3

На следующий день у меня в «Прорицании» утренняя смена, так что времени достаточно, чтобы вернуться домой и подготовиться к выступлению Ро. Но когда я собираюсь, он звонит мне. В его голосе слышна паника.

– Мэйв, тебе сегодня когда на работу?

– К девяти тридцати, – отвечаю я, поглядывая на часы. А сейчас еще только восемь. А что?

– Послушай, вчера вечером я, похоже, потерял одну из сережек на теннисном корте. В машине ее нет. Можно попросить тебя поискать ее там? До начала смены?

– О боже, Ро, – сердито произношу я.

– Знаю, знаю, – он вздыхает извиняющимся тоном. – Я тупой болван.

– Да, ты тупой болван.

– Я бы и сам заехал, но мне еще ехать в глухомань за барабанной установкой Лайама, а я ужасно расстроился из-за сережки. Пожалуйста! Прошу тебя. Ты же все равно будешь в городе.

– Ну ладно, – соглашаюсь я, зевая. – Но лучше, чтобы сегодня мое имя оказалось в списке гостей. Иначе охранник попросит у меня удостоверение личности. Так что не забудь.

Однажды он забыл, и это был кошмар. Нам с Фионой пришлось сидеть в закусочной до самого конца представления.

– Ты супер, – говорит он. – Спасибо тебе огромное.

– М-м-м. Люблю тебя, увидимся позже.

– И я тебя люблю. Ох, и еще…

Он замолкает.

– Что?

– Нет, я и так уже попросил тебя о многом.

– Договаривай уже, – вздыхаю я.

– Ты не могла бы как-нибудь… прорекламировать наше сегодняшнее выступление? Среди ваших посетителей?

– Ро! – взрываюсь я. – Вообще-то это не входит в обязанности продавщицы. Да и покупатели не этого от меня ждут.

– Знаю, знаю, – повторяет он. – Прости. Забудь. Просто, понимаешь, к нам специально приезжает та самая звезда, причем не в рамках тура. Мил целую вечность пытается ее уговорить приехать в Килбег.

Я снова вздыхаю и понимаю, что мне придется выполнить и эту его просьбу. Мил с Ро вне себя от восторга, они уже несколько месяцев восторгаются певицей, которая называет себя Хонор Оун – «Честь Своя». И я их понимаю. Она потрясающая. Несколько лет назад ее звали Джейсоном, и это был ведущий вокалист группы «Джейсон и аэронавты». Группа была крутая по ирландским меркам: выступления на главных сценах музыкальных фестивалей во второй половине дня, объявления о выходе нового альбома по телевидению, иногда даже выступление в рекламе. А потом группа заявила о смене названия: теперь они будут называться просто «Аэронавты». Никто не придал этому особого значения. Потом Хонор продемонстрировала себя уже в женском образе, и так в Ирландии появилась своя первая транс-рок-звезда.

– Ну ладно, я постараюсь.

– Люблю-ю-ю-ю тебя-я-я-я…

– Да-да. Пользуешься моими чувствами.

– Ну да, разве это не замечательно?

Я подвязываю волосы, немного пушистые от статического электричества после расчески, и быстро одеваюсь. Через пять минут выхожу на улицу и направляюсь к автобусной остановке, немного расстраиваясь от того, что не могу как следует насладиться этим прекрасным утром. Ро с Фионой постоянно восторженно рассуждают о Дублине и Лондоне, но я не понимаю, почему они не видят красоты Килбега. Сейчас в самом цвету жимолость, все вокруг зеленое и освещено солнцем, пока не нахлынул полуденный зной. По реке плывет семейство лысух, почти полностью черных, с ярким пятном на лбу и клюве, как будто на них капнули штрих-корректором.

Через сорок минут я уже в школе. Хорошо, что после того как мы нашли дорогу к теннисному корту через переулок на заднем дворе, не нужно проходить через главный вход.

Когда я подхожу к воротам корта, солнце взошло уже настолько высоко, что я замечаю блеск от сережки в пятистах ярдах. Жемчужины мерцают в свете солнечных лучей, золото сверкает. Я выхожу на центр площадки, сажусь на корточки и осторожно поднимаю ее ногтями.

И в этот момент слышу чей-то свист.

Знакомый мне мотив.

Мотив, который я не забыла бы никогда, доживи я даже до годов сестры Ассумпты.

Я замираю, по-прежнему сидя на корточках. И не поворачиваюсь. Я закрываю глаза, но свист продолжается.

Блюзовый мотивчик. Как будто я стою на балконе в Новом Орлеане, а не на теннисном корте в Ирландии. Просто поразительно, насколько знакомой может казаться песня, которую ты даже никогда как следует и не слышала.

Хватит, – говорю я.

– Я думал, тебе нравится.

В голосе с американским акцентом слышится легкое удивление.

Я поворачиваюсь. Передо мной стоит Аарон, засунув руки в карманы худи, в новеньких, словно только что с полки кроссовках. Я не видела его с марта, но он не изменился. Такой же энергичный блондин, для которого как будто специально сделали этот теннисный корт.

– Не нравится.

– «Дамы, встречайте карту Домохозяйки! – запевает Аарон. – Надежду сулит она всем, а может, печаль».

Он склоняет голову набок. Смотрит на меня.

– Так что там, Мэйв? Надежда или печаль?

– Что ты здесь делаешь?

Я стараюсь не показывать дрожь в голосе. Стараюсь забыть, что в последний раз видела его во сне, где он гладил волосы Домохозяйке, рассуждая о смерти.

Он игнорирует вопрос и вместо ответа начинает расхаживать взад-вперед, изучающе посматривая на утрамбованную почву, поверх которой собираются уложить покрытие для корта.

– Ты только погляди, – говорит он, показывая на что-то.

Поначалу я ничего не вижу, а затем замечаю крохотный стебелек, выбивающийся из оранжевой глины. Зеленый стебелек с самым крохотным торчащим из него желтым лепестком.

Аарон нагибается – едва ли не садится на корточки – раздвигая колени, словно жаба. Крайне осторожно срывает стебелек.

– Хм-м, – тянет он, доставая бумажник, открывает его и кладет цветок в одно из отделений.

– Как ты узнал, что я будут здесь?

Он выпрямляется.

– Мы же оба сенситивы, Мэйв, – бесхитростно отвечает он. – Стоит тебе где-нибудь воспользоваться магией, как я сразу узнаю об этом.

Он говорит это отстраненно, без всякого чувства, словно отвечая на вопрос, какая у Франции столица.

– Это неправда, – возражаю я. – Не может быть правдой. Если бы это было правдой, то и я бы могла…

Что? Узнавать, когда он пользуется магией? Проследить за ним?

– Ты можешь, – отвечает он. – Если бы ты знала, что искать, то смогла бы найти меня.

Его нахальная самоуверенность начинает раздражать меня.

– О, ради всего святого, Аарон, – раздраженно огрызаюсь я. – С каких пор ты говоришь загадками?

Он усмехается, радуясь, что заставил меня выйти из себя.

– Я не говорю загадками. Я просто констатирую факт. А почему ты так враждебно настроена? Лето у тебя выдалось отличное, не правда ли?

Он произносит это таким тоном, как будто именно он позволил мне отлично провести лето.

Я смеюсь. Пустым, холодным, резким смехом.

– Когда мы виделись в последний раз, ты сказал, что хочешь убить меня.

– Нет, неправда, – он как будто обижается на самом деле. – Я сказал, что было бы интересно, если бы ты выжила.

– Почему?

– Потому что мы одинаковые.

– Мы не одинаковые, – в ярости восклицаю я и гневно ухожу с корта, сжимая в кулаке сережку Ро.

Мне хочется сдержаться, но я не могу пересилить себя.

– Во-первых, ты настоящий нацист. Ты угрожал людям, которых я люблю, ты набросился на Ро, напустил своих шавок на мою сестру. И это я еще не говорю о незнакомых мне людях – о том бедном подростке на выступлении, на которого ты напал и которого окунул в ведро с водой.

От воспоминаний мне становится плохо, как от пищевого отравления. Желудок свело. Подростку было не больше тринадцати, и, наверное, ему и без того пришлось нелегко со всеми этими гендерными проблемами. А как сильно повлияло на его психику еще и это нападение?

Аарон продолжает стоять, словно немного смутившись. Как будто я предложила ему разгадать какую-то головоломку. Сложноватую, но это же ради удовольствия, так что какая разница.

– Мы похожи, – повторяет он спокойным тоном. – Гораздо сильнее, чем ты и твои друзья.

Мне хочется ударить его в лицо. На секунду хочется стать большим и высоким парнем. Чтобы решать такие вопросы кулаками. А затем я вспоминаю, почему магией занимается так мало мужчин по сравнению с женщинами. Зачем утруждать себя, если можно просто подраться с кем-то?

– Ты ничего не знаешь обо мне и о моих друзьях.

– Я знаю, что мы с тобой родились с тем, что у нас есть, – отвечает он. – А они получили свои способности иначе. Пролив кровь во время заклинания.

– И что?

– Так что они сто́ят меньше. Без тебя они были бы никем.

Слова Аарона заставляют задуматься меня о том, были ли у него вообще в жизни друзья. Ведь это я бы была никем без них.

– Твоя магия всегда будет отличаться от их магии. По сравнению с тобой это просто дешевые фокусы. Ты хоть представляешь, насколько ты уникальна, Мэйв? Насколько глубокий, древний и редкий твой дар?

Теперь он говорит, словно чародей из мультика, и меня это раздражает еще больше. Мне хочется, чтобы он и сам понял, насколько глупы его слова. Я выгибаю бровь и разворачиваюсь.

– А не слишком много чепухи для девяти утра?

– Знаешь, ты можешь многому научиться. Можешь научиться управлять своей сенситивностью.

Я ухожу, не слушая его. Он продолжает что-то болтать.

– «Дети Бригитты»… – доносится до меня. – Они помогут тебе…

Я начинаю бежать.

Голос его доносится до меня и в переулке. Как слабое эхо, отражающееся от стен.

– Я дал тебе шанс! – говорит он. – Первый. Осталось еще два!

– Что значит «первый шанс»? – спрашиваю я Нуалу. – Шанс на что?

* * *

Час спустя после этой встречи я сижу на полу лавки «Прорицание», поставив рядом кружку с дымящимся кофе. На полу свалены книги по нумерологии, и я разбираю их, стараясь подобрать каждой подходящую цену.

– В этой написано, что шесть и восемь – это числа процветания. Может, выставить ее по шесть евро восемьдесят центов?

– Неплохое предложение, – говорит Нуала, надев очки и изучая распечатку о продажах за прошлый месяц.

Лавка оккультных товаров – не такое уж и прибыльное дело.

– Повтори точно, что он сказал. И как именно.

– Он говорил о том, что моя магия отличается от магии Лили, Фионы и Ро, а потом предложил присоединиться к «Детям Бригитты».

– А потом?

– А потом я ушла. Точнее, сбежала.

– И он сказал: «Первый шанс»?

– Да. И что осталось два. Это что-то магическое?

– Хм-м. Не викканское, – задумчиво произносит Нуала. – В некоторых культурах считается вежливым отказываться от чего-либо трижды. Например, от приглашения на обед.

Она смотрит в пустоту, на некоторое время погрузившись в мысли.

Иисус Христос! – восклицает вдруг она, как будто что-то осознала.

– Что? Что не так!

– Я имею в виду буквально. Апостол Петр трижды отрекся от Иисуса.

Я морщусь.

– И что, в этой аналогии он считает себя Иисусом?

– Наверное, так.

– О боже. Вот это чувство собственной важности.

– Он дает тебе три шанса перейти на хорошую сторону. Или на то, что считает хорошей стороной.

– А что потом? Вечное проклятие?

Нуала озабоченно хмурится.

– Наверное, что-то более буквальное и конкретное.

Нуала – единственный знакомый мне взрослый, с кем я могу поговорить о магии. Любопытно, насколько изменились наши отношения после ритуала. Из зловещей незнакомки она превратилась в наставницу, почти в подругу. Именно она объяснила мне, что такое «сенситивность». А теперь пытается обучить основам магии и управлению лавкой. Викка, травы, кристаллы, все такое. Она говорит, что обладать сверхъестественными силами недостаточно. Что нужно еще и учиться.

Я встаю и потягиваюсь.

– Что же все-таки задумали «Дети Бригитты»? Зачем вернулись в Килбег? И зачем им нужна я?

Лицо Нуалы на минуту застывает, а это, насколько я понимаю, признак того, что она размышляет над чем-то, с чем еще не готова поделиться. Я на секунду задумываюсь, не попробовать ли мне заглянуть в ее мысли, но потом вспоминаю нашу клятву. «Только на теннисной площадке. Только когда мы одни. Только для тренировок».

– Ты когда-нибудь задумывалась над тем, как все это работает? – подает она наконец голос.

Нуала временами бывает настолько странной, что я даже не понимаю, подразумевает ли она под «всем этим» магию, управление лавкой, или капитализм в целом.

– Эм-м…

– Я имею в виду сенситивность.

Я пожимаю плечами. Нуала как-то объясняла туманным, типичным для нее способом о том, что сенситивность – это некая особая связь с магией и с землей.

– Ты сказала, что не все сенситивы ведьмы, но все великие ведьмы сенситивы.

– Да, но…

Она делает паузу, нажимает на кнопку на кассе, чтобы выскочил чек, и достает ручку.



– Это ведь я? – спрашиваю я, стараясь не переборщить с иронией. – Я в этом треугольном платье, которое всегда ношу?

– Тс-с-с, ciúnas[1], – прерывает она меня и продолжает рисовать.



– Вот так, – говорит наконец она. – Представим, что в Килбеге находится некоторое количество магии. Ну подобно ископаемому топливу. Она хранится под землей, и все постоянно ею пользуются.

– Все постоянно пользуются магией?

– Если считать магией все существование – ну, знаешь, свободу воли, веру, выбор, убеждение, желание нарисовать красивую картинку… Все это магия. Понимаешь?

– О… ну да, – неуверенно отвечаю я, все еще не совсем понимая.

Меня охватывает досада, сожаление о собственной тупости, как бывает всякий раз, когда я усваиваю новую информацию.

– Так, значит, когда я выбираю смотреть сериал «Друзья» вместо чего-то нового, то это тоже проявление глубинной магии?

– А заодно проявление интеллектуальной лени, – фыркает Нуала. – Но все это проистекает из того же самого места. Все связано с волей. С желанием быть хозяйкой самой себе.

По-моему, она почувствовала, что отвлекается, поэтому вернулась к рисунку.

– Все эти мелкие точки – люди, неосознанно пользующиеся магией. Каждый раз, когда они решают надеть что-нибудь красное, потому что такая одежда придает им уверенность в себе, – все это крохотные кусочки магии. А теперь перейдем к тебе, Мэйв.

Она постукивает ручкой по девочке с треугольным платьем.

– Ты, как сенситив, обладаешь более широким доступом к этой магии. Она выбрала тебя своей представительницей.

– Круто.

– Так что магия проходит через землю и поступает в тебя; в меньшей степени – во всех остальных. Затем возвращается обратно в землю. Ты произносишь заклинание, оно устремляется в воздух, сквозь деревья, в почву, обратно в землю.

Она еще более решительно постукивает по стрелочке.

– Эм-м… ладно.

Нуала рисует еще несколько самых примитивных фигурок с треугольниками.

– А это Лили, Ро и Фиона. По некоей причине, в ходе всех этих происшествий с Домохозяйкой, они включились в круговорот магии. По крайней мере, такова моя теория.

Я стараюсь как следует осмыслить ее слова, изучая далеко не самый удачный рисунок.

– А каким боком к этому причастны «Дети»?

– Точно не знаю, – неуверенно отвечает Нуала. – Просто так получилось, что… два сенситива. Это не может быть совпадением. Должно быть, им нужны сенситивы.

– Но… зачем?

– Я не… Я точно не знаю. Но знаю, кто знает.

– Кто?

Она постукивает ручкой по носу – это такой ее способ сказать: «Разговор закончен».

Остаток утра Нуала проводит в странном молчании. Примерно в час она исчезает в комнате за лавкой, а потом выходит и запечатывает конверт.

– Хочу пройтись до почты. Можешь побыть тут одна полчаса?

– Конечно, – отвечаю я, пытаясь украдкой разглядеть адрес на конверте.

Я не сомневаюсь, что этот конверт имеет непосредственное отношение к круговороту магии и к тому, кто что-то знает о нем. Но Нуала прикрывает имя большим пальцем. Мне удается разглядеть только «454, улица Александра Пароди, Париж».

– Франция?

– Слишком ты любопытная, – сердито отвечает Нуала.

– Извини, – смущенно отвечаю я. – Вот бы мне кто-нибудь написал письмо. Даже не помню, когда получала что-нибудь интересное.

– Ну что ж. К письмам прибегают, когда не уверен, что кто-то ответит на твой звонок.

Она уходит, а я снова принимаюсь за работу – оценивать книги по нумерологии, которые мы решили продать по скидке. Любопытно, что астрологией и картами Таро увлекаются многие, но нумерология, похоже, никого особенно не интересует. Может, она напоминает людям о школьном времени, обо всех этих сложениях и вычитаниях.

– Извините, – раздается голос позади меня. – Вы тут работаете?

– Ой, – я мгновенно вскакиваю. – Да, работаю. Чем могу вам помочь?

Общение с покупателями – не самая сильная моя сторона. В тот момент, когда мне кажется, что я вот-вот стану великой ведьмой, кто-нибудь заходит, начинает расспрашивать о прошлых жизнях и о Рэйки[2], и я снова чувствую себя новичком.

– Я ищу благовония, – отвечает женщина. – Что-нибудь против комаров.

Ну хоть что-то простое.

– Вам нужны палочки цитронеллы, – говорю я, подводя ее к полке, заставленной длинными прямоугольными пакетиками, похожими на коробочки с волшебными палочками.

Я протягиваю ей один из пакетиков. Ее пальцы касаются моих, и я с удивлением осознаю, насколько теплая у нее рука. От неожиданности смущаюсь и только после этого стараюсь рассмотреть ее как следует.

Она немного старше Джо. Лет двадцать шесть. Из тех женщин, которые одеваются так, как, пожалуй, одевалась бы я, если бы у меня были деньги и я умела сочетать наряды. Армейские ботинки и длинная, похожая на индийскую юбка из какого-то блестящего материала. Массивные серебряные кольца на пальцах. Волосы цвета темного золота, вьющиеся и неплотно перевязанные платком.

– Возьму две коробочки, – говорит она, подходя уже к картам Таро.

Она берет колоду-образец и перекладывает карты.

– Ого, какие красивые.

– У нас неплохая коллекция, – хвастаюсь я. – И я помогала ее собирать.

– А вы занимаетесь… чтением карт?

– Ну да, – отвечаю я с гордостью, может, даже слишком высокомерно.

– Это трудно? – она разглядывает Туз жезлов.

– Честно говоря, не очень. Нужно только понять общие принципы. Легче обучиться чтению Младших арканов, они как бы сами себя объясняют, и в них есть своя нумерологическая логика.

– А вы многое знаете, – говорит она. – Владелица лавки ваша мать?

– Нуала? Нет, – я улыбаюсь, пытаясь представить Нуалу с детьми. – Я просто здесь работаю.

Я кладу ее палочки цитронеллы на прилавок и пробиваю нужную сумму.

– Хорошо, что тут есть такой магазин, – говорит она, кивая и одобрительно осматриваясь по сторонам. – Я даже не знала, чего ожидать. Я тут всего неделю, еще не очень хорошо освоилась в Килбеге. Да и вообще в Ирландии у меня почти нет знакомых. Я очень долго жила за границей.

Тут я вдруг вспоминаю просьбу Ро. Которая поможет мне укрепиться в звании «Лучшей девушки года».

– Да, кстати… эм-м… если вы еще не очень хорошо знакомы с Килбегом…

Я запинаюсь, чувствуя себя неловко.

Она смотрит на меня с любопытством.

– Завтра будет музыкальное представление, на Старом угольном рынке.

Она склоняет голову набок.

– Это такая концертная площадка, – уточняю я. – Не настоящий угольный рынок. Ну то есть давно уже не рынок.

– И кто выступает?

– Местная группа «Маленькая частная церемония», – отвечаю я, снова с некоторой гордостью. – Но там будет приглашенная звезда под именем Хонор Оун. В прошлом месяце она была на обложке Hot Press.

– Вроде неплохое предложение. А когда начало?

– Вход открывают в восемь.

Она говорит, что обязательно постарается подойти, а меня охватывает немного странное чувство от того, что я пригласила незнакомого человека. Она же тем временем уже достала телефон и ищет это место.

– Ага, вот, – нажимает она большим пальцем на экран, подтверждая покупку. – Взяла билет на представление.

– Вот Ро обрадуется, – произношу я искренне.

– Вы вместе?

Я киваю.

– Он вокалист.

– А у вас с социальной жизнью все в порядке, как я погляжу, – говорит она с восхищением. – В твоем возрасте я об этом только мечтала.

Я улыбаюсь, слегка польщенная. Потому что у меня действительно все в порядке с общением и с «социальной жизнью». Иногда, когда мы вместе посещаем какое-нибудь мероприятие, меня переполняют радость и восторг. Я до сих пор помню, как остро переживала одиночество, и мне до сих пор непривычно осознавать, что этот период закончился.

– Ну да, пока лето, есть где и с кем поразвлечься, – скромно отвечаю я. – Но в этом году мне придется готовиться к выпускным экзаменам, так что скоро все изменится. Родители тогда меня точно никуда не выпустят.

Тут до меня доходит, что я слишком увлеклась беседой, и я начинаю упаковывать ее палочки.

– Моя школа минутах в пяти отсюда, так что, надеюсь, мне удастся иногда подрабатывать здесь по вечерам.

Она удивленно смотрит на меня.

– Школа Святой Бернадетты?

– Да.

– Но я тоже оттуда.

– Что? – удивленно спрашиваю я. – Извините, но вы выглядите такой…

Я едва не произношу «старой» и вовремя прикусываю язык. Она хитро улыбается, и мы обе смеемся над моей бестактностью, которую я едва не совершила.

– Взрослой? Нет, я там работаю.

– О, – я снова ощущаю некоторую неловкость.

Минуту назад она была крутой женщиной, интересующейся картами Таро. А теперь она учительница. Учительница, которую я пригласила на музыкальное представление. Она, похоже, поняла, что мне неловко.

– Не волнуйтесь. Я не настоящая учительница. Просто консультант.

– Удачное время вы выбрали, – от волнения я начинаю бормотать первое, что приходит мне в голову. – Там сейчас большой ремонт. Все обновляют. Теннисный корт и все такое.

– О да, – говорит она, усмехаясь. – Я слышала о теннисном корте. Они им очень гордятся.

– Ну да, а как иначе. Раньше там лишь стояли одни мусорные баки.

Она расплачивается за благовония.

– Меня зовут Хэзер, – говорит она. – О, не знаю, но, наверное, в школе тебе придется называть меня «мисс Бэнбери», но в остальное время можно просто Хэзер.

– Приятно познакомиться, Хэзер. А я Мэйв.

Она улыбается.

– Приятно завести хорошее знакомство в первый же день. Честно говоря, я очень волнуюсь. Увидимся на представлении.

Я тоже улыбаюсь, надеясь, что время в школе будет не таким уж мрачным и что у нас будет по крайней мере одна веселая и молодая учительница.



Загрузка...