Сын помещика

Глава 4

16 июня 1859 года

В этот раз вместо тарантаса Аким запряг лошадь в дрожки – двухколесная коляска с одним диваном и облучком для кучера. Мы разместились с отцом на диване, после чего выехали с территории поместья. Сначала на общую дорогу, а после по ней двинулись к притоку Волги, который я уже видел. Рядом с поместьем расстилались поля картофеля, на которых сейчас трудились крестьяне – шло окучивание рядков. Я заметил, что далеко не все поля ими обрабатывались, о чем и хотел спросить отца. Вот только не хотелось при Акиме лишний раз показывать, что у меня с памятью проблемы. Поэтому когда мы доехали до притока-речки и, не заезжая на мост, свернули к возвышающемуся зданию лесопилки, попросил отца остановиться.

– Размяться хочу, – пояснил я.

Тот подумал и кивнул. В итоге Аким покатился сзади, в десятке метров, а мы двинулись вперед пешком. Вот тогда-то я и начал задавать свои вопросы.

– Отец, а крестьяне сейчас чьи земли возделывают? Ну, я имею в виду – вся земля вокруг наша, или у них тоже надел имеется?

Тот пожевал недовольно губами, вздохнул тяжело и ответил.

– Земля наша. Но по воле государя и у мужиков есть свои наделы. Нашу землю они трижды в неделю обрабатывают. Я решил, что это будет по понедельникам, средам и пятницам. Потому они сегодня на своих десятинах трудятся.

– А на нашей земле они должны трудиться, отрабатывая барщину? – вспомнил я старый термин, прошедший сквозь века.

– Да, я с них трудом беру, – кивнул отец.

– А можно по иному?

– Ох и свалилась на нас напасть-то, прописные истины, как малому, объяснять приходится, – пробурчал он. И уже громче добавил. – Да, крепостники должны или барщиной отрабатывать, или оброк платить.

– А если и то и другое?

– Тягло должно быть одно – так государь-император решил, – мотнул головой отец. – Но… можно и разделить. Кому-то вменить барщину, кому-то оброк. Так вон наш сосед, князь Белов, делает. Иногда не гнушается с мужика, барщину отработавшего, еще и оброк собрать. Но то не по закону.

– И ему ничего за это не будет? – удивился я.

– У него Дмитрий Иванович, наш мировой посредник, в далеких сродственниках ходит, – невесело усмехнулся отец. – Да и мзду малую за то, что глаза закрывает на нужды крестьянские, имеет. Смекаешь?

Еще бы. Времена меняются, а круговая порука и коррупция остаются.

– А если кто-то повыше Дмитрия Ивановича спросит?

– Для этого мужикам надо до губернского присутствия добраться.

– А полиция? Неужто не заезжает к нам?

Отец снова скривился, словно лимон съел, но не от самого вопроса, а потому что он задан мной – уже вроде взрослым отроком, который должен был ему опорой стать и помощником.

– Капитан-исправник наш дюже за юбками волочится. А без серебра в кармане это право дело – не просто. К крестьянкам он холоден, ему барышень подавай – из городских. Дальше объяснять? – вперил он в меня взгляд.

– Нет, понятно все.

Тоже «мзду малую» получает, что ж тут непонятного?

– Волостные старшины писали на него жалобы, да толку-то? Белов дополнительные барщину или оброк выставляет в форме наказания – мол, провинился мужик, должон стал, вот и отрабатывает. Еще и милосердным себя перед присутствием выставляет. Ну и идти мужикам супротив князя…

– А у нас таких связей нет, – кивнул я.

– Я закон нарушать не буду! – бухнул грозно отец и вперил в меня строгий взгляд.

– Да я и не предлагаю, – тут же слегка испуганно и удивленно посмотрел я на него.

Тот побуравил меня взглядом, после чего смягчился.

– Оно и правильно. Сколько веревочке не вейся – а и князь однажды из-за своей жадности пострадает. Помяни мое слово – подставится, и все прибыли на откуп сольет.

– Если враг у него сопоставимый появится, – заметил я.

– Верно, – не стал спорить отец, нисколько не веря, что крестьяне сами князю могут устроить «похохотать».

Чтобы сменить тему, я решил поговорить с ним о лесопилке и моих мыслях на счет ее будущего. Заодно может покажу, что даже с потерянной памятью я полезен. Хоть не так сильно кривиться будет.

– Я тут посмотрел свои тетради и учебники по лесному хозяйству. И там были сведения о лесопилках, – осторожно начал я. Отец благожелательно кивнул, ему тоже понравилось, что мы поменяли тему, да еще на такую важную. – Так вот – наша водяная лесопилка в долгосрочной перспективе проиграет паровой, если граф Свечин себе такую сделает.

– Это почему же? – нахмурился он.

– Так она у нас не весь год работает, ведь так? – молчаливый кивок в ответ. – А у графа будет круглый год. И доски у него с брусом будут получаться более ровными. Он их хоть куда сможет пристроить – хоть на строительство, хоть на отделку. А мы – только там, где за качеством и размерами досок не следят или не важно это.

– У нас подряд заключен, – ответил отец. – Дорогу строить будут от Царицына до Калача. Да и вообще строительство железных дорог в Империи ширится. Еще недавно лишь в центральных губерниях их тянули, а сейчас и до нас добрались. Ходят слухи, что всю страну ими опутать хотят – а это годы и годы работы вперед. На нашу лесопилку загрузки хватит, было бы дерево.

– И пока наша лесопилка зимой стоять будет, граф сможет перетянуть контракты на поставку леса себе, – тут же заметил я «узкое место» в этом плане.

– На паровую установку денег нет, – угрюмо заявил отец, не отрицая мою правоту, но показывая, в чем конкретно проблема.

– Значит, надо будет подумать, где их взять, – пожал я плечами.

– Вот и думай. Авось, в раздумьях и память к тебе вернется. Только ты это… сильно голову не напрягай, чтобы последний ум из нее не сбежал, – вроде как пошутил он, смотря на меня с тревогой.

– Не сбежит, – заверил я его.

Пока шел разговор, мы успели добраться и до лесопилки. Большое длинное здание, с выходящим из него водяным колесом. Но оно не было просто опущено в реку, как я думал, наблюдая издалека. Нет, от реки к зданию был выкопан небольшой канал, который можно было легко перекрыть. Что видимо периодически и делали. Вижу большую погружную заслонку у входа в канал, которой управляли с помощью лебедки. Вручную такую махину, а она была размером где-то около метра шириной и полтора в высоту, не поднять. Не из дерева ведь была сделана, а из железа. И место здесь выбрано не случайно – как раз здесь происходит небольшой естественный перепад высот и течение реки особенно быстрое. Благодаря заслонке течение в отводном канале перед ней замедлялось, а когда она была опущена – и вовсе останавливалось. Но стоило ее приподнять, как вода тут же начинала свой разбег и падала как раз на лопасти колеса, приводя то в движение. Пиление начиналось, что подтверждали характерные звуки, доносящиеся из здания. Окна в нем были довольно большие и широкие – все для того, чтобы хватало солнечного света для работы. Здание никем не охранялось, что для меня было даже как-то непривычно.

Нас заметили издалека, и у широких ворот входа в здание уже стоял мужчина в рубахе, заправленной в штаны, которые были перепоясаны ремнем. Не простой работник, у тех вместо ремня были обычные веревки. По летнему времени и жаре ничего сверху он надевать не стал, а на голове у него была простая серая шляпа от солнца.

– Здоровья вам, Сергей Александрович, Роман Сергеевич, – поприветствовал он нас и замер в ожидании распоряжений.

– Здравствуй, Михей, – кивнул отец. – Работа спорится? Неполадок не было? Задержек каких?

– Все в полном порядке, – заверил Михей.

– А чего тогда останавливались недавно?

– Зубья правили, затупились малость, – объяснил, если я правильно понимаю, управляющий лесопилки.

– Добро, – снова кивнул отец и махнул рукой внутрь. – Ну пойдем, посмотрим, что успели сделать.

Внутри мне в нос сразу ударил запах свежеспиленного дерева. Ворота в здании были в торце, обращенном к дороге, по которой мы шли. Сразу за ними было пространство под готовую продукцию – доски, брусья. Они аккуратно были сложены штабелями вдоль стен. Пространство по центру пустовало, но не просто так – вижу следы от телеги, наверное тут их грузят и потом отвозят ниже, к Волге, чтобы уже там перенести на баржи или какие сейчас суда занимаются транспортировкой.

За складской зоной находилось основное рабочее помещение. Около стены с водяным колесом стояла пильная рама – массивный агрегат с двумя пилами, расположенными горизонтально. Бревно клалось на направляющую ленту, которую в движение приводил не мотор, а двое рабочих, крутящих за ручку маховик. Перед бревном влево-вправо двигались полотна двух пил. В итоге на выходе получалась одна доска и горбыль, после чего направляющую ленту приподнимали с помощью рычагов на необходимую высоту и рабочие начинали крутить ручку маховика в другую сторону. После второго прохода получалось уже две доски. И так процесс повторялся, пока все бревно не было распилено на доски нужной величины. Затем на направляющие клали следующее бревно, и все начиналось сначала. Мда, тяжелая работа, мужикам не позавидуешь. Длина самих досок равнялась длине бревен. Сами бревна пилили вручную – двуручными пилами с полотном около двух метров длиной. И бревна эти располагались в «задней» части лесопилки, сразу за пилорамой. Там же были еще одни ворота – как раз чтобы бревна заносить.

В боковой части лесопилки, в противоположной от реки стороне, были двери в подсобные помещения. Тут кстати накатили воспоминания прошлого Романа, даже заходить в двери и узнавать, что за ними, не пришлось. За одной был кабинет приказчика, за второй – небольшая кухонька для работников, а за третьей – санблок. Там был туалет и помывочная. Вдали была еще одна дверь, за которой уже был вход в жилые помещения. Там стояли койки для работников. Как я понял из воспоминаний-ощущений, хоть все они и были из крепостных, кроме управляющего Михея – тот нанятый мастер-бригадир – но мужики были из разных деревень и здесь работали сезонно за плату. С которой, наверное, платили оброк. Ха! А отец-то говорил, что только барщиной берет! Или такая отработка тоже за барщину считается? Но ведь та – лишь три дня в неделю, а мужики здесь весь сезон пашут. Это ощущение-воспоминание мне подсказывает. Видимо не считает работников лесопилки крепостными уже или как, просто забыл?

Я решил тут же его порадовать частично вернувшимися воспоминаниями и уточнить этот момент. Может, пока меня не было, что-то изменилось? И сейчас мужики вокруг – уже не крепостные, а «свободные»? Или как они называются?

– Отец, – позвал я его, когда он уже хотел зайти в кабинет приказчика.

Тот остановился и вопросительно посмотрел на меня.

– Мы можем поговорить? Это недолго.

– Подготовь отчетность, – бросил он Михею и двинулся ко мне.

Мы снова вышли из лесопилки, после чего я и рассказал о частично вернувшихся воспоминаниях и задал свой вопрос. Тот при первой новости расплылся в довольной улыбке, а на вторую ответил загадочно:

– Месячина.

– Чего? – удивленно переспросил я.

– Я плачу им месячину, – терпеливо повторил отец. – Содержание за работу. Наши дворовые все на месячине состоят.

– И много входит в эту плату? – озадачился я.

С другой стороны, по сути месячина – это местный вариант зарплаты. Что вскоре своими словами подтвердил и отец.

– Едой обеспечиваю, одежей – но не в избыток, лишь бы не замерзали, – загибал он пальцы. – Еще иногда копеек даю, если стараются шибко.

– И много?

– Ну, – почесал тот бороду, – могу и десять копеек пожаловать, а могу и рубль. Но то редко.

Все же ошибся я. Не зарплата это. Именно содержание – лишь бы крепостной не сдох, да работу выполнял. И вот как ему объяснить, что такой подход менять надо? Наоборот – начать выплачивать деньги стабильно, но со штрафами и премиями – как стимул работать лучше и повышать свою квалификацию. Ну, как у мастеров и рабочих? Вон, как у Михея.

– Понял, спасибо за объяснения, – кивнул я.

– Ты, Роман, шибко в оба гляди, – улыбнулся отец, – раз так к тебе память возвертается, то старайся все усмотреть. Авось, и преодолеем твой недуг!

После этого мы все же добрались до кабинета приказчика. Михей тут был и за главного управляющего, и за мастера – именно он отвечал за сохранность и правильное использование оборудования, и за документоведа. Все в одном. Рабочее место у него выглядело небогато. Простой стол со стулом, сбоку у стены – шкаф, заполненный бумагами, с другого боку – топчан. Напротив двери, сразу за столом находилось окно. Отец без стеснения уселся на единственный стул, а Михей встал рядом с ним, подавая бумаги.

– Вот, Сергей Александрович, – говорил он, – все, как вы просили.

Подойдя ближе, я с интересом посмотрел на бумаги в руках отца. Тот их листал, после чего тут же передавал мне. В бумагах оказались разлинованные бланки суточной выработки – сколько было распилено бревен, какого диаметра и длины, из каких пород дерева. Сколько в итоге получилось досок, а какое количество ушло в горбыль. Отдельно были бумаги по поставкам. Бревен от нашего соседа Уварова, и уже наших отгрузок готовых досок. Накатило воспоминание, что Леонид Валерьевич Уваров владеет землями преимущественно заполненными лесом. Поля у него тоже есть, но в разы меньше, чем у нас. Промышляет поставками этого самого леса, попутно распахивая новые поля, имеет две дочери и три племянницы от погибшего в Крымской войне брата. Чуть помотав головой от нахлынувших воспоминаний, я заметил, что такие вот «озарения» стали более глубокими и более информативными. Может, и правда вскоре вся память прошлого Романа вернется.

Завершив с бумагами по лесу, отец перешел к потребностям работников. Тут же Михей подсунул ему ведомость – сколько было получено продуктов, сколько потрачено, когда ожидается новый привоз. Последнюю бумагу отцу требовалось подписать. Потом уже с ней Михей пойдет к старостам наших деревень, которые и отгрузят ему провиант.

– Ну-с, пойдем, Роман, поглядишь, что за год могло поменяться, – махнул мне рукой отец, вставая из-за стола.

Явно не просто так зовет, а с прицелом, что я еще что-то могу вспомнить, заглянув в остальные помещения лесопилки. Отказываться я не стал, было и самому интересно.

Кухонька лесопилки была небольшой. Три на два метра. Тут стояла печь, прислоненная к общей с санблоком стене, и был стол. Никаких стульев, лишь узкий шкаф с посудой дополнительно из мебели имелся. За дверью в санблок я увидел большой чан, прислоненный как раз у той стене, где располагалась кухонная печь. В чане была вода для мытья, нагреваемая печью. Стояло две лавки с деревянными тазами и ковшами для обливания и набора воды. В дальнем конце в полу было вырезано две дыры. Вот и весь туалет. В жилой комнате кроме кроватей тоже ничего не было. Сами кровати сбиты из досок в два яруса, а рассчитано помещение на десять человек. Никакого постельного белья – лишь солома кинута для мягкости, да поверх нее пожитки самих работяг. В основном – зимние кафтаны да тулупы. У кого-то они скатаны вместо подушки, а кто-то расстелил поверх соломы. Новых воспоминаний мне эти виды не принесли, зато захотелось покинуть столь унылое помещение, да подумать, как можно улучшить быт рабочих. Не удивительно, что через полвека революция произойдет. При таких-то условиях. Но чтобы начать что-то менять, надо полностью овладеть всей информацией. Сколько дохода мы получаем, на что он тратится. Понять все тонкости получения прибыли, найти «узкие места» и «расширить» их. Азы развития бизнеса.

В итоге мы задержались на лесопилке до обеда, и требовалось поторапливаться домой, а то желудок уже намекал, что утренняя каша переварена и неплохо было бы добавить еще что-то «в топку». Поэтому разговор с отцом насчет моих новых воспоминаний и желании ознакомиться подробнее со всеми делами поместья я отложил до возвращения домой. Вот и не пришлось снова топать пешком для приватного разговора, покачиваясь мерно в дрожках на ухабах.

– Хмм, неужто Леонид Валерьевич, едет с визитом? – вырвал меня из размышлений о том, как построить новый разговор о будущем, отец.

Посмотрев в ту сторону, куда был направлен его взгляд, я увидел незнакомый тарантас. Он как раз показался из леса, двигаясь по дороге, ведущей к нашему имению. Наш сосед Уваров. Только о нем недавно вспоминал, а тут он сам решил по какой-то причине посетить нас. Даже интересно стало. Отец бросил на меня задумчивый взгляд, после чего склонился к моему уху и зашептал.

– Леонид Валерьевич на Пасху уже закидывал удочку породниться с нами. Свою младшенькую предлагает. Может, и сейчас с тем же самым едет. Присмотрись к ней, а позже мне скажешь – как она тебе, люба али нет. Урона в таком родстве никакого, но и прибытка особого – тоже. Но раз уж у тебя с памятью проблемы, то может Леонид Валерьевич поможет нам с благоустройством поместья. Свое-то он неплохо переделал, как от отца принял. Все долги закрыл, а сейчас на приданое копит.

Я лишь молча кивнул, а внутри нежданный визит соседа заиграл новыми красками. И воспоминаниями, но уже из прошлой жизни. Постоянной девушки или невесты в будущем у меня не было. Из родни осталась мама, по которой я скучаю, хотя наверное еще не пришло осознание, что я ее никогда не увижу, потому и тоски нет. Словно просто она в другом городе живет, вот и не видимся, как было раньше. С остальными родственниками я общался постольку-поскольку. Иногда они звонили по делам, реже – я сам им звонил, полностью погруженный в свои проблемы. И сейчас новость о том, что меня хотят сосватать мои новые родители, разбудила все эти воспоминания. Мой прошлый опыт из будущего по общению и отношениям с родственниками и обществом кардинально отличался от того, что происходило сейчас. Это… выбивало из колеи. И встреча с Уваровым и его дочерью будет для меня, пожалуй, не меньшим испытанием, чем разговор с родными в первый вечер моего появления здесь.

Тем временем Аким подстегнул лошадь, и наше движение ускорилось. Тарантас соседа наоборот, как я заметил, сбавил ход. Прибывать в наш дом раньше нас Леонид Валерьевич не собирался, еще и давал возможность подготовиться к его приходу. Тарантас Уварова почти остановился, еле-еле тащась по дороге. И когда он все же добрался до нашего имения, мы уже с отцом давно были дома, успели одеть парадные одежды – в моем случае понадобилось нацепить на себя галстук, да сменить ботинки на мягкие туфли. Ну и рубаху свежую надеть, а то от утренней уже потом изрядно попахивало – жара на улице и не думала спадать. Домочадцы тоже оставили свои дела, побежав переодеваться. А вот Марфе дел прибавилось, все же нежданных гостей тоже надо чем-то покормить, время-то обеденное.

Тарантас Уварова мы встречали стоя на крыльце всем семейством. Видимо традиция такая, ведь и меня так встречали.

– Здравствуйте, Сергей Александрович, – первым заговорил Уваров, выбравшись из тарантаса.

Это был мужчина около сорока лет, может слегка старше. Подкрученные длинные усы, темная копна волос с проседью, в рубашке и штанах на подтяжках, поверх накинут жилет. Сзади него пристроилась молодая девушка, примерно моего возраста. Тут же накатило воспоминание о смехе этой девицы, только выглядящей гораздо моложе. Смех чистый, звонкий, а вот отношение у прошлого Романа к ней почему-то было с нотками обиды и раздражения. Из-за чего – понятия не имею, но сделал себе зарубку, что она мне должна быть знакома. Точнее, прошлому владельцу тела.

– И вы здравы будьте, Леонид Валерьевич.

– Ольга Алексеевна, вы очаровательны, – улыбнулся Уваров, целуя воздух над рукой моей мамы.

После чего уже поздоровался и со мной, а потом отдельно – с остальными детьми. Раскланявшись, в том числе и с Кристиной Уваровой, как звали девушку, мы прошли в дом. Гостей расположили на диване в главном зале, сам отец разместился в кресле, маме поставили рядом стул из столовой. Детей отправили в комнаты, а вот мне указали на второе кресло. И пока мы рассаживались, Евдокия принесла самовар и водрузила его в центре стола. Потом сбегала до кухни еще раз и принесла медный поднос с кружками, вазочками сахара, варенья и пообещала, что вскоре будут готовы булочки. Потом быстро разлила из самовара чай, поставив перед каждым по кружке, с чем и удалилась, чтобы не мешать. Воцарившуюся на мгновение тишину прервал кучер Уварова, зашедший в дом.

– Сергей Александрович, я к вам не с пустыми руками, – улыбнулся Леонид Валерьевич.

С этими словами кучер дошел до дворянина и передал ему глиняный горшок, прикрытый тканью, которая была для надежности перевязано тонкой бечевкой.

– Вот, первый мед с моей новой пасеки! – с гордостью заявил Уваров.

– Благодарствую, Леонид Валерьевич, – с интересом покосился на горшок отец. – Обязательно отведаем. Но вы уж не обижайтесь, вы ведь не только из-за меда нас навестили? Да еще столь… неожиданно.

– Да, – кивнул Уваров и покосился на меня. – Дело конечно же не в меде.