Тахиона

VIII

– … Уровень… вот он, их уровень, – ругался Скрибнер. – Форменный кабак развели, дикари космические… А это что? – он вытащил из-под куста небольшой аппарат, похожий с первого взгляда на лингатор. – Вот, пожалуйста. Набросали всякой дряни, и смылись.

Действительно, место, где располагался в незапамятные времена лагерь космических миссионеров, напоминал средних размеров свалку, заросшую пышной зеленью. Ее обнаружили и расчистили от кустарника и лиан автоматы, и сейчас пятеро землян осматривали то, что оставили пришельцы из неведомых краев. Здесь в изобилии валялись обрывки плотных тканей, пластика, обломки аппаратуры, черт-те что еще. Аппарат, извлеченный Скрибнером из сплетения корней, казался неповрежденным. Винклер отдал его автомату, и люди продолжали осматривать остатки лагеря, время от времени подзывая автоматы и распоряжаясь упаковать ту или иную вещь. Через небольшое время робот, занявшийся «лингатором», доложил, что конструкция аппарата ему неясна, равно как и назначение, а потому нельзя сделать вывод об исправности или неисправности данного предмета. «Лингатор» упаковали в контейнер вкупе с прочим барахлом, подобранным в этой громадной мусорной куче.

– И ведь что интересно, – сказал Ланской, – рядом с лагерем они не устраивали свои огородики, вы заметили? Все поляны с тодит расположены очень далеко. Как это понимать прикажете?

– Действительно, интересно, – сказал Тронхэйм. – Может быть, корни сами удалились от лагеря за это время? Поближе, так сказать, к источникам питания?

– А если нет? Если эти… розовые просто проверяли действие тодит на местных жителях, а сами своих корешков побаивались? – спросил Сергиенко.

– Ну, это уж ты… того, чересчур хватил, – усомнился Скрибнер. – Они, конечно, народ диковатый, эти миссионеры, но чтоб такое… Нет, не может быть.

– Почему не может? – сказал Сергиенко. – Исторические прецеденты имеются.

– Но все-таки не на космическом уровне развития, – возразил Скрибнер. – Через такое многие проходят, но гораздо раньше, на заре, так сказать, истории.

– Они могли сажать тодит далеко от лагеря просто в силу традиции, – сказал Тронхэйм. – Зачем сразу предполагать всякие ужасы?

– Саймон, – спросил Сергиенко, – а что в Управлении решили?

– Решили, что нужно уничтожить, – ответил Винклер, рассматривавший в этот момент плотный тонкий лист серого пластика, испещренный какими-то запятыми. – Так что сегодня, как только здесь закончим, автоматы займутся полянками, поляночками… А вам не кажется, милорды, что это письмо? – внезапно спросил он.

– Это? – Скрибнер подошел ближе, всмотрелся в запятые. – Отчего же нет? Вполне может быть.

Винклер дал задание автоматам искать аналогичные листы, и через полчаса перед командиром выросла стопка серых квадратов, покрытых мелкими знаками. Их упаковали отдельно.

– Знаете что? – сказал Тронхэйм. – Мне кажется, они не нарочно намусорили. Они отсюда удирали в панике, вот что мне кажется.

– Почему? – удивился Скрибнер.

– Может быть, потому, что заболели? И, кстати, если они отказались воспользоваться услугами местных лекарей, – значит, все-таки разобрались в физиологии, биохимии и так далее, а, Скрибнер? Знали, что местные лекарства им не помогут?

– Может, так, а может, и не так, – пробурчал Скрибнер, – а если они удрали потому, что их собственное детище отказалось им повиноваться? Если тодит стали нападать на них? Тогда как?

– С чего бы?

– Ну, мало ли с чего. Например, здесь другой состав почв, или воды, или еще какие-то факторы вызвали одичание тодит… а миссионеры не сумели справиться с корешками, да и сбежали, а?

– Гадать можно до бесконечности, – сказал Тронхэйм, – но всегда мы останемся при своем ходе мысли, а что думали миссионеры, бросая весь этот хлам впридачу к тодит, все равно не узнаем.

– Есть шанс узнать, – вставил Винклер, – если запятые – это письмо, и если удастся его расшифровать.

– Ну, это не скоро. А сейчас…

– Нет, – категорически сказал Винклер. – Ловить тахи будет следующая экспедиция, для нее в Институте строят полевой стабилизатор времени, а нам запрещено и близко подходить к этим милым зверюшкам.

Скрибнер молча вышел. Ланской посмотрел ему вслед с сочувствием – врачу тоже очень хотелось поймать тахи, но… ничего не поделаешь.

День угасал мягко. Утром предстояло свернуть лагерь, и – домой. Час назад Винклер и Тронхэйм вернулись с острова вождя, так и не добившись прощальной аудиенции. Дек-Торила не желал говорить с чужаками. Из дополнительных сведений, собранных Тронхэймом, следовало, что вождь Дек-Торила правит островами сургоров уже четвертую сотню лет, – а значит, он прекрасно осведомлен о деятельности старого колдуна, и, разумеется, уже знает, что розовые уничтожили тодит… тем самым лишив его, Дек-Торилу, надежды на вечную жизнь. Естественно, вождь не имел ни малейшего желания видеть таких гостей. Тронхэйм размышлял о том, что появление на Талассе растения тодит повлияло на аборигенов, так сказать, не в лучшую сторону. Долгая, возможно, даже вечная жизнь – это неплохо, однако какова цена этой жизни… страшно подумать. Но если на Земле удастся усмирить тодит, то почему бы и не вернуть сургорам растение, несмотря на то, что оно – чужое… Думал Тронхэйм и о круглых тахи. Ничего подобного еще не встречалось во Вселенной, и следующая экспедиция попытается изучить зверьков – разумеется, бескровными методами, – и понять, как мог возникнуть столь необычный живой аппарат. Но главным в размышлениях социолога оставались миссионеры. Что за странная цивилизация, проводящая эксперименты на чужих планетах? Где они могут находится, эти похожие на землян люди, почему они пытаются в незнакомых мирах вводить свои порядки, зачем и как у них вообще могла возникнуть такая дикая идея?

Тронхэйм вышел на пляж. Вдали, над соседним атоллом, раздался низкий протяжный звук, – кто-то дул в большую морскую раковину. Тронхэйм прислушался. Гудение разносилось над океаном, к первой раковине присоединились еще несколько… Ипполит Германович пошел на «Эксор». Через несколько минут вся группа собралась в рубке, и на экранах возникли девять островов коралловой цепи. Сургоры вышли из домов на берег, и старейшины дули в раковины, и вечерний воздух наполнили голоса:

– Плачьте и смейтесь, о люди… Мудрый из мудрейших, колдун Карпацико-тин покинул нас… Самый знающий, самый старый – Карпацико-тин ушел на Острова Вечности, чтобы встретиться с великим предком Корилентио-леком… Смейтесь и плачьте, о люди…