Танненберг

Глава 2

Поблагодарив извозчика по-польски, Самсонов вышел из пролётки напротив помпезного особняка генерал-губернатора. Велел Василию ждать снаружи, а сам направился мимо часовых, взявших под козырёк, внутрь. Там царила суета. По обширному холлу сновали туда-сюда люди, кто-то входил, кто-то выходил. Лица людей были озабочены. Самсонов прекрасно помнил, где находятся губернаторские апартаменты, если только за прошедшие семь лет здесь ничего не переделали, что вряд ли. А потому, не обращая ни на кого внимания, направился вверх по широкой лестнице на второй этаж. Генерал-губернатор заседал в конце коридора, где также был пространный холл для ожидающих своей очереди посетителей. По-прежнему не глядя по сторонам, он всё так же решительно направился к двери, сверкая генеральскими погонами. Часовые вытянулись, ожидавшие притихли, а Самсонов открыл дверь и шагнул внутрь. Это была приёмная, где было на удивление тихо. За столом сидел адъютант с холёным лицом и чистил пилочкой ногти. Самсонов даже хмыкнул про себя, отметив, что это, кажется, любимое занятие всех адъютантов. У окна на стульях расположились несколько ординарцев, тут же вскочивших и отдавших честь. Адъютант же покосился на него с недовольством, мол, что за нахал вламывается без приглашения к его превосходительству, но увидев генеральский мундир, да ещё незнакомое лицо, на всякий случай встал. Пилочка при этом упала на пол, тихо звякнув.

– Яков Григорьевич у себя? – Небрежно поинтересовался Самсонов у растерянного адъютанта.

– Да, но… – Ответил тот, явно набирая в грудь побольше воздуха, чтобы начать возражать.

– Спасибо. – Всё так же небрежно бросил Самсонов, и двинулся к двери.

– Он работает, у него важный доклад… – Затараторил адъютант.

Самсонов не реагировал, быстро преодолев несколько шагов до двери и открывая её.

В кабинете, за огромным столом заваленным бумагами, сидел Жилинский, и устало кивая, слушал какого-то подполковника, монотонно бубнившего ему что-то, читая по бумаге. На звук открываемой двери, Жилинский поднял глаза, а докладчик обернулся. При виде вошедшего, у Жилинского даже усы, до этого грустно висевшие на семь часов, подпрыгнули вверх, показывая теперь как минимум десять. В усталых глазах появились искры, и сам он стал как-то больше, даже не вставая со стула.

– Александр Васильевич! – Воскликнул он радостно. – Ну, наконец-то! Рад, что вы так быстро добрались.

– Спешил, как мог. – Ответил Самсонов. – Здравствуйте, Яков Григорьевич.

А Жилинский тут же обратился к докладчику:

– Так, в общем, передайте своему генерал-майору Порецкому (начальник 26-ой дивизии Второго корпуса), что лошадей у меня в Варшаве всё равно нет, и пусть как хочет, так и добирается до Августова, если выгрузился на другой станции, отдельно от обоза. Это приказ! А если он не соберёт свою дивизию в срок, то лишится должности.

Подполковник подавленно согласился, развернулся и вышел.

– Опять бардак? – Сочувственно спросил Самсонов.

– В лучших традициях! – Подтвердил Жилинский. – Надо же так! Что-то напутали в предписаниях, и часть войск поехала не в Августов, а сгрузилась в Гродно. Причём обоза у них нет вообще. И солдаты голодные. Так явился ко мне проситель, минуя Орановского (начальник штаба Варшавского округа), чтобы я выделил им четыре эшелона и отвёз в Августов. Представляете, что будет, если четыре эшелона изъять из общего потока и пустить вне графика?

– Ещё бы. – Согласился Самсонов. – Вся ветка встанет.

– Так ещё и лошадей просил, фураж и провиант для солдат, оставшихся без оного. А где я им это сейчас возьму?

– Может пешком пускай прогуляются? – Предложил Самсонов сходу. – Там вроде не так и далеко, если напрямки. За пару дней дотопают налегке, а питаются пусть сухпаем. Только поторопить надо, пока солдаты этот сухпай сидя на месте есть не начали.

– Ох, вы правы, Александр Васильевич. Вот, что значит светлая голова человека, ориентирующегося в местных реалиях. – И с этими словами Жилинский позвонил в колокольчик. В кабинет влетел адъютант. Покосился на Самсонова, и изобразил на лице выражение ожидания.

– Запиши телеграмму, Митя. – Распорядился Жилинский. Адъютант тут же извлёк откуда-то дощечку, к которой были прикреплены листы бумаги, и карандаш, приготовившись записывать. – Августов, начальнику 26-ой дивизии генерал-майору Порецкому. Организовать немедленное выступление частей, оказавшихся в Гродно, пешим маршем до Августова, используя сухие пайки. О пополнении запасов сухого пайка составить докладную записку, на имя начальника штаба фронта Орановского. Всё. Отправь это немедленно. Ступай.

Адъютант развернулся и вышел.

– А кому он подчиняется, этот Порецкий? – Поинтересовался Самсонов.

– Должен войти со своей дивизией во Второй корпус Шейдемана, но тот ещё не прибыл на место, корпус не сформирован. Да и дальнейшее подчинение корпуса какой-то армии пока под вопросом. Вот и разгребаю сам этот бардак. – Пожаловался Жилинский. – А здоровье уже не то. Лихорадка всё чаще обостряется… – Добавил губернатор.[2]

– Ну, ладно, а мне вы что уготовили? – Спросил Самсонов.

– Вам? Командование Второй армией, для действий в Восточной Пруссии.

– И… – Помялся Самсонов. – Как скоро?

– Вы что-то знаете? – Насторожился Жилинский.

– Догадываюсь. – Спокойно ответил Самсонов.

– Это секретная информация. – Убавив голос, сказал Жилинский. – Наступление планируется ограниченными силами дней через десять, пока германцы не стёрли союзников в порошок.

– То есть до завершения мобилизации? – Так же негромко уточнил Самсонов.

– Да практически вообще не используя резервистов. – Подтвердил Жилинский. – Зато германцы от нас такого не ждут, и это будет для них пренеприятнейший сюрприз.

– Да, пожалуй. – Сдержанно согласился Самсонов, сам при этом почему-то леденея внутри. Ведь всё шло, как по писанному. Практически не готовая армия бросалась очертя голову в непродуманное наступление. А он что, надеялся, всё будет по-другому? Так ведь он ещё ничего не сделал для этого. Только на поезде прокатился. Может быть слишком быстро, потому что неизвестно, сколько добирался сюда Самсонов в тот раз…

– Надеюсь, вы согласны занять этот пост? – Спросил Жилинский, глядя в глаза.

– Да, безусловно.

– Вас что-то тревожит?

– Нет. Ничего… В любом случае говорить о чём-то рано, пока я не разобрался в обстановке. Хотя потом может быть уже поздно…

– Тогда устраивайтесь пока где-нибудь в гостинице, отдохните с дороги. А завтра, скажем так часов в девять утра, я жду вас на общем совещании, где будет оглашён приказ о вашем назначении, и вы примите командование армией. Займётесь подбором штаба, используя для этого штаб округа. Но должны ещё прибыть люди из Петербурга и тыловых округов. В общем, со временем освоитесь.

– Несомненно. – Подтвердил Самсонов. – Разрешите идти?

– Да, конечно. Рад, что вы прибыли. До свидания. – Тепло попрощался Жилинский.

Гостиницу удалось найти с трудом. Варшава была переполнена прибывающими офицерами и генералами. Поляки тут же взвинтили цены, но мест всё равно не хватало. Гостиницу удалось найти где-то на окраине, основной контингент которой раньше составляли коммивояжеры и прочая публика средней руки. Номер обошёлся в втридорога, тем более, что это были апартаменты для новобрачных. Самсонов хмыкнул, услышав это, но от шуток воздержался. Хотя заметил, что Василия тоже давит смех. Кинув вещи в номере, они поужинали в общем зале на первом этаже. После сытной еды клонило в сон, и Самсонов, стаскивая сапоги и заваливаясь на широкую кровать под балдахином, пробормотал Василию:

– Братец, постарайся меня разбудить часов в семь утра. – И отключился.

Василий выполнил указание в точности, разбудив ровно в семь. Сам он спал, судя по всему, на кушетке, расположенной здесь же. У кровати стояли уже начищенные сапоги. Обувшись, Самсонов прошёл в туалетную комнату, где на полочке, рядом с раковиной, уже были разложены зубная щётка и баночка с порошком. Приведя себя в порядок, Самсонов почувствовал, как голова стала яснее, а мысли упорядочились. Столь ранний подъём он себе устроил, чтобы, во-первых, не выбиваться из привычного распорядка дня, а во-вторых, надо было озаботиться некоторыми приготовлениями, чтобы потом использовать их в своей армии, командование которой ему, судя по всему однозначно светит, вместе со всеми вытекающими из этого последствиями. Ну, и конечно, побриться! А то вид с бородой у него, безусловно, важный, но в походных условиях, да на жаре, которая стояла здесь, она будет очень мешать.

– Слышь, Василий! – Обратился он к денщику, одевая китель. – А ты, какой бритвой пользуешься?

Василий бороду брил, зато носил небольшие, лихо подкрученные, усы.

– Златоустовской, Александр Васильич. А что?

– И как, нормально?

– Да, вполне, ежели за ней следить и рукой не дёргать. Хотя, золингеновская, конечно, получше будет. Заточку держит дольше, и бреет чище.

– Бороду что ли сбрить? – Задумчиво проговорил Самсонов, разглядывая себя в зеркало и почёсывая растительность на лице пальцами.

– Это зачем, Александр Васильевич? – Опешил денщик.

– Да, надоела она мне. – Лениво продолжал Самсонов, пребывая в сомнениях.

– Александр Васильевич, это, конечно, не моё дело, но с бородой вы настоящий генерал, а без неё совсем не солидно будет. – Начал увещевать его Василий.

Самсонов стоял перед зеркалом, изучая своё лицо как бы с двух точек зрения. Своей прежней, для которой борода и усы были символом, и в которой были некоторые удобства – бриться не каждый день и от мороза неплохо защищает. И новообретённой, для которой это была помеха на лице, скрывавшая его черты, и тоже имевшей неудобства в виде застревавшей в волосах пищи, засаленности, и, как следствии, частой потребности в мытье, чтобы сохранять приличный вид. В походных условиях это было проблемой. Но тут он сообразил, что большинство приличных людей, виденных им на улице, носят или бороду, или усы. Кстати, если бороды не было, то усы могли быть просто роскошными. Веянье моды, и никуда от этого, похоже, не деться. С этим согласился даже Анисимов, грустно вздохнув внутри.

– Ладно, уговорил, красноречивый! – Сказал он, и добавил, подражая народному говору. – Пущай растёт.

– Ну, слава богу. А то без бороды вам нельзя, Александр Васильевич. Не поймут люди. – Обрадовался Василий. Хотя вполне возможно, что он просто не хотел возиться с бритвой, ведь скоблить генеральскую физиономию по утрам тогда бы точно предстояло ему.

– Ну, что ж, остаёшься здесь для пригляду. – Подвёл итог Самсонов. – Если будем переезжать, то я за тобой кого-нибудь пришлю. – И отправился на улицу, чтобы поскорее добраться до особняка губернатора, и начать действовать. Сдаваться просто так он не собирался, равно, как и плыть по течению. Внутри клокотало желание борьбы. За свою жизнь, за жизни людей, и за свою страну, в конце концов, которая уже сделала первый шаг навстречу хаосу, поглотившему её вскоре.

На заседании штаба Северо-Западного фронта первым делом был зачитан приказ о назначении Самсонова командующим Второй армией. После чего он получил ордер с расписанием частей, входящих в неё. Потом началось формирование штаба, ядро которого составил штаб округа, но также были представлены и вновь прибывшие офицеры. Начальником штаба ему оставляли пока Орановского Владимира Алоизиевича, обязанности которого таким образом плавно перетекали из округа в армию. Генерал-квартирмейстером назначался Филимонов Николай Григорьевич. Человек, прибывший сюда недавно, а потому ориентировавшийся в делах округа пока что слабо. Вообще, штаб армии состоял из трёх управлений и пятнадцати отделов. Во главе каждого стоял начальник, имевший в подчинении многочисленных, или не очень, помощников, писарей, ординарцев и прочих. Сразу запомнить всех, или составить о них мнение было невозможно. Но вот начальника железнодорожного отдела, Самсонов постарался отметить для себя в памяти. Им был полковник Лядов. Человек уже немолодой, но ещё не расплывшийся, аккуратный, но без лоска. Трудно было ещё что-то сказать, но побеседовать с ним Самсонов решил в самое ближайшее время. Но самое главное, что сам Жилинский теперь отбывал в Волковыск, где планировалось развернуть штаб фронта, обещая держать связь по телеграфу. После представительской части, командующий фронтом сделал последнее напутствие лично. Скрывать не стал, что очень скоро готовится наступление в Восточную Пруссию с двух сторон. Их, Вторая армия, должна наступать из района реки Нарев на север, обходя Мазурские озёра с запада, и отрезая Кёнигсберг от основной части Германии. Из Литвы, с востока, туда же должна двигаться Первая армия Ранненкампфа. Вместе они должны окружить и разгромить единственную в регионе германскую армию, и желательно это успеть сделать до того, как противник опомнится и перебросит сюда войска с западного фронта. Хотя с другой стороны, именно это и являлось основной целью раннего, и чего уж там говорить, неподготовленного наступления, ослабив, таким образом, натиск германской армии на союзников французов. Всё было то же самое. Самсонов теперь это прекрасно знал, и ничего нового не услышал, тем более что главнокомандующий говорил о предстоящей операции лишь в общих чертах. У Самсонова даже возникли подозрения, что никакого детально проработанного плана на самом деле не было. А было просто руководство к действию. Идите, мол, туда-то, и там, как-нибудь да с божьей помощью, победите вражину. А возможно и был, просто сейчас командующий его, по понятным причинам, не излагал в подробностях. Закончив напутствие, Жилинский распустил совещание, сказав, что ему надо собираться. Офицеры и генералы начали расходиться, а Самсонов отправился вместе с Орановским, решив для начала подобрать себе адъютанта.

Орановский Владимир Алоизиевич был мужчиной ещё не старым, всего сорок семь лет. С адъютантом Самсонов решил не мудрить. Можно было, конечно пригласить несколько человек, но что это даст, если он их раньше в глаза не видел. А составить правильное представление об их деловых качествах он всё равно не сможет из краткой беседы. Если Орановский не захочет дать ему толковых людей, то их не окажется и среди десятка кандидатов на должность, и нелепые смотрины ни к чему не приведут. Поэтому, осознав, что находится пока во власти начальника штаба, он решил просто попросить выделить ему кого-то на первое время. Орановский, судя по всему, оценил доверие, но на лице это почти не отразилось. Только холодные глаза чуть потеплели. Вызвал своего адъютанта, и велел найти некоего штабс-капитана Липского. Пока ждали, поговорили о разном. Самсонов поинтересовался, много ли офицеров перешло из штаба округа в штаб армии. Оказалось, почти половина, что было, в общем, неплохо, поскольку означало, что эти люди как минимум хорошо разбираются в обстановке. Об их личных качествах можно будет судить только, когда они начнут действовать. Явился кандидат. Ещё молодой, не больше тридцати, офицер, с небольшими щегольскими усами, подтянутый и с внимательным взглядом серых глаз. Впрочем, увидев генерала Самсонова, тут же принял вид «лихой и придурковатый», но в меру, не перебарщивая. Доложился по форме, со всеми «высокопревосходительство» Самсонову, и «превосходительство» Орановскому. Фуражку держал в согнутой руке. Начштаба поставил его в известность, что отныне он адъютант его «высокопревосходительства», и у него появился шанс проявить себя на этом поприще. Последовало уставное «рад стараться, ваше превосходительство». Новоиспечённого адъютанта сразу озадачили подбором ординарцев, которые и будут выполнять все несложные поручения по доставке документов и поиску нужных людей в лабиринтах штаба.

Когда за офицером закрылась дверь, генералы начали осмысливать ситуацию и начали с состава армии. Картина была следующая. Её ядро составляли два корпуса, расквартированных в Варшавском военном округе и в мирное время. Это Шестой корпус Благовещенского, который передислоцировался в район Ломжи, и Пятнадцатый Мартоса, районом сбора для которого был Маков. С этими корпусами Самсонов должен был вступить в бой хоть сейчас, вздумай германцы начать наступление на Варшаву в первые же дни войны. И именно поэтому, ему сейчас не давали в подчинение Двадцать Третий корпус, имевший в своём составе гвардейскую дивизию. Этот корпус тоже квартировал в округе, но если вдруг потребуется выдвижение двух первых корпусов, то последний должен был остаться прикрывать город. А так, обещали потом передать его в армию. Ему на смену должен был прибыть Первый корпус Артамонова из Петербургского военного округа. А Тринадцатый корпус Клюева, прибывающий из Московского округа, должен пополнить ряды армии однозначно, и выдвинуться в район Остроленки. Ещё следовало иметь в виду Второй корпус Шейдемана, собиравшегося в районе Августова. Просмотрев его состав, Самсонов даже удивился, обнаружив, что этот корпус, в отличие от всех остальных, содержит в своём составе четыре дивизии, тогда как в других было по две. По замыслу командования, этому корпусу отводилась роль связующего звена между Второй и Первой армиями. Вот только как он это будет делать, оставалось непонятным, потому что расстояния были мало того, что велики, ещё и местность была лесистой и с отвратительными дорогами. Последнее было как раз объяснимо. Ещё во время своей прошлой службы в Варшаве, Самсонов знал о генеральных планах войны против Германии. И они, на начальном этапе, были исключительно оборонительными. И в этом была своя логика, потому что время на мобилизацию у нас, было в несколько раз больше, чем у противника. А именно, сорок дней, против четырнадцати. Такая разница в сроках объяснялась, прежде всего, размерами стран. Россия огромна, и в сравнении с Германией, редконаселена. Даже просто перегнать эшелон по перегруженным железным дорогам из, например, Казани к западной границе, займёт гораздо больше времени, чем из Кёльна в Познань или Кёнигсберг. К тому же, густота сети железных дорог была несопоставима. Многие резервисты должны были добираться только до станций по нескольку дней, а то и недель. И только там садились на поезда, которые их везли к месту сбора своей части. В Германии же, все они оказывались на станциях в течение одного дня. А обычно через несколько часов. Поэтому германцы могли начать полномасштабное наступление по окончании мобилизации почти на месяц раньше. Таким образом, все расчёты долгое время исходили из обороны, и чтобы осложнить наступление противника, в приграничных районах принципиально не строили никаких новых дорог, облегчающих продвижение войскам. В России итак дороги были настоящим бедствием, а если ещё и специально пытались их ухудшить, то можно только догадываться, что там за кошмарная местность, по которой предстояло передвигаться не только солдатам пешком, но ещё и артиллерии с обозами. Полевая гаубица, весом в две с половиной тонны, на лошадиной тяге, да на раскисшей дороге – что может быть более эпичным! А в современной войне, как прекрасно понимал не только Самсонов, но и Анисимов, без артиллерии много не навоюешь. Ситуация изменилась только два года назад, когда все осознали, что за этот месяц германцы могут успеть нанести союзникам французам решающее поражение, и потом уже перебросить всю свою армию против России. Само по себе это, конечно, никого не пугало, потому что все были уверены – Россия выстоит. Но зачем тогда нужны союзники, если воевать будут всё равно поодиночке? Вот и появился в Генеральном штабе новый план, предусматривающий раннее наступление русской армии, задолго до завершения мобилизации. И тогда в Польше началось активное строительство не только шоссейных, но и железных дорог. Правда, за столь малый срок успели сделать немного. Поэтому в основном в приграничье картина оставалась по-прежнему дикая. Местность была совершенно не устроенная для передвижения крупных масс войск. Как чужих, так и своих. Но самое скверное, что перед этим Вторым корпусом не было направления движения, поскольку он, углубившись на территории Германии, упирался в цепь Мазурских озёр, имевших между собой лишь узкие проходы-дефиле, которые наверняка будут укреплены, и смогут удерживаться даже небольшими силами противника. Фланги наших наступающих армий он тоже прикрыть не сможет, потому что расстояния до них слишком велики, и проходят по такой местности, что путь будет очень долог. Но поменять что-то в этом раскладе было совершенно невозможно, потому что Жилинский пока сам не решил, кому будет подчиняться этот корпус – Первой или Второй армии. А район сосредоточения прописан в диспозиции, и войска уже начали движение туда, чему примером был эпизод с частями, выгрузившимися в Гродно, вместо Августова, когда Самсонов только прибыл в штаб. Орановский возражал, что целью этого корпуса является также защита наших коммуникаций, потому что вздумай германцы начать наступление от озёр, то смогут, спустя может и продолжительное время, выйти на нашу стратегическую железную дорогу Варшава – Белосток, и перерезать её. А это недопустимо. Самсонов не стал с ним спорить, потому что даже если сможет переубедить его, то менять диспозицию будет только хуже. Ведь это развалит хотя бы относительный порядок на железных дорогах, которые придерживаются определённого графика, и у которых движение эшелонов расписано. В общем, махнули на этот корпус рукой.

В итоге, оставалось четыре корпуса, которые точно должны были вступить в армию. Два уже на месте, а два будут вскоре переданы. Возможно три. А это уже сила. Надо только ей грамотно распорядиться. Основной проблемой были дороги. Особенно для Шестого и Пятнадцатого корпусов, которые наступали по совершенно дремучей местности, где были только местные грунтовки. Самсонов бывал в тех местах, и помнил, что почва там песчаная. С одной стороны, это хорошо, потому что даже после сильных дождей она не так ужасно раскиснет, как глинистая или чернозёмная. Но с другой стороны, там и дождь особо не нужен, потому что тяжёлые телеги будут вязнуть в песке даже в полную сушь. Что уж говорить про полевые гаубицы. Но и с этим ничего поделать было нельзя. План. Чёртов план! Который, даже если он неудачный, в общих чертах должен был выполняться. Всё утверждено, все грузы идут туда, выгружаются на прописанных станциях, и оттуда уже идут на повозках к складам, которые спешно возводят уже сейчас в районах сосредоточения. Значит, надо исходить из общих предписаний. Эти два корпуса, когда соберутся, должны двигаться к границе, согласно плану. Да, по бездорожью, да, теряя на этом много времени и сил. Но, насколько он помнил, они всё же преодолели эту полосу разрухи, что царила у нас, несильно отстав. А вот два других корпуса, оказывались в зоне железной дороги, идущей в нужном направлении. Но, тем не менее, в реальности для них так же остро стояли проблемы, связанные со снабжением, которое осуществлялось гужевым транспортом, и передвижением в целом. И Самсонов решил поинтересоваться, нет ли в планах упоминаний, про задействование железнодорожной дороги.

– А смысл, Александр Васильевич? – Удивился Орановский. – В Германии колея всё равно другая, и пользоваться её железной дорогой мы не сможем, если они нам не подарят подвижной состав вместе с паровозами. Но это навряд ли.

– Это точно. Даже если удастся что-то получить, то лучше на это не надеяться. Но насколько я понимаю, перешивка колеи не такая уж и трудная задача. Переставляют один рельс на два вершка (около 9 см), и готово. Разве что на стрелках повозиться, но в целом можно довольно быстро привести дорогу в годное состояние. Наверняка там есть свои нюансы, но вряд ли они неразрешимые. У нас есть железнодорожные части в округе?

– Сейчас нет. Но я слышал, что планируется привлечение двух батальонов для ремонтных работ. Правда, не к нам, а к Ранненкампфу.

– А почему нас обделили? – Воскликнул Самсонов.

– Потому что у нас единственная ветка, и та в стороне от направления основного удара. Посчитали, что Ранненкампфу они нужнее.

Офигеть! Вот это номер! Значит, германцы будут там кататься взад-вперёд по своим дорогам, подвозить подкрепления и боеприпасы, а нам предстоит всё на себе переть. И когда дело дойдёт до драки, то у наших уже язык будет на плече от усталости. С этим надо что-то делать…

И с этими мыслями Самсонов попросил Орановского подождать, а сам буквально вылетел из кабинета, отправившись к Жилинскому с вопросом. К счастью, тот ещё никуда не ушёл, находясь в своём кабинете, и перебирал бумаги.

– А, это вы, Александр Васильевич! – Сказал он, поднимая голову. – Решили посмотреть свой новый кабинет? Всё равно это ненадолго. Скоро вам предстоит перебраться поближе к войскам.

– Яков Григорьевич, меня сейчас не кабинет интересует. – Ответил Самсонов, переводя дух. – Я тут посовещался с Орановским, и случайно узнал одну новость. Мою армию хотят оставить без железнодорожников?

– О чём это вы? – Не понял Жилинский.

– О двух железнодорожных батальонах, которые передаются Карлу Павловичу (Ранненкампфу).

– Он наступает вдоль железной дороги, вот ему и дают в помощь специалистов. – Пожал плечами Жилинский.

– Яков Григорьевич, у меня тоже железная дорога есть. А пути следования корпусов настолько плохи, что осуществлять за ними следом снабжение будет крайне затруднительно. Особенно, когда плечо доставки увеличится. А вот если бы мне удалось освоить ближнюю рокаду Зольдау – Ортельсбург, тогда я бы чувствовал себя гораздо уверенней. Но для этого как раз и нужны железнодорожники.

Жилинский устало вздохнул. С него все что-то требовали. И сколько не дай, всё было мало. А где его взять, если нету? Вот и этот туда же, а ещё старый товарищ. Самсонов же, глядя на командующего, понял, что ничего не получит. Даже если тот пообещает. Скажет, что не получилось, сошлётся на непреодолимые обстоятельства и прочее. Нет, были бы эти батальоны под рукой, наверно отдал бы, возможно, что оба. Но они… где-то. Но пока Жилинский здесь, его надо на что-то растрясти. Потому что потом делать это по телефону или телеграфу будет намного труднее.

– А в Варшаве у нас ничего нет? – Начал издалека Самсонов.

– Нет. – Грустно ответил Жилинский. – Было бы, я бы вам сразу подписал приказ. – И задумался. А возможно просто держал паузу, ожидая, когда Самсонов уйдёт.

Но тот не отставал:

– А если провести мобилизацию среди железнодорожников?

– Нельзя. У них бронь от армии.

– Но мы же их не на фронт призываем? Они будут заниматься теми же делами, только по соседству. Например, продлением дистанции Новогеоргиевск-Млава. Можно даже в форму не одевать, а оформить их, как временно мобилизованных для ремонтных работ, что и будет соответствовать действительности. Только в начальники им дать несколько офицеров из управления путей сообщения, и разделить на роты, которые в документах именовать артелями. Это на первое время, а потом видно будет. Чего загадывать.

Жилинский задумался. В принципе всё было нормально.

– Ну, допустим. А если понадобятся ремонтные работы здесь, на месте?

– А мы не всех подчистую заберём, а выборочно. Половину. Думаю, приличное число получится со всей Польши.

– Можно попробовать. – Продолжал размышлять Жилинский. Наверно, он понимал, что Самсонов от него так просто не отстанет. Очевидно, у него была какая-то идея. – Вам это когда надо?

– Сейчас. – Нажимал Самсонов.

– Ох. – Устало выдохнул командующий.

– И ещё инструменты нужны для работ. – Поспешно добавил Самсонов.

– Какие?

Самсонов задумался. В принципе там всё понятно – молоток, топор, лопата, лом-лапа, фаркопы… Может что-то ещё. Впросак бы не попасть. Надо посоветоваться со специалистами.

– Я пришлю список через полчаса.

– Хорошо. Но учтите, что людей вам дают временно.

– Конечно, Яков Григорьевич. – Подхватил Самсонов. – Как только прибудут военные железнодорожники, я тут отпущу работников по домам.

Жилинский, уже взявшийся за колокольчик для вызова адъютанта, замер с протянутой рукой, и с удивлением посмотрел на Самсонова. Раньше за ним такой наглости не замечалось. Да, они давно знакомы, но разве это значит, что можно так бесцеремонно ставить условия командующему? Или у него действительно появилась какая-то мысль?

– Я надеюсь, вы не собираетесь менять направление движения армии? – На всякий случай поинтересовался Жилинский.

– Ни в коем случае! – Заверил тот. – Буду двигаться в обход Мазурских озёр для поиска неприятеля и его разгрома совместно с армией Ранненкампфа.

Жилинский некоторое время смотрел на Самсонова испытующе, но потом всё же взял колокольчик, и позвонил в него. Явился адъютант Митя, с неизменной дощечкой в руках, и замер весь во внимании.

– Пиши приказ. Выделить во Вторую армию половину путейских рабочих с каждой дистанции, входящей в Варшавский военный округ, сроком на один месяц. Названия дистанций уточни по документам. Не помню я их все.

– Может на два? – Вклинился Самсонов.

– За два месяца, Александр Васильевич, сначала меня, а потом и вас, с потрохами сожрут. Я придумаю что-нибудь. В крайнем случае, продлим на неделю. Сейчас вам главное получить людей.

– И инструменты.

– Да. Пиши, Митя. Список необходимых инструментов прилагается. Всё. Оформи там, как следует, Александр Васильевич тебе потом список пришлёт с инструментами. Приложишь.

– Будет сделано, Яков Григорьевич. – Сказал адъютант, и вышел.

– Тогда я за списком. Спасибо вам, Яков Григорьевич.

– Да, не за что.

И Самсонов быстро вышел. Когда же вернулся в кабинет Орановского, то своего нового адъютанта там не застал. Наверно, ещё не подобрал ординарцев. Тогда он обратился к хозяину кабинета с просьбой, чтобы тот разыскал начальника железнодорожного отдела Лядова. Заодно появится повод присмотреться к нему повнимательней. Орановский, разумеется, сам никого искать не стал, а озадачил своего адъютанта. А тот позвонил по внутреннему телефону. Лядов был на месте, и обещал быть немедленно. И действительно, едва Самсонов успел пересказать своему начальнику штаба беседу с Жилинским, как полковник Лядов вошёл в кабинет. Доложился, получил команду вольно и разрешение «без чинов», и приготовился внимательно слушать. Самсонов в двух словах рассказал ему смысл своей идеи. А именно. Раз ему не дают кадровые батальоны железнодорожников, то временно мобилизовать часть путейцев, поставить во главе их несколько офицеров штаба из отдела, и подготовить эту команду для ремонтных работ железнодорожного полотна и перешивки путей под русскую колею на территории Германии. Речь идёт о ветке, идущей от Млавы на север. То есть рабочие не уезжают к чёрту на кулички, а работают почти дома. Можно сказать на расширении дистанции. И то временно, пока не прибудет полноценная замена из кадровых частей. И соответственно возникает вопрос – что им для этого нужно иметь с собой, кроме молотка и лома.

Лядов немного подумал, и ответил, что в принципе может выдать список, хоть сейчас, но важно знать, сколько прибудет людей. А для этого, ему нужно свериться с документами по дистанциям, чтобы приблизительно прикинуть количество рабочих, которых удастся привлечь. Его отпустили, но просили поторопиться, пока Жилинский не передумал или не уехал.

Вернулся как раз через полчаса, и принёс список показать генералам. В своих расчётах Лядов исходил из того, что удастся привлечь около полутора тысяч человек. И в списках, кроме соответствующего количества инструментов, значилось четыре локомотива, пятьдесят пять дрезин и столько же открытых платформ для перевозки на этапах личного состава и инструментов. Кроме того пятьдесят крытых вагонов, именуемых в просторечье теплушками. Указывалось количество рельсов, шпал, болтов и костылей, которые нужны были для ремонта железнодорожного полотна на первое время. Особо были выделены детали для стрелочных переводов. Тоже на первое время. Самсонов пробежал всё это глазами, отметил про себя, насколько толково и быстро составлен список, и порадовался, что железнодорожник оказался, судя по всему, грамотным человеком. Значит, не всё так плохо. Хотелось, конечно, задать вопросы, зачем это, зачем то, но удержался, полагая, что время выяснить это ещё будет.

– Что ж, – молвил он, – толково. Можно передавать генералу Жилинскому. Второй экземпляр у вас есть?

– Нет. – Ответил Лядов. – Но думаю, что у его высокопревосходительства всё равно будут переписывать этот документ для каждой дистанции, попрошу сделать ещё одну копию. Только потом надо будет обязательно проверить, что там написали. Ошибка писаря может привести к серьёзным последствиям.

– Хорошо, что вы это понимаете, господин полковник. – Отметил Самсонов. – Занимались где-то перешивкой?

– Нет, не приходилось, ваше высокопревосходительство. Негде. Мы в Европе уже давно не воевали. Но много думал об этом, потому и список составил так быстро.

– Тогда проследите за скорейшим составлением приказа, со всеми полагающимися приложениями, и займитесь сбором рабочих и всего необходимого. Слышали, что сказал командующий про наступление? В ближайшее время. Поэтому постарайтесь как можно скорее собрать хотя бы часть людей, из Варшавы и ближайших окрестностей, и создать из них работоспособные подразделения. И подберите туда офицеров из своего отдела, чтобы они осуществляли общее руководство и контроль.

– Сделаю, ваше высокопревосходительство. Разрешите идти?

– Идите.

Когда за Лядовым закрылась дверь, Самсонов поинтересовался у Орановского:

– Что вы можете сказать о нашем начальнике путей сообщения?

– А что? – Насторожился тот. – Хороший офицер, у меня на него нареканий нет.

– Я не про это. На меня он произвёл впечатление очень толкового специалиста. Даже глаза загорелись, когда речь зашла о переделке колеи и создании собственных подразделений.

– Так это и понятно, Александр Васильевич. Одно дело рутиной заниматься и вагоны считать, чего никто не оценит, пока всё нормально, а другое, настоящей работой заниматься, где есть возможность себя проявить. К сожалению, ничего конкретного я о нём сказать не могу, потому что он здесь недавно, а в мирное время объём железнодорожных и прочих перевозок невелик. Крупных учений не было, поэтому и проявить себя ему было негде. Но в целом, я согласен с вами – офицер толковый и энтузиаст своего дела. Да, и его предшественник, полковник Гаврилица, был такой же. Вот про него могу с уверенностью сказать – работу любит. Он, кстати, сейчас командует полком в Пятнадцатом корпусе, и входит в нашу армию. Если нужда возникнет, то можно будет привлечь.

– У него же ценз пропадёт.

– Понятно, что просто так его дёргать не следует. Но если уж совсем нас припрёт, тогда вполне возможно.

– Посмотрим. – Подвёл итог Самсонов.

Дальше они прошлись по остальным управлениям штаба, вызывая начальников к себе и беседуя о состоянии дел. Генерал-квартирмейстер жаловался, что Варшава переполнена, и прибывающих офицеров негде селить. Интенданты стонали, что склады выгребают подчистую, а замена имуществу будет нескоро. Инспектор артиллерии был в полной растерянности, потому что уже было ясно, что такими темпами они точно не успевают перевезти в срок все снаряды для орудий, используя для этого исключительно гужевой транспорт. Ведь железная дорога была забита эшелонами, перевозившими имущество и войска из тыловых округов. Лошадей катастрофически не хватало, а дороги были ужасны. Вызванные тут же начальники полевого дорожного управления, и управления транспортов армии, сетовали, что инженерные части заняты обустройством лагерей и временных складов в районах предварительного развёртывания, и ровным счётом ничего не делают для улучшения путей подвоза к этим районам. Доходило до того, что на бродах через мелкие ручьи скапливались огромные пробки из подвод, а каждую там приходится разгружать и проводить пустую, и груз переносить на руках. А вызванный следом инспектор инженеров, уверял, что люди у него итак пашут от зари до зари, и работа не кончается. После этого все присутствующие офицеры вошли в раж, и начали спорить, пытаясь перекричать друг друга. Самсонов слушал их некоторое время, а потом раздалось его громогласное «хватит». Все притихли.

– Владимир Алоизиевич, а когда корпуса начали движение к предписанным местам дислокации? – Обратился Самсонов к начальнику штаба.

– Второго августа. – Ответил тот.

– А на основании чего?

– Приказа командующего округом.

– А кто должен был проследить за ходом выполнения этого приказа? Это понятно, что каждый начальник отдела выполняет свою работу, но, по-моему, очевидно, что возникают спорные вопросы, находящиеся на стыке сфер их деятельности. И кто в таком случае должен был проверить общий ход выполнения приказа, и принимать меры к устранению задержек?

Орановский побледнел и сжал зубы. Понять его можно было. До сегодняшнего совещания он был, скорее всего, не в курсе планирующегося наступления в «ближайшее время», и рассчитывал, что до окончания хотя бы частичной мобилизации войска в любом случае успеют туда прибыть. А теперь по всему выходило, что в задержке, и возможном срыве наступления виноват он. С другой стороны, никто не мог дать гарантий, что немцы не попытаются устроить пробное наступление, исключительно с целью пошуметь. И как бы тогда выглядела армия, пехота которой собралась в одном месте, а обозы и артиллерия большей частью застряли где-то на дорогах?

– Виноват, ваше высокопревосходительство. – Перешёл он на официальный тон и встал, вытягивая руки по швам. – Приму меры к исправлению ситуации.

– Вольно. – Спокойно сказал Самсонов. – Сядьте, пожалуйста, не на приёме рапортуете. Давайте уж, тогда вместе прикинем, что надо предпринять для ускорения доставки грузов. И будьте уверены, господа, что я лично проверю ход действий.

Наступила пауза. Собравшиеся напряглись. Молчание нарушил Орановский:

– Надо отправить команды сапёров для улучшения подходов к лагерям и далее, возводя там временные переправы, гати и улучшая плохие места на дорогах.

– Тогда замедлятся работы по возведению лагерных построек. – Возразил Самсонов.

– Поэтому, сапёров мы возьмём лишь небольшую часть. Остальную рабочую силу задействуем из линейного состава полков. Брёвна подносить, землю насыпать и прочую черновую работу. – Самсонов кивнул. – Для этого будут задействованы части, находящиеся на марше. Им будут отправлены сообщения, или по радио, или по проволочному телеграфу. Они выходят на связь каждый вечер и утро. В крайнем случае, задействуем аэропланы для сбрасывания сообщений.

«Аэропланы» – отпечаталось в голове Самсонова. – «Надо будет разобраться с этими птицами, и посмотреть, что они из себя представляют». Всё дело в том, что вот аэропланов в своей жизни он ещё не видел. Только на фотографиях. Они получили распространение совсем недавно. В японскую войну их ещё не было, когда он служил в Варшаве – были, но не здесь. А когда он оказался в Туркестане, то там он их тем более не видел. А Анисимов знал, конечно, об их существовании, знал, что они очень широко использовались в Первую мировую, но назвать его знатоком этого дела, язык не поворачивался. В общем, разобраться с ними надо было. К тому же вертелись в голове слова – проверить, аэроплан.… Но потом.

– Правильно. Думаю лучшего и не придумать в нашей ситуации. – На слове «нашей», Самсонов осознанно сделал ударение, чтобы люди по возможности прониклись идеей общего дела. – Господа, у вас есть возражения по этому предложению? – Обратился он к собравшимся.

Возражений не было. Очевидно, что всё было сказано по делу.

– Тогда, Владимир Алоизиевич, отдайте необходимые распоряжения командирам корпусов. А вы господа, можете быть свободны. И помните, что я обязательно проверю, как идут дела.

Оставшись вдвоём, Самсонов и Орановский помолчали, каждый думая о своём, после чего командующий встрепенулся, и произнёс, размышляя:

– Так, кто у нас ещё остался. Давайте-ка побеседуем с нашим начальником почт и телеграфов. Может и у него какие несчастья есть.

И вызвали его к себе. Это был полковник Севастьянов. На удивление, он был всем доволен. В последнее время полевые телеграфы и телефоны посыпались на него, как из рога изобилия. Ещё и рации подкинули, правда, мало. Всем своим видом Севастьянов напоминал сытого кота, что несколько настораживало Самсонова. Попросил перечислить на всякий случай количество технических средств.

– Они закреплены за корпусами. – Начал Севастьянов. – Но я отслеживаю их состояние и факт наличия. Про Шестой и Пятнадцатый корпуса, которые уже вошли в состав нашей армии, могу с уверенностью сказать, что там всё соответствует штатам. А именно, каждый располагает двадцатью телеграфными и ста девяноста телефонными аппаратами. И порядка двухсот вёрст провода к ним.

– Стоп. – Вклинился Самсонов. – С аппаратами действительно всё хорошо. А вот, с проводом… – и он помолчал, размышляя, – грубо говоря, получается, что на один аппарат у нас десять вёрст провода. Для налаживания связи внутри корпуса и со штабом армии действительно достаточно. А с соседями?

– Утверждено по штатам. Что выдали, то и имеем.

– А я вас и не виню, господин полковник. Но, на мой взгляд, этого мало. Поэтому, ставлю вам задачу – найти в ближайшее время ещё не менее пятисот вёрст провода для всей армии. И не пытайтесь сыскать их где-то все сразу. У вас всё равно ничего не получится. Тащите любыми партиями. Но не медлите. О результатах поисков докладывать мне ежедневно. Ясно?

– Так точно. – Подобрался Севастьянов.

– Дальше, что у вас ещё есть.

– Кавалерийские дивизии. Каждая имеет в штате два облегчённых телеграфных аппарата, и девять телефонных. Тридцать километров провода к ним.

– Ясно. А что с радиостанциями?

– По одной в штабах кавалерийских дивизий, и корпусов. Одна у нас, в штабе армии.

– Не густо, но хоть что-то. – Задумчиво проговорил Самсонов, вспоминая о массовых нареканиях на нашу связь в начале войны. В чём же была засада? Ах, да, в шифрах, которые германцы читали, как с листа. На девять станций? Хотя, если по ним шли как раз стратегические сведения, доклады о расположении войск и намерениях, то этого достаточно, чтобы противник был в курсе основных событий. – А шифрование передач вы применяете?

– Безусловно, ваше высокопревосходительство. – Заверил Севастьянов.

А в чём же дело? Разгадали шифр? Или украли? Если последнее, то тогда всё бесполезно, потому что кто шпион – неизвестно. И куда контрразведка смотрит? И вообще, где она? Да, над всей этой секретностью надо будет подумать потом. А этого полковника надо будет проверить как следует. Что-то всё у него слишком гладко.

– Спасибо, господин полковник. – Закончил беседу Самсонов. – Можете идти.

Так, основные вроде все, с мелочью пускай сам Орановский разбирается. Хотелось ещё вызвать главного контролёра, но решил побеседовать с ним с глазу на глаз, а значит завтра, когда появится свой кабинет. Со связью по радиостанциям надо что-то решать, но не сегодня. А вот…

– Владимир Алоизиевич, а что у нас с авиацией?

– Прибывает. Она распределена по корпусам, по шесть аэропланов. Те корпуса, что расквартированы в нашем округе, соответственно её имеют. Для остальных везут. Могу уточнить график прибытия.

– Не надо, мы его всё равно не изменим. Может быть, потом поинтересуюсь, когда можно будет уже предметно о чём-то рассуждать. Насколько я понимаю, авиаотряд Пятнадцатого корпуса квартирует где-то поблизости от Варшавы?

– Совершенно верно. Сейчас у них база на Мокотовском аэродроме.

– Больше поблизости ничего нет?

– Есть авиаотряд Двадцать Третьего корпуса, который нам обещали передать позднее, но сейчас они пока вне нашего подчинения.

– А связь с командиром нашего авиаотряда есть?

– Конечно. В их распоряжении есть телефон.

– Тогда свяжитесь с ними, и уточните, готовы ли они принять сегодня командующего армии. А то вдруг командира нет на месте. А я туда хочу не просто так съездить, на аэропланы посмотреть, а плодотворно побеседовать.

– Будет сделано. – Сказал Орановский и вышел к адъютанту.

Через пять минут он вернулся, доложив, что командир штабс-капитан Вальницкий на месте и ждёт.

– Вот и славно. – Сказал Самсонов, поднимаясь. – Выделите мне что-нибудь добраться туда.

– Да. У нас есть Руссобалт, предназначенный как раз для командующего.

– Тогда распорядитесь подать к подъезду. Прокачусь.

Дальше они прошлись по остальным управлениям штаба, вызывая начальников к себе и беседуя о состоянии дел. Генерал-квартирмейстер жаловался, что Варшава переполнена, и прибывающих офицеров негде селить. Интенданты стонали, что склады выгребают подчистую, а замена имуществу будет нескоро. Инспектор артиллерии был в полной растерянности, потому что уже было ясно, что такими темпами они точно не успевают перевезти в срок все снаряды для орудий, используя для этого исключительно гужевой транспорт. Ведь железная дорога была забита эшелонами, перевозившими имущество и войска из тыловых округов, а дороги были ужасны. Вызванные тут же начальники полевого дорожного управления, и управления транспортов армии, сетовали, что инженерные части заняты обустройством лагерей и временных складов в районах предварительного развёртывания, и ровным счётом ничего не делают для улучшения путей подвоза к этим районам. Доходило до того, что на бродах через мелкие ручьи скапливались огромные пробки из подвод, а каждую там приходится разгружать и проводить пустую, и груз переносить на руках. А вызванный следом инспектор инженеров, уверял, что люди у него итак пашут от зари до зари, и работа не кончается. После этого все присутствующие офицеры вошли в раж, и начали спорить, пытаясь перекричать друг друга. Самсонов слушал их некоторое время, а потом раздалось его громогласное «хватит». Все притихли.

– Владимир Алоизиевич, а когда корпуса начали движение к предписанным местам дислокации? – Обратился Самсонов к начальнику штаба.

– Второго августа. – Ответил тот.

– А на основании чего?

– Приказа командующего фронтом.

– А кто должен был проследить за ходом выполнения этого приказа? Это понятно, что каждый начальник отдела выполняет свою работу, но, по-моему, очевидно, что возникают спорные вопросы, находящиеся на стыке сфер их деятельности. И кто в таком случае должен был проверить общий ход выполнения приказа, и принимать меры к устранению задержек?

Орановский побледнел и сжал зубы. Понять его можно было. До сегодняшнего совещания он был, скорее всего, не в курсе планирующегося наступления в «ближайшее время», и рассчитывал, что до окончания хотя бы частичной мобилизации войска в любом случае успеют туда прибыть. А теперь по всему выходило, что в задержке, и возможном срыве наступления виноват он. С другой стороны, никто не мог дать гарантий, что немцы не попытаются устроить пробное наступление, исключительно с целью пошуметь. И как бы тогда выглядела армия, пехота которой собралась в одном месте, а обозы и артиллерия большей частью застряли где-то на дорогах?

– Виноват, ваше высокопревосходительство. – Перешёл он на официальный тон и встал, вытягивая руки по швам. – Приму меры к исправлению ситуации.

– Сядьте, пожалуйста, не на приёме рапортуете. – Спокойно сказал Самсонов. – Давайте уж, тогда вместе прикинем, что надо предпринять для ускорения доставки грузов. И будьте уверены, господа, что я лично проверю ход действий.

Наступила пауза. Собравшиеся напряглись. Молчание нарушил Орановский:

– Надо отправить команды сапёров для улучшения подходов к лагерям и далее, возводя там временные переправы, гати и улучшая плохие места на дорогах.

– Тогда замедлятся работы по возведению лагерных построек. – Возразил Самсонов.

– Поэтому, сапёров мы возьмём лишь небольшую часть. Остальную рабочую силу задействуем из линейного состава полков. Брёвна подносить, землю насыпать и прочую черновую работу. – Самсонов кивнул. – Для этого будут задействованы части, находящиеся на марше. Им будут отправлены сообщения, или по радио, или по проволочному телеграфу. Они выходят на связь каждый вечер и утро. В крайнем случае, задействуем аэропланы для сбрасывания сообщений.

«Аэропланы» – отпечаталось в голове Самсонова. – «Надо будет разобраться с этими птицами, и посмотреть, что они из себя представляют». Всё дело в том, что вот аэропланов в своей жизни он ещё не видел. Только на фотографиях. Они получили распространение совсем недавно. В японскую войну их ещё не было, когда он служил в Варшаве – были, но не здесь. А когда он оказался в Туркестане, то там он их тем более не видел. А Анисимов знал, конечно, об их существовании, знал, что они очень широко использовались в Первую мировую, но назвать его знатоком этого дела, язык не поворачивался. В общем, разобраться с ними надо было. К тому же вертелись в голове слова – проверить, аэроплан.… Но потом.

– Что ж, приемлемо. – Одобрил Самсонов. – Но думаю, это лишь часть мер. Какие полевые парки у нас сейчас в движении? – Обратился он к инспектору артиллерии.

– Летучие и подвижные[3]. – Ответил тот.

– То есть местные ещё даже не выдвигались?[4]

– Нет. – Ответил офицер, проникаясь чувством вины.

– Ну, с Шестым корпусом мы ничего поделать не сможем, он слишком далеко будет располагаться, поэтому просто попытаемся ускорить движение парковых колонн. А вот парки Пятнадцатого корпуса, думаю довести хотя бы до Варшавы. Мы сейчас пытаемся сформировать свои железнодорожные составы, которые будут обеспечивать исключительно нужды армии, и к тому моменту, как парки доберутся до Варшавы, сможем выделить что-то для них. Дорога в том направлении почти не загружена. Плюсы такого решения в том, что пути к городу намного лучше, а там и железную дорогу задействуем. Поэтому Владимир Алоизиевич проработайте приказ для изменения направления движения парков Пятнадцатого корпуса, и доведите его до личного состава.

– Слушаюсь. – Сдержанно ответил Орановский.

– И отдайте необходимые распоряжения командирам корпусов для содействия улучшению дорог на маршрутах. А вы господа, можете быть свободны, и займитесь ускорением продвижения парков.