Тайна утренней зари

26

Уже несколько дней, как на экране перископа появился белый сверкающий шар. Теперь он все яснее и яснее виден и сквозь иллюминаторы левого борта. Окруженная сугробами молочного цвета туч, выступает планета Венера — Лучафер, желанная цель первого межпланетного перелета.

Первое небесное тело, на которое ступит нога человека!

Тревожное и радостное волнение охватывает весь экипаж. А на колоссальном расстоянии от «РИ-1» это же чувство овладевает миллионами людей. Сквозь бескрайние просторы Вселенной, догоняя мчащуюся с бешеной скоростью ракету, несутся бессчетные пожелания, приветы и, более всего, вопросы: «Как выглядит вблизи сказочный Лучафер?», «Каким образом намереваетесь произвести посадку?», «Как себя чувствуют в этот момент наши астронавты?».

— Между «РИ-1» и Венерой теперь происходит совершенно необычное состязание, — рассказывает в одном из репортажей Павел Летягин, пытаясь хоть немного утолить эту жажду новостей. — Напоминаю вам, дорогие слушатели, что траектория нашего полета имеет форму полуэллипса. Подобного рода маршрут дал нам возможность превратить скорость движения земли в своего рода второй мотор для ракеты. Теперь, оставив позади себя миллионы километров, «РИ-1» все более приближается к орбите вращения Венеры, двигаясь в одном направлении со светилом. Вот в чем состоит необычное состязание, о котором я упоминал. Но в отличие от любой спортивной борьбы, победитель этого состязания заранее известен. Могу вас порадовать, дорогие слушатели, — «РИ-1», вне всякого сомнения, завоюет первенство. Наш корабль превысит скорость движения Венеры на 2,705 километров в секунду. Финиш этого космического пробега все ближе и ближе…

Через несколько часов регистрационные приборы дают знать, что на ракету начинает оказывать заметное влияние сила притяжения Венеры. Чтобы противостоять этой силе, повышается мощность реактивных моторов. По приказу Светлова усиливается цепная реакция в ядерном котле и увеличивается количество гелия, подвергающегося нагреву. Моторы, выполняя теперь роль тормозов, снижают скорость движения ракеты. Атомная энергия, преодолевшая притяжение одной планеты, теперь держит в узде силу тяготения второй.

На одном из приборов командного пункта стрелка, показывающая степень давления газов, медленно движется вправо. В камере сжатия, откуда горящий гелий попадает в дюзы, давление подымается до 9800, 9900, 9950 атмосфер. Для того, чтобы мотор работал с максимальной мощностью, давление должно достигнуть 9980 атмосфер. Еще одно движение стрелки, и на пульте сразу загораются три красные лампочки.

— Сигнал опасности! — глухим голосом произносит Валерий Андрианович, устремив взор на манометр: его стрелка остановилась против деления с цифрой 9960.

Сигнал опасности! На расстоянии всего в несколько тысяч километров от Венеры… Это означает, что мотор не в состоянии более замедлить скорость ракеты, что через короткое время «РИ-1» станет приближаться к поверхности планеты с ужасающей быстротой.

Прошло не более минуты с того времени, как загорелись три красных лампочки, а Валерий Андрианович уже испробовал все возможные средства для повышения реактивной силы мотора: повернул до отказа рукоятку ядерной реакции, еще более увеличил подачу газов. Несколько мгновений напряженного ожидания. И все же на экране радиолокатора ясно видно: ракета приближается к своей цели намного быстрее, чем ей полагается.

— Реактивная сила спадает из-за недостаточного давления газов — в этом нет никакого сомнения, — продолжает тем же сдавленным голосом Светлов. И, сжав зубы, чтобы товарищи не заметили его волнения, добавляет:

— Вам не кажется, что все дело в клапанах камеры сжатия?

Недаром руководитель экспедиции боялся выдать свое волнение. Каждому из его сотрудников ясно, что означает авария системы клапанов, регулирующих давление газов в камере сжатия. Если максимальное давление не может превысить 9960 атмосфер, это значит, что клапаны преждевременно открываются, и тогда ни усиление реакции, ни подача гелия не могут повлиять на увеличение реактивной силы мотора…

Что же изменило работу клапанов? Необычные условия, в которых Светлов и его помощники вынуждены дать ответ на этот вопрос, заставляют их думать и действовать с величайшей точностью и быстротой.

Каждый клапан соединен рычагом с пружиной, на которую он нажимает. Когда давление достигает 9980 атмосфер, клапаны открываются, выпуская излишние газы. Но теперь, когда ракета движется с обратным ускорением, собственный вес клапана с рычагом начинает действовать в обратимо сторону. Давление пружины уменьшается на 20 атмосфер, или на столько же килограммов, и, как следствие, клапан преждевременно открывается, уменьшая, таким образом, количество газов, которые проникают из камеры сжатия в дюзы.

— Нам остается единственный выход: сменить плечи рычагов, чтобы этим увеличить давление пружин и собственный вес клапанов, — делает вывод Светлов. — Но как сделать это, когда в нашем распоряжении считанные минуты и, самое главное, — голос Валерия Андриановича становится чуть слышным, — когда газовая камера герметически отделена от кабин и находится в непосредственной близости к реактору?

Летягин и Кузьмин не успевают подумать над ответом на эти слова, как к пульту быстро подходит Алексей Евдокимович.

— Рядом с реактором? Тем лучше! — бросает он на ходу и принимается орудовать серией кнопок и рукояток на участке обслуживания ядерного реактора.

Механические руки! Телемеханическое устройство, с помощью которого Алексей Евдокимович очищает реактор и заменяет в нем запасы горючего… На экране видно, как они выходят из ядерного котла и протягиваются к клапанам газовой камеры. Их стальные пальцы крепко сжимают опоры двух рычагов и медленно сгибают их в сторону пружин. Затем еще пару клапанов, еще одну… И сразу стрелка манометра подскакивает вправо на двадцать атмосфер.

Евдокимыч оборачивается к своим товарищам по полету. На лице механика можно прочесть благодушное и чуть насмешливое, как всегда, выражение. Дескать, у него и в мыслях не было совершить что-либо необычное. Только капельки пота, обильно выступившие на лбу, выдают пережитое Евдокимычем волнение.

— Жаль мне вас, ребята, очень жаль, — произносит Данилов, по-отцовски обнимая за плечи Павла и Геннадия. — Если бы я мог послать механические руки из реактора в промежуток между оболочками, то вы избежали бы масляной ванны…