Табак и звезды

Любите врагов ваших

Но потом все вдруг пошло по наклонной, совсем не туда, куда нужно. Хабаровские волнения привели к тому, что к середине 2021 года Россия осталась без многих восточных территорий, которые теперь стали либо частью внезапно созданной Хабаровской республики, либо частью владений Китая. Камчатка с Чукоткой отошли к США – никто так и не понял почему. Многие спорили о будущем страны, оппозиция выдвигала теории о том, к чему ведет текущее правление, выдвигала своих людей, но неуклонно, словно с помощью сил свыше, все шло по четко намеченной дороге, а все неугодные режиму отметались.

В 2024 году Сам возглавил Госсовет, а президентом стал бывший министр обороны Сергей Ондар. Сергей Урусов стал его правой рукой, так как все способы программирования и управления населением были в руках у мэра Москвы. Сам сошел со сцены, оставшись незримым правителем, поставив Ондара в качестве публичного лица. Сергей Кужугетович победил без реальной конкуренции – уже лет пятнадцать как президентские выборы были вычищены от реальных соперников. Здесь же власть имущие пошли еще дальше – покончили с оппозицией раз и навсегда. Неугодных либо уничтожили, либо заставили замолчать.

И вдруг никого не удивило, что в 2030 году Ондар так и остался на посту. Госсовет расширял полномочия собственными действиями, и никто не сказал ничего против. Урусов ввел чипизацию населения, никто не смог отвертеться. Параллельно распространялась рейтинговая система – гражданин теперь обладал собственным рейтингом, который определял процентную ставку, размер страхования и стоимость услуг. К 2036 году в России царило то же настроение, появился тот же характер власти, что и ровно сто лет назад. Тотальный контроль за людьми в реальности и интернете, постоянные чистки и цензура, никакого плюрализма в СМИ, пропаганда и восхваление существующего режима тут и там – все это, пусть и в новых, более скрытых формах, повторялось спустя ровно сто лет. Как и тогда, государство следило за шагом каждого человека, чтобы ничто не омрачило то светлое будущее, которое для себя строила Общая Россия.

Главным отличием здесь была почти поголовная добровольность. Не обошлось без помощи Вадима и “Российской газеты”. Государство влезало в людей через средства массовой информации, через каждый телевизор, телефон и компьютер, через вообще каждое цифровое устройство, которое может помочь в изменении сознания. Поэтому люди все делали добровольно, думая, что это их решения и идеи, тогда как на самом деле все уже было решено. Неугодных тут же подчищали – либо за ними приходила Первая Полиция, либо им блокировали доступ в цифровое пространство, либо в их чипе появлялась заметка о факте нарушения, и тогда специальные формирования брались за перевоспитание умов. Все шло своим чередом, тяжелый государственный механизм приводился в движение трудом каждой шестеренки.

Вадим думал об этом почти каждый день, становясь мрачнее с каждой мыслью. Но 10 февраля 2036 года он вышел из дома в приподнятом настроении – это был его тридцать седьмой день рождения. Воскресенье разливалось по улицам. Можно было на один день отвлечься от всех темных мыслей о том, куда Госсовет ведет страну. Просто расслабиться и погулять.

Синие отряды Первой Полиции мелькали среди разномастной толпы. Какая же пестрая она была! Скейтбордисты в широких штанах с цепями наперевес, люди на моноколесах, с большой скоростью проносящиеся мимо, парни, сидящие с кем-то на свидании в шлемах виртуальной реальности, модницы с десятью слоями одежды и тремя сумками на груди, спорящие о том, когда полностью исчезнут текстовые сообщения. Вот пролетело квадротакси, унося очередного богача куда подальше. В России пока еще совсем мало людей могли позволить себе квадротакси, так что эти беспилотники грустно стояли на парковках в ожидании клиентов, а если кто-то все же заказывал его, все с восхищением смотрели, как эта махина с шестью массивными винтами взмывает в воздух.

После отмены физических денег и документов два с половиной года назад и перевода все в цифровое пространство многие переживали о глубоком погружении в технологии. Беспокойство сошло на нет спустя всего лишь год, когда весь мир свыкся с тем, что вся та же валюта и информация сохранились, всего лишь перекочевав в сеть. Рубли, доллары, евро, биткоины – все это было теперь в каждом смартфоне. Паспорт, страховка, номер налогоплательщика – в каждом чипе.

Раньше технофобы боялись внедрения 5G, теперь они беспокоятся о негативном влиянии 6G. Мир эволюционировал, несмотря на человеческие протесты – ведь законы принимались по правилу Овертона, постепенно, без скачков меняя реальность. Нехватка кислорода в крупных городах решалась искусственными листьями, занимающимися фотосинтезом в местах, где не хватает деревьев. Уже не делали искусственное дыхание, а просто вводили инъекцию халькогенов с полезными добавками. Все вещи были подключены к интернету, так что пропажи и случаи воровства почти исчезли. Искусственный интеллект выгонял человека с рабочих мест, автоматизация снижала количество аварий. Восемь с половиной миллиардов человек шли во внушающее надежду будущее.

Вадим думал об этом, пиная снег. Денек был хороший. Вон парень расплатился за кофе запястьем, а теперь тоже идет наслаждаться этим днем. Как же все легко и прекрасно выглядит со стороны! И как все гнусно было на самом деле. Чтобы немного отвлечься от происходящего, вечером Вадим пригласил всех приближенных в любимый бар. Когда он уже шел домой, легкие мысли улетучились – перед носом снова стояла задача.

* * *

Старая добрая задача: подсознательно доказать всему российскому народу, что предстоящее – это его личный выбор, единственно правильный, единственно приемлемый. Требовалось сделать так, чтобы на выборах снова победил Сергей Ондар, чтобы все так же любили Госсовет и его решения, чтобы никто не считал действия Первой Полиции, выходящие за рамки приличий, выходящими за эти самые рамки. И Вадим со своей бандой поддерживал этот режим, всячески ему способствовал, программировал людей на требуемое теми, кто был сверху.

А Госсовет, окруженный Первой Полицией, тем временем становился все сильнее. Новые странные задержания кажущихся немного подозрительными или тех, кто был необоснованно обвинен в надуманной связи с Сопротивлением. Конечно, у режима были противники. Противники вечной пропаганды и тотального контроля. Клеймящие Россию как страну господствующего тоталитаризма, обитель идеократии, лоно современного деспотизма. Сопротивление выбрало себе главного врага – Самого, этакую мифическую фигуру, с которой можно было сражаться тем же способом, каким Дон Кихот сражался с ветряными мельницами.

Про Самого уже лет десять ничего не было слышно, но Вадим знал, что тот отпраздновал восемьдесят третий день рождения, находится на заслуженном отдыхе в резиденции в Геленджике и оттуда руководит действиями и Госсовета, и Первой Полиции, и господина президента со всеми его подчиненными. Только человек, выведший страну из дебрей темных веков, мог продолжать ей руководить – так думал Сам, продолжая высылать приказ за приказом, наслаждаясь коктейлями в комнате аквадискотеки.

Сопротивление действовало с умом. Иногда так мастерски, что Вадиму виделось спонсирование правительства в действиях Сопротивления. Интересно, с какой целью? Чтобы люди верили в наличие соперников у режима, с которыми нужно бороться? Какие-то акции протеста, редкие демонстрации, террористические акты, о которых Вадим узнавал только по редким слухам, потому что новости постоянно зачищались. Он не стремился узнавать о Сопротивлении и искать новости о противниках режима, ему было без разницы – настолько он устал. Вадим грустно улыбнулся, высосал последние капли виски из стакана и начал печатать:

Глубокие словнокаменные дома,

опоясанные всеобъемлющими бездонными улочками.

Вокзал был полон и влажен.

Шел совсем незаметный дождик.

На вокзал вползала гусеница поезда.

Через полчаса заполненный битком поезд отправился,

а за окном мелькали блики коров на лугу.

За окном вагона мелькали домики деревень,

туман муторно стекал с гор и плыл по стеклянному воздуху.

Иной раз я видел ухмылку Бога в перинах облаков.

Иной раз – гордость природы в глыбах деревьев.

Березы звенели верхушками на ветру.

По пустой земле одиноко я шел,

хрустально вышагивая кроссовками по траве.

Кристально чисто увидел я теперь свою жизнь как одинокую кувшинку милосердия,

плывущую по реке мира.

Теперь все лицо мое источало благоговение завтрашнего дня.

Холодный летний ветер в это время догонял городские автобусы.

В лесу пахло хвоей и чистой жизнью.

Прогуливаясь взад-вперед по камням вечности, которые были покрыты космическим мхом,

я беззвучно общался с деревьями через листья.

Сладость проникала в мозг, а свобода в легкие.

Под ногами скрипели шишки радости.

Ковер трав и веток появлялся под ногами,

когда я наступал на него.

Жизнь моя теперь и всегда была одним маленьким бликом на поверхности

озера радости вселенной.

Лес обволакивал тело ветвями.

Глубина леса поглощала вены.

Лес открывался лотосом тепла.

Красота растворялась на моем зрачке.

Дождик моросил радостью,

палки елей на горах вдали походили на мохнатые спички.

Утром небо соприкасалось с землей слоем тумана.

Мир стоял на месте.

Длинные ели космоса на чистом зеркале пространства разума.

После дождя природа пахла одышкой усталости.

Напитавшись влагой, трава тянулась к солнцу.

Братство елей поддерживало камни склона.

На самой высокой скале деревья ржавели под солнцем.

Постепенно растворяясь в лесу, я стал простым

пустым предметом интерьера.

Нахождение в лесу убивает слова.

Я,

становясь теплым,

очерчивал неограниченное.

За окном прошмыгнул отряд Первой Полиции. Ищут инакомыслие среди простого народа? Или очередная облава на Сопротивление? Вадим вздохнул. Теперь людей искать легко – у каждого под кожей запястья уже шесть лет полный арсенал шпионской аппаратуры. Государство с помощью всех средств говорило о том, что чипизация была проведена для упрощения всех ежедневных действий: быстрая оплата покупок, идентификация в различных учреждениях, разблокировка автомобилей, квартир, управление бытовой техникой и так далее.

Вадим и еще сотня избранных людей страны знали о истинной причине чипирования – усиление контроля. Чип собирал информацию о предпочтениях человека, подбирая предложения исходя из предыдущих запросов и реакций. Чип замерял количество пептидов, гормонов и нейромедиаторов в крови для определения реакций на различную информацию. Чипы были во многих людях еще до 2030, потому что к 2023 году все вакцинированные от различных заболеваний имели под кожей сотни датчиков. В 2030 лишь узаконили этот контроль, параллельно внедрив главный чип в запястье. Благодаря этому скорая помощь или полиция теперь работали как швейцарские часы. А врагов страны искали внутри людей, по их химическому составу – через сравнение обмена веществ и физиологических функций с оптимальными показателями. Теперь уже нельзя было прятать мысли и чувства – все были как на ладони. Гормональный сбой? Неверная реакция? Новое неповиновение? И вот уже Первая Полиция спешит на помощь.

Исходов всегда два – каторга или перевоспитание. Как правило, второй вариант попадался чаще. Людей отправляли в застенки различных учреждений, где всевозможными методами прививали законопослушность, устремленность к общей идее, к защите государства и к полному послушанию. С двумя процентами населения, не явившимися на добровольную чипизацию шесть лет назад, произошло именно это. Их буквально выдернули из жизни, вычеркнули из одного места, перевоспитали и вписали в другое – новоиспеченные законопослушные граждане, перепрограммированные на исполнение воли Общей России. Другим исходом была каторга – общее название для всех исправительных учреждений, в которых никого не исправляли. Там много работали, добывали уголь, руду, валили лес – в общем, занимались полезными для общества делами.

Вадим не боялся Первой Полиции, проходившие под окном отряды его не пугали – у него имелся иммунитет. После всех успешных акций зомбирования населения у Вадима и шести его подчиненных появилась прочная защита. Теперь можно было быть инакомыслящим, главное – не попадаться на глаза, не лезть, куда не просят, и не быть угрозой для тех, кто сверху.

Вадим, Женя и их друзья могли писать, что угодно, могли чувствовать, что хотели – на показания их чипов закрывали глаза. Правда ли это? И сколько так будет продолжаться? Никто не знал. Семь товарищей по счастью собирались в баре по пятницам, обсуждали количество людей, которым за неделю запудрили мозги, качество проведенной работы и влияние, оказанное на гигантские массы 90 миллионов.

* * *

– Власть нас любит до тех пор, пока мы делаем, что она говорит, – Женя поднял бокал с пивом над столом и начал свой тост. – Пока мы делаем вид, что подчиняемся ей, она оставляет нам право ей не подчиняться. Я не знаю, сколько мы так протянем, дорогие друзья, – Женя обвел взглядом сидящих здесь работников “Российской газеты” и главного редактора Вадима, – но желаю вам всем как можно дольше оставаться на плаву. Выпьем же за то, что дарит нам стабильное будущее. За стабильность правительства! За Госсовет!

Зазвенели бокалы с шампанским и виски, кружки с пивом, рюмки с коньяком, а Женя продолжил нить нетрезвых рассуждений.

– До тех пор, пока правительство будет сохранять то же направление, пока оно осыпает нас заданиями, – Женя кивнул в сторону соседних столиков, где простые граждане добросовестно тянули пиво и щелкали семечки, слыша только обрывки этих пафосных речей, – для таких вот людей, пока мы стоим на страже здравомыслия и выполнения идеологического плана… Но что-то я заболтался. Прошу чествовать нашего сегодняшнего именинника, а по совместительству главного нашего редактора – Вадима Белого.

Вадим зарделся, привстал со стаканом, в котором гулял лед, и кивнул:

– Спасибо, Женя… Хочу поблагодарить вас… что пришли сегодня. Конечно, мы собираемся здесь каждую пятницу… и каждый раз в одном и том же составе, ведь менять его нам теперь уже небезопасно. Но сегодня мне исполняется тридцать семь лет. Дата не круглая, конечно. Но сегодня я рад вам всем… вы решили прийти, хоть сегодня и воскресенье. Завтра нам на работу, завтра нам снова заниматься благим с точки зрения государства делом. Мой заместитель Евгений… редакторы Семен и Светлана… дизайнер Георгий… прелестные корректоры Любовь и Лариса, – человек, чье имя называл Вадим, либо кивал, либо улыбался, либо удовлетворительно поднимал брови. – Все мы с вами вовлечены в общую тайну. Нижние уровни “Российской газеты” даже не подозревают о том, насколько важной работой мы занимаемся. Они думают, что все так и должно быть, что все те новости, мысли и идеи, которыми мы делимся с населением – все они настоящие. Но наша тайна в том, что это мы создаем настоящее… по приказам сверху. И сегодня я хочу вам сказать спасибо за то, что эту тайну я разделил именно с вами… Не знаю, долго ли мы еще будем радоваться нашему свободомыслию, но все равно… спасибо, – Вадим поднял стакан вверх, закрыл глаза на мгновение, прочувствовал это мгновение до кончиков пальцев на ногах, а затем чокнулся и обменялся блеском в глазах с каждым.

На улице было свежо. Вадим достал сигарету из пачки, потянулся было за зажигалкой, но Семен вдруг вспыхнул спичкой прямо перед носом. Вадим кивнул и подкурился. Семен достал самокрутку, подкурился догорающей спичкой и плюнул в снег.

– Не слишком ли громко мы обсуждаем власть среди толп наших подопечных? – Семен прищурился и посмотрел на небо, где из-за огней большого города совсем не было видно звезд.

– Ты не думал о том, чтобы уйти? – Вадим крутил сигарету в желтых пальцах от волнения из-за того, что решился вдруг поделиться сокровенным.

– Куда?

– Я не знаю. Тебе еще не надоело? Я одиннадцать лет работаю главным редактором, а девять из них делаю то, что говорит Госсовет. Мы выполняем эти идеологические заказы, преобразовываем мышление… Во что превращается мир? Мы теперь делаем все одним выставленным вперед запястьем. За нашими гормонами следят. Каждый человек в Общей России – просто винтик гигантской машины, о цели которой мы можем только догадываться. Помнишь, как все было легко тогда, когда мы не знали, как оформить что-то через Госуслуги или стояли в очередях в банках? Теперь же все упростили, идентификацию проходить не нужно – мы проходим ее каждое мгновение нашей жизни, но… но легче не стало.

– Об этой тайне знает человек сто, – Семен затянулся настоящим табаком. – Ты мучаешься от знания правды, поэтому и говорят: меньше знаешь, крепче спишь.

– Я понимаю… Но ты никогда не думал о том, какая все же цель у Госсовета? Какая цель у Самого?

– Он сидит в своей геленджикской резиденции и наслаждается властью, разве не так? – Семен усмехнулся. – Поставил марионеток для отвлечения внимания и развлекается.

– И эта цель – наслаждение? Власть ради самой власти?

Семен сжал губы, немного подумал:

– Да, думаю… да.

– Тогда это очень глупо.

– А разве у государства должна быть цель? Всеобщее благо? Общественный договор? Коммунизм?

– Эх… Наверное, Сопротивление поняло, что света в конце нашего тоннеля нет.

– Сопротивление? – Семен снова плюнул. – Думаешь, оно существует?

Вадим пожал плечами:

– Мне все же нужно попробовать уйти. Жизнь с каждым днем все темнее и темнее. Почти каждый день Первая Полиция проводит у нас проверки. Нужно угадать день, когда проверки не будет, а это с большой вероятностью день после предыдущей проверки… Тогда я смогу выиграть время…

– Смелый ты. Вот так уйти, бросив все. Вряд ли в нашем положении это возможно. Ты ведь не главный редактор “Российской газеты”, ты глава всех социальных инженеров страны, ты главный редактор умов… ты мозг государственной пропаганды.

– Да, наша “Газета” – это уже давно не газета, и даже не организация. Именно поэтому нам так доверяют. Именно поэтому у нас больше шансов, чем у остальных.

– Меня все устраивает, – Семен докурил самокрутку до фильтра и бросил в урну. – Я тут останусь, может с редактора еще поднимусь до зама, если Женя станет главным, когда ты уйдешь.

Вадим нервно рассмеялся:

– Я тебе только поведал свои мысли, а ты уже… придумал все после моего ухода.

– Ты должен попробовать. Будь я посмелее, я бы тоже сбежал куда-нибудь в лес. Избавился бы от чипа… срубил бы избу… да и зажил припеваючи.

– Я так не хочу. Мне нужно найти тех, кто думает так же, как я.

– Ну ведь это мы, – Семен кивнул на бар. – Мы ведь думаем о том же.

– Только боитесь говорить что-то против. Держитесь за свое место.

– Конечно. Впасть сейчас в немилость – это смертный приговор.