Темная жатва

1

Могущественные чародеи, что парой слов и мановением руки способны рушить города и повергать полчища врагов… Красивый образ: самое то для легенды или баллады.

А в жизни, увы, все не так просто. И одного удара мечом или единственной метко пущенной стрелы бывает достаточно, чтобы оборвать жизнь даже могущественного чародея. Особенно если чародей этот одинок, а у противников нет недостатка ни в стрелах, ни в разящей стали.

Не получилось ни легенды ни баллады и из штурма Храма Стихий. Его Верховный Заклинатель встретил врагов стенами огня, обрушивал им на головы ливни и молнии, взрывал землю под ногами… но отразить сумел только первый натиск. И остался лежать на ступенях Храма, залитых собственной кровью — в то время как грубые дикари хлынули внутрь. Грубые невежественные дикари, сильные лишь числом и неожиданно осмелевшие…

Кого-то из заклинателей зарубили сразу и без боя: к самой возможности проникновения в Храм чужаков те оказались не готовы. Еще кто-то пытался сопротивляться… только вот проку от этих попыток оказалось даже меньше, чем от последнего боя Верховного Заклинателя. Храбрые одиночки ненадолго пережили покорных собратьев.

Ну а более всего Шейле Заклинательнице Ветров было жалко учеников — один из которых, кстати, был закреплен и за ней самой. Вот уж кто и вправду не имел ни шанса на спасение: ученики, эти бывшие крестьянские дети, что открыли в себе дар управления стихиями и были приведены к крыльцу Храма родителями — одновременно гордыми и опасливыми. Умения у таких подкидышей не было ни на грош, зато детские души переполняла гордость за собственную исключительность. Более легкой и удобной добычи трудно себе и представить!

Сама Шейла не стала тратить время ни на сопротивление (безнадежное), ни на мольбы о милосердии (тщетные), ни, тем паче, на спасение чужих жизней. Драгоценные минуты требовались самой Заклинательнице Ветров — и были потрачены с наибольшей для нее пользой. Храм Шейла покинула через потайной подземный ход, о котором ее собратья, как видно, забыли… а сама девушка помнила. Причем, узнала о нем еще в ученичестве.

Уже тогда последнее поколение заклинателей казалось ей тяжело больным… беспечностью. А также самоуверенностью на грани безрассудства. Достаточно сказать, что Храм, некогда основанный нарочито вдали от людских поселений, не спешил менять расположение и теперь, когда поселения эти оказались от него гораздо ближе. Заклинатели запросто якшались с крестьянами, забредали на деревенские ярмарки и праздники, и добро хоть в тавернах мастерство свое не пропивали. «А чего бояться-то, — читалось на их лицах, — не этих же бедных простаков».

И такими же «бедными простаками» обитатели Храма увидели целую ораву горцев, пожаловавших к его крыльцу. Недуг беспечности, поразивший заклинателей, оказался еще и смертельным.

«Не беспокойтесь, я отгоню их», — были последние слова Верховного.

А что теперь: когда Храм целиком во власти ублюдков, одетых в звериные шкуры? И когда от общины довольно могущественных и вполне себе чародеев осталась одна лишь Заклинательница Ветров?

Ответа на этот вопрос Шейла не знала. И, более того, какое-то время она и вовсе не думала ни о чем, просто тихо радуясь своему спасению. Но даже когда радость прошла, а этот, самый главный, вопрос встал перед девушкой во весь рост, Шейла лишь растерялась. Чувство облегчения разом сменилось отчаянием и оторопью: Заклинательница Ветров наконец поняла, что все произошедшее в этот злополучный день — навсегда, и что возврата к прежней жизни ей ждать не стоит.

А значит — не бывать больше храмовой идиллии с неспешным постижением тайн мироздания, терпеливыми занятиями с единственным учеником и мудрыми наставлениями старших собратьев. И молчаливо размышлять, любуясь природой Лесного Края девушке тоже больше не придется. Новая веха в жизни превратила Шейлу в бродяжку, вынуждая самой заботиться о крове и пропитании. А также о многом другом, различавшем жизни чародея и бедного простака. О многом… о чем Заклинательница Ветров пока не успела и подумать. Зато прочувствовала свое положение изрядно.

Мимо нее проносились какие-то всадники, брели группки крестьян со своим нехитрым скарбом, но Шейла даже не оглядывалась в их сторону. Просто молча шла себе вдоль дороги, подобно муравью, ползущему по подставленной соломинке. Воспряла духом Заклинательница Ветров, лишь когда добралась до ближайшей деревни — и совсем не добрые чувства послужили тому причиной. Совершенно наоборот.

Деревня горела; Шейла догадалась о том даже раньше, чем достигла ближайшего из дворов. Еще за лигу девушка заметила дым — слишком густой, чтобы перепутать его с безобидным собратом из печи. Впрочем, подойдя поближе, Заклинательница Ветров поняла, что горел покамест всего один дом — да и тот не успел еще превратиться в огромный факел.

Но главное: в деревне Шейла снова встретила их — диких горцев в одежде из звериных шкур. Немного, едва ли десяток… однако ж вполне достаточно, чтобы навести страху на мирных крестьян. На этих мирных землепашцев из небольшой деревушки.

Впрочем, чувства последних Заклинательнице Ветров были безразличны. Вместе с давешними врагами в несчастной деревне Шейла, сама того не ожидая, нашла себе цель. Именно так — новую цель в своей рухнувшей жизни: месть тем, кто напал на Храм Стихий. Необязательно конкретным людям: своими врагами девушка видела все это горное племя, столь же дикое и холодное, как сама его родина.

«Цель открывает путь, а путь освобождает силу», — говорил когда-то Шейле ее наставник. Что ж, хоть он и покинул уже мир живых, хоть и погиб бесславно, разделив судьбу недалеких собратьев — однако изречение это само по себе оказалось не столь уж далеким от истины. Во всяком случае, чтобы согнать с Заклинательницы Ветров обреченную вялость, развеять туман в ее голове и придать сил, жажды мщенья оказалось более чем достаточно.

И Шейла не стала медлить с утолением этой жажды.

Поначалу на небогато одетую девушку, появившуюся на единственной улице деревни, не обратили внимания ни горцы, ни их жертвы — крестьяне. И те и другие спохватились потом: когда девушка эта сделала несколько движений руками, призывая себе на помощь силу ветра. Побольше этой силы — так, чтобы…

…над деревней словно прошла огромная невидимая коса. Рукотворный ветер раздул огонь на соломенной крыше горящего дома, одновременно сметая ее прямо на головы двум ближайшим из горцев. Еще троих дикарей он опрокинул на землю, а напоследок обрушил один из заборов.

Новый порыв… или, скорее, удар, выдался даже сильнее первого — Шейла явно входила в раж. Горцев раскидало как груду опавших листьев, а одного или двух из них придавило бревнами рухнувшей избы.

Боевитость заклинательницы оказалась заразной: от неожиданной подмоги оживились теперь и крестьяне. Осмелели, перестали прятаться и молить о пощаде… и накинулись на застигнутых врасплох горцев: кто с кочергой, кто с топором, а кто и просто с пинками и кулаками. Накинулись сразу и все — включая детей и женщин. Чтобы управиться с шайкой недругов, им хватило нескольких минут.

За расправой над дикарями Шейла наблюдала молча, стоя у забора и не отваживаясь ни присоединиться к жителям деревни, ни даже подойти и объясниться. На последнее она почти решилась, когда с горцами было покончено, и крестьяне остановились — перевести дух. Решилась… но не успела, потому как один из местных жителей сам решил выразить ей свою благодарность.

— Ах ты, сучка!.. — воскликнул он, потрясая топором, — мой дом!..

Судя по красному лицу, запаху изо рта и заплетающемуся языку, этот крестьянин был пьян, и не первый день. К счастью для Шейлы, его односельчане были начеку и мигом скрутили краснолицего — приговаривая: «да угомонись ты, Глойн!».

Затем к Заклинательнице Ветров обратился один из крестьян: седовласый, но еще крепкий.

— Спасибо, добрая девушка, — молвил он просто, без присловий и прочих церемоний, — прости, нам нечем отплатить тебе, мы люди бедные… да и колдунов мы не очень жалуем. Но все равно…

— Не стоит благодарности, — с холодом в голосе перебила его Шейла, — у меня самой есть счет к этим тварям. Да и нечему вам радоваться: их в округе много ошивается… если уж Верховный Заклинатель не сладил, то вы и подавно. Как и я…

— Так может, это… к барону обратимся? — предложил крестьянин, слегка призадумавшись, — или бежать куда надо…

— Думаю, все-таки бежать, — ответила Шейла, — боюсь, горцев многовато даже для баронской дружины…

— Вот! А я что говорила! — зычным голосом воскликнула одна из крестьянок, — еще когда слушок тот прошел… про Вальденрот. Отсидеться надо! В лесу! Там, глядишь, следопыты… Тени эти, нам помогут! А вы…

— Так что ж нам: все добро нажитое бросить? — недовольно вопрошал дородный крестьянин, чей облик никак не вязался с фразой «мы люди бедные». Несколько его односельчан тут же откликнулись возмущенными воплями.

— Возможно, не мое это дело, — осторожно начала Шейла, — но я тоже думаю, что вам лучше идти в леса. Я сама еще не совсем поняла, что происходит, и от кого ждать помощи… но, я думаю, в лес горцы полезут в последнюю очередь. Раз уж… сами привыкли жить на открытой местности.

Верность собственных доводов Заклинательницу Ветров почти не заботила. Ей важно было обрести две вещи: убежище — в котором она могла бы приготовиться к мести, и союзников, могущих в этой мести же быть полезными. Причем, в последнем случае Шейла возлагала надежды отнюдь не только на спасенных крестьян. В первую очередь она рассчитывала на следопытов — загадочных Теней Леса. И, более того, искренне желала их помощи.

Причем, странного в таком желании не было: когда враг превосходит в грубой силе, победить его можно только умом и хитростью. А уж в этом-то, насколько Шейле было известно, знаменитые следопыты Лесного Края поднаторели изрядно.

2

Горцы им встретились еще пару раз — немногочисленные шайки, не отнявшие у Заклинательницы Ветров много времени. В обоих случаях схватка проходила одинаково: Шейла насылала на противников порывы ветра, сбивая их с ног… после чего в бой вступали крестьяне-попутчики. Своя порция блюда под названием «месть» перепала и им: пользуясь удобным моментом они толпой накидывались на ненавистных дикарей и добивали всеми доступными способами. Одного из горцев даже изловчились повесить на суку дерева.

Оглядываясь время от времени на свое «воинство», Шейла не удерживалась от усмешки… правда, усмешки лишь внутренней, на лице не отражавшейся. Новоиспеченные союзники и впрямь были хороши: вооруженные чем попало — от мотыг до придорожных камней; бредущие нестройной гурьбой, тянущие за собой кое-какие пожитки, а в придачу еще и малых детей и стариков. Последние воскрешали в памяти заклинательницы морское словечко «балласт», вычитанное в какой-то книге из храмовой библиотеки.

Впрочем, балласт не балласт, а совсем уж бесполезным новоиспеченный отряд для заклинательницы не был — и стычки с горцами служили тому подтверждением. Вдобавок, численность его возросла: между делом Шейла и ее спутники успели отбить еще одну деревушку, после чего ее жители присоединились к походу. При этом, правда, и «балласта» добавилось тоже.

Между тем, всю процессию мало-помалу обступали деревья: луга сменились сперва опушкой леса, а затем и самим лесом; с дороги же однажды пришлось сойти. В отличие от сурового царства сосен и кедров, раскинувшегося за горами, на востоке, здешние леса выглядели гораздо приветливее… и разнообразнее. Ели здесь соседствовали с осинами и березами, сосны — с кустами дикой малины, а зеленые поляны сменялись трухлявыми пнями, обросшими грибами. Таким же пнем Шейла временами ощущала и себя, благодаря подопечным крестьянам.

Один раз Заклинательница Ветров едва не пожалела, что вообще связалась с ними. Поспособствовал сему все тот же дородный мужик, намедни не желавший бросить нажитое добро. Вышеназванного добра он прихватил-таки целую тачку и большую часть пути толкал ее перед собой.

Но то было еще ничего; когда же Шейла и крестьяне сошли с дороги, толкать стало гораздо сложнее. Не доставляла радости хозяину тачки и необходимость объезжать каждый пенек, кустик или выступающий корень. Однако и в этом было лишь полбеды — главное, что в итоге дородному крестьянину надоело и толкать, и объезжать. Он остановился, красный и мокрый от собственного пота и… не бросил поклажу, как следовало бы ожидать. Вместо этого хозяин тачки потребовал сделать привал, а после поискать другой путь. Поудобнее для него.

Несколько крестьян ответили руганью; реакция же Заклинательницы Ветров оказалась более осмысленной.

— Уверен, что Тени Леса будут нарочно тебя ждать на твоем «удобном пути»? — спросила Шейла ехидно.

— Можно подумать, тебя они ждут не дождутся, — проворчал дородный крестьянин, — сама-то, поди, не знаешь, где их искать.

— Не согласен — ищи их сам. Один, — резко парировала заклинательница, теряя терпение, — или сиди здесь и барахло свое охраняй. Оно тебе очень пригодится, когда к демонам отправишься.

Крестьянин сник и пошел на попятную: злополучную тачку он, скрепя сердце, все-таки бросил и побрел налегке. А Шейла призадумалась, ибо упрек, брошенный ей, совсем не был лишен оснований — ведь, как ни крути, а где точно искать следопытов, девушка и впрямь не знала. Действовала, что называется, по наитию… и невзначай вспомнила фразу, сказанную одним из этих Теней, некогда заходившему в Храм.

«Нас искать не нужно — мы сами находим в случае надобности».

О чьей именно надобности идет речь, следопыт тогда так и не уточнил. Хотя неопределенность эта на самом деле не помешала Теням Леса и предводимым Шейлой крестьянам все-таки найти друг друга. Другой вопрос, что произошла эта встреча при обстоятельствах, мягко говоря, неприятных.

А началось с того, что лесная земля, едва успев стать привычной, уступила место камышам, трясине и кочкам. Идти пришлось осторожнее, а расстаться с остатками скарба (скромными, но отягощающими) — уже многим. Не обошлось и без ропота… впрочем, ни остановиться, ни повернуть назад желающих не нашлось.

Болото попалось, не сказать что непроходимое: идти-то по нему было можно, только что медленно и долго. И хотя никто не оступился и в трясине не увяз, приятного в этой прогулке не было. К общему тягостному впечатлению очень скоро присоединились назойливые комары, а несколько позднее — и еще кое-кто.

Когда большая часть болота была пройдена, на пути Шейлы и ее спутников из трясины вынырнуло странное существо, похожее на корягу с двумя растопыренными ветвями и перемазанную грязью.

— Ой! Смотрите! Что это?! — выкрикнули сразу несколько голосов… в то время как «коряга» вновь скрылась в мутной жиже.

Очень скоро она показалась вновь — и на сей раз совсем близко к крестьянам. Лапы-ветви сцапали какую-то девчонку, и с нею, визжащей и брыкающейся, «коряга» вернулась в свое топкое убежище. Вслед ей полетели проклятья и кем-то брошенный камень.

В третий раз болотная тварь вылезла в гуще толпы… где на беду свою получила отпор. Один из крестьян ударил ее топором, второй — мечом, отбитым у горцев. И хотя боевого опыта ни тот ни другой почти не имели, а новоиспеченный мечник держал свое оружие словно метлу, столь отчаянная контратака возымела действие. Издав звук, одновременно похожий на бульканье и чавканье, «коряга» спешно ретировалась.

— Ты сделаешь… хоть что-нибудь, колдунья? — накинулся на Шейлу чуть ли не с кулаками один из крестьян — наверное, отец утащенной девчонки. Заклинательница Ветров лишь пожала плечами: от ее умения вызывать ветер посреди болота толку не было ни на волос. Разве что комаров отогнать.

— Я не колдунья, — только и смогла ответить девушка.

Когда над зыбкой поверхностью болота показались сразу две «коряги», крестьяне уже были начеку и встретили их градом ударов. Одна из тварей ушла несолоно хлебавши, да еще потеряв одну из лап-ветвей; вторая же утешилась добычей в виде какого-то старика, поспешно выхваченного из толпы.

За этой скоротечной схваткой Шейла могла лишь наблюдать: бессильно, бездельно и беззвучно. А по ее окончании — сносить новый поток из упреков.

— Я не колдунья, — упрямо повторяла она, на сей раз шепотом, — я заклинатель стихий.

И… потеряла бдительность: когда за спиной выросла третья «коряга» и сомкнула на ее талии лапы-ветви, Шейла лишь охнула от неожиданности. Несколько крестьян кинулись было ей на выручку, но тщетно: сцапавшая заклинательницу болотная тварь оказалась крупнее и сильнее своих товарок. Прижав добычу одной лапой к склизкому телу, другой «коряга» отшвырнула ближайшего из крестьян. Тот рухнул в грязь… где почти сразу тоже был схвачен чьими-то лапами-ветками.

Прочие спутники Шейлы нападать не решались вовсе — не осмеливались прийти на помощь своей спасительнице. И даже те несколько смельчаков, что поначалу бросились в атаку, мигом остановились, умерив свой пыл. А «коряга» меж тем, выдержав небольшую паузу собралась было снова уйти в трясину. С Шейлой в руках.

Но не успела. Потому что сразу три стрелы воткнулись в тело, похожее на трухлявый пень… но, как оказалось, способное чувствовать боль в отличие от мертвой деревяшки. С все теми же булькающими звуками и истекая густой зеленоватой жидкостью, обитательница болот ослабила хватку, чем преминула воспользоваться плененная ею Шейла.

После четвертой стрелы «коряга» и вовсе неуклюже завалилась на спину. А затем медленно погрузилась в болотную жижу, словно бы растворяясь в ней.

Отряхнувшись и оглядевшись, Заклинательница Ветров увидела своих спасителей — троих мужчин с луками. Увидела, надо сказать не без труда, ибо облачены были те в зеленые, под цвет леса и болот, плащи.

«Их искать не нужно…» — так кстати вспомнила Шейла, сразу поняв, кто перед ней. Поняли и крестьяне — отсалютовав неожиданной подмоге, приветствуя следопытов радостными возгласами.

— Эка вас занесло! — усмехнулся один из Теней Леса.

3

Штабом и главной базой следопытам служил полуразвалившийся замок, давно брошенный прежним владельцем, а ныне и вовсе затерянный среди леса. В качестве крепости он был, понятное дело, бесполезен, но вот на роль жилища вполне годился — благо, не все его помещения успели обвалиться, а стены вконец обветшать.

— И что нам со всеми вами делать? — именно с таким вопросом вместо приветствия обратился к Шейле местный командир, едва выйдя из замка навстречу ей и крестьянам.

В Заклинательнице Ветров он безошибочно признал предводителя всей этой бестолковой деревенской оравы, что явилась под старые стены.

— Мне негде разместить вас всех… места в замке не так уж много. Да и запасы провизии не бесконечны.

— Подождите, сэр, — возразила Шейла, — можно подумать, все ваши люди теснятся в этой развалине. А насчет провизии — не волнуйтесь: мои люди все-таки не младенцы беспомощные и как-нибудь себя прокормят.

— Как-нибудь, — передразнил командир, — мне Кевин рассказал: и какие вы не-младенцы, и насчет беспомощности.

Кевином, как успела узнать Шейла, звали одного из следопытов, спасших ее от «коряги».

— Кроме того, я не «сэр», — продолжал командир, — у меня нет титула, герба… да и замка тоже, потому что даже эта развалина принадлежит Братству, а не мне. Претворяя возможный вопрос, сударыня, отвечаю: командовать и обращаться с оружием я научился в бытность офицером стражи Вальденрота. Откуда меня выставили за удар старшему по званию в его начальственную морду. Только не спрашивайте, почему и за что…

Теперь по поводу вас и ваших людей. Допустим, я поверю, что они — не беспомощные младенцы и даже не те, кем кажутся со стороны. То есть, деревенскими дурнями, не владеющими мечом и не знающими, как держать лук. Допустим, я даже не против, если они поселятся в лесу, по соседству с нами. Мои братья, кстати, тоже не «теснятся в этой развалине», как вы говорите, а живут в лагерях из шалашей и палаток, раскиданных по всему Краю.

Согласны жить в таких же условиях — мы возражать не будем. Тем более, если кто-то из крестьян еще и вздумает пополнить наши ряды. Время, знаете ли, неспокойное, бойцы лишними не бывают… только заранее предупреждаю: житье и служба у нас здесь — не мед. И даже далеко не мед.

— Я понимаю, — терпеливо молвила Шейла.

— А вот я — нет, — строго сказал командир следопытов, — допустим, кто-то присоединится к нам, но большинство просто решит укрыться в лесу. И, еще раз повторю: я допускаю, что ваши люди не столь беспомощны, как мне сейчас кажется. Но в таком случае объясните: что им… и, главное, вам нужно, собственно, от меня? И от всего Братства?

— Помощи. Защиты, — ни мгновения не колеблясь ответила Заклинательница Ветров, — на мой Храм и деревни этих людей напали дикари… с северных гор. На баронов надежды нет: те ведь вечно грызутся между собой, а горцев слишком много. Вы же… если не поможете, так хотя бы дадите спрятаться на время набега.

— Так вон оно что, — в голосе командира проскользнула усмешка.

Затем, неожиданно для своей собеседницы, он рассмеялся — да еще во весь голос. Так громко, что заволновались даже крестьяне, стоявшие поодаль и терпеливо ждавшие исхода переговоров.

— Сударыня, — молвил наконец командир, — похоже, об этих ваших горцах вы осведомлены даже хуже, чем мы — живущие в лесу. Это не набег, а настоящее вторжение, и коснулось оно не только ваших деревень.

— Вторжение? — переспросила Шейла растерянно.

— Именно так. Произошло нечто неожиданное… я бы даже сказал — невозможное: герцог Торнгардский сумел не то сговориться с горными кланами, не то найти на них управу. Как бы там ни было, на Вальденрот горцы пошли в одном строю с людьми герцога… и под его же знаменами. Не представляю, как мог состояться этот союз, но, если подумать, он должен пойди на пользу обоим участникам. Герцог Оттар получает больше земли себе во владение, горцы — возможность переселиться на равнину, а не тесниться среди холодных скал. В проигрыше, как обычно, окажется побежденная сторона… то есть, в данном случае, мы: жители Лесного Края.

— Как вы сказали — «побежденная сторона»? То есть?..

— То есть, вы даже не знаете, что Вальденрот взят. Причем еще вчера — на второй день с начала вторжения. Что с Советом Баронов — по чести сказать, не знаю. Не уверен даже, что владетели Лесного Края до сих пор живы.

— Вот они-то меня интересуют в последнюю очередь, — равнодушно молвила Шейла, — про себя лучше расскажите. Почему вы-то бездействовали? Раз уж первыми узнали о вторжении?

— Эх, да не все так просто, сударыня, — возразил командир с укоризной, — мы, конечно, потеребили этих супостатов кое-где, когда они мимо леса шли. Один из их отрядов стрелами утыкали, пару требушетов поломали, отбили обоз. Только вот людей у нас не так много, чтобы остановить целое войско.

Ах, да, а еще мы взяли пленника… да только без толку: в того словно демон вселился. Удержали-то его с трудом, не говоря уж о том, чтобы ценные сведения какие-то выудить. Этот ублюдок ни слова осмысленного не произнес… а в конце концов вообще умудрился себя задушить. Теми же веревками, которыми его связали.

— И что теперь? — Шейла спросила, в глубине души зная ответ сама. Подтвердил его и собеседник.

— Как — что? Да то же, что обычно и бывает с побежденными: огонь, меч и разграбление. Если остались в Лесном Краю какие-то боеспособные отряды… крестьянские ополчения вроде вашего или дружины в баронских замках — их передавят как муравьев. По отдельности. Непокорные деревни и замки сожгут… и не только их, как я полагаю. Наконец, особо умелых и отчаянных задавят числом: как ваш Храм… Храм Стихий, я угадал?

Заклинательница Ветров кивнула, а командир следопытов подвел черту.

— Проще говоря, дальше будет только хуже. Соответственно, если вы пришли сюда только для того чтобы пересидеть опасность, как мышь под лавкой, говорю сразу: не пересидите. Только время потеряете.

— А что тогда делать? — рассердилась Шейла, — как не потерять время?

Похоже, разговор с командиром Теней Леса успел утомить ее и отнюдь не приносил удовольствия. Собеседник в ответ вздохнул.

— Один из вариантов я уже подсказал: можно влиться в наши ряды. До нас-то северяне если и доберутся, то в последнюю очередь. Или герцог Торнгардский вообще нас себе на службу поставит.

Еще… можно героически погибнуть в бою. И не надо таращить глаза — как ни крути, а все мы смертны. Можно бежать в другие земли королевства… более мирные; даме вроде вас я бы посоветовал именно такой путь. Вы ведь еще молоды… и, опять же, умелые колдуны без работы остаются редко.

— Я не колдунья, — выпалила Шейла недовольно, — я заклинатель стихий. И я не прятаться хочу, не убегать и не погибать… даже героически. Я хочу мстить, понимаете? Хочу, чтобы погибли как раз эти ублюдки с севера! За то что разрушили мне жизнь!

— Похвальное стремление, — командир покачал головой, — только, боюсь, с ним ты пришла не туда.

Он уже повернулся к Шейле спиной и направился обратно к замку, но неожиданно осекся — словно что-то вспомнил.

— Ах, да, — произнес командир Теней Леса почти виновато, — едва не забыл: возможно, вам мог бы помочь один из наших братьев — Фаррелл. У него, говорят, есть могущественные покровители: их боялись даже бароны. Хотя… от темницы это все равно его не спасло.

— От темницы? — последняя фраза немало удивила Заклинательницу Ветров. В ее представлениях следопыты Лесного Края считались полезными и уважаемыми для всех здравомыслящих людей… и неуловимыми для остальных. И если первые не скупились на оружие, снаряжение и провизию для Теней Леса, то вторые — по крайней мере, не могли навредить им. Даже при всем желании.

— Увы, да, — командир развел руками, — от темницы замка Ильмеран, если сударыня любит подробности. Замка с высокой и крепкой каменной стеной… из-за которой, как вы понимаете, освободить Фаррелла мы не можем. У Братства ведь нет осадных машин, как нет и возможности перелететь через стену.

— Вот насчет последнего вы ошибаетесь, — внезапно осенило Шейлу, — возможность есть. Я вам ее обеспечу.

4

К стенам Ильмерана они подошли за полночь — как раз когда полновластными хозяйками мира становятся темнота и тишина. Два десятка человек подбирались к замку крадучись, прижимаясь к земле и стараясь укрыться за любое дерево или хотя бы куст. И будучи готовыми к любой неприятной встрече: хоть с горцами, а хоть с ильмеранскими ратниками.

Впрочем, ни те ни другие не помешали следопытам в главном — в том, чего так не хватало им, чтобы проникнуть в замок и освободить Фаррелла. И чего могло не случиться, не пересекись волею судеб пути Теней Леса и Заклинательницы Ветров.

Сказать к слову, командир следопытов Грегор принял помощь Шейлы с едва скрываемой неохотой. Возможно, к Фарреллу он испытывал личную неприязнь… а может, сам опасался упомянутых им же «могущественных покровителей». Так или иначе, но согласился на эту операцию Грегор не просто так, а словно бы делая одолжение — и не без выставления условий. Выделив на штурм Ильмерана два десятка человек, командир мало того что потребовал взамен столько же новобранцев из числа приведенных Шейлой крестьян. Вдобавок он еще и посетовал на нехватку людей: сколько-де лагерей придется оставить!

«Так это ж ненадолго», — пробовала успокоить его Шейла.

А про себя подивилась нравам, царящим у новых союзников. Не понимала Заклинательница Ветров, как вообще такое возможно: называть друг друга «братьями», и в то же время не стремиться спасти одного из своих — тем паче имея такую возможность. Почему-то на свой счет Шейла была уверена: попади она в беду, другие заклинатели легли бы костьми, но перевернули весь Лесной Край, чтоб ее выручить. При условии, что сами были бы живы…

И все-таки на условия Грегора Шейле пришлось согласиться — даром что двадцать новобранцев составляли почти треть от всех взрослых мужчин спасенных ею деревень. Добро, хоть уговаривать тех почти не пришлось: простодушные нравом, крестьяне-попутчики даже в участи лесных следопытов увидели положительные стороны. Например, возможность не платить подати.

На вылазку по вызволению Фаррелла Шейла отправилась вместе с Тенями Леса — тоже закрывшись форменным следопытским плащом. Впрочем, в самой схватке участвовать ей не грозило: бой предстоял большей частью в помещениях замка, где сила ветра была недоступна. И все же именно от молодой заклинательницы зависела сама возможность начать этот штурм.

В требуемом заклинании не было ничего сложного: даже средненький ученик мог перемещать в воздухе опавшие листья и другие мелкие предметы. То же самое Шейле предстояло проделать с живыми людьми — однако и у нее обряд занял чуть больше минуты. Сперва воздух подле стен Ильмерана как будто ожил и зашевелился, а когда Тени Леса сделали пару шагов, их словно бы подхватила исполинская невидимая ладонь. Подхватила — и подбросила вверх, к зубцам замковой стены.

Бросок вышел не очень аккуратным: несколько следопытов едва не сорвались и не рухнули обратно. К счастью, другие среагировали быстро — успели втащить незадачливых товарищей на стену… чем сразу же обратили на себя внимание стражей. Последних, правда, оказалось всего трое, так что сопротивленье их было недолгим.

Стражи явно не принадлежали к горным кланам: алебарды и безрукавки с гербами выдавали в них баронских ратников. А это означало, что хотя бы этот замок герцогу Оттара покамест не достался.

— А жаль… с другой-то стороны, — высказался по этому поводу один из следопытов, — будь Ильмеран взят, в суматохе Фаррелл мог бы удрать. И нам хлопот меньше.

А в следующее мгновение ему было уже не до ворчаний и болтовни: со стороны одной из башен вылетела стрела, и следопыт едва успел от нее уклониться. Предпринять вторую попытку невидимый стрелок не успел — сразу четверо Теней Леса вскинули луки, и хоть одна их стрела нашла свою цель: крик со стороны башни стал тому свидетельством.

Кучковаться на стене дальше не имело смысла — в противном случае легко было стать мишенью для защитников замка, засевших либо в донжоне, либо, опять-таки, в одной из башен. Понимая это, Тени Леса не стали дожидаться новых выстрелов, а спешно спустились по крутой каменной лестнице. Первое и главное препятствие на пути к Фарреллу было окончательно преодолено.

Теперь, когда крепостная стена осталась за спиной, сам Ильмеран больше не мог считаться надежным укрытием для своих обитателей. Преимущество, даваемое стеной, обратилось в неудобство: благодаря ней и защитники замка, и их противники оказывались в тесноте ограниченного пространства. В котором даже численный перевес не значил почти ничего: исход схватки целиком зависел от удобной позиции… ну и еще от толики везенья — причем ни того, ни другого Тени Леса упускать не желали. Потому и крались через двор, вплотную прижимаясь к стенам построек и стараясь не шуметь.

Проходя мимо казармы, следопыты едва удержались от искушения поджечь ее… или вырезать ее обитателей, спящих и потому беспомощных. Впрочем, затея эта, возникнув в голове одного из Теней Леса, не нашла поддержки у остальных — и на то имелось сразу три причины.

Так, во-первых, возрастали шансы быть обнаруженными — особенно за поджогом. Во-вторых, расправа над стражниками, даже спящими, все равно требовала времени — тратить которое следопыты предпочитали как можно меньше. Ну и, наконец, в-третьих, защитники даже столь недружественного и негостеприимного замка, как Ильмеран, все-таки не были врагами для Теней Леса. Убивать их значило облегчать северянам захват Лесного Края, а этого-то следопытам хотелось в последнюю очередь.

Парадный вход в донжон Тени Леса, не сговариваясь, проигнорировали: хорошо или плохо он охранялся, а прорыв через главные двери замка почти не имел шансов на незаметность. Очень скоро к их защитникам подоспело бы подкрепление, в то время как следопыты ни на что подобное рассчитывать не могли.

Так что внутрь они проникли через один из черных ходов — с единственным сонным мечником в качестве охраны. Хватило бы одной стрелы, чтобы устранить его, однако Тени Леса предпочли пустить две. Так вышло надежней, страж умер быстрее и сколько-нибудь громкого звука издать не успел.

Небольшая дверь оказалась незапертой: не иначе, ею пользовалась прислуга замка — для хождений по нужде, например… или для ночных вылазок на сеновал. За дверью обнаружился каменный, скудно освещенный коридор, оказавшийся довольно извилистым.

По коридору следопыты старались передвигаться, как и прежде, осторожно… другой вопрос, что сохранять незаметность столь многочисленной группе стало намного трудней. Никакие старания не позволили избежать встречи с еще одним ильмеранским ратником — что как раз двигался им навстречу.

Ильмеранец был совсем юным пареньком: зим, от силы, шестнадцати от роду — и, вдобавок, безусым. Для опытного бойца, коим слыл чуть ли не каждый из следопытов, этот юнец едва ли мог считаться достойным противником. И все же Тени Леса предпочли бы избежать встречи даже с ним: потому, хотя бы, что в руках юнец держал арбалет. И был готов в любой момент пустить его в ход.

Столкнувшись чуть ли не нос к носу со следопытами, юный арбалетчик тотчас же распознал в них чужаков — то есть, тех, кого в замке быть не должно. И в следующее мгновение вскинул свое оружие, целясь в ближайшего из Теней Леса.

— Не смеши, — молвил следопыт беззлобно, но подчеркнуто пренебрежительно, — и не глупи. У тебя же всего один выстрел, потом перезаряжать замаешься… если есть, чем. А нас два десятка — вот и прикинь свои шансы.

— Да какая разница? — воскликнул арбалетчик с нарочитостью балаганного актера, — вы все равно меня убьете — так не лучше ль погибнуть в бою? И хоть одного из ваших с собой прихватить?

— Убьем мы тебя только если ты выстрелишь, — немедленно возразил один из Теней Леса, — или будешь кричать, как сейчас… или даже громче. Или побежишь звать на помощь. Но лишние жертвы нам ни к чему: если поможешь нам… и будешь благоразумен, то топчи землю дальше — мы мешать не будем.

— Помочь? А что нужно делать? — вопрошал юнец, по-прежнему не опуская арбалета. Впрочем, голос у него заметно дрогнул, а значит так же дрогнул в его душе и прежний геройский позыв.

— Во-первых, отдай нам оружие, — пояснил следопыт, — во-вторых, отведи нас в темницу… туда, где держат нашего брата… Фаррелла, если ты знаешь. А в-третьих — просто веди себя тихо. Это понятно?

— Пожалуй, да, — пробормотал юнец, осторожно протягивая следопытам арбалет.

— А теперь повернись спиной, — велели ему, — и веди нас.

Едва незадачливый арбалетчик повернулся, как в спину ему уперлась холодная сталь кинжала.

— Это — на всякий случай, — пояснил один из Теней Леса, — чтобы ты глупостей не делал. И… знай: если ты приведешь нас прямиком к своим дружкам из гарнизона, то погибнешь первым. Тебе ясно?

— А не подло ли это… с вашей стороны? — с обидой в голосе вопрошал юнец, — в спину-то бить?

— Так мы не на турнире, — хмыкнул следопыт, державший кинжал, — к тому же мы Тени Леса… если до тебя еще не дошло. Убивать привыкли из-за угла, исподтишка, в том числе и в спину. Так что обвинения в подлости прибереги для заезжего менестреля: он с радостью послушает историю про юного благородного героя, вероломно прирезанного оравой разбойников. И воспоет его в прекрасной балладе.

Похоже, стать таким «юным героем» незадачливому арбалетчику совсем не хотелось. А может, в силу излишнего своего благородства он так и не решился завести Теней Леса в ловушку. Так или иначе, но остаток пути прошел спокойно: ведомые своим пленником, следопыты добрались до лестницы, ведущей в замковый подвал.

Сама темница, если верить юнцу, помещалась за массивной железной дверью… возле которой как раз находился коренастый красномордый тюремщик. Служба у него, как видно, была — «не бей лежачего»: успела расслабить и на бдительности сказалась не лучшим образом. Заслышав шаги, тюремщик не придал им значения, не соблаговолил даже подняться со стула… и был убит на месте арбалетной стрелой. Вылетев из темного угла, та угодила ему прямиком в глаз.

Подскочив к тюремщику, один из следопытов наспех обыскал его, найдя связку ключей. Ею он легонько потряс в воздухе — словно бы хвастаясь.

— Ну так как? — меж тем поинтересовался юный арбалетчик, — я могу идти.

— Можешь? — последовал уверенный ответ, — только сперва поклянись, что не приведешь сюда подмогу.

— Клянусь! — гаркнул юнец и, никем более не удерживаемый, засеменил по лестнице наверх.

Пока следопыт, обнаруживший ключи, отпирал одним из них дверь, его товарищи заняли оборону: кто у стен, а кто у лестницы. На верность юного ратника собственной клятве Тени Леса если и рассчитывали, то не слишком. Хоть жажда мести за доставленное унижение, хоть просто чувство долга могли запросто ее перевесить.

За железной дверью располагалась довольно просторная комната, разделенная коваными решетками на десять клетушек и узкий проход между ними. Клетушки большей частью были свободны: лишь в одной из них валялся полуистлевший труп, а в двух других — по одному живому человеку. Первый из них, горбун с перекошенной физиономией, интересовал следопытов не больше, чем крысы, шуршавшие в дальнем углу. Зато второй сам поднялся с кучи соломы, служившей ему и стулом и кроватью. Сразу, как только увидел и узнал вошедших.

— Ба! Какие люди? — воскликнул он радостно, — как говорится, не прошло и пяти лун… Или все-таки прошло?

Узник был высоким черноволосым мужчиной, с лицом, несмотря на молодость, успевшим зарасти густой бородой.

— Эх, даже жаль немного, — приговаривал он, пока один из Теней Леса подбирал ключ к его камере, — я ведь для барона Ильмеранского подарочек припас… прощальный. Ну да видно не судьба, раз уж Грегор… этот старый зануда обо мне вспомнил. Наконец-то!

— Не вини командира, Фаррелл, — отвечал другой следопыт, — просто возможность попасть сюда у нас только щас и появилась. Опять же обстоятельства такие, что без тебя не обойтись.

— И насчет барона не жалей, — вторил ему товарищ, — не уверен даже, что он еще жив.

— Барон Ильмеранский? — переспросил-уточнил Фаррелл, — и откуда такие новости?

— По дороге расскажем, — было ему ответом, в то время как решетка с неохотой, но наконец поддалась и скрипя отворилась, — а сейчас надо выбраться отсюда. Да побыстрее.

— Побыстрее так побыстрее, — молвил Фаррелл, выходя из темницы, — скучать по этому месту не буду; все-таки, в лесу меня ждет свежий воздух… да и кормежка всяко лучше, чем здесь.

— Эй, — это следопытов окликнул второй и последний оставшийся из живых узников, — а меня вы разве не освободите? Ну что вам стоит?!

— За этим — к юным благородным героям, — небрежно бросил кто-то из Теней Леса.

Совет «выбираться побыстрее» пришелся кстати: замок понемногу отходил ото сна, а следопыты теряли свое главное преимущество — незаметность для противной стороны. Похоже, незадачливый арбалетчик не удержался и нарушил-таки свою клятву… хотя и необязательно. Для того чтобы поднялась тревога, могло хватить даже трупов, коих Тени Леса успели оставить уже немало.

Как бы то ни было, а противников-препятствий на обратном пути стало заметно больше. Трижды в коридорах замка следопыты сталкивались с небольшими группами стражей… оказавшихся, впрочем, слишком сонными или суматошными для полноценного боя. После первой из таких стычек Фаррелл разжился мечом и теперь мог сражаться на равных с товарищами. Не прочь он был забрать и кольчугу одного из противников, однако эта затея поддержки у Теней Леса не нашла.

«Времени нет, — говорили они, — еще с трупами возиться!» Стаскивать кольчугу с мертвого тела действительно было не так-то просто.

Чтобы выбраться из донжона, им понадобился другой путь. Тот ход, которым Тени Леса уже проходили, почти наверняка грозил оказаться под усиленной охраной. С ильмеранцев станется и засаду подле него устроить. Так что следопытам пришлось снова поплутать в лабиринте коридоров, прежде чем очередная дверь вывела их во двор.

С непривычки воздух снаружи показался им удивительно свежим.

Впрочем, наслаждаться этой свежестью было некогда: к тому времени Ильмеран успел окончательно отойти ото сна. Горело множество факелов, звенел колокол на тревожной башне; носились, гремя железом, ратники, а люди из обслуги бегали, толкались и вопили на весь двор, точно испуганные куры. Проку от всех этих трепыханий по большому счету не было, поимке чужаков, проникших в замок, они не способствовали ни на грош — и все же устоять в стороне от них было трудно. Они распространялись как пожар, и от ночной тиши в замке не осталось даже воспоминаний.

Неподалеку храпели седлаемые лошади; еще несколько всадников уже устремились в погоню — сами толком не зная, за кем. Последнее, впрочем, как раз было на руку беглецам-следопытам, ибо ворота по такому случаю оказались открыты. Тени Леса устремились в их сторону, пробивая себе дорогу когда стрелами, когда клинками. И стрелами же они встретили группу конников с другой стороны стены.

Те, кто не погиб, вынуждены были спешиться… и поскорее ретироваться. Потому как поняли, с кем имеют дело; трезво оценили свои шансы против знаменитых на весь Лесной Край следопытов — и оценили донельзя низко.

— Знай наших! — кричал им вслед Фаррелл, — будете знать, как связываться с Тенями Леса!

— Не спеши торжествовать, — одернул его один из следопытов, — вылазка еще не закончена: мы должны найти Шейлу.

— Какую Шейлу? — не понял бывший узник.

— Вероятно, такую Шейлу, — прозвучал у него за спиной грубый и чем-то знакомый голос, — не это ищете?

Повернувшись, Фаррелл и другие Тени Леса заметили мужчину в форме ильмеранского ратника. Он выходил из-за ближайшего дерева, держа перед собой девушку в таком же, как у следопытов, плаще. К горлу Шейлы был приставлен кинжал.

— Смотрю, в ваших рядах появились бабы, — усмехнулся ильмеранец, — неужто такая нехватка бойцов?.. А может… может вам просто захотелось разнообразия? Надоело совокупляться между собой, и…

Пока он говорил, Фаррелл молча опустился на колени, одновременно сделав едва заметное движение рукой около сапога. Затем в сторону насмешливого ратника полетело что-то маленькое, но острое… и вонзилось тому прямо в лоб.

И ильмеранцу вмиг стало не до разговоров: заорав охрипшим и стремительно слабеющим голосом, он схватился свободной рукой за лицо, начавшее на глазах бледнеть и даже зеленеть. Другая рука вскоре высохла, скрючилась… и уже не в силах была удержать ни кинжал, ни, тем более, Шейлу — так что последней не составило труда оттолкнуть ратника от себя. Точнее, бывшего ратника; в своем нынешнем состоянии он был не боеспособней огородного пугала.

На землю упало уже тело древнего старца — сгорбленное, иссохшее до одеревенения, а вдобавок, лишенное кожи на большей части лица. Человек, минуту назад бывший бравым и грозным воином, смотрел теперь в небо опустевшими глазницами; рядом валялся ничуть не помогший ему кинжал.

— Твою мать! Да что это было, Фаррелл? — накинулись на спасенного товарища другие следопыты. Тот довольно ухмыльнулся.

— Я вроде говорил, — молвил он спокойно, — что приготовил прощальный подарок барону Ильмеранскому. От себя и одного из соседей. Вот… решил, что ни к чему пропадать труду.

Одного из Теней Леса передернуло: он понял, о каком именно соседе шла речь. О том, чья камера-клетушка располагалась недалеко от Фаррелла… и который был уже мертв.

5

Трава в этом уголке леса была жухлой и какой-то низкорослой; деревья — все сплошь чахлые, с кривыми, словно бы изувеченными, стволами и редкой блеклой листвой. Среди их ветвей отчетливо виднелись жилища пауков, а прямо из стволов произрастали уродливые бледные грибы.

Это место столь контрастировало со всем прочим Лесным Краем, что со стороны казалось не иначе как… больным. Именно так; и предположение это, надо сказать, было бы куда ближе к истине, чем любое другое из доступных случайному прохожему. Ибо именно в этой части леса располагался Храм Тлена: святилище, посвященное самому человечному из Темных Владык.

Последним эпитетом, кстати, Тлетворного наградили не одни лишь его поклонники — и уж точно не в оправданье себя. Повелитель болезней и смерти впрямь не выглядел чудовищем, в отличие от Кроворукого, Ненасытного и Искусителя. Фрески и барельефы изображали его как человеческую фигуру в безразмерном балахоне и с черепом вместо головы. А также с песочными часами в руке: этим символом конечности времени, данного всему живому.

Ну а коли время конечно, то из всей зловещей четверки Тлетворный и вправду мог считаться наиболее близким к роду людскому. Ибо не каждый человек способен пролить чужую кровь, далеко не всякий — отдаться порочным страстям во славу Искусителя; и уж точно немногим доступны такие пороки как чревоугодие и приобретательство. А вот старению и смерти подвержено каждое живое существо; да и совсем избежать болезней удавалось лишь редким счастливцам.

Извне Храм выглядел более чем скромно: небольшая каменная постройка, формой похожая на перевернутую миску. И с единственной дверью, украшенной железной черепушкой. Как более-менее опытный адепт, Фаррелл знал, что последняя — отнюдь не украшение, а храмовый привратник. Всякий раз, когда к двери подходил живой человек, черепушка оживала и спрашивала пароль: некую трудную для запоминания, последовательность звуков.

Среди новичков ходили слухи, что за малейшую ошибку в пароле следовал плевок ядом — вроде того, что был припасен Фарреллом в подарок барону Ильмеранскому. И даже если иной адепт ошибся по причине спешки, невнимательности или просто по неопытности, ждать снисхождения ему все равно не приходилось. Ибо слабые адепты Темному Владыке не нужны.

Проверить эти россказни на собственной шкуре Фарреллу так и не довелось — хоть новичком он давно и не был. Рассудок подсказывал, что уж на мелкие-то огрехи черепушка-привратник точно не обращает внимание. И едва ли, при всем своем зловещем облике, она действительно плюется ядом, даже если к Храму пожаловал кто-то чужой. Скорее всего, дверь тогда просто не откроется… ну да не все ли равно, если он, адепт Фаррелл, чужаком не был? И не ошибался в пароле… в том числе и на сей раз.

Изнутри Храм Тлена оказался куда больше, чем выглядел снаружи, потому как размещался, по большей части, под землей. Его мрачным извилистым коридорам позавидовал бы даже Ильмеран со своими темницами, а каждый из ритуальных залов мог разместить целую толпу.

Однако не коридоры и залы определяли своеобразие внутреннего убранства Храма… и даже не извечный полумрак, неприступный ни для каких светильников. Нет: подобно тому как взрослого мужчину трудно представить без усов или бороды, так и Храм Тлена не был бы Храмом Тлена без того воздуха и запаха, рядом с которым даже духота замковой темницы могла сойти за лесную свежесть.

Причина была понятна любому адепту, кроме разве что профанов-новичков. Если Кроворукий, в полном соответствии со своим именем, требовал кровавых жертвоприношений; если Искусителя полагалось восславлять разнузданными оргиями — то Тлетворный и без того владел телом каждого человека. Рано или поздно всепожирающее время должно было отдать ему любого из ныне живущих: хоть короля, хоть простолюдина. Адепты же могли в этом лишь поспособствовать: сделать так, чтобы в некоторых случаях угодное их Владыке произошло, скорее «рано», чем «поздно».

Невзначай Фаррелл вспомнил, как после первого своего присутствия на жертвоприношении напрочь потерял аппетит; от запаха же разлагающейся плоти так и вовсе голова тогда пошла кругом. И лишь чувство голода, настигшее юного адепта пару дней спустя, заставило того хотя бы прикоснуться к пище. И даже потом какое-то время впечатлительный паренек мог трапезничать только закрыв глаза — чем дал окружающим повод для насмешки.

С тех пор, почти десять зим спустя, Фаррелл почти подавил в себе брезгливость перед жуткими ритуалами единоверцев. Он даже поучаствовать в них успел — причем далеко не простым наблюдателем. Только вот запах, порождаемый этими ритуалами, по-прежнему не казался адепту цветочным ароматом. Да и вряд ли кто-то мог выносить его без хотя бы легкого, но отвращения. Кроме разве что Двэйна Бестелесного… но то был совсем особый случай; можно даже сказать — исключительный.

Двэйн возглавлял Храм последние полтора века и славился тем, что добровольно пожертвовал Тлетворному всего себя, без остатка. В смысле, тело… за что ему было даровано продолжить земной путь в виде бесплотного духа. Бесплотного — зато донельзя стойкого в вере… а также легкого на помине: едва Фаррелл вспомнил о нем, как словно легкий ветерок дотронулся до плеча адепта, а возле самого уха зашелестел вкрадчивый голос.

— Так что же привело тебя, дитя, в обитель нашей веры?..

Обернувшись, Фаррелл смог увидеть и самого главу Храма — размытый, полупрозрачный силуэт, проступавший сквозь стену.

— Вера, — отвечал адепт просто, — вера и долг. Ну и просто напомнить о себе: я ведь был в темнице… какое-то время, пока мои братья… Тени Леса, не вызволили меня.

— Твои истинные братья служат Тлетворному, — возразил Двэйн и словно бы осекся, — прости, что мы сами не пришли тебе на помощь.

Вопреки сказанным словам, в его голосе не слышалось ни намека на сожаление. Чувства давно были чужды столь верному слуге Тлетворного — равно как и выражение их.

— Говорю сразу: я никого не виню, — поспешил ответить Фаррелл, — тем более, есть вещи поважнее спасения моей шкуры. Слышали ли вы, Бестелесный, о войне, пришедшей в Лесной Край? А если слышали… то, случаем, не думаете, что это очередная суета, заварушка промеж знати — и Храма она не касается? Так, кстати, думали в Храме Стихий… а сейчас он разрушен и разграблен, а в живых осталась одна заклинательница. Она, кстати, и помогла вытащить меня из Ильмерана…

— Молодость не дает покоя твоей душе, — прошелестел на это Двэйн, — страсти рождают вопросы, спешка сама дает на них ответы, а сердце не приемлет их и выражает обвинения… Не стоит меня упрекать: да, я не покидаю Храма, но о войне наслышан благодаря нашим лазутчикам. О войне… и о том, что она закончилась.

— О, это как посмотреть, — сказал Фаррелл с непривычной для себя ворчливостью.

— Именно так, — согласился Бесплотный, — если посмотреть глазами герцога Торнгардского, то война действительно закончилась. Вальденрот захвачен, Совет Баронов — взят в плен и низложен. Теперь в сердце Лесного Края заправляет наместник, а сам Край обложен данью на целый век. Так может ли герцог Оттар желать большего?

— Но…

— Но кроме герцога Оттара и баронов Лесного Края есть и еще… много людей. Есть дикие горцы, переселившиеся на равнину — и местные жители, коим это не нравится. Никуда не делись ни воины в баронских замках, ни Тени Леса… а у всех у них есть оружие, а желания покориться нет. Так что спокойствия ждать не стоит: для простого люда война только началась. И не закончится еще долго.

— Но закончится все равно! — выпалил Фаррелл, — и известно, в чью пользу. Прихвостни герцога сильны; никакой замок или деревня не устоят перед целым войском. Рано или поздно все они покорятся… или будут уничтожены. Как был уничтожен Храм Стихий — и как в конце концов дойдет очередь и до этого Храма, и до Теней Леса.

— Неужели ты думаешь, я не понимаю этого? — молвил Двэйн Бесплотный, — если твое желание состоит лишь в том, чтобы сообщить мне и без того известные истины, то ты зря тратишь время.

— Так я… не только сообщить, — адепт вздохнул, успокаиваясь, — просто… ждать, когда придет мой черед встречать врага, превосходящего в силах, я тоже не намерен. Я хочу поскорее выкинуть это отродье из Края… и пришел спросить: может ли Храм помочь мне в этом? Есть ли способ?..

— Способ есть, — с готовностью отвечал Двэйн, — способ ударить врага сразу… и в самое сердце. И столь сильно, что те железки, которые зовутся у него «оружием», окажутся бессильны. Ты… когда-нибудь слышал про Темный Мор, дитя?

В ответ Фаррелл кивнул… и, помимо воли, судорожно сглотнул. Про Темный Мор он, разумеется, слышал — и совсем не завидовал его жертвам. Более того, им не позавидовал бы даже ильмеранский ратник, коему достался «подарок», приготовленный для его барона.

6

После темных коридоров Храма дневной свет казался необычайно ярким, чуть ли не слепящим. И все же наметанный глаз и следопытское чутье не подвели Фаррелла: никакой свет не помешал ему разглядеть фигуру в зеленоватом плаще, проскочившую между деревьями.

«Ох, зря ты по-нашему вырядилась, — внутренне посетовал следопыт, — плащ не сделает тебя Тенью Леса… коли прятаться не умеешь».

С тем же успехом, по мнению Фаррелла, можно было приставить к корове крылья: взлететь та все равно бы не смогла. Хотя на корову эта щуплая девица походила еще даже меньше, чем на следопыта. Да и на девушку, на искушенный взгляд Фаррелла, тянула поскольку постольку. «Бледная моль», «доска», «серенькая мышка» — вот какие эпитеты приходили на ум следопыту при взгляде на Заклинательницу Ветров. Приходили… но пределов его головы не покидали, хотя бы из чувства благодарности.

— Шпионишь? — а вот от ехидства Фаррелл все же не удержался, — да выходи, все равно тебя видно.

Недовольная, насупившаяся Шейла выглянула из-за дерева, одновременно откидывая капюшон плаща.

— Ну а хоть бы и так, — молвила она почти обиженно, — о твоих «могущественных покровителях» я узнала от вашего командира… и он же посоветовал проследить, когда ты пойдешь на встречу с ними. Потому что сам ты никого к ним не поведешь.

— Грегор? Вот старый пройдоха! — беззлобно проворчал Фаррелл, — хотя он прав: Храм наш гостеприимством не отличается — иноверцы могут попасть туда разве что в качестве жертв…

Взгляд Шейлы, и без того отнюдь не излучавший добродушие, на последней фразе и вовсе потяжелел. Как облака перед дождем.

— …но вот теперь ты узнала, о каких таких покровителях идет речь. Хоть, впрочем и так могла догадаться — например, по подарочку, припасенному для барона. Да, наша община… и наш Владыка и впрямь могущественны… в некотором роде. Но ты этому, похоже, не очень-то рада. Я прав?

— Ты поклоняешься демонам, — вместо ответа молвила заклинательница. В эту короткую фразу она вложила с избытком и брезгливости, и обычной ненависти. Так, что настала очередь уже Фаррелла выказывать недовольство.

— Демонам, ха, — небрежно бросил он, — может для кого-то и «демоны», а для таких как я — самый человечный из Темных Владык.

— Ты хотел сказать — «самый отвратительный»? Если бы я знала…

— Знала… что? — Фаррелл раздражался все больше, — что я принадлежу к темному культу? И что тогда? Не стала бы меня вызволять? Поверь, я благодарен тебе… но и поносить свою веру не позволю. Не нравится наш культ — так ведь мы никому его не навязываем. И никого в наши ряды нарочно не загоняем.

— Ну-ну, — Шейла хмыкнула, — только вот барон Ильмеранский тебя явно не за доброту и терпимость в темницу упек. И вряд ли — за доблестную службу в рядах Теней Леса.

— Девочка, — проговорил Фаррелл почти жалобно, — девочка, ну ты сейчас рассуждаешь почти как тот барон. Насчет которого я почти уверен: сей благородный муж уже покинул мир живых. Хочешь отправиться вслед за ним?

Теперь главное. Да, вы, заклинатели стихий, не любите нас, то есть приверженцев темных культов. И не только вы, многие не любят. Я скажу даже больше, мы и сами, поклонники разных Владык, друг дружку едва терпим. Разные, видишь ли у нас устремления: что по нраву одному из Владык… скажем так, обделяет другого.

Взять, например, Кроворукого: ему нравятся войны, убийства, а вот Тлетворному, коему поклоняемся мы — чтобы люди умирали тихо, мирно… но подольше. В то время как убивать их грубо, огнем или железом — значит лишать Владыку положенной ему жертвы. Что до последователей Ненасытного и Искусителя, то они шибко жизнелюбивы, даром что порочны. Предпочитают служить своим культам вовсе никого не убивая.

— Для чего ты это мне все рассказываешь? — перебила Заклинательница Ветров.

— А для того, — Фаррелл вздохнул, — чтобы ты поняла: когда нашу землю топчет враг, не время для претензий, всяких «фи» и тому подобного… Можно быть хоть… демонопоклонником, а хоть и самим демоном — но вот «самим по себе» оставаться не получится. По крайней мере, живым и надолго.

Сама посмотри на наш Лесной Край. Видишь? Все здесь были сами по себе, каждый барон — как правитель отдельного, даром что мелкого, государства. И в итоге сердце Края, Вальденрот, враг взял за какие-то пару дней… словно муху его прихлопнул. Походя. И много… вот скажи, много ли продержался хотя бы твой родимый Храм Стихий? Набитый чародеями под завязку?

Глаза Шейлы гневно блеснули, но сама она не нашла, что возразить. А собеседник между тем продолжил — словно черту подводя.

— Я к тому, что отталкивать союзника глупо. Особенно сильного. Особенно при раскладах вроде нынешнего. И, вдобавок, если у союзника в самом деле имеется план действий.

А вот от последних слов Шейла заметно оживилась.

— Что за план? — спросила она сухо.

— Это я и называю разумным подходом, — с энтузиазмом начал Фаррелл, — смотри, что мы имеем: и Тени Леса, и ты со своими крестьянами можете сладить только с небольшими отрядами северян. Основные силы расположились в Вальденроте, а значит бить следует именно туда. Однако сил для того чтобы атаковать город… даже с твоим чародейством, у нас недостаточно. Если атаковать только простым оружием.

— Простым? А у… последователей Тлетворного есть непростое? — осторожно поинтересовалась Заклинательница Ветров.

— Разумеется, — отвечал Фаррелл, — оно называется Темный Мор. Болезнь, зараза, поражающая сразу душу и тело… и при которой смерть — далеко не худший из возможных исходов.

— Далеко не худший?.. — повторила-переспросила Шейла.

— Да-да, — сказал следопыт просто, — примерно каждый третий из заразившихся Темным Мором, превращается в упыря. Безмозглое вонючее существо, питающее какую-то непонятную, бессознательную, но просто-таки нечеловеческую ненависть ко всему живому.

— В таком случае мне интересно узнать, — начала заклинательница, — каким же образом ты и другие адепты собираетесь заразить воинство Оттара?

— О, вот мы подошли, скажем так, к главному; к ядру нашего плана. Твои крестьяне… которых ты спасла и привела к замку Теней Леса — теперь и они смогут принести нам кое-какую пользу. Тоже поспособствовать… нашей общей победе.

— Не понимаю, — молвила Шейла, хотя уже имела на сей счет предчувствия, и далеко не добрые.

Фаррелл же не преминул подтвердить их.

— Все просто, — произнес с подчеркнутой небрежностью, — чтобы заразить Вальденрот, достанет заразить твоих крестьян. А затем другие адепты… или кто-нибудь из Теней Леса, подбросят их в город. Если действовать четко и своевременно, Мор проявится уже с другой стороны городских стен. И разойдется по всему Вальденроту.

С каждым словом следопыта надежды Шейлы таяли как горный снег, принесенный на равнину. Она была готова даже побороть отвращение к темному культу, привитое с детства; готова смириться с невинными жертвами среди жителей Вальденрота: в конце концов, те кто не погиб при штурме, едва ли избежали пособничества захватчикам. То есть измены. Но вот самой предать людей, которые ей доверились; с которыми она делила невзгоды и скудную пищу — на подобное Заклинательница Ветров была попросту неспособна. При всем желании.

— Только не крестьян, — заявила она резко, — с чего ты вообще взял, что они согласятся себя заразить? К тому же, если о твоей затее узнает Грегор…

— И что — Грегор? — Фаррелл хмыкнул, — ты думаешь, его сильно волнует, кому я поклоняюсь? Равно как и судьба твоих деревенщин? Девочка, наш командир сейчас озабочен всего одним вопросом: сохранит ли Братство свою независимость или вынуждено будет пойти на службу к завоевателям. Сам он предпочел бы первое из названного… и никакая цена этого старого хмыря не отпугнет. С крестьянами же так совсем просто: не думаю, что они откажутся… от еды. В которую мы, помимо семени Мора добавим сонного зелья — и уж тогда-то твои подопечные точно не воспротивятся.

— Ну уж нет, — окончательно рассердилась Шейла, — никаких крестьян ты не получишь. Я этого не допущу.

— Возможно, — ее собеседник развел руками, — не нравится наш план — просто предложи свой. Получше. Покрасивее.

— Надо обратиться за помощью, — предположила заклинательница… хоть и не столь уверено, — отправить посланников в Кронхейм… или в другие части королевства. Чтоб остановили захватчика.

— Девочка, — когда Фаррелл в очередной раз произнес это слово, Шейлу даже передернуло, — ну неужели ты не понимаешь? Что Кронхейму, что всем этим князьям, герцогам и прочей высокородной шушере на нас попросту… на-пле-вать. Что такое междоусобица в какой-то глухомани, когда на кон поставлена корона всей страны? Так что не надейся: никто не придет на выручку Лесному Краю. По крайней мере, пока Оттар сам на трон не претендует.

— И… все равно, — произнесла Шейла, глубоко вздохнув, — никаких крестьян ты, демонопоклонник, не получишь. Даже не надейся.

После чего развернулась и двинулась прочь.

— Стой, подожди, — Фаррелл схватил девушку за локоть, пытаясь остановить… но когда та повернулась, сам вынужден был резко отпрянуть и попятиться.

Глаза Шейлы чуть ли не метали молнии. Лицо сделалось мрачнее грозовой тучи. Внезапный порыв нездешнего холодного ветра разметал ей волосы… а собеседника ее так и вовсе пробрал насквозь. При этом, как ни странно, в гневе заклинательница выглядела довольно привлекательно — пускай и пугающе.

— Я же сказала: не получишь! — чуть ли не крикнула она.

И еще минут пять Фаррелл как вкопанный стоял посреди поляны. Фраза, брошенная Заклинательницей Ветров, звенела в его ушах.

— Я ж ведь тоже тебя спас, — пробормотал следопыт Шейле вслед.

Но та уже скрылась из виду.

7

— Немедленно собирайтесь и уходите! — не сказала, а выкрикнула Шейла, едва добравшись до стоянки крестьян.

Желающих последовать этому совету набралось меньше половины. Кого-то успели (или обещали) принять в ряды Теней Леса, у кого-то подобная участь ждала отца, мужа или брата… ну а кто-то попросту не поверил россказням ни про Темный Мор, ни про зловещие планы Храма Тлена. Особенно многих возмутили предостережения насчет еды, через которую демонопоклонники собирались занести заразу. И немудрено — ведь уже который день крестьяне существовали впроголодь.

— Уходить? Куда?! — все чаще спрашивали у Заклинательницы Ветров. Как бы трудно ни жилось им в лесу, а променять его относительную безопасность на неизвестность крестьянам не хотелось. Было страшно — как и всегда, при выборе меньшего из зол.

Однако Шейле было что ответить таким сомневающимся. И ответ сей, рожденный по дороге к стоянке, мог послужить и доводом в давешнем споре с Фарреллом — упрекнувшим заклинательницу в отсутствии собственного плана, сетовавшим на раздоры в Лесном Краю, на нежелание объединиться пред общим врагом.

«А вот шиш тебе, умник, — подумала заклинательница со злым ехидством, — вот увидишь, сплотимся… только уже без тебя».

Затея казалась ей грандиозной, непременно обреченной на удачу — и в то же время донельзя простой. Простой до такой степени, что Шейле при мысли об этом даже сделалось немного стыдно — оттого, что затея эта не сразу пришла к ней голову. Хотя… если подумать, свои первые шаги по дороге мести Заклинательница Ветров сделала примерно в ту же сторону. Только что свернула, решив принять помощь Теней Леса.

— Куда, вы хотите знать? — обратилась она к крестьянам, — а я вам скажу, куда. К родным землям, которые терзают и разоряют чужаки! Мы не будем больше прятаться — мы заставим прятаться их.

Крестьяне заволновались, зароптали, бубня что-то неразборчивое десятками голосов. А Шейла продолжила — силясь перекричать их всех.

— Мы пойдем от деревни к деревне, от замка к замку — и все новые люди будут вливаться в наши ряды. Мы окрепнем, приумножим силы… и будем бить захватчиков всюду, где бы ни встретили. А Вальденротом с пленными баронами герцог Железная Перчатка может подавиться — мы проживем и без них!

Хотя бы последние слова, но вызвали у крестьян одобрение. Кто-то даже отсалютовал Заклинательнице Ветров самодельной дубинкой. «Надо будет не забыть про оружие», — подумала при этом Шейла.

Оружием маленькое воинство разжилось за пределами леса — после первой же встречи с группой горцев. Помимо топоров и мечей крестьяне получили даже некое подобие доспехов из вареной кожи. Серьезной защиты дать они не могли, зато в новом обличье, да с оружием в руках даже эти некогда мирные землепашцы стали худо-бедно похожи на воинов.

В первый день сложилось и что-то вроде боевого порядка: шествие возглавляла Шейла, за ней следовали все, способные держать оружие — и прикрывали остальных подобно живому щиту. Голодные дети, исхудавшие женщины, изможденные старики были здесь слабым звеном, но что с ними делать, Заклинательница Ветров пока не знала.

Пропитание им обеспечил подвернувшийся на пути небольшой караван. На ночь крестьяне остановились в пустом селении, недавно заброшенном, зато уже основательно разграбленном. А может его вымели подчистую, уходя, сами местные жители. В любом случае, зрелище вышло тягостное; «таковы плоды разобщения», — сказала о нем Шейла.

Возобновив путь с рассветом, к обеду ополчение успело побывать уже в двух деревнях — после чего сделалось втрое многочисленней. На сей раз обошлось без боя: жители тех деревень просто выслушали заклинательницу и присоединились к ее походу. Про их отношение к завоевателям-горцам пуще всяких слов говорили целые гроздья трупов, развешанных на деревьях.

Достигнув же третьего поселения (довольно крупного), Шейла и ее соратники наконец-то встретили живых врагов. И не дикарей в звериных шкурах, а отряд конников в кольчугах и железных шлемах. С другой стороны, от горцев они отличались разве что внешним обликом; штандарт с пикой-молнией легко выдавал в них опять же воинов герцога Оттара. Так что и для них не стоило делать исключения, утоляя чувство мести.

Шейла понимала, что легко с подобным противником не совладать. Не говоря уж о том, сколь высоки были шансы и на поражение — ведь вытоптать пешую толпу конному отряду было вовсе не сложно. Но если не кидаться в лобовую атаку, если предварительно потрепать конников на расстоянии… тогда преимущество последних становилось не столь очевидным.

Недолго думая, Шейла велела крестьянам отойти от поселка подальше, а сама приступила к подготовке заклинания — довольно сложного, но опасного. Спешить было некуда, ибо не торопились и торнгардские конники; ничего не жгли, никого не рубили, а лишь стояли со своим штандартом возле одного из заборов. Словно бы ждали чего-то… скорее всего, приказа.

Тем временем, как торговцы на ярмарку, к поселку начали слетаться облака. Они скапливались аккурат над ним, тяжелели, темнели… и понемногу стали волновать торнгардцев. Заклинательница видела, как переговариваются два всадника, то и дело поглядывая и тыкая пальцем в небо. Опасались они, как надеялась Шейла, все-таки не чародейства, а обыкновенной грозы — с которой покамест и путали ее заклинание.

Первая молния ударила точно в цель. Она прожгла одного из торнгардцев насквозь, превратив его вместе с конем в груду горелого мяса. Доспехи северянина отчасти переплавились, отчасти пригорели к телу — тем самым придя в полную негодность.

Вторая молния угодила в землю, чем только напугала стоявшего рядом коня. Взбрыкнув, тот сбросил седока и ринулся прочь, не разбирая дороги. Вскоре поспешили убраться и другие всадники — даже те, кому ранее довелось спешиться. А заклинание осталось — со всеми своими молниями… в отсутствие других целей принявшихся разить поселок: его дома и сараи.

Те вспыхивали мгновенно и поярче любого костра.

В отчаянии Шейла кинулась к поселку. Нет, остановить собственноручно сотворенные чары она и не пыталась. Легче было снова поймать орла, только что выпущенного на свободу. Но вот спасти людей, уговорить их присоединиться к ополчению или, на худой конец, избежать лишних жертв стоило хотя бы попытаться. Равно как и попробовать обратить свой нечаянный провал в успех.

Жители поселка, правда, и сами были не дураки: толпой высыпав из домов, они все-таки сообразили держаться от них подальше. Кто-то бестолково суетился с лоханями воды, бегая то к реке, то к колодцу; все же остальные сочли, что жизнь дороже. И потому лишь молча наблюдали за разгоравшимся пламенем — надеясь, что добру каждого из них повезет поболее остальных.

Такими жители поселка и встретили Заклинательницу Ветров.

— Это… колдовство, — на одном дыхании выпалила она, — это все они… торнгардцы. Они пришли, чтобы разграбить ваше селенье. Потому и наслали на вас… эту грозу.

— Что за чушь? — раздался в ответ низкий басовитый голос.

Жители поселка расступились и навстречу Шейле тяжелой поступью вышел человек, одетый так же как сбежавшие торнгардские конники.

— Мой отряд здесь не для того чтобы грабить, — заявил обладатель низкого голоса, — мы пришли договариваться о поставках провизии для людей его светлости.

— И платить золотом, — угодливо поддакнул один из поселян.

— …а вот кто ты такая… и откуда у тебя такие познания насчет колдовства?

Шейла осеклась; замолчала, не зная, что ответить.

— Так может она и есть колдунья? — закричала какая-то старуха, сама больше похожая на ведьму из сказок.

— А мы это сейчас и проверим, — торнгардец грубо схватил Шейлу за руку, потянул к себе, одновременно отворачивая ей рукав. Пока наконец не нашел, что искал: небольшую узорчатую татуировку на запястье.

Знак Храма — нанесенный достаточно давно, чтобы успеть к нему привыкнуть и даже забыть.

— Так я и думал, — с удовлетворением заключил торнгардец, — Храм Стихий. Его светлость верно распорядился уничтожить это чародейское гнездо… только, похоже, кое-кто спасся. Так что, сударыня, будете отрицать, что причастны… к этому?

Он указал рукой в сторону горящего поселка и уже начавших светлеть туч. Шейла молчала.

— Повесьте ее, — распорядился торнгардец, не дождавшись ответа, — и помните: его светлость ценит только преданность.

— Нет! — крикнула, чуть ли не взвизгнув, заклинательница.

Невзирая на боль, она смогла резко вывернуть и тем самым высвободить руку — а затем отскочить, ударив по толпе порывом ветра. Ни на что другое сил у Шейлы уже не осталось… не получилось и далеко убежать: поселяне настигли и разом накинулись на Заклинательницу Ветров, принявшись избивать ее и топтать. И только начальственный окрик торнгардца остановил расправу.

Когда же Шейлу еле живую поволокли к дереву с приготовленной веревкой, девушка успела заметить как возвращаются всадники. Те самые, что недавно бежали от ее грозы.

— Командир, — бодро выкрикнул один из них, обращаясь к сослуживцу, оставленному в поселке, — тут неподалеку банда разбойников притаилась. Вооружились нашим оружием. Ну мы потоптали их, сколько смогли… ублюдков ихних порубили, шлюх. Некоторые разбежались…

— Это ненадолго, — одобрительно молвил в ответ командир.

А той же ночью к Вальденроту пожаловало несколько повозок с тщательно укрытой поклажей. Повозки вели какие-то неприметные люди, почему-то старавшиеся держаться от них подальше.

— Чего везем? — вопрошал, зевая, один из стражников у ворот.

— Ночью въезд запрещен, — ворчливым тоном сообщил его напарник, — приказ наместника… господина Кольма.

— Так мы ж это… съестного немножко привезли, — с выражением простоватости пролепетал один из неприметных людей, — пустите, а? А то жалко… да и поздно уже возвращаться.

— Ладно, — чудесным образом подействовало на ворчливого стражника упоминание съестного.

Оно и неудивительно: с приходом герцога Оттара с провизией в городе сделалось совсем туго. Мало того что теперь приходилось кормить все его воинство — это сборище горцев и торнгардцев. Так, вдобавок, и пополняться городские амбары стали заметно хуже. Хуже с каждым днем: по мере того как все больше деревень грабилось северными дикарями, и все новые крестьяне становились беженцами вместо того чтобы трудиться на полях и скотных дворах.

Так что провизии в Вальденроте были только рады… и даже словам о провизии. Тем более что нехватка еды не обошла стороною и городскую стражу.

— А что за съестное-то, — первый из стражников двинулся было к ближайшей повозке, словно желая ее осмотреть. Неприметные люди разом напряглись точно струны… но обошлось: стражник снова зевнул и отошел в сторону.

Оказавшись, наконец, в городе, адепты Храма Тлена сразу же приступили к делу. А заодно порадовались легковерию стражи… равно как и чудесному свойству Темного Мора. Благодаря последнему зараженные тела начинали разлагаться и смердеть только на следующий день, до этого ничем себя не выдавая.

Поскольку носителей заразы оказалось меньше, чем изначально планировалось, адепты гораздо тщательней подходили к месту их оставления. За ночь они обошли весь город, выкладывая трупы крестьян на площадях и самых широких улицах. Не обошли вниманием служители Тлетворного и городские колодцы.

Когда наутро к одному из этих колодцев пожаловала первая баба с ведром, она еще не знала, чем эта вода обернется для нее очень скоро. Для нее самой — и для всего города.