Тайны городка Мэлон

Лжец

Самое время поговорить о правилах ярмарки: первым и главным из них было право возврата любого товара в течение четырех дней. Не понравилось – вернул! Этот слоган из уст мордоворотов Дюка звучал на каждом углу, и если что, они же помогали усмирить несговорчивых продавцов. Вторым, не менее важным, правилом было право приготовить еду из купленного на ярмарке в любой из харчевен Мэлона, причем бесплатно. Такой подход притягивал любителей поесть на халяву, те слетелись, как мухи на мед, прознав об необычном законе. И, к слову, в местных заведениях отменно готовили.

У продавцов тоже были правила: один продавец – один вид товара. бургомистр вручал тебе белый камень – символ участника. Его ставили на стол, а когда товар оказывался распродан, на прилавок торжественно водружали второй камень, фиксируя результат. Ничего сложного! Побеждал тот, кто, во‑первых, раньше всех распродавался, а во‑вторых, получил больше монет за вес товара. К первому условию применяли формулу: за час разницы – одна медная монета к итоговому результату (четыре световых дня продаж), во втором условии брали общий вес и высчитывали стоимость за унцию товара. Всё по‑честному, без обмана – бургомистр Болд очень ревностно относился к критике, поэтому лично реагировал на каждый спорный случай. Он, по сути, жил на ярмарке, делая обход по шесть раз на дню, фиксируя промежуточные результаты участников и разрешая конфликты между покупателями и продавцами.

Солнце катилось в закат, и уставший Ральф покосился на битую тыквушу, лежащую в повозке.

– Эй, парень, иди‑ка сюда! – подозвал он попрошайку.

– Чего желаете, сэр? – писклявым голоском спросил чумазый мальчишка.

– Тыкву хочешь?

– Нет денег, сэр, – замотал головой паренек.

– А заработать хочешь? – Парень кивнул. – Тогда разыщи бургомистра, скажешь ему, что торговец желает получить второй камень, – и тыква твоя, оставлю тут, заберешь ночью.

– Понял, сэр, это я могу! – радостно ответил мальчишка и кинулся на поиски бургомистра.

А тем временем Гарри Болд в сопровождении двух рослых помощников обходил продавцов. Он по‑отцовски, подходя к каждому, спрашивал, как торговля, потом желал успеха в состязании и обещал молиться за победителя.

Юркий парнишка схватил Болда за рукав и тихим голосом поведал о просьбе Ральфа. Внимательно выслушав паренька, бургомистр почесал подбородок и приказал парням следовать за ним. Церемония записи результата – ответственное мероприятие, каждая минута на счету, а когда этот счастливчик – из твоего города, то вдвойне приятно.

С прищуром оценивая пустой прилавок, Гарри ехидно улыбнулся.

– Отстрелялся, Тук! – накручивая бородку, заметил он. – Будешь смеяться, но я был уверен, что ты будешь первым.

– Спасибо, сэр, – почесал в затылке Добряк. – Людей столько приехало, влет разобрали товар.

– Ну‑ка, парни, катите сюда камни!

Крепкие мужички подогнал тележку, и под одобрительные кивки наблюдателей бургомистр водрузил белый кусок мрамора на прилавок.

– Торжественно поздравляю фермера Ральфа Тука с окончанием продажи! – громко начал Гарри. – Хочу особенно отметить, что он уроженец Мэлона. Итак, сверим часы! Его результат восемь часов три минуты, и это значит, что за каждый следующий дневной час фермер получит по одной медной монете!

– В этом году повезло как никогда, – Ральф покраснел от смущения. – Спасибо вам, люди!

– Итак, запишем результат, – подозвав мальчика с чернилами, продолжил бургомистр. – Чем торговал?

– Тыквой.

– Итоговый вес?

– Три сотни фунтов, – гордо ответил Ральф.

– Солидно, – сделал пометку бургомистр. – Сколько заработал?

– Он не все продал! – крикнул кто‑то из толпы. – Спрятал битую тыквушу под повозкой.

Бургомистр кивнул помощнику, и тот без спросу полез под телегу.

– Это мое! – тонким голоском запищал мальчишка в толпе. Народ расступился, и второй здоровяк подвел паренька к прилавку.

– Я заработал эту тыкву! – со слезами на глазах заявил парень.

– А ты знаешь, что делают с лжецами в нашем городе? – строго спросил Болд.

– Он правда заработал, – вступился за парня Ральф. – Я попросил его позвать вас и обещал в счет оплаты тыкву.

Играя желваками, Гарри взял паренька за подбородок. Бледный от страха юнец щебетал: «Я не лгу! Я не лгу!» И в какой‑то момент бургомистр подобрел, расплывшись в улыбке:

– Ну, тогда плюс десять фунтов к весу.

– Получается так, – потупив взор, сказал Ральф.

– Сколько просил за тыквы? – спросил Болт.

– За всё получил три серебряных и пятьдесят медняков, – высыпав на прилавок монеты, с гордостью заявил Тук.

Пересчитывая мелочь, Гарри осмотрел каждую монетку и разложил их на аккуратные кучки.

– Шесть с половиной медяков за унцию, – закончив, выдал он. – Неплохая цена, – он взял уголек и начертил на камне фамилию претендента. – Ральф Тук! Шесть с половиной меди за унцию, результат записан! – вытирая руки, добавил он. – Теперь ждем третьего дня и считаем количество возврата. Поздравляю, Ральф! – Гарри протянул жилистую руку, а публика ободрительно загудела, аплодируя претенденту на выигрыш.

И тут, как говорится, с почином – состязание началось! А значит, надо менять тактику, делать скидки или, напротив, задрать цену, чтобы итоговый результат был выше. У каждого своя стратегия, впрочем, Фортуна – капризная дама, кто‑то удумает вернуть товар, и ничего не поделаешь, проиграешь.

Внезапно сквозь ликования и аплодисменты послышался чей‑то надрывный крик:

– Будьте вы прокляты! Все до единого!

Худая женщина с распушенными волосами, стоя на коленях, вопила на всю площадь. И чем громче становился ее крик, тем больше людей оборачивались, не понимая, что происходит. В какой‑то момент толпа стихла, и Гарри расслышал знакомый голос. Обернувшись, он узнал в обезумевшей женщине дочь и быстрым шагом пошел к ней навстречу.

– Встань, не позорь меня, – сквозь зубы процедил он. – Чего орешь? – он поднял ее. – Что с тобой? Стела, что ты делаешь? И почему в таком виде?

– Тома убили!

– Что за чушь, ты в своем уме – такое говорить? – бургомистр схватил ее за одежду и стал трясти, но, спохватившись, резко улыбнулся и обнял дочку. – Ты пьяна? – шепотом спросил он. – Да что с тобой стряслось?

– Черныш забил насмерть Томаса.

– Что ты несешь? Какой Черныш? Где твой муж?

Женщина вытерла рукавом слезы и посмотрела в глаза отцу. В ее глазах не было и намека на шутку – пустой, выжженный отчаяньем взгляд. Гарри обнял дочь и, сдерживая эмоции, прижал к груди, теперь уже понимая, что случилась беда. Толпа молчала, и только местные перешептывались, разнося весть о гибели зятя бургомистра. Но надо продолжать ярмарку. Бургомистр стиснул зубы, развел руками и публично извинился за недостойное поведение дочери. Дюк и его мордовороты увили Стелу в церковь. И привычный ритм праздника стал набирать обороты.

– Подымите руки, кто купил тыквы у Ральфа Тука? – в попытке разрядить обстановку громко спросил бургомистр.

Человек пять радостно отрапортовали о покупке.

– Напомню, в любой из харчевен города можно потребовать приготовить купленные продукты бесплатно.

Народ радостно загудел.

– И вернуть, если не понравилось! Обещаю, в этом случае Ральф вернет вам деньги, – похлопал по прилавку Болд. – Сам‑то пробовал свои тыквы?

– Соболезную, сэр, – сглотнув ком в горле, прошептал Тук.

– Ага, – пропуская мимо ушей любезность, буркнул бургомистр и тут же настойчиво повторил вопрос: – Так пробовал или нет?

– Конечно, сэр. В этом году еще вкуснее.

– Не сомневаюсь, Ральф! Буду молиться за твою победу.

– Хотелось бы выиграть, – покраснев, признался Добряк.

– Всем хочется, – похлопав его по плечу, съязвил Гарри. – Кто еще распродался?

– Я, – послышалось из толпы.

– Идем, парни, – ответил бургомистр, и вся толпа пошла к новому счастливчику, распродавшему свой товар.

Мысли о гибели Тома, как трещина на хрупком льду, с каждой минутой разрастались. Вины как таковой не было, и если бы не утрешняя перебранка, то Ральф бы и не думал о случившемся. Впрочем, это занудное «если» и терзало совесть.

– Говорят, этот парень пил как черт, – с иронией заметил стоявший напротив торговец.

– Любил выпить, но чтоб пьяным валяться под забором – не видел, – ответил Ральф.

– А бургомистр наш – железный человек, – не успокаивался сосед. – Сын погиб, а ему хоть бы что, ходит улыбается, кремень, а не мужик.

– Зять он его.

– А я думал, сын, – махнул рукой торговец.

– А ты видел, как эта баба орала! Говорят, ему корова брюхо распорола! Прям на ее глазах! Вот‑то она и умом тронулась.

– Не знаю.

– Я рядом стоял. Сам видел, как орала баба, явно не на пустом месте.

– Может, и так… – Ральф застелил повозку и поспешил уехать.

Голова гудела. Хотелось напиться, чтобы хоть как‑то уложить случившееся по полочкам, но дома жена на сносях, приедешь пьяным – будет скандал. А на улице стоял притягательный запах жареного мяса. И вот уже мысли о холодном пиве зазвучали по‑новому: под хорошую закуску не опьянеешь… Ральф остановился посреди дороги и молча смотрел на проезжих, пытаясь решить, что ему делать дальше.

Старушка заржала и самовольно повернула к стойлу возле кабака. Тук сначала одернул ее, но потом подумал: «Сколько той жизни, надо себя баловать». Достал четверть медяка и приказал следившим за скотиной парням дать лучшего овса кобыле. Чумазые пацаны, завидев такую щедрую плату, побросали свои дела и гурьбой принялись обхаживать старушку: бережно сняли хомут, налили чистой воды и дали проросшего овса. Довольный Ральф потрепал одного из мальцов по голове и, опираясь на перила, поднялся на порог питейного заведения. Дверь со скрипом открылась, а в нос ударил кисло‑сладкий запах мясного рагу. Сглотнув слюнки, фермер ускорил шаг, оглядываясь по сторонам в поиске свободного места. В животе урчало от голода, да и хотелось пропустить стаканчик холодного пива после трудного дня.

Но свободных мест не было.

– Эй, Тук, иди к нам! – расплывшись в улыбке, воскликнул кто‑то из захмелевших гостей. – Не трать время, тут столько народа, что до ночи будешь ждать своей очереди.

За столом сидело трое: священник, крестьянка и кузнец. Ральф всех хорошо знал, поэтому, не задумываясь, принял приглашение.

– Добрый вечер, – сев за стол, сказал он. – В этом году ярмарка как никогда шумная!

– Шумная, шумная, сын мой, бургомистр постарался на славу! – с набитым ртом ответил священник. – Столько людей понаехало – спокойного места в городе не найдешь!

– Что пить будешь, Ральф? – спросил кузнец. – Пиво или чего покрепче?

– Бога ради, Сэм, не смеши, ему домой к жене ехать, – съязвила крестьянка. – Радуйся, если от пива не откажется.

– Одну кружку хмельного и жаркое, – пропустив колкость мимо ушей, выдал Ральф и положил на стол пару медных монет.

– Ого! – оживился кузнец и подозвал разносчицу. – Добряк гуляет в честь ярмарки.

– Сегодня можно, – потирая руки, ответил Ральф.

Та быстро приняла заказ и убежала на кухню.

Казалось, в кабаке царили хаос и анархия, но еду разносили быстро, недовольных не было. Так что Ральф не успел заскучать, как ему подали тарелку с крупно нарезанными овощами, томленными в мясном бульоне. Макнув хлеб в рагу, он принялся жадно есть, запивая пивом большие куски.

Начало темнеть, и мальчишки разнесли по столам масляные лампы.

– Слышал, ты продал весь товар, – кокетливо спросила крестьянка.

– Ага, – с набитым ртом ответил Ральф. – Столько людей, продашь что угодно.

– А я вот и мешка кукурузы продать не смог, – грустно заметил кузнец.

– Не страшно, Сэм, завтра все распродашь! – подбодрил его Ральф.

– Ваше пиво, сэр, – неожиданно сказала разносчица. – Мужчина с того стола просил передать вам.

Ральф оглянулся и увидел бургомистра. Привстав, он кивком поблагодарил его за подарок. Пиво было холодным, шипящая пена аппетитно скатывалась по бокам. Добряк вытер рукавом рот и предложил тост за ярмарку. Сэм и женщина поддержали, протянув кружки и, звучно чокнувшись, в пару больших глотков осушил тару.

– Знатное пиво, – тут же заметил Добряк.

– Лучшее в городе! – добавил священник, и Ральф стукнул кружкой по столу.

Никто не ожидал, что она треснет, но, расколовшись, та разлетелась осколками по тарелкам. Ошарашенный священник схватился за крест, а кузнец перевел все в шутку, мол, Добряку больше не наливать, а то всю посуду перебьет. Посмеявшись, все убрали осколки из своих тарелок и продолжили трапезу, и только Ральф, не понимая, как это могло произойти, продолжал оправдываться, обещая возместить ущерб, даже полез за деньгами, но в этот момент масляный фонарь на столе подпрыгнул и упал набок. Фитиль погас. Кузнец тут же велел принести новый, и, как только мальчишка ушел, теперь уже тарелка с рагу подпрыгнула и разлетелась на кусочки, размазав остатки еды по столу. Священник побледнел, а кузнец, сглатывая подступивший к горлу ком, резко отодвинулся вместе со стулом.

– Вылазь, кто бы ты ни был? – крикнул он, тыкая ножом в свисающую со стола скатерть.

Под столом было пусто.

– Клянусь Богом, это не я, – залепетал Ральф.

Играя желваками, Сэм посмотрел по сторонам и довольно‑таки громко заявил: – Ну что, шутник, покажись, если смелый! Найду, кто это сделал, – заставлю съесть, что разлил!

В ответ новая тарелка подпрыгнула и разлетелась на кусочки, словно кто‑то с силой ударил по ней кулаком.

– Да чтоб тебя! – вскрикнул Сэм. И уже все заведение обратило внимание на творившуюся за их столом чертовщину. Крестьянка спряталась за широкой спиной священника, тот в свою очередь выставил распятье и сбивчиво начал читать «Отче наш!». Народ повскакивал из‑за столов, не понимая, что происходит и в чем причина суматохи. Но когда остатки еды, словно живые, стали сползаться в буквы, а буквы в слово «Лжец», крестьянка за спиной священника закричала что есть мочи, и вся толпа кубарем повалила из харчевни.

Бледный как луна Добряк смотрел и не верил свои глазам.

– Кто здесь? – пнув стол ногой, прокричал Сэм. – Выходи, – угрожая ножом, приказал он.

– Что тут происходит? – возмутился подошедший бургомистр. – Кто тут бьет тарелки?

– Сами не поймем, – ответил кузнец. – Спокойно ели – и на тебе, одна за одной тарелки в дребезги.

Всматриваясь в надпись, бургомистр попросил фонарь, и когда свет лампы упал на стол, надпись распалась, словно ничего и не было.

– Чье это место? – строго спросил Гарри.

– Мое, – тихо ответил Ральф. – Но я не понимаю, кто написал это слово.

– Какое слово? – бургомистр еще раз освятил объедки.

– Там было написано «Лжец», – уверенно заявил священник. – Лично видел, как из еды собирались буквы.

– Святой отец, ну вы‑то трезвый, – усмехнулся Гарри. – Где тут написано? Тут одно месиво из еды и битой посуды.

Присмотревшись, священник даже протер глаза, не понимая, как в осколках битой посуды и недоеденном рагу он разобрал слово «Лжец». Подошедший к нему Ральф тоже ничего не увидел. Дрожащей рукой фермер достал кошелек и отсчитал пару медных монет за разбитую посуду. А потом бледный, как взошедшая на небо луна, вышел и побрел к своей повозке. Хмель сдуло, как ночной туман. Кобыла радостно замахала хвостом, Ральф улыбнулся в ответ и натянул вожжи.

Сделка

Луна лениво освещала дорогу, где‑то за спиной трещали цикады, рябая кобыла на ходу закрывала глаза, пытаясь уснуть под скрип телеги, но вот за поворотом показалась знакомая улица, и Тук огрел кнутом спину лошади. Взбодрившись, та прибавила шаг. Где‑то со стороны ночного города послышался отчётливый стук копыт. Обернувшись, Добряк увидел несущегося рысью путника. «Кто же ночью рысью скачет? Вот болван!» – подумал он, а путник замахал фонарем, привлекая внимание.

– Тпру‑у! – натянул вожжи Ральф. «Кто бы это мог быть?» – всматриваясь в силуэт всадника, гадал он.

Резко спешившись, незнакомец уверенным шагом подошел к нему, но даже сейчас Тук не мог различить, кто это, – парчовая накидка скрывала лицо.

– Не бойся, Ральф! – поднес фонарь к лицу бургомистр. – Это я, Гарри Болд!

– Сэр, у вас всё в порядке? – удивленно промямлил Добряк. – Или я мало заплатил за разбитую посуду?

– Я здесь по другому поводу, – Гарри поставил фонарь на телегу. – Надо обсудить кое‑что…

В его взгляде горел огонек азарта, да и вел он себя странно, напряженно – кусал губы, жестикулировал. Тук впервые видел Болда таким возбужденным.

– Как насчет тыквенной наливки? Мы уже в двух шагах от моего дома, – попытался разрядить обстановку Добряк.

– В другой раз, – улыбнулся Гарри. – Ты только пойми меня правильно, – опустив голову, начал Болд. – Мы сами не ожидали, что на ярмарку приедет так много людей. Она гремит на всю страну. Доходы казны растут, и это хорошо, – он сделал паузу и поднял голову. – Три победителя получат хорошие деньги.

– Хотелось бы, сэр, – обрадовался Ральф.

– Всё будет честно, мои парни дежурят каждую ночь, – строго заявил Болд.

– Для чего дежурят?

– На случай хулиганства – вдруг шальные головы захотят по‑тихому вернуть товар. Просто из зависти.

– А вот это правильное решение, сэр.

Покусывая нижнюю губу, Болд снова взял небольшую паузу, словно собираясь с духом.

– Тебя многие недолюбливают в Мэлоне, – неожиданно выдал он.

– Не понимаю, о чем вы, сэр…

– Мои парни могут сделать так, что возврата будет много. Или вообще не будет – все зависит от сговорчивости продавца, – взгляд Болда стал решительным. – За половину призовых твой стол будет пуст до конца состязания. Как тебе такая сделка, Ральф?

Добряк потупил взор и покраснел, но в лунном свете это было незаметно. Ожидал ли он такого предложения? Конечно нет! Поэтому и не знал что ответить, разум, как всегда, искал подвоха, но логика подсказывала – никакого подвоха нет. Одно дело, когда кто‑то посторонний предлагает аферу, и совсем другое – слышать об этом из уст главы города. И если все по‑честному, то это хорошая сделка.

Добряк слез с повозки и протянул руку.

– То есть «да»? – переспросил Гарри, не отпуская руки.

– Да, сэр, я не прочь поделится, если гарантированно выиграю.

– Я знал, что ты неглупый парень! – радостно заявил Болд, приобняв фермера. – Ладно, доброй ночи, Тук, и никому не говори о нашем разговоре.

– Разумеется, сэр.

– Жду завтра на ярмарке, сам посмотришь, как работают Джимми Дюк и его парни, – взбираясь на коня, предложил Болд. – Извини, меня завтра не будет, похороны дело хлопотное.

– Понимаю, сэр.

– А ты приходи, – улыбнулся Гарри. – Да что там, бери жену и приходите вдвоем, завтра приедут артисты из столицы, я скажу Дюку, чтобы провел вас в шатер. Уверен, будет на что посмотреть.

– Придём, – ответил Ральф и ударил кнутом кобылу. – Но, пошла!

– Добрых снов, Ральф, – крикнул ему вслед Болд.

– И вам доброй ночи, – ответил Тук.

Рябая кобыла тронулась и через пару минут езды упёрлась в знакомую калитку. Обдумывая сказанное Болдом, Добряк не сразу заметил Сару. Та, затушив фонарь, пряталась за калиткой.

– Тпру‑у, стой, – натянул он вожжи. – Ты чего тут делаешь?

– Тебя жду, – испуганно ответила жена, пряча за спиной фонарь. – Ужин стынет, вот вышла встретить, тыквы помочь разгрузить.

– А фонарь зачем потушила? – с улыбкой спросил Ральф.

– Собак испугалась, – ответила Сара.

– Ладно, пошли в дом. – Нечего разгружать!

– Ты всё продал! – заголосила от радости жена.

– Ага, – сухо ответил он, загоняя лошадь в стойло.

В доме пахло запеченными грибами с мясом, но аппетита не было, он пропал еще в кабаке. А вот выпить хотелось. Так что, силком запихивая в себя горячее, Ральф доел ужин и потянулся за тыквенной настойкой.

– Всё в порядке, милый? – спросила жена. – Видела, ты с кем‑то разговаривал у крыльца. Кто это был?

– Гарри Болд сделку предложил, – опрокинув стопку, ответил Ральф.

– Вот же неймется этим соседям, – возмутилась Сара. – Днём приходила эта полоумная, проклятиями осыпала за своего пьяницу.

– Нельзя так о покойниках.

– О Болтуне можно! Поделом ему, сам такую смерть выбрал! – ответила Сара и тут же строго спросила: – И что хотел бургомистр?

– Обещал победу – за долю от призовых.

– Нет ему веры, и тебе запрещаю с ним знаться!

– Он слово дал.

– И что с того? Ты сомневаешься в победе? Никто не вернет наши тыквы, за это я ручаюсь.

– Оно понятно, я тоже верю в это, но… – осекся Ральф. – Как‑то неспокойно на душе. Пусть подсобит, с нас не убудет. Приз большой, всем хватит.

– Я сказала «нет»! – крикнула Сара и стукнула по столу кулаком. – Нам сына растить, а ты деньгами раскидываешься. Ишь, добряк нашелся.

Сжимая кулаки, Ральф резко встал, а Сара, скривившись от боли, схватилась за низ живота, причитая, что в таких ссорах опять родит раньше срока. Толстяк налил себе стопочку и залпом проглотил наливку, потом еще одну, и ещё. Лицо побагровело, и, слегка шатаясь, он ушел в гостиную. Там, продолжая кипеть от гнева, он плюхнулся возле тлеющего камина на шкуру медведя и силком закрыл глаза, благо настойка ударила в голову и тело не особо сопротивлялось. Так что через пять минут гнев растворился, и он захрапел.

Тем же утром главный помощник бургомистра Джимми Дюк, рослый мордоворот с узким лбом и массивной челюстью, по распоряжению босса собрал соревновательный взнос за первый день торгов. А спустя час подсчёта медных монет вышел на площадь с листком бумаги.

– Торжественно заявляю, что мной было собрано меди на общую сумму в четыре золотых и сорок две серебряных монеты, – начал он. – Хороший результат для первого дня ярмарки. Напоминаю, осталось три дня торговли. Потом начинаем соревнование, – толпа захлопала. – Всем удачи, и помним – для гостей Мэлона в третьем часу после полудня состоится выступление столичных артистов.

Толпа радостно загудела.

– В честь этого мероприятия первая пинта пива бесплатная!

Помощники подкатили добротный бочонок к шатру и, выбив пробку, вставили краник. Вмиг выстроилась очередь из желающих получить халявный напиток. Дюк одобрительно кивнул одному из здоровяков и пошел на площадь наблюдать за продавцами. С каждым часом число прилавков с двумя белыми камнями увеличивалось, и это не могло не радовать – казна города пополнялась.

– Верни деньги! – закричала бабка, положив на стол торговца протухшую рыбу.

– Почему вы ее не пожарили? – пытался оспорить продавец.

– Не успела, – с издевкой заметила старушка. – Все харчевни заняты, где мне ее жарить?

– Ничего не поделаешь, – развел руками Дюк. – Правила есть правила!

Отсчитав медяки, продавец завернул рыбу в листья лопуха и положил на стол.

– Не расстраивайся, Джо, промыть брюхо и высушить, – предложил сосед, – будет сушеный сазан. А на бабку не серчай, у неё нос протух, вот и мерещится во всем падаль.

– Да ну вас, – обиженно сказал продавец рыбы, пересчитывая заработанные за сегодня монеты.

А мордоворт подмигнул довольной старушке и пошел дальше. Проходя мимо прилавка Тука, он заглянул под стол, и, довольный, что ничего нет, строго посмотрел на крепкого паренька, дежурившего рядом с прилавком. По суровому взгляду начальника и без слов понятно, что на столе и под ним должна быть кристальная чистота. Паренек выпрямился, сглотнул подступивший к горлу ком и суетливо забегал вокруг стола, убирая нанесенную ветром листву.

– Я распродался! – послышался чей‑то радостный крик из толпы.

– Иду! – оживился Дюк. – Иду.

После обеда в город заехали четыре дилижанса, оттуда вывалили ряженые скоморохи, шуты, шпагоглотатель и прочие циркачи. Публика оживилась. Крепкие парни из помощников Дюка поставили кассу и принялись продавать билеты на представление.

– Подходи, честной народ, только сегодня, в честь сбора урожая, вы увидите выступление Бессмертного Джо, на ваших глазах он проглотит шпагу длиной в два фута! – кричал во всю глотку зазывала. – Только сегодня выступают столичные шуты и скоморохи. Мы покажем чудных людей: женщину‑мужчину и ребенка‑старца. Подходи, народ, такого зрелища вы еще не видели!

Под открытым небом на сколоченной сцене в окружении хмельной толпы столичные артисты до первых сумерек развлекали гостей. А когда начало смеркаться, артисты вышли на сцену и под бурные овации закончили представление. Толпа ринулась по кабакам, и очередная бессонная ночь в Мэлоне началась.

Одетый в черный костюм бургомистр с записной книгой в руке обходил прилавки. Подходя к столу с камнями, он сверял результаты и что‑то прикидывал в уме – если цифры не устраивали, Дюку давалось распоряжение организовать возврат.

– Мое почтение, бургомистр, – завидев Гарри, поздоровался Ральф. – Чудесная ночь выдалась, светло как днем.

– Да, ночь отменная, – закрыв книгу, ответил Болд.

– Искренно соболезную по поводу гибели зятя.

– Спасибо, – сухо ответил Болд. – Где жену оставил?

– В харчевне, – развел руками Ральф. – С подружкой обсуждают столичных артистов. На удивление хорошо провели время, насмеялись от души, а когда этот бородач проглотил шпагу, я грешным делом подумал, проткнёт брюхо!

– Рад, что понравилось, – сказал Болд. – Ты прилавок свой проверял?

– Днем смотрел, чистый, – потирая руки, ответил Ральф.

– Надо еще раз глянуть.

– Да, конечно, сэр.

Подойдя к столу, бургомистр разбудил спящего паренька, тот с перепугу затараторил что‑то невнятное, а когда понял, что опростоволосился, потупил взор и перестал оправдываться.

– Два дня до победы, – Гарри похлопал по плечу Тука. – Там есть один счастливчик, торгует репой, но мы что‑нибудь придумаем.

– Не сомнева… – осекся Ральф, увидев под столом тыкву, та, словно издеваясь над ними, переливалась в серебряном блеске ночи.

– Как она тут оказалась? – подняв овощ, закричал Болд.

– Не знаю, сэр! – промямлил мальчик.

– Еще раз увижу сонного на посту – накажу! – он швырнул в него тыквой.

– Простите, сэр, – упал на колени мальчишка. – Я больше так не буду.

– Запрещаю спать на посту! – замахнулся книгой Болд. – Если кто придет требовать деньги – зови Дюка, он знает что делать.

– Да, сэр, – испуганно прошептал парень, убирая в сторону ошметки тыквы.

– Ну, это явно не твой товар, – посмотрев на Ральфа, сказал Болд. – Корявая, незрелая.

– И вкуса нет, – пробуя тыкву, заметил Тук.

– А я тебе говорил, что будет мухлеж.

– Честно – не ожидал.

– Расслабься, все будет хорошо! – расплылся в улыбке Болд. – Ничего не бойся, мои парни разберутся с завистниками.

Ральф, и правда, сперва расстроился, но, с другой стороны, реакция Болда вселяла надежду. Этот упрямец сделает все, чтобы не упустить своего. А значит, нет повода для беспокойства. Довольный такой поддержкой, Добряк предложил выпить, пока жена не видит. Гарри рассмеялся и, похлопав его по плечу, согласился, но с условием, что Дюк останется на дежурстве. Хотелось все‑таки поймать этого шутника.

Через час под столом лежало уже три тыквы.

– Ты издеваешься надо мной? – закричал Дюк на паренька.

– Нет, сэр, – бледный как луна, лепетал мальчишка.

– Тогда откуда они здесь?

– Не знаю, сэр. Я не спал! Клянусь вам, сэр!

Здоровяк со злостью растоптал тыквы сапогом, и те, лопнув, разлетелись в разные стороны.

– Прибери тут и поставь фонари под стол, – приказал он. – Раз тебе не видно, кто их сюда приносит!

На заре под лавкой лежали опрокинутые фонари и четыре небольших тыквы с вырезанными на ни них корявыми буквами.

– «Л», «Ж», – Дюк перевернул тыкву. – Тут буква «Е», и на этой «Ц», получается…

– Я знаю, что получается! – осек его бургомистр.

Гарри был пунцовый от гнева, рука с силой сжимала книгу, а стоявший рядом громила Дюк озадаченно чесал в затылке. Трясущийся от страха мальчишка клялся, что глаз не сомкнул, но факт налицо – кто‑то решил поиграть в опасную игру с городским начальником.

– Ничего, мы тебя поймаем, умник! – Гарри пнул ногой тыкву и та, отлетев, раскололась на части. – Убрать мусор! – закричал он.

– Шевелись, чего застыл! – отвесив подзатыльник, прикрикнул на паренька Дюк.

Через полчаса прилавок Ральфа вновь был чист, до победы оставалось не так уж много, но, с учетом ночных происшествий, в лёгкость задуманной авантюры уже не верилось.