Свиньи

8

Консервный завод представлял из себя массивное четырёхэтажное здание из кирпича, вокруг которого пахло чем-то тяжёлым и сладким, как мускус. Над центральным входом красовалась большая вывеска, гласившая: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ, 144 Ободрённый ею, Лексингтон миновал ворота и ступил на булыжную мостовую двора, окружавшего самое здание. Затем он проследовал по указателям (НАПРАВЛЕНИЕ ДЛЯ ЭКСКУРСИЙ) и вскоре подошёл к маленькому домику из рифлёного железа, стоявшему отдельно от главного здания (ЗАЛ ОЖИДАНИЯ ДЛЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ). Вежливо постучавшись, он вошёл.

В комнате сидело шесть человек. Здесь была дебелая матрона с двумя сыновьями приблизительно девяти и одиннадцати лет, сияющая молодая пара, проводившая, по всей видимости, медовый месяц, и бледная дама, сидевшая очень прямо, сложив на коленях руки в длинных белых перчатках. Все молчали. Лексингтон подумал, что они, возможно, тоже пишут поваренные книги, но когда он задал этот вопрос вслух, ответа не получил. Взрослые таинственно улыбались своим мыслям, покачивая головами, а мальчишки уставились на него, как на сумасшедшего.

Но тут дверь открылась, и весёлый розовощёкий мужчина, просунув голову в проём, сказал: «Следующий, пожалуйста». Матрона и её сыновья поднялись и вышли.

Примерно через десять минут мужчина вернулся.

«Следующий, пожалуйста», — снова сказал он; молодожёны вскочили и последовали за ним.

Вошли и сели ещё двое посетителей, супруги средних лет; жена держала в руке плетёную корзинку с продуктами.

— Прошу следующего, — сказал гид. Встала и покинула комнату дама в белых перчатках.

Вошли ещё несколько человек, разместились на деревянных стульях с жёсткими спинками.

Вскоре гид вернулся в третий раз, и теперь пришла очередь Лексингтона.

— Следуйте, пожалуйста, за мной, — сказал гид, ведя юношу через двор к главному зданию.

— Как интересно! — подскакивая на ходу, восклицал Лексингтон, — Жаль, что бабушка Глосспэн не может видеть того, что увижу я.

— Я веду только предварительную работу, — сказал гид. — Потом я передам вас другому человеку.

— Как скажете, — возбуждённо ответил юноша.

Сначала они прошли к большому огороженному загону в глубине здания, по которому слонялось несколько сот свиней.

— Вот где их отправная точка, — сказал гид. — А вот куда они попадают дальше.

— Куда?

— А вот сюда. — Гид указал на деревянный сарай, прилепившийся к стене завода. — Мы называем его «кандальным бараком». Сюда, пожалуйста.

Трое мужчин в резиновых сапогах загоняли в сарай дюжину свиней — как раз, когда приблизились Лексингтон с гидом; вместе они и вошли.

— А теперь, — продолжал гид, — смотрите, как на них надевают кандалы.

Внутри сарай оказался пустым деревянным помещением без крыши, но со стальным тросом, оснащённым крюками, медленно двигавшимися по всей длине параллельно полу на высоте трёх футов. Достигая конца сарая, трос внезапно менял направление и далее вертикально полз через открытое пространство на верхний этаж здания.

Двенадцать свиней сгрудились в дальнем конце сарая и настороженно молчали. Один из трёх работников снял со стены железную цепь и подкрался к ближайшей свинье, подходя с тыла. Затем он наклонился и мгновенно заарканил заднюю ногу животного. Второй конец цепи он навесил на крюк движущегося троса.

Трос продолжал двигаться. Цепь напряглась. Нога свиньи поднялась и потянулась назад, а потом и вся её туша попятилась задом. Но не упала. Это была довольно ловкая свинка, и как-то ей удавалось балансировать на трёх ногах, перепрыгивая с одной на другую в борьбе с напряжением цепи; но, отступая всё дальше и дальше, она очутилась в конце сарая, где трос поднимался, и здесь была вздёрнута и поползла вверх.

Визг протеста заполнил помещение.

— Поистине завораживающее зрелище, — сказал Лексингтон, но что это был за странный хруст, когда её подняли?

— Нога, наверное, — ответил гид. — А может, тазовая кость.

— А разве так можно?

— А почему нельзя? — пожал плечами гид. — Кости ведь никто не ест.

Мужчины в резиновых сапогах закандаливали остальных свиней и, одно за другим, животные повисали на крюках и ползли вверх, оглашая воздух диким визгом.

— До чего же сложный рецепт, — сказал Лексингтон. — Это не то, что травы собирать. Бабушка Глосспэн с ним не справилась бы.

В этот момент, когда Лексингтон следил взглядом за последней вздёрнутой в воздух свиньёй, мужчина в резиновых сапогах подобрался к нему со спины, охватив железной петлёй его собственную щиколотку и соединил цепь с тросом. В следующую секунду, ещё не успев сообразить, что происходит, наш герой рухнул, и железная цепь потащила его ногами вперёд по бетонному полу «кандального барака».

— Стойте! — закричал он. — Остановите! Вы зацепили мою ногу!

Но никто, казалось, не слышал его, и через пять секунд несчастный молодой человек поплыл вниз головой в открытом пространстве, дёргая свободной ногой и изгибаясь, как рыба.

— Помогите! — вопил он. — Помогите! Произошла ужасная ошибка! Остановите машину! Спустите меня вниз!

Гид вынул изо рта сигару, невозмутимо взглянул на быстро поднимающегося юношу, и ничего не сказал.

Мужчины в резиновых сапогах направились за очередной партией свиней.

— Ну спасите же меня! — кричал наш герой. — Отпустите меня! Пожалуйста, отпустите меня!

Сейчас он приближался к верхнему этажу здания, где трос, по-змеиному извернувшись, полз дальше в большую дыру в стене, похожую на дверной проём без двери. Здесь, на пороге, одетый в жёлтый резиновый фартук, забрызганный чем-то тёмным, а по виду ну в точности апостол Пётр у врат Рая, — стоял, дожидаясь его, убойщик.

Вися вниз головой и всего за какое-то мгновение, Лексингтон успел заметить выражение абсолютного покоя и благости на лице мужчины, весёлые искорки в глазах, лёгкую мечтательную улыбку, ямочки на щеках, — и это его обнадёжило.

— Ну, здравствуй, — улыбнулся убойщик.

— Быстрей! Спасите меня! — крикнул наш герой.

— С удовольствием, — сказал убойщик и, ласково взяв Лексингтона за одно ухо левой рукой, он занёс правую руку и ловко взрезал юноше яремную вену.

Трос продолжал двигаться, и Лексингтон вместе с ним. Всё было перевёрнуто в его глазах, кровь текла из горла и заливала лицо, но что-то он ещё смутно различал. Он видел длинное помещение, в конце которого стоит котёл с клокочущей водой, а вокруг котла пляшут, потрясая длинными шестами, тёмные фигуры, окутанные паром. Конвейер останавливается, показалось ему, прямо над котлом; свиньи, показалось ему, падают одна за другой в кипящую воду, а на передних ножках одной из свиней надеты, показалось ему, длинные белые перчатки.

Внезапно нашему герою ужасно захотелось спать, но лишь тогда, когда его здоровое, сильное сердце вытолкнуло из тела последнюю каплю крови, покинул он этот прекраснейший из всех миров для мира иного.