Танец на осколках души (СИ)

Глава 26

Глава 26.

Зиграден. Ставший не родным, но, по крайней мере, привычным. Я опустилась на кровать. Мне было больно. Но, это была совсем не та боль, которую я ощутила на балу демонов — физическая. И даже не та, которую я испытала, когда потеряла Кая. Это было хуже. Я понимала, что теперь не смогу оставить своего ребёнка. Понимала, что должна буду расстаться с ним. Ради его жизни, я должна, буквально, отказаться от него. Больно… Так больно, что хотелось выть от безысходности и бессилия!

Я ударила себя по щекам: «Нет, Милена, сейчас не время раскисать! Больно? Да. Плохо? Да. Тяжело? Да. Ну и что? Как будто, твои слёзы твоему ребёнку так сильно помогут! Ты спасти его должна (пусть и в ущерб себе), а не ныть!». Эти слова не сильно помогли, но, по крайней мере, я смогла взять себя в руки.

«Должна спасти… Сказать-то легко, но как это сделать? Отправить в мир людей с Лексом? Лекс же шатается между мирами (думаю, и сейчас где-нибудь там). А что потом? Что с ребёнком будет в мире людей? На кого я его оставлю? Там у меня остались только Лави и Николь, но не могу же я скинуть на них заботу о ребёнке. Тем более, в их состоянии, да ещё и с беременностью Лави. К тому же, они думают, что я мертва, а опровергнуть это я не могу. Но, как же, всё-таки, я узнала об их состоянии? Никак не могу вспомнить. Ладно, не об этом сейчас надо думать. А может, отдать ребёнка бабушке с дедушкой — родителям Кая? Ага, и записку прикрепить: «Это — ваш внук! Любите и воспитывайте!». Нет, это не реально. Родители Кая не поверят и экспертизой заморачиваться не станут. Оставить ребёнка у дверей приюта? Да кому, как не мне, знать, как живётся в подобных заведениях. Но, даже если опустить всё это… Мир людей… Так ли он безопасен для моего ребёнка? Конечно, он куда безопаснее, чем мир демонов. Только вот… В случае чего, моего ребёнка, запросто, найдут. Он связан со мной кровью — для тех, кто владеет магией, найти его не составит труда. И тогда… его очень просто будет использовать, как моё самое слабое место. Ни Люциферу, ни Фероксу этого не нужно — на мне «оковы неволи». Воздействовать на меня ещё как-то для них нет никакого смысла. Хотя, им тоже может что-то прийти в голову. Но, другие демоны или драконы… Шанс того, что о моём ребёнке кто-то узнает, крайне мал, однако, он есть. Так могу ли я сделать что-то, чтобы кардинально обезопасить ребёнка? Или это, в принципе, невозможно?».

— Милена-а-а, я хочу крови!

Такое у меня мог просить только Рейф. Я окинула его взглядом. Весь в багровых пятнах той же самой крови, которую он просил, гипнотизёр выглядел очень довольным своим времяпровождением.

«Хоть кого-то в этом мире всё полностью устраивает» — подумала, произнеся вслух:

— Обойдёшься. Лучше скажи, откуда ты пришёл в таком виде?

— В Зиградене много интересных мест, — ответил мужчина. — Здесь, довольно, весело. И убивать есть кого. Мне очень нравится!

— Ни капли в этом не сомневаюсь.

Я ещё раз посмотрела на Рейфа. Мне так захотелось, в этот момент, окунуться в его эмоции. Рейфу было хорошо… весело! Я знала, что его безумие позволит мне забыться. Позволит забыть обо всём. Забыть о боли, о смертях, о прошлом. Соблазн был так велик… Хотя, и было понимание того, что это, лишь, прививка от окружающей действительности. Короткая, не долгая, но… такая нужная передышка. Это было эгоистично и трусливо так поступать — да. Но, мне было так больно и плохо, что казалось, ещё чуть-чуть и я, на самом деле, сойду с ума.

Я подошла к Рейфу:

— Мне нужно твоё безумие, Рейф. Я хочу полностью утонуть в нём, раствориться. Не хочу ничего помнить, не хочу чувствовать страх, боль. Хочу, хотя бы, ненадолго забыть, что я, всего лишь, сломанная, униженная, безвольная девчонка! Пожалуйста, Рейф, помоги мне в этом! Дай мне свои эмоции и своё сумасшествие!

— Бери, если хочешь, Милена.

Я смотрела в эти бирюзовые глаза, смотрела… пока чужие эмоции не захлестнули меня с головой. Было такое ощущение, что я либо упала в глубокую чёрную пропасть, либо увязла в болоте. В отличие от прошлого раза, когда мне нужен был секс, то, что я чувствовала сейчас, с сексом связано не было. Это было чистое безумие, заставляющее забыть обо всём. Забыть про всё и чувствовать, лишь, жгучее желание смеяться, смеяться, смеяться… И желание причинить кому-либо боль, слушать крики, наслаждаться ими!.. Откуда тогда в моей руке взялся нож и как Рейф позволил оказаться на нём сверху, я так после и не вспомнила. А тогда меня это и не интересовало. И тогда, продолжая смеяться и видеть такие же безумные, как мой смех, глаза и улыбку Рейфа, я стала всаживать в него нож. Сначала не сильно, оставляя, лишь, порезы. А затем, всё глубже и глубже, сильнее и сильнее… Я всаживала этот нож в его плечи, руки!.. Кровь брызгала во все стороны, а я продолжала смеяться. Как и Рейф. Мы с ним сейчас, практически, были одним целым. У нас было одно безумие на двоих. И то, от чего получала удовольствие я, давало наслаждение и ему. Даже если ему самому это и вредило. А потом, я перешла на его грудь, живот!.. Вот, на этом моменте меня кто-то и отшвырнул от Рейфа, не дав мне использовать нож на каких-либо жизненно-важных органах.

— Если вам, госпожа, так сильно хочется кого-либо изрезать, то делайте это со мной. Мне ничего не будет, даже если вы мне голову оторвёте, — сказал Драйк (а это был именно он), забирая у меня нож.

— Да как ты смеешь мне мешать?! — злобно смотрела я на демона, всё ещё находясь под действием эмоций гипнотизёра. — Отпусти меня немедленно и дай продолжить то, на чём я остановилась!

— Если вы продолжите, то можете его убить, — ответил Драйк, спокойно удерживая, бешено вырывающуюся, меня. — Конечно, благодаря вашей крови, он более живуч, чем обыкновенный человек, но насколько — неизвестно. А проверять эти границы, извините, госпожа, но я вам не позволю.

— Почему?! Что такого, если он подохнет?! — продолжала безумствовать я.

— Вы уже забыли, госпожа, что тоже умрёте вместе с ним?

— Умру вместе с ним? С чего бы это? — я совершенно ничего не соображала и не помнила — я ощущала только злость от того, что мне помешали.

Драйк мне не ответил. Вместо этого, он швырнул меня на пол и я, не удержавшись на ногах, упала. Я не успела возмутиться, как Драйк присел рядом со мной, в его руках блеснула чёрная молния… А потом, меня ослепила вспышка жуткой боли. Такой сильной, что у меня помутнело в глазах, и я чуть не потеряла сознание! Но, прошла она быстро, и уже через несколько секунд от неё не осталось и следа.

— Простите меня, госпожа Милена, но, зачастую, боль помогает куда лучше слов, — произнёс Драйк. — Вы же пришли в себя? Вы помните, что вам нельзя убивать Рейфа?

— Помню, — кивнула я.

Действительно, резкая сильная боль, как будто, очистила моё сознание от влияния рыжего гипнотизёра. Я снова была сама собой. Я снова всё помнила.

— Зачем вам это, вообще, понадобилось? — спросил слуга, помогая мне встать.

— Хотела, хотя бы, мгновение ничего не помнить. И… мне очень понравилось то, что я ощутила, — призналась я. — Это было, как будто, ощущение свободы. Я чувствовала себя, по-настоящему, свободной.

— Если вы намерены это повторять, госпожа, то я, настоятельно, прошу вас не делать этого больше наедине. У вашего человека, напрочь, отсутствует инстинкт самосохранения. И вы, в этом состоянии, мало что можете контролировать.

— Это я уже поняла.

Но, несмотря на всю опасность произошедшего, я не могла забыть того, что я чувствовала. В какой-то степени, всего на мгновение, но я почувствовала себя счастливой. Ничего не помня и делая, лишь, то, что мне хочется. И в этот миг я поняла, что я ещё неоднократно, много раз, буду повторять это. Это ощущение свободы и безумия, своего рода, наркотик. Я это знала, и сопротивляться этому не хотела. По крайней мере, иногда.

«Только в следующий раз надо будет, как-нибудь, обезопасить себя, — подумала я, оглядывая окровавленного, но, вместе с тем, довольного Рейфа. — Драйк прав — в таком состоянии я себя не контролирую, а Рейфу, похоже, плевать».

— Рейф, скажи мне одну вещь, — решила я задать вопрос, который пришёл мне а ум в тот момент. — Я, ведь, была под твоим безумием, а это значит… у тебя есть желание всадить в меня нож?

— Не обязательно нож, — ответил гипнотизёр. — И не обязательно что-то всаживать. Раны, порезы, сломанные кости… С тобой я бы хотел проделать всё это, Милена! Чтобы ты задыхалась от боли, кричала!.. — его безумные глаза затуманились — кажется, мыслями он сейчас был очень далеко отсюда.

— Псих, — вздохнула я, но без злости, ведь, именно ненормальность Рейфа позволила мне почувствовать то, что я не чувствовала, казалось, давным-давно.

— И что же с тобой произошло в очередной раз, Милена? — это уже был Лекс. — Просто так ты использовать эмоции своего ерата не будешь. Кстати, что с твоей боязнью секса?

— С боязнью всё нормально, — ответила я. — То есть, её больше нет. А Рейфа я использовала потому, что этого хотела.

Распространяться об истинной причине я не желала. Тем более, что ни Лекс, ни Драйк о моей беременности не знали и я хотела, чтобы так и оставалось.

— Госпожа Милена, мне необходимо сообщить вам, что завтра вы должны присутствовать на Совете Преисподней, — сказал мой слуга.

— Совет Преисподней? Завтра?

Данная новость не сильно обрадовала. Я не представляла, что там будет происходить, что будет обсуждаться и как там отнесутся ко мне.

— Хм… А как мне вести себя там?

— Как хотите, госпожа.

— То есть? Как я могу вести себя, как хочу, на столь важном мероприятии? Там же должен быть какой-то этикет?

— Госпожа Милена, на Совете никакого этикета поведения нет. Вы можете быть такой, какой захотите. Конечно, грубить Верховным демонам и повелителю я вам, всё же, не советую, но… Это будет ваш первый Совет, госпожа. Как вы себя на нём поставите, так к вам и будут относиться в дальнейшем. Вы можете быть агрессивной, наглой, холодной… Но, только не вздумайте сидеть тихо, чтобы вас не трогали. Трусость заметят сразу же, и тогда… с вами никогда не будут считаться.

— Первый день в новом коллективе, да? — попыталась пошутить я, но вышло как-то не весело. — А я могу взять с собой Рейфа? — спросила я, думая о том, как было бы здорово, если бы я могла, в любой момент, уйти в бесстрашие и безумие.

— Не советую, — убил мой шанс на спасение Драйк. — Те, кто там будут присутствовать, отнюдь, не дураки. Они почувствуют, что вы используете его эмоции. Вас, после этого, не будут уважать.

— Как будто мне нужно их уважение, — пробормотала я, а в мыслях было: «А, ведь, нужно! Нужно мне их уважение, как ни крути!».

«Конечно, у меня есть один большой плюс — покровительство Верховных демонов. А что, в сущности, это даёт? Защиту и безопасность. Относительную, правда. Не от них самих. Теоретически, я могу обратиться к своим покровителям за любой помощью и по любым вопросам, как бы смешно это не звучало. И, теоретически, они обязаны мне помочь. Соответственно, угрожать мне или ещё что-то, чревато последствиями. Во всяком случае, для Высших демонов и прочих. Кроме того, никто из Верховных демонов, по идее, не имеет права меня тронуть без их позволения. И убить тоже. Меня, конечно, и мои покровители убить не могут, в связи с моим положением, но если бы я не являлась залогом договора между двумя расами, то это было бы так. Но, как ни крути, покровительство Верховных демонов — вещь полезная, несмотря на то, как я к ним отношусь и, несмотря на то, что то, ради чего я его получала, я лишусь. Всё равно, поддержку таких личностей, как Абигор, Асмодей и Аббадон можно будет, в будущем, использовать в своих целях».

Я почувствовала, что моё плечо что-то щекочет. Я посмотрела. На моём плече перебирала лапками знакомая бабочка.

— Кто-нибудь что-то видит на моём плече? — поинтересовалась я у присутствующих, задумчиво глядя на сине-зелёное насекомое.

— Нет, — ответ был у всех один.

«Значит, бабочку вижу я одна, — пришла я к неутешительному выводу. — Один факт в пользу того, что это, всё же, галлюцинация. Но, если нет? Бабочка стала появляться тогда, когда появилась Дайона. Да и видение этой беловолосой девушки — тоже. Не может же это быть просто совпадением. А о бабочке Дайона даже что-то говорила… Что она — часть меня или что-то вроде этого. Только, что это может значить? Дайона, явно, что-то знает… А может, её знания могут мне чем-то помочь? Что-то мне дать? Шанс этого мал, но это не значит, что его совсем нет. Это, конечно, с учетом того, что она, всё-таки, не плод моего воображения, вместе с бабочкой и всем остальным. Но, если не галлюцинация, то, как мне с ней связаться? Я же отказалась ей помочь. А может, если я усну, я встречусь с Дайоной? Ведь, в последний раз мы виделись именно во сне».

Своему ребёнку я сейчас ничем помочь не могла. К тому же, до его рождения было ещё довольно много времени. Поэтому, оставалось разбираться с тем, что окружало меня сейчас. Бабочка и незнакомка в зеркале сильно действовали мне на нервы. Не зная, что всё это может значить, и постоянно думая над этим, я рисковала зациклиться на этих видениях. А это совсем не то, что мне было нужно. И если была возможность разобраться с этим, я должна была ею воспользоваться.

— Кэтэрина, Кэтэрина — что же ты теперь плачешь? — пробормотала я и обратилась к Драйку. — Тебе имя Кэтэрина ни о чём не говорит?

— Нет, госпожа.

— Я так и думала, — вздохнула я.

«Значит, с Кэтэриной тоже — в пролёте. Хотя, на то, что я смогу что-то о ней узнать, я и не рассчитывала. Можно подумать, что это имя, вообще, ничего не значит, но… Ясновидящие никогда не говорят ничего просто так и, уж тем более, не поют».

— Вы все, как хотите, а я спать, — объявила я. — Я устала.

Да, спать совсем не хотелось. Но, если сон — это единственное место, где я могу встретиться с Дайоной, то надо было себя просто заставить.

«Дайона! — мысленно позвала я, забравшись под одеяло и закрыв глаза. — Если ты меня слышишь, отзовись! Приди в мой сон. Я хочу поговорить. Знаю, что разговаривала грубо в прошлый раз, но сейчас ты мне нужна!».

Я не знала, услышит ли она меня, но других вариантов у меня не было.

— Значит, ты передумала? Хочешь поговорить? — белый дракон положил свою большую голову себе на лапы, внимательно смотря на меня.

— Да, хочу. Извини за прошлый раз. Я была несколько… резка, — признала я.

— Ну, причины на то у тебя были. Будешь теперь пытаться вспомнить мою сестру?

— Если тебе это нужно. Честно говоря, меня саму, до сих пор, никакая Адалисса не заботит. Меня это мало интересует. Мне интересно другое. Та сине-зелёная бабочка, которая появилась вместе с тобой… Расскажешь мне о ней? И ещё, меня стали беспокоить видения девушки с белыми волосами.

— Ничего удивительного. Что бабочка, что девушка — две части одной сути. Но, рассказывать о них незачем. Я помогу тебе их вспомнить. Вспомнить, какое отношение они имеют к тебе самой. Но, я хочу тебя спросить. Что с тобой случилось? Это как-то связано с твоим ребёнком?

— Ты знаешь о нём?! — поражённо посмотрела я на неё.

— Да. Так, что?

— Я была у ясновидящей. И она мне сказала, что со мной моего ребёнка ждёт, лишь, смерть.

— Это должно было быть тебе ясно с самого начала и без всяких ясновидящих, — заметила Дайона. — Почти человеческому ребёнку не выжить в мире демонов, как бы ты — его мать — его не защищала.

— Возможно, где-то глубоко в душе, я это знала, но… верить не хотела. Хотела увериться. Получить подтверждение. Вот и… получила. Но, я не хочу говорить об этом.

— И не будем. Судьба твоего ребёнка меня не заботит. Меня интересует только Адалисса.

— Если я о ней забыла, то, как это случилось?

— Ферокс и Люцифер. Они провели ритуал запечатывания.

— Как? Когда?

— А ты вспомни, когда ты была с ними двумя. Тот день.

Я вспомнила:

— Но, ведь, тогда не было ничего такого. По крайней мере, ничего похожего на… какой-либо ритуал.

— Не было? — драконья морда приобрела подобие усмешки. — Во-первых, секс, сам по себе, может быть отличным ритуалом. Он — олицетворение жизни и её продолжение. И помнишь ты далеко не весь тот день. Попытайся вспомнить, как ты тогда оказалась в спальне Люцифера.

— Я… не помню. Я и тогда пыталась вспомнить, но у меня не получилось.

— Адалисса… Она говорила в тот день с тобой в последний раз, — в голосе Дайоны послышалась тоска. — А я сама не слышала её голос не одну тысячу лет… Даже с тем, что ты согласилась вспомнить её добровольно, ритуал запечатывания, проведённый двумя сильнейшими существами, мы не сможем просто взять и разрушить. Это возможно, но на это уйдёт не один год и не два. Медленно, постепенно… Как вода точит камень, я буду, с твоей помощью, разрушать печать заклинания.

— А я-то надеялась, что хоть что-то в этой жизни будет легко. Последний вопрос. Имя Кэтэрина… Ты знаешь что-то о нём?

— Кэтэрина… Это имя девушки, которую ты видишь в последнее время, вместе с бабочкой. Кэтэрина… Это имя означает «чистая». Только вот… чистоты в ней не осталось.

«Кэтэрина, Кэтэрина — чистота стала грязью и окрасилась в красный».

— Расскажи мне о ней, — попросила я.

— Я уже сказала, что помогу тебе вспомнить. Рассказывать смысла нет. Ты будешь вспоминать, Милена. Не так долго, как ты будешь вспоминать Адалиссу, но не за один раз. Я буду посылать тебе сны-воспоминания. Постепенно, ты вспомнишь и Кэтэрину и бабочку. И Самаэля… К тебе вернуться все эмоции, которые ты ощущала тогда… и я не могу обещать, что они будут приятными.

— Ничего. Как-нибудь переживу, — решительно ответила я.

— Тогда, отправляйся в своё первое воспоминания. А мы с тобой встретимся в следующий раз, когда ты уснёшь. Я буду рассказывать тебе о сестре. Также, ты поймёшь, сколько не состыковок и «дыр» существует в твоей собственной памяти. Это тебе тоже поможет, в конце концов, вспомнить её.

Светит солнце. Поют птицы. В мире царит полная идиллия. И я… я счастлива. Я люблю и уверена, что любима в ответ.

Тот, кого я люблю, идеален. Он добр ко мне, заботлив, ласков… Только мой самый близкий друг, почему-то, в это не верит, как бы я не уверяла его в обратном.

— Он причинит тебе боль, Кэтэрина, — говорит он мне. — Рано или поздно, но он это сделает. Такова его натура. И ты не сможешь её изменить. Берегись его. Держись от него подальше.

— Снова ты за своё? — мне не нравится это его отношение. — Ты говоришь мне об этом каждый раз. Он тебе просто не нравится, поэтому ты так говоришь о нём! — я обиженно смотрю на того, чьего лица не могу разглядеть.

— Не буду спорить с тем, что он мне не нравится. Но, дело совсем не в этом. Кэтэрина… Я боюсь за тебя. Боюсь, что из-за него твой идеальный добрый мир будет разрушен.

Я убегаю от него, не желая слушать. Я не верю ни одному его слову. Я люблю своего друга, но… эти его слова о моём возлюбленном меня обижают. Почему он ему не верит? Почему думает, что он может причинить мне боль? Мой любимый никогда такого не сделает! Он любит меня… Я знаю.

Перед тем, как уйти гулять, я захожу к маме, предупредить об этом:

— Мам, можно я уйду ненадолго? Я вернусь вечером.

— Конечно. Только не задерживайся допоздна, — говорит она мне.

Лица своей матери я, тоже, не вижу…

Я убегаю в лес. Я ничего не боюсь. Не боюсь диких зверей, людей, демонов или ещё кого-то подобного. Мою маму боятся все, без исключения. И звери, и люди… и демоны. И меня никто не тронет. Они все знают, что мама меня в обиду не даст. Что она защитит меня от всего, чего угодно.

— Кэтэрина… — я вижу своего возлюбленного — он ждёт меня.

Его лицо… Я его не могу разглядеть.

Я подбегаю к нему. Он нежно целует меня в щёку, совсем слегка приобнимает.

Я остаюсь с ним, пока солнце, окончательно, не уходит за горизонт. Мне так хорошо с ним. Мы говорим обо всём, смеёмся… И так не хочется расставаться. Но, надо. Дома ждёт мама. А она не любит, когда я не выполняю свои обещания — не задерживаться допоздна.

Он провожает меня до дома. Мы прощаемся. Он снова целует меня в щёку и уходит. А я… бегу домой и, с нетерпением, жду завтрашнего дня. Завтрашнего дня, когда я снова увижу своего возлюбленного. Мама… когда же он мне разрешит рассказать тебе о нём? Наверное, ты сначала меня поругаешь за то, что так долго я тебе ничего о нём не говорила. Но, потом… ты порадуешься за меня. Правда?