Танцы на быках (СИ)

Глава II

От звука чужого голоса Бранвен очнулась. Перед ней стоял вовсе не лорд Освальд, о котором она только что грезила, и даже не лорд Арчибальд, и не кто-то из прочих знакомых лордов и джентри. Это был совсем незнакомый мужчина. Высокий — чтобы поцеловать Бранвен ему пришлось наклониться, а теперь она глядела ему в лицо снизу вверх. Черноволосый — в Эстландии такие черноволосые живут только на юге, но мужчина не был похож на южанина. У него было худощавое лицо и бледная смуглая кожа, не такая темная, как у южан. Брови разлетались от переносицы к вискам вороньими крыльями, а глаза были большие и черные, в них почти невозможно было разглядеть зрачков. Эти глаза смотрели на Бранвен так жарко и с таким откровенным восхищением, как никто и никогда еще не смотрел. Длинные волосы спадали на плечи, а сам мужчина был абсолютно гол. То есть, на нем не было ничего — даже подштанников. И прижимался он слишком уж тесно и очень… недвусмысленно.

Бранвен завизжала пронзительно и дико, совсем неподобающе статуса благородной девицы. Оттолкнув незнакомца, она бросилась вон из башни, спотыкаясь на неровных ступенях и путаясь в подоле. Два раза она едва не слетела с лестницы, рискуя сломать шею, но у выхода остановилась, как вкопанная — дорогу из башни ей преграждал все тот же голый мужчина. Бранвен попятилась, пытаясь понять, как ему удалось так быстро спуститься. Не провалился же через потолки с третьего этажа?

— Почему бежишь, прекраснейшая из женщин? — молвил он. — Остановись, мне не терпится познать твою сладость и нежность.

Говорил он на староэстландском наречии, очень правильно и напевно. Так еще говорят на островах, где живут древними обычаями и чтут прежних богов, а не яркое пламя. Но вот он сделал шаг вперед, и Бранвен мигом позабыла и об островах, и о богах.

— Не подходи! — завопила она. — Если посмеешь приблизиться, тебя запорют до смерти! Я — дочь графа Роренброка! Немедленно дай пройти!

Она пыталась одновременно держать его в поле зрения, и в то же время воспитание заставляло брезгливо отворачиваться, хотя сложен он был, как отец всех мужчин, чье изображение однажды она краем глаза увидела в молитвеннике матери.

Незнакомец вскинул брови и казался удивленным, но Бранвен не было дела до того, чему он там удивлялся. Снаружи послышался топот и в башню ворвались слуги во главе со старшим конюхом Шеймасом. Он держал в руках деревянные вилы и едва не пырнул ими голого наглеца, который ничуть не смутился и только отступил в сторону, даже не пытаясь прикрыться.

— Что случилось, леди Бранвен? — Шеймас тяжело дышал от быстрого бега.

— Еще спрашиваешь, что случилось?! — Бранвен ткнула пальцем в сторону, где стоял безумец, осмелившийся покуситься на нее.

Слуги уставились туда, куда она показала, но не двинулись с места, а принялись шептаться, переминаясь с ноги на ногу. Шеймас почесал затылок и поставил вилы рогульками вниз.

— Вас, верно, крыса напугала? Их много тут шныряет, не надо бы вам заходить в башню. Пойдемте-ка отсюда поскорее, пока госпожа графиня не прознала.

Бранвен потеряла дар речи и позволила увести себя, оглядываясь на черноволосого. Он широко ей улыбнулся и помахал рукой на прощанье.

«Безумна! Я сошла с ума!» — с ужасом подумала Бранвен. К ней спешила Матильда, которой доложили, что ее пташечке стало плохо в Северной башне.

— Разве можно, миледи! — пеняла кормилица, забирая Бранвен у Шеймаса и энергично подталкивая ее к замку. — Сколько говорилось, чтобы вы не шастали в эту проклятущую башню! Всегда были такой послушненькой, а теперь что?! Велю заколотить туда двери. И священника приглашу, чтобы отслужил молебен против колдовства.

«Подожди, Тильда, там ведь человек», — хотела сказать Бранвен, но промолчала. Если этого развратника замуруют в башне заживо — туда ему и дорога. А не нравится — пусть прыгает в окно с третьего этажа.

Она почти пришла в себя, и теперь, стесняясь до слез, припоминала, каким предстал перед ней нахальный незнакомец. Вспомнила, как он поцеловал ее, залилась краской и невольно коснулась губ — они до сих пор горели. Ничего похожего на поцелуй лорда Арчибальда. Но надо признать, что лорд был не так красив, и не говорил красивые слова на староэстландском.

— Что вас так напугало, миледи? — вопрошала Матильда, пока они поднимались по лестнице в спальню Бранвен. — Надеюсь, это не призрак Черной Аннис?! Если она появляется перед невестой, это дурное предзнаменование — супружеская жизнь не сложится!

— О чем ты, Тильда? — с трудом выговорила Бранвен. — Охрани меня яркое пламя от такой беды! — она осенила себя священным знаком, сложив вместе четыре пальца и подогнув большой. Четыре пальца означали четыре добродетели, дарованные посредством небесного огня — веру, целомудрие, милосердие и терпение. — И прекрати болтать ерунду. Те, кто поклоняются яркому пламени, не должны быть суеверными.

— Верно, милочка, только от того, что в них перестанут верить, ни Черная Аннис, ни Черный Бык из подземья не перестанут существовать. Уж можете мне поверить, я повидала на своем веку гораздо больше вашего.

Спорить с кормилицей не было смысла, и Бранвен замолчала. Матильда отвела девушку в спальню, умыла и причесала. Она настаивала, чтобы миледи надела ночную рубашку и немедленно улеглась в постель, но Бранвен не хотела ложиться до вечерней молитвы, и кормилице пришлось уступить.

— Тогда сядьте вот тут, где воздух посвежее, — служанка подтащила к окну кресло и насильно усадила в него Бранвен, — и вздремните маленько. А я скажу, чтобы на ужин подали ореховое печенье. Вы же его любите, а сегодня как раз начали печь. И печеньице, скажу вам, удалось отменное.

Оставшись одна, Бранвен прислонилась затылком к плетеной спинке кресла и закрыла глаза. Что за странные события произошли сегодня? Неужели, она и правда помешалась? Или это было какое-то злое колдовство, скрытое в книге?

— Наконец-то мы одни, — раздался у самого ее уха знакомый хрипловатый голос.

Бранвен приморозило к креслу от ужаса. Мужчина из башни каким-то непостижимым образом оказался в ее комнате и теперь сидел на подлокотнике, едва не касаясь Бранвен голым бедром.

— Что тебе нужно? — спросила Бранвен с придыханием. — Почему преследуешь меня? Сейчас сюда придут мои служанки и…

— Ни к чему нам служанки. Мы прекрасно справимся и без них, — он склонился над девушкой и потянул вязки шнуровки на ее блио.

— Оставь меня! Или закричу!

Мужчина тут же отстранился и нахмурился:

— Ты уже кричала. И ничего хорошего не вышло. Только переполошила людей и себя выставила в дурном свете. Но зачем кричать? Я не нравлюсь тебе? Обычно, женщины млеют от одного моего вида.

— Какое самомнение! Повторяю: немедленно убирайся!

— Вот так новость. А ведь это — та еще заморочка, маленькая леди. Прости, что я — не блондин из твоих снов, но если закроешь глаза, обещаю вести себя, как блондин. Ты даже не заметишь разницы, — и он снова поцеловал девушку в губы.

Дыхание его было легким и сладким, как яблочный дух, и Бранвен, чувствуя слабость и истому во всем теле, унеслась в какую-то сказочную страну, едва не позабыв об Эстландии, ее жителях и собственной чести. Но воспитание, а паче всего — горячая кровь Роренброков сделали свое дело, и в следующее мгновение оскорбитель получил пощечину, а Бранвен истошно заголосила на весь замок, призывая на помощь.

— Ты дикая, что ли?! — воскликнул мужчина, держась за щеку.

Ногти Бранвен оставили три глубоких царапины, он вытер кровь, ругаясь сквозь зубы на непонятном языке. Бранвен нашла в себе силы спрятаться за спинку кресла. Каждый шаг давался с трудом, но сладкий дурман, которым окутал ее незнакомец, постепенно рассеивался. «Яркое пламя! — подумалось Бранвен. — Он — колдун! Поцеловал — и я готова растаять!»

— Не смей приближаться! — пригрозила она, выглядывая из-за кресла одним глазом. — У меня при себе ладанка с мощами преподобной Голейдухи! Мне не страшно никакое колдовство!

— Ну да, — пробормотал мужчина, разглядывая ее, как диковинку из сокровищницы короля.

Двери распахнулись, и на пороге возникла Матильда в сопровождении дюжины солдат.

— Я здесь, моя деточка! Кто посмел вас обидеть? — старуха заметалась по спальне, близоруко озираясь в поисках Бранвен, а стражники вытягивали шеи, заглядывая в спальню графской дочки. Войти посмел только капитан.

— Меня зарежут, а вы знать не будете! — крикнула Бранвен, выскакивая из укрытия. — Немедленно уведите его! В тюрьму и под суд наглеца!

К ее удивлению, этот самый наглец не выказал страха, а преспокойно уселся на кровать, облокотившись на подушки и развалив ляжки. Он еще и принялся почесываться, чем вновь вызвал краску на щеках Бранвен.

— Забрать кого? — после некоторого молчания спросил капитан. Он кашлянул в кулак и затеребил усы. — Миледи что-то привиделось?

— Вы ослепли? — Бранвен раздраженно топнула. — Вон он, сидит на моей постели!.. Уберите его! А ты, Тильда, смени белье, я не лягу, пока не будут постланы чистые простыни.

Воцарилось молчание. Матильда тихо ахнула и затеребила четки, которые извлекла из кармана передника, а капитан кивнул солдатам, давая знак уйти, и сам направился прочь.

— Лекаря бы… — сказал он Матильде вполголоса. — И графине сообщить…

Старуха растерянно кивнула, провожая стражников, а потом принялась доставать белье из сундука, не выпуская четки.

— Сейчас мы все перестелем, моя ягодка, — заговорила она с преувеличенной добротой. — Конечно, только свежие простыни… Чтобы вам спалось сладко, и никаких страшных снов.

Незнакомец засмеялся, но старуха и ухом не повела. Потрясенная Бранвен застыла посреди спальни и смотрела, как нарушитель ее спокойствия поднимается с постели перед самым носом Матильды, а та начинает менять простыни и взбивать подушки, как ни в чем не бывало.

— Ну, позабавила народ? — нарочито вежливо спросил мужчина, подходя к Бранвен, но все же держась на безопасном расстоянии. Он поглядывал из-под полуопущенных ресниц на девушку, и царапины на щеке не вязались с его взглядом и улыбкой соблазнителя.

— Что это? — прошептала Бранвен одними губам.

— А как ты думаешь? — ответил он вопросом на вопрос, и Матильда опять ничего не услышала.

— Очистительное пламя, сохрани! — Бранвен всплеснула руками, и слезы сами покатились по щекам.

Матильда тут же подскочила к ней и начала утешать:

— Ничего страшного, деточка. Это от волнения перед свадьбой. Пусть ее, эту вечерю молитву. Я скажу леди Дерборгиль, что вы слишком устали и не спуститесь к ужину, а покушать велю принести сюда. Только сейчас же прилягте, не упрямьтесь, моя ласточка. Я заварю мяты и шалфея, выпьете, уснете, а завтра все забудется.

— Да, завтра… — повторила Бранвен, цепляясь за служанку, как утопающий за воздух. — Завтра все станет, как обычно…. Все пройдет… Это просто… видение.

Черноволосый громко хмыкнул.

— Конечно, пройдет, миледи. Давайте я шнуровочку распущу, — Матильда принялась снимать с госпожи платье.

Бранвен инстинктивно прикрылась, но вовремя вспомнила, что посторонний в спальне — лишь ее больное воображение, и отвернулась, чтобы видеть масляный светильник, в котором трепетал золотистый язычок пламени — жертва яркому огню. Огонь очищает душу и разум, пусть же сейчас он прогонит морок, который Бранвен навлекла на себя то ли тем, что прикоснулась к заклинательной книге, то ли тем, что разбила зеркало.

— Я бы раздел тебя быстрее. И с большей приятностью. А ты такая красавица, что даже смотреть — редкое удовольствие… — сказал мужчина-призрак, неслышно подступив сзади и приближаясь губами к ее виску. Голос у него был сладкий и тягучий, как патока. Голос лишал сил и порабощал одним своим звучанием.

И девушка против воли склонила голову к нему на плечо, не в силах противостоять неведомым чарам, пугаясь и желая власти над собой.

— Взгляни, что твоя красота делает со мной, маленькая леди…

Его мужское естество гордо выпятилось и нацелилось в потолок, и вид сей части мужского тела подействовал на Бранвен, словно пригоршня холодной воды в лицо.

Испуганно ахнув, она нырнула под одеяло, прячась с головой. Какое-то странное видение! Странное и страшное! Высунув нос, Бранвен попросила:

— Няня, не уходи, посиди со мной. И спи сегодня здесь.

— Ах, голубушка вы моя, — Матильда захлопотала вокруг, поправляя подушки и опуская полог. — Кто же тогда с вашей матушкой поговорит и насчет покушать распорядится? Да у меня столько дел еще перед вашей свадьбой. Кто их переделает? И где мне лечь здесь, старой? Сделаем вот как. Я пришлю Ллинет. Для работы она все равно бестолковая, а поговорить — куда как хороша. Девчонка она молоденькая, мясистая, что ваш поросенок на откорме — прекрасно выспится возле камина. И поболтаете с ней в свое удовольствие.

Едва дверь за старой служанкой закрылась, незваный гость присел на край кровати и потянул за одеяло, принуждая Бранвен открыться. Лихорадочно нашарив на груди ладанку, она выставила ее перед собой.

— Так это — твое грозное оружие? — мужчина с улыбкой посмотрел на ладанку.

— Святая Голейдуха защитит меня от любого колдовства.

— Но я не колдун, дитя. Смотри, нахожусь рядом, прикасаюсь к твоему талисману, и ничего не происходит. Я не дергаюсь в конвульсиях и не бьюсь в припадке… — говоря так, он медленно протянул руку и погладил девушку по голове.

Пытаясь уклониться, Бранвен вжалась в стенку, натягивая одеяло до подбородка.

— Если закончила изображать испуганную девственницу, давай перейдем к более приятным занятиям, — сказал он вкрадчиво. — Между прочим, я незаслуженно получил оплеуху.

— Незаслуженно?!

— Совершенно незаслуженно. Ведь если ты не хочешь поцелуев, могла просто сказать. Мы бы пропустили их.

— Пропустили?

— Да, пропустили поцелуи.

— Поцелуи? — девушка невольно облизнула губы и обозлилась на себя за это. Но разум и самообладание попросту улетучивались, когда рядом сидел голый мужчина и медленно, но верно стягивал одеяло.

Напрасно Бранвен прислушивалась, в надежде уловить шаги слуг в коридоре — в этой части замка было тихо, и лентяйка Ллинет не слишком-то торопилась услужить миледи невесте.

Зато черноволосый подбирался к ней медленно, но верно.

— Не смей прикасаться ко мне! — велела Бранвен, не выпуская края одеяла, будто играя в игру «кто кого перетянет». — Сейчас придет моя служанка и…

— Я слышал. Та, с которой хочешь поболтать. А со мной поболтать не хочешь, маленькая леди? И с моим младшим братом?

— Ты еще и родню привел?! — возмутилась Бранвен.

Он засмеялся, и Бранвен поспешила перетянуть одеяло на свою сторону, как будто оно могло защитить.

— Почему ты боишься? — спросил мужчина.

— Зачем тебя бояться? Ты всего лишь видение. Я слишком волновалась, плохо спала и…

— Не бойся, — повторил он, — я не причиню тебе зла. Наоборот, доставлю наслаждение.

— Ничего не слышу! Не желаю с тобой разговаривать! — заявила Бранвен затыкая уши. — Я переволновалась, — забормотала она, утешая саму себя, — мне чудятся ужасные вещи… Чего боятся невинные девушки перед свадьбой? Первой брачной ночи. И вот, пожалуйста — чудовище, которое меня преследует.

Мужчина привлек ее к себе, заставляя опустить руки, и объятия его вовсе не были призрачными. Он взял ее за подбородок, чтобы посмотрела в глаза, и поинтересовался:

— Что скажешь теперь? Я все еще видение или чудовище?

Вместо ответа он получил вторую пощечину и вынужден был отступить.

— Это слишком смахивает на реальность, не так ли, девочка? — сердито спросил он. — Но все же драться тебе не стоило.

Теория с видениями-привидениями рассыпалась в пыль, и Бранвен сидела красная от негодования.

— Держись подальше, развратник! — велела она.

— Что за бред! Зачем ты тогда меня вызвала?

— Я вызвала?

— Ты.

— Я?!

— Да, ты, — он начал терять терпение. — Ты, и никто кроме тебя. Ведь именно ты прочитала призывающее заклинание.

— Заклинание?

— Заклинание.

— Я?!

— Клянусь серебряной лапой моего папы!.. — протянул он, потирая щеку. — Мне опять не везет. На этот раз красотка — но полоумная!

— Не забывайся! — одернула его Бранвен. — Помни, с кем говоришь.

— С кем же? Ах, простите, забыл, что у прекрасной госпожи Рори… как тебя там?.. королевская кровь и королевское достоинство! — было похоже, что вторая пощечина сбила с него староэстландский лоск и напевность. Он злился и не скрывал этого, и именно это преображение придало Бранвен сил бороться с опасным очарованием.

Несколько минут они с призраком обменивались гневными взглядами, а потом, наконец-то, появилась Ллинет — рослая краснощекая девица. Она держала поднос, заставленный тарелками с едой, и глиняную чашку с травяным напитком. Запахло пожаренным хлебом, мятой и разогретым вином.

— Я принесла ужин и еще питье для успокоения нервов, миледи, — сказала Линет, ставя поднос на маленький столик с тремя резными ножками. — Матильда велела, чтобы вы все скушали и все до капли выпили, поэтому извольте слушаться.

Она придвинула столик к кровати и поднесла Бранвен чашку, не обратив внимания на мужчину, сидевшего на постели, хотя чуть не наступила ему на ногу.

— Благодарю, Ллинет, — сказала Бравен. — От одного запаха стало лучше. Я выпью все, но не голодна. Съем немного печенья, а остальное унеси. Постой! Оставь! Унесешь завтра.

— Конечно, миледи. Оставлю, миледи, — служанка кивнула, но выглядела озадаченной.

— Правильно решила насчет ужина, я ужасно голоден, — мужчина прихлопнул ладонями по ляжкам, глядя на поднос. — Отошли девицу, чтобы не мешала.

Бранвен молча взяла с блюдечка печенье и откусила кусочек. Руки ее дрожали, как в лихорадке.

— Я принесу матрас и подушку, миледи, — сказала Ллинет.

— Нет, не уходи, — велела Бранвен, страшась остаться наедине со странным гостем.

— Но где же мне спать, миледи? Не беспокойтесь, я вернусь быстро, вы спохватиться не успеете, что меня нет, — и служанка выскользнула за дверь, напевая песенку про кудрявую Кейтлин, ждущую моряка.

Бранвен откусила еще кусочек печенья, жуя его с преувеличенным усердием.

— Если не голодна, тогда я съем? — спросил черноволосый и не дожидаясь ответа зачерпнул ложку овсянки с рыбными потрохами, откусил сразу половину фальшивого яйца из лососевой икры и зажевал все куском пшеничного хлеба.

— Для призрака ты удивительно прожорлив, — заметила Бранвен.

— Наверное, потому что я — не призрак, — ответил тот с набитым ртом.

— Кто же ты? — очарование пропало, и теперь Бранвен взирала на мужчину без приязни. Яркое пламя, он даже пальцы облизывал! Никакой куртуазности!

Тарелки пустели на глазах, но трапеза была прервана появлением Ллинет, притащившей матрас и подушку. Она увидела полную чашку травяного настоя, о котором Бранвен совсем позабыла, и расстроилась:

— Как же так, миледи? Матильда сказала, непременно надо выпить. Это подарит вам крепкий и спокойный сон.

Бранвен подчинилась и допила успевший остыть напиток. Выплюнув попавший в рот листочек мяты, она обратилась к служанке с самым невинным видом:

— Никак не могу уснуть. Помассируй мне ноги, душечка?

— Слушаюсь, миледи, — и Ллинет всем своим дородным телом уселась на колени черноволосому, который вскочил с проклятиями, пройдя через служанку, как ветер через редкую ткань.

Ллинет поежилась:

— Сквозит где-то, миледи. Наверное, ставни рассохлись. Завтра позову плотника.

Она начала массировать ступни Бранвен, напевая вполголоса. Сейчас она пела песню про красавицу Мол-Меха — нежно-медовую, которая танцевала под боярышником и была похищена волшебным крылатым народцем.

— Ты это умышленно подстроила? — возмущался тем временем мужчина. — Решила поиздеваться?

Но Бранвен была слишком поражена увиденным, чтобы ответить, каковы были ее намерения. Зажав ладонью рот, она пыталась вернуть здравость мысли, и это ей никак не удавалось. Да еще черноволосый развратник крутился рядом, размахивая своим достоинством, как герольд жезлом на турнире — где уж тут обрести спокойствие?

— Ты все-таки призрак, — тихо сказала она, стуча зубами.

— Вам тоже холодно, миледи? — Ллинет все еще зябко поводила плечами. — Сквозняк, верно? Камин разжигать не станем, а вот жаровню я принесу.

Она отправилась за жаровней, а Бранвен обратилась к видению, которое оказалось очень непонятным видением. Она сказала, стараясь смотреть в сторону:

— Прошу, отойди подальше, ты смущаешь меня. Я никогда не видела мужчин вот так… И мне не по себе.

— Подальше? Я не ослышался? — призрак недовольно скривился, но от кровати отошел и сел в кресло, забросив ноги на стол. Так его чресла не выставлялись напоказ, и если немного пофантазировать, можно было представить, что он вполне себе одет.

— Хорошо, что ты такой сговорчивый. А теперь — исчезни. Уходи туда, откуда пришел.

— Поверите ли, госпожа, только об этом и мечтаю.

— Так уходи!

— И мгновения бы не задержался. Но когда я тебя обнимаю, ты начинаешь реветь, как корова на сносях, и дерешься, как кухарка.

Бранвен вспылила:

— Потому что ты ведешь себя, как невежа из конюшни!

— Неправда, сначала я был до слащавости мил. И поучил плюху.

— Ты получил ее по делам своим! Зачем домогаешься меня, негодный?

Он посмотрел насмешливо:

— А как, по-твоему, я должен вернуться?

— Как?

— Ты и вправду глупа или притворяешься? — спросил он без обиняков.

— Прекрати оскорбления! — Бранвен стукнула кулаком по подушке. И куда только подевались ее манеры, которыми она так гордилась? Ей стало стыдно за собственную несдержанность. Но стыдно не перед гостем, а перед собой. Призвав себя к спокойствию, она несколько раз глубоко вздохнула и надменно осведомилась:

— Как твое имя, развратник?

Мужчина хмыкнул, но назвался:

— Эфриэл.

На древнем наречии это означало «Бычья сила», и подразумевалась вовсе не сила рук или ног. Бранвен снова покраснела, и готова была саму себя отхлестать по щекам. Никто не вгонял ее в краску чаще, чем этот невоспитанный мужлан.

— Тебя не могут так звать, — сказала она. — Я требую, чтобы ты назвался по-настоящему.

— Послушай, красотка, что тебе не нравится в моем имени? Вот тебя зовут Бранвен, верно? И я тоже мог бы заявить, что это невозможно. Как маленькая глупая девственница может зваться «Благостное лоно»?

— Неправда! — крикнула Бранвен, но тут же опомнилась и заговорила тише. — Мое имя означает «Мудрая дева».

— Да ну, — ухмыльнулся Эфриэл.

— Кто ты такой? Откуда явился? И причем здесь призывающее заклинание?

— Ты же не разговариваешь с чудовищами, — поддразнил он.

— Ответишь или нет?

— Отвечу. Хочешь узнать, кто я? Я — сид. В вашем мире еще помнят о нас?

— Сид? — Бранвен несколько секунд осознавала услышанное. — Крошка со стрекозиными крылышками из детских сказок? Умнее ничего не придумал?

— Крошек с крылышками придумали вы, люди, — презрительно заявил Эфриэл. — Вы никогда не отличались особым умом, поэтому дурацкие сказки — по вашей части.

— И чего ради ты явился к нам, глупым и презренным смертным? — спросила Бранвен, не зная — верить ему или принять за сумасшедшего, или посчитать сумасшедшей себя.

— Я оставил? Да сколько раз повторять: это ты вызвала меня заклинанием. Ты прочитала заклинание — я появился. И теперь жду, когда ты отправишь меня обратно.

— Я?!

— Мы опять возвращаемся к бессмысленным разговорам, — вздохнул сид. — Ты, дитя, ты.

— Постой, кажется, начинаю понимать… — Бранвен переплела пальцы и наморщила лоб. — Та книга, которую я нашла… Я прочитала заклинание на призвание любви…

— Радуешь меня необыкновенно, — сид вежливо похлопал. — Поклон за сообразительность.

— Я призывала любовь, а не тебя.

— Красотка, ты хотела любви, и я пришел, чтобы ее дать.

— Нет, — Бранвен покачала головой, — я хотела вовсе не твоей любви. Я читала заклинание на любовь моего жениха, лорда Освальда.

— Какая милая наивность. А тебя не смутило, что в заклинании не упоминалось имени твоего жениха?

Бранвен захлопала ресницами, охваченная неподдельным ужасом:

— Ты говоришь… то есть… — бормотала она.

— Мы начинаем прозревать, правда? Объясню еще проще. Это заклинание читают девицы и не совсем девицы, которые хотят крепких мужских объятий. Они читают, я появляюсь, люблю их до умопомрачения — и исчезаю, сделав свое дело. Но я не могу исчезнуть, если та, которая меня вызвала, не получит плотского удовольствия. Так что прекрати ломаться и получи от меня удовольствие, — он приглашающе раскинул руки и встал навстречу Бранвен, показывая себя во всей красе.

Краснеть дальше было попросту некуда, но Бранвен умудрилась это сделать. Теперь она сидела пунцовая, словно спелая вишня. Три раза она пыталась заговорить, и три раза у нее ничего не получалось. Все это время сид наблюдал за ней с вежливым вниманием, но во взгляде было столько иронии, что Бранвен не сомневалась — в душе он потешается над ней, над ее глупостью и над ее смущением.

— Я вынуждена извиниться, — выдавила она, опуская голову, чтобы не видеть насмешливых глаз. — Произошла досадная ошибка, я не нуждаюсь в твоих услугах.

— Мне от этого ничуть не легче. Хотелось бы вернуться, — ледяным тоном заявил сид.

— Тебе придется отыскать другой способ. Я просватана и храню верность моему жениху, лорду Освальду, — возразила Бранвен.

— Серьезное заявление. Ты верна жениху, а мне-то что прикажешь?

— Я уже сказала, поищи другой способ…

— Другого способа нет, красотка, — сказал сид зловеще, и в следующий миг Бранвен оказалась на лопатках, утонув в перине, а сверху пристроился Эфриэл. — Да ты сама этого хочешь, глупышка, — мурлыкнул он, ловя губы девушки, которая только и могла, что отворачивать лицо то вправо, то влево. — Хотя я готов поиграть в твою игру, ведь приз обещает быть таким сладким…

Бранвен забилась под ним, пытаясь освободиться, но ее держали крепко, как стальными оковами.

— Ты же не возьмешь меня силой?! — пискнула она, тараща глаза.

— Это и не потребуется, ты сама согласишься с радостью.

— Никогда-никогда-никогда! Мне это так противно, так противно… как съесть дождевого червя!

Сравнение рассмешило Эфриэла, и он даже позабыл о поцелуях, вдосталь насмеявшись.

— Девичьи капризы и глупости, — заявил он безоговорочно, располагаясь рядом с Бранвен и закидывая на нее ногу, чтобы не вырвалась. — Не бойся, я быстро управлюсь. Вот помню, как-то меня вызвали двенадцать монахинь из монастыря святой Вуны, что в Мерингии, тогда — да, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы оказаться дома…

Бранвен ахнула, а он закончил, глядя насмешливо:

— …а такую нежную гусочку, как ты, я бы вознес на небеса за четверть часа.

— Сколько тебе повторять! Я не желаю этого! Если ты ведешь себя, как животное, то я — благородная леди. И знаю, что хорошо, а что нет.

— Ты в этом уверена? — спросил он приглушенно.

Бранвен зажмурилась, чтобы не видеть красивого смуглого лица, склонившегося над нею.

— Прошу, не принуждай меня к тому, что мне неприятно, — пробормотала она, заикаясь на каждом слове.

И сид вдруг отпустил ее. Он даже встал с кровати и отошел к окну, словно ему стало страсть как интересно посмотреть на звездочки небесные. Бранвен несмело поднялась, приглаживая растрепавшиеся волосы.

— Все же, ты настоящий рыцарь и не обидишь даму, — сказала она. — Зачем же ведешь себя, как варвар?

— Не обольщайся, — Эфриэл ответил ей, не поворачивая головы. — Просто я не могу не подчиниться женщине в ее желаниях. Это одно из условий призывающего заклинания. Я обязан делать то, что ей приятно, и не делать того, чего она не хочет.

— О! — Бранвен приободрилась. — Значит ли это, что ты не тронешь меня, пока я сама не захочу?

— Значит.

— Так я никогда не захочу, — обрадовала она его.

Возвратилась Ллинет, пыхтя под тяжелой ношей — жаровней и вязанкой щепок из фруктовых деревьев. За ней следовали дамы Роренброк — близняшки и леди Дерборгиль. В спальне сразу стало шумно и тесно. Тигриша полезла шарить по ящикам стола, ей срочно понадобилось павлинье перо для написания новой баллады, Ллинет поставила жаровню на пол и принялась разжигать огонь, чиркая кресалом, а леди Дерборгиль и Киарана нависли над Бранвен, которая куталась в одеяло, краснела, бледнела и не могла толково ответить ни на один вопрос.

— Ты нездорова? Что у тебя болит? — волновалась вдовствующая графиня. — Может, послать за мэтром Мэлвиром?

— Матушка, не надо лекаря, — убеждала Киарана, — я сама заварю настой из рябины с медом для сестры. Посмотрите, ее лихорадит, ей нужны тепло и много сладкого питья, а мэтр Мэлвир пустить кровь и только.

— Ах, не строй из себя знахарку, — отмахнулась от младшей дочери леди Дерборгиль. — Пустить кровь пойдет ей на пользу. У нее такие красные щеки! А вдруг это переизбыток крови?! Это очень, очень опасно!

— Переизбыток крови случается только у пожилых людей, — терпеливо объяснила Киарана. — С Бранвен такого точно не произойдет.

— Много ты понимаешь! — леди Дерборгиль начала сердиться.

Бранвен смотрела на родных — таких разных, но одинаково горячо любимых. Как они волновались из-за нее. Все, даже Тигриша, которая нашла заветное павлинье перо и теперь щекотала им пятки Бранвен, чтобы рассмешить. Они добрые, милые и красивые. Бранвен была уверена, что Роренброки — самый красивый род в Эстландии и за ее пределами. Рыжие кудри близнецов горели в свете свечей начищенной медью, а головку леди Дерборгиль украшал квадратный алый генин, расшитый золотом. Легкая вуаль — последнее веянье моды — спускалась до самого пола, и графиня то и дело заворачивалась в нее, чтобы продемонстрировать прозрачность ткани. Правда, чаще всего вуаль цеплялась за резьбу кровати, скамеечку для ног или угол комода.

— Все хорошо, матушка… Не надо никаких настоев, Киарана. После твоего последнего, из бузины, у меня ужасно болел живот… Тигриша, ты сломаешь перо, а оно ужасно дорогое… — но никто не слушал бедную Бранвен. Да еще Ллинет разожгла после долгих стараний жаровню, и спальня наполнилась тяжелым маслянистым дымом.

Леди Дерборгиль закрыла рот и нос платочком, одновременно ругая служанку за глупость — зачем понадобилось топить жаровню, когда теплее, чем летом; близнецы надсадно кашляли; сама Бранвен уткнулась в одеяло, пытаясь дышать как можно реже. В довершение всего в спальню нагрянул Найси, пришел в восторг от увиденного и принялся скакать по комнате, распевая деревенские песни на местном наречии, едва не отправив мать в обморок.

— Настоящий курятник, — презрительно сказал Эфриэл, наблюдавший от окна.

Бранвен услышала его и чуть не сгорела от стыда, но вместе с тем и возмутилась. Выплеснуть справедливый гнев она смогла, когда семейство Роренброков соизволило удалиться, а Ллинет поволокла злополучную жаровню прочь.

— Хорош ты, подглядывая со стороны! — выпалила Бранвен. — Если бы люди знали, что за ними наблюдают, то вели бы себя по-другому!

— То есть, лицемерили бы? — уточнил сид, подбирая с подноса остатки еды. Откушав, он посмотрел на кровать, но Бранвен яростно помотала головой, и сид со вздохом отправился устраиваться на лавке. Бранвен только поджала губы, пожалев о сумке для ниток, которую он запихнул под голову вместо подушки.

— Я бы не назвала это лицемерием.

— А я бы назвал. А чтение заклинаний, если ничего не смыслишь в колдовстве, я назвал бы несусветной дуростью.

— Но я же извинилась…

— Дитя, от твоих извинений мне не легче. Повторяю, я не намерен скитаться в твоем мире вечность. Поэтому разрешаю тебе немного поломаться, раз благородные леди не могут без кривлянья, а потом…

— Поговорим обо всем завтра, — шепнула Бранвен, заслышав шаги Ллинет в коридоре. — Мне надо подумать.

— Думай, — великодушно разрешил сид. — Только не слишком долго.

Завтра. Как всегда перед сном Бранвен сложила ладони, прося яркий огонь прогнать демонов и ниспослать светлые сновидения, но как ни пыталась, не смогла вспомнить ни единого слова из молитвы на ночь грядущим. Ллинет погасила свечи кроме одной, тихонько напевая, разложила у камина матрас и стала снимать чепец, доставая из толстых кос многочисленные булавки.

Бранвен боялась, что после сегодняшних переживаний она не сможет уснуть до утра, но сон отяжелил ресницы почти сразу.

«Завтра! — подумала Бранвен, погружаясь в дремоту. — Завтра все само решится. Я проснусь, а этого… этого уже не будет. Он исчезнет, как исчезает любой морок по утрам, как демоны исчезают от лица огня».

Она закрыла глаза, и вскоре ее дыхание стало тихим и ровным. Уснула и служанка, которой не помешали ни жесткий пол, ни тощий матрас.

Одному Эфриэлу не спалось. Он долго смотрел на язычок свечи, размышляя о превратностях судьбы, которая отдала его в руки несмышленой девственницы со странными принципами и понятиями о чести. Он перевернулся на бок, чтобы видеть изголовье кровати. Тонкий девичий профиль притягивал взгляд, личико светилось в темноте полога, подобно льдинке. Все же, она странная, эта барышня Рорен… как ее там? Какой-то жених, какие-то обязательства. Как будто он просит нечто запредельное. Потирая место пониже живота, Эфриэл еще долго ворочался на неудобной лавке, где ему было тесно, пока и его не одолел сон.