерживает пиликающую Шайю, когда Дей и Бранн снова показываются в дверях.

Это даже странно, я ожидал хоть какой-то приметы, отчетливой реакции Дея на сказанное, но, видимо, ломать мебель Джареда он не хочет. А может, у него на сегодня больше нет аппетита? Чтобы ломать мебель? Ох, судя по решительной складке возле губ — аппетит ещё как есть! Но при этом есть и заботы поважнее.

Я ловлю еще одно интересное ощущение нашего офицера. Благодарность, огромную благодарность не только за спасение жизни, но еще и за то, что благодаря своему тогда принцу Мэй выполнил обещание, данное его великолепной Дженнифер…

Когда Мэй, судя по отражению в зеркале, только переступивший порог совершеннолетия, огорошивает свою великолепную маму новостью, что желает быть военным, только военным, исключительно военным, никаких мирных занятий, никаких искусств, она, разумеется, призывает в помощь Алана.

Мэй смотрит обреченно — он понимает, что противостоять сразу двум горячо любимым взрослым не сможет. Но вместо этого…

— Дженнифер, посмотри на своего сына.

Алан улыбается маме мягко, он, кажется, вовсе не способен быть с ней жестким. Мэй вздыхает, поминая недобрым словом «многовековую дружбу». Мнется, переступая с ноги на ногу.

— Он волк, настоящий, даже более настоящий, чем иные из нашего молодняка, неудивительно, что ему не терпится пустить свои волчьи качества в ход.

— Алан! — да, великолепная мама разочарована. — Алан, как ты можешь! — оглядывается на Мэя посветлевшими глазами, звезды видны отчетливо. — Его же там убьют!

Мэй только успевает вскинуть голову, собираясь возмутиться: он проходил подготовку лучше многих, меч и щит слушаются его и к двадцати годам очень хорошо, а если ещё поработать…

— Дженни, — дядя не перестает улыбаться, как будто это вовсе не довод. — Дженни, дорогая, позволь Мэю быть опорой тебе, поверь в него, он справится. И уж конечно не даст себя убить! Так ведь? — светлые глаза дяди смотрят прямо на Мэя. Алан подмигивает!

— Конечно, не дам! Мама, даже не думай, я всегда буду возвращаться!..

Возвращаться за Мэем из воспоминаний легко, наш офицер улыбается Дею, поднявшемуся Джареду, взлетевшей Шайе, замотавшей черный платок на манер длинного платья вокруг своей фигуры.

Наш король, мой волк, растерял готовность дождаться портных с новым платьем и желает как можно скорее показаться собственному Двору. Видимо, он решил, что так быстрее сможет переговорить с Джаредом.

Мой Дей хлопает Бранна по плечу, обозначая, что тот должен идти рядом, и первым покидает покои. Мэй пропускает в дверь Дея, Бранна и Джареда, выходя последним и отдавая приказ страже — передать портным, что их услуги на сегодня больше не нужны.

Ворона идет на полшага позади Дея справа, они что-то обсуждают, судя по долетающим словам, что-то, касающееся библиотеки. Джаред следует за Деем слева, он прислушивается, но как-то вполуха. Шайя, вздумавшая тоже покрасоваться перед Благим Двором, сидит на плече нашего неблагого.

Такое чувство, что она не хочет портить репутацию благих. По крайней мере, не так сразу.

Мэй не стремится догонять короля, а разговоры о библиотеке не побуждают его прислушиваться — если Бранну понадобится какая-то помощь, неблагой об этом скажет сам. А если прозвучит что-то важное и касающееся его обязанностей по охране, Джаред не преминет обозначить это яснее.

И офицеру Мэю до сих пор неясно, как Дею удается понимать неблагого! К образу, и без того вызывающему восхищение, присоединяется новая черта — разбираться даже с тем, с чем невозможно разобраться!

Мэй ухмыляется, кивает сам себе, но улыбка быстро сходит с его лица — когда по пути к северной галерее им попадается Алан. Начальник замковой стражи показывается из бокового коридора, и я не понимаю в первый момент, что успевает насторожить Мэя, понимание приходит потом. Когда на фоне седины, почти на всю длину захватившей волосы волка, становится заметна бледность, чуть больше чем обычно заливающая щеки Алана, но явно нездоровая. Правая рука опущена к кинжалу на правом боку и, кажется, не держит его, но цепляется за рукоять. Левая накрывает ладонь правой.

Наш офицер притормаживает, не боясь упустить из виду такую заметную процессию, тем более скоро галерея — прямая, как стрела. Вокруг шепчутся благие, кто успел подняться рано и оценить истинно королевский вид моего Дея. Приотставший Мэй теряется на этом фоне — Дей, Бранн, Шайя на его плече, да еще и Советник!

— Алан? — Мэй улыбается дяде, но в глазах его беспокойство, они светлеют, опять обозначая звезды. — Стража на этом этаже в порядке, я проверял, на первом тоже, и на третьем в офицерском крыле…

— Мэй, — Алан улыбается почти так же мягко, как в воспоминании улыбался его матушке, — спасибо за заботу. Но проверить все одно стоит, раз, как я погляжу, — кивает в сторону удаляющегося Дея, — наш король готов принимать королевство. Не всем это может прийтись по вкусу.

Старший волк хмурится, Мэй кивает, показывая, что понял, уточняет вполголоса:

— А что там Нейт? — и все равно подходит к Алану ближе, как будто желая подхватить, если тот начнет падать. — Наш Чемпион сообщил хоть что-то полезное?

Алан вскидывает глаза на долговязого Мэя — разница в росте у них не самая большая, но начальник стражи заметно ниже офицера. И чем ближе стоит офицер, тем это ощутимее. Впрочем, особенного неудобства, кажется, во время разговора это не доставляет.

— Наш Чемпион оказался даже весьма глазастым для своих лет, — Алан сосредоточенно хмурится, но не забывает оглядывать лица окружающих, слегка кивать на приветствия. — Но нити к лесным лордам у нас нет. Чистая работа, кругом все упирается во Франта.

— Который весьма удачно представляет из себя самый мертвый тупик, что я видел, — Мэй бросает взгляд в спину Бранна. — Мне кажется, Алан, наши весёлые ветки немного потеряли ощущение допустимого и недопустимого.

— Ты ещё очень молод, Мэй. Мне кажется, они его и не находили, — Алан улыбается едва-едва. — Сколько лет прошло, а опыт их ничему не учит.

Правая рука чуть не соскальзывает с рукояти кинжала, Алан прижимает её левой сильнее, Мэй, будто так и было задумано, загораживает начальника замковой стражи, сохраняя отстраненное выражение на лице.

Я чувствую его беспокойство — что мучает Алана на протяжении всех этих лет, Мэй не знает, но факт остается фактом, иногда начальнику стражи бывает нехорошо, а руки, особенно правая, не спешат слушаться. Мэю тревожно за начальника замковой стражи, но ещё тревожнее — за дядю Алана, который может остаться беззащитным в какой-нибудь крайне неподходящий для этого момент. И который не терпит ни жалости, ни снисхождения.

А потому невозмутимо поправляет руку, устраивает левую поудобнее, мгновение — и не сказать, что слабость была. Алан бледен, но это заметно лишь тем, кто хорошо его знает, руки лежат почти естественно, а манера начальника замковой стражи не поменялась ничуть. Ровная спина, прямая осанка, спокойная уверенность.

Всякий, кто усомнился бы в Алане, поставил бы под сомнение в первую очередь себя.

Мэй понимает все это головой, но сердце просит побыть рядом — и наш офицер никуда не уходит, задает какие-то маловажные вопросы о патрулях, поддерживая беседу.

Алан, кажется, немного приходит в себя, левая рука уже не так сильно удерживает правую.

— Мэй, мне нужно кое-что обсудить с Советником, не мог бы ты его отозвать из этого блестящего, даже сияющего, — взгляд волка падает на Шайю, — общества?

— Конечно, Алан, — офицер улыбается, ему легче оттого, что легче дяде. — Но, может быть, стоило бы…

— Пожалуйста, Мэй, — тон голоса старшего волка не меняется, остается ровным и спокойным, но младший затихает и кивает.

Интересно, что ещё за непорядок происходит в Доме Волка? А если перепрыгнуть на Алана, интересно, он заметит?

Мэй кивает и отходит, но мой прыжок почему-то не удается! Это впервые, когда я не могу сесть на того ши, на которого хочу! Пока я пытаюсь разобраться с удивительным образом непроницаемым Аланом, подходит Советник…

Интересно, а это препятствие сильнее моих когтей?

Ой, ой-ой-ой! Фуф-ф-ф…

Нет, решительно, я переобщался с Бранном! Больше не буду царапать что ни попадя никогда и ни за что! Эта препона чуть не оглушила меня вовсе! Она сердитая и злая, темная, хоть и благая, а еще очень древняя. И я нисколько не завидую Алану, который находится внутри.

А еще я пропустил интересный разговор! Фуф! Всё из-за этой ерунды!

Старшие волки явно обсудили что-то важное, но теперь и Советник обращает внимание на нездоровый вид Алана.

— Алан, может, хватит геройства на сегодня? — шепчет Джаред, мне нужно усилие, чтобы расслышать его.

— Все в порядке, — Алан оглядывается, охрана отошла, рядом никого, взволнованный Мэй исчез за поворотом. — Даже если этот воротник задушит меня, а проклятое кольцо оторвет руку, у меня останется еще вторая, которой смогу держать меч!

Фуф, и выражаются они тоже загадками! Что за кольца? Что за воротники? Воротник, правда, у Алана и впрямь отличается, он пышнее, чем у прочих волков, и охватывает шею по всей высоте. Но это же обычная ткань! Неужели нельзя распустить завязки? А кольцо и правда есть, черное, словно из того же камня, что и стены.

— Если ты позабыл, так я тебе напомню, Алан, ты нужен мне, королю и этому замку живым, — голос Советника тих и убедителен. — А ещё ты нужен живым тому же Мэю, если не хочешь задумываться о вариантах.

— Слышал бы ты себя со стороны, Джаред, — полуседой волк опять едва улыбается. — Ещё немного и придется называть тебя не Советником, а Наседкой.

Вместо ожидаемого мной негодования или хоть холодности, Джаред пожимает плечами и отпускает с миром. Видимо, бережет силы для столкновения с более харАктерными волками.

Алан уходит, а Джаред отправляется к моему Дею, поэтому я вспрыгиваю на его сапог — увидеть меня не увидят, а до своих ши доберусь без потери сил. А то эта странная преграда на Алане меня вымотала, фуф. И как он живет под таким колпаком?

Какие все-таки отчаянные создания эти волки!

Бранн и Дей рисуются дальше по галерее, Мэй стоит в двух шагах от них, ведет светскую беседу с кем-то, кто, видимо, пытался прорваться к королю или неблагому — рука офицера ненавязчиво лежит на эфесе, а глаза со звездами сияют немного удивленно и насмешливо. Как будто можно миновать офицера Дома Волка вот так просто!

Спина ши из Дома Степи не выглядит напряженной, Мэй его не пугает, не имеет такой цели, но не допускает и мысли, будто его можно обойти.

Перепрыгнуть на офицера — дело пары мгновений, но я уже слышу их разговор.

— Поэтому я хотел бы попасть пред светлые оч… то есть на прием к королю Восьми королевств, — степняк быстро поправляется, опасаясь, как отреагирует офицер-волк.

Ох, судя по манерам, этот ши прибыл из самой глухомани Благих земель, он почти ровесник Мэя, ему тоже около трехсот лет, а молодость и жизнь вдали большого общества дают о себе знать. Уверен, наш офицер тоже это осознает. И стоит вспрыгнуть на него, я нахожу доказательства своей уверенности.

Но любые объективные причины вовсе не значат, что наш офицер оставит столь вопиющие заявления без внимания.

Мэй скалится чуть отчетливее, длинные острые клыки, длинная острая улыбка: сейчас он думает о впечатлении, а потому эффект простой улыбки усиливается. Степняк, похоже, наслышан, какие волки вспыльчивые воины, стоит, не зная, куда девать руки, сверлит высокого офицера взглядом исподлобья.

— Я не хотел сказать ничего такого… — начало тоже не из лучших.

Мэй переносит вес с одной ноги на другую, окончательно загораживая Дея и Бранна, к которым то и дело тянется взгляд собеседника.

— Однако сказали, — ещё одна светская улыбка, истинно волчья, обаятельная и угрожающая одновременно. — Я прошу вас впредь думать, что и кому вы говорите, другой волк может оказаться не столь снисходительным. Я уж молчу, что подходить с прошениями следует к дежурным.

— Но у меня важное дело! — степняк хмурится на Мэя, сводит брови, пусть волк умеет произвести впечатление, этот ши чувствует себя уверенно, он тоже умеет драться, и длинный нож у него на поясе висит не для красоты.

И в этих рассуждениях его главная ошибка. Драться с ним никто не собирается. Тем более — офицер Мэй. У офицера есть дела нужнее и интереснее, чем доказывать свои боевые умения и заниматься избиением младенцев.

Как бы ни учили сражаться в землях Дома Степи, это не заменит опыта битв на границе с фоморами. Мэй внутренне досадует на милого невежду, в голове вертятся пара шуточек насчет сомнительного обаяния незнания.

— Я вас уверяю, неважными делами король не занимается, — Мэй чувствует себя легко и непринужденно, ставит на место он тоже профессионально. — И не уверен, насколько вам знаком такой способ действий, но мы привыкли все делать по порядку. По очереди. Например, не спешить к явно занятому королю, не докучать полному офицеру Дома, не глазеть на неблагого волка, не пожирать глазами фею, не измысливать новые формулировки обыкновенных слов вежливости, которые иными могут быть сочтены за оскорбление.

Степняк набычивается на Мэя уже явно, отчего сам офицер улыбается вовсе широко. Мне казалось, у волков гораздо меньше зубов! У нашего офицера очень зверская улыбка в определенном смысле.

— Поэтому, я настаиваю, не радуйте Двор сомнительным варварским обаянием, подойдите к тронному залу. Дежурные стоят по бокам главных дверей, вас выслушают и организуют встречу с нашим королем, — на этом слове Мэй просто светится, — если это будет действительно необходимо.

Степняк, сверкнув черными глазами, отходит ни с чем, не отпуская рукоять длинного кинжала на поясе, темный хвост на затылке сердито раскачивается из стороны в сторону, что веселит нашего офицера дополнительно. Впрочем, его внимание привлекает жест Советника, явно обращенный к Мэю.

Бранн и Дей договорили, о чем бы там речь ни шла, мой волк доволен и чуть более расслаблен, чем до того, Бранн смотрится обыкновенно спокойно, а сам Джаред — величаво и непреклонно. Иными словами, жизнь Двора возвращается к благому порядку вещей.

Немного портит этот порядок лишь перелетевшая на плечо Джареда Шайя, кокетливо скрестившая ножки, но даже она теперь в строгом черном… платке, так что это не особенно нарушает впечатление.

— Офицер Мэй, прошу, проводите королевского волка Бранна к нему в покои, ему требуется провести кое-какие изыскания, — Джаред говорит это, не ожидая и не получая возражений.

Поэтому я — и как ни странно офицер Мэй тоже — понимаем: Бранну действительно требуется поработать над каким-то вопросом с книгами. Иначе неблагой обязательно бы высказался. Ну, или не высказался, но прятал бы хитрющих фей под веками.

— Да, Мэй, проводи, — мой волк царственно поворачивает голову, безошибочно останавливаясь на офицере. — Увидимся вечером, а пока нас с Советником ждут дела.

Наш офицер кланяется, прикладывая руку к груди: соблюдая все требования официального общения с королем, даже если тот не может их видеть, улыбается Бранну и приглашает его за собой кивком.

Любопытствующие ши из разных Домов смотрят и отчаянно прислушиваются, не рискуя приближаться, но фигура моего Дея, его королевский вид, его царственная осанка и решительная поступь производят нужное впечатление. Король Дома Волка и Восьми королевств уже король, оспорить это теперь можно лишь правом поединка или полномасштабной войной.

Мэй выводит Бранна из галереи, как из окружения, присматривая вполглаза, потом идет просто рядом, иногда немного приотставая.

И как раз на одном из поворотов офицер замечает темную небольшую фигуру, следующую за ними по пятам! Ой-ой, это еще что за чудеса? Вроде бы весь Двор налюбовался на неблагого? Что это за преследователь? Особенно любопытствующий?

В душе офицера копится напряжение, ему не нравится, что ему смеют наступать на пятки в собственном Доме, волка не прельщает быть добычей, и будь он один — давно бы разобрался, кто это. Кто настолько лишен инстинкта выживания, чтобы следить за волками.

На очередном повороте Мэй делает небольшое движение, почти случайное, словно хочет обернуться, фигура поспешно шарахается назад, а Бранн прихватывает офицера за рукав. От неожиданного жеста спокойного неблагого Мэй чуть вздрагивает: такой ловкий и быстрый захват напоминает, с кем он имеет дело. И что Ворона только выглядит сонной.

— Не стоит, офицер Г-вол-к-х-мэй, ты напугаешь моего преследователя, а этого делать не стоит, — и смотрит обыкновенно нечитаемо.

— То есть как это — твоего? — Мэй озадачен и немного обижен.

Фуф, мальчишки! Его, видите ли, обижает, что даже преследователи — все по душу Бранна!

— Он следует за мной уже третий день, не приближается, редко отдаляется, кажется, это дает мне повод назвать его своим? — наш неблагой это наш неблагой. — Кроме того, следование по пятам вполне отвечает определению преследователя…

— Я не о том! — Мэй сердится на себя за глупую обиду и на Бранна за его непроходимое занудство. — Почему ты не сказал раньше? Почему его нельзя просто изловить? Почему нельзя припугнуть?

— Потому, что раньше было не до того, потому, что изловить его может оказаться опасным делом, опасным и ненужным, — Бранн поводит ушками, но отвечает, как может и по порядку. Старается не путать доброго офицера. — А припугнуть нельзя, потому что мы имеем дело с магом, более того, необученным магом.

Мэй смотрит на Бранна озадаченнее некуда:

— Так это хорошо? Раз он не проходил обучения, его будет легко схватить!

Теперь в лице Вороны появляется намек на неодобрение, он косится на Мэя изумрудными глазами с вежливым недовольством.

— Это нехорошо, офицер Г-вол-к-х-мэй, необученный испуганный маг может применить силу, — делает паузу, добавляя веса своим словам, — силу, которая будет неуправляема, дика и бесформенна. Направленный удар можно отразить, биться со стихией сложно, а порой и бесполезно.

— Но вы как-то, в смысле маги, и вот эти магические штучки… — Мэй сердится больше, стараясь спросить неблагого так, чтобы получить ответ именно на свой вопрос. — Это и есть стихия! Как это, бесполезно бороться?

Бранн вздыхает, но теперь в его лице нет и намека на неодобрение, исключительно спокойствие и желание пояснить.

— Офицер Г-вол-к-х-мэй, ты привык сражаться против мечей, скажи мне, есть ли способ отвести от себя удар одного меча, стоя напротив противника в боевой стойке с другим мечом?

Да-да, Мэй, мне тоже кажется, вопрос слишком простой, но ответ приведет тебя, скорее всего, к каким-то не очень простым решениям.

— Ну конечно! И отразить! И ударить в ответ! — офицер не понимает, куда клонит наша Ворона. Бранн кивает, не теряя ни капли спокойствия.

— А теперь скажи мне, можно ли отразить летящую в тебя волну раскаленного металла, стоя напротив противника в той же самой боевой стойке и с тем же мечом?

— Ну это уже зависит от противника, размеров волны и поля сражения, — Мэй возражает больше из упрямства, ход мыслей неблагого он проследил. — Хотя меч, конечно, вряд ли тут пригодится.

— Согласен. И я не хочу рисковать полем боя, — красноречивый взгляд по стенам Черного замка, — или случайными жизнями, потому что волна раскаленного металла на самом деле может оказаться очень большой.

— И что ты предлагаешь, неблагой? Водить за собой на хвосте преследователя вечно? — офицер Мэй недоволен, очень недоволен ситуацией, а особенно своим бессилием. Офицер Мэй недолюбливает магов как раз потому, что с ними невозможно сражаться, а хуже бессилия для него положения нет. — Так не бывает, и все равно надо что-то сделать!

Ворона степенно кивает, соглашаясь, но стоит Мэю испытать что-то отдаленно напоминающее облегчение, как его огорошивают ответом.

— Разумеется, ждать бесконечно нельзя. Поэтому мне надо с ним поговорить. Наедине, офицер Г-вол-к-х-мэй, что вынуждает меня попросить тебя на некоторое время удалиться.

Возмущение Мэя не поддается описанию теми словами, что я знаю, а теми словами, что знает он…

Фуф! Приличные волки так не выражаются!

В первый момент наш опытный волк не может подобрать понятных Бранну выражений, а во второй момент уже поздно.

— Я предполагал, что ты будешь против.

Ещё немного и Мэй от возмущения задохнется! Предполагал он! Он предполагал! Мэй отвечает за Бранна головой! И уж Мэй своей головой рисковать по пустякам не привык!

— Однако поделать с этим ничего нельзя, иначе мы рискуем навести беду на весь Дом. Поэтому я предлагаю такой вариант, — Бранн смотрит на офицера, и я уверен, убеждается в том, что вариант еще как нужен. Желательно, воплотимый в жизнь. — Я как обычно пойду в библиотеку, а ты останешься за её пределами, так, чтобы вокруг не виднелось и носа опасного вооруженного волка. Преследователь у меня все-таки очень робкий.

Мэй усилием воли подавляет рычание, обмозговывает стремительно вариант, и как бы ему ни хотелось возразить, продумывать планы Ворона умеет. Подставляется, конечно, но Бранн маг, не справится он, вряд ли справится кто-то еще. На придворных магов надежды нет давно, настолько давно, что Мэй отметает эту возможность, не останавливаясь на ней дольше мгновения.

— Даже преследователи у тебя, Бранн, какие-то особенные, — Мэй недоволен по всем статьям, и вдобавок тем, что его вынуждают соглашаться. — Я согласен.

Злорадно любуется приподнявшимися на голове Бранна перьями и договаривает.

— Но только при одном условии! То есть — при двух! — Бранн поворачивается к офицеру, внимая. — Первое: ты должен как-то дать мне знать, что тебе требуется помощь! Раньше волки умели общаться мысленно, дядя мне рассказывал, но теперь этой чудесной возможности у нас нет! А необходимость — есть! Так что изволь придумать способ!

Ворона задумчиво отводит взгляд, когда Мэй отвлекает его, прихватывая за рукав:

— И второе! Обязательное! Ты будешь именно в библиотеке! Не около, не рядом, не близко, не под, не над, не за! Именно в библиотеке! И никуда оттуда не улетишь! Не испаришься! Не выйдешь!

Бранн ошарашено вжимает голову в плечи, кажется, удивляясь, отчего офицер Гволкхмэй так нервничает по столь ничтожному поводу. Ну да, ну да, Ворона, сам заставил за собой побегать, сам удивляется! Как бы то ни было, однако, у Бранна есть пара поводов, чтобы успеть их обдумать до библиотеки, которая, к слову, близко. Идут мои ши, конечно, не очень быстро, но придумать за четверть часа то, над чем бились в течение двух тысяч лет — довольно непростая задача.

Мэй сердито затихает, недовольно отмечая краем глаза вновь объявившегося преследователя и поджидая ближайший свободный патруль, чтобы услать их на посты к библиотеке. Мэй осознает силу магии, но никогда не пренебрегал силой простой вооруженной предосторожности — и тут не собирается. Мэй все-таки очень хороший офицер.

Навстречу, однако, попадается не патруль, а тот же степняк, видимо, искавший встречи хоть с кем-то из приближенных к Дею, если не с самим Деем.

Глаза Мэя очень сильно светлеют, он чрезвычайно сердит: прямо сейчас ему никакие, то есть совершенно, то есть абсолютно, неожиданности не нужны.

Степняк, как назло, предпочитает пойти наперекор совету Мэя.

В голове офицера складывается пара шуток о том, что, видимо, следование добрым советам возможно, только если их раздает Советник. Себя Мэй Советником, разумеется, не видит, но прямо-таки жаждет наблюдать рост навыков обращения при Дворе одного конкретного ши.

А посему, стоит степняку оживиться и пойти напролом к Бранну, грудь степняка встречает крепкий локоть Мэя. Ворона даже не отвлекается, кажется, способ связи поглотил его мысли целиком, а на окружающий шум он реагировать не привык.

И на имя-то свое не всегда, что уж о простом звуке выбитого из легких воздуха?

Мэй перехватывает неудачливого степняка, пытающегося продышаться, за шиворот, заставляя идти рядом с собой — им все ещё не нужно пугать преследователя.

— Я думал, мы поняли друг друга, уважаемый гость, — Мэй улыбается так же широко, как чуть ранее, — и я просветил вас об элементарных правилах вежливости в этом Доме.

Степняк одной рукой придерживает упершийся в шею воротник, а свободной хочет схватиться за рукоять кинжала и, возможно, сделать какую-нибудь глупость. Ещё большую, Мэй не потерпит нападения.

Именно этот момент Бранн выбирает, чтобы привлечь к себе внимание обоих ши — он радостно хмыкает, что на фоне почти состоявшейся драки слышится воистину неуместно. Степняк смотрит на неблагого во все глаза, со все возрастающим благоговением, Мэй не забывает удерживать воротник этого визитера, но тоже обращает внимание на Ворону.

Мне кажется, даже преследователь приближается — не смотреть на Ворону сейчас невозможно.

Наш неблагой легко отгибает воротник своей необыкновенной лоскутной куртки, нащупывает там что-то небольшое, деревянное, отрывает, сжимает в левой руке — и лица троих ши освещают золотые сияющие искры. Вылетают из кулака, разметываются на мгновение объемным облачком, а потом так же на ходу сворачиваются к центру ладони и загадочному предмету обратно.

Бранн поворачивается к Мэю и замирает с приподнятыми бровями: когда в их тесной компании образовался третий участник, он не заметил.

— Так это маг?! Он маг?! Настоящий?! — степняк рвется приблизиться к Бранну.

Мэй, разумеется, не даёт, воротник у гостя крепкий, а хватка волка — еще крепче.

Брови Вороны ползут ещё выше, изумрудные глаза округляются, но фей в них совсем нет, как будто попрятались.

Мэй настороженно подбирается: незаметно предупредить Ворону, что им попался, похоже, один из оголтело ищущих магию, уверенный, что он и есть Избранный, который сможет отдать то, что не может быть взято, не получится.

А Бранн может легко признаться, что да, он маг — и тогда избавиться от общества степняка станет затруднительно.

Ворона вздыхает, склоняет голову набок, перья слегка шевелятся, а Мэй впервые, пожалуй, рад видеть еле заметную улыбку небывало изворотливого неблагого.

— Вынужден признаться и даже могу поклясться, что при Благом Дворе я исключительно не-маг, вполне настоящий, если вас это волнует, — Бранн безукоризненно вежлив. И настолько же зануден.

Душа Мэя поет победную песнь, и весьма воинственную.

— Я видел! — еще один рывок.

— Ну, тише-тише, уважаемый гость, а то я все-таки не удержусь, — что не удержится он от удара, Мэй благоразумно не договаривает.

— Я видел! Там были искры! Я нашел магию! — степняк рвется к Бранну, не обращая внимания на офицера.

И это отдельно офицера раздражает. С каких это пор в Доме Волка можно игнорировать королевских волков?

Небольшая встряска за шиворот заставляет челюсти степняка щёлкнуть, а его самого — ненадолго замолчать.

Бранн улыбается широко, очевидно вспомнил, как щелкали челюсти церемониймейстера Неблагого Двора. Да, в манере волков тоже прослеживается что-то общее.

— Я уже сказал вам, что я не-маг, — Бранн занудно вещает, — а в искрах виновата моя пуговица, — кулак размыкается, небольшая деревянная пуговка, выточенная в виде капли смотрится притягательно.

Полированный бок блестит, словно напрашиваясь скользнуть в пальцы, круги дерева образуют рисунок, затейливый, асимметричный по отношению к отверстиям. Самое то для куртки нашего неблагого.

— Я неблагой не-маг, прошу извинить, но у нас с офицером Г-вол-к-х-мэем есть ещё дела, мне жаль, что я не могу помочь вам, — Ворона кивает участливо.

Офицер еще разок — контрольный! — встряхивает нежданного попутчика, уточняет:

— Услышал? Запомнил? — дожидается кивка. — Ну так запомни ещё кое-что: на третий раз я не буду таким вежливым!

Как по заказу свободный патруль попадается навстречу именно сейчас, Мэй коротко приказывает одному из стражей отвести степняка в гостевые покои. Желательно, как можно более извилистой дорогой — я слышу это в мыслях Мэя, словами он не произносит, но серые волчьи глаза напротив горят пониманием. Условные слова, понятно. А оставшихся тут еще двоих Мэй направляет привести подкрепление — и усилить все посты вокруг библиотеки.

Бранн терпеливо дожидается своей очереди на внимание офицера. И вот сейчас — после степняка и нескольких непростых дней — Мэй готов это оценить. Сам Бранн вдруг видится ему в иных красках: иногда неблагой бывает разумным в том, что считается проявлением разумности среди благих.

А иногда — больше, чем разумным. Знать об этой опасности он не мог, однако, не подставился и переубедил назойливого степняка очень качественно. Именно в тех словах и выражениях, которые могли на «Избранного» воздействовать.

Мэй оглядывается, убеждаясь, что всех патрульных простыл и след, а лишних ушей тут не наблюдается:

— И с каких пор ты не-маг, Бранн? — довольство мешается в голосе с интересом.

— С тех пор, как на это намекнул ваш Зверь-Советник, — Ворона, впрочем, это Ворона. Он жаждет поделиться с Мэем другими сведениями. — Вот, смотри, я придумал.

На ладони неблагого лежит все та же пуговица, обычная, пусть изумительно красивая, однако к чему-то же были эти искры?

Мэй опасливо наклоняется ближе, а наш неблагой ничтоже сумняшеся сам берет его за руку и устраивает в ней пуговку-капельку.

— Вот, офицер Г-вол-к-х-мэй, смотрите, пуговица, как пуговица, но если мне станет плохо, — Бранн, похоже, ради чистоты эксперимента замедляет собственное сердцебиение, так быстро отливает от щек кровь, — то пуговица потемнеет и нагреется…

Мэй наблюдает за кусочком дерева краем глаза, а чтобы ощутить жар и смотреть не надо, так что он торопится поддержать увлекшегося экспериментами неблагого.

— Достаточно было просто сказать, — Мэй цедит сквозь зубы, дожидаясь, пока Бранн оклемается настолько, чтобы стоять ровно.

— Зато теперь ты не будешь беспокоиться, что она не работает, — Бранн выпрямляется, благодарно улыбаясь, — ничего такого произойти не должно, думаю, эта мера будет лишней.

— Лишней или не лишней, это ты позволь решать мне, — Мэй улыбается в ответ, подкидывая и подхватывая маленький предмет, прячет в карман. — Ну и раз уж все на своих местах, можешь спокойно идти в библиотеку. Мы близко, если что — кричи, волки услышат и придут на твой зов.

Наш неблагой кивает, а потом мои ши расходятся! Э, нет! Нет-нет! Пусть мой прыжок похож чуть больше на полет, но я оказываюсь на плече нашего неблагого. Мэю теперь сидеть в засаде, ждать и мучиться, а вот Бранн будет в самом центре событий. Надо за ним присмотреть, фуф, кто знает, что это за преследователь?

Офицер отходит все дальше, а я сосредотачиваюсь на мыслях Бранна — в его голове обычный беспорядок, сейчас какой-то прямо радостный. Он счастлив, что ему удалось решить задачку со способом связи, он рад, что удалось откреститься от статуса мага, что бы это ни значило при Благом дворе, иметь дело с тем степняком Бранну не хочется вовсе. А ещё он явно вспомнил неблагую кухню, мистера Октопу и моего волка — в манере Мэя решать вопросы с настырным собеседником, в его словах «волки услышат и придут на зов» промелькнула интонация Дея. И Бранн счастлив.

Фуф, нет, мне не понять, лучше подумать о чем-то более связанном с реальностью. Тут хоть объективно видно…

— О, Луг, здравствуй, мне приятно, что ты решил составить компанию, — наш неблагой. Вслух. Опять. — Прости-прости, я знаю, ты очень тихий друг, но мне иногда надо поговорить вслух. Ты не видишь, наш преследователь с нами?

И да, чтоб мне пропасть, если в интонации Бранна есть что-то кроме отстраненного интереса исследователя да доброжелательного внимания.

Как будто это не его тут преследуют.

Фуф. Мальчишки. Все им — игра! Даже собственная жизнь!

Так-так-так, Бранн, да, наш преследователь с нами! И я только молю старых богов, которые все равно не услышат, чтобы это был не еще один такой же Избранный.

— Нет, Луг, будь уверен, нет, раз в нем есть настоящая магия, притворяться магом у него не получится. А без лицедейского мастерства Избранного вне избранности не изобразить.

Нда уж, Ворона, твои бы слова…

Ох, что-то я отвлекся, вот мы уже в библиотеке! Охраны, которую Мэй точно усилил, вообще не видно, словно тут от сотворения мира не проходили волки в доспехах и при оружии. Чего, конечно, быть попросту не может.

Бранн не останавливается у стеллажей, проходит сразу к облюбованному месту за столом возле окна. Сейчас в библиотеке совсем пусто, и на его место никто не претендует. Что нашу неблагую птицу вполне устраивает. Еще больше его устраивает, кажется, позабытый кем-то томик на краю соседнего стола.

Книжка лежит наискосок, словно осталась от целой кипы, попросту не захваченная. Любопытная Ворона, разумеется, не может пройти мимо, а когда оказывается, что том с янтарным тиснением по обложке еще и описывает магию Дома Леса, Бранн усаживается на свое место с ясным желанием изучить скрытое под обложкой.

Страницы слегка слиплись, ему приходится приложить усилие, чтобы разнять их — тончайшее воздушное лезвие прорезает склейку, не повреждая текст. Бранн радостно погружается в чтение, не обращая внимания на легкое покалывание в пальцах — возможно оттого, что книга о магии и сама магическая, но я что-то не уверен.

А еще я уверен абсолютно, что у нашего преследователя есть все шансы быть пропущенным! Бранн! Эй! Бранн! Мы тут по делу! Офицер Мэй отвинтит тебе голову и будет прав! Он не согласится повторять опасный эксперимент!

Я не верю своим глазам, Ворона откладывает книгу. Со вздохом, нехотя, медленно и печально, но откладывает.

— Ты прав, Луг, магия Леса от меня не убежит. А вот преследователь — легко.

Бранн отправляется на порог библиотеки — встретить неизвестного лицом к лицу.

Загрузка...