Студёная любовь

Глава 29

Синар

— Поднимайся! — грубый голос выдернул меня из тревожной дремы. — Ох ты ж бляха-кудряха, совсем белый стал! Ли! У меня поганое предчувствие на счет этих двоих!

Данил бесцеремонно дернул меня за плечо и, причиняя боль, усадил на край кровати.

Я мутно уставился на устеленный щепками и стеклом пол. Голова казалась тяжелым камнем и не хотела подниматься, безвольно повисала на грудь. Мышцы тянуло, пальцы слиплись от крови, но я все еще был жив. Удивительно. Почему не замерз?

Закрыл тяжелые веки, я медленно завалился на правую сторону, но меня выровняли и тряхнули снова.

— Синар! — хлесткая пощечина обожгла кожу, но это почти не помогло. Я все еще ничего не чувствовал. Опустошение тотальное. — Ли, что делать? Он не реагирует! Я говорил, что нужно было вмешаться. Они сначала орали друг на друга, а потом решили могилки в нашем саду умножить?

— Даня, здесь уже ничем не помочь, — голос хозяйки казался приглушенным, удаляющимся. Кажется, я снова завалился, но меня удержали, опять выровняли. — Любаву теперь не спасти… Он не сможет пойти за ней. Он сдался.

— Та хрена с два! Я видел, как он горел. Такие не сдаются. Гнутся, но не ломаются.

Меня дернуло, показалось, что плеть прилетела между лопатками и распилила спину надвое. Я вскинул голову, нашарил мутным взглядом парочку и, с трудом разлепив губы, прохрипел:

— Что… с ней?

Данил подсел ко мне, обеспокоенно заглянул в глаза и, проверив порез на шее, уходящий на плечо, покачал головой, словно на моем лице появилась надпись «ходячий труп».

— Ли, ничего не получится. Выглядит он хреново. Словно мертвец. Даже глаза выгорели, недолго ему осталось. Любаве не помочь… мне жаль.

— Нет! Молчи, Даниил! Лучше молчи… — Лимия разве что не рычала, так ярилась на дракона. Она подступила ко мне и ласково прошептала: — Синар, беда случилась. — Девушка неосознанно потянулась ладонью к плечу разноглазого, словно в поисках поддержки, но тут же одернулась и отстранилась.

Я набрал в грудь побольше воздуха и слабо подал голос:

— Говорите… что… с ней?

Хозяева переглянулись, поджали губы. Лимия увела взгляд, а Даня уронил плечи и стиснул кулаки.

— Ульваз вернулся, — низко гаркнул дракон. — Преодолел блок, который наши маги выставили вокруг замка, и…

Ли тихо вздохнула, а у меня мороз пошел по спине от услышанного, в груди заныло от пустоты.

— Говори! — просвистел я, с трудом поднимаясь на окаменевшие ноги.

Комната пошла кругом, дыхание царапало горло, но я будто отрешился от боли. Не оглядываясь на разруху и преграду в виде недомогания, двинулся к выходу.

— Он забрал Любаву, — совсем тихо добавила Лимия, но меня будто в ухо ударил колокол.

Это я виноват. Будь она рядом в эту ночь, такого не случилось бы.

Пошатнулся. Даня подставил плечо, помог выровняться, но меня все равно клонило.

— Куда… забрал?

— В межпространство…

— Что за…

— Ли, ты что не видишь? — зло прошептал Даня, едва удерживая меня на ногах. — Он еле ходит. Это бесполезно! Ему не выжить в Междумирье.

— Я вижу, — зашипела девушка, — но другого выхода нет. Они связаны. Это поможет ее отыскать. Мы не можем Любаву бросить.

Ли вдруг заметалась по комнате, черная юбка цеплялась за обломки мебели, но хозяйка ничего не замечала. Ее чудные волосы упали на мерцающие узорами щеки и спрятали беспокойные глаза, руки обняли тонкую дрожащую фигуру.

— Я чувствую, что мы должны ее спасти. Это важно. Любава мне как сестра или близкая подруга. Не прощу себе, если что-то случится.

— Куда идти? — с моим голосом творилось что-то жуткое, он пропадал и свистел. С телом было еще хуже — оно отказывалось работать. Почти как моя колесница, что которая много дней куталась в снег и не хотела двигаться. Но я двигался вопреки.

— Девочки смогли выяснить по остаточной магии, что лысый утащил ее через зал перемещений, — дракон говорил зло, будто винил себя в том, что моя невеста попала в беду. — Мы покажем. Сможешь дойти?

— Конечно, — брякнул я и, сделав неловкое движение вперед, почти рухнул лицом в пол. Удержался только за счет сильного плеча Даньки, но тот все равно закряхтел.

— Тише, не дергайся так, не удержу. Ты же центнер весишь!

— Рассказывай все, — приказал я жестко, на что Даня даже бровью не повел. Я уже и забыл, что такое быть наследным принцем и повелевать. Отец никогда не позволял отступать от цели, более того подстрекал нас с братьями на соревнования. Наверное, эта вечная гонка и научила меня собирать волю в кулак, даже когда сил подняться нет совсем.

Почему до сих пор не рухнул замертво без тепла девушки — загадка, но я понял, что многое происходящее в этом мире объяснить не смогу и не смогу оставить Любаву. Не смогу от нее отказаться. Даже если она другого любит, даже если предана ему… Не получается напрямую добиться ее чувств, будем идти по ухабам и чащам, но я просто так не сдамся. Не из-за болезни хочу Любаву. Тянет меня к ней по-настоящему и беспричинно. А когда услышал, что моя Белянка попала в лапы магу-фанатику, у меня будто башку свернуло. Вьюга в груди затрепетала, закрутилась, дернула вверх, будто спицу вставила в позвоночник, и толкнула вперед.

— Как победить эту тварь? — идти стало немного легче. Кровь разогрелась, колени перестали тянуть, а губы шевелились и не слипались.

— Никак, — сказала твердо хозяйка. — Ульваз слишком силен. От него лучшее спасение — быстрые ноги и хитрость.

Лимия шла рядом, выпрямив спину до струны. Черное платье нежно обнимало ее красивую фигуру. Она почти сливалась с мрачными стенами замка, но Даня все равно посматривал на нее с голодным блеском в глазах.

— Бежать уж точно я не буду. Мой ресурс не способен на такие подвиги, а вот хитрость пригодится. Зачем Любава этому уроду? Почему она?

— Все дело в сильной магии, — Лимия заломила руки.

— Ты хочешь сказать, что он ее…

— Высушит, да. Заберет силу себе. Он уже так делал.

— Вот же мрак! Я его задушу! Куда идти? — я поплелся быстрее, насколько позволяли закрепощенные мышцы. — Вы придумали, как отбить лысой твари башку?

— На нашем попечении около десяти магов, но никто не способен его победить, а ты вообще пуст, Синарьен.

— Мне хватит и рук, чтобы лишить его жизни, — процедил сквозь зубы.

— Голыми руками спасать девушку будешь? — Лимия почти засмеялась, но совсем не весело, а панически. — Это безумие!

— Что ты предлагаешь? — рыкнул на нее Даня. — Смириться? Ты видишь, что это единственное, что заставляет его двигаться? Собираешься убить единственную тягу к жизни? Или ему даже не пытаться, а просто лечь и сдохнуть? Я бы с удовольствием сам грохнул этого татуированного червя…

Лимия смяла перед грудью руки.

— Нет, — проговорила тихо. — Я хочу предостеречь. Умеете вы импульсивно вылетать в бурю, а потом… — она захлебнулась, в зелени глаз развернулась тьма печали.

— Ну прости меня за Унну! — вдруг затормозив, заорал Даня. Приставил меня к стене, чтобы не упал, а сам дернулся к девушке и вцепился в ее ладонь. Кинул ей в лицо: — Хватит напоминать! Сколько можно, Ли?! Я уже выжрал душу от чувства вины, всю, до последней капли, а ты не успокаиваешься. Останови агонию. Можешь ведь… Так почему тянешь?

— Ты знаешь, почему… — девушка побледнела, зыркнула на меня, намекая Дане, что они не одни, но дракон лишь отмахнулся.

— Если бы не знал, жестокая хозяйка, улетел бы от тебя подальше! А так… даю время. Пресытишься моим обществом и сама все сделаешь.

Ли совсем сникла, закусила губу до крови.

— Ненавижу тебя… — узоры на ее лице вдруг вспыхнули, а волосы тревожно задергались.

— Так убей, — прошипел Даня, наклонившись к ней ближе. — Чего тянешь?

Показалось, что набросится на хозяйку, но дракон резко отстранился, подцепил меня за плечо и потащил дальше.

Я чувствовал, что Даня срывается, лепечет непонятные мне ругательства, но с Лимией он говорит не зло, а обреченно. Между ними полыхает что-то недосказанное, что-то такое, что нам с Любавой и внезапной связью и не снилось.

— В таком состоянии лезть к Ульвазу рискованно! — крикнула Лимия вслед.

— Плевать на риски! — мы сказали это с Даней вместе и, переглянувшись, засмеялись. Он истерично, я крякающе. На большее сил не хватало.

Мы добрались до распахнутой двери, где я немного перевел дух. Размял затекшие плечи и руки, переступил с ноги на ногу. Холод не отступил полностью, но я мог хотя бы шевелиться.

— Син, быстро объясню, — пробормотал Даня, когда мы вошли внутрь, и на меня уставились десятки пар глаз. — Магии у девочек только на один заход. Найти Любаву можешь только ты, по истинной связи. Войдет в портал один человек, мощности на большее сейчас нет, все выжаты из-за… неважно, это тебе знать ни к чему. Дальше я не могу помочь — все от тебя зависит.

— Мне нужен меч, — сказал я твердо, смахивая с плеч остатки морозной слабости. Она залегла пока на дно, но стоило замереть, снова приподнимала голову. Как ядовитая змея.

— Я все приготовил. — Даня протянул мне в ладони небольшой плоский камушек на веревочке в форме прямоугольника. — Это руна паралича, раздави и брось в нужную цель. Не промахнись! Ульваза успокоит максимум на минуту. Не советую использовать без надобности, дождись момента. А это часы, — разноглазый вытянул из кармана курточки золотой кругляш размером больше инты и тоже отдал мне. Быстро показал куда нажать, чтобы открыть крышку. — Отцовские. Сохрани их, пожалуйста. Это для контроля времени.

— Спасибо. — Я нацепил шнурок с руной на шею и, спрятав часы в карман брюк, застегнул распахнутую на груди рубашку. Она была влажной, на плече и руках красовались маки — пятна крови. Мои раны и царапины стянулись и присохли, хотя и не зажили до конца, но мне было плевать. Сам виноват, нужно меньше психовать — карнизы бы не падали на голову.

— Слушай внимательно, — сказал Даня. — Через сутки, как резерв девочек пополнится, мы откроем проход снова. Найди невесту и выведи ее к исходной точке. Там не обязательно будет зеркало, Синарьен. Ты уж сообрази, куда выходить. Главное, не опаздывайте. Удерживать портал долго не сможем. Если кто-то запрыгнет вместо вас, будет катастрофа, ты понимаешь?

— Назад мы вдвоем войдем?

— Ли? — Даня умоляюще глянул на хозяйку.

Она коротко кивнула и отвернулась, будто смотреть на мужчину ей неприятно. Даня коротко выругался в сторону на ее реакцию, но снова обратился ко мне. Спокойно и уверенно.

— Поспеши, Синар, — разноглазый хлопнул меня по плечу, почти свалив, а потом протянул вещевой мешок и меч в ножнах. — Времени нет, портал едва держится. Запрыгивай. Там все наденешь и лучше не снимать одежду — Междумирье — нереальный мир, в нем можно потерять себя. Но ты справишься. Главное, к сердцу прислушивайся. А теперь… — он показал крупной ладонью на вереницу отражений, — найди нужное зеркало. Найди Любаву.

Я приблизился к сидящим на полу девушкам. Они переливчато шептали незнакомые мне заклинания. Серебряные полотна зеркал подрагивали, но их было слишком много. Я насчитал девять, пока не остановился напротив следующего. Незримая нить, что связывала нас с невестой, вдруг дрогнула в груди. Слабо, едва заметно, но шевельнулась. Серебро распустилось по поверхности портала ажурными завитками. Я потянулся рукой, шагнул ближе. Нить вновь зазвенела. Дернула больно.

— Синар, — прошептала в спину Лимия, — возвращайтесь вдвоем.

— Или не возвращайся никогда… — добавил я сдержанно, но мои слова утонули в зыбкой зеркальной толще.

Я шагнул неосознанно, словно почувствовал, как нить, связывающая меня с Белянкой, натянулась сильнее, нетерпеливо позвала.

Когда обернулся, зеркало уже закрылось, спрятав в крошечном сияющем кольце замок и собравшихся там людей.

Я чувствовал, что время ускользает, что Любава удаляется, нить трещит от напряжения, словно вот-вот порвется. И болезненный холод выжидает, когда снова сдамся, чтобы напасть и окончательно лишить рассудка.

Я откинул страхи и сомнения, сейчас важнее всего жизнь Белянки. Жизнь Любавы не могла прерваться банально от иссушения — в нашем мире так казнили только самых опасных магов-отступников и кровавых бандитов, а чаще маньяков, что убивали маленьких девочек ради забавы. Я найду невесту, даже если это последнее мое путешествие. Пусть она этого и не оценит. Пусть я не знаю, почему так сильно привязан к ней. Пусть. Она словно росток, что пробился сквозь камни, вцепился корнями, крепко держится за мое сердце и не отпускает. Сердце, которое я добровольно ей отдал.

И не жалею.

По другую сторону зеркала было сумрачно и сыро, но относительно тепло. Даже душно. Воняло гнилыми водорослями и мокрой собачьей шерстью.

Сбросив мешок на пол, я оделся, насколько быстро позволяло дряблое вымученное тело. Подышав на холодные ладони и прикрыв нос от едкого неприятного запаха, всмотрелся в густой полумрак. Разобрать, что меня ждет впереди, не получалось. Все казалось размытым и мутным, будто меня подводит зрение. Я потер глаза, но ничего не поменялось. Ощущение, словно неподалеку кипит чан воды и пар расстилается молочной рекой, обнимая каменные стены и заглушая звуки. Здесь было очень тихо. Мои тяжелые шаги исчезали, толком не появившись.

Пристегнув к поясу ремень, я проверил, что меч крепко держится, перебросил через плечо мешок и прислушался к ощущениям. Зрение и слух сейчас точно не помогут. Поможет только магия, которой у меня ни капли.

И звонкая нить пары молчала. Несколько минут я бродил по коридорам, запоминая, куда поворачиваю. Подсвеченные мелкими маруньями черные стены, отдаленно напоминали лабиринт. Так и было — через какое-то время я уперся в тупик, а чуть позже добрел до разветвления в три коридора. Пришлось искать отправную точку, потому что иначе мы назад не выберемся.

Скинув куртку, я стянул мокрую рубашку и, съежившись от липкого холода, надел курточку на голое тело. После чего оторвал лоскут от окровавленной одежды и осторожно вбил ее острием меча в щель между черными камнями. Бледное пятно мягко окрасилось золотистым сиянием. Мелкие семена магических цветов, будто жаждали появления белого цвета, затрепетали вокруг метки.

Еще один лоскут я вбил в стену в левое ответвление. Решил слушать интуицию, хотя она сегодня была крайне капризной. Золотистые спутники, размером меньше ноготка, тут же засветились вокруг белой ткани, мелко запульсировали.

Даня рассказывал, что не прирученные маруньи в дикой природе довольно опасные, могут парализовать. И если доза будет слишком большой, даже убить.

Не прикасаясь к летающим семенам, я шел дальше, но много часов подряд ничего не мог найти, ни намека на Любаву или хотя бы других людей. Хорошо хоть монстры тоже не попадались. Только духота и гнилой запах.

Казалось, что темнота упокоит меня здесь навечно. Истинная связь с Любавой упрямо молчала, а стигма на плече совсем замерзла. Мне даже почудилось, что я впервые за много дней слышу в груди биение своего сердца. А еще пальцы нагрелись, кровь забурлила в венах, стало неожиданно жарко. Я так отвык от этого, что не сразу понял, что происходит.

Но этого быть не может!

Может, только если Любава при смерти. Только если… Ульваз что-то сделал с ней.

Но тогда я тоже должен умереть. Мы реализованная пара. Почему я нагреваюсь?

Нет, с моей невестой все будет хорошо. Я тряхнул головой и приложил ладонь к груди.

— Отзовись же… знаю, что злишься на меня, но сейчас не время обижаться. Дай мне знак…

Мой шепот гас, едва вылетая изо рта. В каменных пещерах звуки обычно разлетаются иначе: они тянутся, двоятся, ломаются. Эти же темные коридоры вели себя странно — гасили все звуки и шорохи. Словно играли со мной, заводили в ловушку и, чем дальше я шел, тем уже становились проходы. Тем меньше звуков пропускали камни.

Вбивая очередной лоскут в глубокую щель, заметил, как одна из сияющих семечек переместилась со стены, пролетела надо мной и села на голову. Я замер.

Но ничего. Только легкая прохлада коснулась темечка.

Вытянув руку, я аккуратно тронул золотой пучок. Меня даже не убило, слава Нэйше. На ощупь летун был мягким, словно семечко одуванчика. От прикосновения он загорелся сильнее, заплясал, метнулся в сторону и прильнул к другим, сбиваясь в большой светящийся ком.

— Омилесс, — попробовал я приказать, как учил Даня. Маруньи не сдвинулись с места. — Максилесс!

И ничего. Они только мерцали и сидели там, где вздумается, а меня не слушались.

Интересное явление — эти семена, наши лючисы, дающие свет, работают иначе. Маруньи же непокорные, я особо и в замке не мог с ними подружиться, слушались они в основном Даньку.

Я махнул рукой на пушистиков. Нужно двигаться дальше, потому что время скачет, как венша. Глянул на часы: прошло больше шести часов. Тьма! Как же быстро летит время, когда хочется его остановить.

В груди слабо потянуло, я даже запнулся и чуть не свалился головой вперед. Приложил руку к эссахе, но ничего не произошло, нити связи не проснулись, будто наша с Любавой истинность прервалась.

Тьма, что же это за место такое? Оно словно поглощает магию, ведь я не просто так совсем не слышу невесту.

Расстегнул воротник. Жутко вспотел, по коже бежали влажные дорожки.

Жар возвращался слишком быстро, с лихвой. Я порылся в мешке и нашел флягу с водой и кусок хлеба с вяленным мясом, завернутым в бумагу. Не стал есть и пить. Любаве нужнее, оставил на потом. Спрятал все назад в сумку и, расстегнув прилипшую к телу куртку, побрел дальше.

Мелкие золотистые пушистики вскоре осмелели. Нагло садились на мою голову и плечи, и как я не отгонял их, все равно возвращались. Мне они не мешали. Напротив, освещали путь, разгоняли туман перед глазами, так что я через несколько неудавшихся попыток отмахнуться от мерцающей мелочи, бросил это дело и просто шел дальше. Не жалят, не кусают, не пытаются убить, пусть сидят, мне не жалко.

Вбивая лоскуты в камни, я проверял связь с парой каждую минуту, прощупывая эссаху ладонью, но она не откликалась, нити не набрасывались на руку, как раньше. Я дышал мелко, стараясь не тратить драгоценную влагу, потому что от жары все тело плавилось. Скинув куртку и сняв штаны, скрутил их в рулон и затолкал в мешок. Меч висел на поясе в ножнах, потому что кожа от любого соприкосновения с металлом полыхала. Только мелкие золотистые создания и охлаждали меня немного, но этого было мало.

Через несколько мучительных часов в невыносимом пекле, я уже тоскливо вспоминал былой холод и не отказался бы от кусочка льда. Силы стали топиться, как воск. Я едва переставлял ноги и боялся, что при следующем движении превращусь в песок.

Пить хотелось безумно. Опустившись на горячий камень и вытянув перед собой ноги, прижался спиной к стене, надеясь, что хоть чуток охлажусь, но она была жутко горячей. Сил отстраняться не осталось, потому терпел жжение и переводил дыхание.

Все-таки отпил немного воды, совсем маленький глоток, чтобы промочить горло, но этого оказалось мало. Сгорая от жажды, я сжал зубы и спрятал флягу в мешок. Любаве нужнее.

Перед глазами все плыло. Я видел лишь черные камни вокруг и золотые летающие пушинки и почти не верил, что найду невесту. Без магии и поддержки — это невозможно.

— Наследник Криты, — я тихо засмеялся такому определению, — Синарьен ин-тэ О’тэнли, бесславно пропал в непонятном месте, в непонятное время, непонятно за какой хрен… А все потому что не научился… Чему же я не научился? Упустил невесту, не послушал брата.

Грудь снова слабо дернуло, по коже разбежались волны моей магии. Я поморгал и попытался применить заклинание, призвать воду, но она упиралась, сверкала на кончиках пальцев и тут же с шипением исчезала.

Золотых летающих существ стало больше. Еще чуть-чуть и популяция маруний облепит меня целиком. Сколько их нужно для убийства? Но я был не против хоть какого-то общества, пусть и молчаливо-опасного.

Приподняв руку, поймал пляшущие огоньки на ладонь, позволил им сесть на предплечья, шею и голову. Притянул пальцы к глазам и тихо спросил:

— Покажите мне выход, милые существа… Но вряд ли поймете, а так хотелось помечтать.

Маруньи с едва уловимым шорохом взвились в воздух, скопились надо мной в пятно, а потом отодвинулись и перестроились в женский силуэт.

Я мог поклясться, что это была Любава. Тонкая фигурка, длинные волосы, прикрывающие крепкие бедра. Ее крошечные плечи. И руки, связанные за спиной. Золотистый силуэт развернулся, ссутулился и побрел в одно из разветвлений лабиринта, будто ему приказывали идти.

Я вскочил на ноги и, подхватив мешок, побежал за сиянием.

— Не знаю, как вы это делаете, — обратился к сияющим семенам, — но не останавливайтесь.

Я долго несся за золотистой подсказкой, задыхаясь от духоты и часто спотыкаясь от усталости. Мы петляли-петляли-петляли… Я падал, вставал, снова падал… Пришлось сделать несколько глотков драгоценной воды. Испугавшись, что не останется Любаве на обратный путь, я бросил флягу в мешок и больше не доставал ее, хотя умирал от жажды.

Мелкие помощники замерли около стены. Я бы подумал, что это очередной тупик. По выпуклой поверхности стекали черные сгустки, напоминающие смолу.

Я хотел прикоснуться, попробовать, что за гадость, но золотые огни напали на мою руку и заметались перед глазами, как беспокойные мотыльки.

— Ладно. Трогать нельзя, я понял. А как пройти дальше?