Сверхновая американская фантастика, 1995 № 05-06

Уэйн Уайтмэн
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЭЛЕКГРОЗОИДОВ

Стоит попробовать включить все наши электроприборы разом — у нас, как минимум, полетят предохранители. Себастьян Ипс — предприниматель, а в прошлом — просто жулик, сделал именно это, и дом его наполнился гарью, а сам он неожиданно встретился с существами из потустороннего мира и кое-кем ещё.

Если бы что-то не выло так громко в стенах, жизнь можно было считать прекрасной, я как раз предвкушал, как начну пожинать плоды мистического опыта. Составив себе коктейль «рамос физз» в безупречных пропорциях, я лежал на диване, выбирая, какого цвета «мазерати» купить, когда кто-то постучался во входную дверь. Кто бы то ни был, он мог подождать. Да, зелёный «мазерати» подойдёт лучше всего.

Религия — отличнейшая штука. Уже целую неделю грузовики «Ю-Пи-Эс» подвозили к моему крыльцу высококлассные стерео, компьютеры, коротковолновые радиоприёмники, телевизоры, спутниковые антенны и другую бытовую электронику. Почтальон доставил уже дюжины камер, бинокли, пачки дискет с компьютерными программами, кое-что я даже не успел ещё распечатать; транспортные фирмы с загадочными, ничего мне не говорящими названиями, привозили промышленные кондиционерные агрегаты, тяжеловесные компьютерные центры «Мэшинэкс Мэйнлайн» и жидкий азот, чтобы поддерживать их в рабочем состоянии, в котором они способны определить хоть фокусное расстояние глаза москита на Альфе Центавра. И всё это абсолютно бесплатно. Благодаря религии.

Как — то вчера один из шофёров спросил:

— Что это там у вас за стоны в доме? С девочкой развлекаетесь?

Вот тогда я впервые и заметил тот вой. Я улыбнулся и подписал накладную:

— Наводки какие-нибудь.

— Вы что, строите систему ракетного слежения?

— Вы про электронику? Да нет, просто конец квартала; нужно подбить баланс.

— Ну, ну. — Он надвинул кепку на глаза. — Это хороший способ поистратить лишние деньжата.

Однако вой не был связан с наводками. Выло в стенах — возможно, трубы, или что там ещё напичкано, — поэтому я пригласил своего двоюродного брата, водопроводчика, который пришёл, выпил пару кружек пива и сказал, что это, скорее всего, ветер в вентиляционной системе. Я был рад услышать такое объяснение. Мне совсем не хотелось вновь столкнуться с проявлениями потустороннего мира. Я подарил брату хороший плеер, и он ушёл, пританцовывая под Пресли.

Тот, кто стучал в дверь, был настойчив, но я не ожидал никаких поставок до завтра. Оранжевый коктейль в бокале пах, как шея очень дорогой девочки. Может, всё-таки «мазерати» цвета синей полночи будет смотреться лучше?

Всё, чем был забит мой дом, я оценивал миллиона в полтора, но мне это посылалось бесплатно, потому что я уже больше не был просто Себастьяном Ипсом — экспертом-метафизиком, а был я Себастьян Ипс, директор Бюро Проверки Промышленных Товаров, и меня ждал покупатель в аэропорту Сан-Франциско, готовый заплатить 50 % розничной стоимости за всё, что бы я ему ни доставил к субботе, а в кармане куртки лежал билет на беспосадочный рейс на острова Веско, замечательное место на Карибском море.

После моего последнего мистического видения я закрыл контору по предсказыванию будущего в торговых рядах и продал предприятие по изгнанию духов. Я внезапно понял своё жизненное предназначение, и в одно прекрасное мгновение всё переменилось.

Я лежал на заднем дворе, потягивая джин, купленный в дешёвом магазинчике, и размышлял об изгнании духов, запланированном на полдень. Какой-то чудак, живший в районе аэропорта, заявлял, что его дом заполнили духи щенков, некогда утопленных им по настоянию первой жены. В общем-то я занимался собаками и раньше, но в этот раз меня несколько угнетало их количество. Он говорил, что их там было около пятидесяти, а я потребовал с него по десять долларов за дюжину: тут надо было держать ухо востро, так как народец в той части города — сплошное жульё. Как бы то ни было, пока я лежал в саду, прислушиваясь к звукам природы.

Пересмешник, сидевший на ветке дерева в саду соседнего дома и изводивший меня, вдруг на мгновение замолк, а потом начал издавать странные, искажённые звуки. Я вслушался и через пару секунд смог различить слова. Сначала они звучали так, как-будто человек с оперированным горлом пытается играть на губной гармошке, но я всё-таки разобрал их:

— Мира духов нет, — сказал он. — А черви ждут, чтобы сожрать твоё лицо.

Это я как раз и предполагал.

Если у вас восприимчивый ум, вы можете многое узнать у природы.

Вставая, я произвёл небольшой структурный анализ этого откровения. Было довольно странно, что я узнал о несуществовании мира духов через мистическое видение, но, с другой стороны, откуда ещё и узнать? Я видел много странных вещей, занимаясь изгнанием духов, но, честно говоря, те истерические типы, что нанимали меня, были страннее всего. За долгие годы я устал изгонять духи дядей Вилмутов из микроволновых печей и расшифровывать сатанинские послания, закодированные в рекламе обуви.

Прежде чем я закончил вытряхивать травинки из волос, мне стало очевидно, что для человека, как для физической сущности в материальном мире, единственное стоящее дело, единственное рациональное и оправданное дело — прикоснуться к вещественной плоти жизни, разным товарам, предметам, значащимся в многочисленных каталогах, — земным ВЕЩАМ. И тогда, возможно, следующую зиму я смогу провести на Карибском море.

Это случилось месяца полтора назад. Теперь же мой дом был забит сверху донизу теми самыми средствами спасения от духовной жизни, а кто-то всё ещё тарабанил во входную дверь.

Я поставил свой рамос и начал пробираться через аккуратные штабеля электронного богатства. По стуку я определил, что это, скорее всего, старик разносчик газет, ветеран Вьетнама, он таскался по району и раскидывал газеты вроде «Клейморз», а проблемы их количества его никогда не тревожили. Раз или два я пугал его, пуская шум пропеллеров приближающегося вертолёта через наружные громкоговорители и выкрикивая «Воздух! Воздух!».

К несчастью; это был не разносчик — это была Сюзанна Питковски, женщина, с которой я работал лет десять назад, когда я ещё верил в правительство. Мы всё ещё встречались время от времени, и она всё ещё повышала мою гормональную активность, если я смотрел на неё слишком долго, но к тому времени я не виделся с ней уже несколько месяцев. А теперь Сюзанна пришла с ребёнком и просила об услуге.

— Посидеть с ней недельку? — Я посмотрел вниз на девочку, которую она держала за руку. — Неделю? Да я же не знаю ничего о детях. Я занят очень важным проектом. Ребёнок? Младенец! На целую неделю?!

— Мне семь лет, — сказала малышка. — Я не младенец.

Судя по форме головы, это была девочка. У неё были круглые щёчки и держала она под локтем какую-то тряпку, которая выглядела так, будто её кто-то долго жевал.

— Ты мне кое-что должен, Ипс, — сказала Сюзанна. — Моя машина стоила около двенадцати тысяч, до того как ть съездил на ней в Денвер, а теперь…

— Ладно, ладно. Зачем вспоминать о плохом?

Выражение её лица, когда я подъехал к её дому без чехла и с облезшим, поцарапанным кузовом, остаётся одним из самых мрачных моих воспоминаний. Но в тот раз я сделал большие деньги и смог замять это: я купил ей неплохой подержанный форд, на который я сам бы не соблазнился.

— Когда ты вернул мою машину, она стоила ровно доллар восемьдесят пять центов — лучшее из трёх предложений. А что это шумит у тебя?

— Сюзанна, — доверительно начал я. — Мне было видение.

Её брови приподнялись.

Я кивнул, стараясь не потерять серьёзности.

— Это случилось полтора месяца назад, мне открылось мое предназначение.

— Ипс, это что, очередная авантюра? Что ты там придумал в прошлый раз? Помнится, пытался продать эквадорцам какие-то электронные штуковины, выдавая их за миноискатели.

Я проигнорировал её сарказм.

— Однажды я лежал во дворе, погрузившись в природу, и понял, что умру, как и все люди. Я представил себя мёртвым, в деревянном гробу, а червяки… — я задохнулся от избытка чувств.

— Что это у тебя в руке, не рамос?

— Да, теперь мне уже лучше, только я понял, что Вселенная материальна и подчиняется законам механики. Мы не души в вещественной плоти, мы сами вещественны.

Она посмотрела на меня пристально пару секунд, а потом сказала:

— Я вернусь через неделю. Ее вещи в этой сумке, там же телефонные номера, которые могут тебе понадобиться.

— Я тихая, — сказала девочка. — В основном. А что это за странный шум, мама?

— Минуточку! Минуточку! — Я почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. — Я провожу здесь важный религиозный ритуал. У меня куча дел. Я ожидаю кое-какие поставки.

— Пообещай мне, что не сядешь в тюрьму, пока я не вернусь. Чем у тебя так воняет? Что такое ты здесь делаешь, Ипс?

— Я оцениваю товары, и всё. Я тестирую разные штуки, пишу кое-что и еще получаю за хранение товара. Сюз, давай отложим оплату долгов, и, может быть, мы проведём эту зиму на Багамах, как тебе?

— Я сказала, вернусь через неделю.

— Господи, Сюз, ты ограничиваешь мою свободу получать доходы от религии. Я не знаю, куда положить девочку спать — вторая комната забита широкоэкранными телевизорами. И потом, эта проблема с воем в стенах, — я надеялся, что проявляю свое отчаяние достаточно выразительно.

— Не говоря уже о вони, — вставила Сюзанна.

Малышка вертела в руках свою жалкую куклу.

— Что-то здесь непонятно пахнет, мама.

— Что это за ребёнок, который всё время называет тебя Мамой?

— Она — моя дочь.

— Меня, зовут Джоанна, — сказала малышка, вытягивая шею, чтобы заглянуть внутрь дома.

— Дочь? У тебя не было никакой дочери, когда мы с тобой в последний раз… ну, в последний раз.

— Мама меня удочерила, — сказала девочка.

— Ипс, это срочно, — сказала Сюзанна, — компания не успела принять во внимание, что я новоиспечённая мать, и они отсылают меня на неделю, а то место, куда я еду, не для маленьких детей.

— Опять доставляешь противовоздушные ракеты парагвайским партизанам?

— Не раздражайся, Ипс. Мы могли бы поехать вместе, как в старые времена, если бы ты не провёл этот тест на плавучесть с их джипами.

— Это была шутка, я не думал, что они воспримут это так серьёзно.

— У парагвайской- полиции нет чувства юмора, Ипс. Они всё воспринимают серьёзно.

— Я понял это.

Малышка всё смотрела на меня, не отрываясь.

— Ты, по крайней мере, могла бы заранее позвонить, — добавил я.

— И дать тебе время удрать из города? — Теперь уже она пыталась заглянуть внутрь дома. — Что происходит у тебя в доме, Ипс?

— Я даже не знаю, что дети едят. Или когда ложатся спать. Ты вправду думаешь, что я хороший пример для маленького ребёнка? У меня есть куча серьёзных комплексов.

— Только тогда, когда это тебе на руку. — Сюзанна передала мне сумку девочки. — Телефонные номера внутри. Семь дней — это не так уж много, если у тебя хорошая компания. Ипс, у тебя что-то горит?

— Нет, это одна компьютерная штуковина из Индии. Когда нагревается, то воняет почище навоза.

Она закрыла глаза на мгновение и покачала головой. Затем крепко обняла Джоанну, чмокнула её пару раз и уже от ворот помахал а нам обоим на прощание.

Я зашёл обратно в дом, но девочка задержалась на пороге.

— Что случилось?

— У тебя там внутри привидения, — пробормотала она.

— Уж поверь мне, никаких привидений вообще не существует. Это просто ветер гуляет по стенам, или водосточные трубы гудят, или ещё что-нибудь, ничего страшного нет.

— Пахнет тоже странно.

— Ну что ж, можешь спать на крыльце, если хочешь.

— Нет, я войду.

— Хорошо. Только не споткнись о кабели.

— Боже, — сказала она. — Сколько же у вас здесь телевизоров? — Она стояла посреди комнаты, медленно поворачиваясь. — Красиво, когда все они включены. А что это за штуки?

— Это компьютерные мониторы. Там, в другой комнате, телевизоры. А на кухне стоят стерео, это вот генераторы сигналов, в углу — запасные усилители, ну и всякие другие штуки. Сам не знаю, что это всё такое. Электроклавиатуры, синтезаторы, ритмомодули — они в моей комнате. Все они одновременно включены, чтобы я мог определить дефектный товар. Ты любишь музыку? Слушаешь мелодии из «Маппет шоу» или что? Если так, то у меня нет ничего такого.

— Я люблю «Роллинг Стоунз», — сказала она.

Я посмотрел на неё внимательно.

— Где ж тебя такую нашли?

— В Скрэптоне. В мусорном баке. Потом я жила в приютах. Можно мне каши? Я не съем много.

Она попросила меня прокрутить ей «Мону», пока она ела, и бормотала слова, уминая коробку хлопьев, — девочка знала толк в хорошей музыке.

Ближе к концу песни она приостановилась, вслушалась и сказала:

— Странный звук.

— Да, у меня тут всё подключено вот к этой чёрной коробке, которая воняет коровьим навозом, и уже несколько дней Что-то у ней не в порядке. Верно те, кто её смастерил, были порядочные игнороиды.

— А что такое игнороиды? — Облачко хлопьев вылетело у неё изо рта.

— Нечто среднее между адвокатом и человеком.

Она кивнула головой. Формировать мировосприятие ребёнка — просто удовольствие.

— Давай я расскажу тебе об адвокатах, — предложил я. Она внимательно выслушала меня, а затем я изложил всё, что думал о врачах и об извлечении прибыли из лечения больных. Я начал подумывать, что мы сойдёмся.

Пока малышка смотрела телевизор в соседней комнате, я решил, что отсоединю вонеиспускательный модуль Джи-И-Ди. Джэнерал Электрозоидал Дайнэмикс была совместной компанией Сан-Хосе и Нью-Дели, утверждавшей в своей брошюре, что её продукты создадут новый стандарт для «полного умственнотелесного электрического ощущения с УЛЬТРАЭЛЕКТРОКОРТИКАЛЬНЫМ интегратором для всех приборов». Я посоветую им, чтобы на следующую модель они поставили очиститель воздуха.

Но выглядел он красиво — такой овальный, наподобие футбольного мяча с кучей блестящих окаймляющих из нержавеющей стали, цветных индикаторов и тугих кнопок того рода, что медленно вдавливаются внутрь, как будто что-то живое пытается до тебя оттуда добраться.

В руководстве Джи-И-Ди было множество восклицательных знаков, в глаза бросались выделенные жирным шрифтом или курсивом слова, девушки в бикини радостно указывали на кнопки управления. Утверждалось, что оно «наводит порядок в сложных электронных развязках», который в моём доме, доверху набитом электроникой, был просто необходим. Из-за его отсутствия проблемой стало уже вообще пробираться по комнатам. А мне предстояло отсортировать первоклассный товар от всего прочего транзисторного хлама до моего отъезда из страны. «Электрозоидный Одоральный Интегратор» звучало многообещающе. Поэтому, глянув на его цену в 2 999 долларов 95 центов, я предложил Джи-И-Ди испытать его.

Я рассчитывал заготовить к концу недели какую-нибудь «рыбу» на одном из текст-процессоров и заполнить пустые места результатами моих тестов каждого из товаров. Потом, прежде чем какая-нибудь компания успеет выразить неудовольствие, я сбагрю ненужное своему клиенту в аэропорту и несколькими часами позже буду отдыхать где-то в Карибском море на островах Веско. Религия изменила мою жизнь.

…Я представлял себе зимний домик в Аризоне, цветущие холмы, полторы тысячи ватт «Роллинг Стоунз», ревущих со всех сторон, и сексуальный голос модуля Мэшинекс/Мэйнлайн, спрашивающий: «Тебе принести кофе сейчас, Себастьян, или после того, как я закажу для тебя гостиничный номер в Афинах?»…

Инструкция к этой штуке была немного странной, полной опечаток и примечаний на хинди в скобках. Вместо одной или двух сотен ватт она питалась от микроскопических 0,2 ватта. А привычный интегрирующий процессор у неё заменяло нечто, называемое Вишнузоид-3.

Мне надо, было только подключить всё, инструкция подчёркивала «ВСЕ!», — к разъёмам, а интегратор довершит остальное. Казалось, это стоит попробовать, тем более что у меня скопилось около девяноста пяти различных стерео, компьютеров, телевизоров и микроволновых печей, ждущих проверки.

Штуковина раскладывалась на восемь лепестков с полосками похожего на замазку вещества в середине. Инструкция советовала подключить «ВСЕ!», я так и сделал. Выглядело слишком просто, но кто я такой, чтобы спорить с лучшими умами Сан-Хосе и Нью-Дели, тем более что меня ждали фешенебельные курорты «Милкус Рэкет Ризорт»? К несчастью, в доме воняло теперь, как в хлеву.

Пока девочка смотрела девяностодюймовый телевизор, я решил отключить Электрозоидный Ультра-Кортикальный Испускатель Вони, но тут заметил с противоположной стороны от выключателя маленькую наклейку, возвещавшую: «В начале работы механизм может испускать тепло и запахи. Избегайте чрезмерно частого включения/выключения».

«Ну, и чёрт с ним», — подумал я. Я терпел кое-что похуже Вони.

Джоанна неслышно подошла ко мне.

— Я не хочу больше смотреть телевизор, — сказала она, комкая свою куклу в руках и уперевшись взглядом мне в колени.

— Через десять минут будет повтор «Ози и Гарриет».

— Стены слишком шумят.

— Тогда пойди и поиграй на улице.

— Мне не разрешается играть в темноте.

— Правда? Я всегда играл по вечерам на улице, когда был Ребёнком. Лучшие свои игры я проводил в темноте.

Она покосилась на меня, всё ещё вертя свою куклу.

— Мистер Ипс, а вы знаете какие-нибудь волшебные фокусы?

— Фокусы?

— Мама говорила, что вы знаете больше фокусов, чем кто-нибудь ещё. Вы мне не покажете?

— Ну, я, конечно, знаю кой-какие штучки, только это не волшебство. Просто ловкость рук. После ужина я тебе что-нибудь покажу.

Её глаза засветились, она улыбнулась и сказала:

— О'кей! — Потом улыбка исчезла. — Мама говорила, что вы странные вещи едите.

— Говорила, да? Сегодня у нас на обед будет паштет. Это настоящее королевское блюдо. Я знал одну королеву, которая ела паштет три раза в день.

— Вы что, правда знали королеву?

— Да, знавал, пять или шесть. Не близко, конечно.

Её глаза загорелись восхищением. Но потом…

— Мистер Ипс, — сказала она. — А макарон у вас нет? Я бы хотела макарон. Я много не съем.

— Макароны? Конечно, вообще-то многие королевы любят макароны.

Она достала свою курточку из сумки и сказала, что это её мантия. С царственным видом она приступила к макаронам.

Не очень-то ловко прошли у меня фокусы после ужина. Когда с третьей попытки я всё же угадал задуманную ею карту, она гуманно удивилась. Но когда Джоанна отвлеклась, я смог вытянуть монетку из-за её уха. Правда, она впечатлялась гораздо больше, когда я ей её отдал. Вот и все фокусы. Кроме того, всё в мире материально и подчиняется законам механики, и Джоанне не принесло бы ничего хорошего, если бы она поверила в магию. Я не хотел бы, чтобы девочка превратилась в одну из тех сдвинутых, что нанимают людей вроде меня для изгнания духов щенков.

Я рассчитывал повозиться ещё с оборудованием после того, как она ляжет спать, но комната, забитая до потолка, с трубами, воющими в стенах, и провонявшая насквозь коровьим навозе ад, слишком удручала. Я даже начал скучать по тем временам, когда мы с Сюз сидели и попивали белый ром, наслаждаясь видом агентов парагвайской секретной полиции, гоняющихся друг за другом.

Я нашёл книгу старых фокусов в одном из шкафов и выудил оттуда парочку попроще, чтобы показать их малышке завтра.

Спать я отправился, думая о теннисных кортах на Карибском море, но… не знаю, теперь уже они не так манили, почему-то.

Под утро я проснулся от крика малышки и кинулся посмотреть, что случилось.

Она сидела в кровати, раскрасневшаяся, с широко открытыми глазами.

— Мне приснились чудовища, — сказала она. — Огромные червяки, живущие в стенах.

— Не переживай так, — сказал я, стараясь выглядеть поувереннее. — Каждому может присниться. Всё это материально и подчиняется законам механики. Сны вызываются случайными возбуждениями нейронов в мозгу. Твой мозг — как компьютер, если хлам не выкидывать время от времени, он помешает тебе в самый неподходящий момент. Если сны не снятся тебе ночью, то видишь их днём наяву.

— Правда? — Похоже, она заинтересовалась этим. Почему бы не дать ребёнку поинтересоваться биохимией мозга?

— Правда. Однажды я три недели подряд пил одно лекарство, которое не даёт уснуть. После чего ко мне в дверь постучала женщина с головой птицы и пыталась продать телефонную книгу, а когда я сказал, что у меня уже есть одна, она чуть не выклевала мне глаза.

— Ух ты! — Она посмотрела на стену напротив кровати. — Вон там что-то пищало.

Я подошёл к стене и пару раз ударил по ней ногой.

— Заткнись там! — проорал я. — Так-то лучше.

— Спасибо, мистер Ипс.

Обычная вонь в доме, казалось, усилилась. Я зашёл в гостиную. Боже! Я оставил всё включённым на ночь. «Мэшинекс/Мэйлайнеры» натяжно гудели в утреннем слабом свете, а Дюжины мониторов светились разноцветными разводами. Теперь уже воняло, как на свиноферме.

Электрозоидный модуль был горячим до невозможности, и я подумал уже выключить его, но угрожающая наклейка упредила Меня от этого.

«Фиг с ним, — подумал я. — Пусть сам себя кремирует. Будь, что будет».

И пошёл готовить девочке завтрак.

Оказалась, она против копчёных устриц и груш в бренди, поэтому я сделал ей тосты. Чтобы развеселить её, я подсел к столу и начал перемешивать колоду карт. Она взглянула было на карты, а потом вновь занялась тостом. Она явно не ожидала приятного сюрприза.

— Новые фокусы, — сказал я.

— М-м.

— Выбери карту.

Она взяла ближайшую.

— О'кей, засунь её куда-нибудь обратно.

Она засунула. Я сделал скрытное движение, чтобы её карта вышла наверх, но прокололся.

Это меня погубило. Я решил было упасть в припадке кашля на пол и заслужить её симпатию таким образом, но девочка, наверное, сама не раз так делала. Ну что ж, двинемся дальше с фокусами. Может, сработает, может, не сработает. Нет, не сработает. А может…

— Хорошо, — сказал я, раскинув карты веером возле ее тарелки. Это должна быть седьмая карта. Я посчитал, а затем показал на седьмую. — Это она. Наверное.

Джоанна ещё несколько раз откусила от тоста, а затем потянулась и перевернула карту.

«Прощай, самоуважение», — подумал я.

Девочка прекратила жевать.

— Как ты это сделал? — сказала она ещё с полным ртом.

— Фокус такой. Давай ещё проверим. — Она выбрала карту и я тоже, потом перемешал колоду, и обе наши карты легли рядышком.

— Ух ты! Это чудо!

— Нет, просто фокус, — я вспомнил, вроде, ещё один. — В этом, — сказал я, решив, что смогу сжульничать ещё пару раз, пока мне везло, — я не очень уверен. Давай-ка вспомним как это делается.

Я перетасовал колоду. Незаметно взглянул на нижнюю карту, сделал маленький пасс рукой и сказал:

— Загадай цвет: красный или чёрный?

— Красный.

— Черви или бубны?

— Мне нравятся бубны, — она сказала застенчиво. — Они похожи на бриллианты, которые носят королевы.

Я разложил карты на столе.

— Скорей всего, ничего не получится, — сказал я. Но всё получилось: от двойки до туза, все верхние тринадцать карт, были бубны по порядку. Я не надеялся больше чем на одну карту бубён.

— Ух ты!

— Выбери ещё. — Я был встревожен. Она выбрала, посмотрела на неё внимательно, а затем положила обратно в колоду. На этот раз я перетасовал тысячу раз, снял шесть раз с разных сторон и сказал:

— Это верхняя карта.

Это просто не могла быть верхняя карта.

Джоанна взяла карту за уголок и перевернула. Та самая. Девочка завизжала от восторга.

— Мистер Ипс! Это великолепно! Как у вас получается?

— Ты что, издеваешься надо мной? Это не может быть та карта, которую ты выбрала. — Но весь вид Джоанны — слёзы чуть не брызнули у неё из глаз — показывал, что она не врала. — Ладно, ладно. Должно быть, я способен на большее, чем думал.

— Но это, правда, карта, которую я выбрала.

— Да. Иди оденься. Может быть, позже мы ещё поделаем фокусы.

Так как на улице было сухо, я отправил её погулять во двор. Потом попытался заставить один из «Мэшинекс/Мэйнлайнов» сделать что-нибудь, но сердце моё к этому не лежало. Экран выдавал мне беспорядочные вспышки и сообщения об ошибке и перезагрузке. Если не поручать им рассчитывать траектории ракет или след доядерных частиц, они просто сидят и дремлют.

Я всё думал о картах. К одиннадцати утра я решил, что малышка просто не желала огорчать меня, говоря, что последний фокус получился, хотя это было и не так.

В одном из шкафов я нашёл шёлковый носовой платок и складные цветы, завалявшиеся здесь со времён моего детства. Бумажные цветы были в довольно плохом состоянии, но они всё ещё раскрывались, когда я вытаскивал их из рукава. Я подумал, что покажу букет Джоанне перед сном.

— Что вы делаете, мистер Ипс?

— Зачем ты ко мне подкралась?

— Я громко хлопнула дверью. Ещё подумала, вы будете ругать меня за это. Моя новая мама ругает. Это что, ещё один фокус? Можно мне посмотреть, пожалуйста?

— Ну… ладно. Смотри — обычный платок.

— Похож на шёлковый.

— Да, да, это обычный шёлковый платок. Как у королев. В руках ничего, обычный королевский платок. Скажи «Вуаля!».

— Вуаля! — взвизгнула она.

Я взмахнул платком, и цветы…

— О, мистер Ипс! — Она захлопала в ладоши.

Цветы ожили. Настоящие розы. Бледно-лиловые и тёмно-красные розы, которые пахли так же, как одна пражанка, которую я знавал когда-то.

— Можно мне взять их насовсем? — Столько надежды было в её голосе. Я протянул ей цветы. — А вы можете ещё что-нибудь достать из платка?

Я посмотрел в рукав. Цветы исчезли. Это всё. Больше фокусов с платком я не знаю.

— А что, если… — Она плотно сжала губы. — Может быть, вы просто попробуете? Может быть, у вас получится достать оттуда куклу? Такую, с рыжими волосами.

Я положил платок на ладонь и залез под него себе в рукав. Что — то там лежало, но оно было слишком мало для куклы… пока я не начал это вытаскивать.

Кукла была сантиметров сорок ростом, у неё были рыжие косички, сплетённые из ниточек, и коротенькое в голубую и белую клетку платьице. Ситуация становилась всё страннее. Но источник этой странности всё равно оставался материальным и подчинялся законам механики. Только ей я мог полностью доверять. Может платок… или, может, рукав… Что бы там ни было, этому существовало объяснение, материальное и подчиняющееся законам механики.

Джоанна прыгала на месте от радости.

— Мистер И-ипс! Мистер И-ипс!

— Мне нужно немного передохнуть, — выдавил я. — И выпить.

— Ну так достаньте из платка.

Я посмотрел на неё очень внимательно. Либо у этого ребёнка были связи с потусторонним миром, либо у нас с ней была одна и та же галлюцинация. Я накрыл руку платком, и когда она провизжала «вуаля» и хлопнула в ладоши, что-то холодное оказалось у меня на ладони. Это был тройной рамос безупречного цвета. И безупречного вкуса.

— Можно мне «кока-колу», пожалуйста, мистер Ипс? Совсем маленькую чашечку.

До моих ушей донеслось какое-то бормотание, я понял, что — моё, и по телу побежали мурашки. Я опять подержал платок над рукой, она сказала слово, и вот — кока-кола в литровой кружке.

— Подойдёт? — промычал я.

— О да, мистер Ипс. Спасибо. — Джоанна ухватилась за кружку обеими руками.

— Иди, посмотри телевизор, — сказал я ей. — Мне нужно вспомнить ещё пару таких фокусов.

Она тихонько вышла из комнаты, держа кружку с напитком в одной руке и рыжеволосую куклу — в другой.

Что-то происходило здесь, а я не знал, что. Но раз уж я неспециально делал фокусы, и магия не вписывалась в моё мировоззрение, получается, что кто-то ещё делает это со мной, или я просто сошёл с ума за завтраком.

Сюзанна подозрительно мало распространялась о своём задании, возможно, какое-нибудь демоническое агентство заплатило ей, чтобы она обернулась против меня… Парагвайцы вполне способны на такое, даже могли бы заставить сироту подсыпать мне психотропный препарат в пищу. Возможно, и тот пересмешник тоже связан с ними — это могла быть механическая игрушка, построенная одним из этих людоедов-фашистов, всё ещё пытающимся отомстить кому-нибудь. Эти парагвайцы… но ведь, если я попробую рассказать о них, через полчаса меня посадят в психушку.

Хотя оставалась возможность, что именно я был ненормален. Помню, давным-давно моя мать говорила, что если я когда-нибудь стану работать на правительство, то или сойду с ума, или потеряю зрение, потому что правительство — не больше, чем возведённый в национальный масштаб орган самомнения.

Я посмотрел на гравировку на своих часах — по крайней мере, я не слеп. И полностью себя контролировал, когда решил спрятаться в шкафу и пореветь себе в ботинок.

Меня терзала одна рациональная мысль. Такие мысли редко решали мои проблемы, чаще — только больше запутывали меня. Может быть, пришло время сделать что-то. Я как раз пытался припомнить, куда же засунул билет на острова Веско, когда Джоанна вошла с удивлённым видом.

— Мистер Ипс? По телевизору везде только чудища.

— Хорошо, прекрасно.

Она посмотрела на меня, пожала плечами и ушла обратно.

Ладно, сейчас я не могу сбежать, из-за малышки. Так что либо я сам спятил, либо кто-то ещё пытался свести меня с ума. Реальные вещи не появляются из ниоткуда. Это была бы магия, и я снова оказался бы наедине с духами щенков и сатанинскими посланиями в рекламе обуви… Ни за что. Даже безумие лучше, чем это. Если мой рассудок безвозвратно меня покинул, тогда всё безнадёжно, и я ничего не мог с этим поделать — так что эту возможность временно можно было исключить. Но если это парагвайцы…

— Мистер Ипс?

Снова этот ребёнок.

— Мистер Ипс, чудища хотят с вами поговорить.

— Скажи им, что я занят.

Ушла. Одну интересную возможность тем не менее следовало хорошенько рассмотреть в сложившейся ситуации. Если, допустим, меня физиологически преследует какая-нибудь секретная служба наркоманов-нацистов, то меньше всего они ожидают, что я проигнорирую всю эту чертовщину. Тогда посмотрим, на что они способны. Я снял скатерть со стола.

— Джоанна!

Она вошла, держа в руках свою новую куклу.

— Да, мистер Ипс.

— Давай беситься.

— Давайте.

— Садись. Велосипед хочешь?

Её рот широко раскрылся от удивления.

Я встряхнул скатерть.

— Скажи волшебное слово!

— Вуаля! — радостно вскрикнула девочка.

Из-под скатерти вывалился миниатюрный десятискоростник, перламутрово-розовый с ромашками на крыльях. Он качнулся и шлёпнулся на бок.

Джоанна обхватила свои маленькие круглые щёчки ладошками.

— Это то, о чём я мечтала, мистер Ипс! — Она вскочила с кресла и прижалась к моим ногам. — О, мистер Ипс!

— Всё ещё только начинается, — сказал я. — Давай-ка попробуем что-нибудь ещё. Как насчёт…

— Большого пушистого кота? — с надеждой в голосе спросила она. Хорошая мысль. Просьба о живом существе может оказаться не по силам тому, кто за этим стоит.

— Вуаля, — сказала она, не дыша, и пятикилограммовый кот, серый с чёрными полосками, появился из скатерти и, мурлыча, упал на пол. Она взяла его на руки и посмотрела на меня с невыразимой признательностью. — Откуда вы узнали, мистер Ипс?

— Я же профессионал, — заявил я. — А что, если…

«Ну конечно же, как я раньше…» Теперь я знал.

— А как насчёт ста килограмм мелких непомеченных купюр?

Она пожала плечами и продолжала гладить кота.

— Почему бы нет. Вуаля!

Пачки посыпались из-под скатерти и похоронили под собой велосипед. Это было восхитительно.

— Давай ещё раз, — сказал я. — Мне кажется, не совсем получилось. Я хотел сказать: сто килограмм непомеченных сотен с номерами вразбивку.

— О'кей. Вуаля.

Сотни пачек банкнот упали к моим ногам и засыпали их по колена. Я был богат, сказочно богат и, возможно, приговорён к смерти парагвайскими ударными отрядами. Или всё же безнадёжно болен? Эта возможность казалась всё более и более реальной.

— Можно моему котику немного молока, пожалуйста, мистер Ипс? Я не думаю, что он выпьет много.

— Молока? Нет проблем. — Я использовал платок. — Может, и мы пообедаем? Пара гамбургеров с сыром и хрустящий картофель.

— Это было бы и вправду здорово, мистер Ипс.

— А есть будем с серебряных блюд. И ещё пинту «Гиннесса». И украшения для стола из тысячедолларовых банкнот, красиво свёрнутых в форме цветов.

— О, да, мистер Ипс, я люблю цветы. У королев всегда цветы на столах.

Мы пообедали, и во время еды меня вновь посетила надоедливая рациональная мысль. Было немного странно, что после моего мистического опыта, опровергнувшего существование мистических опытов, нечто, очень напоминавшее магию, удовлетворяло теперь мои материалистические запросы. Всё же я видел только один выход. Как советовала моя мать: «Что бы ты ни делал, делай хорошо». Поэтому я собирался вытрясти из сложившейся ситуации всё возможное.

Затем, расчистив от денег центр комнаты, мы провели остаток полудня с её дремлющим котом, заставляя вещи появляться и исчезать. Обезьяны, попугаи, маленькая горилла с глупыми привычками, стайка бабочек с размахом крыльев в шесть дюймов, орхидеи для журнальных столиков; а ещё я материализовал Дюранго Ккда и Лэша Ларю прямо из пятидесятых, чтобы показать Джоанне настоящих героев.

— Если твоё сердце чисто, — сказал Кид, весь в чёрной коже с серебряными заклёпками, — то зло тебе не страшно.

Лэш показал нам свою филигранную работу с кнутом, сбив лепестки с орхидей один за другим. Джоанне понравились чёрные костюмы, и кнут, и настоящая кожа. Некоторые дети просто рождаются с хорошим вкусом.

Я поставил «мазерати» цвета голубой полночи в гараж рядом с «фрезиер-нэшем» 1937 года, под гробообразным капотом которого стоял двигатель от «крайслера-420». Машины появлялись из-под скатерти в виде клубов дыма, которые уплотнялись в красоту и сталь. Я чувствовал, как кровь стучит у меня в ушах. Очевидно, я сходил с ума.

На ужин Джоанна попросила хот-догов, а я ел икру, паштет и густой шоколад на десерт. Для кота я материализовал немного тунцового филе, но он сидел и смотрел на меня, пока я не наколдовал ему то, что он любил. Это оказался болгарский перец. Странный кот.

Чтобы улучшить наше пищеварение, я вызвал Клеопатру в качестве танцовщицы. Почему бы нет? Позвольте вам заметить, она не отвечала современным стандартам красоты. У неё был маленький узкий подбородок и мелкие волосы под мышками, а пахла она… Джоанна посмотрела на меня с упрёком, как только до нас донёсся запах от великой царицы, и я услал её обратно.

К шести часам мы оба вымотались, так что она пошла посмотреть немного телевизор, а я вытащил баксы из шкафа и занялся счётом.

Но Джоанна вернулась уже через десять минут.

— Мистер Ипс? Там в телевизоре всё ещё чудища, и они всё ещё хотят с вами поговорить.

— Скажи им, что я сошёл с ума и должен пересчитать свои деньги.

— Хорошо. — Джоанна ушла к себе в комнату, и я услышал, как она передаёт мои слова. Она была послушной девочкой. С чуть преувеличенным воображением, немного неконтролируемым, как я думал, ползая по комнате на карачках, зарывшись по локти в пачки денег, но кто я был такой, чтобы критиковать? Если я даже ещё и не сбрендил, то уже скоро это должно было случиться. У меня было достаточно зелёных, чтобы удовлетворять все вредные привычки, о которых я когда-либо мог подумать. Со всей этой наличностью я имел возможность непрерывно баловать себя.

— Они всё ещё хотят поговорить с вами, сэр, — сказала она с порога комнаты.

— …сто шестьдесят семь, сто семьдесят шесть… Боже, Джоанна, теперь мне придётся начинать сначала. Сама поговори с чудовищами.

Она ушла, а я вытянул из бездонного платка бумагу и ручку и начал ставить галочки. Если она снова придёт…

— Они говорят, что застряли, сэр. — Похоже, она чувствовала, что я уже начинал нервничать, и разговаривала из коридора.

— Послушай, если хочешь поиграть здесь со своими куклами или котом, я не против, но прекрати нести эту ерунду про чудовищ. Ты хочешь ещё что-нибудь? Ещё одну куклу? Целую кукольную семью? Пятнадцать или двадцать штук?

— Они сказали, что хотят, чтобы вы, ну, сделали что-то там такое с полем. Чтобы они смогли уйти. А сейчас они застряли здесь.

— Я завязал с изгнанием духов. Если они застряли, прекрасно, пусть так и остаются.

Она посмотрела на меня секунду и ушла. Наконец, я смог спокойно посчитать. Если я и тронулся, то ровно настолько, чтобы считать себя обладателем 2,3 миллиона долларов. Мне было хорошо. Мне было очень хорошо.

Около десяти, под трескотню пересмешников в сплетении глицинии, я уложил Джоанну в постель. Кот, которого она назвала Скраффом, растянулся возле неё, положив свой подбородок ей на руку.

— В телевизоре вправду были чудища, мистер Ипс.

— Если Скрафф будет спать здесь, я материализую для него соломенную подстилку.

— Спасибо за всё, что вы подарили мне, мистер Ипс. Мне понравились фокусы. А Скрафф — больше всего.

— Спокойной ночи, малышка. Кто знает, что принесёт завтрашний день.

Я пошёл к себе в спальню, отодвинул в сторону несколько микроволновых печей и голографических камер и приготовил скатерть. Клеопатра оказалась не столь интересной, но с самого ужина я думал о Сильвии Ромилар, актрисе, лежавшей в коме, кумире миллионов, выставленной на всеобщее обозрение в Голивуде. Я видел её один раз, накрытую пластиковым колпаком, в белом свадебном платье, дышавшую так медленно…

Теперь я проявил её, бодрую и возбуждённую.

— Привет, Ипс, сказала она голосом, за право услышать который многие мужчины согласились бы отдать жизнь. — Ты не занят следующие пару часов?

Когда я наконец заснул, то отключился мгновенно, несмотря на завывания в стенах. Мне приснилось, что провода в доме раскалились, и их можно было увидеть сквозь изоляцию. Каждый кабель и проводок стал сначала оранжевым, а потом жёлтым. Гвозди в каркасе нагрелись докрасна, и свет начал проникать во всё электрооборудование в доме, я слышал, как Джоанна негромко вскрикивает от страха где-то в коридоре.

Открыв глаза, я почувствовал внезапное облегчение от того, что проснулся в своей кровати, а не застрял в кошмаре.

Мне не понадобилось включать свет. Все провода в доме действительно раскалились. Каждый стерео, комбайн, все компьютеры и микроволновые печи были оранжевыми и начинали желтеть. Гвозди в стенах прорисовывали каркас красными точками.

— Мистер Ипс! Мистер Ипс!

Я выбежал в прихожую, чтобы вынести малышку из дома на случай, если он полыхнёт, но на полпути осознал, что в доме было холодно, как в холодильнике, и что в оранжевом свете, исходившем отовсюду, я мог разглядеть пар, выходивший у меня изо рта при дыхании. Мурашки пробежали по всему телу.

Джоанна сидела на кровати, прижимая к себе кота и показывая на один из девяностодюймовых экранов телевизоров.

— Там что-то есть! — пробормотала она, стуча зубами от холода. — Чудище!

Экран вспыхнул белым — слишком ярко для любой обычной передачи. Но как только я подумал, что это очередной электронный сбой, что-то начало образовываться в белизне; сформировалась чёрная полоска, как пустота между двумя невидимыми губами. А потом оно заговорило.

— Отпусти нас домой, — сказало оно резким электрическим стонущим голосом.

— Мне страшно, — завизжала Джоанна.

— Кто вы? — спросил я. — Санрайз Коллекшен Эсоушиэйтс? Я же расплатился с вами в прошлом месяце. Парагвайское сыскное агентство? Отцепитесь от меня.

— Мы застряли здесь, — произнёс разрез рта из центра экрана, из белого сияния. — Мы не знаем, где мы… — звук приглушился ненадолго, и накал проводов в доме упал вновь до оранжевого. Потом всё проявилось с прежней силой. — … из твоего прошлого и настоящего, — голос задребезжал. — Мы не знаем, куда попали.

— С кем это, вы, думаете, здесь связались? — спросил я. — С любителем? Не волнуйся, — сказал я Джоанне. — Я профессионал.

— Отключи своё силовое поле, — сказало оно. — Хронопластическая аномалия дезориентировала наши… — Опять раздался треск и огни потускнели, но всё вернулось с ещё большим Напором. — Мы в ловушке здесь. Мы потеряны.

— У меня прям сердце кровью обливается, — сказал я. — А что я с этого буду иметь?

Рот, похоже, предвкушал что-то:

— У тебя останется то, что мы тебе послали.

— Я не хочу расставаться со Скраффом, — быстро проговорила из-за моей спины Джоанна.

А я не хотел расставаться с машинами, деньгами, памятью о Сильвии Ромилар.

— Ладно, ребята. Что мне выдернуть сначала?

— …Не имеет значения… Отключи своё силовое поле.

Я вытащил Джоанну на улицу, к дальнему углу дома, где находились электрические рубильники, а её кот пошёл за нами, как собака. Снаружи дом выглядел вполне нормально, за исключением разве что странного свечения, проходившего через стены, как будто проглядывал его каркас.

Ящик с рубильниками выглядел так, будто там проходила мексиканская фиеста, внутри повсюду вспыхивали радуги электрических разрядов. Над ним я увидел маленькое колёсико с чёрной полоской, вращающееся со скоростью две с половиной тысячи оборотов в минуту.

— Мне нужно только переключить этот рубильник, — сказал я Джоанне. — И всё будет в порядке.

Едва я перебросил выключатель, все окна в доме вздулись, потрескались и разлетелись мелкой крошкой по двору. «Б-з-з» стояло у меня в ушах, пока по всей округе взрывались трансформаторы, высоко на телеграфных столбах. Над домом, как огромный пузырь, расширялся голубой электрический разряд и вдруг исчез.

Потом, сквозь звон в ушах, я услышал как завыли сирены.

Несколькими днями позже рабочие вставляли последние стёкла в окна на фронтоне, когда подъехала Сюзанна. Пересмешник в глицинии лаял на Скраффа, сидевшего посреди двора и наблюдавшего за рабочими, вставлявшими стёкла в оконные рамы.

— Новая кошка? — спросила меня Сюзанна. Джоанна прижималась к её ногам, но специально отстранилась, чтобы заявить:

— Это мой кот. Его зовут Скрафф.

Сюзанна довольно кивнула.

— Он выглядит здоровым.

— Исключительно здоровым, — согласился я. — Добро пожаловать назад. Заходи, выпьем рамоса.

— Мама, — прошептала Джоанна, — у нас есть тайна.

На лице Сюзанны проступило сомнение… Затем она посмотрела на рабочих и на подгоревшую местами штукатурку. — О Боже, милая, ты в порядке? Что, был пожар?

— Со мной всё нормально, мамочка. Мамочка, — Джоанна снова перешла на шёпот, — у нас были чудища в стенах, а Скрафф электрический.

Теперь Сюзанна явно была недовольна.

— Ты смог ей понравиться, Ипс. Господи, всего за неделю ты смог ей понравиться, — она покачала головой. — Что ж-- она сделала долгую паузу. — Это неудивительно.

— Ты хочешь сказать, она — мой ребёнок?

Сюзанна кивнула.

— Я так и думал. Догадывался, понимаешь, потому что у неё особое инстинктивное стремление к самым лучшим вещам в жизни. Сюз, заходи, поговорим о нашем путешествии в Нассау. И ещё я покажу тебе, что у меня в шкафу. А потом поговорим о нашем путешествии на Крит. Да что там, прикинем, может, махнём в Пекин и Сингапур.

После того, как я выдворил из дома полицию той ночью и успокоил свои нервы, подержав немного в руках свою наличность, я обнаружил, что большая её часть датирована двадцатью или тридцатью годами позже в будущем, но достаточная часть была употребимой уже сейчас, так что мы могли провести остаток лета хоть в Монголии, если б захотели.

— Значит, Сингапур, — сказала Сюзанна. — Что ты такого натворил, Ипс?

— Таити? — предлагал я. — Тасмания? Галапагосы?

Один из рабочих помахал мне.

— Эй, мистер! Этот кот так смотрит на нас. Не могли бы вы, знаете, убрать его как-нибудь?

Скрафф подобрался к нам. Всё в нём было нормально, за исключением его дизельного урчания. И его рудиментарной способности понимать английский.

— Скрафф ест овощи, мама.

— Ипс, — сказала Сюзанна. — У тебя всё не как у людей.

— Несмотря на это, — ответил я, — всё материально и подчиняется законам механики. Поверь мне.

— Правда, правда, мамочка, — подтвердила Джоанна. — У нас был вой в стенах, и мы думали, что это парагвайцы, а это оказалась хронопластическая аномалия, и…

Я слегка подтолкнул её локтем и кивнул в сторону рабочих.

Сюзанна посмотрела на Джоанну, потом на Скраффа, потом на подгоревший местами фронтон дома.

— Ипс… Ладно, ладно, я выпью рамос. — И она зашла внутрь.

Сюзанна Питковски была особым материальным проявлением, подчинявшимся законам механики, которое выводило из состояния равновесия мою духовную основу, которая, конечно, являлась лишь сочетанием связующих нейронов между головным мозгом и конечностями. А жизнь становилась всё интересней с каждым днём.