Тайна утренней зари

22

До шестилетнего возраста Вова Гордиенко, как и все сельские ребята, прилежно посещал детский сад, а длинными зимними вечерами завороженно слушал мурлыканье кота и мечтал научиться ездить верхом. Но однажды он очутился на краю колхозного поля. Напоминая гигантскую улитку, спрятанную в своем домике, вдоль поля медленно двигался сверкающий сундучок. Позади него несколько лемехов врезались во влажную землю. Достигнув конца поля, сундучок сделал шаг направо и тронулся назад рядом с первой бороздой, на этот раз толкая плуг впереди себя. Мальчик огляделся в недоумении. Вокруг — ни души. Так состоялось первое знакомство Вовы с техникой — знакомство, которое едва не окончилось для него печально: через час появилась разъяренная мать…

Чувство глубокого волнения, преклонения перед достижениями человеческого ума с тех пор не покидало мальчика. Вова путешествовал в электрическом экспрессе, разрезал морские волны на глиссере «Призрак», наконец, подымался в стратосферу на реактивном самолете, — и это чувство все больше и больше захватывало его. Но мог ли он сравнить его с тем непередаваемым волнением, которое овладело им в момент взлета межпланетной ракеты!

Пять раз вздрогнуло на рельсах эстакады тело космического корабля. Который раз мелькала в голове у Вовы схема реакции, вызывавшей эти толчки! Юный радист знал, что с командного поста в моторное отделение ракеты был послан электрический импульс. Он привел в движение электромоторчик, который, в свою очередь, сблизил два герметически закрытых сосуда с ядерным горючим — радиоактивную смесь из различных изотопов урана. Одновременно с помощью электромотора был вынут кадмиевый простенок, разделяющий оба сосуда, и открыты их изоляционные оболочки. В этот момент создалась критическая масса радиоактивного вещества, и в ядерном котле началась цепная реакция.

В авторакетах, посылаемых до тех пор в космическое пространство, энергия цепной реакции использовалась непосредственно для нагревания газов. Двигатель космического корабля был сконструирован по другому принципу. Необычная термическая стойкость дюз оказалась в состоянии выдержать значительно более сильную реакцию — реакцию синтеза, которая происходит в ядерном котле после реакции распада. Реакция синтеза намного подняла температуру газов и, как следствие, увеличила скорость движения ракеты.

Нейтроны, освобожденные распадом ядер атомов урана, попадают в сосуд, в котором находится в газообразном состоянии легкий металл — литий. Энергия, действующая на атомы лития, резко поднимает их температуру и заставляет их войти в реакцию с ядрами другого элемента — азота, заключенного в соседнем сосуде. Соединение ядер этих двух элементов порождает синтез-реакцию. Излучаемое ею колоссальное количество тепла позволило свести запас ядерного горючего для полета на Венеру до нескольких десятков граммов.

Все это хорошо известно радисту Владимиру Гордиенко. Но в тот же самый миг, когда пятый толчок сотряс космический корабль, все виденное и слышанное когда-то как бы провалилось в глубокую пропасть. Какая сила сбросила его туда? Инерция, которая в момент взлета пригвоздила пассажиров к их местам? Или же ожидание, которое напрягло все фибры души и достигло своего кульминационного пункта?

С этого мгновения ощущения Вовы сменяют друг друга с той же быстротой, с какой ракета врезается в космическое пространство. Первым его движением было прижать пылающее лицо к стеклу иллюминатора. «РИ-1» прокладывала себе дорогу в Космос почти перпендикулярно солнечным лучам. И в это же время позади ракеты Земля стремительно проваливалась в бездну. В первые секунды путешественникам казалось, что «РИ-1» висит над огромной чашей, в глубине которой таят контуры Москвы с зеленым ковром вокруг нее.

Но вот с момента взлета прошло тридцать пять секунд. «РИ-1» исчезает в море облаков, которые окружают планету на границе стратосферы — десять тысяч метров. Еще полторы минуты. Сквозь иллюминаторы виднеется беловатый ком, купающийся в лучах солнца, огромный мяч, завернутый в вату — это Земля, окруженная облаками. «РИ-1» пролетела первую сотню километров.

Четвертая минута полета. Влево от ракеты на фоне Земли сверкает золотым зернышком, отражая солнечные лучи, последний аванпост планеты — искусственный спутник, научно-исследовательская станция на рубеже межпланетного пространства. А еще через несколько минут наша Земля — жилище миллиардов людей — превращается в маленький голубой остров, затерянный в безбрежном океане Вселенной…

Новый мир, доселе неизвестный человеку, открывается взорам пассажиров космического корабля. Линзы перископа, повернутые в направлении полета ракеты, неустанно исследуют пространство впереди нее. На экране командного поста ясно обозначается диск Солнца, окруженный завесой добела раскаленных газов. «РИ-1» вышла из слоя земной атмосферы, и поэтому свет солнца не рассеивается в разные стороны. Что за тайны скрываются в водовороте солнечной радиации? Найдет ли в нем профессор Аракелян заколдованный ключ к искусственному климату?

Межпланетное пространство — мир контрастов. Солнечный жар граничит здесь с холодом ледяной пустыни. Ослепительный свет соседствует с тьмой вечной ночи. Стоит повернуть перископ к хвосту ракеты, и на экране появляются звезды, блестящие в бесконечной дали.

Валерий Андрианович Светлов, такой подвижный и беспокойный на Земле, здесь, на борту ракеты, выглядит совсем другим человеком. Его распоряжения коротки и решительны, его взор сосредоточен и неотрывно следит за показателями командного пульта. Остались позади первые минуты полета, когда сердце, казалось, стремительно проваливается в бездонную пропасть, и вместе с тем рассеялся целый рой сомнений и тревог. Одна мысль властвует над остальными: вперед, и только вперед!

В отличие от Валерия Андриановича Павел Летягин не испытал в момент взлета почти никаких необычных ощущений. Возможно потому, что точно знал из расчетов: после толчков при отлете скорость ракеты увеличивается постепенно, без всякого вреда для организма пассажиров. И в конце концов, когда твоя голова полна цифрами, забываешь, что ты, как и все смертные, имеешь право на гран страха… Цифры, расчеты… Павел бросает взгляд в угол кабины, где виднеется желтоватое лицо Грузя. В это утро он встретил профессора в одном из коридоров института. Неизвестно почему, юноше показалось, будто Грузь давно его поджидает. Старик взял Павла под руку и стал расспрашивать о родных и знакомых, о концертах сезона и новых моделях мебели. И тем же медовым голосом неожиданно произнес:

— Смотрю я на вас, Павел Сергеевич, и сердце прыгает от радости: такой молодой человек — и сделал все расчеты для полета ракеты! Другими словами, вы будете нашим проводником до Венеры. Только весело будет, если скажется малюсенькая ошибочка в этой массе расчетов, — захихикал профессор. — Ну, хотя бы возьмем на полградуса в сторону!.. Тогда, вне всякого сомнения, мы не попадем в сферу притяжения Венеры и начнем скитаться в бездне… Тогда наверняка отпадет у потомков охота совершать экскурсии по Вселенной.

С трудом подавив хихиканье, Грузь добавил тем же тоном:

— Нам, конечно, будет немного прохладно во время этого кружения по Космосу! Но будем надеяться, что через какую-нибудь тысчонку лет мы натолкнемся на какую-нибудь звездочку и тогда согреемся.

Теперь, находясь в кабине ракеты, Павел вспомнил этот разговор и посмотрел на Грузя. Назвать его утреннюю тираду глупой шуткой — значило бы ничего не сказать… И все же профессор без колебания вступил на борт корабля. «Малюсенькая ошибочка в этой массе расчетов»… Пока, однако, нет ни малейшего отступления от графика полета, вся аппаратура работает безупречно. С момента взлета прошло, — Павел ищет глазами электрический хронометр, — точно двадцать пять минут.

— Двадцать пять минут! — Павел вздрагивает и, чувствуя, что кто-то приближается к нему, крепко схватывает его за кисть руки.

— Это ты, Вова? Смотри на хронометр и постарайся навсегда запомнить это мгновение. Вот сейчас «РИ-1» превысила скорость в 11,2 километра в секунду и вышла из поля притяжения нашей планеты. Мы перестали быть пленниками слепой силы природы, которая называется земным тяготением. В первый раз в истории земли! Понимаешь, Вовочка?

Радист глядит на Летягина сверкающими глазами. Как и тогда, на поле, где он впервые увидел автоматический трактор, Вова испытывает радостное волнение, от которого у него захватывает дух. Все его существо трепещет от счастья.

— Да разве можно забыть подобное мгновение, дорогой Павлик! Скажем, выходит впервые на океанский простор молодой юнга… Или обессилевший путник, после долгих месяцев блужданий, достигает оазиса в песчаной пустыне… Такое не забудешь до последнего дыхания. Тем более теперь, когда мы стали властителями пространства, — заключает Вова мечтательно. Но в тот же миг глаза его немного тускнеют:

— А сказать точнее — ты, Павел, один из владык пространства. Мне еще слишком многое неизвестно, чтобы я мог числиться среди них.

Летягин с улыбкой глядит на племянника.

— Не волнуйся напрасно, Вова, — успокаивает он его. — В радиоделе ты же не птенчик, а небесную механику я тебе разъясню, как смогу… Подумал ли ты о том, например, что за полчаса ты успел поправиться и похудеть.

Взглянув на Вову, инженер почему-то вспомнил смущенного паренька, который таращил глаза сквозь стекла сказочного электромобиля. И, чтобы не оставлять его в недоумении, пояснил, что в момент взлета к обычному весу каждого тела, находящегося в ракете, прибавилась тяжесть, вызванная ускорением ее движения.

— Не так ли, Вова, когда подымаешься на быстроходном лифте, то тебе кажется, будто ты прибавил в весе. И не только кажется, на самом деле, к ускорению земного притяжения прибавляется ускорение движения лифта. Подобное явление произошло и в момент взлета ракеты. Ускорение, которое помножено на массу, дает вес тела, в этот момент состояло из ускорения земного притяжения плюс ускорение ракеты — 7,4 метра в секунду в квадрате. Таким образом, общее ускорение наших тел в момент взлета равнялось 17,2 метра в секунду в квадрате. Другими словами, если на Земле ты весил, скажем, семьдесят килограммов, то, тронувшись в межпланетное путешествие, ты весил уже сто двадцать три килограмма. Вот насколько ты поправился… в одну секунду!

— Но не радуйся преждевременно, Вова, — продолжал Павел. — С того момента, как мы отправились в путешествие, и до сих пор, когда с тобой разговариваем, ты уже успел похудеть, да притом намного! Не забывай, что по мере нашего удаления от Земли, на нас все менее влияет сила ее притяжения, она обратно пропорциональна квадрату расстояния от центра Земли. Поэтому тяжесть твоего тела постепенно стала уменьшаться, и на расстоянии в 8.460 километров, когда скорость ракеты достигла 11,2 километра в секунду, ты весил едва 65,5 килограмма. Но ты похудел бы еще больше на таком расстоянии от Земли, если бы не работали моторы ракеты. Тогда ты весил бы не более, чем полуторагодовалый ребенок — едва 12,7 килограмма. Ведь в этом случае на тебя влияло бы только земное притяжение, которое на этой высоте в 5,5 раза меньше, чем на поверхности нашей планеты. А через короткое время, когда земное притяжение стало бы равняться нулю, ты, дорогой Вова, как и мы все остальные, рисковал бы совершенно потерять свой вес. Если ты помнишь, герои Жюля Верна, отправившиеся на Луну в снаряде, летали по кабине во все стороны…

— Да, но только потому, что по милости автора они остались в живых после выстрела сказочной пушки, — ответил Вова. — Помню, еще в школе нам предложили вычислить, сколько бы весил цилиндр одного из пассажиров снаряда Барбикена в то короткое мгновенье, когда снаряд продвигался по каналу ствола орудия. И помнится, результат был — 15 тонн. Под тяжестью этаких шляп Барбикен и его приятели превратились бы в лепешку.

Павел, улыбаясь, слушал племянника и вдруг хлопнул себя по лбу:

— Постой, ты, кажется, жаловался, что не успел написать своим приятелям по техникуму, не так ли? Так вот теперь самый удобный случай.

— Написать? Послание из межпланетного пространства?

— Что же, приблизительно так ты мог бы его и назвать. Сначала попроси у ребят извинения за долгое молчание, а затем, если хочешь, можешь передать им содержание нашего разговора. Назови его: «От Колумбиады Жюля Верна до космического корабля».

Включили один из радиопередатчиков ракеты, и по волнам полетело первое межпланетное послание. Поскольку у Павла оказалось немного свободного времени, то Вова попросил его помочь, и Летягин сам передал ребятам из техникума содержание своего разговора с племянником.

Так, у вовиных друзей появился самый необычный корреспондент, какого когда-либо знали работники земной службы связи. Догадался, шалопай, как к ним подластиться после целого месяца молчания!..

— Ваш бывший коллега, — говорит Павел, — вполне прав, предсказывая судьбу героев романа «Из пушки на Луну». Жюль Верн предложил для путешествия членов Балтиморского пушечного клуба использовать снаряд-вагон. Как и все смелые умы, мечтавшие о межпланетных полетах, французский романист искал средства достигнуть скорости в 11,2 километра в секунду, необходимой для выхода из поля земного притяжения. Такую скорость снаряд должен быть развить в дуле «Колумбиады» — гигантской пушки длиной в 300 метров. Но Жюль Верн обошел вниманием два обстоятельства. Во-первых, скорость пороховых газов не может превышать трех километров в секунду. Следовательно, скорость снаряда, принимая во внимание сопротивление воздуха, будет еще меньшей. Во-вторых, скорость снаряда в дуле орудия должна была в минимальный срок возрасти от нуля до шестнадцати километров в секунду. Иными словами, его ускорение составило бы 640.000 метров в секунду в квадрате, то есть в 64.000 раз больше, чем ускорение силы тяжести. Излишне доказывать, что человеческий организм не в состоянии выдержать такое бурное увеличение скорости. Единственным средством достигнуть требуемой скорости без подобного убийственного ускорения было бы построить пушку длиной в… шестьсот километров.

— После Жюля Верн, — продолжал Павел, — появилась идея использовать для межпланетных полетов реактивную ракету. Константин Эдуардович Циолковский составил целый ряд уравнений и теорем, которыми доказал, что на огромных расстояниях от земли ракета смогла бы достичь требуемого ускорения без опасности для жизни пассажиров. Но тогда не существовало еще экономичного горючего, способного развивать колоссальные температуры и приводить в действие реактивные двигатели в течение такого долгого пути. Запасы горючего, необходимые ракете для достижения нужной скорости, должны были весить почти с двадцать раз больше, чем сам межпланетный корабль. Только использование атомной энергии устранило препятствия на пути тех, кто мечтал о путешествиях в межпланетном пространстве.

Многое мог бы еще рассказать молодой инженер о чудесном космическом корабле, об удивительном полете в звездный мир. Но, при всем своем совершенстве, бесчисленные приборы ракеты все же требовали неусыпного наблюдения и контроля. Необходимо было анализировать режим работы моторов, периодически рассчитывать траекторию полета. И Павел Летягин распрощался с вовиными друзьями. Теперь Вова мог быть совершенно спокоен: дипломатические сношения с его коллегами были прочно восстановлены.

Но едва успевают исчезнуть с экрана сияющие лица ребят, как Вова просит Павла возвратиться в кабину радистов.

— Штурм! Настоящий штурм, — возбужденно сообщает он, — на нас обрушились сотни… Да, что там сотни — тысячи передатчиков! Послушай, какая сутолока в эфире.

В самом деле, все более и более нарастающий гул сотрясал динамики телевизора. По радиоволне космического корабля несся бесконечный поток голосов, в котором еле можно было различить обрывки слов. Вова в недоумении поднял брови.

— Когда?.. реда… еще пр… завтра… — шипит, гремит, завывает в приемнике.

Некоторое время Павел стоит у аппарата с наморщенным лбом, напрягая слух.

— Стоп! Кажется, я понял, в чем дело, — осененный какой-то мыслью, он хватает радиста за рукав. — Боюсь, что мы сами заварили кашу с нашим письмецом! Ты понимаешь, чего хотят от нас все эти охотники в эфире?

И, видя все еще вопросительный взгляд Вовы, он полусердито, полушутливо поясняет:

— «Когда будете передавать следующее письмо? Мы все хотим слушать», — вот что приблизительно означает этот вселенный содом. Как тебе это нравится? Подслушали, бесстыдники, наш разговор. Где же гарантированная законом тайна переписки? И какой ответ нам дать всем этим любопытным.

Теперь недоумение на лице Вовы сменяется другим выражением. Снова загораются его глаза, розовеют смуглые щеки:

— Если бы дело стояло за мной, то я дал бы ответ всем сразу: простите меня, но я никак не могу запомнить более тысячи адресов. А чтобы никто не был в обиде, ежедневно слушайте на нашей волне репортаж «Привет, друзья, из межпланетного пространства»! Первая передача состоится завтра, в 18 часов по московскому времени. Ну, как, согласен с таким ответом?

На этот раз уже Павел посмотрел с изумлением на своего племянника. Потом он решительно сделал шаг и резко повернул выключатель микрофона:

— Согласен ли я? Будь добр повтори в эфир: «Первый репортаж — „Привет, друзья, из межпланетного пространства“ — состоится завтра, в 18 часов по московскому времени.»