Судьба

Глава 21 Путь на север

Фиггис и Темезиус проговорили до раннего утра и узнали, как оказались в этом мире. Их истории были живописными, до этой встречи пришлось преодолеть немалый путь. Когда Гидеон, наконец, зашевелился, они предложили ему выпить воды. Друзья рискнули поставить его на ноги, и только что выпитая вода выплеснулась наружу. Пришлось вытащить его из шатра на тот случай, если парня снова начнет рвать, и это оказалось мудрым решением: очень скоро Темезиусу пришлось держать его над кустами. Двум взрослым людям было жаль своего молодого подопечного.

— Твой рассказ впечатляет, — заявил гигант, перекрикивая шум, издаваемый Гидеоном. — Столько испытаний для такого коротышки!

Фиггис уже собирался резко ответить, но тут они внезапно ощутили сдвиг внутри себя. Даже Гидеон, несмотря на ужасное самочувствие, смог выпрямиться.

— Что случилось? — прохрипел он.

«Свершилось», — сказал Фиггис.

«Мы вернулись. Паладины снова вместе. Мы все собрались теперь в этом мире», — с благоговейным трепетом продолжал Темезиус.

Гидеон посмотрел на них обоих.

— Что это значит?

Фиггис легко похлопал его по спине. Он знал, что парень себя ужасно чувствует после выпитого вчера вечером.

«Это означает, парень, что последний из нас, Паладинов, встретился с тем, с кем он связан. И теперь начинается настоящая битва».

Два Паладина задумчиво посмотрели друг на друга, Темезиус послал фразу по каналу связи, связывающему только их двоих: «Давай его пока не беспокоить. Пусть насладится безмятежностью, пока еще может».

Фиггис кивнул.

— Так, как насчет завтрака? — спросил Темезиус и не мог не улыбнуться при виде выражения лица Гидеона. Мысль о еде вызывала у него отвращение.

Но веселость Темезиуса мгновенно исчезла после того, как все трое услышали голос Торкина Гинта по каналу связи Паладинов: «Гидеон, сынок, ты где?»

Юноша не обращал внимания на головную боль.

«Папа! Я с Фиггисом и одним гигантом, которого зовут Темезиус. Это мой второй Паладин. Мы находимся в одном небольшом городке и направляемся в Бриттелбери».

Отец явно обрадовался, что они целы и невредимы.

«Лаурин?» — позвал Тор. Они все услышали беспокойство у него в голосе.

«Я здесь», — теперь все уловили, как она всхлипнула.

«Это Джуно, — заговорила ясновидящая, чтобы они не слушали плач Лаурин. — В настоящий момент она в безопасности. Но нам нужно ее отсюда вывезти».

«Джуно, это мать Лаурин. Что он собирается с ней делать?»

Тревога Элиссы была очевидна, и ей ответила Лаурин, которой очень не хотелось, чтобы ее посчитали трусихой, несмотря на настоящий страх, который она испытывала.

«Это ловушка, — сказала девушка. — Он использует меня, чтобы заманить вас в Кипрес. Никто из вас не должен приезжать».

«А он знает, кто ты?» — перебил отец.

«Что я — твоя дочь? Да».

«Но он знает, что ты собой представляешь?» — настаивал Тор.

«Если ты имеешь в виду, знает ли он, что я — одна из трех детей и часть Троицы… Нет, не думаю. Ни Троица, ни Триединство ни разу не упоминались».

«Ты молодец. Не теряй духа. Ничего ему не говори. Он не принесет тебе зла. Ему нужен я, дитя».

Тору не нравилась ложь, которую он говорил собственной дочери. Он считал, что Орлака совершенно не волнует, кому он принесет боль, если он отомстит таким образом тому, кто являлся предметом его ненависти. Элисса тоже это знала и отвернулась от Тора.

«Лаурин, мы приедем за тобой, — сказала она и продолжала говорить дальше, несмотря на возражения дочери. — Джуно, обезопась ее».

«Подождите!» — крикнула Лаурин, отчаянно желая сообщить им всем о родственной связи между Тором и Орлаком. Но ясновидящая уже закрыла канал связи.

— Успокойся, дитя, — сказала она. — Нельзя лишний раз рисковать такими разговорами.

Джуно продолжала лить теплую воду на ту, с кем была связана особой связью, чтобы уменьшить ее страх. Женщина-Паладин понимала ситуацию лучше всех. Она знала, что Орлак хочет девушку — с той самой минуты, когда она рассказала о женщине из снов. Чем меньше Лаурин будет сейчас знать, тем лучше для нее. Ей потребуется ясный ум и смелость. А любые разговоры по каналу мысленной связи сейчас только снизят ее решительность.

Гидеон достаточно пришел в себя, чтобы понять: Лаурин в беде.

«Где Лаурин?» — спросил он у отца.

Не было смысла скрывать от него правду.

Фиггис, Темезиус и Гидеон одновременно испытали шок, который другие уже пережили раньше.

«Как это случилось?»

«Слишком долго объяснять. Но дело в том, что она сейчас в ловушке в Кипресе. Мне нужно время, чтобы подумать. Прости, Темезиус, что не приветствую тебя должным образом. Но поверь: я очень рад, что ты с нами. Мы с Элиссой от всей души приветствуем тебя».

«Быть Паладином твоего сына — честь для меня», — напоминающий гром голос гиганта рокотал очень мягко.

«Что нам делать? Что ты от нас хочешь?» — прозвучал знакомый голос Фиггиса.

«Верните камень побыстрее», — твердо ответил Тор.

«Мы идем пешком. Возможно, до Бриттелбери еще четыре дня пути», — сообщил Фиггис.

«Кошель у Гидеона при себе? Тот, который я ему дала?» — спросила Элисса.

«Мы едва ли к нему прикасались», — ответил парень.

«Купите лошадей, — предложил Саксон. — Вы в каком городе?»

«В Варбине, на северо-западе», — сказал гигант.

«Я знаю этот город, — кивнул Саксон. — Там есть большая конюшня».

«Но не найдется достаточно большой лошади для меня, старый друг», — в голосе Темезиуса слышалась искренняя теплота. Он был явно привязан к Саксону.

«Ну, тогда купите повозку и двух лошадей. Вам нужно, по крайней мере, в два раза быстрее преодолеть весь путь. Если большую часть пути скакать галопом, то от Варбина получится не больше дня пути. Конечно, придется ехать от восхода до заката. Но это будет один день!»

«Сообщите нам, когда камень будет у вас, — сказал Тop. — И поторапливайтесь!»

«А вы оба где будете?» — спросил Гидеон, имея в виду мать и отца.

«Разбираемся с одним типом, который и без того уже слишком долго задержался в этом мире», — ответил отец.

После этого канал мысленной связи закрылся.

Темезиус почесал бороду, не поняв ответ Тора, потом увидел, что и его спутники тоже поставлены в тупик. В любом случае, они получили задание, и он решил, что лучше немедленно трогаться в путь.

— Думаю, так мы вполне можем пропустить завтрак, Гидеон.

Он увидел, как парень снова повернулся к дереву, и получил удовольствие от гневного взгляда Фиггиса.

Тор осмотрел ряд людей перед собой. Судя по выражениям лиц, все от него что-то ждали. И число ожидающих явно увеличилось. Взгляд темно-голубых глаз Тора остановился на Рубине, который, как и следовало ожидать, сидел между Кайрусом и Солианой. Это было правильно, но ощущалась боль Элиссы, которой очень хотелось крепко прижать мальчика к себе — и не отпускать.

«Прости, что я не сказал им о твоем появлении», — сказал он так, что его услышал только Рубин.

«Скажешь, когда придет время», — ответил сын. По его выражению лица ничего понять было невозможно.

На этот раз Тор почувствовал другую боль. Он понял, что хотя Гидеон самодостаточен, а Лаурин более зависима, эти двое детей уже близки ему. Оба умеют общаться с людьми. Они открыты для общения, настроены дружелюбно. Рубин же отличался от брата и сестры. Да, Тор не провел никакого времени с сыном, но, тем не менее, уже чувствовал — это независимый, выдержанный и хладнокровный парень. Отец обратил внимание на то, как удобно сидит сын. Его движения были очень четкими и экономичными. Он не бросал слов на ветер, особо не демонстрировал эмоций. Тор попытался определить его характер одним словом.

Клут словно прочитал его мысли: «Очень сдержанный, не правда ли?»

Вот оно. Сдержанный. Рубин делил свою жизнь только с Кайрусом, и здорово походил на бывшего прайм-офицера.

«Как ты считаешь, с ним все будет в порядке?» — поделился Тор страхами с другом.

«Давай дадим ему свободу. Он не смог насладиться роскошью жизни с тобой в Сердце Лесов, как Гидеон и Лаурин. У вас троих был тот спокойный период, когда вы знакомились друг с другом. А бедного ребенка бросили драконам на съеденье, если так можно выразиться».

«Мне очень не нравится, что ты всегда прав, Клут».

«Да, я знаю. Для меня это тоже тяжкий груз».

В более счастливые времена они бы над этим посмеялись. Клут очень любил себя хвалить. Но никто из них двоих не мог себе этого позволить сегодня.

«Гот», — только и сказал сокол. Одно слово. Но оно говорило очень многое.

«Да».

«Ты подумал над словами Саллементро?»

«Да».

«И что?»

«Ты знаешь эти горы, не правда ли?»

«Я — брокен в душе. Я не забыл ни один из перевалов и ни одну из троп. А со зрением сокола мне будет нетрудно найти то место».

«Что ты думаешь?»

«Думаю, что будет быстрее воткнуть ему нож в горло здесь и сейчас, но справедливее проделать этот путь».

В эту минуту Кайрус открыл канал связи с Тором и Клутом: «Если бы я любил играть в азартные игры, то мог бы выиграть много денег, поставив на свою догадку о том, что вы сейчас обсуждаете. Готов поспорить: это Гот».

«Ты прав», — ответил Клут.

«Позволите мне поделиться своими мыслями, хотя они могут показаться вам никчемными?» — спросил бывший прайм-офицер.

«Мы будем рады, — ответил Тор. — Ты — солдат и лучший стратег среди нас».

«Спасибо, — Кайрус улыбнулся, вспоминая о славных днях. — Предложение Саллементро требует немалых усилий. Вероятно, это еще и опасно, но я считаю, что наказание станет справедливым делом. Гот не заслуживает дальнейшей жизни. Он виновен в ужасных грехах даже в мое время, и я даже не позволяю себе представлять и гадать, что он натворил в последние годы. Я рекомендую следующее. Вам с Элиссой следует отвезти Прокаженного в то место, о котором говорил музыкант, и раз и навсегда покончить с этим незавершенным делом. А я отправлюсь за вашей дочерью».

«Но Орлак ждет меня», — предупредил Тор.

«Конечно, ждет. Он намерен заманить тебя приманкой, за которую, как он знает, ты ухватишься. Поэтому не делай этого. Если не поедешь, то это не трусость, а мудрость. Я не провалюсь и привезу ее назад к родителям».

Тор задумался над этим предложением.

Первым заговорил Клут: «Мы должны защищать тебя любой ценой, Тор».

«Но опасность-то угрожает моей дочери!»

«Мы это знаем, — мягко сказал Кайрус. — Но мы не должны играть на руку Орлаку. Если ты к нему не приблизишься, это будет означать, что ему придется идти к тебе. Я и в самом деле считаю, что Троица должна оставаться в Сердце Лесов, чтобы добиться поставленной перед ними цели. А ты — Тот Самый. Мы все защищаем тебя. Несмотря на всю преданность тем, с кем мы связаны, спасать мы в первую очередь должны Торкина Гинта».

«Откуда ты это знаешь?»

«Я не знаю. Называй это солдатской интуицией».

«Я согласен с Кайрусом, — вставил сокол. — Нам следует придерживаться изначального плана и сделать тебя приманкой, на которую клюнет Орлак — и придет к нам».

Тор решил, что все должны слышать их обсуждение: «Саксон, Элисса…»

Они оба ответили, и Тор пересказал им предложение Кайруса.

«А Рубин?» — спросила Элисса и нахмурилась.

«Отправлюсь с Кайрусом, — ответил он сам. — Я могу помочь».

Элисса была категорически против.

«Нет! — воскликнула она. — Тогда Орлак и тебя захватит. Я этого не позволю».

Она в отчаянии посмотрела на Тора, умоляя его согласиться с ней. Но он не мог. С какой стороны ни посмотришь, Кайрус рассуждал здраво, а разлучать парня с его защитником и Паладином теперь было бы сумасшествием. Каждому требовались защитники.

«Рубину следует оставаться рядом с Кайрусом. Мы не можем отделить его от обоих Паладинов».

Тор увидел отчаяние на лице жены, но заставил себя не обращать на него внимания.

— Вот мой план, — объявил он вслух, и все стали слушать его с полным вниманием, включая Гота, который пришел в себя. Правда, он лежал у дерева, привязанный к нему ветками. Подумать только! Чем больше Инквизитор извивался, пытаясь вырваться, тем больше боли пронизывало его тело, и тем крепче ветки обвивали Прокаженного. Но он слушал Тора.

— Кайрус и Рубин отправятся в Кипрес. Я надеюсь, что они встретятся с королем и отрядом Херека. — Он повернулся к кипреанкам, которые все эти часы вели себя очень тихо. — Хела, могу я попросить тебя их сопроводить? Ты хорошо знаешь город, а что еще важнее — тебе знаком дворец. Твоя помощь будет неоценима.

Она кивнула:

— Конечно. А Сэйрел?

— Я хочу вернуться в Кипрес, — твердо заявила королева.

— Пока рано, Сэйрел, — посоветовал Тор. — Давай вначале обезопасим твой трон. Сейчас мы не можем тобой рисковать.

— Нет риска, — сказала она хотя и вежливо, но твердо. — Если узурпатор придет по следу в Сердце Лесов, то забудет про Кипрес. Он ему сам по себе не нужен. Но это моя страна. Там живет мой народ. Я вернусь и предъявлю претензии на трон. Узурпатор уедет, а вы, я уверена, сделаете все, чтобы он в Кипрес не вернулся. Мне предсказывали в снах, что ты, Торкин Гинт, защитишь мой трон. Я верю тебе и больше не собираюсь уклоняться от своих обязанностей и прятаться в другой державе.

Это были слова истинной королевы. Тор прищурился, обдумывая темпераментную речь девочки. Тем временем Элисса заметила, как Рубин все чаще поглядывает на Сэйрел. Это были многозначительные взгляды. Мать почувствовала облегчение. Колесо жизни продолжало вертеться, любовь и страдания продолжали существовать независимо от того, что происходит в мире. Вот сидит ее сын, вокруг говорят о сражении, смерти и борьбе, а его, похоже, в эту минуту интересует только то, что сердце стало биться быстрее при виде юной девушки.

Потом Элисса посмотрела на королеву и отметила, как уверенно та сжимает челюсти. Во взгляде явно читалась целеустремленность, а держалась она по-королевски. И все же, Сэйрел еще так молода!

Элисса покачала головой и снова обратила внимание на Тора.

— Хорошо, Сэйрел, — сказал он. — Это твой выбор. Пусть Свет ведет тебя назад к трону и хранит тебя на всем пути.

Он увидел, как победно загорелись ее глаза. Сэйрел была права, желая исполнять свой долг. Она очень походила на мать. Ей судьбой предначертано стать сильной правительницей, но одновременно — совестливой и преданной своему народу. Тор надеялся, что она установит и будет поддерживать тесные связи с Таллинором. Два молодых монарха… Если кто и способен повернуть ход истории, так только они.

— Рубин, в таком случае мы рассчитываем на тебя. Ты будешь защищать королеву Кипреса во время предстоящего путешествия.

Тор специально это сказал, заметив большой интерес, который его сын проявлял к Сэйрел. Рубину обязательно нужно дать задание, иначе он почувствует себя еще более отделенным от остальных. Не следовало так рисковать.

На лице Рубина почти ничего не отразилось. Он выслушал указания отца и тщательно подобрал слова для ответа.

— Я буду считать это честью, — сказал юноша, повернулся к королеве и слегка склонил голову.

Она впервые заметила его… а может быть, и нет. Элисса уловила застенчивую улыбку, отправленную Рубину, которая что-то обещала.

«Свет! Да это же кокетка в детском теле», — прошептала Элисса по каналу связи, соединяющему ее с одним только Тором.

«Она молода, признаю, но больше не ребенок, любовь моя. И Сэйрел много на себя берет, не имея опыта. Я думаю, что она прекрасна. Она отлично подойдет Рубину», — ответил он и послал жене улыбку, зная, что сказанное им вызовет у Элиссы большое раздражение.

«А как насчет Локки? Разве ты не заметил, как он на нее смотрел? А его последний взгляд?»

«Сейчас я не могу об этом думать, любовь моя. Нам нужно обеспечить сохранение жизни им всем, и пусть они сами разбираются со своими сердцами».

Сказано это было мягко, и Элисса больше ничего не спрашивала. Тор повернулся к Арабелле.

— Мы с Солианой останемся, как и всегда. Саллементро, может, и ты решишь составить нам компанию и развлекать нас, пока мы нервно ждем возвращения наших любимых? — спросила Арабелла.

Музыкант посмотрел на Элиссу. Она пожала плечами, но смотрела по-доброму. Так она говорила ему, что решение должен принимать он сам. Саллементро беспокоился. Если он останется, это может показаться трусостью, но отправляться в путешествие казалось сумасшествием. Что ему делать? Петь весь вечер так, чтобы их всех усыпить? Его спас Саксон:

— Сал, оставайся. Ты не борец. И наверняка нужно, чтобы кто-то из нас остался в Сердце Лесов на случай, если потребуется какая-то подготовка, — сказал Саксон, улыбнулся и поднялся на ноги. — Я схожу кое-что собрать. Думаю, мы тоже куда-нибудь направляемся?

Тор перешел на мысленную связь, поскольку не хотел, чтобы Гот подслушивал. А бывший Главный Инквизитор, судя по всему, наконец-то стал обращать внимание на происходящее.

«Саллементро прав. Нам следует позволить людям, подвергнувшимся преследованием, решать судьбу Гота. Мы с Элиссой в сопровождении Саксона и Клута отведем Прокаженного в то место в горах, и там с ним разберутся. А потом вернемся в Сердце Лесов так быстро, как только сможем. И мне нужно, чтобы и остальные возвращались побыстрее, — сказал он. Все кивнули. — Кайрус, нам необходимо придумать, как быстро доставить вас туда».

«Это легко, — ответил солдат. — У Рубина есть странная привычка путешествовать среди деревьев. Это трудно объяснить, лучше показать».

«Правда? — спросил Тор и вспомнил тот невероятный случай, когда деревья Сердца Лесов быстро переправили его к Карадуну. — А как далеко ты можешь путешествовать таким образом?»

«По всему Лесу. Мы воспользуемся северо-западной частью, которая доходит почти до Карембоша. Затем купим лошадей на остаток пути до Карадуна, а потом на корабле переправимся в Кипреc».

Саллементро объявил, что привез деньги. Они могут ими воспользоваться.

Элисса наконец высказала то, что беспокоило ее с той минуты, как Тор предложил путешествие в Кипрее для спасения Лаурин.

«Я подумала, что Орлак может узнать Кайруса. Нельзя исключать эту возможность. Он же, в конце концов, из Паладинов, а это означает, что бог его уже видел и сражался против него».

Тору это даже не пришло в голову. Это может нарушить все их планы.

Кайрус потрепал короткую бородку.

«Не думаю, — сказал он. — Женщина из снов, Лисе, приходила ко мне только один раз за все то время, что мы с Рубином находились за пределами Таллинора. В тот раз она рассказала мне о моей роли Паладина и о том, что я уже сражался и проиграл одну битву против Орлака. Я помню, как она сказала, что теперь у меня другая, очень отличная от предыдущей внешность, и что я даже был известен под другим именем. Я рассказываю это вам потому, что считаю: для Орлака я окажусь незнакомцем».

«Ты другой, — признал Клут. — Именно поэтому я и не признал тебя во время нашей первой встречи в Хаттене».

Кайрус кивнул: «Лисе сказала, что Орлак знал меня, как Джерома Кайрусона. Так звали моего пра-пра-пра-Дедушку и, предполагаю, имя изменилось на Кайрус.

Они распрощались. Элисса крепко прижалась к Рубину, и он это позволил, чувствуя ее отчаяние — ведь ей так скоро снова приходится его терять. Тор мало говорил, но одного взгляда на Кайруса хватило, чтобы получить ответ по каналу связи, соединяющему только их двоих.

«Я приведу твою дочь назад… как и твоего сына. Они вернутся в Сердце Лесов. Или я умру, пытаясь это сделать».

Эти слова слышал только Тор и кивнул Кайрусу.

Теперь они все собрались вокруг огромного дуба. Все были заинтересованы и хотели посмотреть на необычный способ, которым умел передвигаться Рубин.

— А ты уверен, что мы все сможем путешествовать таким образом? — спросила Хела с сомнением на лице.

Рубин улыбнулся:

— Деревья защитят нас всех.

— А это больно? — Сэйрел разделяла нежелание Халы.

— Нет. Держись за мою руку. Мы будем путешествовать вместе, — предложил Рубин.

Элисса гневно посмотрела на Тора и поджала губы.

«Я вижу, что это путешествие обещает быть интересным», — сказал Кайрус им обоим и поцеловал руку Элиссы.

«Приведи их назад ко мне, Кайрус», — попросила она.

«Если только ради того, чтобы снова поцеловать вас, госпожа», — ответил он и притворился, что сморщился от сурового взгляда Тора.

Рубин взял Сэйрел за руку. Казалось, что ей уже очень уютно в его обществе.

— Мы пойдем первыми. Кайрус, ты сам все знаешь. — Паладин кивнул. Рубин посмотрел на Солиану, но что они сказали друг другу, осталось между ними. — Сделай глубокий вдох, Сэйрел. Вначале в животе будут непривычные ощущения.

Он застенчиво улыбнулся другим и обнял девушку.

Тор очарованно смотрел, как Рубин прижался к огромному дубу и прошептал что-то на странном языке, которого Тор не знал. Все сразу же почувствовали в воздухе волшебство, а потом пораженно наблюдали, как ветки дуба опустились и обняли пару. Когда это случилось, создалось впечатление, будто Рубин с Сэйрел тают, а в следующее мгновение они исчезли, поглощенные дубом.

Все одновременно резко вскрикнули в удивлении, потом воцарилась тишина. Через некоторое время все посмотрели на бывшего прайм-офицера.

— Думаю, что пришел наш черед, Хела, — сказал он и элегантно протянул руку, за которую она взялась.

— Пусть Свет ведет тебя, Кайрус, — пожелал Тор перед тем, как снова стать свидетелем такого же процесса.

И эти двое тоже исчезли.

— Невероятно! — пробормотал Саксон.

«В самом деле», — согласился Клут.

Все они направились к месту, где Гот был плотно примотан к дереву. Он не видел, как исчезла первая группа.

— Может, дадите пить? — прохрипел он.

— Можешь умереть от жажды. Мы не будем сожалеть, — ответила Элисса. — Когда отправляемся в путь?

— Прямо сейчас, — сказал Тор. — Саллементро, ты ведь приехал на телеге?

Музыкант кивнул.

— Правда, я не знаю, где она, — признался он.

«Я знаю, — вставила Солиана. — Вон там и лошадь Саллементро, и еще две, которые забрели в Великий Лес… Вероятно, они принадлежали солдатам Гота».

— Больше нам и не потребуется, — решил Саксон. — Давайте устраивать нашего пленника.

— Пусть остается связанным на протяжении всего путешествия. Запястья и лодыжки. Я буду сидеть на телеге рядом с ним, — заявил Тор.

— Я не хочу видеть его рядом, — призналась Элисса, глядя на человека, который раньше наводил на нее дикий ужас. — Но хочу посмотреть, как он умирает, — сказала она, поразив себя саму уверенностью в голосе.

Опять прозвучали слова прощания, а затем Великий Лес открыл тропы и направил Саксона, который уселся на козлах, на северо-восток, к горной цепи Роркъеля.

Они быстро продвигались вперед, оставаясь в Великом Лесу, который приведет их прямо в горы. Сердце Лесов теперь осталось далеко позади, и все путешественники, за исключением Гота, остро ощущали эту потерю. Элисса обрадовалась, когда Саксон объявил, наконец, привал на ночь. Клут вернулся, когда уже горел маленький костер, а запах готовящейся еды наполнял воздух. Сокол только что поел и стал чистить перышки, прислушиваясь к тихим разговорам. Во время всего пути птица летела высоко над землей, но пока ничего не высмотрела.

Путешественники следовали по редко используемой дороге. Больше на ней никого не было. Лишь немногим людям требовалось попасть в неизведанные, труднодоступные горы, и еще меньшее количество чувствовало себя нормально в Великом Лесу. Сокол обратил внимание, что Гот угрюмо молчит и отказывается от еды. Ну и пусть. Клут надеялся, что бывшему Главному Инквизитору удастся продержаться на внутренних резервах достаточно долго, чтобы живым попасть в руки Чувствующих.

— А ты когда-нибудь задумывался, куда отправляют этих людей? — спросил Саксон, когда Тор протянул ему кусочек жареного зайца.

— Вот хлеб, — предложила Элисса, отрывая кусок от буханки, которую они нашли на телеге. Все уже научились не удивляться тайнам Сердца Лесов.

Тор осторожно жевал кусок горячего мяса.

— Я думал, что все они умирают, — признался Тор. — Я не знал, что часть остается в живых.

— Я считаю, что и все так думали, — согласилась Элисса. Саксон развернулся и пнул Гота. От этого удара бывший Главный Инквизитор поморщился. У него все болело.

— А ты, Гот?

Прокаженный что-то буркнул себе под нос.

— Ты знал, что их куда-то отвозят?

— Да, — кратко ответил он, но не стал ничего объяснять.

— А по чьему приказу? Наверняка, не по твоему? — Тор даже моргнул в неверии. Он не мог представить, чтобы Инквизитор думал о жизни людей, которых подвергал пыткам.

Гот молчал, но снова застонал после того, как его «подбодрил» Саксон, ткнув носком ботинка в бок.

— По приказу короля, — процедил Прокаженный сквозь боль.

Элисса покачала головой:

— Зная Лориса, я не верю, что он когда-либо приказывал применять пытки. Думаю, мы с уверенностью можем предположить, что это придумал Гот, и сам всем занимался. Что касается обуздания способностей Чувствующих, то да, Лорис оправдывал это, поскольку вырос, считая этих людей опасными. Он был за то, чтобы на них надевали специальные уздечки, лишавшие их возможности творить волшебство. Такое трудно понять, но полагаю: даже если он и знал о пытках, то научился их не замечать. Это странно противоречит отношению короля к людям вообще, но, боюсь, это очень сложный вопрос.

Клут слушал с большим интересом, и теперь решил подключиться к обсуждению.

«Я думаю, что Элисса права. Лорис не мог отделаться от страха, идущего с древних времен. Его научили вести себя так. Вероятно, королю вдолбили, пока он еще был ребенком, что все Чувствующие — зло. Но одно то, что он отдал приказ отправлять этих людей в убежище в Роркъеле, показывает, как ему было трудно поддерживать их преследование».

— Вот именно! Спасибо, Клут! — сказал Элисса, с отсутствующим видом жуя кусочек хлеба. — И я давно думаю о последних словах короля. Тор, ты помнишь то странное послание, о котором я тебе рассказывала? То, которое он отправил мне перед смертью? В то время я его не поняла.

Тор пожал плечами.

— Я помню, — сказал Саксон, вытирая рот, запачканный мясным соусом. — Там было что-то о свободе твоему народу.

— Все правильно, — кивнула она, напряженно думая. — Это послание все время беспокоило меня, поскольку я не понимала, к чему относится этот личный и хорошо обдуманный приказ. Ведь Лорис мог прислать любую весть. Тем не менее, он выбрал именно эти слова: «Прости меня, моя любовь, за то, что покидаю тебя. Найди свой народ. Освободи их. Спаси Таллинор». Херек сказал мне, что Лорис почему-то знал, что обречен. Этим можно объяснить его желание попросить у меня прощение за то, что оставляет меня, но остального я не поняла.

Тор вытер руки. Он не представлял, к чему приведет этот разговор. Затем посмотрел на Гота, в глазах которого снова горела ненависть, а лицо постоянно дергалось. Элисса продолжала говорить:

— Теперь я считаю, что Лорис велел мне найти этих Чувствующих. Когда он ссылался на мой народ, он имел в виду тех, кто обладает такими же волшебными способностями, как и мы.

Тор кивнул:

— Да, теперь это имеет смысл, раз мы знаем, что люди, выжившие после жестоких пыток Гота, живут дальше, и все вместе обустроились в горах.

Элисса почувствовала победу.

— Как жаль, что Лорис не сказал мне больше!

«Я думаю, что это была своего рода исповедь, — задумчиво произнес Клут. Все посмотрели на него, устроившегося на ветке. Сокол уже почистил клюв и когти, и на них не осталось и следа лесного голубя, которого он так ловко поймал в полете. — Знаете, человек, который предвидит свою смерть, часто ощущает необходимость избавиться от своих тайн… и грехов».

Элисса кивнула.

— У тебя очень мудрый сокол, — сказала она Тору, сооружая себе удобную подушку из плаща.

Они заснули. Гот спал беспокойно и дергался от боли. Сны видела только Элисса, впервые услышав голос Лисе: «Как я предполагаю, ты меня ждала?»

«На самом деле, нет», — Элисса почувствовала облегчение, но заодно и злость, поскольку пришло, наконец-то, и ее время. Это было странное сочетание эмоций.

«Почему?»

«А с чего бы вдруг? На протяжении стольких лет ты разговаривала со всеми, кроме меня. Поэтому относительно тебя я ничего не предполагаю».

«Но ты рада, что я пришла?»

«Да».

«А скажешь мне, почему?»

«Чтобы я могла тебе объявить, насколько презираю тебя и твое манипулирование людьми, которых я люблю».

Последовало молчание. Элисса отказывалась его нарушать. Она заставит Лисе заплатить (пусть и такую небольшую цену) за то, что та управляла всеми, кто по-настоящему волновал Элиссу. Молчание затягивалось, и женщина решила, что дама из снов ушла. Тем не менее, она намеревалась пока не издавать ни звука — просто ждать, прислушиваясь.

«Наверное, я это заслужила», — произнесла, наконец, Лисе.

«И не только это, а гораздо большее. Люди умирали по твоей милости».

Лисе сочла это несправедливым, но решила не спорить. Она знала, что Элисса все равно выскажется.

«Это было необходимо. Однако по доброй воле я никогда бы на это не пошла».

«Врешь! Уходи, Лисе. Рассказывай сказки Тору и всем остальным, кто тебя слушает».

«Твоим детям угрожает большая опасность».

«Но не из-за меня, а из-за тебя и того, что ты заставляешь их делать».

«Разве ты им не поможешь?»

«Я буду помогать им так, как только умею. А ты помогаешь только достижению своих целей. Для тебя совершенно не играет роли, выживут люди или погибнут».

«Это суровое обвинение».

«Ты его заслужила. Я тебя ненавижу».

«Могу я тебе что-то показать?» — Тон и тема изменились. Элисса этого не ожидала.

«Нет, я хочу, чтобы ты оставила меня в покое. Забирайся в сон к Саксону… или Клуту. А еще лучше пошли Готу кошмар, который он заслуживает».

«Я хочу тебе показать, почему твои дети играют для меня огромную роль».

«Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Оставь меня в покое. Дай мне пожить спокойно. От меня ты не получишь прощения или оправдания».

«Я не ищу ни прощения, ни оправдания. Я хочу тебе показать, кто ты».

Это привлекло внимание Элиссы.

«Я и так знаю, кто я».

«Правда?»

Элисса колебалась. Лисе поняла это по ее дрожащему голосу.

«Я… да»

«Пойдем, дитя. Это гораздо важнее твоей ненависти».

«Куда?»

«Следуй за мной».

И Элисса последовала. Она позволила поднять себя ввысь — к Лисе, которую так и не видела.

Они путешествовали у нее в сознании, и женщина увидела рождение ребенка. Это был мальчик. Его передали матери, красавице с соломенными волосами, — но лишь ненадолго. Мать горько плакала, когда ребенка у нее нежно забрал очень высокий темноволосый мужчина с яркими голубыми глазами. Волосы у него вились волнами. Он сразу же показался Элиссе знакомым, но эта мысль тотчас же исчезла. Она больше его не видела — только его руки, протягивающие ребенка какой-то женщине. Лицо женщины прикрывал капюшон плаща.

— Возьми его, — сказал мужчина.

— А вы уверены, что это правильно? — спросила женщина. Мать продолжала горько плакать.

— Теперь уходи, — проговорил мужчина, и женщина с прикрытым лицом ушла.

Видение затуманилось.

«Куда она его забирает?» — спросила Элисса, беспомощная, но заинтригованная.

«Смотри дальше».

Видение прояснилось, и теперь Элисса наблюдала за женщиной в плаще на пыльной дороге. Она шла по ней, приближаясь к небольшой деревушке. Место оказалось знакомым — настолько, что по спине пробежал холодок.

«Гладкий Луг», — прошептала она.

Лисе ничего не сказала.

Элисса продолжала наблюдать за женщиной с младенцем. Она вошла в Гладкий Луг, свернув с основной дороги на Тал, и направилась к гостинице. Элисса не хотела верить происходящему перед ее глазами.

«Я не хочу на это смотреть».

«Ты должна».

Элисса задержала дыхание. Женщина приблизилась к прекрасно знакомой двери и вошла внутрь. В помещении у стола стояла другая женщина, которая готовила еду и в эту минуту что-то помешивала. Элисса почти почувствовала восхитительный аромат, потому что знала, кто стоит у стола. Повариха повернулась, и стал слышен разговор.

— Знаешь, я не позволю, чтобы кто-то только клевал приготовленную мной еду, — прозвучал знакомый голос. — Что это такое? Давай мне ребенка и ешь мясо. И учти: ничего не оставлять. Ты и так слишком худая.

Словно получив сигнал, ребенок заплакал. Повариха не стала ждать, когда ей его передадут. Вместо этого она сама протянула руки, забрала ребенка из рук женщины и исчезла с ним. Когда она вернулась через какое-то время, посетительница уже закончила еду. Ребенок спал и был доволен.

Элисса услышала объяснения Поварихи. Та сказала, что одна из деревенских девушек только что родила младенца, и у нее достаточно молока для еще одного рта. Элисса также обратила внимание, что ребенка пока не передали посетительнице, которая скинула капюшон, но сидела, повернувшись спиной.

А затем Элисса в удивлении прослушала историю о том, как у нее появился ребенок. Это было вранье. Повариха же, эта милая полная женщина, слушала очень внимательно, переживала все больше, а глаза у нее округлялись. Потом она заплакала, узнав от посетительницы, что родители ребенка погибли в огне, и его не захотел взять никто из родной деревни.

«Прекрати это!» — закричала Элисса, но дама из снов не обращала на нее внимания.

Элисса попыталась закрыть глаза, но они не слушались. Вместо этого она видела, как повариха склонилась вперед и предложила женщине оставить ребенка ей. Та мгновенно согласилась.

Повариха сняла передник и, держа ценного ребенка одной рукой, вывела женщину из гостиницы. Элисса хотела ернуться, но не могла. Она не хотела видеть, к какому дому направляются две женщины, разговаривающие тихими голосами. Но потом она все равно увидела знакомое здание в конце деревни, в окружении красивого сада. Это был довольно счастливый дом, хотя в нем никогда не слышался детский смех. Там жил странствующий писарь, который неплохо зарабатывал. Он много работал, чтобы обеспечить надежную крышу над головой себе и жене.

У Элиссы закружилась голова. Она попыталась заговорить с Лисе, но знала, что это бесполезно. Дама из снов хотела, чтобы она просмотрела все видение до конца, каким бы оно не было, поэтому пришлось справиться с тошнотой и смотреть, как Джион Гинт обнимает свою полную жену Аилсу и улыбается ребенку, которого та держит в руках. Он приветствовал незнакомку, которая уже спешила. Она заявила, что нужно быстрее отправляться в Тал, а ребенок и так ее задержал, и из-за него она уже потеряла какие-то деньги. Семейная чета улыбнулась, они еще поговорили с незнакомкой о каких-то незначительных вещах. Наконец, женщина опустила руку в карман и извлекла оттуда небольшой завязанный мешочек.

Она протянула его Джиону Гинту и сказала, что его следует передать мальчику, когда «придет время». Они спросили, когда это будет, но незнакомка только отмахнулась и встала, собираясь уехать.

— Вы сами поймете, когда придет время, — сказала она. — Позаботьтесь об этом славном малыше. Его зовут Торкин.

С этими словами она повернулась, и Элисса впервые увидела лицо женщины. Оно теперь не было скрыто капюшоном. Элисса резко выдохнула и подумала, что кричит, только ее крик никто не услышал.

Элисса отчаянно пыталась проснуться, но все еще жила во сне и наблюдала, как видение становится туманным и исчезает. А за ним появилось следующее.

Теперь Элисса смотрела на деревенский луг. У нее перехватило дыхание. Это был Мятный Дол. Танцевали старые девы, собрались мужчины из соседних деревень. Она увидела своего отца. Все ее тело содрогнулось от рыданий, так захотелось расплакаться при виде него! Он был молодым и гордым. Некрасивый мужчина — но хорошо сложенный, крепкий, с веселой улыбкой.

Он был умен и постоянно шутил, остальные молодые парни смеялись. Его светлые волосы песочного цвета были аккуратно перехвачены ремешком, лицо чисто выбрито. А пока он смеялся с друзьями, его глаза неотрывно смотрели на женщину, которая находилась слишком далеко, и Элисса не могла ее узнать. Она видела золотистые волосы цвета меда, заплетенные в две косы и украшенные цветами. Наконец, женщина бросила букет, и Лэм Квин смело сражался со всеми, кто хотел поймать эти маргаритки.

Элисса снова вскрикнула при виде следующей сцены. Ее отец стоял перед домом, в котором она сама прожила пятнадцать лет. Она даже увидела старую яблоню, к которой ее приятельница Сорель привязывала Кетая.

Затем она оказалась внутри дома и увидела повитуху, которая помогала женщине, предположительно ее матери, вытолкнуть ребенка. Элисса видела только бедра женщины, покрытые потом. Она часто и судорожно дышала между схватками. Повитуха была высокой, крупной женщиной и закрывала собой мать Элиссы.

Элиссе хотелось ее оттолкнуть, но она не могла этого сделать. Она могла только ждать и надеяться, что ей позволят увидеть мать, которую она никогда не знала.

Кажется, Элисса расплакалась во сне. Она знала конец этой истории. Мать умрет, а она сама выживет. Она почувствовала укол старого чувства вины, в горле стоял ком, она плакала, умоляя Лисе освободить ее от этого видения. Но женщина из снов не обращала на мольбы внимания.

«Ты должна это увидеть, дитя», — сказала она.

Элиссе показалось, что у дамы из снов тоже стоит ком в горле. И ее тронуло происходящее?

Мать начала кричать и пыталась вытолкнуть из себя ребенка. Потом вместе с потоком крови появился крошечный, идеально сложенный младенец. Девочка тут же начала плакать, и повитуха, не теряя времени, обрезала толстую нить, соединяющую Элиссу с матерью. Когда нож резанул по пуповине, Элиссе показалось, что она услышала крик Лисе.

Элисса снова смотрела на мать. У той началось сильное кровотечение. Повитуха что-то крикнула, и Лэм Квин вбежал в дом. Не было времени радоваться рождению дочери, которую поспешно завернули в пеленку и сунули ему в руки. Ему сообщили, что у жены очень сильное кровотечение.

— Сомневаюсь, что она выживет, — деловито заявила повитуха.

Интересно, все повитухи такие бесчувственные? — задумалась Элисса. Неужели они все настолько лишены эмоций и не замечают чувств других людей, которые борются за жизнь и рожают детей?

Похоже, эта повивальная бабка совершенно ничего не чувствовала. Вскоре она прикрыла истекающую кровью мать простыней и сказала Лэму Квину, что больше ничего не может сделать.

— Ваша жена умирает. Дайте мне ребенка… Пусть пососет молочка, пока у матери не остановилось сердце. Сердце слабое, — заявила повитуха, желая забрать дитя из рук отца, который с неудовольствием и неверием смотрел на крупную женщину. — Вам лучше с ней попрощаться, — предупредила повитуха. — Вашей жене недолго осталось в этом мире.

«Все правильно», — думала Лисе, у которой по щекам текли слезы. Она чувствовала боль и вину, наблюдая за тем, как ее взрослая дочь переживает всю агонию.

Элисса услышала тихий вздох, и Лэм Квин стал снова и снова произносить имя жены. Он даже потряс ее и едва успел подхватить ребенка, когда девочка отвалилась от груди матери.

Он схватил дочь одной рукой, обнимал мертвую жену другой и одновременно рыдал, точно также, как рыдал на протяжении многих лет. Эти рыдания многократно слышала Элисса. Эти были слезы безутешного мужчины. Они прожили с женой всего десять месяцев.

А теперь жена умерла. Осталась только оболочка, вымытая и выложенная для прощания. Женщина лежала в постели, с цветами в волосах, одетая в мягкое кремовое платье.

Наконец, люди расступились, и Элисса смогла впервые увидеть мать. Она была красива, но неземной красотой — начиная от бледной безупречной кожи до тени улыбки на мертвых губах.

Это была та женщина, которая привезла Торкина Гинта в Гладкий Луг.

Видение исчезло, и снова воцарилась тишина. Элисса тяжело дышала, голова напряженно работала. Она снова и снова возвращалась к одному и тому же месту, к одной женщине. Одной мысли.

«Женщина, которая принесла Тора его родителям, была моей матерью?»

Ответ прозвучал не сразу.

«Сны не лгут», — наконец сказала Лисе.

«Но тогда эта женщина… ты», — это прозвучало не как вопрос, а как утверждение, произнесено ровным тоном.

Элисса услышала, как Лисе еще раз вздохнула. В этом вздохе чувствовалось огромное сожаление: «Да, дитя. Мы с тобой мать и дочь».

«Нет. Этого не может быть. Если моя мать мертва, то как ты можешь быть женщиной из снов, которая разговаривает с нами?»

«Потому что твоя мать, Элисса, никогда не была простой женщиной. Мою бабушку звали Лисандра. Я взяла это имя, когда проходила между мирами, чтобы войти в Таллинор».

Лисе ждала. Этот момент будет самым сложным из всех для ее дочери.

«Что ты имеешь в виду под «между мирами»? Кто ты?»

«Ты знаешь, что я Лисе. Теперь ты знаешь, что я твоя мать, и ты должна принять правду. Я также Хранительница Миров».

«Богиня! — воскликнула Элисса так громко, что дама из снов удивилась. — Моя мать — богиня?»

«Твой отец этого никогда не знал».

Элисса несколько раз глубоко вдохнула воздух, чтобы успокоиться.

«Должна ли я понимать, что все, начиная с брака с моим отцом и до смерти при деторождении было частью твоего плана?»

«Мне очень жаль, но это так».

Элисса не могла этого выдержать, не могла всего этого понять. Это было уже слишком. Она начала кричать. Дама из снов пыталась ее успокоить, но у нее ничего не получалось.

«Оставь меня! Убирайся из моей головы!..»

Элисса проснулась, дрожа в прохладном утреннем воздухе. Она вся была покрыта потом. Женщина встала и долго трясла головой, чтобы избавиться от прикосновения Лисе. Затем она отошла от лагеря. Светало. Элисса не могла находиться среди других. Ей требовалось подумать… в одиночестве.