Тайная история

1

Кельсер бежал по разрушенному миру. Как только он шагнул с океана на туманную землю Последней империи, беда стала очевидной. Его встретили руины — обвалившиеся дома, разбитые улицы. Целый город словно соскользнул в океан. Кельсер понял, в чем дело, только когда поднялся на холм и заметил туманные остатки домов, торчащие из океана дальше по побережью.

Потом стало лишь хуже: пустые города, огромные кучи пепла. Они проявлялись на этой стороне как холмы, и Кельсер не сразу понял, что у него под ногами.

Спустя несколько дней он миновал маленькую деревню. В одном доме сбились в кучку несколько сияющих душ. На его глазах обрушилась крыша и погребла всех под пеплом. Три огонька сразу погасли, оборвав связи с физическим миром, и души покрытых пеплом скаа вывалились в когнитивную реальность.

Охранитель их не встретил.

Кельсер схватил за руку пожилую женщину. Она вздрогнула от его прикосновения и уставилась на него выпученными глазами.

— Вседержитель!

— Нет, — сказал Кельсер. — Но почти. Что происходит?

Женщину потянуло прочь. Ее спутники уже исчезли.

— Конец… — прошептала она. — Всему конец…

И растаяла. В руке встревоженного Кельсера осталась лишь пустота.

Он побежал дальше. Его терзала вина за то, что он бросил лошадь в лесу, но там ей точно лучше, чем здесь.

Неужели он опоздал? И Охранитель уже умер?

Кельсер мчался со всех ног, стеклянный шар оттягивал мешок. Возможно, дело в спешке, но он ощущал еще большую целеустремленность, чем по дороге к океану. Ему не хотелось смотреть на погибающий мир, на смерть вокруг. Уж лучше загнать себя до изнеможения, что он и делал, отдавая последние силы.

День за днем, неделя за неделей. Не останавливаясь, не оглядываясь. До тех пор, пока…

«Кельсер».

Он резко замер посреди поля. Ветер разносил пепел. У него возникло отчетливое чувство: в физическом мире сгустился туман. Сияющий туман. Сила. Он не видел его на этой стороне, но ощущал повсюду вокруг себя.

— Мутный? — Кельсер поднес руку ко лбу. Неужели показалось?

«Не туда, Кельсер, — сказал голос, будто издалека. Да, это Охранитель. — Мы не… не… там…»

На Кельсера обрушилась неимоверная усталость. Где же он находится? Он крутанулся на месте, выискивая ориентиры, но это было непросто. Пепел засыпал каналы. Кельсер вспомнил, как пару недель назад плавал в земле, чтобы их найти. Потом… он просто бежал…

— Куда? Мутный?

«Так… устал…»

— Я понимаю, — прошептал Кельсер. — Мутный, я понимаю.

«Фадрекс. Иди в Фадрекс. Ты близко…»

Фадрекс? Кельсер бывал там в юности. Это к югу от…

Он различил вдали едва видимую в когнитивной реальности зыбкую вершину горы Мораг. Значит, север там.

Повернувшись спиной к пепельной горе, Кельсер понесся изо всех сил и будто в мгновение ока добрался до города. Его ждало радостное, желанное зрелище — души.

Город жил. Стражники дежурили в башнях и на высоких стенах, окружающих город. Люди гуляли по улицам, спали в постелях, наполняли дома прекрасным ярким светом. Миновав городские ворота, Кельсер попал в чудесный город, где люди все еще боролись, и, окунувшись в теплое сияние, понял, что не опоздал.

К несчастью, это место привлекало не только его внимание. Во время бега Кельсер противился желанию глянуть вверх, но теперь ничего другого не оставалось, и он увидел бурлящую массу. Похожие на черных змей отростки переплетались, заполонив собой все небо до горизонта. Разрушитель следил. Он был здесь.

А где же Охранитель? Кельсер шагал по городу и восстанавливал силы после долгого бега, наслаждаясь присутствием других душ. Он притормозил на каком-то углу и заметил под ногами кое-что — тончайшую прядь света, как очень длинный волосок. Опустившись на колени, он подобрал ее и понял, что она тянется по всей улице, невообразимо тонкая, слабо сияющая и при этом такая прочная, что не разорвать.

— Мутный? — Кельсер последовал за прядью до того места, где она соединялась с еще одной прядью — похоже, сеть охватывала весь город.

«Да. Я… пытаюсь…»

— Молодчина.

«Я не могу говорить с ними… Я умираю, Кельсер…»

— Держись, я кое-что нашел. Оно у меня в мешке. Я забрал его у тех существ, о которых ты говорил, — Айри.

«Я ничего не ощущаю».

Кельсер призадумался. Не хотелось показывать шар Разрушителю. Он подобрал прядь Охранителя, сунул ее в мешок и прижал к шару.

— А теперь?

«А-а… да…»

— Может он тебе помочь?

«К сожалению, нет».

У Кельсера упало сердце.

«Сила… сила принадлежит ей… Но она под властью Разрушителя, Кельсер. Я не могу… не могу отдать ее…»

— Ей? — спросил Кельсер. — Вин? Она здесь?

Прядь завибрировала в пальцах Кельсера, как струна музыкального инструмента. Издалека по ней катилась пульсация.

Кельсер последовал к ее источнику, снова отметив, как Охранитель окутал город своей сутью. Возможно, он решил, что раз уж его силы на исходе, то нужно осесть на город защитным слоем.

Охранитель привел его на небольшую городскую площадь, заполненную сияющими душами и кусочками металла на стенах. Как же ярко они сияли, особенно после долгих месяцев в одиночестве. Возможно, одна из этих душ Вин?

Нет, это нищие. Кельсер прошелся между ними и, касаясь кончиками пальцев, снял их образы в другой реальности. Все в пепле, кашляют, дрожат. Опустившиеся на самое дно мужчины и женщины Последней империи, которых сторонились даже скаа. Несмотря на все свои великие планы, Кельсер так и не смог улучшить жизнь этих людей.

Он замер на месте.

Этот последний нищий, привалившийся к старой кирпичной стене… что-то с ним не так. Кельсер вернулся, снова дотронулся до его души. Руки и лицо мужчины были обмотаны повязками, из-под повязок на голове торчали белые волосы. Совершенно белые волосы, цвет которых не смог скрыть даже въевшийся пепел.

Кельсера вдруг пронзило болью, от кончиков пальцев прямо в душу. Он отскочил, а нищий посмотрел в его сторону.

— Ты! — воскликнул Кельсер. — Бродяга!

Нищий зашевелился, но потом отвернулся и зашарил взглядом по площади.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Кельсер.

Сияющая фигура не ответила.

Кельсер потряс рукой, пытаясь унять боль. Пальцы онемели. Что это было? И как беловолосый Бродяга сумел воздействовать на него в этой реальности?

На соседнюю крышу приземлилась маленькая сияющая фигурка.

— Проклятье. — Кельсер перевел взгляд с Вин на Бродягу, тут же бросился к стене дома и принялся отчаянно карабкаться на крышу. — Вин! Вин, держись от этого человека подальше!

Разумеется, кричать было бесполезно. Она его не слышала.

Кельсер все равно схватил ее за плечи и увидел в физической реальности. Когда она успела стать такой уверенной, такой искушенной? Раньше она сутулилась, но теперь стояла как женщина, у которой все под контролем. Распахнутый от удивления взгляд сменился проницательным прищуром. Волосы отросли, и от ее хрупкой фигурки теперь веяло гораздо большей силой, чем во время их первой встречи.

— Вин, — сказал Кельсер. — Вин! Послушай, пожалуйста. От этого человека одни неприятности. Не приближайся к нему. Не…

Склонив голову, Вин спрыгнула с крыши, подальше от Бродяги.

— Проклятье, она и правда меня услышала?

Или это просто совпадение? Кельсер спрыгнул за Вин, не беспокоясь о высоте. Он больше не владел алломантией, но почти ничего не весил и мог падать безо всякого вреда для себя. Мягко приземлившись, он побежал за Вин по пружинистой земле. Он старался не отстать и мчался сквозь дома, не обращая внимания на стены. И все-таки она от него отрывалась.

«Кельсер…» — прошептал голос Охранителя.

Его прошила вибрация — знакомая дрожь силы, тепло внутри. Похоже на то, как горят металлы. Его наполнила суть самого Охранителя.

Кельсер мог бежать быстрее, прыгать дальше. Это была не настоящая алломантия, а нечто более грубое и изначальное. Оно прокатывалось через него волнами, согревая душу. С его помощью Кельсер настиг Вин, когда она остановилась перед большим домом. Она тут же понеслась дальше по улице, но на этот раз ему, пусть и еле-еле, удавалось держать темп.

И она знала, что он рядом. Кельсер чувствовал это по тому, как она прыгала, пытаясь оторваться от погони или хотя бы увидеть преследователя. Хороша, ничего не скажешь, но Кельсер играл в эту игру десятки лет до ее рождения.

Вин его чувствовала. Почему? Как?

Она ускорилась, и он тоже, хотя и с трудом. Его движения были неловкими. Сила Охранителя толкала вперед, но без изящества истинной алломантии. Он не мог притягивать и отталкивать металлы, лишь, подскакивая, хвататься за зыбкие стены домов и неровными прыжками бросаться дальше.

И все же Кельсер широко ухмыльнулся. Он и не осознавал, как сильно скучал по тренировкам с Вин в тумане, когда состязался с другим рожденным туманом и наблюдал, как его подопечная понемногу приближается к совершенству. Теперь она была хороша, даже чудесна. Она с поразительной точностью оценивала силу каждого толчка и баланс собственного веса относительно якорей.

Столько энергии, столько восторга. Он почти позабыл обо всех проблемах. Погоня за Вин почти затмила все остальное. Если бы он мог танцевать с ней в ночном тумане, поиски способа вернуться к жизни в физической реальности отошли бы на второй план.

Они добрались до перекрестка и свернули к окраине города. Вин понеслась вперед на лучах стали. Кельсер, в котором пульсировала сила Охранителя, приземлился и приготовился к очередному прыжку.

На него опустился угольно-черный туман — чернота кромсающих шипов и царапающих воздух паучьих лап.

— Надо же. — Голос Разрушителя раздавался со всех сторон. — Ну и ну, Кельсер? И как я не заметил тебя раньше?

Сила душила Кельсера, придавливала к земле. Вдалеке за Вин увязалась фигурка из черного тумана, пульсирующая в знакомом ритме, — обманка.

«Как раньше, — подумал Кельсер. — Он уже изображал Мутного, чтобы обдурить Вин». Он тщетно попытался вырваться.

Охранитель в голове Кельсера по-детски всхлипнул и покинул его. Согревающая сила истаяла. Удивительно, но вместе с этим ослабла и способность Разрушителя удерживать Кельсера. Ему удалось подняться на ноги и, пробившись сквозь завесу колючего тумана, шагнуть на улицу.

— Где ты был? — спросил Разрушитель.

Сила позади Кельсера сгустилась и приняла форму уже знакомого парня с рыжими волосами. На этот раз шевеление паучьих лап под кожей было не так заметно.

— Везде понемногу. — Кельсер поглядел вслед Вин. Ее уже не догнать. — Решил ознакомиться с достопримечательностями. Выяснить, что может предложить смерть.

— Ах, как уклончиво. Ты навещал Айри? И, полагаю, вернулся ни с чем. Да, нетрудно догадаться. Я только хочу узнать, почему ты вернулся. Я был уверен, что ты сбежишь. Твоя роль подошла к концу, ты сделал все, что мне было от тебя нужно.

Кельсер опустил мешок на землю, надеясь, что удастся скрыть световой шар, и обошел вокруг проявления Разрушителя.

— Моя роль?

— Одиннадцатый металл. — Разрушитель забавлялся. — Думаешь, это совпадение? История, о которой больше никто не слышал, тайный способ убить бессмертного императора? И его преподнесли тебе прямо на блюдечке.

Кельсер воспринял эти откровения спокойно. Он уже понял, что Разрушитель коснулся Джеммела и что сам Кельсер был его марионеткой.

«Но почему меня слышит Вин?»

Что он упускает? Кельсер снова посмотрел ей вслед.

— А, дитя, — произнес Разрушитель. — Все еще думаешь, что она меня победит? Даже после того, как она меня освободила?

Кельсер развернулся к Разрушителю. Проклятье, как много известно этому существу? Разрушитель улыбнулся и шагнул к Кельсеру.

— Отстань от Вин, — прошипел Кельсер.

— Отстать? Она моя, Кельсер. Как и ты. Я знал это дитя со дня ее рождения, а готовил еще дольше.

Кельсер заскрежетал зубами.

— Так мило, — продолжал Разрушитель. — Ты и правда думал, что все это твоя идея? Падение Последней империи, конец Вседержителя… собственно, вербовка Вин?

— В идеях не бывает оригинальности, — заметил Кельсер. — Оригинальность есть лишь в одном.

— И в чем же?

— В стиле.

И он врезал Разрушителю по лицу.

Вернее, попытался. Как только к Разрушителю приблизился кулак Кельсера, он испарился, а через мгновение рядом с Кельсером появилась его копия.

— Ах, Кельсер. Разве это мудро?

— Нет, — согласился Кельсер. — Просто в тему. Отстань от нее, Разрушитель.

Разрушитель жалостливо улыбнулся, и тысяча черных шипов-игл выстрелила из его тела сквозь одежду. Они пронзили Кельсера как копья, раздирая душу, и накрыли ослепляющей волной боли.

Он с криком упал на колени. Его потянуло, как в самом начале, когда он сюда попал, только гораздо сильнее и требовательнее.

Рухнув на землю, он забился в конвульсиях. От души отлетали клубы тумана. Шипы исчезли, а вместе с ними и Разрушитель. Но, разумеется, на самом деле никуда он не делся, продолжая следить с неба, затянутого извивающимися отростками.

«Ничего нельзя уничтожить, Кельсер, — прошептал голос Разрушителя, вторгаясь прямо в разум. — Люди никак не могут это понять. Все лишь меняется, ломается, превращается в нечто иное… нечто совершенное. На самом деле мы с Охранителем две стороны одной монеты. Ибо когда я закончу, он наконец получит желанный покой, незыблемость. И не останется ни человека, ни души, чтобы этот покой потревожить».

Кельсер сделал несколько привычных вдохов и выдохов, как при жизни, чтобы успокоиться, и наконец с хрипом перекатился на колени.

— Ты это заслужил, — заметил Охранитель откуда-то издалека.

— Еще бы. — Кельсер поднялся на ноги. — Но попробовать все равно стоило.

2

Несколько следующих дней Кельсер пытался повторить свой успех и добиться, чтобы Вин его услышала. К несчастью, теперь за ним следил Разрушитель и каждый раз, когда Кельсер подбирался ближе, вмешивался и окружал его черным удушливым дымом, заставляя отступить.

Похоже, Разрушителя забавляло держать Кельсера за пределами лагеря Вин близ Фадрекса, но не прогонять окончательно. Однако каждый раз, когда Кельсер пытался обратиться к Вин напрямую, Разрушитель его наказывал, как родитель, который шлепает ребенка по руке, когда тот суется в огонь.

Это приводило в ярость, особенно из-за слов Разрушителя, засевших в голове. Все, что совершил Кельсер, — лишь часть замысла этого существа, чтобы освободиться. И он действительно неким образом воздействовал на Вин. Он мог ей являться — однажды увел ее из лагеря, и это случилось так внезапно, что озадачило Кельсера.

Он отправился вдогонку за сотворенным Разрушителем фантомом. Тот прыгал как рожденный туманом, и Вин поспешила за ним, явно решив, что обнаружила шпиона. Вскоре они покинули лагерь.

Кельсер остановился за пределами города и беспомощно проводил взглядом исчезнувшие вдали фигуры. Вин чувствовала Разрушителя, и тот затмевал Кельсера. Поговорить с ней не удастся.

Вскоре стало ясно, зачем Разрушитель увел Вин. На ее с Элендом армию колоссов напали. Кельсер понял это по суете в лагере и смог добраться до места действия быстрее, чем люди в физической реальности. На горный хребет над лагерем колоссов выкатили катапульты.

На чудовищ обрушилась смерть. Кельсеру ничего не оставалось, кроме как следить за внезапной атакой, в которой погибли тысячи колоссов. Он не слишком их жалел, но сколько жизней потрачено впустую.

Неспособные достать противника, колоссы взбесились. Любопытно, что их души начали появляться в когнитивной реальности.

И это были человеческие души.

Совсем не колоссы, а люди, по-разному одетые. Много скаа, но попадались солдаты, купцы и даже знать. И мужчины, и женщины.

Кельсер разинул рот от изумления. Он понятия не имел, что представляли из себя колоссы, но такого не ожидал. Обычные люди, которых неким образом превратили в чудовищ? Он поспешил к тускнеющим душам умерших.

— Что с тобой произошло? — спросил он у одной женщины. — Как это с тобой произошло?

Она озадаченно посмотрела на него.

— Где… где я?

Через мгновение она исчезла. Видимо, ее слишком потряс переход. Остальные пребывали в похожем замешательстве и разглядывали свои руки, будто удивленные тем, что снова стали людьми, хотя многие, казалось, испытывали облегчение. Кельсер наблюдал за тем, как тысячи душ появлялись и исчезали. На другой стороне кипела бойня, отовсюду летели камни. Один прошел сквозь Кельсера и покатился, ломая тела.

Из этого можно извлечь пользу, но нужен кто-нибудь особенный. Не скаа и даже не коварный лорд. Нужен кто-то…

Там.

Кельсер помчался к одному только что появившемуся духу, пробегая исчезающие души насквозь и уворачиваясь от сияющих. Это был лысый человек с татуировками вокруг глаз — поручитель. Казалось, его не так сильно удивляло происходящее, в нем было больше смирения. Когда Кельсер до него добрался, долговязого поручителя уже начало затягивать.

— Как? — Кельсер рассчитывал, что поручитель больше знает о колоссах. — Как это с тобой произошло?

— Я не знаю, — ответил мужчина.

Сердце у Кельсера оборвалось.

— Твари, — продолжил мужчина. — Это же надо додуматься выбрать поручителя! Я был их смотрителем, и они так со мной поступили? Этому миру конец.

«Это же надо додуматься?» Поручителя затягивало в ничто, и Кельсер вцепился ему в плечо.

— Как? Пожалуйста, как это происходит? Как люди становятся колоссами?

Поручитель посмотрел на него и, исчезая, произнес всего одно слово:

— Штыри.

Кельсер вновь застыл в изумлении. Вокруг ярко вспыхивали и вываливались в когнитивную реальность души, после чего исчезали, будто догорали человеческие костры.

Штыри. Как у инквизиторов?

Он подошел к трупам, опустился на колени и изучил их. Да, так и есть. На этой стороне металл сиял, и в трупах виднелись штыри — небольшие, но яркие, как угольки.

В живых колоссах разглядеть их оказалось гораздо труднее из-за сияния душ. Кельсеру показалось, что штыри пронзают душу. Не в этом ли секрет? Он окликнул пару колоссов, и те повернулись в его сторону, после чего заозирались в замешательстве.

«Штыри меняют их так же, как инквизиторов, — подумал Кельсер. — Значит, так их контролируют? Пронзая душу?»

А безумцы? Их души надтреснуты, поэтому эффект схожий? Кельсер в раздумьях покинул поле и умирающих, хотя битва или скорее бойня, похоже, подходила к концу.

Кельсер пересек туманное поле перед Фадрексом и постоял в одиночестве, вдали от человеческих душ, пока не вернулась Вин. За ней следовала тень. В этот раз Вин ее не заметила и исчезла в лагере.

Кельсер присел около тонкого отростка Охранителя и прикоснулся к нему.

— Он всюду запускает свои щупальца, да, Мутный?

— Да, — еле слышно ответил Охранитель. — Смотри.

В уме Кельсера вспыхнула последовательность образов: инквизиторы, подняв головы, прислушиваются к голосу Разрушителя; Вин в его тени; незнакомец сидит на пылающем троне и с кривой улыбкой наблюдает за Лютаделью.

И юный Лестиборнес. На Призраке был обгоревший плащ, слишком большой для него, а Разрушитель вился рядом и нашептывал что-то на ухо голосом самого Кельсера.

Потом Кельсер увидел Марша под пеплопадом. Пронзенными штырями глазами тот незряче смотрел вдаль. Казалось, он не шевелится, плечи и голову засыпал пепел.

Марш… При виде брата Кельсеру стало тошно. По плану Марш должен был присоединиться к поручителям. Следовало догадаться, что произойдет дальше. Алломантию Марша заметили, как и его бурный образ жизни.

Пылкость и забота. Марш никогда не был таким способным, как Кельсер. Но как человек он всегда, всегда был лучше.

Охранитель показал десятки других людей. В основном это были те, кто стояли у власти и вели своих последователей к гибели, смеясь и танцуя, в то время как все вокруг засыпал пепел, а посевы чахли в тумане. Всех этих людей либо пронзили металлом, либо они находились под влиянием тех, кого пронзили металлом. Следовало догадаться еще в Источнике Вознесения, когда в волнах пульсации Кельсер видел, что Разрушитель может говорить с Маршем и другими инквизиторами.

Металл. Ключ ко всему.

— Столько разрушено, — прошептал Кельсер в ответ на видения. — Нам ведь это не пережить? Даже если остановить Разрушителя, мы обречены.

— Нет, — сказал Охранитель. — Не обречены. Помни… надежда, Кельсер. Ты сказал, я… я…

— Я — надежда, — прошептал Кельсер.

— Я не могу спасти тебя. Но мы должны верить.

— Во что?

— В человека, которым я был. В… в план… в знамение… и в Героя…

— Вин. Она в его власти, Мутный.

— Ему известно не так много, как он думает, — прошептал Охранитель. — Это его слабость. Слабость… всех умных людей…

— Кроме меня, конечно.

У Охранителя хватило сил усмехнуться, и настроение Кельсера немного улучшилось. Он встал и отряхнулся, пусть в этом и нет смысла — здесь нет пыли, не говоря уж об одежде.

— Да ладно, Мутный, когда это я ошибался?

— Ну, в прошлый…

— Не считается. Тогда я не совсем пришел в себя.

— А… когда ты… пришел в себя?

— Только сейчас.

— Эту отговорку… можно использовать… когда угодно…

— Вот теперь ты уловил суть, Мутный. — Кельсер подбоченился. — Займемся планом, который ты запустил, когда был в здравом уме. Итак, чем я могу помочь?

— Помочь? Я… я не…

— Нет, давай-ка порешительнее. Смелее! Хороший лидер всегда уверен в себе, даже если это не так. Особенно если это не так.

— В этом нет… смысла…

— Я мертв. Мне больше не нужен смысл. Есть идеи? Теперь ты главный.

— Я?..

— Еще бы. Твой план — ты главный. Вообще, ты же бог. Должно же это как-то учитываться.

— Спасибо, что… наконец… признал…

Поразмыслив, Кельсер положил мешок на землю.

— Уверен, что это не поможет? Шар создает связи между людьми и богами. Я думал, он может исцелить тебя или что-нибудь в таком духе.

— О Кельсер, — сказал Охранитель. — Я ведь говорил, что уже мертв. Ты не можешь… спасти меня. Лучше спаси… моего преемника.

— Тогда я отдам его Вин. Это поможет?

— Нет. Ты должен… сказать ей. Ты можешь дотянуться… через трещины в душах… а я не могу. Скажи ей, что нельзя доверять… тем, кого пронзили металлом. Ты должен освободить ее… чтобы она взяла… мою силу. Всю силу.

— Хорошо. — Кельсер спрятал стеклянный шар обратно в мешок. — Освободить Вин. Легко.

Осталось придумать, как обойти Разрушителя.

3

— Эй, Комар, — прошептал Кельсер дремлющему парню, — ты все понял?

— Задание… — пробормотал нечесаный солдат. — Выживший…

— Нельзя доверять никому, кого пронзили металлом, — произнес Кельсер. — Скажешь ей точь-в-точь. Это твое задание от Выжившего.

Всхрапнув, парень проснулся. Он стоял на часах и вскочил на ноги, когда подошел сменщик. Кельсер с беспокойством оглядел сияющие души. Пришлось потратить несколько драгоценных дней, чтобы отыскать в армии человека, который не очень дружит с головой, с характерной душой безумца, и все это время Разрушитель не подпускал Кельсера к Вин.

Такие души не повреждены, как он однажды предположил. Скорее они просто… открыты. Этот парень, Комар, оказался идеальным вариантом. Он реагировал на слова Кельсера, но не настолько съехал с катушек, чтобы на него не обращали внимания.

Кельсер с нетерпением пошел за Комаром через лагерь. У одного из костров солдат принялся оживленно болтать с остальными.

«Скажи им, — подумал Кельсер, — распространи новость по лагерю. Пусть ее услышит Вин».

Комар не замолкал. Остальные стояли вокруг костра. И слушали! Кельсер прикоснулся к Комару, пытаясь услышать его слова, но не мог ничего разобрать, пока его не коснулась прядь Охранителя. После этого слова завибрировали в его душе и едва слышно зазвучали в ушах.

— Так и есть, — подтвердил Комар. — Он говорил со мной. Сказал, что я особенный. Сказал, что вам никому нельзя доверять. Просто я святой, а вы нет.

— Что? — рявкнул Кельсер. — Комар, вот же дурак.

Дальше все пошло прахом. Мужчины вокруг костра начали переругиваться и толкаться, потом — драться всерьез. Вздохнув, Кельсер отошел в сторонку, присел на туманную тень валуна и стал наблюдать, как несколько дней упорного труда пропадают насмарку.

На его плечо легла чья-то рука. Оглянувшись, Кельсер увидел Разрушителя.

— Осторожнее, — сказал Кельсер, — ты мне рубашку собой испачкаешь.

Разрушитель усмехнулся.

— Я волновался, что оставил тебя без присмотра, Кельсер. Но кажется, ты хорошо послужил мне в мое отсутствие. — Один из драчунов врезал Дему по лицу, и Разрушитель поморщился. — Неплохо.

— Нужно доводить удар, — пробормотал Кельсер. — Вкладываться как следует.

Разрушитель расплылся в широкой, самодовольной, невыносимой улыбке. «Проклятье, — подумал Кельсер, — надеюсь, я не так улыбаюсь».

— Ты уже должен был понять, Кельсер, — сказал Разрушитель. — На любое твое действие у меня заготовлен контрудар. Сопротивление служит лишь Разрушению.

В этот миг прибыл Эленд Венчер, отталкиваясь от стали на зависть Кельсеру. Выглядел он очень по-королевски. Кельсер не ожидал, что из мальчишки получится настоящий мужчина — не считая дурацкой бороды.

Кельсер нахмурился.

— Где Вин?

— Гм? О, она у меня, — сказал Разрушитель.

— Где?

— Далеко. Там, где я могу держать ее в узде. — Разрушитель наклонился к Кельсеру. — Молодец, столько времени потратил на безумца. — И исчез.

«Как же я его ненавижу», — подумал Кельсер.

Разрушитель… по сути, он впечатлял не больше, чем Охранитель.

«Проклятье, — пронеслось в голове Кельсера, — я лучше них справляюсь со всей этой божественностью».

По крайней мере, он вдохновлял людей.

К сожалению, в их число входили Комар и остальные драчуны. Кельсер поднялся с камня и наконец признал факт, который так долго пытался избегать: он ничего не сможет сделать, пока внимание Разрушителя сосредоточено на Вин и Эленде. Нужно добраться до кого-нибудь еще. Может, до Сэйзеда? Или Марша? Если достучаться до брата, пока Разрушитель занят другими…

Оставалось надеяться, что защитные чары шара скроют его от глаз темного бога, как и после прибытия в Фадрекс. Нужно покинуть это место, освободиться от внимания Разрушителя и попытаться выйти на связь с Маршем или Призраком. Они передадут сообщение Вин.

От мысли, что придется оставить ее в лапах Разрушителя, было больно, но больше ему ничего не оставалось.

В тот же час Кельсер покинул Фадрекс.

4

Когда бог наконец умер, Кельсер был неизвестно где.

Он не мог определить, где находится. Поблизости не было городов, по крайней мере, не засыпанных пеплом. Кельсер хотел добраться до Лютадели, но все ориентиры исчезли, солнце не показывалось, и он не знал, в правильном ли направлении движется.

Все вокруг затряслось, туманная земля всколыхнулась. Кельсер резко остановился и глянул в небо, решив сначала, что дрожь устроил Разрушитель.

Но потом он почувствовал, в чем дело. Может, из-за того, что после пребывания в Источнике Вознесения у него осталась небольшая связь с Охранителем. А может, из-за той частицы, что бог поместил в него, как и во всех людей, — света души.

Какой бы ни была причина, Кельсер почувствовал божественный конец как протяжный вздох, отчего по спине побежали мурашки. Он вскочил, чтобы найти прядь Охранителя. Раньше они попадались всюду на земле, но теперь не осталось ни одной.

— Мутный! — крикнул Кельсер. — Охранитель!

«Кельсер… — завибрировал голос у него внутри. — Прощай».

— Проклятье, Мутный. — Кельсер оглядел небо. — Прости! Я… — К горлу подкатил комок.

«Странно, — отозвался голос. — После стольких лет, когда я являлся другим после смерти, я даже не ожидал… что мой собственный уход выйдет таким холодным и одиноким…»

— Я здесь, с тобой.

«Нет, тебя не было. Кельсер, он расщепляет мою силу. Раскалывает ее на части. Она исчезнет… расщепится… Он ее уничтожит».

— Хрена с два. — Кельсер опустил мешок и вытащил сияющий, наполненный жидкостью шар.

«Он не для тебя, Кельсер, — напомнил Охранитель. — Сила не твоя. Она принадлежит другому человеку».

— Я отдам ей силу. — Глубоко вздохнув, Кельсер поднял шар и разбил его ножом Нажа, забрызгав руку и тело сияющей жидкостью.

Из Кельсера вырвались лучи силы, похожие на линии от поджигания стали или железа, только указывали они на все подряд.

«Кельсер! — Голос Охранителя окреп. — Веди себя достойнее, чем прежде! Они называли тебя своим богом, а ты ни во что не ставил их веру! Людские сердца — НЕ ИГРУШКИ».

— Я… — Кельсер облизнул губы. — Я понимаю, господь мой.

«Веди себя достойнее, Кельсер, — повторил, угасая, Охранитель. — Если наступит конец, уведи их под землю. Это может помочь. И помни… помни, что я сказал тебе давным-давно… Сделай то, чего не смог я… ВЫЖИВИ».

Слово завибрировало внутри, и Кельсер ахнул. Он узнал ощущение, вспомнил приказ. Он слышал этот голос в Ямах — голос, который пробудил его и толкал вперед.

Голос, который его спас.

Кельсер склонил голову, почувствовав, что Охранитель окончательно угас и что его затянуло во тьму.

Наполненный заимствованным светом, Кельсер ухватил потоки силы и потянул. Сила сопротивлялась. Он не знал почему: у него имелось лишь поверхностное понимание того, что он делает. Почему с одними людьми сила сонастраивалась, а с другими нет?

Что ж, ему и раньше доводилось тянуть за неподатливые якоря. Он дернул что есть мочи. Сила, словно живая, боролась, отказываясь повиноваться… пока… не сдалась и хлынула в него потоком.

И Кельсер, Выживший в Смерти, вознесся.

С ликующим криком он ощутил, как сквозь него течет энергия — подобная алломантии, но во сто крат сильнее. Беспокойная, текучая, пылающая сила омывала душу. Рассмеявшись, Кельсер взмыл в воздух, расширяясь, становясь всем и всюду.

«Это еще что?» — вопросил голос Разрушителя.

Кельсер обнаружил, что ему противостоит другой бог. Их сущности простирались в бесконечность. Один — ледяное спокойствие застывшей, неподвижной жизни, другой — хаотичная, дробящаяся, яростная тьма разложения. Кельсер ухмыльнулся, уловив глубочайшее потрясение Разрушителя.

— Что ты там говорил? На каждое мое действие у тебя заготовлен контрудар? Что теперь?

Разрушитель пришел в ярость, его сила вспыхнула гневным ураганом. Личность распалась на части, обнажив первозданную энергию, которая так долго плела интриги лишь для того, чтобы всем им пришел конец. Ухмыльнувшись еще шире, Кельсер с удовольствием представил, как разрывает на части это чудовище, убившее Охранителя, эту бесполезную, изжившую себя энергию. Как приятно будет его сокрушить. Кельсер повелел своей безграничной силе напасть.

И ничего не произошло.

Сила Охранения все еще сопротивлялась и отпрянула от его убийственного намерения. Как бы Кельсер ни давил, заставить ее причинить вред Разрушителю не получалось.

Враг завибрировал, затрясся, дрожь перешла в звук, похожий на смех. Бурлящий черный туман превратился в образ богоподобного человека, протянувшегося через все небо.

— О, Кельсер! — воскликнул Разрушитель. — Думаешь, мне не все равно, что ты сделал? Да я сам избрал тебя для этой силы! Идеально! В конце концов, ты лишь одно из моих проявлений.

Заскрежетав зубами, Кельсер вытянул перед собой пальцы, сотканные из бушующего ветра, словно хотел схватить и задушить Разрушителя.

Существо лишь громче рассмеялось.

— Ты едва ее контролируешь. Даже если бы она могла мне навредить, тебе не справиться с такой задачей. Посмотри на себя, Кельсер! У тебя нет ни облика, ни формы. Ты не живой, ты идея. Память человека, завладевшая силой, никогда не сравнится с реальным человеком, который связан узами со всеми тремя реальностями.

Разрушитель оттолкнул Кельсера — легонько, но раздался треск. Силы реагировали друг на друга, как пламя и вода. Это убедило Кельсера, что способ уничтожить Разрушителя с помощью силы Охранителя существует. Осталось выяснить, какой именно.

Разрушитель потерял к нему интерес, и Кельсер начал знакомиться со своей силой. К несчастью, все, что он пробовал, вызывало сопротивление как от энергии Разрушения, так и Охранения. Теперь он видел себя в духовной реальности — и черные линии, связывающие его с Разрушителем, никуда не делись.

Это очень не нравилось его силе. Она металась внутри, бурлила, пыталась вырваться на волю. Он мог ее сдерживать, но понимал, что если отпустит, то она ускользнет и еще раз подчинить ее не удастся.

Но как же здорово, когда ты не просто дух, а нечто большее. Кельсер снова видел, что происходит в физической реальности, хотя для его глаз металл продолжал ярко сиять. Какое же облегчение снова видеть что-то, кроме туманных теней и сияющих душ.

Жаль, что зрелище не слишком обнадеживающее: бесконечные моря пепла с редкими кратерами городов; вулканы извергают не только пепел, но и лаву с серой; земля, расколовшись, пошла трещинами.

Кельсер пытался думать не о том, что видит, а о людях. Он ощущал их так же, как земную кору и ядро планеты. Не составило труда найти тех, чьи души были открыты для него, и он с нетерпением обратился к ним. Наверняка среди них найдется тот, кто сможет передать сообщение Вин.

Впрочем, выяснилось, что они его не слышат, как бы он ни нашептывал. Это расстраивало и озадачивало. У него в руках силы вечности. Как он мог потерять способность, которой владел раньше, — умение общаться со своим народом?

Разрушитель вокруг него рассмеялся:

— Думаешь, твой предшественник не пытался? Твоя сила не способна просочиться сквозь эти трещины, Охранитель. Она отчаянно пытается оказать помощь, защитить. Трещины могу расширить только я.

Кельсер не знал, прав ли Разрушитель, однако раз за разом убеждался, что безумцы больше его не слышат.

Зато теперь он сам слышал людей.

Всех, не только сумасшедших. Он слышал их мысли как голоса — их надежды, заботы, страхи. Если он сосредотачивался на них слишком долго, направляя внимание на город, лавина мыслей грозила затопить с головой. Это походило на постоянный гул, и Кельсер выяснил, что сложно вычленить из неразберихи отдельных людей.

Над землей, городами, пеплом висел туман и заволакивал мир даже днем. Полностью запертый в когнитивной реальности, Кельсер не понимал, что туман заполонил все вокруг.

«Это сила, — подумал Кельсер, вглядываясь в туман. — Моя сила. Нужно уметь владеть ею, управлять».

Но он не умел, поэтому Разрушитель был гораздо сильнее. Почему Охранитель оставил туман как есть? Разумеется, это по-прежнему часть его, но… туман больше напоминал армию, которая рассеялась по всему королевству для разведки, а не собралась вместе для войны.

Разрушитель не имел таких ограничений. Кельсер видел его силу в действии, в проявлениях слишком грандиозных, чтобы распознать их до Вознесения. Разрушитель заставил разверзнуться вершины Пепельных гор, выпустив наружу губительную лаву и дым. По всей империи он подтолкнул колоссов к кровавому безумию. Когда они перебили всех людей, до кого могли добраться, он с радостью стравил их между собой.

Разрушитель манипулировал множеством людей в каждом уцелевшем городе. Его махинации поражали размахом и изощренностью. У Кельсера не получалось даже отследить все связи, но результат был очевидным — хаос.

Он не мог ничего поделать. В его распоряжении оказалась невообразимая мощь, а он по-прежнему был бессильным. Но важно, что Разрушителю приходилось ему противодействовать.

Это оказалось значительным открытием. И Кельсер, и Разрушитель находились повсюду, их души были основой планеты. Но их внимание пребывало по большей части в одном месте.

Кельсер всегда проигрывал, если пытался изменить то, на чем сосредотачивался Разрушитель. Когда он попробовал запечатать Пепельные горы, разверзающие длани Разрушителя оказались сильнее. Когда он попробовал воодушевить армии Вин, Разрушитель блокировал его и оттеснил подальше.

В отчаянной попытке пробиться к Вин Кельсер, не зная толком своих возможностей, решил попробовать оттолкнуть Разрушителя, надавить своей силой и выяснить, на что способен.

Приложив максимальные усилия, он налег на Разрушителя. Чем ближе он подбирался к Вин, запертой во дворце Фадрекса, тем большее напряжение возникало между двумя силами. От соприкосновения с энергией Разрушителя земля задрожала, началось землетрясение.

У него получилось подобраться ближе. Он ощутил разум Вин, услышал ее мысли. Она знала так же мало, как и он в самом начале, и понятия не имела об Охранителе.

Из-за столкновения с Разрушителем с Кельсера сорвало силу Охранения, обнажив сердцевину — будто оскалился череп, с которого содрали плоть. Между его испещренной тьмой душой и Вин существовала связь, их неким образом соединяли загадочные нити духовной реальности.

— Вин! — надрывно крикнул он.

Из-за борьбы между ним и Разрушителем землетрясение усилилось, и Разрушитель возликовал, отчего на краткий миг ослабил внимание.

— Вин! — Кельсер подобрался чуть ближе. — Другой бог, Вин! Есть другая сила!

Замешательство. Она не понимала. Что-то отделилось от Кельсера и потянулось к ней. Внимание Кельсера устремилось следом, и он с ужасом увидел нечто страшное, о чем и не подозревал — сияющее пятнышко металла в ухе Вин. Оно так походило по цвету на ее душу, что он заметил его, лишь оказавшись совсем близко.

У Вин штырь.

— Первое правило алломантии, Вин! — крикнул Кельсер. — Первое, чему я тебя научил!

Вин посмотрела вверх. Неужели услышала?

— Штыри, Вин! — начал Кельсер. — Нельзя доверять…

Разрушитель вернулся и прервал Кельсера свирепой вспышкой силы, оттолкнув прочь. Кельсер отступил, поскольку иначе Разрушитель полностью сорвал бы с него силу Охранения.

Разрушитель вытолкнул его из дворца, а потом и из города. Их стычка причинила Кельсеру невероятную боль, и он не мог избавиться от ощущения, что пусть он и божество, но покинул город побитым.

Разрушитель был слишком сосредоточен на этом месте, слишком силен. Почти все его внимание оставалось прикованным к Вин и этому городу. Он даже призвал в Фадрекс Марша.

А может…

Кельсер сфокусировал внимание на Марше. С братом его соединяли такие же нити, как и с Вин — между их душами имелась связь. Может, удастся пробиться и к Маршу.

К несчастью, Разрушитель слишком быстро это заметил, а Кельсер был слишком ослаблен, слишком измучен предыдущей стычкой. Разрушитель с легкостью дал ему отпор, однако Кельсер успел уловить мысль Марша: «Помни, кто ты. Борись, Марш, борись! Помни, кто ты такой».

Убегая от Разрушителя, Кельсер ощутил прилив гордости. В Марше выжило что-то от его прежнего брата. Однако пока Кельсер больше ничем не мог помочь. Что бы Разрушителю ни понадобилось в Фадрексе, придется это отдать. Сопротивляться невозможно, ибо в открытом противостоянии он сильнее.

К счастью, Кельсер в совершенстве понимал, когда нужно избегать честной схватки. Когда идешь на дело и охранник начеку, лучший вариант — ненадолго затаиться.

Разрушитель наблюдал за Фадрексом столь пристально, что должны оставаться лазейки в других местах.

5

«Веди себя достойнее, Кельсер».

Он наблюдал и ждал. Он умел быть осторожным.

«Людские сердца — не игрушки».

Переместившись вниманием в туман, он плыл по небу и отмечал, как Разрушитель передвигает свои фигуры. Его основным инструментом были инквизиторы. Разрушитель размещал их весьма обдуманно.

«Слабость всех умных людей».

Возможность. Кельсеру была нужна возможность.

«Выживи».

Разрушитель считал, что контролирует всю Последнюю империю. Столько самоуверенности. Но лазейки имелись. Он уделял все меньше внимания разрушенному Урто с его пустыми каналами и голодными людьми. Одна из его нитей вилась вокруг парня в обгоревшем плаще и с повязкой на глазах.

Да, Разрушитель считал, что город у него в руках.

Но Кельсер… Кельсер знал этого мальчишку.

Он сфокусировал внимание на Призраке. На пределе душевных сил и уже на грани безумия тот поднялся на помост перед толпой. До такого состояния его довел Разрушитель в облике Кельсера. Разрушитель хотел превратить мальчишку в инквизитора и одновременно столкнуть город в пучину хаоса и беспорядков.

Однако его действия в этом городе лишь повторяли действия во многих других городах. Он чересчур сосредоточился на Фадрексе, и происходящее в Урто не было приоритетом. Все шло по плану: разрушить надежды людей, сжечь город дотла. Требовалось просто подтолкнуть запутавшегося мальчишку.

Призрак стоял на помосте, готовый совершить убийство перед толпой. Кельсер осторожно, потихоньку направил на него свое внимание, легкое, как клуб тумана. Он был скрипом досок под ногами Призрака, воздухом, которым тот дышал, светом и жаром пламени.

Разрушитель тоже находился здесь и ярился, требуя, чтобы Призрак убил. Это был не тщательно выверенный, улыбчивый образ, а более грубая, первозданная форма силы. Эта его часть не требовала особого внимания, и Разрушитель не явился во всей своей мощи.

Он не заметил Кельсера, когда тот, отделившись от силы, обнажил душу и подобрался к Призраку. Между ними были те же нити — нити близости, семьи и связи. Странно, но с Призраком эти нити казались крепче, чем с Маршем и Вин. С чего бы?

«Теперь ты должен ее убить», — сказал Разрушитель Призраку.

Пробившись сквозь гнев, Кельсер прошептал измученной душе Призрака: «Надежда».

«Тебе нужна власть, Призрак? Ты хочешь быть хорошим алломантом? Что ж, сила не берется из ниоткуда. Она не дается даром. Эта женщина — стрелок. Убей ее, и сила перейдет к тебе. Я наделю тебя этой силой».

«Надежда», — повторил Кельсер.

Призрака будто тянуло в разные стороны.

«Убивай. — Разрушитель посылал образы, слова. — Убивай, уничтожай. Разрушай».

«Надежда».

Призрак потянулся к стальной занозе в груди.

«Нет! — потрясенно вскричал Разрушитель. — Призрак, ты хочешь снова стать обыкновенным? Ты хочешь опять сделаться бесполезным? Ты потеряешь пьютер и будешь таким же слабым, каким был, когда оставил своего дядю умирать!»

Призрак глянул на Разрушителя, скривившись, а потом резанул себя кинжалом и вытащил металлический осколок.

«Надежда».

Разрушитель издал протестующий вопль. Паучьи лапы вспороли остатки расплывшейся фигуры и превратились в черный туман.

Призрак рухнул на колени и начал заваливаться лицом вниз. Кельсер подхватил его, снова слившись с силой Охранения.

— О, Призрак, — прошептал он. — Бедное дитя.

Кельсер чувствовал, что дух мальчишки распылен, разбит, надломлен до самой сердцевины. До него донеслись спутанные мысли Призрака о любимой девушке, о своих неудачах.

Этот мальчик последовал за Разрушителем, потому что в глубине души отчаянно мечтал, чтобы его направлял Кельсер, и очень старался быть на него похожим.

При виде такой веры внутри Кельсера все перевернулось. Вера в него — Кельсера, Выжившего.

Притворяющегося богом.

— Призрак. — Кельсер снова коснулся души мальчика своей. В горле встал ком, но он заставил себя выдавить: — Призрак, ее город горит.

Призрак задрожал.

— В огне погибнут тысячи, — прошептал Кельсер, дотронувшись до щеки мальчика. — Призрак, дитя. Хочешь быть как я? В самом деле хочешь? Так поднимайся и дерись!

Кельсер глянул на разъяренного Разрушителя, принявшего форму бурлящей воронки. В это место направлялось все больше его внимания. Скоро он даст Кельсеру пинка под зад.

Эта победа над Разрушителем была незначительной, но кое-что доказывала. Ему можно противостоять. У Призрака получилось.

И получится снова.

Кельсер посмотрел на дитя в своих руках. Нет, уже не дитя. Открывшись Призраку, он произнес единственный, непреложный приказ:

— Ты должен выжить!

Призрак с воплем поджег олово, от шока к нему вернулась ясность мысли. Кельсер торжествующе поднялся на ноги. Призрак сумел встать на колени, его дух укреплялся.

— На любое твое действие, — сказал Разрушитель Кельсеру, будто увидев его впервые, — у меня заготовлен контрудар.

Сила уничтожения набросилась на город отростками тьмы. Разрушитель не оттеснил Кельсера прочь — то ли потому, что его внимание все еще было сосредоточено преимущественно в другом месте, то ли его просто не заботило, останется ли враг наблюдать за концом города.

Пожары. Смерть. В краткий миг озарения Кельсер познал план Разрушителя: сжечь город, стереть все следы неудачи, покончить с этими людьми.

Призрак уже действовал: общался с горожанами, раздавал приказы, будто сам Вседержитель. А это кто…

Сэйзед!

При виде спокойного террисийца, подошедшего к Призраку, потеплело на душе. У Сэйзеда всегда были ответы, однако теперь он выглядел изможденным и растерянным.

— О, друг мой, — прошептал Кельсер. — Что он с тобой сделал?

Несколько человек убежали исполнять приказы Призрака. Сам он отправился по улице следом. Кельсер видел в духовной реальности нити будущего: затянутый тьмой, уничтоженный город. На этом возможности заканчивались.

Но оставалось и несколько линий света. Да, шанс есть. Для начала этот мальчик должен спасти город.

— Призрак, — позвал Кельсер.

Он сотворил себе тело из силы. Никто не мог его видеть, но это не имело значения. Он зашагал рядом с Призраком, который с трудом переставлял ноги.

— Двигайся, — подбодрил Кельсер.

Он чувствовал боль, тоску и замешательство парня. Его вера ослабла. Однако благодаря связи Кельсер мог неким образом говорить с ним так, как не мог с остальными.

С каждым дрожащим, мучительным шагом Кельсер разделял с Призраком его изнеможение. Снова и снова он шептал одну и ту же мантру: «Двигайся».

Появилась девушка Призрака и поддержала его. Кельсер шел с другой стороны.

«Двигайся».

К счастью, Призрак преодолел весь путь до горящего инквизиторского дома. Сэйзед попытался подобраться к дому, но не сумел. Кельсер понял, что у них на душе, по ссутуленным спинам, по страху в глазах, в которых отражалось пламя. Он слышал их мысли, тихие и испуганные.

Город был обречен, и они это понимали.

Призрак не сопротивлялся, когда остальные оттащили его от пожара. В мальчике всколыхнулись эмоции, воспоминания, идеи.

«Кельсеру было на меня плевать, — подумал Призрак. — Обо мне он не думал. Помнил про остальных, но не про меня. Давал им задания. Я для него ничего не значил…»

— Я дал тебе имя, Призрак, — прошептал Кельсер. — Ты был моим другом. Разве этого недостаточно?

Призрак замер в хватке чужих рук.

— Прости за то, что ты должен сделать, Выживший, — сказал с тоской Кельсер.

В небе с шипением и воплями ярился Разрушитель. Он наконец полностью перенесся вниманием в Урто, чтобы отбросить Кельсера. Призрак высвободился из удерживающих его рук и вошел в пламя.

И спас город.

6

Кельсер сидел на необычном изумрудном поле. Вокруг зеленела трава. Так странно. Так красиво.

Призрак подошел и сел рядом. Снял повязку с глаз, потряс головой, запустил пальцы в волосы.

— Что это?

— Наполовину сон. — Кельсер отщипнул и пожевал травинку.

— Наполовину сон? — переспросил Призрак.

— Ты почти мертв, малыш, — пояснил Кельсер. — Твой дух разбит, пошел трещинами. — Он улыбнулся. — И я смог попасть внутрь.

Это было не все. Парень оказался особенным — или, по крайней мере, отношения между ними. Призрак верил в него, как никто другой.

Кельсер поразмыслил над этим, отщипнув и пожевав еще одну травинку.

— Что ты делаешь? — спросил Призрак.

— Она так странно выглядит. В точности как описывала Мэйр.

— И поэтому ты ее ешь?

— В основном пожевываю. — Кельсер сплюнул в сторону. — Просто любопытно.

Призрак с шумом вздохнул.

— Не важно. Все это неважно. Ты не настоящий.

— Отчасти это правда, — согласился Кельсер. — Я не вполне настоящий. Перестал быть таковым с тех пор, как умер. Но теперь я еще и бог… как мне кажется. Все сложно.

Призрак глянул на него, нахмурившись.

— Мне нужен был кто-нибудь, чтобы поболтать, — продолжал Кельсер. — Мне нужен был ты. Тебя сломили, но ты смог устоять против него.

— Против другого тебя.

Кельсер кивнул.

— Ты всегда был таким жестким, Кельсер. — Призрак уставился на холмистые зеленые поля. — Я видел, что в глубине души ты и правда ненавидел знать. Я думал, эта ненависть придавала тебе твердости.

— Твердость шрама, — прошептал Кельсер. — Практичный, но не гибкий. Лучше бы тебе такая твердость не понадобилась.

Призрак кивнул. Похоже, понял.

— Я горжусь тобой, малыш. — Кельсер дружески ткнул Призрака кулаком в плечо.

— Я чуть все не испортил. — Призрак опустил глаза.

— Если бы ты знал, сколько раз я чуть не уничтожил город, то постеснялся бы так говорить. Проклятье, да ты почти ничего не разрушил. Пожары погасили, большую часть горожан спасли. Ты герой.

Призрак, улыбнувшись, поднял голову.

— Тут такое дело, малыш. Вин все еще не знает.

— Не знает чего?

— Про штыри. Я не могу передать ей сообщение. А ей нужно узнать. И в ней… в ней тоже есть штырь.

— Вседержитель… — выругался Призрак. — В Вин?

Кельсер кивнул.

— Послушай, ты скоро очнешься. Нужно, чтобы ты запомнил эту часть разговора, даже если забудешь все остальное. Когда придет конец, уведи людей под землю. Доставь сообщение Вин. Нацарапай его на металле — надписям на любом другом материале доверять нельзя. Вин должна узнать про Разрушителя и его фальшивые обличья. Ей нужно узнать о штырях: если человека пронзили металлом, то Разрушитель может ему нашептывать. Запомни это, Призрак. Не доверяй тем, в ком есть металл! Даже маленькой частицы достаточно, чтобы испортить человека.

Призрак начал расплываться, приходя в сознание.

— Запомни, Призрак, — повторил Кельсер. — Вин слышит Разрушителя. Она не знает, кому доверять. Вот почему тебе необходимо передать это послание, Призрак. Части этой головоломки разбросаны повсюду и летают, словно листья на ветру. Ты обладаешь ключом, которого больше ни у кого нет. Преврати его в письмо, и пусть оно полетит. Я тебя об этом прошу.

Призрак кивнул и очнулся.

— Ты славный парень, Призрак, — прошептал Кельсер с улыбкой. — Ты справился. Я горжусь тобой.

7

Из Урто вышел человек и отправился в длинное путешествие к Лютадели, с трудом прокладывая дорогу через туман и пепел.

Кельсер не знал его лично. Однако его знала сила. Знала, что в юности Горадель присоединился к гвардии Вседержителя в поисках лучшей жизни для себя и своей семьи. Кельсер безжалостно убил бы его, представься такая возможность.

Теперь Горадель мог спасти мир. Кельсер парил позади него, ощущая, как туман наливается предвкушением. Горадель нес металлическую пластину с секретным посланием.

Разрушитель распростерся тенью над землей, накрыв Кельсера, и рассмеялся, увидев, как Горадель пробирается через пепел, которого намело, как снега в горах.

— О, Кельсер, ничего лучше не придумал? — спросил Разрушитель. — Вся затея с мальчишкой в Урто ради этого?

Кельсер хмыкнул. Отростки силы Разрушителя отыскали и призвали исполнителя. В реальном мире прошли часы, но для богов время не было постоянной величиной и текло, как им вздумается.

— Ты когда-нибудь показывал карточные фокусы, Разрушитель? Раньше, когда был обычным человеком?

— Я никогда не был обычным человеком, — возразил Разрушитель. — Я был сосудом, ожидающим силу.

— Ну так как сосуд проводил время? Баловался карточными фокусами?

— Вряд ли. Я был гораздо выше этого.

Кельсер хмыкнул, когда наконец высоко в пеплопаде прибыл исполнитель Разрушителя — фигура со штырями в глазах и растянутыми в усмешке губами.

— В детстве у меня хорошо получались карточные фокусы. Мои первые аферы были с картами. Не какой-нибудь трюк с тремя картами, это слишком просто. Я предпочитал фокусы, где есть ты, колода карт и простофиля, следящий за каждым твоим движением.

Внизу Марш сразился с незадачливым Гораделем и в конце концов его убил. Кельсер поморщился: доведенный скверной Разрушителя до безумия, его брат упивался смертью. Как ни странно, Разрушитель приложил усилие, чтобы удержать контроль над Маршем, будто на мгновение его утратил.

Разрушитель следил, чтобы не подпускать Кельсера слишком близко. Не получалось даже услышать мысли брата. Когда Марш, весь в крови, наконец извлек отправленное Призраком письмо, Разрушитель рассмеялся:

— Думаешь, ты такой умный, Кельсер? Слова на металле. Я их прочесть не могу, но может мой слуга.

Марш ощупал пластину, на которой Призрак распорядился сделать гравировку, и вслух прочитал послание для Разрушителя. Кельсер создал для себя тело и, сломленный, опустился на колени в пепел.

Рядом появился Разрушитель.

— Все правильно, Кельсер. Таков порядок вещей. Для этого они и были созданы! Не скорби о приходящей смерти, славь прошедшую жизнь.

Он хлопнул Кельсера по плечу и испарился. Марш вскочил на ноги. Пепел прилипал к мокрым от крови одежде и лицу. Следуя зову хозяина, он прыгнул и тоже исчез из вида. Конец стремительно приближался.

Кельсер склонился над телом, которое медленно заносило пеплом. Вин его пощадила, а Кельсер все-таки убил. Он обратился к когнитивной реальности. Душа этого человека вывалилась в мир тумана и теней и теперь глядела в небо.

Кельсер приблизился и пожал ему руку.

— Спасибо. И мне жаль.

— Я подвел, — произнес Горадель, и его утянуло прочь.

Внутри Кельсера все сжалось, но он не посмел возразить. «Прости меня».

Теперь надо затаиться. Кельсер снова рассредоточился, распростерся. Он больше не пытался остановить Разрушителя. Когда он бездействовал, это самую малость шло миру на пользу. Ему удалось сдержать несколько землетрясений, замедлить поток лавы. Ничего существенного, но, по крайней мере, он хоть что-то сделал.

Теперь он пустил все на самотек и предоставил Разрушителю свободу действий. Конец приближался все быстрее, закручиваясь вокруг действий одной девушки, которая вернулась в Лютадель на крыльях бури.

Закрыв глаза, Кельсер ощутил, как мир притих, будто сама земля задержала дыхание. Вин сражалась, танцевала и загоняла себя до предела — и даже дальше. Она противостояла объединенной мощи инквизиторов и дралась с таким великолепием, что изумила Кельсера. Она превзошла в мастерстве инквизитора, которого он одолел, да и всех, кого он видел. Как, впрочем, и самого Кельсера.

К несчастью, против всех инквизиторов этого оказалось и близко недостаточно.

Кельсер заставил себя не вмешиваться. Проклятье, как же это трудно. Он позволил Разрушителю господствовать, позволил его инквизиторам одержать верх над Вин. Бой закончился слишком быстро, и Вин, сломленная и побежденная, сдалась на милость Марша.

Разрушитель подошел ближе и спросил шепотом: «Где атиум, Вин? Что тебе о нем известно?»

«Атиум?»

Кельсер подобрался ближе, а Марш опустился рядом с Вин на колени и приготовился нанести удар. Атиум. Почему…

И вдруг все стало на свои места. Разрушитель тоже не был цельным. Посреди разрушенной Лютадели, под проливным дождем, на забитых пеплом улицах, которые заполонили инквизиторы с лишенными выражения, пробитыми штырями глазами, Кельсер все понял.

План Охранителя мог сработать!

Марш схватил Вин за руку и ухмыльнулся.

Сейчас.

Кельсер обрушился на Разрушителя всей своей мощью. Ее было не так много, и он не умел с ней как следует управляться. Но удар оказался неожиданным, и Разрушитель отвлекся. Две силы столкнулись, и конфликт между ними — несовместимость — заставил их перемалывать друг друга.

Кельсера пронзила боль. По всему городу затряслась земля.

— Кельсер, Кельсер, — проговорил Разрушитель.

Внизу рассмеялся Марш.

— Знаешь, почему мне всегда удавались карточные фокусы? — спросил Кельсер.

— Брось, какая разница?

— Потому что, — Кельсер застонал от боли, напряжение нарастало, — я всегда мог… заставить… людей выбрать… нужную карту.

Разрушитель не ответил и посмотрел вниз. Письмо, доставленное Гораделем не Вин, а Маршу, сделало свое дело.

Марш вырвал серьгу из уха Вин.

Мир застыл. Разрушитель, необъятный и бессмертный, с бесконечным ужасом взирал на происходящее.

— Ты сделал инквизитором не того брата, Разрушитель, — прошипел Кельсер. — Не стоило выбирать доброго. У него всегда была скверная привычка поступать правильно, а не по-умному.

Разрушитель обратил на Кельсера свое полное неимоверное внимание.

Кельсер улыбнулся. Как оказалось, боги тоже попадаются на классическую отвлекающую уловку.

Вин потянулась к туману, и Кельсер почувствовал, как внутри него нетерпеливо зашевелилась сила. Вот для чего нужен туман, вот в чем его предназначение. Кельсер ощутил тоску Вин, а потом ее вопрос. Где она уже прикоснулась к этой силе?

Он врезался в Разрушителя. Силы схлестнулись, обнажая темную, искалеченную душу Кельсера.

— У Источника Вознесения, разумеется, — сказал Кельсер Вин. — Это ведь, в конце концов, та же самая сила. В твердом виде — то, что ты дала Эленду. В жидком — то, что было в бассейне. И в виде пара — в воздухе, в ночи. Она прятала тебя. Она защищала тебя…

Кельсер глубоко вдохнул. С него срывало энергию Охранения. Ярость Разрушителя била по нему, раздирала, жадно желала уничтожить. На один последний миг он ощутил весь мир: самый далекий пеплопад, народ на юге, стремительные ветра и жизнь, которая отчаянно боролась за существование на этой планете.

Потом Кельсер совершил самый трудный поступок в своей жизни.

— Отдаю тебе силу! — проревел он и отпустил сущность Охранения, чтобы ее вобрала Вин.

Вин втянула в себя туман.

И вся ярость Разрушителя обрушилась на Кельсера, придавив и разнеся в клочья душу.

8

Кельсера раздирала на части всепроникающая боль, будто выламывали из суставов кости. Он незряче и бездумно катался по земле, способный лишь кричать.

Он очутился посреди тумана. За подвижной пеленой ничего не было видно. Смерть, на этот раз по-настоящему? Нет… но он был на волосок от смерти. Кельсер ощутил, как его снова потянуло, повлекло, понесло к той далекой точке, куда уходили все остальные.

Он хотел уйти. Ему было очень больно. Он хотел, чтобы все это закончилось, исчезло. Вообще все. Просто хотел, чтобы все прекратилось.

Он уже чувствовал такое отчаяние в Ямах Хатсина. Теперь его не вел голос Охранителя, но, всхлипывая и дрожа, он погрузил руки в туманное пространство и сжал пальцы. Вцепился, не соглашаясь уходить, отказывая той силе, что звала его, обещая покой и конец.

Вскоре тянущее ощущение исчезло. Он некоторое время обладал силой божества. Окончательная смерть не могла забрать его, пока он сам не захочет. Или пока его полностью не уничтожат.

Кельсер вздрогнул, благодарный туману за мягкие объятия, но все еще не понимая, где находится и почему Разрушитель не довел дело до конца. Он собирался — Кельсер это ощутил. К счастью, перед лицом новой угрозы уничтожение Кельсера отошло на второй план.

Вин. У нее получилось! Она вознеслась!

Кельсер со стоном поднялся, обнаружив, что от удара Разрушителя его глубоко вдавило в упругую туманную землю когнитивной реальности. Он с трудом выбрался и рухнул на поверхность. Его душа была изломана, искалечена, будто в тело врезался валун. Из тысяч отверстий сочился черный дым.

Пока он лежал, душа постепенно восстановилась, а боль наконец утихла. Прошло время. Неизвестно сколько, но явно много часов. Кельсер был не в Лютадели. После того как он отдал силу и столкнулся с Разрушителем, его душа отлетела далеко за пределы города.

Кельсер моргнул фантомными глазами. В небе бушевали белые и черные отростки силы, будто облака атаковали друг друга. Вдалеке слышалось нечто такое, от чего сотрясалась когнитивная реальность. Он заставил себя встать и идти. С вершины холма открылось зрелище: внизу сошлись в битве фигуры из света. Война: люди против колоссов.

План Охранителя. В тот последний миг Кельсер все понял. Тело Разрушителя — атиум. План заключался в том, чтобы создать нечто новое и особенное — людей, которые сожгут тело Разрушителя в попытке избавиться от него.

Люди сражались за свои жизни. Кельсер видел, как они выходили за пределы физической реальности, потому что жгли тело бога. Над ними схлестнулись Разрушитель и Охранитель. Вин справлялась гораздо лучше Кельсера — распоряжалась силой тумана по полной, и получалось у нее это абсолютно естественно.

Кельсер отряхнулся, оправил одежду — те же рубашку и брюки, которые были на нем еще во время сражения с инквизитором. Куда делись мешок и нож, который подарил Наж? Потерялись где-то на бескрайних пепельных полях около Фадрекса.

Кельсер пересек поле битвы, уступая дорогу беснующимся колоссам и людям, заглянувшим в духовную реальность, пусть и очень ограниченно.

Добравшись до вершины следующего холма, он остановился и разглядел, как в отдалении, среди кучи трупов бьются Эленд Венчер и Марш. Над ними парила Вин — необъятная и невероятная фигура из сияющего света потрясающей мощи, на зависть солнцу и облакам.

Эленд Венчер вскинул руку и взорвался светом. Белые лучи брызнули из него во все стороны, устанавливая связь с Кельсером, с будущим и с прошлым.

«Он видит его целиком, то место вне времени», — подумал Кельсер.

Эленд воткнул меч в шею Марша и сквозь три реальности посмотрел прямо на Кельсера.

Марш вогнал топор в грудь Эленда.

— Нет! — вскричал Кельсер. — Нет!

Он помчался вниз с холма, перебираясь через трупы, на этой стороне темные силуэты, и начал карабкаться к месту, где умер Эленд.

Он не успел — Марш снес Эленду голову.

«О, Вин. Мне жаль».

Внимание Вин полностью сосредоточилось на погибшем. Кельсер в оцепенении остановился. Она разъярится. Она потеряет контроль. Она… восстанет во славе?

Кельсер с благоговением наблюдал, как сгущается сила Вин. От нее исходила умиротворяющая пульсация, в которой не было ненависти. Наверху рассмеялся Разрушитель, снова уверенный в собственном всеведении. Смех оборвался, когда Вин восстала против него в виде великолепного сияющего копья силы — управляемой, наполненной любовью и сочувствием, но непреклонной.

Тогда Кельсер понял, почему было необходимо, чтобы это сделала она, а не он.

Вин обрушила свою силу на Разрушителя. С вершины холма Кельсер наблюдал за сражением, ощущая родство с ней. Это родство глубоко согревало душу, а Вин свершала настоящий подвиг.

Она уничтожала уничтожение.

Все окончилось вспышкой света. Клочья тумана — и темного, и белого — хлынули с неба. Кельсер улыбнулся: наконец все завершилось. Туман резко скрутился в два невообразимо высоких столпа. Силы высвободились и неопределенно подрагивали, будто собиралась буря.

Ими никто не владел…

Кельсер потянулся к ним, робко и с трепетом. Он мог…

Рядом в когнитивную реальность вывалился и со стоном рухнул на землю дух Эленда Венчера. Кельсер ему ухмыльнулся.

Эленд заморгал, а Кельсер подал руку, чтобы помочь ему подняться.

— Я всегда представлял, что после смерти встречусь со всеми, кого любил при жизни, — сказал Эленд. — Никогда бы не подумал, что среди них окажешься ты.

— Нужно быть внимательнее, малыш. — Кельсер оглядел Эленда. — Симпатичная форма. Ты сам попросил, чтобы тебя превратили в дешевую пародию на Вседержителя, или это вышло случайно?

Эленд заморгал.

— О, я уже тебя ненавижу.

— Дай только срок. — Кельсер похлопал его по спине. — У большинства это чувство в конце концов переходит в легкое раздражение.

Он глянул на силы, по-прежнему беснующиеся рядом, и нахмурился: через поле к ним пробиралась сияющая фигура. Знакомые очертания. Человек подошел к телу Вин на земле.

— Сэйзед, — прошептал Кельсер и дотронулся до него.

Он не был готов к захлестнувшим его эмоциям, когда увидел друга в таком состоянии. Сэйзед был испуган, сломлен, утратил веру. Разрушитель мертв, но конец света по-прежнему близится. Сэйзед надеялся, что Вин их спасет. Если честно, так же думал и Кельсер.

Но похоже, оставалась еще одна тайна.

— Это он, — прошептал Кельсер. — Он Герой.

Эленд Венчер положил руку на плечо Кельсера.

— Нужно быть внимательнее. Малыш.

Он отвел Кельсера в сторону, а Сэйзед протянул руки к силам.

Кельсер с благоговением наблюдал, как силы сливаются. Он всегда воспринимал их как противоположности, но когда они закрутились вокруг Сэйзеда, понял, что они и правда составляют единое целое.

— Как? — прошептал Кельсер. — Как он обрел связь с обеими, настолько равно? Почему не только с Охранением?

— Он изменился за этот год, — ответил Эленд. — Разрушение больше, чем смерть и уничтожение. В нем есть и покой.

Трансформация продолжалась, но какой бы потрясающей она ни была, внимание Кельсера привлекло нечто другое — рядом на вершине холма сгущалась энергия. Она приняла очертания девушки и с легкостью скользнула в когнитивную реальность, даже не споткнувшись, — это было одновременно закономерно и ужасно несправедливо.

Вин взглянула на Кельсера и улыбнулась, тепло и доброжелательно, с радостью и принятием. Кельсера затопила гордость. Как жаль, что он не отыскал Вин раньше, когда была жива Мэйр, когда девочка нуждалась в родителях.

Сначала она подошла к Эленду и надолго заключила его в объятия. Кельсер посмотрел на Сэйзеда, который расширялся до всего сущего. Что ж, ему это на пользу. Работа непростая, он с ней справится.

Эленд кивнул Кельсеру, и Вин шагнула к нему.

— О, Кельсер-Кельсер. Ты всегда устанавливал собственные правила.

Он не решился ее обнять, но протянул руку, полный странной почтительности. Вин приняла ее, коснувшись кончиками пальцев его ладони.

Неподалеку энергия сгустилась в еще одну фигуру. Кельсер ее проигнорировал и шагнул ближе к Вин.

— Я… — Что ей сказать? Проклятье, он не знал.

Впервые не знал.

Она обняла его, и он обнаружил, что плачет. Дочь, которой у него никогда не было, дитя улиц. По-прежнему маленькая, его она переросла. И все равно любила. Кельсер крепко прижал дочь к своей изломанной душе.

— Ты это сделала, — наконец прошептал он. — Больше никто на это не был способен. Ты пожертвовала собой.

— Видишь ли, — сказала она, — у меня был очень хороший пример.

Он обнял ее еще крепче. К сожалению, в конце концов пришлось ее отпустить.

Неподалеку, растерянно моргая, стоял Разрушитель. Или… уже не Разрушитель, а лишь сосуд, Ати — человек, который удерживал силу. Ати провел рукой по рыжим волосам и огляделся.

— Вэкс? — произнес он растерянно.

— Прошу прощения. — Кельсер отпустил Вин и поспешил к рыжеволосому.

И врезал ему по лицу, уложив наповал.

— Отлично. — Кельсер потряс рукой.

Человек у его ног глянул на него, потом закрыл глаза, вздохнул, и его затянуло в вечность.

Вернувшись к остальным, Кельсер заметил мужчину в террисийской одежде. Тот стоял сложив на груди руки, прикрытые длинными рукавами.

— Эй. — Кельсер поднял голову и посмотрел на сияющую в небе фигуру. — Разве ты не…

— Часть меня, — отозвался Сэйзед и протянул руки к Эленду и Вин. — Спасибо вам за это новое начало. Я исцелил ваши тела. Можете вернуться в них, если пожелаете.

Вин взглянула на Эленда. К ужасу Кельсера, того начало затягивать. Эленд повернулся к чему-то, невидимому для Кельсера, улыбнулся и шагнул к Запределью.

— Думаю, ничего не выйдет, Сэйз, — сказала Вин и поцеловала его в щеку. — Спасибо тебе.

Она взяла Эленда за руку, и ее тоже потянуло к невидимой далекой точке.

— Вин! — крикнул Кельсер, схватив ее за другую руку. — Нет, Вин. У тебя была сила. Тебе не обязательно уходить.

— Я знаю, — сказала она, оглянувшись через плечо.

— Пожалуйста, не уходи. Останься. Со мной.

— О, Кельсер. Тебе еще так много нужно узнать о любви.

— Я знаю, что такое любовь, Вин. Все, чего я добился: крах империи, сила, от которой я отказался, — все это было из любви.

Она улыбнулась.

— Кельсер, ты великий человек и должен гордиться тем, чего добился. И ты способен любить. Я знаю. Но в тоже время ты вряд ли понимаешь, что такое любовь.

Она обратила взор к Эленду, который исчезал, видимой оставалась только его рука в ее руке.

— Спасибо, Кельсер, — прошептала Вин, обернувшись, — за все, что ты сделал. Твоя жертва поразительная. Но чтобы совершить то, что ты был должен, и защитить мир, тебе пришлось измениться. И это меня беспокоит. Однажды ты преподал мне важный урок о дружбе. Я хочу вернуть долг. Последний подарок. Тебе необходимо понять, необходимо спросить себя: что ты делал из любви, а что ради того, чтобы доказать что-то — что тебя не предали, не превзошли, не победили? Можешь ответить честно, Кельсер?

В ее глазах он увидел скрытый вопрос.

«Что из этого было ради нас? А что — ради самого себя?»

— Я не знаю, — признался он.

Вин сжала его руку и улыбнулась. Когда он только с ней познакомился, она не умела так улыбаться.

И это больше всего остального наполнило его сердце гордостью.

— Спасибо, — еще раз прошептала Вин.

Отпустив руку Кельсера, она последовала за Элендом в Запределье.

9

Стеная и дрожа, земля умерла, а потом возродилась.

Кельсер шагал по гибнущему миру, засунув руки в карманы. Энергия разлеталась во всех направлениях, позволяя видеть во всех трех реальностях.

Небесный огонь сжигал все вокруг. Скалы сталкивались и расходились. Океаны кипели, а их пар становился новым туманом.

Кельсер шагал, будто ноги могли перенести его из одного мира в другой, из одной жизни в следующую. Он чувствовал себя не брошенным, но одиноким, словно был единственным человеком, оставшимся в целом мире, и последним свидетелем ушедших эпох.

Пепел потонул в море расплавленного камня. Позади Кельсера в ритме его шагов вырастали горы. С возвышенностей хлынули реки, наполняя океаны. Расцвела жизнь, деревья устремились в небеса, и вокруг Кельсера вырос лес. Затем все это закончилось, и он очутился в стремительно высыхающей пустыне: в недрах сотворенной Сэйзедом земли забурлил песок.

В мгновение ока перед Кельсером промелькнул десяток разных ландшафтов. Земля формировалась на его пути, в его тени. Наконец Кельсер остановился на горном плато и окинул взглядом новый мир. Ветра трех реальностей трепали его одежду. Под ногами зазеленела трава, распустились цветы. Цветы Мэйр.

Он опустился на колени и, склонив голову, коснулся цветка.

Рядом появился Сэйзед. Видение реального мира постепенно поблекло, и Кельсер снова оказался заперт в когнитивной реальности. Все вокруг затянуло туманом.

Сэйзед присел возле него.

— Буду честен, Кельсер. Не о таком конце я думал, когда присоединился к твоей команде.

— Мятежный террисиец. — Кельсер находился в мире тумана, но все равно, пусть и нечетко, видел облака реального мира. Они проплывали под ногами, обволакивая подножие горы. — Даже тогда ты был живым противоречием, Сэйз. Я должен был догадаться.

— Я не могу их вернуть, — тихо произнес Сэйзед. — Пока что… возможно, никогда. Запределье мне недоступно.

— Ничего страшного. Сделай одолжение, посмотри, можно ли помочь Призраку? Его тело в ужасном состоянии. Он перенапрягся. Подлатаешь его немного? Заодно сделай его рожденным туманом. В новом мире понадобятся алломанты.

— Я подумаю над этим.

Так они и сидели — два друга на краю мира, в конце и начале времен. Наконец Сэйзед встал и поклонился Кельсеру — почтительный жест в отношении того, кто и сам был божеством.

— Что думаешь, Сэйз? — спросил Кельсер, глядя на мир. — Есть способ выбраться отсюда и вернуться к жизни в физической реальности?

Сэйзед помедлил.

— Нет. Вряд ли. — Он похлопал Кельсера по плечу и исчез.

«Ха, — подумал Кельсер. — У него двойная сила созидания. Бог среди богов. И все равно не умеет лгать».