Тайны родства. Книга 1. Тайны крови

Глава 1

Мы прошли последний стационарный портал и теперь неспешной рысью двигались в сторону моего имения. Я украдкой поглядывала на Лэйриша: хорош невообразимо и на лошади выглядит так, словно в седле родился.

Как получилось, что в имение мы все-таки отправились вместе? Как-то само собой. Мы потратили на сборы два дня, большая часть которых ушла на общение со следственными органами, и все это время мой мужчина был со мной. А потом просто сказал, что одну меня не отпустит, пообещал ни во что не вмешиваться и не задавать лишних вопросов и… все. Мы едем втроем.

Мар вытянулся за последние месяцы, уже выше меня на полголовы и из ребенка превратился в паренька-подростка. Я радовалась, что мы встретимся наконец с саа-тши, потому что еще немного — и могло быть поздно. А сейчас у меня пока есть возможность защитить мальчика, и я ею непременно воспользуюсь.

Я снова глянула на мужчину и поймала его встречный взгляд. "Все будет хорошо, милая", — говорили его глаза, и мне очень хотелось верить. После недавнего приключения с бароном… как там его… не запомнила… в общем, мне стало казаться, что в моей жизни слишком много… острого. И что мне, пожалуй, уже хочется чего-то другого — размеренности бытия, спокойствия, уюта… семьи. Да-да, я пока не признавалась в этом Лэйришу — побаивалась его реакции, но уже хотела. Разум вдруг вспомнил, что мне на самом деле давно не девятнадцать, а… сколько же это получается? Скоро тридцать один, если принять во внимание, что в прошлой жизни день рождения у меня был осенью. Ничего, еще каких-нибудь два года, школу вот закончу — и все будет. Если, конечно, Лэйриш не передумает.

А Лэйриш снова поймал мой взгляд, и мне показалось, что в глазах его светится легкая укоризна — мол, как можно во мне сомневаться? Мысли читает, что ли?

— Просто эмоцию поймал, — подмигнул менталист.

Ну точно читает!

— Может, привал устроим? — предложил мужчина.

— Ага, давайте! — радостно откликнулся Мар.

Он не устал нисколько, но ему надоело монотонное передвижение в седле, захотелось побегать. Я соскользнула с лошади и опустилась на заботливо подстеленную Лэйришем куртку. Куртка была кожаная, потрепанная — что называется, виды видавшая. И мне вдруг подумалось, что я очень мало знаю о своем мужчине (да-да, своим-то я его считать уже как-то незаметно для себя привыкла). Да, он серьезный человек — преподаватель школы, декан факультета сыскарей, строгий, но справедливый блюститель порядка… Таким его знали многие. Я знала его теперь и как нежного мужчину, искусного любовника, в чьих умелых руках я буквально таяла и переставала быть. Но ведь это не весь граф эс Релинэр. Ну да, граф… где-то там, за кадром, оставался правитель домена, отпрыск древнего рода графов Дайвирских… Кстати, вот забавное совпадение: мое баронское имение находилось, хоть и на землях короны, но на самой границе с графством Дайвир… А какой он еще, мой граф?

— О чем ты думаешь, родная?

И как тут не растаять, когда такие слова слышишь?

— О тебе, — улыбнулась.

— Вот как? И что же ты обо мне думала?

— Если честно — о том, что я о тебе очень мало знаю. Что тебя много, а я пока знакома только с двумя гранями…

— Тогда спрашивай.

— О чем?

— О чем угодно. Ты же хочешь меня узнать получше? Вот и спрашивай, а я постараюсь ответить.

— Это, наверно, неправильно, — засомневалась я, — нужно просто быть вместе и постепенно узнавать друг друга. Но ты-то уже все обо мне знаешь.

— Не все. Неужели ты думаешь, что я не оставил для себя никаких тайн и загадок? Я вообще старался… не вникать в подробности. Только то, что было необходимо для решения суда, и то, что попалось попутно. Мне, конечно, было очень любопытно узнать о тебе побольше, но ведь я не только влюбленный мужчина, но и профессионал, которому не чуждо понятие об этике.

— А знаешь, я об этом не задумывалась — мне казалось, что при глубинном сканировании открывается все, память буквально наизнанку выворачивается.

— Открывается все, но ты представляешь, сколько времени ушло бы, если бы я действительно стал просматривать всю твою жизнь, минута за минутой?

Я хихикнула, представив себе бедного магистра, медленно стареющего над моим спящим телом.

— Ладно, — решила, — тогда буду спрашивать. Должна же я хоть самые простые вещи о тебе знать. Например, сколько тебе лет?

— Сорок два года, — ответил Лэйриш, а сам посмотрел на меня как-то уж очень напряженно.

— Что ты так смотришь? — насторожилась я.

— Просто испугался, — признался мужчина, — что ты сочтешь меня слишком старым.

— Глупости! — я возмутилась. — Что такое сорок два года для мага? А если учесть, что мне ведь тоже не девятнадцать на самом деле, то мы друг другу вполне подходим. Со сверстниками — ну, сверстниками Тэнры, само собой, — я могу дружить, но никого из них не представляю себе в качестве своего мужчины. Они все слишком юные для меня.

Вместо ответа Лэйриш подтянул меня поближе к себе и поцеловал так, что я опять — в который уже раз за прошедшие дни — мгновенно забыла, о чем говорила и думала.

…В имение мы въехали под вечер. Встретили нас не то чтобы без восторга, но радушие слуг показалось мне каким-то натянутым. Управляющий, дворецкий, кухарка, два лакея, три горничных, садовник и конюх — лошадей здесь держали и в отсутствие хозяев, но не верховых и не для господского выезда, а для грузоперевозок — словом, штат в имении был побольше, чем в моем городском особняке, и господин Кайеро докладывал мне, что отправлял сюда проверяющего и ведением дел остался доволен. Имение десять лет пустовало, штат набран новый — до этого здесь только сторож жил. Почему же тогда к нам так настороженно отнеслись?

Этот вопрос я и задала Лэйришу, когда мы остались наедине:

— И что это было по-твоему? С чего вдруг такая встреча нерадостная?

— Милая, на поверхности мысли слегка беспокойные, но без острой неприязни. В глубь, как ты понимаешь, я заглядывать не стал — нет пока оснований.

С саа-тши я пообщалась сразу по приезде, и выяснила, что весь следующий день полностью в нашем распоряжении — мать-змея ждет нас с Маром только послезавтра. Поэтому с утра мы отправились к морю — обошли по широкой дуге небольшую рыбацкую деревушку и обнаружили небольшой уютный заливчик, к которому вела одна-единственная тропинка между скал. Там и расположились. Вода была не то чтобы теплая, но вполне комфортная, если привыкнуть.

На обратном пути мы все-таки заглянули к рыбакам — мне было интересно посмотреть, как живут в наших краях. Всего на моих землях было четыре деревни: одна жила рыболовным промыслом, три другие — традиционным сельским хозяйством: злаки, огородные культуры, скот. Земли здесь были плодородные. Серьезных доходов мне мои владения не приносили, но на выплату налога и содержание дома вполне хватало, и крестьяне не бедствовали тоже.

В рыбацкой деревне никто на нас особого внимания не обратил — так, поглядывали исподтишка с умеренным любопытством, но заговорить не пытались. Мне тоже было любопытно — до сих пор я не видела рыболовецких деревень в Ниревии, да и вообще у моря ни разу не была. Как и Мар, кстати.

Имение встретило нас все теми же настороженными взглядами, и это здорово подпортило мне настроение. Сразу после обеда я вызвала управляющего на разговор.

— Ну вот что. Рассказывайте.

— Что вам рассказывать, госпожа? — дядька состроил удивленную физиономию.

— Очень хочется знать, почему нам тут так не рады, — кстати, у самого управляющего наш приезд такого уж сильного беспокойства не вызвал, поэтому я ждала от него толкового ответа. И не ошиблась.

— Крестьяне, госпожа, — управляющий пожевал губы, пытаясь собраться с мыслями, — у них тут в ближайшем селе бабка померла месяца два назад — то ли магичка необученная, то ли кто… Ее здесь как ведунью почитали. И вот она перед смертью предсказание сделала: мол, когда придет новая хозяйка, уйдет вода. Что это значит, никто не понял, но испугались очень. Вот и поглядывают с опаской. Вы уж не сердитесь, госпожа. Крестьяне — народ темный, но не злой. Может, и станут косо посматривать, но дело делать все равно добросовестно будут.

Вот теперь все встало на свои места. Предсказание, значит. Что ж, поживем — увидим, что там местная ведунья напророчила и как оно сбываться будет.

…Саа-тши встречала нас в человеческом облике у входа в пещеру. Лэйриш поразил меня — пока я улыбалась глупо и счастливо, а Мар не менее глупо таращил глазищи на мать-змею, мужчина поклонился ей в пояс, и от этого повеяло какой-то древностью и… правильностью. Как будто так и нужно при встрече с настоящими магическими существами. Сказочными персонажами. Ведь это же так: в отличие от эльфов, при всех их заморочках и высокомерном отношении к людям, столь на этих презираемых людей похожих, что они и потомство могли общее иметь, саа-тши отличались от нас, как день от ночи, несмотря на наличие человеческой ипостаси у правящего рода.

— Ты привела с собой своего мужчину, — улыбнулась саа-тши.

Я никогда не говорила ей о своих отношениях с Лэйришем, но… разве можно скрыть что-то от матери-змеи?

— Привела, — я улыбнулась ей в ответ.

— Он знает, зачем ты здесь? — она говорила так, словно мужчины здесь не было.

— Отчасти, — призналась я.

— Ты понимаешь, — обернулась мать-змея к Лэйришу, — что я не могу допустить, чтобы ты присутствовал при наших занятиях?

— Я согласен ждать, где вы укажете, — смиренно отозвался Лэйриш.

— Впрочем, — смягчилась саа-тши, — если ты останешься с моей названой дочерью, рано или поздно ты узнаешь, если не обо всем, то о многом.

Лэйриш молча кивнул.

Саа-тши развернулась и скрылась под сенью пещеры. Мы последовали за ней. Мар, умирающий от любопытства, с трудом сдерживал свои порывы: ему хотелось сунуть нос во все боковые проходы, обследовать все стены, ощупать руками каждый выпирающий камешек.

Границу между просто пещерой и собственно владениями саа-тши сознание восприняло как переключение освещения, хотя глаза могли бы с этим поспорить — по их мнению, ничего не изменилось. Разве что змеи появились: я почувствовала, как дрогнуло под моей рукой плечо мальчика как напрягся за спиной Лэйриш… Все-таки у людей в крови инстинктивный страх перед змеями, даже если они знают, что перед ними разумные сознания, инстинкт срабатывает.

— Не бойся, — шепнула я Мариену.

Тот дернул головой: мол, вот еще, и не думал бояться. Мать-змея обернулась и поманила мальчика за собой, одновременно делая нам знак оставаться на месте. Небольшой зал, где нас оставили, хоть и не был специально приспособлен для людей, минимальными удобствами все-таки мог похвастаться — аккуратный уступ стены идеально подходил на роль небольшого диванчика для двоих. На него мы и уселись, коротая время в ожидании.

Саа-тши вынырнула из коридорчика, где она исчезла вместе с Маром, спустя примерно минут сорок. Одна. Я вопросительно посмотрела на нее.

— Спит теперь, — ответила на не прозвучавший вопрос мать-змея, — так для него лучше.

— А что будет дальше?

— Дальше… Дальше кровь будет усваиваться постепенно. Он пока совсем ребенок — не только телом, но и сознанием, поэтому процесс пойдет быстрее, чем у тебя. Уже через дюжину-другую дней его будет невозможно обнаружить по изначальному сродству крови или по ауре. И воздействовать на родственника через его кровь — тоже.

— Что еще даст мальчику ваша кровь?

— Пожалуй, чутье на опасность у него со временем разовьется не хуже твоего, но на это как раз потребуется больше времени, потому что ему в силу возраста пока трудно отличать реальные сигналы от своих фантазий. Яды на него не будут действовать, это само собой, да и определять наличие яда в еде или в воздухе он со временем научится. Но тех знаний о ядах, которыми обладаешь ты, я ему не предложу.

— Почему?

— Слишком тяжелые знания для детского разума. Когда-нибудь, если ему будет интересно, мальчик сможет выучить это обычным путем.

— Он тоже сможет с тобой разговаривать?

— Если только сам освоит ментальное общение на расстоянии — амулет-чешуйку я ему давать не собираюсь. Это был особый дар только для тебя, за твою жертву, мальчику же хватит и того, что я для него сделала. Зато вы с ним со временем научитесь чувствовать друг друга на расстоянии, и ты сможешь найти мальчика, если он потеряется. На любом расстоянии. Равно как и он тебя.

Мар, сонно потирающий глаза, вышел к нам часа через два. Расползающиеся из-под его ног змеи не вызывали у мальчика никакой негативной реакции — как отрезало. Со мной такого не было, я далеко не сразу смогла привыкнуть к присутствию змей в своей жизни. Даже зная о своем родстве с ними.

Глава 2

С того дня мы приходили во владения саа-тши каждое утро. Мать-змея сначала забирала Мариена — как я поняла, она учила его прислушиваться к своей новой крови, обращаться к ней сознательно, чтобы потом, когда появится способность к частичной трансформации, вызывать ее, отдавая себе отчет в том, что происходит.

Потом саа-тши возвращала Мара в "комнату ожидания" и забирала меня. Собственно, училась я тому же, что и мальчик, только с опозданием на несколько лет и, может, на несколько более серьезном уровне: я училась не только обращаться к змеиной крови, но и управлять ею, выводить с ее помощью нежелательные вещества из своего организма, контролировать степень трансформации. К примеру, вызывать только внешние изменения, или наоборот, позволять себе воспринимать окружающую действительность раздвоенным сознанием — человеческим и змеиным одновременно — и при этом внешне оставаться полностью человеком. Самым трудным было в змеином состоянии продолжать осознавать себя в первую очередь человеком, сохранять некую отстраненность при изменениях, видеть себя извне и даже немножко сверху. В знак главенства человеческой сути. Чтобы не потерять себя настоящую.

Лэйриш чаще всего составлял мне компанию, пока я ждала с занятий Мара, а потом развлекал мальчишку, пока они оба ждали меня. А иногда мужчина только провожал нас до входа в пещеру и отправлялся на прогулку по окрестностям. Зато во второй половине дня мы все вместе шли к морю — купались, наслаждались мягким солнцем, болтали… просто знакомились друг с другом.

…В тот день мы зашли в пещеру с Мариеном вдвоем. Пока саа-тши занималась с ним, я не скучала: прихватила с собой интересную книжку, и время пролетело почти незаметно. Потом Мар вышел ко мне и мотнул головой, указывая себе за спину: мол, ждет, иди уже.

И я пошла, но смутное беспокойство, не отцепляющееся с того момента, когда я оставила Мара в одиночестве, долго не давало мне сосредоточиться. Наконец я погрузилась в требуемое состояние, и дело пошло: я как раз училась находить в крови чужеродные вещества и расщеплять их на безобидные компоненты. Та дрянь, которой меня напоила в этот раз мать-змея, была сложносоставной, да еще имела магическую составляющую. И если с веществом я справилась довольно быстро, то для нейтрализации магии мне требовалось вернуться в человеческое состояние, сохраняя при этом контакт с кровью. Когда мне это наконец удалось, я чувствовала себя так, словно все утро занималась тяжелым физическим трудом. Сил ни на что не было, я просто прислонилась к стенке и дышала тяжело под насмешливым взглядом матери-змеи.

Матери… Кстати, о матери: мне ужасно хотелось познакомиться и со змеиным дитем, рождению которого я когда-то поспособствовала. Но оказалось, что будущая повелительница саа-тши покуда не в состоянии перемещаться в пространстве самостоятельно, слишком мала, а мать не может при своих перемещениях брать кого-то с собой. Нас она встречает здесь, а дочь тем временем остается там, где мы с саа-тши когда-то познакомились — на границе герцогства Алейя.

Пока я пыталась отдышаться, мать-змея развлекала меня рассказами из истории саа-тши. И все было хорошо, даже беспокойство, снедавшее меня совсем недавно, куда-то ушло, когда раздался грохот и стены пещеры заколебались. Землетрясение? Я замерла, прислушиваясь, в ожидании новых толчков, а потом встрепенулась внезапно: "Мар!"

Забыв об усталости, я выскочила в комнату, где он должен был меня ждать. В комнате никого не было, если не считать нескольких змей, обмерших от страха. И тут же до меня, как по ниточке, дотянулась чужая боль, смешанная со страхом и чувством вины. Чужая? Как бы не так: больно было моему мальчику, и потому — мне! Дальше я, уже не задумываясь, рванула с места и понеслась — по той самой ниточке, которая вела меня к источнику боли и страха.

Я вынырнула из владений саа-тши в обычную пещеру, застыла на мгновение, прислушиваясь к себе, чтобы понять, в которое из ответвлений коридора надо свернуть — и помчалась дальше.

Путь мне преградила груда камней. Там, за ней, был мой мальчик. Живой и в сознании, но… надолго ли? Не давая себе времени на раздумья, я начала аккуратно разгребать завал. Тут требовалась немалая осторожность, чтобы, вытаскивая камни, не спровоцировать дальнейших обрушений. Пришлось включить магическое чутье. Я вытаскивала обломки из груды, транспортировала их в сторону и возвращалась, чтобы вытянуть следующий камень. Силы уходили стремительно — сказывалась усталость после упражнений с кровью.

— Спокойно, милая, — это Лэйриш возник за моей спиной неизвестно откуда, — все в порядке, мальчик жив, и серьезных ранений у него нет.

После чего мы разгребали завал уже вдвоем. Лэйриш разделся до пояса и сгружал обломки камней на свою рубаху, а потом оттаскивал все вместе к выходу из пещеры. Мне казалось, прошла вечность, прежде чем я смогла увидеть моего мальчика — первоначальный испуг уже отступил, и Мар был относительно спокоен, а если чего-то и боялся, то только наказания.

Собрав остатки сил, я обследовала ребенка. Лэйриш был прав, ничего страшного я не обнаружила: трещина лучевой кости да несколько ушибов и ссадин. Мы решили не тащить Мара в замок, а заняться его травмами прямо тут — в пещере у саа-тши было все, чтобы обработать раны и зафиксировать сломанную конечность. Прокачивать энергию для ускорения регенерации я пока не стала — у самой уже сил никаких не было. Так что мы усадили пацана в уголке и приступили к допросу.

— Ну? С чего тебя туда понесло?

— Сначала просто любопытно было, куда тот коридор ведет, а потом я нашел интересную стену.

— Что за "интересная стена"?

— Понимаешь, Лари, я ее почувствовал…

В том, что мальчик что-то там "почувствовал", ничего удивительного не было — меня еще Лейтиниэр предупреждал, что Мар — талантливый природник с сильным даром стихии земли. И если он уловил что-то в породе, то это действительно интересно.

— И что ты там почувствовал?

— Ну, — мальчик силился объяснить, — как будто сверху и снизу все обычное, а в середине… будто прослойка такая. Другая совсем. Очень красивая.

— Ты ее видел, что ли? С чего ты решил, что красивая? — вмешался в допрос Лэйриш.

— Я ее не видел… Точнее, видел, но не глазами, а руками. Но очень хотел посмотреть.

Мы с Лэйришем переглянулись.

— И что ты сделал?

— Ну-у… — Мар смутился. — Я магией туда ударил.

Понятно все: шарахнул со всей юношеской дури неуправляемой энергией, получил результат в виде обвала.

— Ясно, — поджала губы я. — Увидел то, что хотел?

— Ага, — широко улыбнулся мальчишка. — Вот, смотри!

Он влез здоровой рукой в карман куртки и протянул мне на ладони крохотный кристалл, переливающийся в блеске магического освещения целой гаммой холодных оттенков — от нежно-голубого до насыщенного фиолетового.

— Лэйриш, — повернулась я к мужчине, — скажи мне, это то, о чем я думаю?

Лэйриш осторожно принял камушек из рук Мариена и поднес ближе к глазам. Потом посмотрел на меня:

— Я не знаю, о чем ты подумала, милая, но это, — мужчина хитро улыбнулся, — керниан.

— Мало мне было сермирита, — пробормотала я в растерянности.

Керниан был уникальным минералом, амулеты из него служили накопителями информации — визуальной, вербальной, ментальной — невероятной емкости. Информацию эту можно было считать, владея ключом-кодом, заложенным либо мастером-изготовителем амулета, либо владельцем, поместившим информацию в камень. В один небольшой кристалл можно было поместить не просто текст книги, но целую библиотеку и даже с каталогом, позволяющим в ней ориентироваться. Керниан добывали в Лиотании. На нашем человеческом материке было известно одно-единственное довольно скудное месторождение, которое уже иссякало. И если здесь у нас не случайное крохотное вкрапление, а серьезная жила, то это первое месторождение, открытое на территории Ниревии.

— Пойдем посмотрим? — обратился ко мне Лэйриш.

— Я с вами! — крикнул мальчишка.

— Обойдешься пока, сиди тут и приходи в себя.

— Но я уже пришел в себя! — возмутился Мар. — А вы без меня, может, и не найдете ничего.

— Ты всерьез считаешь, что я не в состоянии обнаружить место приложения свеженького магического удара? — усмехнулась я.

Мальчишка поник. Мы оставили его сидеть в окружении подданных матери-змеи (правительница нас покинула, едва убедилась, что с Маром все в порядке), а сами вернулись в тот коридор, где обнаружили мальчика.

Нужное место мы действительно нашли мгновенно. Что-то бликовало в глубине новообразовавшегося провала, отражая свет моего светлячка.

— Не могу понять, сколько его там, — пробормотала я с сомнением.

— Давай я? — Лэйриш отодвинул меня от стены.

— А ты умеешь?

— У меня тоже есть небольшой дар мага земли. Правда, я никогда всерьез его не развивал, но думаю, различить породы смогу, если достаточно сконцентрируюсь, — и мужчина прильнул к каменной стене, закрывая глаза.

Я не стала ему мешать. Через пару минут Лэйриш взглянул на меня:

— Насколько я в состоянии оценить, это довольно большая жила. Поздравляю тебя, милая, ты теперь не просто очень богатая невеста. Ты баснословно богатая, — мне показалось, что в голосе у него нет радости.

— Тебя это беспокоит? — осторожно спросила я.

— Просто боюсь за тебя. Сейчас на тебя не просто охотиться будут. Думаю, попытаются давить и на его величество, что негоже в одних руках такие богатства сосредотачивать, особенно в руках женских. И если на тебе нельзя жениться, то тебя можно устранить. Тем более, что наследников у тебя нету. Сермирит, конечно, отойдет обратно герцогам Алейским, но зато керниан может в конечном итоге стать добычей какого-нибудь особо ловкого счастливчика.

— У меня теперь есть наследник — это Мар. Змеиная кровь роднит нас.

— Это в твоих глазах, а официально — нет. Тебе еще надо как-то легализовать родство с мальчиком. И… Лари, я не слепой и не дурак, я уже догадался, кто такой Мариен. Его величество знает?

— Да. Я попросила у него год, чтобы решить вопрос с мальчиком. И я его решила. Мар больше не опасен для империи. Большего сказать не могу, извини. С меня взяли клятву.

— Что ж, хранительница имперских тайн, у меня теперь есть несколько лишних поводов тревожиться за тебя, — Лэйриш привлек меня к себе и нежно обнял.

В имение мы возвращались уже вечером — грязные, потные, в драной одежде, уставшие до дрожи в конечностях. О месторождении договорились молчать. Улаживание юридических тонкостей с разработкой жилы Лэйриш взял на себя — он знал, к кому можно обратиться так, чтобы информация не достигла лишних ушей.

Спала я в ту ночь как убитая, а утром в мою комнату осторожно постучала горничная.

— Что надо? — сердито буркнула я спросонья.

— Госпожа, там люди к вам… из деревни.

Сообщение о "людях из деревни" поселило в моем сонном мозгу смутное беспокойство. Я еще не поняла, с чем оно связано, но этой неясной тревоги было достаточно, чтобы поднять меня на ноги и привести в чувство без долгих прелюдий.

В холл, где ждали посетители, Лэйриш спустился одновременно со мной. При нашем появлении деревенские встали и поклонились.

— Госпожа, — обратился ко мне невысокий полноватый мужчина, — меня зовут Варах, я староста в Барсте — это деревня тут, ближняя к замку… Беда у нас, госпожа, — вода из колодца ушла.

Вода ушла… Мы с Лэйришем переглянулись.

"Это то, что я думаю?" — кажется, этот вопрос становится традиционным.

"Полагаю, да. Но надо пойти проверить".

Я разбудила Мара и велела ему позавтракать, а потом идти в пещеры без нас. Естественно, наказала строго-настрого "никуда ни-ни", но можно было ничего и не говорить — вчерашний испуг прошел еще не до конца.

Мы же с Лэйришем отправились в деревню. Сунули по очереди носы в колодец, снова переглянулись.

— Что скажешь? — спросила я у него.

— Что тут говорить, все ведь понятно… Мариен своим взрывом спровоцировал разрушения не только непосредственно в пещере, колебания разошлись довольно далеко. Здесь пошла трещина в скальном слое, который удерживал воду в колодце.

Селяне прислушивались к нашему разговору издалека, но задавать вопросы, кажется, опасались.

— Что будем делать?

— Ну что… — вздохнул Лэйриш. — Искать место для другого колодца.

— Вы уж меня простите, господа, — вмешался староста, — но у нас тут места особенные, деревня-то на горах стоит. Камень-то почти везде так близко пролегает, что колодец не выкопаешь. Трудно место найти. Вот прежде старики были, они к богам обращались, и те место указывали.

— Вот и обращайтесь, — посоветовала я, — пока мы тут ищем, молитесь Наистэсу и Лейнар, пусть помогут.

Я усмехнулась: прозвучало это так, словно я со скепсисом отношусь к помощи богов, однако… я верила. В том, что боги этого мира откликаются на молитвы, я успела убедиться на собственном опыте.

Место мы нашли общими усилиями: я искала воду, поскольку эту стихию хорошо чувствовала, а Лэйриш обращался к магии земли, чтобы выяснить, можно ли там копать. Даже не одно место нашли, а целых два — на выбор. Но счастье орудовать лопатами предоставили селянам.

По крайней мере, они теперь имели возможность убедиться в том, что мы, во-первых, не такие уж страшные, мало того — от нас даже польза может быть, а во-вторых, предсказания, конечно, могут сбываться, но не все то ужас, что звучит пугающе.

Об одном я только жалела: что мы не взяли с собой Мара. Вот был бы урок мальчишке — сам устроил проблему, сам и разгребай.

Глава 3

А дальше все как-то стремительно закрутилось.

Уже через несколько дней прибыл маг-эксперт от его величества, потом императорский управляющий с договором. Предполагалось, что определенный процент от добычи сразу пойдет короне. Меня это вполне устраивало: значит, император не собирается отнимать у меня драгоценное месторождение… вполне мог, кстати, — все-таки уникальный минерал, чуть ли не стратегическое сырье. И значит, я смогу совершенно спокойно выделить часть своей доли Мару — ведь это он открыл новое месторождение. Оставалось только как-то легализовать мальчишку: только недавно он был никем и ничем, безродным "племянником" герцогского конюха. Теперь он стал… кем? Моим названным братом? Или не названным, а кровным? То, что нас объединяло, не отражали законы империи — ни семейное право, ни магическое. Придется снова идти на поклон к его величеству. В конце концов, на самом деле мальчик — его родственник, а не мой. Вот пусть и позаботится. По-родственному…

Кстати, император не просто наложил лапу на часть дохода, он еще и издал указ, согласно которому, в случае моей смерти без прямых наследников месторождение отойдет короне. В общем, идея прикопать меня по-тихому, чтобы встать в очередь на освободившееся баронство с богатыми недрами, утрачивала свое очарование, к моей великой радости.

Между тем, до конца каникул оставались считанные дни. Мы с Маром многому научились у саа-тши, меня перестал тревожить вопрос о том, до какой степени я остаюсь человеком. Я уяснила для себя, что меня-человека не стало меньше из-за принятия змеиной крови. Но меня в целом стало немного больше. Не на несколько капель крови, но на новые умения и способности. Почему бы и нет? В конце концов, благодаря событиям четырехлетней давности, все в моей жизни было новым, кроме памяти. Да и та подернулась дымкой за прошедшие годы, так что иной раз я сама начинала сомневаться, а существовала ли когда-нибудь в действительности Лариса Май из загадочного мира, в котором нет магии, но есть машины. Только прежние знания, которые были мне полезны в новой жизни, никуда не делись, безоговорочно свидетельствуя: да, существовала. Возможно, она была не совсем мной, но она была.

Мариен после событий в пещере как-то сразу вдруг повзрослел и посерьезнел. Нет, я была далека от наивных мыслей, что это надолго, мальчишки — они и есть мальчишки, но все же какие-то струнки это в нем задело. И испуг тут был совсем ни при чем: он осознал, на что способен со своим даром. И эти способности, как оказалось, отнюдь не ограничивались умением устраивать обвалы и прочие разрушения. Одно-единственное действие — и изменилась жизнь не только в масштабах нашего маленького семейства, но и на государственном уровне, все же открытие месторождения нового минерала — это не шуточки. И змеиный дар — не шуточки, если знаешь, как с ним обращаться. И вообще, магия — это очень серьезно. Вот такие мысли одолевали тринадцатилетнего парня по дороге домой.

А меня все больше заботили вопросы узаконивания родственных отношений. И как я буду объясняться с Крелом — при том, что сказать ему я имею право очень немногое. И еще — о чем, собственно просить императора? Следовало как-то подготовиться к разговору с его величеством, прийти к нему не просто так, а с готовыми идеями.

С Крелом, как я и ожидала, оказалось непросто. Конечно, он всегда знал, что мальчик не из простых, но теперь, когда я объяснила, что собираюсь просить императора о признании его моим родственником и о даровании или восстановлении дворянского титула, растерялся, не понимая, как относиться к мальчишке, которого он знал с младенчества. Для меня подобные вопросы прежде никогда не существовали, лишь год назад я начала осваивать великое искусство держать дистанцию со слугами — не для себя, а чтобы не шокировать простой народ, не вызывать замешательство. До сих пор не могу забыть выражение лица бедняжки Улы, когда я предложила ей обращаться ко мне на "ты" и по имени. В конце концов я выстроила для себя некую иерархическую структуру, в которой слуги просто являлись младшими домочадцами, и потому общение с ними требовало соблюдения определенных ритуалов. И я, как старшая, могла ими повелевать. И если знать меру, то в этих отношениях не будет ничего унизительного ни для одной из сторон.

Но с Крелом и у меня самой было иначе: в замке он видел меня, во-первых, бесправным существом, стоящим на социальной лестнице, несмотря на наличие титула, едва ли не ниже слуг, а во-вторых, я была для него ребенком. И этого ребенка он старался, как мог, утешить. Да, ему было запрещено со мной разговаривать, и он молча, но доброжелательно принимал меня у себя на конюшне, вырезал для меня чудесную птичку из дерева, которую я при бегстве из замка, скрепя сердце, пожертвовала богине Лейнар, как самое ценное, что у меня было.

Словом, Крел относился ко мне и теперь слегка покровительственно, но все же дистанцию держал, помнил, что для него я госпожа. А вот Мар никогда господином не был. И не должен был стать, по моему разумению. Мальчик принял ситуацию легко — для него Крел был и оставался человеком, который его вырастил. Родственником. Любимым дядькой. А сам Крел маялся, пытаясь нащупать свое новое место возле воспитанника. Вроде бы мне удалось — не без помощи самого Мариена — убедить его, что ничего не изменилось. Что Мар — его мальчик. Навсегда. А титул… Ну что титул? Он то ли будет, то ли нет. А если и будет, то на человеческих отношениях сказаться не должен, иначе грош цена тем отношениям.

Письмо императору с просьбой об аудиенции я написала в первые же дни по приезде. И приготовилась к долгому ожиданию ответа, потому что знала, что его величество еще не вернулся в столицу из летней резиденции, а когда вернется, то очередь до моего послания наверняка дойдет не очень скоро.

По возвращении в столицу я узнала, что суд над моим похитителем состоялся. Барон был приговорен к тюремному заключению, как и родственники, участвовавшие в преступлении. Дело оказалось громким, и теперь в среде аристократов только глухой не знал о запрете на брак, так что в ближайшее время мне не грозили попытки насильно выдать меня замуж.

И в те же дни начался учебный год — мой последний обычный год в Высшей Школе Магии, потому что шестой курс — это уже только практика и диплом. Мар тоже отправился в школу, хотя я лелеяла мысль перевести его на домашнее обучение, как-то не очень мне нравился уровень преподавания общеобразовательных дисциплин в его учебном заведении. Я бы и перевела, пожалуй, если бы имела достаточно времени, чтобы самой с ним заниматься, но на это надежды никакой не было.

Учеба засосала меня и погребла под неподъемным количеством материала практически сразу. Казалось, в последний учебный год наши доценты вознамерились впихнуть в нас все, чем пренебрегли за прошедшие годы. И если в целительстве мне не грозило открытие новых горизонтов, то военное дело — обязательный предмет боевиков — обрушило на мою бедную голову натуральный шквал всяческой информации, в которой преобладали знания по весьма далеким от моего понимания вопросам, как, например, тактика, стратегия, фортификация… Вот когда мне аукнулся легкомысленный выбор второй специальности! Поневоле посещали мысли о том, не стоило ли мне остаться мирной природницей и развивать дальше дар общения с животными и искусство обращения со стихиями. В конце концов, если уж мне так понадобилось занятие, требующее мощного магического уровня, то могла бы посвятить себя управлению погодой…

Словом, на свое дежурство в лечебнице, первое после длительного отпуска, я не просто спешила, а летела, окрыленная. Потому что именно там я была по-настоящему на месте, там я была нужна и делала то, в чем хорошо разбиралась.

Рьен встретил меня с распростертыми объятиями и хитрой улыбкой.

— О, только не говори, что тут в первый же день случай как раз для меня! — я рассмеялась.

— Не буду говорить, — все так же хитро улыбаясь, заявил целитель, — но случай действительно интересный. Пожалуй, не столько медицинский, сколько магический. Во всяком случае, угрозы жизни и здоровью нашей новой пациентки я не вижу.

— Пациентка? — я подняла бровь. — Рассказывай!

— История на первый взгляд выглядит просто: вчера вечером в Нижнем городе выловили из реки девочку лет двенадцати на вид, — начал Рьен.

— Человеческая девочка? — уточнила я.

— Да, — кивнул целитель, — и все бы ничего, но, во-первых, никто не видел, как она упала в воду, а народу на набережной было немало, во-вторых, события сопровождались мощным выбросом переработанной магической энергии, это зафиксировал дежурный из департамента магической безопасности.

— Из чего я делаю вывод, что девочка не падала в воду с берега, а переместилась порталом.

— Не исключено, — согласился Рьен, — следователи из департамента свою версию не озвучили, что меня нисколько не удивляет.

Еще бы, на то они и следователи, чтобы держать свои догадки при себе.

— Еще что-то? — покосилась я на целителя.

— А как же, это еще не все! — улыбнулся доктор. — Девочка, когда ее бросились спасать, была без сознания или просто дезориентирована, но как только пришла в себя — уже на берегу, — начала вырываться из рук своих спасителей.

— Как раз тут я не вижу ничего удивительного, — высказалась я, — с утопающими это случается.

— Случается, — снова кивнул целитель, — но редко кто из них при этом еще и кричит на неизвестном языке.

— Неизвестном кому? — уточнила я.

— Никому из присутствовавших при этих событиях.

Странно. В любой толпе обязательно находились один-два человека, которые в состоянии были худо-бедно изъясняться на гномьем, и еще столько же способных как минимум определить эльфийский. У оборотней в человеческой ипостаси своего языка не было, а люди в этом мире говорили на одном языке. Как-то, видимо, обошлось тут в свое время без Вавилонской башни. Были какие-то диалектные отличия, но в целом люди из разных регионов вполне в состоянии были друг друга понять. Так что новость о языке, который не был знаком никому из немалой толпы, собравшейся теплым вечером на набережной, звучала действительно странно и, я бы сказала, интригующе.

— И что с пациенткой сейчас?

— Спит. Она не пострадала физически, но была очень сильно возбуждена и испугана, поэтому ее доставили к нам. Я счел, что целительный сон — это все, что ей на данном этапе необходимо.

— И когда она проснется?

— Часа через три-четыре.

— Надо полагать, сотрудники департамента до нее еще не добрались?

— Нет, — подмигнул мне Рьен.

Уж он-то знал, что я предпочла бы первой пообщаться с таинственной девочкой. Люблю тайны… если это, конечно, не имперские тайны, знакомство с которыми окутано флером опасности.

Надо ли говорить, что трехчасовое ожидание было для меня совершенно неподъемной задачей? Конечно, я прибежала к новенькой, едва закончился обход больных, благо никаких сложных и срочных случаев в это утро не было. Поэтому Рьен отправился на амбулаторный прием, а я осторожно повернула ручку двери и зашла в палату — ту самую, для "особых" пациентов, в которой когда-то лежал Ритэниор, а после него Эниэра. В общем, повезло девчонке угодить в нашу "эльфийскую" палату.

Девочка, конечно, еще спала. Я подошла к ней и склонилась над кроватью, чтобы разглядеть получше. Лицо показалось мне смутно знакомым. Хотя, конечно, узнать человека с закрытыми глазами, если только это не кто-то очень близкий, затруднительно. Да и не было у меня знакомых детей, кроме Мара.

А в целом — девочка как девочка. В меру смуглая, темноволосая, тоненькая, но не хилая. Одета в больничную сорочку, но это и неудивительно: наверняка вся одежда была мокрой, девчонку же из реки выловили.

Пока я разглядывала новую пациентку, дверь вновь отворилась, и в палату вошел Рьен.

— Что? — почему-то шепотом спросила я.

— Всего двое на прием пришли. Больше нет никого, — так же шепотом ответил целитель, — я там помощницу оставил. Если кто-то появится, она позовет.

— Поня-а-атно, — протянула я.

Странно, но буквально за мгновение до его появления меня посетило ощущение беспокойства и растерянности, сопровождаемое смутным чувством вины. Что это было, я разобраться не успела: сначала вошел доктор и отвлек меня, потом… потом маленькая пациентка пошевелилась, чуть-чуть приоткрыла подернутые мутной дымкой карие глаза и… выругалась матом. После чего повернулась на другой бок и снова отключилась.

— Что это было? — заинтересованно спросил Рьен, любуясь моим ошалевшим лицом.

— Это… это… это… — меня заклинило.

— Что с тобой, Лари? — забеспокоился целитель.

— Н-ничего… Рьен… что за одежда на ней была?

Умница-Рьен не стал задавать лишних вопросов, вышел из палаты, отдал соответствующее распоряжение и буквально несколько минут спустя в палате появилась работница со стопкой одежды в руках. Молча она сгрузила одежки на стул и удалилась. Мне не надо было подходить ближе, чтобы понять, что я вижу перед собой. Джинсы. Толстовка. Футболка с изображением какого-то глазастого анимэшного персонажа. Растоптанные кроссовки.

— Что, Лари? — в нетерпении дернул меня Рьен.

— Ну что, уважаемый целитель… Можете меня поздравить. Перед вами моя… как бы это сказать… землячка.

— Погоди, ты хочешь сказать…

— Да-да, именно это, Рьен, — криво усмехнулась я, — она из моего мира. Не просто из моего мира, а из моей страны, как ни странно. И в отличие от меня, девочка попала сюда вся… в своем теле…

Глава 4

Этого просто не могло быть. Никто никогда не слышал о межмировых порталах. Не то чтобы магическая наука отрицала возможность их существования, но сама идея построения такого перехода считалась фантастической. Как, скажите, строить портал в другой мир, если ты там ни разу не был, не имеешь якоря-привязки, не имеешь достаточно данных для установления координат…

— Никогда не слышал ни о чем подобном, — пробормотал целитель, озвучивая мои мысли.

Рьен был шокирован не меньше меня. Вернее, это он сам так думал. Ведь не он же буквально только что услышал из уст маленькой пациентки грязную ругань на языке, который уже начал забываться… На языке, который здесь могла понять только я.

Я попыталась собраться с мыслями. Итак, девочка не просто из моего мира. Она из России… ну или из одного из сопредельных государств. Ребенок, которого сюда занесло каким-то невероятным чудом. Ребенок, за которого я — а кто еще? — несу теперь ответственность. Ребенок, по душу которого с минуты на минуту явятся сотрудники департамента магической безопасности. О нет, они не желают девочке зла, они всего лишь хотят удостовериться, что выброс магии, которым сопровождалось ее появление, безопасен для Лербина и страны в целом. Вопрос, на который девочка едва ли знает ответ…

Словом, я была полна решимости не допустить дознавателей до ребенка — у девочки и без того будет стресс. А дознаватели не заставили себя долго ждать. К счастью, девочка еще спала, когда они появились, о чем я им с чистой совестью и сообщила. А потом добавила:

— Вы знаете, я все равно не позволю вам беседовать с ребенком.

— Как это?! — возмутились дознаватели.

— Девочка несовершеннолетняя, это во-первых. Вы не можете настаивать на допросе в отсутствие опекунов. Во-вторых, она, похоже, не владеет нашим языком. Зато я могу с ней объясниться. Я сама поговорю с девочкой, а потом поделюсь информацией с вашим департаментом. И еще — я буду общаться не с вами, — я жестом остановила возражения, готовые сорваться с уст бедняг-дознавателей. — Пожалуйста, найдите и пришлите сюда сотрудника, который чуть больше года назад вел дело Ларисы Май о возможном подселении демонической сущности в тело человека. Между тем делом и сегодняшним существует некоторая связь.

— Вы хотите сказать, что речь идет о демоне? — насторожился один из мужчин.

— Нет, я сказала именно то, что хотела сказать! — рассердилась я. — Только то, что есть связь. В подробности я посвящу только того дознавателя, потому что я не уверена, что эта информация должна стать достоянием многих. А теперь, господа, прошу вас, отпустите меня к пациентке.

Дознавателям не оставалось ничего другого, как удалиться. К целителям в этом мире относились, как это ни удивительно, с большим уважением — могли, конечно, в чем-то поспорить, но на территории лечебницы наше слово считалось законом.

Я нырнула обратно в палату и встретилась с тревожным взглядом с новой пациентки. Проснулась.

— Привет! Как тебя зовут? — русские слова шли на язык не без труда.

На какое-то мгновение у меня мелькнула пугающая мысль о том, что девочка на самом деле местная и не поймет меня сейчас, а то, что я слышала… Ну, может, мне послышалось… Или было какое-то ментальное воздействие. Но девочка посмотрела на меня, улыбнулась и ответила сиплым спросонья голосом:

— Наташа.

— Как ты себя чувствуешь?

— Х-хорошо… А где я?

— В больнице. Ты есть хочешь, Наташа?

Девочка застыла, словно прислушиваясь к своему организму, потом кивнула:

— Ага. А как я сюда попала?

— Тебя из реки выловили. Сейчас, подожди минуточку, — я выглянула в коридор, поймала работницу и распорядилась, чтобы девочке принесли поесть.

Потом вернулась в палату.

— А вот как ты попала в реку, ты сама мне расскажешь.

— Ну как, — насупилась девочка, — упала просто…

— Похоже, что не очень просто, — хмыкнула я.

— Вы очень странно говорите по-русски, — высказалась вдруг юная пациентка.

Ну да, наверняка странно. Я не говорила на этом языке с того самого момента, как очнулась в чужом мире. У меня просто не было необходимости. К счастью, мне в месте с телом досталось знание языка… даже языков. А по-русски… да эти губы и язык ни разу не произнесли ни одного русского слова. Откуда бы им уметь? Так что неудивительно, если моя речь кажется странной…

К счастью, девочке принесли обед, и это избавило меня от необходимости сразу давать какие-то объяснения. Если честно, мне хотелось сперва выслушать саму Наташу и понять, как она здесь очутилась.

Я дождалась, пока девочка поест и приступила к вопросам:

— Ты прости Наташ, но мне обязательно надо знать, как ты упала в реку.

Девочка бросила на меня взгляд, полный упрека, но молчать не стала:

— На меня дядька напал… Дальнобойщик. Я от него убегала — и упала.

— Так. Стоп! Сейчас ты начнешь рассказывать мне все по порядку, с самого начала. Не с дальнобойщика. Все ведь началось значительно раньше, правда?

Девочка кивнула и задумалась. Я ее понимала: непросто маленькому человечку заглянуть в собственную жизнь и понять, что именно послужило точкой отсчета для всего происходящего.

После некоторого раздумья Наташа заговорила:

— Это потому, что у меня умерла мама, — девочка не плакала, но видно было, что слова даются с трудом, — и меня отдали в детдом. Это было… неправильно! У меня папа есть. Он раньше приезжал на мой день рождения и когда я в школу пошла. А потом почему-то перестал приезжать. И мама ничего о нем не говорила… Я попросила заведующую, чтобы она нашла папу. Но она сказала, что в свидетельстве о рождении отец не записан. Потом все-таки согласилась, а через месяц заявила, что сделала запрос и такой человек в Петербурге не зарегистрирован.

— Значит, твой отец из Санкт-Петербурга?

Девочка кивнула.

— И я решила найти его сама. И сбежала из детдома… Вы ведь не отправите меня обратно?! — спохватилась она.

— Не отправлю, — да уж, это я точно могла пообещать. — Но объясни мне, как ты собиралась искать отца в огромном городе?

— У моего папы имя и фамилия особенные.

— Вот как? — высказала я интерес.

— Ага. Его зовут Альберт Май.

— К-как? — внезапно осипшим голосом переспросила я.

Надеялась ли я, что мне послышалось? Или наоборот — хотела, чтобы услышанное оказалось правдой?

— Что с вами? — девочка с тревогой уставилась на меня.

— Н-ничего… — я попыталась справиться с собой. — Сколько тебе лет, Наташа?

— Тринадцать.

Все правильно. Тринадцать. Она появилась на свет незадолго до моего совершеннолетия. Мы с мамой не знали о ее существовании. Нет, мама никогда не питала иллюзий по поводу папиной верности — его всегда ветром несло по жизни. Он мотался по командировкам, везде заводил мимолетные романы, клялся в вечной любви тем несчастным мотылькам, которые летели на его свет, но неизменно возвращался к матери. О том, что у него с одним из этих мотыльков случился ребенок, отец признался матери лишь на смертном одре — просил, чтобы мы позаботились о девочке. Кто ж знал, что мама уйдет из жизни всего через несколько дней после отца — внезапно, непредсказуемо… Она не успела сказать мне, где искать сестру, а я перерыла в доме все бумаги, но так и не смогла найти нужный адрес. И вот она сама меня нашла… Тринадцать. Что ж, теперь я, по крайней мере, знаю, что время в обоих мирах течет параллельно…

— Рассказывай дальше, Наташ, — я постаралась взять себя в руки.

— Ну а дальше… Я выбралась на трассу. Знала, что автостопом меня не посадят в машину — видно же, что я ребенок еще. Понадеялась на дальнобойщиков. Ну и один согласился. Я думала, просто добрый, а он… — девочка всхлипнула. — Он хотел меня…

— Ш-ш-ш… Его здесь нет, он далеко.

Наташа, как ни странно, успокоилась почти мгновенно и продолжила:

— Это было ночью, на стоянке. Я вырвалась от него, выскочила из машины и побежала. Там река была… кажется… я в темноте не заметила, там берег крутой… Налетела на что-то — и вниз. Думала — всё.

— Не все, как видишь, — хмыкнула я.

— А где я вообще? В каком городе? — проявила любопытство девочка.

— А знаешь, Наташа… Я тебе пока не скажу ничего. Вот ты сейчас оденешься, и мы вместе выйдем на улицу и немножко прогуляемся. После этого я отвечу на все твои вопросы. Ручаюсь, их станет гораздо больше, чем теперь.

— Ага!

Девочка с готовностью вскочила с кровати и начала одеваться, нисколько меня не стесняясь. Я исподтишка поглядывала на сестру. Похожа. На отца и… на меня, какой я была в той, прежней жизни. Такая же мелкая, подвижная, с живыми карими глазами… темненькая. В этой жизни я значительно светлее, и общего между нами — разве что невысокий рост. И как я ей скажу, кем мы друг другу приходимся? И вообще… поверит ли она мне? Как мы будем налаживать отношения? Ведь у нее никого нет в этом мире, кроме меня. Даже языка не знает. Конечно, в ее возрасте это не проблема — дети быстро учатся. Но все равно — травма. Мало ей было того, что она уже пережила?

Наталья меж тем оделась и в нетерпении поглядывала на меня.

— Ну что ж, пойдем, — я протянула ей руку, и девочка, немного смущаясь, протянула в ответ свою.

По дороге я заглянула к Рьену, сообщила, что мы с новой пациенткой уходим на прогулку. Глаза целителя светились любопытством, но Рьен сдержался, только подмигнул с намеком: мол, только вернись, я на тебя сразу с вопросами насяду. Но со своими вопросами ему, придется, наверно, подождать — у меня сейчас есть тот… вернее, та, на чьи вопросы я буду отвечать в первую очередь.

— На каком языке вы говорили? — спросила девочка, когда мы вышли из кабинета ведущего целителя.

— Я расскажу тебе от этом чуть позже, а пока шевели ногами, смотри в оба глаза и обдумывай то, что увидишь.

Наташа приняла мой совет со всей серьезностью и усердно глазела по сторонам. А посмотреть было на что. Мы прошлись до центра, полюбовались на пестрые витрины многочисленных лавочек, зашли в кафе, заказали по стакану сока груйха с пирожными. Потом снова отправились по городу. Все это время девочка молчала, жадно впитывая новые впечатления, а я ей не мешала.

На нас оглядывались — уж больно странно была одета моя спутница, — но все же излишним вниманием не донимали. Как-никак столица, здесь и не такое видали.

В лечебницу мы вернулись только часа через три. Я знала, что во мне сегодня не очень нуждаются — сгорающий от любопытства Рьен остался ждать, хотя его рабочий день давно закончился.

— Ну что, ты готова задавать вопросы? Или, может, поделишься какими-нибудь догадками? — улыбаясь, спросила я.

— Где я?

— А если подумать? Что-нибудь показалось тебе странным, пока мы гуляли?

— Всё, — улыбнулась девочка, — и одежда, и то, что машин нет на улицах, а только лошади… Будто кино про старину снимают.

— А если не кино?

— Я и так поняла, что не кино, — решительно заявила Наташа, — если бы просто декорации или старинный город, все равно были бы провода всякие… Ну и надписи везде на непонятном языке. Я ни одной буквы не узнала даже!

— И что ты скажешь?

— Это прошлое?

— И какой страны, по-твоему?

— Не знаю. Если бы не надписи эти, можно было бы представить, что в Европе где-нибудь. Ну, Чехия, может, или… Нет, не знаю. Так где я?

— Ты в другом мире. Читала фэнтези?

Девочка смотрела на меня расширившимися глазами и молчала. Ей требовалось время, чтобы переварить эту информацию. И мужество, чтобы принять услышанное. Я могла бы еще какое-то время поберечь девочку, но какой смысл… Все равно она узнала бы об этом. Там, в нашем мире, у нее никого не осталось, иначе она не угодила бы в детдом. Здесь есть надежда построить будущее и обрести семью — в моем лице. Кстати, о будущем… каким оно может быть? Я ведь по-прежнему очень немного знала о том, какие возможности этот мир предоставляет женщинам, не имеющим магического дара и длинного свитка с родословной. Что я могу дать своей сестре?

Наконец Наташа нарушила молчание:

— Да. Я подумала об этом, но испугалась, что глупость, и не стала говорить. А когда вы сказали, поняла, что угадала, но все равно… странно очень. Как я могла сюда попасть? И… почему вы говорите со мной по-русски? Вы тоже, да?!

— Т-с-с! — осадила я девочку. — Не все сразу. Как попала… А ты о чем-нибудь думала, когда падала в воду? Может, мелькнуло что-то очень важное?

Девочка помотала головой:

— Я испугалась ужасно. Все ведь было очень быстро. В книгах пишут, что вся жизнь проносится перед глазами — вот об этом я успела подумать… Что не было никакой жизни. Мне себя жалко стало, что я умираю. И ужасно захотелось, чтобы кто-то близкий обнял меня. Чтобы кто-то у меня был…

Вот так, милая. Спросила. Мало тебе было двух ударов по башке за день. Получи третий…

Глава 5

Обнять? Рано… Сперва нужно рассказать, все объяснить. Чтобы она приняла. Чтобы обнял действительно близкий человек, а не чужая тетка.

— Ты спросила, почему я по-русски говорю, — я присела на кровати рядом с девочкой, — тогда послушай историю, которую я тебе расскажу… Жила была одна молодая женщина. Сначала с родителями, потом они умерли, и женщина осталась одна. Но она была уже взрослой. Работала врачом на скорой помощи. И однажды ее машина попала в аварию. Все погибли, и эта женщина тоже… Но ей почему-то повезло — она не умерла по-настоящему, а покинула свое тело и очнулась в другом мире. В теле другого человека — четырнадцатилетней девочки. Ей пришлось учиться жить в новом мире. Женщину эту звали Лариса Май. Лариса Альбертовна Май.

— Это правда? — прошептала девочка. — Это вы про себя рассказывали?

— Да, — сдавленным шепотом ответила я ей.

— Значит… Значит, папа давно умер, поэтому он перестал к нам приезжать? — карие глаза наполнились слезами.

— Да, он умер, когда тебе было семь, а мне двадцать пять. А через полтора года после этого я попала сюда.

— Угу, — девочка угрюмо кивнула.

— Наташ, — окликнула я ее, — папы нет, но у тебя теперь есть сестра.

— Я тебя не знаю.

— Наверно, придется узнать, — я вздохнула.

— Зачем это?

— А как ты себе представляешь жизнь в другом мире? Без языка, без денег, без семьи? В сиротском приюте? А через два года — работать, так и не научившись толком говорить? Кем ты будешь?

— Не знаю, — упрямо пожала плечами девочка.

— Не знаешь… — я снова вздохнула. — А я предлагаю тебе семью. Ты ведь хотела, чтобы у тебя был кто-то близкий?

— Откуда мне знать, будешь ли ты меня любить? — Наташа с вызовом посмотрела мне в глаза.

— Я не могу ничего обещать. Никто не может заранее знать такие вещи. Но для меня ты сестра. Значит — семья. А я своих не бросаю.

— Семья? А у тебя есть семья?

— Только названный брат. Он твой ровесник, и я надеюсь, что вы подружитесь.

— Угу, — девочка кивнула и снова погрузилась в свои невеселые мысли.

Какое-то время мы провели в молчании, а потом я решилась.

— Можно? — спросила я и, не дожидаясь ответа, обняла сестренку и прижала к себе, с замиранием сердца ожидая, что девочка начнет вырываться.

Не начала. Только прижалась еще крепче, а потом я почувствовала, что моя рубашка на груди промокла от слез. Так мы и сидели: я обнимала сестру и гладила ее по голове, а она заливала слезами мою рубашку, пока не заснула. Убедившись, что девочка спит крепко, я уложила ее на кровать, стянула с ног джинсы и укрыла одеялом.

Изнывающий от любопытства Рьен уже дожидался меня под дверью.

— Ну?

— Ну что… Рьен… Она не просто из моего мира. Она моя сестра.

— Как это?! — опешил целитель.

— Вот так. Внебрачная дочь моего отца. Она осталась одна, ее мать умерла. Хотела искать отца. Она не знала, что отца уже давно нет в живых. Отправилась в город, где он жил, по дороге попала в неприятную историю и упала в реку. А вытащили ее уже здесь.

— Чудеса какие-то, — покачал головой Рьен.

— Чудеса… И знаешь… Падая, она успела подумать о том, как ей хочется, чтобы у нее был кто-то близкий. И попала сюда. Ко мне, Рьен! — на этих словах я сама не выдержала и разревелась.

…Утро в лечебнице началось с визита дознавателя. Того самого.

— Вы ведь меня помните? — спросила я на всякий случай.

— Конечно, — улыбнулся мужчина, — уникальный случай в моей практике. Такое не забывается.

— Гм… Что ж, сегодня я познакомлю вас с не менее уникальным случаем, — я заглянула в палату, убедилась, что сестренка одета и готова к приему гостей, и запустила мужчину внутрь.

— Это та самая девочка, которую позавчера выловили из реки?

— Совершенно верно. И сегодня я готова ответить на некоторые вопросы, которые возникли у ваших коллег. И заодно объясню, почему хотела говорить именно с вами.

— Я вас внимательно слушаю, — дознаватель опустился на единственный в палате стул, а я пристроилась на кровати рядом с сестрой.

Наташа, не понимая ни слова, сидела молча, только переводила настороженный взгляд с меня на мужчину и обратно.

— Не бойся, Наташа, — я обратилась к сестре по-русски, — этот человек просто хочет выяснить, как ты здесь очутилась. Я отвечу на его вопросы, и он уйдет.

Да уж, хотела бы я и сама верить, что все будет так просто и дознание на этом закончится.

— Хорошо, — кивнула девочка.

— Итак, господин дознаватель, перед вами девочка, попавшая в Лербин порталом из другого мира. Этим, собственно, и объясняется магический всплеск при ее появлении, — огорошила я мужчину.

— Вы это всерьез? — осторожно спросил он.

— Разве с такими вещами шутят?

— Вообще-то нет, но уж больно неожиданно…

— Понимаю… Давайте, я вам не буду пересказывать подробности, а просто оттранслирую нашу с ней беседу в сжатом виде.

— Согласен.

Я передала дознавателю концентрат беседы — той ее части, которая могла заинтересовать следователя. Естественно, переведенной в образы, ведь разговаривали-то мы с сестричкой по-русски. Мужчина посидел немного молча, прокручивая в голове свалившееся на него знание.

— М-да, занятно, — пробормотал он наконец, — и я согласен с вами, что такое лучше не афишировать. Это вызовет к ребенку нездоровый интерес и может сильно помешать адаптации. Но вы же понимаете, что отчет начальству я обязан предоставить.

— Само собой, против этого у меня нет никаких возражений, — заверила я дознавателя.

— Я так понимаю, девочка совершенно здорова, и в лечебнице ей находиться необязательно. Мне хотелось бы знать, как вы намерены поступить с ней дальше. И, если что, где мы найдем ребенка, буде все-таки понадобится считывать ее воспоминания.

— Да, самое главное я вам и не сказала, — улыбнулась я с хитрецой, — дело в том, что перед вами не просто девочка из моего мира, а… моя единокровная сестра.

— Я наивно полагал, что вы уже ничем не сможете меня удивить, — растерялся дознаватель. — Вы… точно знаете это?

— Точно. Она внебрачная дочь моего отца. Я знала о ее существовании, но увидела здесь впервые… Конечно, будь это любой другой ребенок из моего мира, я бы все равно помогла, но тут… родство. Словом, теперь вы понимаете, почему я хотела побеседовать именно с вами. Вы знаете мою историю, теперь вот с сестрой… Поскольку я теперь принадлежу к высшей аристократии, мне придется обращаться к его величеству за признанием родства. Это в любом случае будет непросто, учитывая, что в нас на сегодняшний день нет ни капли общей крови, и обычным ритуалом родство подтвердить не получится. Поэтому мне не хотелось бы лишних слухов, которые могут все осложнить.

— Что ж, — мужчина поднялся со стула, — я понял ваше желание и знаю теперь, где найти девочку, если к ней возникнут вопросы. Желаю вам, чтобы воссоединение семьи прошло… без трений.

С этими словами дознаватель покинул палату.

— Что теперь? — спросила Наташа, когда за ним закрылась дверь.

— Теперь — домой! — заявила я. — Правда, я предлагаю сначала пройтись по магазинам и купить тебе какую-нибудь местную одежду. Ты предпочитаешь брюки или платья?

— Брюки, конечно, — хмыкнула сестрица, — платья — это на праздник если.

Я окинула взглядом мальчишескую фигурку сестры и пришла к выводу, что сложностей с одежками не будет. Так и оказалось: до дому девица дошла уже в новом мальчишеском костюмчике, еще парочку нам обещали доставить в течение ближайшего часа. Еще я по пути отвела ее к Эльхе, мы заказали пару платьев на всякий случай и накупили нижнего белья. Эльха стала одной из первых, кто взялся за распространение моего изобретения и продавал трусики на резинке. Конечно, теперь, почти год спустя, их можно было купить во многих лавках, но я оставалась верной клиенткой моей Эльхи. Кстати, об изобретениях и прочих новинках. Стоит, наверно, отнести господину Редри Наташкины джинсы и показать застежку-молнию. Может, его заинтересует.

При этой мысли мне стало весело и одновременно немножко стыдно. Весело, потому что, кажется, это уже было в литературе соответствующего жанра: попаданки осчастливливали "молниями" новые миры. А стыдно, потому что я поймала себя на мысли об очередной статье дохода. Вроде бы состоятельная женщина, владелица, пусть и не газет-пароходов, но уж сокровищ в недрах земных — точно. И так мелочусь… Подумала — и тут же одернула себя: я не просто богатая женщина. Я женщина, у которой есть наследники. Двое. И возможно, когда-нибудь появятся еще…

Названный братец встречал нас прямо на пороге, чем я и воспользовалась:

— Знакомься, Мар, это моя сестра Наталия.

— Сестра? — мальчишка побледнел и отступил от нас на шаг.

Ох, кажется, меня ожидают сложности…

— Ма-а-ар? В чем дело?

Парень замотал головой:

— Ни в чем, — и поджал губы.

— Кто это, Лариса? — Наташка смотрела на парня настороженно. — Это тот самый брат, о котором я говорила? Я ему не понравилась, да?

— Стоп! Наташенька, ты ему не не понравилась. Просто он не знал, что у меня есть сестра, поэтому удивился и растерялся.

Пока я объяснялась с сестрой, мальчишка скрылся в доме.

— И что теперь будет? — спросила сестрица.

— Теперь я познакомлю тебя с остальными домочадцами, а потом поговорю с Маром. По-моему, он меня плохо понял. Не сейчас. Раньше.

Знакомство с домочадцами проходило по одной и той же схеме:

— Зравствуй, Ула (Альна, Олева, Крел). Это моя сестра, ее зовут Наталия, и она будет жить с нами. Наталия не понимает нашего языка, поэтому объясняться с ней поначалу будет трудно. Очень рассчитываю на ваше терпение.

И сестре, по-русски:

— Наташа, это Ула (Альна, Олева, Крел). Он (она) работает здесь горничной (кухаркой, конюхом).

Сестра робко улыбалась каждому новому знакомству, а потом спросила меня:

— Это все твои слуги?

— Да.

— Значит, ты богатая?

— Да, я богатая.

— Это потому, что девочка, в тело которой ты попала, была богатой?

— Н-нет… Она не была богатой, но все это я имею отчасти благодаря ей.

— А здесь знают, что ты из другого мира и на самом деле не та девочка?

— Что я другой человек, знают. Я и именем представлялась настоящим почти с самого начала. А вот то, что я из другого мира, знают очень немногие. Из домочадцев — только Мар. И о том, что ты иномирянка, я тоже буду говорить только тем, кто имеет право знать. И тебе не советую болтать об этом… когда ты научился говорить на здешнем языке.

— Понятно, — кивнула сестра.

— А теперь садись есть, — Олева как раз накрывала на стол, — а я пойду поищу Мариена и выясню, что его так задело.

Девочка принялась за еду, а я отправилась на поиски братца…

— Мар! — я постучала в дверь его комнаты и негромко окликнула мальчишку.

Молчание.

— Ма-ар! — позвала я погромче.

— Что? — глухо откликнулся он из-за двери.

— Позволишь зайти?

— Заходи, — буркнул.

— Ну и что это за выкрутасы? — поинтересовалась я, зайдя в комнату.

— У тебя не было никакой сестры, — сердито пропыхтел парень, — это я — твой брат. А ее ты где взяла?!

— Вот это да, Мар! — делано удивилась я. — Вместо того, чтобы, как взрослый человек, задать вопросы и получить на них ответы, ты устраиваешь мне сцены ревности. И как это понимать?

— Я дурак? — пристыженно спросил мальчишка.

— Нет, ты просто у меня еще маленький, как выяснилось, — и я потрепала лохматую голову и прижала парня к себе.

— Так откуда она взялась? — уже почти спокойно спросил Мар.

— Из моего мира. Ты же помнишь, я тебе рассказывала, как сюда попала, — это правда, во время каникул мы о многом успели поговорить.

— Как? Она тоже там умерла?

— Нет, малыш. Она попала сюда в своем собственном теле. Через портал между мирами.

— А такие бывают? — удивился брат. — Она, наверно, сильный маг, раз смогла открыть такой портал.

— Не знаю, Мар. Я ведь говорила тебе, что в моем мире нет магии. Ну что, пойдешь знакомиться? Учти, она не знает нашего языка, вам поначалу будет трудно друг друга понимать.

Мальчишка кивнул.

Когда мы вернулись в столовую, Наташа уже поела. Быстрая.

— Вот, сестрица, знакомься: это Мар. Он и впрямь неправильно понял ситуацию, зато теперь все разъяснилось.

— Пойдем! — скомандовал братишка и протянул Наташе руку.

Та после секундной заминки вложила свою ладонь в его, и Мар потащил растерянно оглядывающуюся девчонку за собой. А я решила, что не стоит им, пожалуй, мешать. Говорить они не смогут, но братец точно придумает, как найти с новоявленной родственницей общий язык. Хоть жестами, но объяснится.

Как выяснилось, парень действительно перешел на язык жестов. Когда я решила все-таки заглянуть в его комнату, он фигурно размахивал руками, демонстрируя сестрице, как виртуозно он управляет сгустком пламени. Ошарашенная Наташка сидела, вжавшись в кресло.

— Это… магия, да? В этом мире есть магия? — растерянно спросила она, заметив мое появление.

Я кивнула.

— Магия… — едва слышно прошептала девчонка.

Глава 6

Вам когда-нибудь приходилось приводить в чувство человека, на глазах у которого привычная картина мира внезапно встала на дыбы… или вообще — с ног на голову? И это, заметьте, не в первый уже раз за два коротких дня. Кто бы выдержал? Нет, в обморок Наташка не упала. И истерики у нее не было. А был шок.

По-видимому, известие про магию стало последней каплей. Странно, я в свое время наличие магии в чужом мире восприняла как нечто естественное. Может, потому что читала много фэнтези в свое время? Или из-за того, что у меня и в прежней жизни были определенные способности из тех, что называют паранормальными? Или просто гибкость психики?

Как бы то ни было, мне потребовалось время на то, чтобы пробиться к сознанию сестры, вывести ее из ступора и погрузить в короткий целительный сон.

— Что с ней, Лари? — обеспокоенно спросил Мар.

— Она никогда прежде не видела проявлений магии и потому пережила сильное потрясение.

— Из-за магии? — удивился парень.

— А ты представь себе, что она всю жизнь прожила в мире, где магия считалась сказкой. И вдруг попадает сюда, что уже само по себе странно и трудно принять, узнает, что отца, которого она искала, нет в живых, встречает меня… а тут еще и магия. Конечно, дело не только в магии, просто слишком много на нее навалилось за короткое время.

Я уселась в кресло сама, а девчонку пересадила себе на колени и приобняла. Проснулась Наталья примерно через четверть часа, открыла глаза и уставилась на меня вопросительно.

— Что, Натусь?

— Это правда — про магию? — вопросила она.

— Правда.

— И Мар — маг?

— Угу.

— А ты? — девчонка сверлила меня подозрительным взглядом.

— И я тоже, — вздохнула в ответ, — И даже наши горничные немножко — самую малость! — маги, иначе бы они не справились вдвоем с уборкой, стиркой и прочей домашней работой. Дом-то немаленький. А я учусь в Высшей Школе Магии на целителя. Мне, кстати, завтра на занятия, так что придется уехать. Сегодня вечером, вероятно. Или завтра рано утром.

Это я ее так отвлечь попыталась. Удачно. Или не очень — это с какой стороны посмотреть. В общем, она ударилась в панику:

— А я тут одна останусь?!

— Ты не одна — полный дом слуг.

— Они же не говорят по-русски, — всхлипнула Наташка.

— Да, это проблема. Они, конечно, будут очень стараться тебя понять, но всем вам придется нелегко.

— Я тут без тебя не останусь! — девчонка вцепилась в мои плечи и уткнулась носом куда-то в яремную ямку.

Именно этот момент выбрал Лэйриш, чтобы почтить нас своим визитом. Очень своевременно, потому что мне срочно требовался его совет. Историю обретения сестры я изложила ему в самом сжатом виде, но Лэйришу не требовалось много слов, чтобы вникнуть в ситуацию.

— Бери ее с собой.

— В школу? — удивилась я.

— А почему нет? С ректором я договорюсь. Нужно только решить, куда мы ее поселим. Хорошо бы поближе к тебе.

— На нашем этаже в общежитии есть одна свободная комната, как раз по соседству с моей. Ты прав, да. Ей лучше быть поближе ко мне в первое время. Тогда смогу уделять ей больше внимания, да и языку девочку учить надо… Я оплачу сестре проживание и питание в школе. Думаю, это выход.

— Прекрасно! — обрадовался Лэйриш. — Я поговорю с ректором, а ты пока объяснись с сестрой.

Как только он вышел из комнаты, Наташка оторвалась от моей груди:

— Кто это был?

— Это магистр Релинэр, преподаватель моей школы… и мой очень близкий друг.

— Любовник, что ли? — высказалась эта девица.

— Если тебе нравится называть это именно так, то да. Я предпочитаю говорить "любимый человек". Так вот, — вернулась я к делу, — магистр предлагает взять тебя в школу. Ты будешь жить в одной из соседних комнат, а я смогу позаниматься с тобой языком. Конечно, это не насовсем, только на первое время, пока ты не освоишься. Потом мы определим, чего ты хочешь в этой жизни, к чему у тебя способности, и я найму тебе учителей.

— Способности? — задумчиво переспросила Наташа. — А к магии у меня способности есть?

— Не знаю, малыш.

— А когда это можно будет узнать?

— Не могу точно сказать. Понимаешь, ты сюда попала благодаря очень мощной магии — через межмировой портал. И теперь на тебе накручено такое количество остаточной магии, что разглядеть твои собственные способности практически невозможно. Если еще учесть, что ты сюда попала из безмагического мира, у тебя не было возможности накапливать магический резерв, и неясно, смогут ли какие-нибудь зачаточные способности развиться во что-то большее, — я старалась быть предельно честной с сестрой — нехорошо будет, если она станет строить какие-нибудь иллюзии, которые потом рухнут.

— Это хорошо, — кивнула девочка.

— Что — хорошо? — удивилась я.

— Хорошо, что пока ничего не ясно. Я хочу сначала понять этот мир, а потом уже узнавать новое о себе.

Удивительно разумный ребенок…

Лэйриш отвез нас в школу в своем экипаже. Всю дорогу девчонка украдкой разглядывала его, а когда мы с магистром расстались на пороге общежития, она потянула меня за рукав, заставив слегка наклониться, и шепнула на ухо:

— Он мне понравился.

— Спасибо, сестричка, — рассмеялась я, — твое мнение очень ценно для меня.

Я отвела ее в комнату, попутно показав, где живу я сама. Поужинать мы успели еще дома, так что я быстренько помогла сестрице распаковать вещи, дождалась, пока девочка выйдет из душа, и уложила ее спать. И даже немножко помогла ей заснуть побыстрее, чтобы уйти в свою комнату со спокойной совестью.

— Ты где пропадала так долго? — подала голос засыпающая соседка.

— Да так, — неопределенно отозвалась я.

…Утро в этот раз наступило для меня чуть раньше, чем обычно: надо было не только приготовиться самой, но еще и разбудить и собрать сестру. С ней, впрочем, оказалось все просто — к моему приходу девочка была уже на ногах и полностью одета.

В коридоре общежития мы столкнулись с Рейяной.

— Это и есть твое "да так"? — хмыкнула соседка.

— Угу, — буркнула я в ответ, осознавая, что сейчас последуют вопросы… и не только от Рейяны.

— Откуда она взялась?

— Это моя сестра, — пришлось мне ответить. — По отцу, — на всякий случай уточнила я.

Скользкая тема. Рейяна, несмотря на то, что мы с ней четыре года прожили в одной комнате, ничего не знала о моем иномирном происхождении. И если она начнет выяснять подробности моей родословной, выкручиваться мне будет непросто.

Однако соседка, как это ни удивительно, особого интереса не проявила. Спросила лишь, как зовут сестру.

— Наталия. Наталия Май, — ответила я ей.

В столовой мы с Наташей заняли отдельный столик, и я сразу принялась за обучение ее языку: показывала на столовые приборы, говорила, как они здесь называются, заставляла повторить. И фразы тоже: "я ем кашу", "я кладу ложку на стол".

Уже через пару минут сестрица вызверилась на меня:

— Зачем все это?! Дай мне нормально поесть!

— Затем, что тебе надо учиться языку. Тебе ведь жить здесь.

— А может, я потом обратно попаду?

— А ты хочешь обратно? Вот по-честному, как сама себе.

— Не знаю, — нахмурилась девочка.

— Я бы тебе посоветовала попытаться принять этот мир как свой. Если вернешься, то пусть он останется в памяти волшебным сном.

На уроках она сидела тихо, как мышь. Я дала ей пару карандашей, бумагу и предложила порисовать, чтобы не скучать. Рисовать она не стала: словно бы в задумчивости крутила в руках карандаш, а сама тем временем украдкой осматривалась, изучая лица и обстановку. А я подумала, что мне с ней точно придется туго: девочка непростая, освоится чуть-чуть — и только и успевай за ней присматривать.

На боевой магии Наталье пришлось ждать меня за пределами силового контура.

— Интересно было? — спросила я ее после занятия.

— Угу, — кивнула девочка. — Это вас учат сражаться магией?

— Точно, — улыбнулась я сестре.

— А зачем? Ты ведь врач.

— В школе каждый получает две специальности. Моя вторая профессия — боевая магия.

— Это странно, — резюмировала сестрица, — когда лечить и убивать одновременно учат.

Я, если честно, сразу даже и не нашлась, что ей ответить.

Зато спортивная подготовка вызвала у девочки неподдельный интерес — особенно, как ни странно, именно боевые искусства.

— Тоже так хочу! — заявила она.

— Тогда идем знакомиться с учителем, — я подцепила сестру за руку и повела ее к Наттиору.

— Вот, Нат, знакомься, моя сестра Наталия, — заявила я, наслаждаясь изумлением в глазах друга. Уж он-то мою историю знал.

— С тебя — подробный рассказ, — подмигнул физрук.

Наташка дернула меня за рукав:

— Он что — эльф?!

— Наполовину.

— Ты мне не сказала, что здесь есть эльфы! — возмутилась сестра.

— Я тебе много чего пока не сказала, просто не успела, ты здесь всего третий день… Знаешь, тебе еще множество открытий предстоит. Кстати, тут и гномы есть. Ты одного видела на лекции по целительству.

— О! — глаза девчонки округлились. — А я думала, что он просто маленький такой. Ну, бывают же всякие карлики и у нас тоже.

— Нет, малыш, это настоящий гном. Кстати, в той группе и полуэльф один есть.

— Я не разглядела, — призналась Наташа.

— Ну точно, — улыбнулась я, — у него волосы длинные, уши почти полностью прикрыты, так и не догадаешься, если не знаешь других признаков.

— А какие — другие?

— Сама со временем разберешься, начнешь отличать. А с оборотнем я тебя тоже сегодня познакомлю.

— Ух ты! — загорелись глаза. — А он не опасный?

— С чего бы это? — обиделась я за друга. — Он такой же разумный, как мы с тобой, только умеет в волка оборачиваться.

— Хочу посмотреть! — заявила Наташка.

— Сам оборот он тебе не покажет, это не принято, но в волчьей ипостаси вечерком с нами побегает, это я тебе обещаю.

— Здорово!

Пока мы болтали, Нат терпеливо ждал, прислушиваясь к нашему разговору. Уловив паузу, он вклинился с вопросом:

— На каком языке вы говорили?

— На нашем с сестрой родном языке.

— Погоди… Ты ведь не хочешь сказать…

— Именно это я и хочу сказать. Она из моего мира, и попала сюда не как я, а в собственном теле. А к тебе мы подошли, потому что девчонка впечатлена нашим уроком и тоже хочет с тобой позаниматься. Выделишь время?

— Конечно! Меня зовут Наттиор. Можно просто Нат, потому что ты сестра нашей птички, — обратился он к девочке.

Я перевела.

— Птичка? — удивленно переспросила сестрица.

— Лари. Меня и в прошлой жизни друзья так называли, и здесь я этим именем представляюсь. И так получилось, что на здешнем языке так называют одну маленькую птичку. Поэтому и меня некоторые друзья птичкой величают.

— Понятно, — кивнула сестра.

— Меня зовут Наталия, — обратилась она уже к учителю, — можно просто Ната или Натка.

Я перевела, Наттиор пошутил что-то по поводу сходства имен и пообещал моей сестрице ежедневные занятия.

— Ну, держись, сестра, — ухмыльнулась я, — он спуску не даст, заниматься серьезно будет, обещаю.

— А я не боюсь! — задрала нос девчонка. — Я сильная!

Сильная-то сильная, но по ней видно было, что систематически спортом она никогда не занималась, так что туго ей придется, как бы она тут ни хорохорилась.

За ужином я познакомила девочку с Лехом и заручилась его обещанием побегать с нами вечерком. Честно призналась другу, что девочке просто интересно посмотреть на него в звериной ипостаси, она никогда не видела оборотней. Лех ничуть не смутился, и вечером вышел в парк волком.

— Это точно он? — недоверчиво спросила сестрица.

— Точно-точно, — кивнул ей зверь.

Я рассмеялась, глядя на ее озадаченную мордашку.

Честно говоря, я рассчитывала, что после полного впечатлений дня девочка сразу заснет, а у меня еще останется часок, чтобы позаниматься. Все-таки забрасывать учебу, даже ради сестры, совсем не хотелось.

Но сна у Наташки не было ни в одном глазу. Она притянула меня за руку, заставив сесть рядом с собой на кровать, и скомандовала:

— Рассказывай!

— Что тебе рассказывать?

— Про то, как ты сюда попала, как жила… Про все, в общем.

И я не смогла ей в этом отказать. Легла рядом, чтобы было удобнее, и тихонько, избегая скользких моментов, не предназначенных для ушей девочек в столь нежном возрасте, нашептала свою историю.

— Ужас! — подытожила сестрица мои откровения.

— Почему — ужас?

— Ты столько всего пережила…

— Не забудь, я ведь попала сюда взрослым человеком. Да, в тело почти ребенка, но разум-то у меня был взрослый, я могла справиться с ситуациями, в которых у ребенка опустились бы руки.

— Все равно. Мне повезло, что у меня здесь есть ты.

Услышать такое было неожиданно и приятно. Подумалось, что мы, наверно, все-таки сумеем подружиться с сестрой.

А сестра тем временем заснула у меня под боком. Я соскользнула с кровати, стараясь ее не потревожить, и неслышно покинула комнату, в последний раз бросив взгляд на спящего ребенка.

Ох, сестричка, как бы я хотела, чтобы у тебя здесь все сложилось хорошо…

Глава 7

А к следующему вечеру сестричка созрела до вопросов о семейных отношениях:

— Лар, а как получилось, что Мар — твой брат? Он ведь племянник Крела, да?

— Нет, он не племянник Крела, а его воспитанник. Он очень рано остался без родителей. А брат… Помнишь я тебе вчера рассказывала про саа-тши — как я с ними поделилась своей кровью, а они влили мне свою?

— Ну-у… Да. Только я думала, что это не взаправду так. Что только так говорится — ведь нельзя же влить человеку кровь другого существа? — засомневалась девочка.

— Иногда можно. А уж если это делают волшебные существа при помощи своей магии, то вместе с кровью передаются определенные свойства и умения. Да, так вот… этим летом Мариен тоже получил змеиную кровь, таким образом мы с ним и породнились — через саа-тши.

— Это что, мне, значит, тоже придется такое делать?

— Зачем?! — удивилась я.

— Ну, чтобы породниться.

— Ты и так мне сестра.

— Нет, — помотала головой девочка, — у тебя ведь другое тело. Значит, у нас нет общей крови.

Надо же, соображает как! — подивилась я.

— Мне не нужна непременно общая с тобой кровь, чтобы считать тебя сестрой, я это и без того знаю.

— А с Мариеном тогда зачем брататься надо было? — сощурилась сестрица.

— Видишь ли… — я попыталась собраться с мыслями. — Мы это затеяли не для того, чтобы побрататься. Просто из-за того, кто на самом деле настоящие родители Мара, он был в опасности. Его могли найти при помощи магии и использовать против родственников. Теперь, когда в нем есть змеиная кровь, враги не могут его найти. И использовать не могут, потому что он как бы уже не совсем сын своих родителей…

— А я знаю! — заявила эта догадливая девица. — Мариен — королевский сын! В этом все и дело, да?

Да, опасно иметь в собеседницах начитанную девочку из нашего мира, ее книжно-приключенческие догадки могут оказаться слишком близки к правде. Таких мыслей мне и сам Мар не высказывал. Возможно, он и догадывался о чем-то, но благоразумно помалкивал.

— В Ниревии нет королей, тут императоры, — ловко выкрутилась я, уходя от прямого ответа.

Надо сказать, Наталья освоилась в школе быстро, к концу третьего дня она уже выучила десяток нужных фраз для зачаточного общения, а на четвертый отцепилась от моей руки и отправилась в свободное плавание. И естественно, тут же влипла в историю.

Наттиор не стал тренировать ее отдельно, а предложил поучаствовать в занятиях вместе с первокурсниками. Конечно, девочка и для своего возраста была невеличкой, а по сравнению с пятнадцатилетками и вовсе мелочью казалась. Но мелочью бойкой и активной, а посему мгновенно обратила на себя внимание местного хулиганья.

Трое умников подстерегли ее на большой перемене (обеденной) и попытались подсадить "щекотунов". В принципе, это всегда считалось довольно безобидной шуткой, так развлекались многие магически одаренные дети. "Шекотун" представлял собой крохотный сгусток энергии, непрестанно двигающийся и меняющий форму, он цеплялся к энергетической оболочке на манер репья и вызывал легкое чувство дискомфорта, когда человеку вроде бы хочется почесаться, но он никак не может понять, что и где у него чешется. Действие "щекотуна" проходило за несколько часов, в худшем случае могло продержаться в течение дня. Суть прикола состояла в том, чтобы сделать это незаметно — чаще всего юные маги просекали воздействие и вовремя избавлялись от "паразита".

Умники не учли две вещи: во-первых, тот факт, что Наталья магом не была, а значит, помешать шутникам никак не могла, а во-вторых, остаточную магию межмирового портала, которая все еще окутывала девочку. "Щекотуны" встретились с препятствием в виде мощного магического поля, увязли в нем, продолжая шевелиться и меняться, и тем самым спровоцировали реакцию среды. Реакцией этой стал небольшой взрыв. Наташка, находившаяся в эпицентре, нисколько не пострадала, только перепугалась, зато шутникам опалило брови и ресницы… и надолго отбило охоту к глупым шуткам, надо полагать.

Еще одним результатом подрывной деятельности умников стало исчезновение чужеродного магического поля вокруг моей сестры. Вероятно, все ушло во взрыв. А я, наконец, смогла обследовать сестру на предмет ее способностей к магии. Ну что сказать? Какой-то резерв имелся. Крохотный, как у новорожденного младенца. И само средоточие магических сил имело "детский" цвет — золотисто-зеленоватый. Значило ли это, что там был потенциал к развитию, или сестричке суждено было остаться недомагом, я не знала. Но на ее расспросы ответила честно.

— Что делать, чтобы это развить? — поинтересовалась Наталья.

— А ты уверена, что хочешь этого? Придется много работать, и не факт, что твои усилия увенчаются успехом.

— Знаешь, Лар… Раз уж я в мире магии, то быть здесь магом — это… правильно как-то. Если есть такая возможность. Так что я обязательно попробую.

В принципе, я с ней была согласна. Здесь наличие магии давало человеку дополнительные возможности заработка, да и вообще… женщина-маг — это свободная женщина. До известной степени, конечно, но все-таки…

Словом, я задумалась над методикой обучения сестры. Те, что в этом мире имелись, ей не подходили, потому что ее уровню развития резерва и каналов соответствовали дети максимум трех-четырех лет, а они обмениваются с миром энергией бессознательно — как дышат. И таким образом раскачивают свои каналы. Потом их начинают учить в игровой форме, очень неспешно. Это в тех семьях, где родители озабочены развитием дара у ребенка. Нам это не подходило: слишком большая у меня девочка, чтобы с ней детскими играми заниматься. Так что придется сестрице медитировать. Для начала — без вступления в контакт с миром.

Медитация непоседливой девице не давалась, но она не отступала, повторяла упражнение, хотя по ней и видно было, что злится — с наскоку не получается.

После взрыва мы прожили относительно спокойно ровно два дня.

Не поддается это моему пониманию, почему у некоторых, стоит появиться в поле зрения кому-то заведомо более слабому, начинают просыпаться самые низменные инстинкты — то, что обычно пребывает на самом дне души. И тогда они бьют, обижают, унижают — и получают от этого свое извращенное удовольствие.

О взрыве в школе знали не многие — он произошел в дальнем углу парка, куда практически сразу переместился магистр Релинэр, а за ним и я. Нам удалось навести порядок до появления свидетелей, успокоить Наташку и законопатить горе-шутников в школьный лазарет. Зато отсутствие у девочки сколько-нибудь значительного магического дара стало сразу бросаться в глаза, а тот факт, что она явно младше младше остальных, только усугублял ситуацию.

Я не знаю, какому мерзавцу пришло в голову проверять на девочке свои способности в области магии разума. Не знаю, что именно ей внушили, вызвав неконтролируемый страх, но девочка не нашла ничего лучшего, чем искать выход из ситуации за окном третьего этажа. Нет, она не выпрыгнула, всего лишь шагнула на карниз и сделала с десяток шагов, удаляясь от воображаемой опасности. Вот только физической подготовки, позволявшей свободно передвигаться по узенькому карнизу или, по меньшей мере, достаточно долго удерживаться на нем, у нее не было.

Визг, переполошивший всю школу, раздался снаружи, потому преподаватели и студенты высыпали из аудиторий на улицу. Наташка стояла на карнизе, зажмурившись и влипнув спиной в стену, и даже уже не визжала, а тоненько поскуливала.

Я метнулась обратно в учебный корпус, взлетела на третий этаж и высунулась в окошко. Но что я могла сделать? Самой-то мне не составило бы труда пройти по карнизу и обратно, но прихватить с собой сестренку я точно была не в состоянии. Между тем, внизу разворачивалась бурная деятельность — уже принесли и натягивали полотно, чтобы принять девочку, когда она решится спрыгнуть, а Тэнлиэр и Ритэниор жестикулировали, давая понять, что они готовы скорректировать падение с помощью потоков воздуха.

Вот только как уговорить девочку спрыгнуть? Я уже просекла, что она находится под ментальным воздействием, а значит, любое мое вмешательство в разум, которое в обычной ситуации с перепуганным ребенком было бы наилучшим выходом, могло привести к непредсказуемым последствиям. Тяжело вздохнув, я шагнула на карниз вслед за сестрой.

— Наташа, — произнесла я тихонько, чтобы не напугать девочку еще больше, — это я, Лари. Я сейчас стою рядом с тобой.

Она никак не давала понять, что слышит меня, но я чувствовала, что мои слова пробиваются к ее сознанию. Поэтому продолжила:

— Сейчас внизу натянули полотно, чтобы ты могла спрыгнуть. Еще тебя страхуют два эльфа, которые с помощью магии воздуха замедлят падение и не позволят тебе промахнуться мимо полотна.

Слушает. Едва дышит от ужаса, но слушает.

— Прыгай! — скомандовала я тихо, но отчетливо.

— Н-нет… — с трудом разлепила губы девочка.

— Помочь тебе?

— Д-да…

— Хорошо, малыш. Я сейчас подойду к тебе близко-близко и подтолкну. Постарайся не цепляться за меня — если я упаду вместе с тобой, ловить нас двоих будет куда сложнее.

— Д-да…

Я сделала осторожных шагов по карнизу в сторону сестры и уже протянула руку, чтобы коснуться плеча девочки, когда она внезапно дернулась, судорожно замахала руками, теряя равновесие и хватаясь за то, что попало в ее цепкие пальцы. За мой рукав. Так что летели мы все-таки вместе.

Падение было едва ощутимым — эльфы-стихийники постарались. Тут же к нам поспешил Лэйриш: положил девочке, судорожно всхлипывающей в моих объятиях, пальцы на виски, снимая остатки чужого воздействия.

— Кто? — хрипло спросила я его.

— Не определить, — отозвался менталист.

Было похоже, что у места событий собралась вся школа. Я обвела тяжелым взглядом студентов и сказала тихо, но отчетливо, так, чтобы слышно было всем и каждому:

— Найду того, кто это сделал, и заставлю пожалеть, что вообще на свет родился!

Лэйриш принял у меня из рук заснувшую сестру и унес ее к свои апартаменты. Я зашла следом.

— Я побуду с ней, — успокоил меня любимый, — у меня сегодня больше нет лекций. А ты иди.

Я пошла, конечно, хотя утверждать, что от моего присутствия на занятиях в этот день был какой-нибудь толк, не стану. Оказалось, близкие люди — это источник не только радости, но и непрестанного беспокойства. Особенно дети. И я еще думала о том, чтобы завести собственных. Да мне бы для начала с братом и сестрой разобраться!

Честно говоря, я побаивалась, что после второго уже за прошедшие дни инцидента магистр Хольрин попросит меня избавить школу от присутствия Наташки, как искушающего фактора для всяких морально неустойчивых персонажей. Но обошлось.

К моему счастью, это был последний учебный день декады, и вечером за нами приехал Крел. Выспавшаяся Наталья повеселела, о том, что ее напугало, заговаривать не спешила, а я не пыталась расспрашивать, чтобы не реанимировать почившие ужасы.

А по приезде домой все неприятные события отступили на задний план. Потому что там нас ждал Мариен, за прошедшую декаду окончательно настроившийся на общение с новой родственницей. Магия как таковая ее больше не пугала, так что медитировали они у меня теперь вместе. Конечно, Мар намного опережал сестрицу, но уже к концу первого дня в спокойной домашней обстановке девочка добилась первых успехов, почувствовав себя частью этого мира, — то, что мне самой не давалось достаточно долго.

Кроме того, ее словарный запас рос не по дням, а по часам. Мар, как это ни удивительно, проявлял с сестрой ангельское терпение, по несколько раз повторяя новые для нее фразы и дополняя свои объяснения отчаянной жестикуляцией. Я подумала, что стоит, пожалуй, начать обучение чтению. Взяла себе на заметку: присмотреть какое-нибудь пособие для обучения чтению.

Словом, уходя на очередное дежурство в больницу, за Наташу я была совершенно спокойна: она уже не боялась остаться дома без меня, охотно общалась с Мариеном, несмотря на то, что понимали они друг друга далеко не всегда, перестала стесняться слуг, а с Крелом и вовсе подружилась. Оказалось, что когда-то девочка занималась верховой ездой, так что лошади были ее страстью. Я ее и в школе на конюшню водила — с Миркой знакомить. Так на нее даже крылатая филшу не произвела такого впечатления, как лошадки. Словом, все было прекрасно. Правда, оставаться в доме без меня на следующую учебную декаду сестричка отказалась. Заявила, что отправится со мной в школу. Несмотря ни на что. И бояться никого не собирается.

Утром после дежурства я пробежалась по книжным лавкам и, к своему величайшему изумлению, обнаружила, что здесь нет ничего похожего на наши буквари и азбуки. Когда я пыталась объяснить, что мне нужна книга для обучения детей чтению, торговцы с недоумением разводили руками или пытались мне подсунуть сборники сказок и легенд. В конце концов я все-таки приобрела одну книгу сказок, которые показались мне достаточно интересными и одновременно не слишком сложными для начинающего читателя. Конечно, я отдавала себе отчет в том, что до чтения сказок моей девице пока далеко. И вздыхала, представляя себе, как буду учить ее чужому алфавиту.

А еще в эти выходные я получила послание из дворца. Его Величество Император Ниревии приглашал меня на беседу… ну, конечно! За два часа до начала бала в день осеннего солнцестояния. Это значит — сидеть в его кабинете при полном параде и стараться думать о деле, а не о том, что платье помнется. А помнется оно обязательно, и мне придется разыскивать услужливую горничную, чтобы привести его в порядок, потому что посторонние не могут пользоваться магией во дворце…

Глава 8

— Ваша светлость, — император откинулся на спинку кресла и улыбнулся одними губами, — я надеюсь, что вы здесь не просто так, а желаете обрадовать меня хорошими новостями.

— Вы совершенно правы, ваше величество, — я осчастливила его такой же улыбкой, — у меня есть для вас хорошие новости. Рада вам сообщить, что некий молодой человек, находящийся под моим покровительством, обзавелся толикой змеиной крови в своих жилах, и потому его невозможно теперь обнаружить с помощью кровно-родственного поиска и использовать как оружие.

— Вот как? — император выпрямился и уставился на меня хищным взглядом. — Вы уверены в этом?

— Совершенно. Я доверяю магии саа-тши.

— Что ж… — его величество вновь расслабился. — Но раз вы желали аудиенции, то у вас, надо полагать, есть ко мне вопросы или просьбы.

— Даже две, — я буквально почувствовала, как уходит напряжение.

— Слушаю вас внимательно, герцогиня, — император поощрительно улыбнулся.

— Итак, мальчик… Я позаботилась о том, чтобы он не представлял для вас угрозы, и жду от вас, что теперь вы позаботитесь о самом мальчике.

— Чего же именно вы ждете? — нахмурился его величество.

— Мальчик ведь имеет право на титул, правда? Насколько я понимаю, его мать была из благородных. А об отце и говорить нечего…

— Не все так просто, ваша светлость. Его матерью была баронесса Сейяна мер Адграс, вдова. В браке детей у нее не было. Как вы понимаете, герцогиня, унаследовать баронский титул он не может, поскольку не является сыном барона мер Адграса.

— Несомненно. Но ведь и супругу покойный барон не на помойке нашел? Из какой семьи была баронесса?

— Тоже из баронского рода, довольно древнего. Но там титул и земли имеют законного хозяина — старшего брата баронессы.

— Ни за что не поверю, что нет никакого выхода! — воскликнула я. — Неужели в императорском роду Ниревии принято оставлять бастардов на произвол судьбы?

— В императорском роду, ваша светлость, — сухо ответил монарх, — вообще не принято заводить бастардов.

— Но в данном случае мы стоим перед фактом — они уже есть.

— Сейчас я не могу наделить мальчика землями, это привлечет к нему излишнее внимание. Титул — да. Не герцогский и не графский, разумеется, это опасно, но наречь его бароном мер Агдерном я могу. Этот род пресекся более столетия назад, выморочные земли давно перешли к наследникам по женской линии, а имя осталось.

— Земли — это не так уж важно. Мальчик толковый, на жизнь заработает. Да и сомневаюсь я, что он склонен к управлению имением. Однако кое-что для укрепления его материального положения в будущем вы сделать в состоянии.

— Что именно? — заинтересовался император.

— Десять процентов дохода с месторождения керниана, не облагаемые налогом… хотя бы до наступления совершеннолетия.

— Что?! — опешил его величество. — С какой стати?

— С такой, что именно он открыл месторождение.

— Вот как? Мне не докладывали, — император поджал губы.

— Да, мальчик обнаружил жилу благодаря своим способностям мага земли. Талантливый природник растет.

— Интересно-интересно, — чуть слышно пробормотал император.

Ага, похоже, взял на заметку выгодного родственника. Людей со способностями в империи ценят.

— Так что насчет дохода?

— Будет! — твердо заявил монарх. — Я подготовлю документы лично — и о титуле, и о месторождении. Естественно, все будет засекречено. Счет в банке…

— Если вы передадите мальчика официально под мою опеку, счет на его имя я открою сама. Меньше внимания привлечем. На этом фоне и процент от рудника будет выглядеть вполне логично: герцогиня хочет обеспечить своего воспитанника.

— Разумно, — согласился император. — Это и были ваши две просьбы?

— Это была одна просьба, — рассмеялась я.

— И какая же вторая? — осторожно спросил мужчина. Янтарные глаза блеснули любопытством.

— Моя сестра, — коротко ответила я.

— У вас есть сестра? — делано удивился император.

— Ни за что не поверю, что вам не доложили о таком интересном случае! — я снова рассмеялась.

— Вы правы, — улыбнулся его величество, — я слышал об этом. До сих пор не могу поверить. Почему, скажите, герцогиня, именно с вашим именем в последние годы связаны самые интересные открытия и находки?

— Хм… — я сделала вид, что задумалась, — может, потому что я сама — необычное явление?

— Скромность — главное украшение женщины, — ехидно ухмыльнулся монарх.

— При чем тут скромность?! — не слишком искренне возмутилась я. — Это не похвала себе, а признание факта. Часто ли вам приходилось слышать о людях, залетевших из иных миров в чужие тела?

— Ни разу, вы правы. Хотя, возможно, те, кого наши предки считали вселившимися демонами…

— Возможно, — я вздохнула и тряхнула головой, прогоняя неприятные воспоминания.

— Итак, ваша сестра, — напомнил мужчина о предмете разговора.

— Да… Как вы понимаете, ваше величество, того, что я признаю девочку сестрой, недостаточно. Любая магическая проверка выявит отсутствие родственных связей. Для меня же важно, чтобы девочка ни в чем не нуждалась, если вдруг со мной что-нибудь случится. А со мной регулярно происходят… всякие неприятные вещи. В общем, я не хочу, чтобы ее благополучие было поставлено под удар, если одна из этих неприятностей станет для меня роковой.

— Гм… — император задумался. — Признать ваше родство императорским указом — это не сложно. Но вы же понимаете, наверно, что она останется простолюдинкой? Герцогский титул у вас не наследный, а баронский вы можете передать по прямой нисходящей… То есть, вашему старшему сыну, если выйдете за простолюдина, или второму, если вашим супругом станет обладатель титула.

— Все это мне известно, ваше величество. Знаете, я ко всей этой мишуре вроде титулов отношусь довольно спокойно. Я настаивала на дворянстве для мальчика, потому что считаю это справедливым. Что касается сестры, мне достаточно будет, если она сможет унаследовать мое имущество без всяких препятствий.

— Но вы ведь понимаете, что ни сермирит, ни керниан я ей наследовать не позволю?

— Нисколько не сомневалась в этом, — криво улыбнулась я, — но у меня есть еще деньги в банке, доля в торговом предприятии и дом в столице. Да, в случае моей внезапной кончины моя сестра не станет сказочно богатой владелицей рудников. Она будет просто хорошо обеспеченной.

Не могу сказать, что мысли о преждевременной кончине тревожили меня, просто хотелось все учесть. В конце концов, в своей прежней жизни я не задумывалась о собственной смерти вообще — некогда было. А она случилась. И если до недавнего времени я была одна, да и внезапно свалившиеся на голову титул и состояние не считала сколько-нибудь важной частью своей жизни, то теперь мне было о ком заботиться, и ход мыслей изменился кардинально.

— Это очень похвально, — проговорил император, — что вы так заботитесь о ваших подопечных. Я готов выполнить вашу просьбу. Девочка…

— Наталия Май, — подсказала я.

— Наталия будет признана вашей сестрой. Документы об этом, а так же о присвоении баронского титула…

— Мариену, — вот ни за что не поверю, что его величество не знает имени мальчика.

— …Мариену мер Агдерну, как и о назначении вас опекуншей несовершеннолетних Наталии Май и Мариена мер Агдерна будут подготовлены завтра. Вы получите свой экземпляр с посыльным.

…А платье, разумеется, помялось. И я вынуждена была провести почти полчаса в одной из гостиных в ожидании свободной горничной. Естественно, и на бал я опоздала — явилась даже позже его величества.

Впрочем, я не особенно сожалела об этом — Лэйриш унесся по срочным делам в свое графство, и сегодня у меня не было единственного желанного партнера по танцам. Я рассчитывала на какое-то время слиться с тенью в где-нибудь в уголочке, а потом слинять по-тихому.

Не получилось. Я как-то не учла того факта, что слухи об открытии кернианового месторождения на моей земле уже просочились в массы. Правда, о том, что жениться на мне теперь не так-то просто, высшему дворянству тоже было известно, но… Там, где не работают силовые приемы, а также дурманные и приворотные зелья, можно действовать традиционными методами. В конце концов, кто мешает заморочить голову наивной молодой дурёхе?

Словом, на этот вечер я стала едва ли не самой популярной партнершей по танцам для молодых, неженатых, перспективных. Для не очень молодых, правда, тоже. Если же мне удавалось выторговать для себя небольшую паузу, отговариваясь усталостью, меня тут же начинали осаждать дамы. Нет, не завистницы, претендующие на моих кавалеров. Совсем наоборот — жаждущие выгодно пристроить своих сыновей, племянников и братьев.

Естественно, каждая считала своим долгом высказать сомнения в правомерности решения императора насчет моего брака.

— Милочка, это просто возмутительно!

— Что именно?

— Его величество. Нет, я понимаю, что он хочет вас защитить от посягательств, но… можно ведь найти другие способы. Вы ведь молоды, вам бы замуж, деток родить…

— Такой способ защиты я выбрала сама — вполне сознательно. А замуж я не спешу.

— Как это — сама?! — изумлялась очередная дама.

— Как это — не спешите? — выражала удивление другая.

— Видите ли, меньше чем за год меня пытались прибрать к рукам трижды — с помощью приворотов, дурманных зелий и угроз. Последний раз, кстати, мог увенчаться успехом, если бы на тот момент его величество не успел наложить запрет.

— Но замуж…

— А замужем я уже была. Тоже против своей воли. И совершенно не желаю в ближайшее время повторить этот опыт. Я учусь, работаю, детей пока заводить не собираюсь.

— Работаете?! — этот факт в головах светских дам никак не укладывался.

— Представьте себе! Я маг-целитель и уже четыре года тружусь в городской лечебнице.

— Помилуйте, совершенно не подходящее занятие для благородной лейвы.

— Я так не считаю.

Эти бессмысленные разговоры выводили из себя, но вырваться из круга озабоченных моим состоянием (материальным, разумеется) дамочек можно было только путем передачи себя в руки очередного озабоченного тем же кавалера.

Спасением моим стал деверь, который явился с большим опозданием и не сразу разглядел меня в толпе. А когда разглядел, мгновенно понял по моему лицу, что мне требуется помощь.

— Разрешите? — Теагир пробился ко мне не без труда.

— С удовольствием, — я выдохнула облегченно, как только он вывел меня из окружения.

— Что, взяли в оборот?

— И не говори, братец… Была я сермиритовая невеста, мало показалось, так теперь еще и керниановая.

— Зато богатая, — ухмыльнулся братец.

— Богатая — это прекрасно. Но когда потенциальные женихи интересуются исключительно богатством, это здорово подрывает веру в себя.

— Ничего сестричка, — утешил Теагир, — появится и у тебя твой единственный, которому нужна будешь только ты, а не твое состояние.

"Ох, — подумала, — надеюсь, что он уже есть". Но озвучивать свою мысль не стала.

После танца герцог отконвоировал меня к выходу. Уже в дверях нас нагнал лакей:

— Ваша светлость! Вам тут… послание. Передать просили.

Я приняла из рук лакея записку и развернула: "Лэйриш сегодня не с тобой, и твоим никогда не будет. Без твоего богатства ты никто и ничто. И советую тебе, безродная девка, быстро и молча исчезнуть из его жизни, иначе пожалеешь". Без подписи, разумеется.

— Ты позволишь? — увидев мое помрачневшее лицо, Теагир протянул руку за запиской.

— Не стоит, — помотала головой я, — это личное.

— Как знаешь, — нахмурился герцог.

— Кто передал послание? — остановила я лакея.

— Я не знаю эту даму, ваша светлость. Она уже ушла.

Что ж, пусть и не знает, но раз она сюда вхожа, значит, из высшего дворянства. И имеет виды на графа эс Релинэра.

На душе было паршиво. Нет, я не верила в намек на неверность любимого, хотя какие-то струнки в душе словам "сегодня не с тобой" зацепить удалось. И не особо боялась угроз. Но настроение, и без не слишком веселое после только что пережитого бала, окончательно скатилось ниже нулевой отметки.

…Я все-таки показала записку Лэйришу, когда он вернулся. Любимый прочитал, поморщился:

— Надеюсь, ты не приняла всерьез эти намеки?

— Нет, но… После этого дурацкого бала, где меня осаждали претенденты на состояние, лезут в голову всякие непрошеные мысли…

— Забудь все это. А в другой раз я просто не пущу тебя одну ни на какие балы.

— Я бы и сама не пошла, если бы его величество не назначил аудиенцию прямо на этот день и не настаивал на моем присутствии. Но знаешь… угрозы меня все-таки беспокоят. Ты имеешь представление, кто бы мог написать такую записку?

— Есть у меня одно подозрение…

— И?

— Я не думаю, что стоит ждать опасности с той стороны. Там… просто глупая женщина.

Глупая женщина может быть не менее опасной, чем умная. Но никто из нас не подумал об этом. Зря.

Глава 9

Мысли о всяких там женщинах вылетели у меня из головы довольно быстро, жизнь просто не давала ни времени, ни возможности для бесплодных страданий по надуманным поводам. Мне и без того было о чем переживать.

О Наташке, например. Нет, с ней все было в порядке. После осеннего бала она еще декаду проторчала со мной в школе, а потом приняла решение остаться в городе. С горничными она подружилась, с кухаркой нашла общей язык благодаря хорошему аппетиту и непривередливости в еде, Крел в ней вообще души не чаял — словом, в доме она стала своей. Чтение мы с ней худо-бедно освоили, теперь ей оставалось набирать словарный запас, а для этого необходимо было общение. И вот чего-чего, а общения в доме ей хватало за глаза и за уши.

Хуже было с магией. Несмотря на упражнения, резерв практически не рос. Каналы при этом работали отменно, энергия циркулировала без перебоев, но больше никакого прогресса не было. Я даже с матерью-змеей пыталась проконсультироваться, но получила от нее вполне ожидаемый ответ, что в человеческой магии она понимает не так много. Хуже было, что и Лэйриш не смог ничего посоветовать — только продолжать заниматься и ждать результатов. И видно было, что к сестренкиным перспективам в области магии он относится с большим скепсисом. А я начинала подумывать о том, где она еще может найти себя, кроме как в магическом искусстве. В принципе, возможности девушки без титула были весьма ограничены — удачное замужество или, в крайнем случае, ремесло (портняжное, к примеру) или торговля. О, высшее образование в Ниревии было не только магическое — можно было выучиться на юриста или экономиста. Конечно, юристу тоже нужно иметь немного магии — для того, например, чтобы магически заверять документы, но наверняка Наташку можно было бы натренировать до такого уровня. Ужас был в другом: не учились в немагических высших школах девушки. Не то чтобы это было запрещено, просто не практиковалось. А быть где-то первой и, возможно, единственной — очень трудная задача. Можно было бы утешить себя мыслью, что это еще не сейчас, должны пройти годы, но… Я волновалась. Еще и о том, что сестра разочаруется в себе, что удар окажется слишком сильным для нее.

Но Наталья не сдавалась. Даже меня она поражала своим упорством, отнюдь не свойственным тринадцатилетним непоседливым девчонкам. И несмотря на отсутствие результата, мне ужасно хотелось в нее верить.

Чтобы девице некогда было задумываться над своими неудачами, я постаралась загрузить ее по полной: отправляясь в школу, я оставляла ей учебное задание на декаду — отрывки из детских книг, некоторое количество новых слов, которые полагалось выучить. Еще я поставила Лейса перед фактом, что учеников у него теперь двое, и вторую надо гонять не меньше, чем первого. Наталья пыхтела, но была довольна.

Сложности были и с Мариеном. Он как-то начал отдаляться от меня. Известие о баронском титуле (сообщила я ему не сразу) парень воспринял с философским спокойствием. Попробовал на язык:

— Мариен мер Агдерн, — и кивнул.

— Мар, — окликнула я, — скажи, ты чем-то недоволен?

— Лучше бы я был просто твоим братом, — с горечью проговорил он и отвернулся.

— Ты же знаешь, что ты все равно мой брат. По змеиной крови и не только — я люблю тебя как брата.

— Я не об этом, Лари… — мальчишка вздохнул. — Лучше бы я был твоим братом — настоящим, понимаешь? — а не сыном… сама знаешь кого.

— Ты догадался?

— Натка сказала. Я и раньше подумывал, а теперь точно знаю, что она права.

— Мар, но ведь для наших с тобой отношений не имеет никакого значения, кем был твой отец, есть ли у тебя дворянский титул… ну и прочее. У моей родной сестры, видишь, нет никакого титула.

— Я на ней женюсь, и она тоже станет баронессой, — выпалил вдруг мальчишка и мучительно покраснел, — только ты ей не говори пока ничего. Она смеяться будет.

— Не будет. Но я ей все равно ничего не скажу, — твердо пообещала я брату.

Надо же, какие они смешные эти мальчишки! В той жизни у меня не было ни братьев, ни сестер, и сейчас я впервые открывала для себя мир общения с младшими. Легко мне не было, возраст у обоих был такой, что никогда не знаешь, какое слово будет воспринято нормально, а какое — сочтено оскорблением. И Мар после того разговора с неожиданной откровенностью в конце, стал меня сторониться, да еще и чудить начал. С Натальей он то ругался отчаянно, то бурно мирился. С дядькой Крелом задираться опасался, кухарка у нас была боевая, ей особо не похамишь, Улу парень вроде бы жалел, как мне казалось, зато Альне доставалось от него по полной программе: он язвил, придирался, нарочно торчал в комнате во время уборки, мешая ее работе, так что в конце концов девушка наотрез отказалась убирать у него. В итоге мне пришлось вызвать его на серьезный разговор в свой кабинет.

— Мар, мне не нравится, как ты себя ведешь.

Молчание.

Я продолжила:

— Я могу понять твои ссоры с Наташей — это ваше с ней дело, она сама хороша, вы друг друга стоите. Но твое отношение к Альне просто не лезет ни в какие рамки. Ты ведешь себя как избалованный барчук. Это потому ты себе позволяешь такое, что ты теперь благородный, а она простолюдинка и не может тебе ответить, как ты того заслуживаешь?

— Нет, — буркнул.

— Нет? А со стороны выглядит именно так. А я, между прочим, взяла девочку в дом, чтобы избавить ее от прежнего хозяина-самодура. Для чего? Чтобы здесь над ней издевался такой же самодур, только малолетка?

— Нет! — выкрикнул парень и выскочил из кабинета, хлопнув дверью.

С этого дня в доме воцарилось подобие спокойствия, только меня Мар по-прежнему избегал, поэтому затишьем — несомненно, временным — я не обольщалась.

Развязка наступила, как ни странно, когда я была дома — это и хорошо, а то еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Сестрица моя оказалась язвой и насмешницей. Поначалу, пока Наталья двух слов на местном языке не могла связать, она была ограничена в своих возможностях, но стоило ей только разговориться… Естественно, неизменной жертвой ее острого языка становился несчастный "жених". В самом деле, не горничных же задевать?

В тот день она, вероятно, перестаралась — зацепила парня основательно, иначе с чего вдруг он накинулся бы на нее с кулаками, а потом и с магией? Мар сам не понял, что он сделал, а я, коротавшая время в кабинете за изучением отчета управляющего, почувствовала укол… нет, не в сердце, а куда-то в средоточие моей собственной магии, в орган, которого у меня вроде бы не было, но когда-то — в тот момент я поняла это совершенно отчетливо — был. Не здесь. Не в этом теле. Не в этой жизни.

Я вылетела из кабинета, чуть ли не кубарем скатилась по лестнице и выскочила в сад. Безжизненное тело Натальи сломанной куклой лежало на пожухлой, мокрой от бесконечных дождей траве. Мар, растерянный и убитый, стоял над ней.

— Что ты сделал? — бросила ему вопрос.

Без упрека. Мне действительно надо было знать. И парень понял это.

— Я не знаю, Лари. Я не отследил. Выброс был.

Я упала перед сестрой на колени и принялась сканировать. Странно — вроде бы все в порядке. Просто глубокий обморок.

— В дом тащи, — скомандовала я брату.

В этот момент подоспел Крел. Дядька сам подхватил Наталью, и перенес в общую гостиную на диван. Я присела рядом, расслабилась и перестроилась на магическое зрение. Странно — на энергетическом уровне тоже все было в полном порядке. По крайней мере, я ничего не увидела. И… не знаю, что это было. Может, наитие. Или просто последняя попытка что-то понять, когда все остальное испробовано. В общем, я переместилась на уровень глубже, который позволяет видеть сферу жизни магических существ. И увидела. Моя сестра… кто? Плетение было более тонким и редким, чем у эльфов, однако куда более изощренным, чем у магических животных. Передо мной было существо совершенно не знакомого мне вида, тело которого ничем не отличалось от человеческого.

Я прошлась взглядом по сфере, пытаясь найти отклонения от нормы. Обнаружить их оказалось легко. Всего было две неправильности. Первое — легкое неуместное завихрение, сместившее завитки узора — это явно последствие сегодняшнего удара, нанесенного братцем. Второе было куда более сложным, оно напоминало расслоение элементов и выглядело пугающе. И к магическому удару Мара не имело никакого отношения.

— Что? — влез мне под руку перепуганный братец, когда я откинулась на спинку стула.

— Сложно все. Дай мне подумать.

— Но я не убил ее? Она будет жить?

— Будет, — уверенно пообещала я брату.

Будет, вопрос — как. И этот вопрос мне придется задать саа-тши, похоже, случай как раз по ее части. Не раздумывая больше, я кинула на девочку стазис, наказала ни к кому к ней не подходить и не прикасаться, а сама удалилась в свою спальню — почему-то разговаривать с матерью-змеей у меня лучше всего получалось именно лежа. Наверно, сказывалась привычка вести с ней беседы перед сном.

"Покажи мне, что ты видела", — попросила саа-тши, когда я обрисовала ей ситуацию.

Я кинула ей картинку с Натальиной магической оболочкой — как я ее увидела и запомнила. И совершенно отчетливо услышало хихиканье змеи у себя в голове.

"Что?" — насторожилась я.

"Что-что… Давненько в наш мир тейорды не заглядывали".

"Кто?"

"Тейорды, детка. Магическая раса, обладающая способностью к путешествиям между мирами. Из какого мира они сами происходят и кто еще там обитает, я не знаю".

"Как же… — растерялась я. — Наташа… не сестра мне?"

"Ну почему же… — отозвалась мать-змея. — Наверно, сестра все-таки. Тейорды не умеют менять внешность, они выглядят именно как люди. Вероятно, один из ее родителей был тейордом, попавшим в ваш мир и застрявшим там. Ведь в вашем мире практически нет магии. Вероятно, тейорду не хватило сил на обратный переход, или он пострадал магически, оказавшись там, и не смог вернуться".

А я задумалась. Мог это быть наш общий отец? Я попыталась воскресить перед внутренним взором его образ: невысокий, смуглый, с матовой кожей и сияющими глазами. Очень пластичный и гибкий. И в этот момент в голове моем шевельнулось одно воспоминание, в котором я сама не была уверена — было или не было. Я увидела себя, разбирающей бумаги после смерти родителей. Я тогда была как в тумане, ошалевшая от горя и неожиданно свалившегося на меня одиночества, и все воспринимала как-то отстраненно. Наверное, поэтому я нисколько не удивилась, обнаружив в ящике отцова письменного стола тетради с записями на незнакомом языке. Собственно, я была даже не уверена, что странные значки, которыми были испещрены пожелтевшие страницы, именно буквы. Просто ничего похожего я прежде не видела. И только в самом конце одной из тетрадей нашлась запись на русском языке, сделанная, судя по чернилам, много позже, чем все остальные: "Я надеюсь, что мои дочери смогут то, что не удалось мне". Тогда я отложила тетради, пообещав себе, что вернусь к этому позже, когда буду в состоянии ясно мыслить, а потом… просто забыла о них. И не вспоминала до сего дня.

"Ну, где ты там? — окликнула меня саа-тши. — Очнись, детка!"

"Ох, мать моя змея, — усмехнулась я, — ты меня шокировала, а теперь ждешь реакции".

"Я просто поняла, что ты размышляла, и теперь хотела бы знать, до чего ты в итоге додумалась".

"У меня появилось подозрение, что тейордом был наш отец".

"Не исключено… — задумчиво произнесла мать-змея. — Возможно, именно твое происхождение поспособствовало переносу души. Но не берусь судить — в тейордах я не понимаю ничего".

"Мне нужен твой совет. Как привести в порядок сферу жизни девочки?"

"У тебя ведь есть для сравнения зеркальное отражение пораженного места. И ты уже делала такие вещи".

"Да там повреждение такое, с каким я до сих пор не сталкивалась — расслоение это. Совершенно не представляю, что с ним можно делать".

"Думай, детка. Если до вечера ни к чему не придешь, можешь снова обратиться ко мне"

Ну как всегда! Даже в такой ситуации мать-змея помнит, что я ее дитя, ее подопечная, и не прекращает учить. В некотором раздражении я встала с кровати и спустилась в гостиную.

Поникший Мар сидел на стуле около дивана с красным носом и полными слез глазами.

— Не реви, — я прижала к себе взлохмаченную голову, — все будет хорошо. То, что ты сделал, я легко исправлю — завтра в лечебнице. Но надо еще кое-что подлечить, это уже будет сложнее.

— Я завтра с вами в лечебницу, — решительно заявил Мар.

— Не возражаю. Давай тогда сейчас тоже со мной — я в школу за суигги для операции и Ритэниором. Я надеюсь на его помощь.

— Суигги? — удивился мальчик. — Но ведь ты говорила, они нужны для операций на магических существах.

— Да, — ровно ответила я.

— Значит…

— Угу, — подтвердила я, — но объясню я тебе все позднее.

По дороге мы с Маром заехали в лечебницу, и я кратко объяснила Рьену ситуацию. Естественно, он обещал быть, несмотря на выходной день. Бедная Мариса!

Домой мы вернулись к вечеру, в компании Лереха, Ритэниора и двух суигги.

— Покажешь ее? — спросил Рит.

— Пойдемте.

Я провела парней в гостиную, и они оба опустились на стулья и уставились на Наталью. Лерех за прошедшие два года научился легко различать тонкие структуры, так что разглядеть сферу жизни для него теперь не составляло труда. Ну а Ритэниор обрел уверенность в себе и уже не шарахался от ответственности.

— Ну что? — поторопила их я.

— Никогда такого не видел, — высказался Лерех.

— Знаешь, — осторожно начал эльф, — думаю, мы сможем обойтись без суигги. Я сам сделаю — с помощью эльфийской магии подобия. Задам матрицу, и структуры сами примут наиболее естественную для них форму. В любом случае, вреда я никакого не причиню, хуже не станет.

— Что ж… Давай попробуем.

Я все-таки вышла на связь с саа-тши еще раз.

"Да, это выход, — подтвердила мать-змея слова эльфа, — но не единственный"

"Что можно еще сделать?"

"Ну, во-первых, магия подобия не чужда и тебе самой — ты пользуешься ей, когда восстанавливаешь структуру тканей при лечении телесных повреждений".

"Но я не могу сама работать с магической оболочкой! А суигги не способны на магию подобия".

"Не перебивай, детка, — остановила меня саа-тши, — матрицу построить ты можешь, не вмешиваясь в тонкие структуры. Это во-первых. А во-вторых, если там простое расслоение, ты могла бы просто задать слоям притяжение, опять-таки не касаясь непосредственно сферы жизни".

"Одним словом, суигги мне завтра не нужны?"

"Не нужны"

"Я думаю, создание матрицы стоит все-таки доверить эльфу, у него больше опыта. А я просто проконтролирую".

"Значит, ты твердо намерена исцелить магическую структуру девочки?"

"Ага, — согласилась я, — как же иначе?"

"Ну-у, ты могла бы ограничиться корректировкой последствий сегодняшнего магического удара".

"Но почему?!"

"Потому что, если ты восстановишь ее сферу полностью, тебе надо быть готовой к тому, что в твоем доме очень скоро появится какой-нибудь тейорд и решительно предъявит права на твою сестрицу. Они легко найдут ее в этом мире, а своих бросать у них не принято".

"Вот когда явятся, тогда и будем решать этот вопрос", — решительно отрезала я.

Глава 10

Было очень странно не руководить операцией на магической оболочке, а наблюдать за ней. Но Ритэниор успешно справлялся, а я училась. Построив матрицу и дав структуре возможность самой стремиться к идеалу, Рит все-таки уступил мне место, и я с помощью суигги привела в порядок небольшое искажение, возникшее в результате удара Мариена. Так что и зверюшки пригодились.

Ритэниор был счастлив — он впервые решился на такое вмешательство, Лерех — растроган, почему-то на него произвела огромное впечатление возможность присутствовать при операции над магическим существом неизвестного вида. Рьен посматривал на все со смесью радости и тревоги — у славного целителя было чутье, и оно подсказывало, что у этой истории будет продолжение.

В отличие от Рьена, я не догадывалась об этом, а знала точно: продолжению быть. У меня не было оснований не верить матери-змее. Поэтому Наталью, как только она пришла в себя после операции, я увезла с собой в школу: если уж кто-то явится за ней, то пусть встреча произойдет в моем присутствии.

Естественно, девочке пришлось все объяснить. Известие о том, что она не человек — или не совсем человек, — на некоторое время выбило Натку из колеи. Переварив эту мысль, она заявила:

— Я никуда с ними не пойду!

— М-м-м… Знаешь, сестричка, я не уверена, что к твоему мнению прислушаются. Подхватят — и утащат куда-нибудь в далекий мир, а я даже не узнаю, что с тобой случилось. Поэтому я и хочу присутствовать при твоем знакомстве с родичами — тогда, возможно, нам удастся о чем-нибудь с ними договориться. В конце концов, если я права в том, что это наследство нашего отца, то я тоже имею к этому всему какое-то отношение, пусть я и не могу быть тейордом.

— Ты меня напугала, — призналась сестра, — разумеется, я поживу с тобой в школе. Хотя дома, конечно, интереснее.

— Угу, — с ехидцей отозвалась я, — с Маром ругаться.

С Маром стоило поговорить отдельно. Конечно, он ужасно страдал из-за того, что ударил Натку, да еще и применил против нее магию, но мальчишка есть мальчишка — заревнует еще, обидится, что его опять одного оставляют. Поэтому пришлось и ему рассказывать все в подробностях и объяснять, почему я боюсь оставлять Наташу дома. Мар выслушал меня и согласился:

— Ты все правильно делаешь. Если за ней могут прийти, то лучше пусть она с тобой будет.

Я не только сестру напугала, я и сама была изрядно напугана, когда осознала, что может произойти. Какие они, эти тейорды? Насколько похоже на нас они мыслят? Можно ли с ними объясниться, договориться? Оказывается, я успела привыкнуть к тому, что у меня есть младшая сестра, и совсем не рвалась с ней расставаться. С другой стороны, может, ей будет лучше со "своими"?..

Словом, я не только поселила Наташку в школе, но и таскала ее с собой на все занятия, как в первые ее дни в этом мире. Она не возражала: восстановление магической структуры неожиданно сказалось на ее восприятии языка — теперь она понимала практически все и говорила без акцента, а ее активный словарный запас рос с пугающей скоростью.

"Это их особенность, тейордов. Они очень быстро усваивают язык мира, в который попадают. Я думаю, если бы у девочки не была искалечена магическая структура, она заговорила бы практически сразу", — объяснила мне мать-змея.

Разве что читала Наталья пока не очень бойко, но как раз исправлением этого прискорбного недоразумения девочка и занималась во время моих уроков. Я таскала ей книги из школьной библиотеки — и художественную литературу, и пособия для первого курса, поэтому скучать ей было некогда.

Я подозревала, что дефект сферы жизни стал причиной того, что не рос резерв, поэтому, как только — к концу первой декады после операции — я увидела, что поврежденные участки полностью приняли гармоничную форму, мы с сестрицей вернулись к тренировкам.

Для начала ограничились медитациями — опять, как в самом начале, без вступления в контакт с миром. Упражнение было привычным и давалось девочке легко, но дальше я ее не пускала: стоило заметить, как она непроизвольно проваливается глубже, я сразу останавливала занятие. Не уследила я всего один раз — Наталья ухнула куда-то в глубину, а через несколько мгновений вынырнула сама, без моей помощи, зато с обалделой улыбкой на лице.

— Ла-а-арка… — прошептала она. — Я, кажется, папу видела.

Я напряглась:

— Как, в каком виде?

— Не зна-а-аю… Я не успела понять. Там вроде был луг какой-то… нет, холм зеленый, а далеко-далеко — белый город. И папа. Я так обрадовалась, что меня сразу вынесло оттуда, — смущенно улыбнулась девочка.

У меня ее рассказ вызвал новую волну беспокойства: мне показалось, что она соприкоснулась с чем-то, касающимся мира тейордов, словно сигнальную систему затронула — и гости, прихода которых я так боялась, уже буквально на пороге.

Они и впрямь оказались близко. Мы едва успели вернуться домой (это был последний учебный день декады) и поужинать, после чего я утащила сестрицу в свой кабинет на вечернюю медитацию. В этот раз я заметила, что она начала уплывать, и попыталась вывести ее на поверхность. Удалось мне это не сразу, девочка улыбалась счастливой улыбкой — не мне, но кому-то или чему-то неведомому — и ускользала вновь и вновь. Увлеченная и немного напуганная состоянием сестры, я пропустила тот момент, когда в комнате появился еще один человек… или не человек. Тейорд, наверно. Выглядел он… обыкновенно: не слишком высокий, стройный, с темными волосами, в которых пестрела седина, с ясным взглядом карих глаз. Очень знакомых глаз… И одет был обыкновенно, хоть и не для этого мира — в светлый костюм-двойку из легкой ткани и узкие туфли. И молчал. Я молчала тоже, отошла от сестры, вернувшейся в сознание, села в кресло и уставилась на незваного гостя. Но Наташке молчать скоро надоело.

— Вы кто? — с вызовом в голосе спросила она.

— Я пришел на зов родной крови. На твой зов.

— Я не звала вас, — возразила девочка.

— Звала. Ты просто не поняла этого. Мы ждали твоего зова, искали тебя с самого момента инициации.

— С момента чего? — не поняла Наталья.

— Надо полагать, — вмешалась я, — он имеет в виду тот момент, когда тебе удалось перенестись в наш мир.

— А-а-а!.. — глубокомысленно протянула девочка. — Но я все равно не собиралась вас звать. И никуда с вами не пойду. Я хочу с сестрой остаться.

— С сестрой? — удивился мужчина. — У тебя есть сестра? Где она?

— Вот, — Наташка невежливо ткнула в меня пальцем.

— Она не сестра тебе, — жестко ответил гость, смерив меня пристальным взглядом, — если она так говорит, то обманывает тебя. В вас нет ни капли общей крови, она не тейорд, а человек. Может, с какой-то примесью.

Я с трудом сдержала гнев — не выношу обвинений во лжи. Сдержала, потому что понимала его позицию — он не чувствовал во мне родной крови, диагноз поставил верно.

— Я не обманываю, — постаралась ответить спокойно, — просто живу не в своем теле.

— Ты и впрямь не лжешь, — медленно проговорил мужчина, — я чувствую ложь. Ты позволишь мне считать твою память? Я должен понять…

Эти слова заставили меня отшатнуться.

— Чего ты боишься? — удивился гость.

— Меня однажды подвергли ментальному сканированию. Я тяжело это перенесла.

— О, — рассмеялся мужчина, — человеческая ментальная магия! Не бойся, магия разума тейордов не действует подобно удару, наше вмешательство мягко и безвредно.

И мне ничего другого не оставалось, как довериться ему. Потому что очень хотелось договориться. Ради сестры. Опасалась, конечно. Моя недремлющая паранойя встрепенулась, чтобы напомнить мне всевозможные сюжеты со стиранием памяти, подчинением и прочими ужасами.

— Не бойся, — вновь улыбнулся он.

Ему не понадобилось вставать с кресла и прикасаться ко мне, он просто посмотрел мне в глаза — и я уплыла.

Очнулась от его же голоса:

— Вы дочери Альбеари… — гость говорил тихо, почти шептал. — Я подозревал это. Мы потеряли его много лет назад, и когда в магическом пространстве этого мира был зафиксирован всплеск, вызванный родственной кровью, я подумал, что это кто-то из его потомков. Но мы сразу потеряли след… Теперь я понял, что спонтанный переход сбил магические структуры девочки. Лариэсса и Натаэлли. Мои внучки…

— Вну-у-учки? — изумилась Натка.

А я невпопад подумала, что при добавлении нового слога из моего имени исчезла та тяжеловесность, которую я так не любила в юности. И наверняка именно так и хотел меня назвать отец. Не Лариса — Лариэсса.

— Может, попить чего-нибудь? — спохватилась я.

— Да, пожалуй, — кивнул наш… дед.

Я дернула за шнурок, вызывая горничную. Почти тут же появилась Альна, уставилась изумленно на гостя, потом спохватилась и опустила глаза. Я быстренько объяснила ей, что нужно, и горничная исчезла. Зато почти тут же в дверь сунулась заинтересованная мордашка Мариена. Подмигнула ему, показала жестом, чтобы уходил. Дверь закрылась, но гость уже успел заметить мальчишку.

— Какой интересный ребенок, — высказался он, — древняя кровь. Правящего рода?

— Бастард, — кивнула я, — и мой побратим.

— Да, кажется, мальчик мелькал в твоих воспоминаниях. Я не особо присматривался.

Альна явилась с травяным отваром, соком груйха и блюдом пирожных. Пока она расставляла на столе чашки, мы молчали. Гость заговорил, как только горничная удалилась:

— Прошу прощения, не представился, — он улыбнулся, — Гилеари. Но для вас просто дедушка. И на "ты".

— Для обеих? — подозрительно спросила я.

— Для обеих, — уверенно кивнул мужчина. — Мне очень жаль, Лариэсса, что ты утратила дар тейорда вместе с телом. И мне трудно это принять, потому что у тейордов не рождаются дети без дара.

— Даже полукровки? В смысле, дети от смешанных браков?

— У нас не бывает полукровок. От тейордов рождаются только тейорды.

— Да… — отозвалась я. — Мне тоже жаль, что так получилось. С другой стороны, не попади я после земной смерти сюда, не притянуло бы в этот мир и Наталью — она ведь четко выразила мысль, что хочет кого-то близкого.

— Я только удивляюсь, почему ее не притянуло к нам. Ведь и мы с ней родные.

— Не знаю. Возможно, здесь сыграли свою роль боги этого мира, которые относятся ко мне как-то по-особому — то ли покровительствуют, то ли воспитывать пытаются. Порой довольно жесткими методами. Их участие, кстати, объясняет, почему при перемещении сестры был мощный магический всплеск, вызвавший беспокойство у департамента безопасности. Твое же перемещение прошло совершенно нечувствительно для энергоструктур.

Гилеари рассмеялся:

— Да, у тейордов всегда складываются своеобразные отношения с богами тех миров, в которые мы попадаем, — он посерьезнел. — И это подтверждает, что ты все-таки одна из нас. Мне придется поставить перед советом вопрос принятия тебя в семью.

— Это необходимо?

— Мне это кажется важным. У меня две внучки, и я хотел бы, чтобы совет признал это. Тогда ты сможешь претендовать на наследство…

— Вот уж что меня меньше всего интересует! — воскликнула я. — Мне и без того хватает богатства. Семейные связи для меня куда важнее.

— Собственно, — улыбнулся дед, — я покуда не собираюсь помирать, так что вопросы наследства не слишком актуальны. Однако я хотел бы, чтобы ты получила возможность жить в нашем мире или хотя бы бывать в гостях.

— Жить я хотела бы здесь — к этому миру я успела привыкнуть, он мне нравится. И… подумай, дед… если я поселюсь там, то меня все равно будут считать неполноценной. Да, возможно, признают родней официально, но… примут ли?

— Ты… не слишком высокого мнения о своих родственниках, — ухмыльнулся Гилеари.

— Я просто знаю людей… гхм… разумных существ. Когда речь заходит о новых претендентах на наследство, родственные чувства имеют очень мало шансов зародиться. А тут еще и случай такой сомнительный. Нет уж, дед, ты о сестрице моей позаботься, чтобы ее приняли, а я уж как-нибудь.

— Я решу этот вопрос. Однако означают ли твои слова, что ты готова отпустить со мной Натаэлли прямо сейчас? — дед хитро прищурился.

— Эй! — вклинилась Натка. — А меня почему никто не спрашивает?! Я не хочу никуда!

— Расслабься, сестрица, — усмехнулась я, — я думаю, с дедушкой можно договориться. Правда?

— Разумеется, — согласился мужчина, — и я совсем не настаиваю на том, чтобы Натаэлли отправилась сейчас со мной. Для серьезного обучения нашей магии она еще слишком юна, несмотря на раннюю инициацию. Теперь, когда ты исцелила ее повреждения…

— Не я, Гилеари. Я только способствовала этому.

— Неважно, — махнул рукой дед, — главное, она теперь здорова и может заниматься по обычной программе обучения любого из магических миров. И, как я понял, вы уже приступили к упражнениям.

Мы с Наташкой слаженно кивнули.

— Значит, — продолжил наш гость, — сможете заниматься и дальше. А вот через полгодика где-нибудь я бы с удовольствием залучил вас к себе в гости, чтобы дать несколько специальных уроков.

— Летом можно. Наталья сама решит, хочет ли она в гости. Но мне почему-то кажется, что захочет, — я подмигнула сестре, — со мной сложнее. На мне еще мальчик, я не могу его оставить.

— С мальчиком решим, — заявил Гилеари, — надеюсь, вы позволите мне погостить несколько дней в вашем доме. Хотелось бы поближе познакомиться с внучками.

— Конечно, — улыбнулась я, — сейчас велю подготовить для вас спальню.

— Для тебя, — поправил Гилеари.

…Дед провел у нас все выходные, много общаясь не только со мной и Наташкой, но и с Мариеном, произведя на парня неизгладимое впечатление рассказами о разных мирах. Мар слушал и вздыхал благоговейно и чуточку завистливо.

Меня он расспрашивал о сыне. Наталья при этих разговорах не присутствовала — она мало знала отца, рано потеряла его… Да и не стоило лишний раз бередить ее не вполне еще зажившие раны. И я вспоминала специально для деда — о том, как мы жили, о знакомстве родителей — по их рассказам, — о моем собственном детстве. Но в основном — о нем, об отце… О чудесном магическом существе, слишком рано ушедшем из жизни. Оказалось, что моя память хранит множество мелких деталей, подробностей, о которых я даже не подозревала. И все эти подробности — теперь, только теперь! — складывались в общую картину, в которой отец виделся именно тем, кем он был на самом деле — тейордом, потерявшим значительную часть своих способностей, но пытавшимся исподволь вложить в голову дочери особые знания. И именно он сделал меня той, кем я стала. Его воспитание позволило мне не растеряться, оказавшись в чужом мире, а начать действовать. Благодаря ему я легко приняла новую жизнь и новые возможности. И та удивительная готовность, с которой я приняла деда, казалось, тоже была заложена в меня отцом…

Перед уходом Гилеари уединился с нами в кабинете, на этот раз без Мара, извлек из кармана медальон на цепочке, открыл его — внутри оказалась просто неглубокая выемка. Дед проткнул себе палец заранее приготовленной иглой, уронил в выемку каплю своей крови, а потом закрыл медальон и протянул его Наталье:

— Если срочно понадобится помощь, капни своей кровью на мою — и я появлюсь.

Сестра нацепила медальон на шею и спрятала под одежду. Дед улыбнулся, поднялся с кресла, сделал шаг, будто собрался выйти через дверь… и исчез.

— Ох! — воскликнула изумленная Натка.

После этого жизнь снова вошла в привычную колею — мои упражнения с сестрицей, ее перепалки с пришедшим в себя от потрясения братцем, моя учеба.

Занятия с Натальей начали приносить первые плоды очень быстро — резерв рос прямо на глазах, словно наверстывая упущенное, приходилось только следить, чтобы девочка не неслась вперед семимильными шагами, а соблюдала осторожность в продвижении.

Мар, хоть и задирал сестру, но беззлобно, его неприкаянность и обида на весь мир как-то незаметно улеглись.

А я… опять решила сдать сессию досрочно, чтобы посвятить потом освободившееся время семье… и работе. Мне действительно не хватало одного суточного дежурства в декаду, чтобы чувствовать себя нужной. Поэтому сразу после зимних праздников я вышла на дневную смену и оставалась в лечебнице до позднего вечера, когда меня сменил Рьен, пришедший на ночь.

Я вышла на улицу и зябко поежилась — зима в этой части Ниревии была, хоть и бесснежной, но все-таки холодной. Ледяные капли дождя стекали мне за воротник, и я пожалела, что не вызвала Крела с каретой. Тут близко, конечно, но в такую погоду брести по пустынным улицам — удовольствие сомнительное.

Улица, кстати, оказалась не такой уж пустынной — передо мной плелся нога за ногу какой-то мужик. Чем-то он мне не понравился, и я не стала его обгонять, а медленно пошла сзади, предусмотрительно прикрывшись щитом от магических атак. Сигнал опасности, наполнивший пространство вибрацией, заставил меня насторожиться и остановиться на мгновение. А дальше все происходило слишком быстро: вспышка, магический удар… не по мне — мужик впереди вздрогнул и начал заваливаться на бок. Меня полоснуло по нервам чужой болью. Опасность — опасностью, но это я, как целитель, стерпеть не смогла. Бросилась к упавшему пешеходу, попыталась аккуратно перевернуть его на спину и… я успела заметить только стремительное движение руки.

Лицо обожгло чудовищной болью. Дальше тело действовало само, в обход оглушенного болью сознания: я бросила на человека парализующую сеть и, вцепившись в ворот его рубашки вместе с ним перенеслась в приемную лечебницы.

Я должна была еще что-то сказать подбежавшему ко мне Рьену — я не видела целителя, но почувствовала его присутствие. Должна была, но… не сказала. Отключилась.

Глава 11

Я очнулась сразу. Вдруг. Без тяжелого поэтапного пробуждения. Очнулась в полной темноте. Попробовала моргнуть, шевельнуться — мышцы лица практически не откликались на мои усилия. Но по едва слышному движению в комнате я поняла, что не одна.

— Рьен? — с трудом шевельнула я губами.

— Да, — откликнулся целитель.

— Все очень плохо?

— Зелье было с магической составляющей, — ответил он после некоторой заминки, словно пыталась подобрать слова, — регенерация идет слишком медленно. Возможно, останется несколько шрамов.

— А глаза?

Молчание.

— Глаза, Рьен! — прохрипела я.

Собственно, мне уже не нужен был ответ, я все поняла по молчанию целителя. Но он все-таки ответил:

— Глаза… спасти не удалось.

Вот так… Надежды, планы на будущее, профессия, любовь… все прахом. Остаются уродство и слепота. Если бы тогда, сразу, я сохранила способность соображать, можно было использовать частичную трансформацию, а теперь поздно — судя по тому, что я, хоть и с трудом, владею своими губами, прошло не меньше нескольких дней.

— Сколько я здесь? — решилась уточнить я.

— Пятые сутки, — откликнулся целитель.

— Понятно.

Я замолчала. Говорить было мучительно тяжело, да и не о чем. Кажется, на какое-то время я задремала, а когда очнулась, почувствовала, что рядом со мной уже не Рьен.

— Птичка моя, — в подтверждение своей догадки я услышала голос Лэйриша.

Вот чьего присутствия я сейчас хотела меньше всего!

— Уйди, — прошептала я.

— Ты не узнала меня? — удивился Лэйриш. — Почему гонишь?

— Узнала… Не хочу, чтобы ты был здесь.

— Почему, Лари?

— Потому что мне не нужна твоя жалость.

— А моя любовь?

— Любовь?! — злым хриплым шепотом отозвалась я. — Любовь к слепой уродине?

— Шрамы заживут. У тебя прекрасная регенерация, ты ведь маг.

— Я теперь никто.

— Я люблю в тебе не мага. Мне нужна ты сама.

— Лэйриш… ты через декаду, самое большое через месяц пожалеешь об этих словах. И уйдешь. Но тогда мне будет больнее, я успею поверить.

— А сейчас ты мне не веришь? — глухо спросил он.

— Нет. Уйди. Если ты не уйдешь прямо сейчас, я подумаю, что ты цепляешься ко мне из-за моего богатства.

Я знала, что это жестокие и несправедливые слова. Но… я не хотела чтобы он видел меня — такую. Чтобы он сейчас поддался эмоциям, а потом жалел о своих обещаниях.

— Хорошо. Я уйду. Если ты изменишь свое решение — дай знать через целителя Вестрама.

Я ничего не ответила. Слушала его удаляющиеся шаги, легкий хлопок закрывающейся двери. Стало мучительно горько, но я была уверена, что все сделала правильно. Не прогнала — отпустила. Но зато его не будет мучить совесть после моих слов.

Следующим — не дав мне опомниться — в палату ввалился Дэйниш Рэнро. И с порога:

— Во что ты опять влезла, Лари?

— С чего вдруг такие вопросы? — удивилась я. — Человека, который на меня напал, я доставила сюда тепленьким. Не думаю, что я смогу что-то добавить к его показаниям. Все просто: шла по улице, впереди шел он. Потом магический удар, человек упал, я ощутила его боль — и бросилась на помощь. А он плеснул мне в лицо какой-то дрянью. Одного не понимаю — почему ему было больно? Нападение на него было настоящим.

— Сообщник, — ответил Дэй, — нападение было настоящим, но не опасным для жизни. Они знали, что ты целитель и почувствуешь боль, а без нее засомневаешься, стоит ли ввязываться.

— Поймали, значит, на профессиональной слабости, — я бы усмехнулась, но стянутая кожа очень ограничивала мимику.

— Скажи мне, Лари, почему ты притягиваешь к себе всякую дрянь?

— Можешь считать, что это оттого, что я сама такая дрянь. Ты ведь так и думаешь обо мне, правда?

— Ничего я не думаю! — вспылил следователь и вышел, хлопнув дверью.

Я осталась одна. Наконец-то по-настоящему одна. Никто не мешал мне обдумывать свое положение и решать, как устроить будущее — свое и детей.

Рьен заходил ко мне время от времени, но в разговоры не вступал — чувствовал, что я в них не нуждаюсь. В основном работал его ассистент — вливал дополнительную магию для ускорения регенерации тканей. Больше ничего сделать было нельзя.

Два дня спустя я все же обратилась к Рьену с вопросом — вспышка любопытства на какое-то время отвлекла меня от тяжких раздумий:

— Ты ведь уже знаешь, кто все это затеял?

— Да, со мной поделились сведениями и Дэйниш, и граф Релинэр. Из этого дела никто не делает тайны, все просто: нападавших наняла бывшая любовница графа, с которой он расстался несколько лет назад. Суда еще не было, так что…

— Если честно, меня не очень интересует, как ее накажут, — перебила я целителя, — мне важнее понять, что следует делать дальше, как жить.

— Меня радует, что ты думаешь об этом, — отозвался друг, — я боялся, что ты… захочешь свести счеты с жизнью.

— Вот уж нет, — фыркнула я, — один раз уже умирала, мне не понравилось. И повторять этот опыт я пока не спешу. Но вот какой должна быть моя дальнейшая жизнь, не представляю совершенно. Да, я знаю, что сказочно богата и мне не надо работать, чтобы прокормить семью, но я не привыкла сидеть без дела. Учебу придется бросить. Работа по выбранной специальности мне не светит. Разве что в теорию удариться. Но это… тоскливо как-то. А еще дети. Как я могу быть им опекуншей, если я теперь сама в опеке нуждаюсь?

— Я не знаю, что тебе посоветовать, Лари, — вздохнул Рьен.

— А я и не прошу твоего совета. Честно говоря, я пока не чувствую себя достаточно оклемавшейся, чтобы принимать серьезные решения. Так, размышляю потихоньку, прикидываю.

— Вот и размышляй, — обрадовался целитель, — а там, глядишь, и появится какая-нибудь интересная идея.

— Идея, говоришь? — задумалась я. — А проводи-ка меня, друг, в храм при лечебнице. Кажется, мне пора пообщаться с богами. Они, знаешь ли, мастера на всякие идеи.

Рьен помог мне подняться с постели и дойти до двери. Дальше я старалась ориентироваться сама, при минимальной поддержке целителя. Все-таки магом я была и осталась, да еще и змеиная кровь свою роль играла. В общем, на стены я не натыкалась и ступеньки легко нащупывала ногами.

Храм, как обычно, встретил меня тишиной. Порядок, в котором были расположены изображения богов, я помнила назубок — в больничном святилище мне приходилось бывать не раз. Так что Рьена я отправила обратно наверх, договорившись, что он зайдет за мной через часок. Для приношения мне хватило бы и меньшего времени, но я хотела поговорить. Только мне еще требовалось понять, с кем именно.

Поколебавшись с минуту, я подошла к Семниру:

— Силы… Силы мне нужны, как никогда прежде. Силы смириться, силы жить дальше. Силы принять тяжелое решение… и не одно.

В храме лечебницы всегда лежало зерно для приношений богам, но я нащупала нож, который хранился в нише при входе, и срезала прядь волос. Мое приношение было особым — так ведь и случай особый. Как тогда, в замке. Я снова взаперти, мои возможности вновь ограничены. Словно вернулась на старт. Да, багаж подрос, но ведь и амбиции выросли… Я опустила прядь в выемку жертвенника и подожгла — благо мне не нужно было видеть, чтобы выдать магический огонь нужной силы, я это делала автоматически.

Потом обратилась к Таниэрэ, целительнице. Всего два слова:

— Если возможно… — и снова прядь волос на жертвеннике.

К Сэнтарит:

— Помоги мне понять смысл произошедшего. Ведь не бывает же так, чтобы все было зря, правда?

Астиру я просила о счастье в любви. Не для себя — для Лэйриша.

Лейнар я ни о чем не просила. Просто принесла жертву.

А потом просто стояла долго-долго и мысленно беседовала — то ли сама с собой, то ли все-таки с богами. Спроси кто-нибудь тогда — не смогла бы ответить определенно. Просто что-то происходило со мной в этом месте. Что-то очень важное для меня.

Когда Рьен вернулся за мной в храм, на голове у меня красовалась неровная стрижка. Сама я этой неровности не видела, но у меня не было оснований в ней сомневаться — ведь в этот раз милосердная богиня не взялась собственной рукой подравнять мои волосы.

— Что ты с собой сделала, Лари? — ошарашенно воскликнул целитель.

— Ничего особенного, Рьен, ничего особенного… Я когда-то уже приносила в жертву свои волосы, сегодня вот… решила повторить. Самое смешное, что в тот раз волосы не были жертвой, оторванной от сердца, потому что я все равно собиралась срезать их и прикинуться мальчиком. Сегодня они мне тоже не нужны, потому что не могут ничего убавить или прибавить к моему уродству. Зато ухаживать за ними непросто, если не видишь.

— Мне все-таки не нравится, как ты рассуждаешь, — вздохнул Рьен, — есть в этом что-то… безнадежное. Безысходное. Умирать не собираешься, но хоронишь себя.

— Возможно, ты прав, — откликнулась я.

— Кроме того, — целитель снова вздохнул, — ты достаточно богата, чтобы вокруг тебя крутился отряд помощников, в том числе и таких, что будут ухаживать за твоими волосами.

— Да ладно, — я хмыкнула, — по мне так лучше вовсе без посторонних. У себя дома я способна обойтись собственными силами.

В палату я вернулась уже совсем без сил и рухнула на кровать. Нет, я не заснула — именно теперь, после обращения к богам, я нашла в себе силы пообщаться с матерью-змеей. Саа-тши откликнулась на мой призыв мгновенно:

"Что произошло с тобой, девочка моя?" — понятно — чувствовала и волновалась.

Я рассказала — и про само нападение, и про свои мысли и действия после него.

"Ты не права, детка".

"В чем?"

"В том, как ты обошлась со своим Лэйришем".

"Мать, я не хочу, чтобы он опомнился, когда я научусь рассчитывать на его присутствие в своей жизни!"

"Даже если так… Надо было дать ему возможность почувствовать себя сильным рядом с тобой слабой, ответственным за тебя".

"Чтобы потом он почувствовал себя слабым и предателем? Боюсь, что тогда ему было бы еще больнее".

"Что ж, не берусь судить, дочка".

"А совет дашь какой-нибудь? Ну, о том, как дальше жить".

"Один совет дам, — ответила змея, — не отворачивайся от людей, не прогоняй их от себя. Не бойся надеяться, доверять, рассчитывать на ближних".

"Прогнать никого больше не могу. Хотя не представляю себе, что дальше с детьми будет. Наверно, надо отправить Наташку к деду".

"Что ж, — задумчиво отозвалась саа-тши, — возможно, дед в этой ситуации — лучший выход".

Слова эти я приняла как руководство к действию. Если до этого дня я настаивала, чтобы детей ко мне не пускали, то нынче попросила Рьена, чтобы он позвал ко мне сестру.

— И звать не надо, — ответил на мою просьбу целитель, — она и так здесь каждое утро торчит, все надеется, что ты ее позовешь. Плачет. А Мар после школы приходит. Тоже надеется на что-то. Уроки у меня в кабинете делает.

Действительно, Наталья зашла ко мне на цыпочках следующим утром.

— Можешь не стараться идти тихо. Я не сплю и хорошо тебя слышу, — встретила я сестру.

Она судорожно вздохнула и присела на краешек кровати.

— Как мы теперь дальше жить будем? — спросила. — Тебя вылечат?

— Нет, малыш. Глаза мне уже не вернут — даже в магическом мире целителям это недоступно.

— Жаль, — вздохнула девочка, — я боюсь, что тебе скучно будет дома. Но я могу читать тебе книги вслух, я уже хорошо читаю!

Чувствовалось, что это не те слова, которые Натка хотела бы сказать на самом деле. Но эти давались проще других, потому что подразумевали какое-то ровное течение жизни в дальнейшем.

— Вот о том, как оно дальше будет, я и хотела бы с тобой поговорить. Собственно, у меня к тебе есть одно предложение: отправляйся-ка ты к деду. У тебя есть возможность позвать его, а он будет только рад тебя принять.

— Да ты что! Как это так?! Ты что, правда думаешь, что я тебя вот так брошу?! — возмутилась девочка.

— Детка, — я пыталась не раздражаться, хотя давалось мне это почему-то ужасно трудно, бесило любое возражение, — я твой опекун. По закону. Но в реальности я сейчас инвалид и сама нуждаюсь в опеке. Я тебя ни защитить не могу в случае чего, ни научить чему-либо полезному.

— Ну и что? — вскинулась сестра. — Я сама уже много что могу делать. А учиться в школу пойду, и дома буду заниматься. Поступлю потом в магическую школу… с Маром…

— Вот с Маром я не знаю, что делать, — вслух рассуждала я, — его-то некуда отправить, у него кроме меня и Крела нет никого.

— У него есть я! И я никуда не собираюсь!

— Не выдумывай! — рявкнула я, — Деда зови!

— Ах, так, значит! Деда?! Будет тебе дед! — прошипела девчонка и выскочила из палаты.

Обиделась. Еще одну оттолкнула… А ведь мать-змея предупреждала…

В одиночестве я оставалась недолго, буквально через несколько минут Натка вернулась. И не одна.

"Дед… — мысленно простонала я. — Что она ему наговорила?!"

Гилеари подошел к моей кровати стремительным шагом. Я буквально чувствовала его взляд — строгий, немного даже сердитый и в то же время обеспокоенный.

— Ну что, — тихо спросил он, — уже приговор себе подписала?

— Если ты о самоубийстве, то — нет. Точно нет. А о своих шансах на нормальную жизнь сужу трезво. Я сама целитель, и понимаю, что помочь мне здесь никто не сможет.

— Ключевое слово — "здесь", — с нажимом произнес дед, — наша медицина способна на большее.

Сердце трепыхнулось в робкой надежде.

— Де-э-эд? — осторожно начала я. — Ты предлагаешь мне шанс или просто высказал свое нелестное мнение о местном целительском искусстве?

— Я предлагаю шанс.

— Что для этого нужно?

— Довериться мне полностью, чтобы я мог забрать тебя отсюда.

Довериться? Да запросто! Все равно ничего другого мне не остается. Только…

— А что с детьми будет?

— Месяц они без тебя спокойно поживут. Если что-то случится, Натаэлли позовет меня. Но я уверен, что с ними будет все в порядке.

— Натка?

— Ларка, все будет хорошо, я обещаю!

— Ну, раз ты обещаешь…

— Готова? — спросил Гилеари.

— Да, — я ответила твердо.

— В таком случае — держись.

Дед подхватил меня на руки, и мир в одно мгновение исчез. Я не почувствовала пространственных изменений, как это происходит при построении портала. Потому что это было не магическое действие, а врожденное свойство тейордов — ходить между мирами. Как гайрефы перемещаются сквозь пространство своего мира — тоже без всяких магических возмущений.

Словом, мы просто были здесь, а стали — там.

Глава 12

Пахло разогретой на жарком солнце травой, медовым буйством цветов и немножко детством. Далеко на горизонте нестерпимо сияли белоснежные стены города. Бездонная синева неба ласкала взор и успокаивала душу.

— Дочка!

Я обернулась. Вздрогнула.

— Папа? Ты здесь? Ты — живой?!

Этого не может быть… Я ведь сама хоронила его…

— Нет, — отец покачал головой. — Это не я. Всего лишь слепок.

— Как это?

— Я сделал слепок своего сознания и поместил его сюда.

— Сюда? — странный какой-то у нас разговор получается: я стою с глупым видом и задаю вопросы.

— Моя личная часть магического пространства тейордов. Раз ты смогла сюда попасть, значит, дар тейорда пробудился в тебе. Если ты все еще на земле, я должен научить тебя всему. И если тебе удастся скопить достаточно энергии, ты сможешь покинуть этот ущербный мир.

— Я уже покинула его.

— И нашла нашу родню?

— Нашла, — кивнула в ответ.

— Тогда я спокоен за тебя, дочка. Тебя научат всему, чтобы ты могла ходить по мирам.

— Нет, отец, — покачала я головой, — я никогда не буду ходить по мирам. Я погибла на земле, и очнулась в другом мире в чужом теле. Человеческом. С магическим даром, но, увы, без способностей тейорда.

— Как же ты умудрилась сюда попасть?

— Наверно, это связано с тем, что я сейчас в твоем мире. И твои родственники пытаются вернуть мне глаза.

— Это странно. Они не могли тебя найти, если у тебя нет дара.

— Они нашли меня через сестру.

— Сестру?

— Да. Она уже приходила к тебе, как я поняла. Ты не помнишь?

Отец покачал головой:

— Я установил здесь якорь для наследников. Очутившись в магическом пространстве нашего народа впервые, наследник попадает и сюда. Один раз. Я существую только во время этой встречи и не могу помнить других встреч.

Я поежилась: как-то странно было представлять себе такое существование. В голове не укладывалось.

— Тебе, кажется, пора, — улыбнулся отец.

Пространство, наполненное солнечным светом схлопнулось в одно мгновение, и я погрузилась в темноту. И в безвременье.

Ощущение существования во времени вернулось вместе с неясными, сумбурными музыкальными звуками — словно из оркестровой ямы, когда музыканты настраиваются и разыгрываются перед спектаклем. А потом сквозь эту какофонию прорвался чей-то насмешливый и очень родной голос:

— Для первого пробуждения в доме деда могла бы подобрать сопровождение погармоничнее.

— Боюсь, это не от меня зависит, — отозвалась я.

Губы двигались с трудом, но не из-за боли или стянутости кожи, а словно бы из-за непривычности самого движения.

— Тебе пока не стоит много говорить, детка, — снова услышала я Гилеари, — так что в ближайшие дни болтать буду я, а ты в основном слушать.

— А?..

— Спокойно! — веселым голосом прервал меня дед. — Я отвечу на все вопросы, даже на те, которые ты не догадаешься задать. Итак, глазки! Глазки у тебя есть, и видеть они будут, но пока тебе нельзя ими пользоваться. Подожди пару дней, целители снимут запрет на зрение, тогда и полюбуешься и новыми глазками, и новым личиком.

— Гхм… — не удержалась я. — Заявление о "новом личике" меня немножко пугает.

— Я не очень понятно выразился, — дед рассмеялся, — не новое, а обновленное — с кожей пришлось здорово поработать.

— Утешил, — пробормотала я едва слышно.

— А чтобы ты не скучала, родная моя, — Гилеари сделал вид, что не слышал меня, — я готов сидеть тут рядом с тобой и рассказывать о нашем мире. Интересно? Молчи-молчи, вижу, что интересно.

Мне действительно было интересно. И те два дня, которые Гилеари провел у моей постели, были наполнены разнообразной информацией — об устройстве мира, его населении, животном и растительном мире. Оказалось, здесь не знают богов, покровительствующих тем или иным областям жизни, почитают только Творца. Местные жители называют свой мир Айиоро. Элита мира — тейорды, ходящие по мирам. Между собой тейорды равны, хотя есть семьи, которые пользуются большим влиянием, чем другие, — в силу своей многочисленности или особых достижений. Тейорды населяют один материк. Кроме них, здесь живут люди, но они находятся в подчиненном положении. Нет, их никто не обижает и не притесняет. Мало того, если кто-то из детей крестьян или обслуживающего персонала проявит интерес к учебе, то хозяева земли оплатят его образование. Если это будут способности к магии, дадут базовые знания и предложат поучиться в одной из магических школ на другом материке, населенном почти полностью людьми. Там полтора десятка человеческих государств с монархической формой правления, магия весьма развита. В принципе, никто не мешает людям переселяться на человеческие земли, но на материке тейордов условия жизни лучше. И выучившиеся маги чаще всего возвращаются домой и, как правило, находят себе занятие, соответствующее уровню образования. Есть еще ахарги — существа вроде гномов, но более субтильного сложения. Как и гномы, они склонны к работе с камнями и металлами, ведут разведку и добычу полезных ископаемых, однако куда менее успешны в деловых вопросах, поэтому предпочитают при заключении сделок пользоваться услугами доверенных лиц из людей. Ахарги — существа магические, весьма чувствительные к колебаниям земли, поэтому способны предсказать землетрясения и прочие катаклизмы. Собственно, геологоразведка у них тоже на магической основе. У ахаргов есть собственное государство на небольшом материке, о котором местные географы спорят, не стоит ли его считать всего лишь большим островом. Однако селятся ахарги везде, это довольно многочисленная раса. Есть еще один материк, расположенный на значительном удалении от остальных. Его населяют гхирьесы. Это очень замкнутая раса, избегающая контактов с другими и чурающаяся всякого рода новшеств, поэтому известно о них крайне мало, почти вся информация на уровне слухов.

Дед рассказывал мне местные предания и читал отрывки из исторических трудов, травил байки о собственных путешествиях по иным мирам. Кое-какие из них я слышала краем уха в собственном доме — Гилеари развлекал этими байками Наталью с Мариеном. Похоже, у него был свой устоявшийся репертуар.

Все это время меня регулярно навещали медики, чьи-то руки касались моего лица, но я даже не могла определить, мужскими были эти руки или женскими — в окружавшей меня тьме все были бесполыми и бесплотными. Кроме деда. Он стал моей единственной реальностью.

На третий день с меня сняли запрет на зрение. Мир вокруг показался мне мрачноватым, но дед успокоил меня: это не дефект зрения и не свойство мира Айиоро, просто помещение затемнено — моим глазам пока вреден свет в больших дозах.

— Ну что, — усмехнулся мной новый родственник, — пойдешь на себя в зеркало смотреть?

— Пойду, — кивнула коротко.

Глаза были темнее, чем те, к которым я привыкла за последние годы, — карие с фиолетовыми искрами-проблесками. Как у деда. И у отца были такие же, только без искорок. И у меня… в прошлой жизни.

Кожа на лице стала нежной и мягкой, как у младенца. Черты прежние, но словно бы не наполненные жизнью, не знавшие ни моих радостей, ни моих печалей. Этому лицу еще предстояло научиться быть моим.

— Тебе стоит пока воздерживаться от змеиной трансформации — в ближайшие месяца три-четыре, — предостерег меня Гилеари.

— Это все? — подозрительно сощурилась я.

Что делать, не давали мне покоя фиолетовые искорки — что-то стояло за этим новшеством.

— Не все, — вздохнул, улыбаясь, дед, — поскольку ты все равно попала в руки наших целителей, я распорядился по поводу одного дополнительного вмешательства…

— Какого же?

— Знаешь ли ты о том, что у тебя в твоем новом теле тоже есть зачаток магической оболочки?

— Нет, — я помотала головой.

— Не могу сказать, связано ли это со змеиной кровью в твоих жилах, или это плод изменений, произошедших под влиянием твоего сознания — сознания тейорда — на магию тела… Так или иначе, но она появилась. И я позволил целителям задать определенный вектор развития этой структуре.

— Что это дает мне? — осведомилась я. — Или, вернее, что это делает из меня?

— Из тебя — ничего, увы. Настоящим тейордом ты не станешь, ходить по мирам не научишься. Но кое-что это дает. Во-первых, любой тейорд будет воспринимать тебя своей, а значит, ты можешь рассчитывать на помощь тейордов в критической ситуации. Во-вторых, твои дети станут полноценными тейордами, независимо от того, кого ты выберешь на роль отца… Если только ты подождешь годик, прежде чем обзаводиться потомством. Прямо сейчас это было бы нежелательно. В третьих, не только сознание влияет на оболочку, но и наоборот. А значит, те способности тейордов, которые ты сохранила, теперь усилились. В основном это касается магии разума. И первое, чем тебе в связи с этим предстоит заняться — тренировки. Будем учиться ставить щиты.

— Да я вроде бы умею…

— Ты умеешь защищаться от чужого воздействия. Но тебе никогда не приходилось ограждать себя от чужих мыслей и эмоций.

— М-да… Как до до сих пор я наоборот приучала себя прислушиваться к эмоциям. Я же целитель все-таки, для меня это важно.

— А ты представь себе на мгновение, что люди вокруг тебя не думают, а кричат свои мысли вслух. И обрушивают на тебя шквал своих эмоциональных переживаний. И все это — едва ли не круглые сутки. Каково?

Я представила и содрогнулась.

— Во-о-от, — правильно понял мою реакцию дед, — а так оно теперь и будет, если не научишься щиты ставить.

И мы занялись щитами. Ну и еще медитациями и прочими упражнениями. Дед следил, чтобы я была осторожной и не перестаралась — любые нагрузки, в том числе и физические, могли негативно сказаться на зрении… и не только на нем.

Было кое-что, о чем дед умолчал в своих рассказах. Я это обнаружила, когда мне позволили выходить из затемненной комнаты, где я отбывала свое заключение: оказалось, мир Айиоро был не просто магическим, а техномагическим. Это и не удивительно: тейорды путешествовали по мирам и, несомненно, проявляли интерес к чужим достижениям. Правда, они не копировали слепо идеи, возникшие в иных мирах, а развивали их и приспосабливали к своему образу жизни и мышления. Поэтому природа Айиоро оставалась нетронутой — использованная магическая энергия так или иначе со временем возвращалась в мир, вливаясь в его силовые потоки. Здесь были и автомобили, и летательные аппараты — правда, не пассажирские лайнеры, а небольшие, на одного-двух человек или семейные. Их было немного… собственно, как и самих тейордов, а за пределами материка ходящих по мирам эти техномагические приспособления не получили распространения. Тейорды не спешили делиться своими секретами.

— Люди — существа, ни в чем не знающие меры, — сокрушался дед, — поэтому давать им руки технику… да ты сама видела, как это бывает.

Видела. Но почему-то до сих пор считала, что это свойственно не только людям, но и иным разумным существам, а теперь поняла: магические расы пребывают в тесном контакте с миром, в котором обитают, чувствуют его, остро реагируют на любые изменения — как в магическом фоне, так и в любой физической среде, потому что в мире все взаимосвязано, а потому не станут бездумно внедрять полезные на первый взгляд изобретения, если поймут, что они способны нарушить баланс в мире.

Мы сидели с дедом на балконе, пили кофе и любовались городским пейзажем — белоснежные стены домов, бездонное голубое небо и… летящие черепахи, проплывающие почти под самыми нашими ногами, беззвучно рассекая лапами воздух. Сюр… Нет, я уже знала, что это техномагический воздушный транспорт, просто так проявила себя фантазия изобретателя. Но зрелище было завораживающим. А кофе — необыкновенно вкусным.

Нет, не так. Тело мое не знало прежде этого напитка, мои вкусовые рецепторы находили его странным, но… срабатывали ассоциации, сознание-то помнило, и я наслаждалась каждым глотком.

— Нравится? — прищурился дед.

— Угу, — промурлыкала я в ответ, — выращиваете здесь?

— Да, когда-то привезли зерна из одного мира…

— Возможно, из того, где мы с Натальей родились.

— Натаэлли, — исправил меня дед, — возможно, из того мира, да. Напиток многим пришелся по вкусу, так что начали выращивать и у нас.

— Занятно…

Надо сказать, не только изобретения и пища иных миров оседали на Айиоро, но и книги, которые непременно привозили с собой путешественники. Здесь, в городском доме, хранилась основная часть библиотеки рода Май… если бы я еще могла читать на всех этих языках! Правда, знанием языка тейордов меня осчастливили в процессе всяких медико-магических манипуляций — ко всему, для полного комплекта. Так что книги по местному целительскому искусству я у деда позаимствовала — с клятвенным обещанием вернуть их, когда прибуду на каникулы. Да-да, это мне тоже пришлось пообещать.

— Дед, но у меня Мариен! — попробовала спорить я.

— Подумаешь, проблема! — воскликнул Гилеари. — Перенесем и мальчишку тоже.

В общем, лето на Айиоро было вопросом решенным. А еще мне пообещали практику в столичной клинике — дед уже заручился согласием целителей. Любопытно, что, несмотря на использование техномагических приспособлений и в медицине тоже, мои глаза были восстановлены чисто магически. То есть, эту операцию могли бы освоить и в нашем мире (дед, кстати, покопался в справочниках и выяснил, что тейорды его называют Вериинсе, миром спокойных вод). Правда, работа очень тонкая, подвластная эльфийским целителям, но никак не человеческим, даже в контакте с суигги.

— Ничего, — утешил меня дед, — твоя магическая структура будет развиваться. Еще несколько месяцев, от силы полгода, и тебе будут подвластны операции, которые сейчас в вашем мире могут исполнять лишь эльфы. А потом еще попрактикуешься на Айиоро — и с такими навыками в любом мире на вес золота будешь, уж поверь мне, Лариэсса.

…Лариэсса — летящая в синеве. Так переводилось мое новое имя с языка тейордов. В двух мирах я птица, в третьем тоже лечу. По крайней мере, должна бы летать — но не получается пока что. И где-то внутри начинает — только теперь — брезжить понимание, что дело не в способностях, которыми я наделена и пользуюсь, дело во мне самой… я сама привязываю себя к земле — своими словами и поступками.

Гилеари перенес меня на Вериинсе на двадцатый день, к концу моих школьных каникул. С собой я тащила — вернее, дед тащил, если совсем честно, — кипу книг и… баночку с кофейными зернами.

Дома меня ждало письмо из Лиотании. Оно пришло в первые дни после нападения на меня, и домашние не вспомнили о нем в своих переживаниях, зато теперь я узнала, что Эниэра благополучно разрешилась от бремени… двойней. Невероятная редкость среди эльфов, воистину служительница плодородия оправдала свое служение. Счастливые родители обзавелись и сыном, и дочерью. Сыну дали имя Истаниэр, дочь назвали Лариллой — в честь цветка и одновременно в память обо мне.

Глава 13

— Ла-а-ари, что ты опять сделала со своими волосами?! — издала возмущенный вопль моя соседка по комнате.

— Ничего особенного, просто подстриглась.

Любопытно, что изменившихся глаз Рейяна не заметила. Зато заметил кое-кто другой.

…С Лэйришем я столкнулась в первый же учебный день в коридоре учебного корпуса. Я шла, задумавшись и глядя себе под ноги, потому не заметила его приближения, а когда поняла, что кто-то мешает мне пройти, подняла взгляд.

Похоже, он что-то собирался сказать мне, но встретившись со мной взглядом, отшатнулся, проглотил невысказанные слова и прошел мимо. Это было… как пощечина.

"Спокойно, — напомнила я самой себе, — ты сама его прогнала, отвергла. Его ошарашили изменения в тебе? Случается. Он не обязан принимать тебя любой. Он тебе вообще ничем не обязан, ничего не должен. Отпустила? Имей силы смириться, принять…"

И все-таки было больно. И все-таки мне потребовалось все мое мужество, чтобы не разреветься прямо там, а стиснуть зубы и пойти по своим делам. Потому что жизнь продолжалась…

Особенно мучительным было участие в семинаре по ментальной магии. В какой-то момент я не выдержала напряжения, распиравшего меня изнутри, и упустила щиты — те самые, которым меня обучал Гилеари. И в тот же миг на меня обрушились чужие мысли и эмоции — все, как обещал дед. Нет, Лэйриша в этом потоке не было, он успешно блокировал свое сознание, но мне хватило и однокурсников.

…На уроках магистр держался со мной вежливо и отстраненно, как и с другими студентами. Впрочем, он и прежде не позволял себе никаких вольностей в присутствии учащихся, но именно сейчас мне причиняло боль абсолютно все, неважно, было у его поведения какое-то обоснование, отличалось оно от обычного, или нет.

В лечебнице тоже было все непросто. Нет, я по-прежнему работала, и вполне успешно. И с Рьеном дружила, как прежде. Рассказывала ему о своем пребывании в мире Айиоро, делилась знаниями, вычитанными из медицинских книг моих родичей. И все чаще замечала горечь в его глазах. Какое-то короткое время я даже полагала, что он просто завидует мне, моим возможностям приобщиться к чему-то новому, неизведанному. Моей грядущей практике в клинике тейордов. Такая… зависть профессионала. Вполне понятная и объяснимая. Так я думала, пока случайно не упустила щиты в его присутствии — мне не всегда удавалось их удерживать. Я узнала, что его горечь — это жалость ко мне. К женщине, несколькими неосторожными словами разрушившей собственное счастье. Так он думал. И меня это… раздражало. Возможно, потому, что он был прав…

И только дома все было правильно. Все как надо. Если не считать пытливых взглядов сестры, которые она украдкой на меня бросала. Я ее ни о чем не спрашивала: будет надо — сама заговорит. А я просто занималась с ней, как могла, пыталась научить всему, что считала необходимым. Просто старалась проводить с ней побольше времени. С ними обоими. Братец, с виду повзрослевший и посерьезневший за время моего отсутствия, нуждался во мне не меньше, чем сестра, а может, и больше — он как раз вошел в такой возраст, когда мальчики не считают для себя возможным как-то показывать свою слабость, признаваться в ней, и потому всячески избегают любой ласки, и только когда никто не видит, могут нырнуть под руку, прижаться и замереть.

Но иногда мне просто делалось душно дома, стены начинали давить, и я сбегала, чтобы не взорваться и не нагрубить тем, кто мне дорог. Просто уходила гулять — чаще всего вечерами, потому что днем хватало дел, а ночью все спали и некому было раздражать меня, усугубляя и без того мучительное состояние.

…Я и в тот вечер попыталась сбежать от самой себя. Бродила по темным безлюдным улицам и, чтобы не думать ни о чем, считала. До тысячи и дальше. Помогало не очень — в какой-то момент я непременно замечала, что уже давно считаю автоматически, в то время как в голове гуляют все те же беспокойные мысли.

В общем, к восприятию окружающей действительности я оказалась не готова. А действительность дала о себе знать подгулявшим мужиком, решившим покуситься на свободу моего передвижения. Он попросту сцапал меня за рукав, развернул, обдав запахом отвратительного дешевого пойла, и рявкнул:

— Эй, ты куда спешишь, детка?

Тревожного сигнала не было, значит, опасности он для меня не представлял. Я глянула в лицо парня — он оказался довольно молодым — и попыталась вырваться из его цепких пальцев, но не преуспела.

— Э-э-э, нет, сестричка, — гнусавым голосом пропел парень, — не годится так! Тут братец голодает, крыши над головой не имеет, а ты, значит, горда теперь слишком, чтобы бедного родственника признать?!

Я больше не пыталась выворачиваться, хотя это вряд ли было бы так уж сложно. Просто меня заинтересовали его слова. За кого он меня принял? Я протянула к "братцу" свободную руку и коснулась виска парня. Можно было бы и не касаться, но это привычка, мне так проще. Взгляд парня окончательно расфокусировался и он, ослабив хватку, стал оседать на землю. Я подхватила его, чтобы не ударился, и помогла опуститься плавно.

Конечно, я не собиралась бросать его в таком состоянии. Не только потому, что я целитель. Просто хотелось получить от него ответы на некоторые вопросы. Меня заинтересовали не только слова парня, мне еще и его лицо показалось смутно знакомым.

В общем, я его протрезвила. Конечно, слишком быстрое протрезвление — удовольствие сомнительное, но я уж постаралась избавить парня и от последствий в виде тошноты и головной боли.

— Очухался? — спросила я парня, когда его глаза открылись и взгляд после недолгого блуждания остановился на моем лице.

— Ты не Тэнра! — изрек парень. — Похожа, на нее, но не она.

— Ты прав, — я криво улыбнулась, — я не Тэнра. Ну, почти.

— Как это? — парень, все еще сидя на земле, заморгал растерянно.

— Я отвечу. Возможно, отвечу. После того как ты представишься. Должна же я знать, кто ты таков и стоит ли с тобой откровенничать.

— Дариен мер Ирмас, — назвал он свое имя.

И сразу все встало на свои места. Понятно, почему мне показалось знакомым его лицо. Вероятно, этот образ запечатлелся в мозгу Тэнры.

— Брат, значит, — пробормотала я.

— Вы знаете Тэнру? — встрепенулся парень. — Где мне ее найти? Я обращался к магу, но поиск по крови ничего не дал — вроде и жива, а найти — никак.

— Знаете что, — решилась я, — давайте я сейчас отведу вас к себе домой, и там мы спокойно поговорим.

Ну да, я сумасшедшая. Я ничего не должна этому парню, и в то же время не могу отпустить его в ночь, в никуда, ничего не объяснив.

Домашние мои уже угомонились, было тихо, и я провела Дариена на кухню и усадила за стол, налив травяного отвара.

— Скажите мне сначала, что вы хотели от своей сестры. Ведь не просто так вы искали ее?

— Я… надеялся, что она мне поможет. Наш отец умер недавно, окончательно разорившись перед смертью. Кредиторы вынесли из дома все, что можно было, оставив голые стены. Мне нечем платить слугам, и они все разбежались. Я бы продал свои земли, но баронство неотчуждаемо, пока жив хоть кто-то из рода. Отец говорил, что удачно выдал сестру замуж. И она теперь богата. Если она ссудит меня деньгами, я, возможно, выкручусь как-то…

— Удачно выдал замуж, — хмыкнула я, — так это теперь называется… Дариен, твой папаша продал свою дочь за игорные долги. Продал жестокому мерзавцу, прекрасно понимая, что ее ждет.

— Что с ней?

— Мне нечем тебя обрадовать, парень… Тэнра умерла пять лет назад.

— Но… как же?.. Почему я не знал?

— А ты послушай.

И я рассказала ему — о себе, и о Тэнре. О том, как попала в этот мир, и почему пользуюсь телом его сестры.

— Поэтому у тебя глаза другие? Потому что ты — не она? — спросил Дариен, слегка оправившись после первого потрясения.

— Нет. Не совсем так. До недавнего времени у меня были ее глаза. Просто со мной произошел несчастный случай, — ага, так это и называется, — и мне восстанавливали поврежденные глаза. После этого они изменились, — не совсем правильно, но зато доступно для понимания.

— И… что же мне теперь делать? — опомнился парень.

Я разозлилась:

— А ты работать не пробовал? Чтобы прокормить себя любимого? Или только ныть по пьяни, что у тебя нет крыши над головой? В конце концов, чтобы прожить, тебе достаточно того, что выплачивают крестьяне, живущие на твоих землях. У тебя ведь там три деревни, если мне не изменяет память? — Дариен кивнул. — Да, содержать дом ты с этих денег не сможешь, но привести в порядок самостоятельно — без помощи слуг — несколько комнат, чтобы там жить, ты вполне в состоянии. А если хочешь большего, то кто тебе мешает начать зарабатывать? Тогда доходы от земли полностью пошли бы на содержание дома.

Дариен растерялся:

— Я… как-то не думал об этом…

— Сколько тебе лет, мальчик?

— Двадцать шесть.

— И за двадцать шесть лет ты не выучился ничему полезному? Тебе вообще жить не скучно было?

Парень пожал плечами, молча встал и направился к выходу.

— Куда? — остановила я его.

— Ты не Тэнра, — глухо отозвался он, — ты не сможешь мне помочь. Моя сестра умерла.

— Знаешь, оставайся-ка ты на ночь здесь.

— Зачем?

— Я так поняла, что идти тебе все равно некуда. А так хоть переночуешь в тепле. Утром поговорим как следует.

— Хорошо, — покорно кивнул Дариен, — я останусь.

Радости в его голосе не было ни капли. Равно как и горя. Пугающее равнодушие — и только. И я подумала, что стоит с ним поработать перед сном…

Ула — девочка хозяйственная, в жизни не выбросит ни одной вещи, которая еще в состоянии служить. Вещь не нужна хозяйке? Хуже того — раздражает ее? Ничего, припрячем. Вдруг да сгодится когда-нибудь! Словом, я не сомневалась, что у горничной где-то припрятаны кое-какие вещи покойного герцога. Правда, чтобы найти их, девушку пришлось разбудить. Заспанная Ула сопроводила меня в кладовочку, где по ящикам двух комодов было распихано искомое — всяческие рубашки, халаты, штаны и подштанники. Так что, пока гость намывался в ванной, я приготовила ему во что переодеться, а его вещи отдала горничной — в стирку и чистку.

Парень выполз из ванной в несколько лучшем состоянии, чем был до того, но мне он все равно не понравился. Так что я настояла, чтобы он лег при мне, и позаботилась о том, чтобы он заснул правильно — целительным сном.

Проснулся он довольно поздно, так что все домашние уже были осведомлены, что в доме гость, и не удивились его появлению. Я накормила парня завтраком, а потом утащила его в свой кабинет.

— Ну что, есть какие-нибудь мысли по поводу дальнейшего существования?

— Нет, — парень был угрюм и к беседе явно не расположен.

— А если подумать?

— Послушай, что ты ко мне привязалась? Я уже понял, что ты не моя сестра и я ничего от тебя не получу.

— Ты все еще рассуждаешь в том же духе? Что от проданной сестры можно было бы что-то получить?

— Нет! — выкрикнул он. — Но я не знал, понимаешь, не знал, что отец так с ней поступил!

— Не знал… Ты вообще ничего о ней не знал. И не вспоминал, и ни разу не пытался увидеться за все эти годы. И вспомнил о ней только тогда, когда тебе понадобилась помощь.

— Да! Ты права во всем. И толку теперь упрекать меня и взывать к моей совести? Можно подумать, это что-то изменит.

— Может, и изменит. Если я пойму, что ты сам хочешь что-то изменить в своей жизни, что ты способен действовать, а не только скулить о своей несчастной доли, то я помогу тебе.

— Как?

— Очень просто: я могу оставить тебя жить в своем доме. Буду кормить и одевать. Баловать, конечно, не стану, о развлечениях забыть придется, но и бедствовать не будешь. А доходы с твой земли будут идти на восстановление имения. Но у меня есть одно условие.

— Какое? — буркнул парень, мрачнея на глазах.

Все ясно, мальчик уже заподозрил плохое. Придется его разочаровать. Или наоборот — напугать? Вот и посмотрим.

— Ты обязан в течение месяца принять решение, учиться ты хочешь или работать. И если работать, то как и кем. А если учиться — то на кого. И к следующей осени ты должен быть уже при деле. Если ты выберешь учебу в любом из столичных высших учебных заведений, я позабочусь о том, чтобы ты не бедствовал во время обучения. Пойдешь работать — буду продолжать содержать, если ты обязуешься все излишки денег тратить на восстановление имения.

— Тебе-то это все зачем?

— Н-у-у, я могла бы сказать, что расплачиваюсь с вашей семьей за тело, которым пользуюсь, но это будет неправдой — тело давно продано, деньги за него получены и промотаны. Или проиграны. Так что придется тебе поверить, что во мне просто родственная кровь заговорила. Что я тебе посочувствовала. Но имей в виду, мое сочувствие быстро иссякнет, если ты не станешь выполнять мои условия и не будешь подчиняться моим правилам, живя в моем доме.

— Я согласен, — быстро проговорил парень.

Похоже, он опасался, что я передумаю прямо сейчас.

— Тогда слушай правила. Первое: в этом доме мой голос главный и решающий. Второе: со мной живут брат и сестра. Их нельзя обижать и задевать. С ними можно дружить. Это же касается и всех домочадцев. И не вздумай приставать к горничным! Узнаю — откручу все до основания, чтобы уже нечем было. Все ясно?

— Угу, — Дариен улыбнулся.

Похоже, условия его не смущают. И угрозы не пугают. Ну что ж, посмотрим еще, что за фрукт у Тэнры братец. Но что-то мне подсказывало, что это не у Тэнры, а у меня завелся еще один братец. И притом младший.

Глава 14

В начале весны Лиотания прислала ответ на запрос школы, сообщая, что готова принять у себя двух практикантов-дипломников. Естественно, магистр Левир рекомендовал меня и Лереха, как лучших своих студентов, и ректор пригласил нас к себе в кабинет на беседу.

Это не стало для меня неожиданностью — Лиотания не каждый год соглашается принять практикантов, но я нисколько не сомневалась, что если это случится, непременно выдвинут мою кандидатуру.

Случись это на несколько месяцев раньше, я бы без лишних раздумий ответила отказом: да, практика в эльфиской лечебнице — это очень интересно и познавательно, но… у меня был Лэйриш, от которого я никуда не хотела уезжать, а интересную практику можно найти и в Лербине. Теперь меня ничто в Ниревии не держало. Дети? Они достаточно большие, и вокруг них полно взрослых. Да и вообще — их можно с собой взять, поселить, к примеру, в доме Лейтиниэра — он точно не откажет, а детям полезно и интересно. Заодно и язык подучат, пригодится. В общем, я согласилась.

О Лерехе и говорить не стоило — он был просто счастлив.

А я, кажется, впервые в жизни начала строить планы не на один день, декаду или месяц, а на ближайшие годы. Нет, я не питала иллюзий, что все в моей жизни теперь зависит только от меня, просто возникла потребность в таком существовании, когда будущее выглядит определенным. Мое таким и выглядело: подготовиться и сдать сессию досрочно (как обычно), параллельно занимаясь с детьми и изучая по книгам медицину тейордов, подписать договор о практике с эльфами, провести летние месяцы на Айиоро с детьми, познакомиться там с родственниками, или кем их там считать, попрактиковаться в тейордской лечебнице.

Потом — три месяца практики у эльфов, с детьми или без них, вернуться — начать писать диплом, прерваться на месяц, чтобы отработать боевую практику… Дописать диплом, защититься, работать… лучше всего в лечебнице, как и раньше, но было подозрение, что меня затребует дворец. Мне этого очень не хотелось. О, я давно рассталась с ошибочным представлением, что придворные лекари вместо серьезной профессиональной деятельности лечат насморк и плохое настроение у зажравшихся господ. Нет, при дворе действовала лечебница, а еще был исследовательский центр и шикарная лаборатория. Но — не хотелось. Вот Лерех бы туда с радостью побежал. Впрочем, может быть, у него и получится.

Ах, да, еще дети — как раз к тому моменту, когда я закончу школу, им уже будет по пятнадцать, и они наверняка тоже захотят сюда поступить. И я, конечно, обеими руками за. Мар, конечно, в первую очередь, природник, это уже видно. А второй специальностью — при его-то мощи — наверняка выберет боевку. Мальчишка же! Вот с сестрой пока неясно, к чему она склонность имеет.

Единственным, кому пока не находилось места в моих планах, был Дариен. Парень, поначалу с таким энтузиазмом согласившийся на мои предложения, теперь ходил по дому смурной, маялся и явно никак не мог принять нужное решение. А время шло.

В конце концов я не выдержала и решила с ним поговорить — возможно, вместе мы сможем к чему-нибудь прийти.

Воспользовавшись моментом, когда все домашние были при деле и никто не нуждался в моем срочном внимании, я утащила новоявленного братца к себе в кабинет.

— Ну, говори, — приступила я к допросу, — к чему пришел, отчего маешься?

— Да не знаю, — смутился парень, — я уже о разном думал, ни на чем остановиться не могу.

— А какие были идеи?

— Ну… Всякие там университетские курсы типа истории и боговедения я отбросил практически сразу — все-таки это занятия для богатых, на хлеб с таким образованием не заработаешь. Остается Высшая Школа Права. Судья или защитник — это, конечно, очень полезные профессии, но я не уверен, что смогу все это освоить…

— Почему? — я позволила себе удивиться. — Ты молодой парень, неглупый… Неужели на память жалуешься?

— Да нет, просто если большой объем информации, я очень быстро скисаю. И потом мне очень трудно сохранять интерес.

— Интерес, значит… А еще какие идеи были?

— Ну, насчет школы финансов и управления я думал тоже. Все-таки очень полезное образование в моей ситуации… И можно заниматься этим для себя, но всю жизнь зарабатывать таким способом… это ужасно! Скучища смертная!

— Слушай! — возмутилась я. — А что тебе не скучно?!

— Эх, если бы у меня магия была… — тяжко вздохнул Дариен.

Это правда, магии у братца было — кот наплакал. От силы на двоечку, при усердной раскачке до третьего уровня можно было бы дотянуть, но не выше. Не размахнешься особо с таким даром.

Пока мы беседовали, Дариен быстро-быстро черкал что-то на листах бумаги, которые принес с собой. Я заинтересовалась, встала и заглянула ему через плечо. И ахнула: на листе красовалась серия маленьких картинок с развивающимся сюжетом. Комиксы, попросту говоря.

— Да-а-ариен, — вкрадчиво начала я, — а ты знаешь, что это такое?

— Что? — испуганно вздрогнул парень.

— Это золотое дно! — заявила я.

Еще бы не золотое, если мир Вериинсе до сих пор не знал ничего подобного! Истории в картинках, если правильно их подать, непременно найдут свою публику. А если еще учесть, что у Дариена не только богатая фантазия, судя по тому, что мне удалось увидеть, а еще и настоящий художественный талант, то доход моему безалаберному братцу обеспечен.

— Да ну… — усомнился Дариен в ответ на мое заявление.

— Не "да ну", а точно тебе говорю. Есть у тебя еще что-нибудь подобное?

— Еще много всякого.

— Вот и прекрасно. Тащи!

Братец сбегал в свою комнату и вернулся в кабинет с кипой бумаг. От количества и разнообразия рисунков я просто обалдела: там были не только комиксы на различные сюжеты, но и шаржи-портреты домашних, и вполне серьезные графические натюрморты, и наброски лошадей. Парень был богато одарен, но не догадывался об этом.

— Ты это кому-нибудь показывал? — поинтересовалась я.

— Именно это — нет, но прежние мои рисунки видели друзья…

— И что сказали?

— Смеялись, — Дариен обиженно поджал губы, — говорили, девчоночье занятие.

— Дураки! — объявила я свой приговор братцевым друзьям. — И мы с тобой докажем, как глубоко они заблуждались.

В качестве независимых экспертов я пригласила младших.

— Комиксы! — радостно пискнула сестричка.

— Ух ты! — заинтересовался братик и завис надолго, пытаясь разложить листы с картинками по порядку.

— Понял теперь? — хихикнула я. — Считай, что это типичные представители твоей основной аудитории.

Но это легко сказать — золотое дно. А поди сделай! Чтобы протолкнуть новую идею, нужны связи, знакомства — и в Ниревии, как в любом другом месте. Собственных знакомств в книгоиздательском деле у меня не было, и я написала своему управляющему, потому что Зангех Кайеро знал абсолютно всех. Вот уж у кого были связи!

Кайеро ответил мне через несколько дней и предложил нам с братцем в ближайший не учебный день встретиться с потенциальным издателем. Разумеется, я ответила согласием.

Издатель оказалась невысоким подвижным человечком с забранными в хвост абсолютно седыми волосами, изрезанным морщинами лицом и ясными молодыми глазами. Звали его Дерриш Ахмас, и он как раз специализировался на издании литературы для детей разного возраста. Истории в картинках господина Ахмаса просто покорили. Он в возбуждении носился по просторному кабинету моего управляющего, периодически подлетая к столу, чтобы в очередной раз перебрать листы в папке с рисунками.

— Да! — наконец очнулся он. — Это пойдет. Это будет иметь успех. Но имейте в виду, юноша, историями в картинках мы с вами не ограничимся. Я уже оценил ваш дар. Предлагаю для начала попытаться сделать рисунки к нескольким книгам. В идеале — цветные. Если у вас получится, считайте, что стабильный заработок вам обеспечен.

— Есть еще одна идея, — вмешалась я, — которая может иметь успех.

— Какая же? — издатель заинтересованно склонил голову набок.

— Книги для обучения детей грамоте. Я не так давно столкнулась с этой проблемой и специально обходила книжные лавки в поисках чего-нибудь подобного.

— И какими вы себе представляете эти книги?

— Двух видов. Первые — для самых маленьких, для знакомства с буквами. Каждая страница посвящена одной букве, рядом с буквой — картинка, изображающая какой-нибудь предмет, название которого начинается с этой буквы. Предмет обязательно простой, из тех, с которыми дети сталкиваются в повседневной жизни — игрушки, посуда, самые обычные животные… Можно еще простенький стишок про предмет разместить. И все это должно быть оформлено красочно и привлекательно.

— Любопытная идея, — пробормотал Дерриш Ахмас и кивнул мне, предлагая продолжать.

— Второй вариант — для детей постарше. Там должны быть уже не только буквы, но и слоги, а потом — соединение их в слова. В конце — несложные тексты, доступные пониманию ребенка.

— Что ж, — издатель хлопнул ладонью по столу, — вы принесли достойные внимания задумки. Если возьметесь за детальную разработку — милости прошу. Идеи ваши, так что и продумывать тоже вам.

— Возьмешься? — обратилась я к Дариену.

Братец пожал плечами:

— Попробую. Стишки только не умею.

— Со стишками, полагаю, проблем не будет, — хихикнула я в ответ, — Натка с Маром развлекаются, придумывая рифмованные дразнилки, и получается у них очень даже неплохо. Надеюсь, и на заданную тему… или заданную букву получится тоже.

С издателем мы расстались воодушевленные. Удастся задумка с азбукой и букварем или нет, но первый заработок Дариену мы обеспечили, если только он не разленится и не бросит рисование. Но похоже, это ему не грозит. По-моему, рисование — чуть ли не единственное занятие, которое не кажется братцу скучным. Ну и потом… большому ребенку дали в руки правильную игрушку, которая позволит ему чувствовать себя взрослым и полезным. Такая долго не надоест.

Я снова хихикнула — на этот раз про себя, собственных мыслям: неожиданно пришло в голову, что я потихоньку обеспечиваю доходами свое растущее семейство. Если закрыть глаза на мои баснословные богатства, полученные не собственным трудом, а в наследство или благодаря царственным милостям, мой счет медленно, но верно пополняется благодаря продаже, пардон, бельевых резинок. Мариен получил свой процент с кернианового месторождения. Даже если оно иссякнет через пять-десять лет (а этого вроде бы не должно случиться), безбедное существование до конца жизни ему обеспечено. Наташке уже начала капать денежка с продажи застежек-молний. Поскольку штаны, которые я предоставила для изучения галантерейщику господину Редри, принадлежали сестрице, то справедливо было, чтобы и выгоду от сделки получила именно она. И как раз сейчас покупатели наконец-то разглядели нововведение и "молнии" стали набирать популярность. Впрочем, с тех пор как объявилась родня с Айиоро, за материальное благополучие сестрицы я совершенно спокойна, на одни только галантерейные доходы ей жить не придется. А теперь вот и второй братец пристроен…

Словом, к дому я приближалась в приподнятом настроении. Ровно до того момента, когда, поднимаясь на крыльцо к галантно открытой Дариеном двери, почувствовала спиной чей-то взгляд. Обернулась резко — Лэйриш. Тенью мелькнул в конце улицы и тут же исчез, словно и не было его. Я бы даже поверила, что не было, если бы в этот миг не резануло мне по оголенным нервам болью… Его болью. Потому что мы оба одновременно упустили наши щиты…

Ощущение было, словно солнце внезапно померкло и мир погрузился в темноту. Первой мыслью было: догнать, остановить. Переместиться к нему, где бы он ни был. А вторая, горькая, останавливала: дурочка, что ты ему сейчас скажешь? Особенно после того как он видел тебя заходящей в свой дом с другим мужчиной. Он ведь не знает, кто такой Дариен. Что он подумал — понятно. Ведь не зря я ощутила такую острую боль.

И все-таки я заставила себя вернуться к действительности, закрыть за собой дверь, встряхнуться и шагнуть через порог — в дом, навстречу родным и близким.

Глава 15

В последний месяц весны, когда я уже успела окунуться в предсессионный угар, эльфийское посольство переправило в школу договора для практикантов. Лерех взялся уж было подписывать, не глядя, но я его остановила:

— Подожди, надо Ритеэниору показать. Я не уверена, что тут нет никаких подвохов.

Договора оказались одним сплошным подвохом.

— Это нельзя подписывать! — заявил эльф. — Иначе вы три месяца вместо целительской практики будете заниматься подсобными работами вроде уборки помещений. В договоре должны быть прописаны обязанности принимающей стороны — а это привлечение вас к целительской деятельности, например, к ассистированию во время операций — и ваши обязанности. А вы не обязаны, — с нажимом произнес Рит, — заниматься ничем, кроме вашей целительской практики. Кроме того, это в первую очередь касается не Лереха, а тебя Лари, должны быть особо оговорены личная неприкосновенность и неприкосновенность жилища. А то среди эльфов, к сожалению, распространено заблуждение, будь единственное, на что годятся человеческие женщины, это… ну сама понимаешь. При этом спрашивать согласие женщины необязательно. Ну и само жилье — тут не сказано, какое именно предоставляется. Нужно уточнить, что каждому отдельное, гостевого уровня. Это нормально, студентов эльфийских школ на практике обычно так и устраивают. Вот кормить они вас не обязаны, это обычно за свой счет.

— Поможешь переделать?

— Я не специалист, — смутился Ритэниор, — но я попробую.

Согласование договоров с эльфийским посольством заняло почти две декады. Я уже отчаялась поколебать их упорство, ушастые сражались за каждый пункт. Если бы не поддержка Ритэниора, я бы, наверно, плюнула на все, и подписала что есть, понадеявшись на защиту и покровительство Лейтиниэра… ну и семьи самого Рита, его родители тоже выразили надежду, что смогут быть нам полезными. Однако Ритэниор настоял на своем, и вскоре исправленные и дополненные договора были подписаны, к моему несказанному облегчению.

В тот же день дома меня ожидал посыльный с небольшим пакетом из Лиотании. Что же такое не решился Лейтиниэр доверить магической почте? Я вскрыла конверт и извлекла сложенный вдвое листок бумаги. В своем послании Лейтиниэр сообщал, что отец его "отошел к истокам" и теперь он стал главой клана. И он пользуется своим правом, чтобы объявить меня новым членом клана. Стать полноправным членом эльфийского клана — невероятная честь, которой за многие столетия удостоились всего несколько человек. Лейтиниэр выслал бумаги, подтверждающие его решение, и кулон, который я могу предъявить, если мне понадобиться сообщить кому-то о моей принадлежности к клану. Но этого достаточно лишь на первое время, как сообщил мне эльф. Поэтому, раз уж я собралась на практику в Лиотанию, он предлагает мне отправиться в путь на пару дней раньше, чтобы он мог провести специальный обряд — тогда мою принадлежность к клану Льерэ никто не сможет оспорить.

Я читала послание и разбирала приложенные к нему документы со смесью восторга и недоумения. А под конец нервно рассмеялась: мало мне родственников было! Ладно еще братья и сестра. Но ведь есть еще и мать-змея, связанная со мной кровью, есть целый клан на Айиоро, к которым я, правда, принадлежу скорее душой, чем телом. Теперь вот эльфы.

Но от такой чести не отказываются. Да я и не собиралась — чужую благодарность тоже надо уметь ценить и принимать. Правда, иногда это очень трудно. Например, как в случае с Дариеном, который получил свой первый гонорар и от счастья не знал, на какую ему стенку запрыгнуть. Скакал, как мальчишка (да мальчишка и есть!), лез ко всем обниматься, заявил мне что съедет сразу, как только найдет себе подходящее жилье, даже готов был вернуться в свое необитаемое имение, чтобы там продолжить рисовать, периодически посылая плоды своих трудов в столицу. И все порывался сунуть мне какие-то деньги, а еще лобызал руки и, не останови я его, наверное, к ногам бы перешел.

Я его порывы пресекла достаточно жестко — что поделаешь, я уже прочно ощущала старшей сестрой, любящей, но зато имеющей право и подзатыльник отвесить. И жить велела у меня пока оставаться: точно знаю, чтобы не упустить свое, надо оставаться поблизости и на виду. Не факт, что братцу удалось бы сотрудничество с издателем на большом расстоянии. Единственное, напомнила ему о правилах поведения, которые и в наше отсутствие должны соблюдаться.

А отсутствие было уже не за горами. Как-то неожиданно осталась позади последняя сессия и наступило лето.

— Эх, — вздохнул Рьен, прощаясь со мной после последнего дежурства, — чует мое сердце, нескоро мы тебя тут увидим. Сначала далекий мир, потом практика у эльфов, а там, глядишь, дворцовые тебя к рукам приберут.

— Посмотрим, — улыбнулась я, — не больно-то я рвусь к этим дворцовым.

— С его величеством, что ли, спорить будешь? — полюбопытствовал целитель.

— С его величеством — не потяну. Слабо мне.

…Дед явился за нами не один, а в компании двух серьезных молодых людей. То есть тейордов. Это и понятно: нас трое — и их трое. Молодежь подхватила моих младшеньких, дед обнял меня, и мгновение спустя мы очутились в просторном зале, наполненном светом и воздухом. Я осмотрелась: кроме нас здесь были еще трое — мужчина, женщина и парень. Парень глядел на нас и улыбался, я бы сказала, предвкушающе, мужчина посматривал хмуро и с недоверием, взглядом женщины можно было бы заморозить море… Впрочем, к холоду в нем примешивалась изрядная доля брезгливости. Встретившись с ней глазами, я инстинктивно задвинула детей себе за спину. Дед заметил мой маневр и ухмыльнулся:

— Позвольте представить вам моих внучек Лариэссу и Натаэлли, а также их названого брата Мариена.

— Я вижу здесь только одну твою внучку, Гилеари. Зачем ты притащил сюда этот сброд? — поджала губы женщина.

— Девочки мои, эта невоспитанная дама — Иллиэсса, жена моего старшего сына Мерниари, — мужчина сдержанно кивнул, когда дед назвал его имя, — остальные трое — их сыновья и мои внуки Танвери, Лейдери и Неттаи.

Неттаи оказался тем самым улыбающимся парнем, другие двое как раз и доставили нас сюда. В отличие от младшего брата, оба сохраняли серьезный, невозмутимый вид и сразу удалились, стоило Гилеари жестом отпустить их.

В общем, посмотрела я на эту родню и решила, что мне вполне хватило бы одного Гилеари. Разве что младшенький ничего, если мне не показалось, то с ним можно было бы найти общий язык. А от дражайшей тетушки лучше вообще держаться подальше. Пакостить едва ли будет, но вот гадостей наговорить с нее станется.

В первый же день Иллиэссе удалось показать свое отношение ко мне не только взглядом. Улучив минуту, когда я оказалась одна на балконе, дамочка просочилась ко мне и, наклонившись к самому моему уху, прошипела:

— Не думай, приблудная, что тебе удастся прибрать к рукам наследство Гилеари. Пусть тебя признал совет, для меня ты никто и ничто, и не вздумай вставать у меня на дороге — раздавлю, как букашку.

— О, какие страсти! — фальшиво улыбнулась я, повернувшись лицом к женщине.

Отметила про себя, что тетушка хороша необыкновенно и одета со вкусом, еще бы характер не такой стервозный — цены бы ей не было.

— Оч-чень скоро ты пожалеешь о своих улыбочках! — не могла остановиться дама.

— Вот как? Тетушке не по душе моя улыбка? — с моего лица не сходило приветливое выражение — опыт подсказывает, что оно эффективнее всего выводит из себя недружелюбно настроенного собеседника, а мне требовалось вывести родственницу из себя, чтобы понять, на что она способна в гневе.

Я не прогадала: еще несколько фраз в режиме обмена любезностями — и красивые черты исказились яростью. Она отступила на пару шагов, дальше последовало какое-то неуловимое движение рукой, я засекла колебание магического фона и… Анх и Лейриш не зря натаскивали меня, вырабатывая мгновенную реакцию на любую угрозу. Три вида щитов — на всех уровнях — прикрыли меня от нападения, а мощная силовая волна — можно было бы послабее, но я, увы, не удержала контроль — буквально смела женщину, сбивая ее с ног. После того как тетушка влетела обратно в гостиную через балконную дверь и шлепнулась на пол, удерживать на физиономии ледяное презрение удавалось ей куда хуже.

Я вошла следом за ней и, не дожидаясь вопросов, заявила удивленному деду и рассерженному дядюшке:

— Нападая на боевого мага, надо иметь в виду возможные последствия.

— Какой боевой маг? — зашептал дядюшка на ухо деду. — Ты же говорил, что она целитель!

— Одно другому не мешает, — вмешалась я, — боевой маг я по второй специальности.

— Поня-а-атно, — протянул Мерниари, краем глаза наблюдая за отползающей в сторонку женой и не делая попыток помочь ей подняться.

М-да, странные у них отношения.

— А чтобы было понятно и всем остальным, — продолжила я, обведя глазами собравшихся родственничков, — заявляю: вставать между вами и вашим наследством я не собираюсь. Я достаточно богата, чтобы не ждать с нетерпением смерти любимого деда… — Гилеари прищурился хитро, и я подмигнула ему в ответ. — Кроме того, у меня в руках профессия, и я могу заработать себе на жизнь, если вдруг внезапно лишусь своего состояния. Сюда же я прибыла, чтобы познакомиться с родственниками. И я надеюсь, что мне не придется пожалеть об этом знакомстве.

— А если вы так не рады нашему появлению, — встряла в разговор просочившаяся в двери Наташка, — так нам и деда для общения хватит, без вас обойдемся.

Сестрицу Гилеари обучил языку еще в первый свой визит в наш дом. Я об этом узнала уже задним числом, когда сама вернулась с Айиоро. Мариену же пришлось довольствоваться кулоном-переводчиком. Мыслеобразы, облеченные в слова чужого языка, порой приобретали странную форму, но смысл в целом сохранялся, так что вполне можно было объясниться.

Наташкино выступление, как ни странно, разрядило обстановку в комнате. Мерниари улыбнулся — едва заметно, уголками губ, Гилеари буквально расцвел от удовольствия, а Танвери и Лейдери наконец помогли матери подняться с пола и вывели ее из гостиной.

Остаток дня прошел спокойно и мирно. Однако единственным из новых родственников, который проявил к нам искренний интерес, был младший из кузенов — Неттаи. Парень сначала окружил вниманием Наталью, занимал ее болтовней, рассказывал какие-то забавные истории и забрасывал комплиментами, чем вызывал смущение девочки и раздражение Мариена. Впрочем, он и братца пытался привлечь к беседе, но тот предпочел держаться в стороне. Когда младшенькие унеслись в сад — знакомиться с окружающим миром — Неттаи удостоил своего общества и меня.

— И как тебе у нас? — парень тепло улыбнулся.

— Я пока еще мало видела. Город — только с балкона городского особняка. Да усадьбу изнутри.

— Ничего, я тебе все покажу, — глаза Неттаи вновь, как при нашей встрече, загорелись предвкушением, — можно прямо сейчас начать.

Я не стала отказываться, и кузен, схватив меня за руку, потащил вниз по широкой лестнице. Здесь все было таким — широким, просторным, светлым. И сам дом, и прилегающие земли — луга, перелески, река, к которой можно было спуститься по пологому склону берега, заросшему травой. Даже город — как я его помнила — несмотря на стоящие довольно близко друг к другу высоченные дома, не казался тесным, а был наполнен воздухом. По крайней мере, такое впечатление производил вид сверху.

Вечером Гилеари пригласил меня побеседовать в свой кабинет. Ну, по крайней мере, я это помещение назвала бы так, несмотря на отсутствие традиционных признаков вроде бумаг и всяческих канцелярских принадлежностей. Зато была система видеонаблюдения, которая позволяла заглянуть в каждый уголок владений семейства Май. Как я поняла, управление системой осуществлялось на ментальном уровне и было настроено на хозяина дома, то есть на самого Гилеари.

Еще в кабинете висел портрет утонченной красавицы, белокожей, темноглазой, с волосами насыщенно-шоколадного цвета и со столь изрядной долей высокомерия во взгляде, что я аж поперхнулась, встретившись с ней глазами.

— Твоя бабушка, — прокомментировал дед, — погибла двадцать лет назад во время одного научного эксперимента. Очень увлеченным исследователем была.

Судя по тону, дед до сих пор огорчался, что исследованиями покойная супруга была увлечена куда больше, чем собственным мужем. А еще я подумала, что я где-то даже рада, что ее тут нет. Наверняка высокомерная красавица обрадовалась бы моему появлению не больше, чем тетушка Иллиэсса. И кажется, я подумала об этом вслух, потому что дед не преминул на мои мыслишки отреагировать:

— Зря ты все-таки ее провоцировала.

— Мне просто хотелось знать, на что способна эта дама, чего от нее ждать.

— Ладно, — вздохнул дед, — все равно ты ее больше здесь не увидишь.

— Почему?

— Я запретил ей появляться в моем доме, пока вы здесь гостите. Так что можешь не ждать неприятностей. Мерниари — тот может быть не в восторге от моих решений, но против меня не пойдет никогда. Равно как и внуки. Вот воспользоваться ситуацией к собственной выгоде — это он запросто.

— К собственной выгоде — это как? — заинтересовалась я.

— Посмотрим, — хитро прищурился дед.

Три дня мы провели в блаженном ничегонеделании, а потом я все-таки напомнила Гилеари, что он мне обещал практику в столичной клинике. Дед от своего обещания отказываться не стал, так что на следующее утро мы порталом перенеслись в городской дом, откуда до клиники было рукой подать — минут двадцать пешком. Впервые мне выдалась возможность посмотреть на город изнутри, снизу. Может, все дело было в белом цвете, может в причудливых архитектурных формах, но привычного городского ощущения ограниченности пространства не возникало. "Много неба" — вотк как я это для себя охарактеризовала.

В клинике меня встретили немного настороженно, что и неудивительно — иномирянка, не поймешь, то ли тейорд, то ли человек, кто и чему ее там учил — тоже неясно. Правда, узнав о моем двойном медицинском образовании — сначала в техническом мире, потом в магическом — целители оттаяли, и первый день был посвящен не столько практике, сколько разговорам на профессиональные темы. Тоже, впрочем, важно, чтобы потом не возникало недопониманий.

К вечеру за мной прилетел Неттаи на своем личном транспорте, и я с радостью воспользовалась возможностью посмотреть сверху не только на город, но и на окрестности, и даже наметила себе пару мест, куда хотела бы добраться своим ходом. И желательно в одиночестве, потому что общению с миром компания может только помешать.

Поначалу я рвалась в клинику каждый день — это было неимоверно интересно и познавательно, но потом у меня установился график. Дело в том, что тейорды мерили время не неделями и декадами, а дюжинами и полудюжинами дней. У работающих каждый шестой день считался выходным. Дед настоял на том, чтобы мой график был более щадящим:

— Не волнуйся, все успеешь, три месяца — это немало, а целительство — еще не вся твоя жизнь. Я хотел бы, чтобы ты побольше бывала с нами.

И я согласилась с дедовым вариантом, и теперь работала три, реже четыре дня из шести, а остальные проводила дома. Ну как — дома… Скорее, в свободном перемещении по окрестностям, в знакомстве с миром Айиоро.

Пока я трудилась, дети тоже не сидели без дела. Наталью дед "засадил за уроки" — начал сам углубленно заниматься с ней магией. Мару был предоставлен выбор, как проводить время, и он предпочел учиться вместе с сестрой.

Сначала я пыталась честно делить свое свободное время между детьми, дедом и одинокими прогулками, в которых отчаянно нуждалась, чтобы восстановить душевное равновесие. Но как-то быстро выяснилось, что дети не особенно нуждаются в моем обществе, им сейчас интереснее с дедом и друг с другом, Гилеари же едва ли не лучше меня понимал, что мне нужно, и потому сам отправлял меня гулять. Самостоятельно знакомиться с миром, как он говорил.

Айиоро был щедр на неожиданные дары: то показывал, словно приоткрывал, затерянные уголки необыкновенной красоты, то вдруг выпускал мне навстречу какое-нибудь диковинное животное, доверчивое и бесстрашное, то маленькая невзрачная травка вдруг оказывалась просто волшебной по своим целебным свойствам, а знание об этих свойствах открывалось всего лишь прикосновением, даже не подкрепленным магией.

В одну из таких вылазок, покинув дом ранним утром и проведя несколько часов в пути, я очутилась на высоком, поросшем травой холме, с которого открывался вид на город — сияющие на солнце белоснежные стены. Мне не нужно было мучительно вспоминать, почему это место показалось мне знакомым — я узнала его с первого взгляда. Именно здесь состоялся мой короткий разговор с отцом. Посмертный. Именно этот уголок своего мира он вызвал из своей памяти, создавая проекцию в магическом мире — чтобы всего один раз встретиться здесь со своими дочерьми.

Я легла, закрыла глаза и сосредоточилась на ароматах — тонком, пронзительном запахе разогретой солнцем травы, густом — цветочного нектара, прозрачном и почти невесомом — ручья, журчащего у подножия холма.

Еще я слушала звуки — легкий шелест ветра, заблудившегося в зарослях травы, жужжание многочисленных насекомых, живой ток воды… и чьи-то шаги, осторожные, едва ощутимые ухом.

Я напряглась. Нет, не в ожидании опасности, не было в этих шагах ничего тревожного, а словно бы в предвкушении встречи. С кем-то, кого я ждала. Ради кого я пришла сюда.

Глава 16

Глаза я открывала осторожно, чтобы не спугнуть странно знакомое томление, поселившееся в груди. И голову поворачивать в сторону, откуда приближались шаги, не спешила. Дождалась, когда пришелец подойдет совсем-совсем близко, и только потом скосила глаза, чтобы увидеть. Неттаи.

Юноша молча улегся рядом со мной на траву, сорвал стебелек и начал мусолить его во рту. Возможно, он ждал, что я заговорю первой, но мне было слишком хорошо, чтобы вносить в это настроение диссонанс ненужными словами. Однако, когда Неттаи все-таки подал голос, все осталось по-прежнему, его слова не затронули мир — только мой слух:

— Тоже люблю это место.

— Я встречалась здесь с отцом, — ответила я, не глядя на него.

— Как это могло быть? — удивился кузен.

— Альбеари оставил мне слепок сознания в магическом пространстве тейордов. И в качестве антуража использовал именно этот уголок мира.

— Наверно, он тоже его любил.

— Наверно, — согласилась я.

Домой мы вернулись вместе. И как-то так получилось, что с этого дня общество Неттаи стало частью моей повседневной жизни. Кузен вошел в нее так ненавязчиво, незаметно, словно исподволь, что я даже не отдавала себе отчета, что уже и не мыслю вечер без песен под гитару, которые он исполнял приятным баритоном, без его шуточек, без мимолетных прикосновений, без улыбки, начинающейся искорками в глазах и лишь мгновением позже затрагивающей чувственные губы.

Иногда я спохватывалась, словно очнувшись от сна, душу скребло беспокойство, и общество кузена начинало меня тяготить. Тогда я опять сбегала на свои одинокие прогулки, но он неизменно меня находил, и возвращались мы обычно уже вдвоем, держась за руки, а я завороженно смотрела ему в глаза, и каждое сказанное им слово отзывалось в сердце трепетом.

Единственным местом, куда он не мог последовать за мной, была клиника. И там я снова становилась собой — грамотным врачом, жадным до новых знаний. Я освоила работу с чистой магией — моя собственная сфера жизни развилась достаточно, чтобы я могла сделать при необходимости магические манипуляторы из собственных пальцев. Мне позволяли ассистировать при операциях, доверяли ведение больных — конечно, под контролем местных целителей, но в целом мной были довольны. Лечили здесь, кстати, не только тейордов, но и людей. Даже с ахаргами мне пару раз довелось иметь дело.

Только гхирьесы оставались тайной за семью печатями. Конечно, в книгах я встречала их изображения и краткие описания. Гхирьесы были метаморфами, но имели не два, а три облика — основной, похожий на человеческий, звериный (о том, что это за звери, книги умалчивали) и боевую трансформацию, которую все авторы описывали по разному, сходясь только в одном: "Страшно!"

К слову, книгами новыми я тоже обзавелась. Не только по медицине (эти — в основном на кристаллах, а не на бумаге), но и художественной литературой, которая была в этом мире, в отличие от Вериинсе, весьма разнообразной. Писателями своими славились как люди, так и тейорды. В общем, я не устояла.

Книги я приобретала на деньги, которые мне выделил Гилеари. Богатство — богатством, но пункты обмена валюты для путешествующих между мирами предусмотрены не были. Золото и серебро на материке тейордов большой цены не имело, сермирит, как выяснилось, приспособлен для работы с магической энергией только мира Вериинсе, а о керниане дед строго-настрого запретил даже заикаться:

— Величайшая ценность и величайшая редкость, — объяснил Гилеари, — ценится абсолютно во всех магических мирах. За обладание этим камнем даже войны велись. Не стоит никого искушать. Лучше помалкивайте, — и мы благоразумно помалкивали — даже дети понимали, как это может быть опасно.

Словом, на Айиоро я тратила дедовы деньги и никаких мук совести по этому поводу не испытывала.

А когда я выныривала из своих книг или возвращалась в дедов дом из клиники, моим вниманием, моим временем… да всей моей жизнью неизменно завладевал Неттаи. Он опутывал меня собой, заполнял своим присутствием каждое мгновение моего существования. Не было мира без Неттаи, и все шло к тому, что и меня без него быть не должно. А я и не возражала, мне это казалось таким естественным, словно я всегда так и жила.

Лето уже шло к концу (впрочем, на Айиоро всегда царило лето), когда мы с Неттаи сидели на террасе с кофе и фруктами, наслаждаясь одним из нескончаемой череды солнечных дней.

— Не скучаешь, Лари? — Неттаи, в отличие от остальных родственников, сходу взял на вооружение сокращенный вариант моего имени. Впрочем, я тоже называла его "Нетт" или "Нетти".

— Не-а, — я покачала головой.

Мне вообще никогда не бывало скучно. Правда, в последнее время я ловила себя на очень странном состоянии неприкаянности, когда рядом не было кузена.

— А то я предложил бы тебе отправиться со мной в маленькое путешествие.

— Пешком? — осведомилась я.

— Нет, в обнимку, — усмехнулся Неттаи, — хочу показать тебе одно красивое местечко, которое ты точно до сих пор не видела.

"В обнимку" — это на нашем с ним языке значило перенестись порталом. Удивительно, но тейорды, которые свободно ходили между мирами, далеко не все владели искусством построения портала внутри мира. До сих пор я считала, что это сходные виды магии, но оказалось — ничего общего. Однако в семье Май перемещаться в пространстве умели все. И Неттаи исключением не был.

— Уверен, что не видела? — уточнила я.

— Совершенно, — с довольным видом кивнул кузен.

— Ну что ж, пошли, — согласилась я без долгих раздумий.

…Место оказалось действительно красивым — аж дух захватывало: горная река, поросшие травами уступы крутых берегов, и по этим каменным ступенькам спускаются зеленые плети, усыпанные гроздьями лилово-сиреневых цветов. Цветы пахли тонко и ненавязчиво, река не грохотала, обрушиваясь с горного склона, а словно танцевала и пела в сопровождении оркестра, из леса за нашей спиной ей подпевали птицы: если прислушаться, можно было различить их голоса — и одновременно подивиться их слаженности, согласованности друг с другом и с оркестром реки. Было не холодно, но приятно прохладно.

— Нравится? — шепотом спросил Неттаи.

— Очень, — шепнула в ответ я.

Удивительно, но слышали мы друг друга хорошо, несмотря на музыкальное сопровождение.

Я улеглась на живот и стала смотреть на реку сверху вниз: взгляд спускался по цветочным тропкам и вместе с цветами погружался в воду. И это было так завораживающе прекрасно, так волшебно, что мне хотелось остаться здесь навсегда… или хотя бы возвращаться сюда время от времени.

— Где мы, Нетти? — спросила я.

— Это просто красивое место, в котором я люблю бывать, — уклончиво ответил кузен.

Рука его скользнула по моей спине — от плеча вниз, чуть задержалась на талии и спустилась еще немного. Не встретив возражений, Неттаи повел себе чуть смелее — погладил слегка, потом, словно решившись, перевернул меня на спину, оторвав от созерцания прекрасного, и завис сверху, глядя прямо в глаза.

Что-то случилось со мной, что я не могла шевельнуться или отвести взгляд. И это странное состояние не вызвало во мне протеста, наоборот — я была готова позволить кузену действовать дальше. И он действовал — сперва накрыл мои губы долгим, мучительно сладким поцелуем, потом как-то незаметно умудрился расстегнуть блузу и положил руку на грудь, перебирая тонкими, длинными пальцами… И это был музыкальный перебор, я чувствовала себя инструментом в умелых руках. Вздохнула судорожно и подалась ему навстречу, требуя продолжения ласки…

И в этот момент внезапно поняла, что звучу фальшиво. Не совпадала наша музыка с тональностью, в которой играл оркестр горной реки. Наваждение схлынуло: рядом со мной был чужой человек… несомненно, приятный, но я его не любила и даже влюблена в него не была. Равно как и он в меня.

Я вырвалась из его рук, села и принялась застегивать рубаху. Неттаи, растерянный и смятенный, смотрел на меня, не зная что сказать.

— Зачем? — выдохнула наконец я.

— Что — зачем? — кузен сделал вид, что не понял меня. А может, и вправду не понял.

— Зачем ты все это затеял, если не испытываешь ко мне никаких чувств? Это твоя затея или твоих родителей?

— Отца, — мрачно кивнул парень.

— Захотели, чтобы наследство в семье осталось?

— Угу, — Неттаи вновь кивнул, — но ты не права насчет чувств. Ты мне нравишься. Даже очень.

— Но не настолько, чтобы ухаживать за мной без настояния отца? — уточнила я.

— Не настолько, чтобы потерять голову, но я бы и без отца не отказался… — признался кузен. — Я всегда знал, что мне придется жениться по решению родителей, а ты устраиваешь меня во всех отношениях.

— Ты воздействовал на меня как-то, чтобы вызвать чувства? Пытался приворожить?

Парень вздохнул:

— Да… Сок одного растения и чуть-чуть ментального воздействия, — да, в ментальной магии, несмотря ни на что, мне с тейордами было не сравниться…

— Где мы, Нетти? — снова спросила я, уже подозревая, каким будет ответ.

На этот раз он ответил честно:

— Это один из малонаселенных миров.

— То есть мы не на Айиоро?! — я взвилась. — Веди меня обратно! Немедленно.

— Эй, ты чего? — опешил братец. — Ведь тебе же понравилось здесь — без всяких чар. Это действительно очень красивое место.

— У него есть один недостаток, — возразила я, — он не на Айиоро. Ты увел меня из мира, не сочтя нужным поставить об этом в известность. Держу пари, ты и деду ничего не сказал, правда?

— Не сказал, — смущенно признался Неттаи. — Не сердись, сейчас пойдем обратно.

Он подхватил меня в объятия, которые больше не давали мне чувства защищенности, я закрыла глаза и… ничего не произошло.

— Ничего не понимаю, — растерянно пробормотал кузен.

— А я и подавно, — хмуро отозвалась я.

Потом лицо парня озарила догадка:

— Ты не доверяешь мне?!

— Как я могу тебе доверять, если ты пытался очаровать меня с помощью магии и зелья, да еще и сюда увел обманом?

— Теперь понятно, почему мы не можем попасть обратно.

— Может, и мне объяснишь, раз уж сам понял? — ехидно осведомилась я.

— Просто проводить между мирами можно только того, кто тебе полностью доверяет.

И я вспомнила, как в самый первый раз, когда Гилеари забирал меня из лечебницы, он тоже говорил что-то о доверии.

— И что теперь? — я уже почти не сердилась, просто страшно устала и хотела, чтобы эта дурацкая ситуация наконец разрешилась.

— Придется звать деда, — парень поежился, и я вдруг увидела, что он на самом деле очень юн, гораздо младше меня.

По годам он, может, и старше был, но взрослел куда медленнее. Так бывает у долгоживущих рас — физически они развиваются так же быстро, как и человеческие дети, да и в интеллектуальном развитии не отстают, но социальное взросление, способность отвечать даже за собственные поступки, не говоря уж о том, чтобы нести ответственность за кого-то еще, приходит значительно позднее. По сути, я имела дело с подростком. И осознав это, окончательно перестала сердиться, просто махнула рукой, отпуская его:

— Иди за дедом. Все равно без него ты меня отсюда не вытащишь.

И я осталась одна. На полчаса, не больше. И мир, на какое-то время утративший для меня свою привлекательность, снова ожил, запел-заиграл, и на этот раз все было правильно, без малейшей фальши.

Дед пришел один, без Неттаи — по координатам. Нарисовался из воздуха перед самым моим носом и опустился рядом на траву.

— Ты знал? — спросила я его, зная ответ заранее.

— Знал, — не стал спорить Гилеари. — не о зелье, но флер ментального воздействия трудно было не заметить.

— Почему не остановил?

— Мне было важно, чтобы ты сама сбросила его воздействие. Ты сильная девочка, я в тебя верил.

— А если бы у меня не получилось? Позволил бы этим заговорщикам сломать мне жизнь, обречь на брак без любви?

— Нет, девочка моя, я бы не допустил, чтобы до этого дошло. Вмешался бы, поверь. Ты мне такая же внучка, как и Натаэллли. И как Неттаи — внук. Я люблю тебя и не желаю тебе зла. И поверь мне, они будут наказаны. В первую очередь — мой ушлый сыночек. Как именно, тебе знать необязательно.

И я поверила. А что мне еще оставалось делать?

Оставшиеся до возвращения на Вериинсе дни прошли в сборах и прощаниях. Распихивать по сумкам разросшийся за время каникул багаж оказалось делом трудным и занимательным — как всякая задача-головоломка.

Неттаи все это время слонялся на расстоянии от меня, не решаясь подойти ближе, но буквально излучая в пространство чувство вины и детской растерянности. И было понятно, что я ему очень нравлюсь — как сестра, но не как невеста. В общем, я простила его. И расставались мы мирно и даже с некоторым сожалением.

А потом Вериинсе принял меня в свои жесткие объятия: до начала учебного года оставались считанные дни, потом еще декада на улаживание дел и сборы в дорогу — и все. В Лиотанию.

Дети наотрез отказались ехать со мной: они все еще были полны впечатлений после путешествия на Айиоро и не хотели вытеснять их новыми. И где-то я их понимала. Как понимала и то, что в Лиотании я буду волноваться за них ничуть не меньше, чем если они останутся дома. Кроме того, тут с ними оставались не только слуги, но и братец Дариен.

Удивительно, но за месяцы нашего отсутствия он здорово повзрослел, научился ценить себя и свои умения, даже характер как будто обозначился. Две книжки с его комиксами увидели свет, но именно сейчас, когда заканчивались каникулы и жизнь школьников приобретала тенденцию к размеренности, продажи историй в картинках резко выросли. А на подходе была еще одна детская книга с иллюстрациями брата. Словом, дело у него пошло, и Дариен смотрел в будущее с оптимизмом.

Мне тоже стоило как-то позаботиться о своем будущем — самом ближайшем. Или попросить позаботиться того, кто над этим будущим в той или иной мере властен. Поэтому, забежав в школу по делам, я выкроила время, чтобы посетить храм: взять у Тарса благословение на дорогу, попросить у Семнира, чтобы путешествие принесло мне новые знания… ну и чтобы хватило сил терпеть наглецов-эльфов — я не сомневалась в том, что общение с остроухими будет непростым.

Пакетик с зернами все еще хранился в шкафу моей комнаты в общежитии. Остатки. Не было смысла их куда-нибудь пересыпать — я просто прихватила с собой весь пакет. Шагнула под своды храма — и остановилась в удивлении: впервые за годы учебы я оказалась здесь не одна: перед статуей Астиры стоял, преклонив колено, Лэйриш.

Сверкнула сталь — мужчина решительным движением отсек прядь длинных волос… замер на мгновение перед алтарем. Я замерла тоже, не смея даже дышать. Смотрела, как он опускает волосы в выемку жертвенника, как вспыхивает огонь, принимая подношение, как мужчина медленно поднимается и поворачивается в мою сторону.

Взгляды наши встретились, и я сжалась, съежилась, застонала жалобно — почти беззвучно. А потом встрепенулась и решительно, даже отчаянно, одним махом сбросила с себя все щиты — и те, что ограждали от восприятия, и те, что защищали от воздействия. И застыла, почти не дыша, в ожидании ответа. А он в ответ… тоже полностью открылся.

И как-то сразу стало ясно, что мы оба дураки. Я, конечно, больше, но кто там считаться будет, если единственный, любимый, к которому и не чаяла уже прикоснуться, сжимает в объятиях, и сердца бьются в одном ритме…