Всю ночь я отмывала кухню. От мерзкого запаха постоянно тошнило. У нас нет специальных масок для лица, которые люди покупают на случай террористических актов. Мама считает, что пока вытащишь маску из шкафа и наденешь ее, все равно надышишься отравленным воздухом и умрешь. Я пыталась вытереть слизь щеткой — ничего не получилось, пришлось взяться за тряпку. И так провозилась всю ночь. Жаль, у меня не было промышленного моющего пылесоса — я однажды видела такой по кабельному. Слава богу, слизь больше не двигалась. Очень хотелось верить, что у меня просто разыгралось воображение, но корзина для мусора, полная черных грязных тряпок, свидетельствовала об обратном.
На следующий день я на автопилоте дошла до класса биологии и уселась за парту. Бока были все в синяках и жутко болели, то ли от «сим-сима», то ли от удушающих объятий Дженнифер. А может, и от того, и от другого. Перед глазами все расплывалось, не спасали даже очки.
В школе уже все знали о пожаре, но мои одноклассницы даже из уважения к погибшим не могли вести себя тихо. А у меня не было сил приструнить их.
— Я слышала, Дженнифер и Ниди тоже были в клубе! Им пришлось пробиваться к выходу с помощью мачете! — прошептала блондинка, сидящая за мной.
— Глянь, она даже не шевелится, — ответила ее подружка.
— Это называется «вьетнамский синдром». Мой отец участвовал в операции «Несокрушимая свобода»[2] и…
— Ну и как оно, Клирасил?
Это она. Это Дженнифер! Стоит перед моим столом в лаборатории и широко улыбается, как будто ничего не случилось! Секунду я просто на нее смотрела. Я была уверена, что она убежала, потому что умирает! И что я больше ее никогда не увижу. Она же МЕРТВА!
И вот Дженнифер передо мной: блестящие волосы, ее любимая джинсовая мини-юбка с белым пластиковым поясом, на молнии — цепочка для ключей с маленькой резиновой уткой и милая желтая толстовка в белую полоску.
— Ты… ты хорошо себя чувствуешь?
— Конечно. А почему ты спрашиваешь?
— Но вчера ночью, у меня дома…
Дженнифер махнула рукой.
— Ниди, тебе почудилось. Ты выволокла меня через окошко, вот я и поранилась немного, а так — все хорошо.
Выволокла? Я спасла ей жизнь!
— Другого выхода не было! В баре бушевал пожар!
Дженнифер села рядом со мной.
— Вечно ты все преувеличиваешь. Помнишь, в лагере ты решила, что началось землетрясение, а на самом деле это два парня врубили магнитофон на полную мощность?
Мерзавки позади нас рассмеялись, и Дженнифер одобряюще кивнула.
— Куча людей погибла! — зашипела я, наконец очнувшись и бросив уничтожающий взгляд на сидящих сзади. — Кто-то сгорел, кого-то задавили, а кого-то — затоптали. Больше половины так и не выбрались. Об этом говорят по всем каналам. Погибли дети!
— Мы кого-нибудь из них знаем?
— Всех!
Дженнифер пожала плечами.
— Ну, значит им не повезло!
Она покопалась в своей сумочке из кожзаменителя, извлекла оттуда блеск, намазала губы и крепко их сжала.
— Да что с тобой?
— А с тобой? — возразила Дженнифер. — За исключением того, что вид потрепанный.
Я протерла глаза и взглянула на руки: под ногтями были кровь и черная слизь. Я знала наверняка, что ничего не выдумала! Всю ночь отмывала линолеум! Почему же Дженнифер ведет себя так, как будто ничего не случилось?
— Вот черт! — я даже не поняла, что произнесла это вслух.
— Не разговаривай сама с собой, — отругала меня подруга. — Что за отвратительная привычка у нашей бедняжки Ниди? Мы выглядим как идиоты!
Я протянула ей руки — хотела показать засохшую кровь и попросить вести себя по-человечески, но Дженнифер меня опередила. Сморщила нос и выдала:
— Фу!!! Нужно срочно сделать маникюр! И лучше сходи к мастеру!
Тут в класс, пошаркивая, вошел наш учитель — мистер Роблевский. Одна рука у него была искусственная и выглядела отвратительно! Что случилось с его настоящей рукой, никто не знал.
— Те, кто пришли сегодня, наверняка слышали об ужасном пожаре, — начал он. — В Дьявольскую котловину пришла беда, и это говорит вам человек, который повидал многое на своем веку, — он слегка взмахнул искусственной рукой. Мы молча уставились на нее.
Сзади послышалось всхлипывание, и я обернулась: Джонас Козелле плакал как ребенок. Его тетрадка с фотографией модели в купальнике промокла от слез. Джонас был самым огромным и накачанным футболистом в школе, но умом никогда не блистал. Мы были знакомы — он жил рядом с Чипом, — но близко никогда не общались.
Дженнифер фыркнула, едва сдерживая смех. Я зло на нее посмотрела.
— Сегодняшний день решено объявить днем памяти и поддержки, поэтому занятия отменяются. Мы потеряли восемь драгоценных учеников, в том числе и Ахмеда из Индии, нескольких родителей и нашу любимую преподавательницу испанского, сеньориту О'Халлоран, — тут он запнулся. Я тоже всплакнула из-за Ахмеда.
— Да ладно! О'Халлоран померла? — вставила Дженнифер.
— Ш-ш-ш! — зашипела я на нее.
Мистер Роблевский наконец собрался с силами и продолжил:
— Трагедия ужасна. И теперь, как никогда, необходимо поддержать друг друга. Забудьте о ваших подростковых заботах, прекратите выяснять, кто круче. Нам нужно сплотиться и действовать как единое целое.
Дженнифер захихикала, но попыталась изобразить, что кашляет. Да, речь у Роблевского получилась не очень. Несколько минут все молчали. Затем учитель искусственной рукой достал из кармана бумажный платок, промокнул глаза и вдруг выкрикнул:
— Нельзя, чтобы этот проклятый пожар победил!
— Но он уже победил! — выкрикнула в ответ Дженнифер. Так я и знала!
— Храни вас Господь, ребята, — мистер Роблевский улыбнулся, сел и заплакал.
Джонас рыдал уже во весь голос. Его обнял худощавый парнишка-ботаник. Когда еще увидишь такую сцену?!
— Глядите! Их объединило горе! — жестоко прокомментировала моя соседка.
Прозвенел звонок, и я пулей выскочила из класса. Нужно поговорить с кем-нибудь нормальным! С кем-нибудь, кто подтвердит, что я не сошла с ума. Я побежала по коридору, завернула за угол и остановилась у шкафчиков. Слава богу, Чип был там! Он засовывал в рюкзак барабанные палочки.
Я не стала с ходу набрасываться на Чипа — постеснялась. Он взглянул на меня и сказал:
— Репетиция на сегодня отменяется.
— На сегодня все отменяется.
— Я как во сне, — Чип покачал головой. — Когда в Дьявольской котловине умирает хотя бы один человек, уже кажется, что время остановилось.
Я прижалась к нему и, вздохнув, сказала:
— Мне даже дышать стыдно.
— И мне! — Чип запер шкафчик и закинул рюкзак за плечо. Как приятно, когда тебя понимают! Но нужно было, чтобы Чип понял все до конца.
Мы пошли по коридору.
— Чип, мне нужно тебе кое-что рассказать. Это касается Дженнифер.
— Слушаю.
Я оттащила его к стене и заговорила очень тихо:
— Помнишь, вчера, когда мы говорили по телефону, кто-то позвонил в дверь? Так вот, это была Дженнифер! Она ничего мне не сказала. Стояла и улыбалась, но улыбалась как-то недобро. А выглядела так, будто ее избили или подстрелили. Вся в крови! А потом ее вырвало какой-то мерзкой слизью с колючками, похожими на иголки. И пахла эта гадость раздавленным животным, — я вздрогнула. Меня затошнило от одного воспоминания.
— Фу! Слизь была похожа на ежики, которые готовит моя мама? Когда рис торчит во все стороны?
— Да! Почти такая же противная. — Серьезно, нет ничего тошнотворнее тефтелей его мамы.
— Может, Дженнифер просто дыма наглоталась? — разумно предположил Чип.
— Нет, — я покачала головой. — В ней было что-то демоническое.
Точно было! Я уверена. Слизь пахла отвратительнее, чем скунс или помои. И вообще противоестественно! На редкость мерзкая вонь.
— Ниди, не хочу показаться занудой, но тебе нужно поговорить со школьным психологом. Я за тебя волнуюсь, — он погладил меня по руке.
— Чип, я не вру! И не сошла с ума!
— Конечно, не сошла! Все просто так переживают, и неудивительно, что у тебя…
— Поехала крыша?
Я в бешенстве отвернулась и заметила, что ко мне идет Колин Грей. Он — гот, хотя и довольно милый. Черная подводка для глаз, черный лак, браслеты с шипами. И сережка в нижней губе — мне, правда, всегда казалось, что это клипса. Мы же все-таки живем в Дьявольской котловине. За сережку Колина бы мама убила.
— Привет, Ниди! — поздоровался он.
— О, Колин! Привет! — ответила я.
Чип ревниво придвинулся поближе.
Колин нагнулся и театрально прошептал:
— Я слышал, ты вчера тоже побывала в горящих окопах!
Ну да, конечно, гот хочет послушать про смерть. Нет, я в такие игры не играю.
— Ага.
Колин ждал, что я добавлю что-нибудь еще, но я мочала.
— Рад, что ты не умерла. Серьезно.
Ой, как мило! А ведь он не шутит.
— Спасибо!
Колин ушел, а Чип посмотрел на меня подозрительно.
— И как это вышло, что ты дружишь с Колином Греем? — спросил он. — Я думал, он только с «Мертвячками» общается.
Я невольно взглянула на девчонок в черных кожаных нарядах и с браслетами, стоящих в противоположном конце коридора. Готы организовали свой собственный клуб, но девушки из-за чего-то разозлились и, решив отстаивать свои права, основали общество «Мертвячки». Они постоянно читают стихи в кафе, а одна даже аккомпанирует на аккордеоне. Кажется, ее зовут Триш.
— Так получилось, — ответила я. — Мы вместе ходим на документальный роман. Колин очень хорошо пишет, мрачно, но с чувством.
— Я тоже хорошо пишу! И тоже с чувством! Хотя и ничего из себя не строю!
Я улыбнулась Чипу и убрала ему волосы за уши. Так приятно, что он ревнует!
— Проводишь меня домой?
— Конечно, малыш, — Чип обнял меня, и мы пошли на улицу.
Для февраля в Дьявольской котловине было довольно жарко, и снег уже растаял, но не зря же все говорят о глобальном потеплении. Мы шли по городу, а под ногами у нас хрустели старые листья, которые так и не убрали прошлой осенью. Чип поддерживал меня, как мог.
— Ты эту ночь, наверно, едва помнишь.
— В том-то все и дело! Я ее помню лучше некуда. В мельчайших деталях. Выступление, потом пожар, все-все-все. В особенности, что случилось потом.
— Вот про «потом» я чего-то не очень понял.
— Пожалуйста, поверь мне! Дженнифер умирала! В моем коридоре. У меня на глазах. Чип, я ведь ходила на курсы первой помощи, так что проверить пульс было несложно. Она умирала по всем признакам! Понимаешь, мы знакомы уже очень давно, и иногда я чувствую то же, что и она. Мы — как сиамские близнецы.
— Я тебе верю, — ответил Чип и сжал мою руку. Именно это я и хотела услышать.
— Спасибо, Чиппер!
— Ого! У тебя рука горячая, — сказал он.
Я взглянула на свою руку. Я очень устала и, возможно, у меня был легкий жар. Все-таки не спала всю ночь.
— По-моему, я заболеваю.
— Все будет хорошо, — заверил меня Чип и заключил в объятия. Я крепко прижала его в ответ. Приятно, когда кто-то обещает, что все будет хорошо.
Даже если это на самом деле ложь.