Глава 8


Джаред


Я хочу возразить, но она упрямо поднимает подбородок, который нахожу таким очаровательным.

Дерьмо.

От разочарования сжимаю кулаки, но удар в стену не поможет. Анджелина отступает, отбрив меня. Как она и должна.

Мне нет места в ее будущем. Неправильно с моей стороны пытаться влезть в него. Но будь я проклят, если позволю ей отказаться от своей мечты. Увянуть и умереть под влиянием ожиданий предписанного совершенства.

Анджелина снимает шлепанцы и идет на кухню.

Я следую за ней, не в силах оставаться в стороне от ее дел. Она достает салат и помидоры и нарезает их в миску.

Наверное, она хочет есть именно это, но мой волк рычит от вида овощей. Она считает, что весит слишком много, чтобы быть балериной. Морит себя голодом, чтобы вписаться в какую-то форму, которую я хочу разрушить нахрен немедленно.

— Ты хочешь это съесть? — спрашиваю ворчливее, чем хотел.

Она поворачивается и кладет руки на бедра, выставляя одну ногу вперед.


— Я не могу каждый вечер есть с тобой уличные тако и пиво, волчонок. — Она шлепает себя по бедрам. — Не хотелось бы получить «письмо толстяка» от преподавателей.

Из груди вырывается рычание. Я подкрадываюсь ближе.


— Думаешь, тебе нужно похудеть?


В моем тоне звучит опасность, но она ее не распознает. А если и распознает, то игнорирует, потому что закрывается от меня.

— На пять или десять килограммов меньше было бы идеально.

Я прижимаю ее к прилавку.


— Нет, детка, ты идеальна.


Слишком идеальна для меня. Не в моей лиге. Я стиснул зубы. К черту преподавателей танцев. Лучше бы мне никогда не встречаться с ними, потому что неизвестно, что мой волк сделает с людьми, которые заставили мою девочку плакать.

Я бы хотел, чтобы она навсегда осталась моей девушкой, чтобы мог защитить ее от всего мира. Может, после того как мы расстанемся, я присмотрю за ней. Пусть мой волк проверит ее. Ведь это ни хрена не жалко.

Но нет, девушке не нужна защита. Ей просто нужно выбраться из-под груза чужих ожиданий. Начать жить для себя.

— К черту идеал. Думаешь, тебе нужно похудеть?

Она задерживает дыхание. Ни один из нас не двигается. Я прижимаюсь к ее телу, но едва касаюсь.

— Нет. — В ее голосе звучит облегчение. — Если бы хотела, давно бы похудела. Я не хочу выглядеть как зубочистка.

— Это моя девочка.


Я прижимаю губы к ее лбу и целую.

— Я сделаю салат — или пойду куплю нам гребаный стейк, если хочешь.

Она смеется, и поток воздуха ударяет мне в шею.

— Я хочу, чтобы ты составила список всего, что тебе нужно для шоу. Не для меня. Для тебя. Это поможет тебе четко понять, что именно тебе нужно.

— О, ну…

Я отхожу от нее.


— Сейчас, Анджелина. Набросай в общих чертах на бумаге. Очень важно осуществлять свои мечты. Сделай один маленький шаг прямо сейчас.

— Отлично, — говорит она в той дерзкой манере, которая делает меня тверже камня.

Помнит ли мое обещание, что я сделаю в следующий раз, когда она это скажет? Но, черт возьми, я не должен, не тогда, когда…

Она бросает виноватый взгляд, как будто проверяет, заметил ли я.

Возбуждение охватывает меня. Член пульсирует, упираясь в джинсы.

Анджелина смеется и проносится мимо меня.

Глупышка, такая глупенькая девочка.

Знает ли она, что происходит, когда ты подбиваешь волка на погоню? Я ловлю ее и перекидываю через плечо за пару секунд.

Ее хихиканье говорит мне, что она хочет этого, и, черт побери, если это не ослабит мой самоконтроль. Я шлепаю ее по вздернутой заднице и вбегаю в спальню. Опускаю ее на ноги и поворачиваю лицом к кровати. Но пока не готов начать шлепать. Я начинаю потирать шов шорт об ее щель.

Она извивается, прижимаясь ко мне, и дышит прерывисто.

Я замедляю свои движения.


— Знаешь, что сейчас произойдет?

— Ты собираешься отшлепать меня? — У нее перехватывает дыхание.

— Именно так, детка. — Я расстегиваю ее шортики и спускаю их на пол. Ее майка легко снимается. — Избавляйся от лифчика и трусиков.


Мне нравится снимать с нее одежду, но мне также нравится заставлять ее обнажаться передо мной. Таким образом буду знать, что не давлю на нее, как бульдозер.

Она смотрит на меня через плечо — рыжеволосая кокетка — и я едва сдерживаюсь, чтобы не повалить ее на кровать, раздвинуть ее пошире и долбиться в эту сладкую киску до хрипоты.

Но нет. Сначала я отшлепаю ее. Это удовольствие буду смаковать до самой смерти.

— Сними трусики, — говорю я твердым голосом. Или, может, мое желание отразилось в моем тоне. В любом случае Анджелина поспешно подчиняется, зацепляет большими пальцами пояс трусиков и спускает их по ногам.

Я стараюсь контролировать свое дыхание. Запах ее возбуждения наполняет комнату, а я уже властно обхватил ее бедра.


— Наклонись, детка.

Она упирается руками в кровать.

— До упора. И детка? Когда я тебя наказываю, отвечай мне уважительно.

Знаю, она понятия не имеет, о чем говорю. Я даже не увлекаюсь БДСМ, разве что волки доминируют. Но умираю от желания услышать слова из ее уст.


— Скажи, да, папочка.

Она ложится грудью на кровать.


— Да, папочка.


Ее голос дрожит, но я на девяносто девять процентов уверен, что это от желания, судя по ее запаху.

Я слегка шлепаю ее. Мне не хочется пугать ее — ни сейчас, ни когда-либо.

Она стонет и виляет попкой.

Я шлепаю ее снова.


— Это за то, что ты держишь меня в напряжении каждую минуту дня. Каждый раз, черт возьми, когда я нахожусь рядом с тобой.


Еще один шлепок, чуть сильнее.

У нее перехватывает дыхание.

Я меняю игру, проникаю пальцами туда, где мечтал их видеть — между ее стройными бедрами. Скольжу по ее щели, с которой капает влага. Свидетельство ее возбуждения почти заставляет меня кончить.

Я шлепаю ее еще несколько раз, быстро и сильно. Моя рука оставляет розовый отпечаток на ее фарфоровой коже.

И тогда я теряюсь. Положив руку ей на поясницу, чтобы удержать ее, шлепаю дальше, жаждая карающий, жгучих ударов, того, как она дергается и стонет от каждого шлепка.

— Раздвинь ноги, красавица.


Голос звучит так, будто у меня камни в горле.

Она повинуется, раздвигает ноги так, как это может сделать только танцовщица.

— Чертово совершенство, — и шлепаю ладонью по ее половым губкам.

Она вскрикивает, но не двигается.

Я наматываю на кулак ее волосы, поворачиваю ее лицо к себе. Мне нужно увидеть, что она не против такого уровня интенсивности.

Анджелина прикусила губу, но ее глаза остекленели от чистого вожделения.

Я целую ее, посасывая пухлую губку. Анджелина целует в ответ, языком проникая в мой рот.

Я сдерживаю ругательство.


— Я еще не закончил шлепать тебя, ангел.

Снова становлюсь позади нее и шлепаю ее еще раз, придавая ее попке розовое сияние.


— Если бы ты была моей, я бы шлепал эту задницу каждую ночь, детка. В любой позе. У меня на коленях. На четвереньках. Склонив над диваном. Привязанной к кровати. — Я шлепаю между ее ног, целясь в клитор. — Да, привязанной к кровати, ноги широко разведены. Я бы оставил эту позу на тогда, когда ты действительно непослушна. Возможно, использовал бы ремень, чтобы заставить тебя кричать.

Я снова несколько раз ее шлепаю.

— П-почему? — она задыхается.

Я мрачно усмехаюсь.


— Потому что эта задница так и просит этого, детка. И в отместку за то, что ты держишь мои чертовы яйца связанными и в своем заднем кармане.

Она смеется, хриплый звук, от которого эрекция болезненно пульсирует. Я расстегиваю джинсы и сдвигаю молнию вниз, чтобы освободить себя. С силой сжимаю член.

— Не волнуйся, детка. Я прослежу, чтобы тебе понравилось. Или сделаю это после, если буду слишком груб.

Я наношу несколько сильных шлепков по ее шикарной заднице.


— У меня такое чувство, что это будет часто.

Она виляет попкой и пытается просунуть руку между ног.

— Э-э-э… — Я ловлю ее запястье. — Никакого облегчения для тебя, детка. Пока нет. Пока ты не будешь тщательно наказана.

Достаю из заднего кармана презерватив, разрываю фольгу и надеваю резинку на пульсирующий член. Делаю пару быстрых рывков, потому что умираю от желания. Я знаю, что моя девочка тоже сгорает от желания, и собираюсь хорошенько её поиметь. Головкой члена провожу по ее сокам. Горячая дрожь пробегает по моему телу, до самого основания позвоночника. Мышцы живота сокращаются.

Анджелина ободряюще стонет. Я толкаюсь в нее, закатывая глаза от наслаждения.

— Хочешь мой член, ангел?

— Да, умоляю. То есть, да, папочка.

Черт. При слове «папочка» я вхожу в нее сильно, до упора.

Она ахает, сжимаясь вокруг меня.

— Тебе нравится так, да?


Я медленно вхожу и выхожу, закрыв глаза, стараясь подавить нарастающее желание.

— Да-а-а-а.

Я выхожу из нее.


— Прости, детка. Сегодня ты примешь мой член не сюда.

Ее дыхание сбивается, но она не высказывает никаких претензий. Моя девочка нервничает — я понимаю — но она в игре.

Провожу ладонью по ее покрасневшей попке, наслаждаясь видом отпечатков своих рук на ней.


— Тебе понравится, ангел, — провожу мизинцем по ее руке. — Обещаю. — Я еще немного поглаживаю ее попку. — Теперь лежи смирно. Я схожу за маслом. Если когда вернусь, увижу, что ты сдвинулась, отшлепаю еще раз, перед тем как возьму твою тугую маленькую девственную попку. Поняла?

— Да, папочка

Я застонал. И в награду для нее — нет, кого я обманываю, для себя тоже — глубоко погружаюсь в нее. Еще пара глубоких толчков, и я выхожу из нее, затем снимаю штаны и иду на кухню. В одном из шкафов нахожу банку кокосового масла и наливаю немного в миску.

Вернувшись, нахожу Анджелину в той же позе, в которой оставил — она не пошевелилась.

— Хорошая девочка, — мурлычу я, зачерпывая немного кокосового масла и обильно растирая его вокруг ее ануса.

Она вздрагивает, но не напрягается и не двигается с места.

— Держу пари, у тебя самая тугая попка в истории всех попок, — бормочу я, вводя хорошо смазанный палец в ее заднее отверстие. — Все эти крутые повороты и глубокие изгибы.

Ее хриплый смех окружает меня.


— Пируэты и плиссе. Да, мои ягодицы, наверное, стали как сталь. Значит, мне будет больно…

— Ни за что. Больно не будет, ангел. Я никогда не причиню тебе боль. Особенно, если ты не хочешь этого. — Я снова шлепаю ее по заднице.

Боже, как мне нравится звук шлепающей руки по ее умопомрачительной заднице.

Анджелина стонет в одеяло.

Я ввожу второй палец в ее попку и массирую тугое колечко мышц, раздвигая, подготавливая для члена.

Я смазываю член и прижимаю головку прямо к ее входу, широко раздвигая ее ягодицы.


— Сделай глубокий вдох, детка.

Она делает его.

Я смеюсь.


— Глубже.

Она тоже смеется.


— Глубже, поняла. Ладно. — Вдыхает.

— Теперь медленно выдыхай и расслабься. — Я оказываю мягкое давление, когда она выдыхает, но не отодвигаюсь. — Оттолкнись от меня, ангел. Как будто ты пытаешься вытолкнуть меня, а не впустить. Вот так. — Мышцы сфинктера раскрываются, и постепенно ввожу головку члена. Протягиваю руку под ее бедра и ласкаю клитор, пока вхожу, доставляя ей удовольствие, в котором она нуждается, чтобы впустить меня.

И вот я уже в ней. Не двигаюсь, только ласкаю бугорок, пока она привыкает к проникновению.

— Хорошая девочка. Детка, ты приняла весь член. В свою тугою попку танцовщицы. Ну как тебе?

Она тяжело дышит.


— Давай медленно.

Я целую между ее лопаток.


— Непременно, детка. Тебе приятно?

— Отчасти. Да. Да, папочка.

О боже. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не врезаться глубоко, но сдерживаюсь, пот выступает на лбу, бедра дрожат от усилий.

Она нужна, нужна, нужна мне.

Я немного отстраняюсь, затем снова ввожу член, обращая внимание на ее реакцию.

Похотливый стон.

Я повторяю.

— Джаред.


Легкая дрожь в ее голосе говорит мне, что она близка к оргазму.

Я погружаю член в ее задницу медленными, уверенными и плавными предсказуемыми движениями.

Ее дыхание становится короче, каждый выдох скрашивает легкий стон.


— Мне нужно. Джаред. Мне нужно…

— Я знаю, что тебе нужно, детка.


Хватаю ее за бедра и трахаю сильнее, делая точки короче.

Она издает милейшее «ух-ух-ух», и мой мир начинает вращаться. Мое зрение меняется, рот становится влажным от слюны. Не думая, я впиваюсь пальцами в ее бедра, чтобы удержать ее в неподвижном состоянии для моего натиска.

— Так ты этого хотела?

— Да! — стонет она. — Да, именно так.

— Давай, Анджелина. Возьми мой большой член в свою маленькую тугую попку. Возьми все, что я могу тебе дать. — Я трахаю ее пальцами, тремя пальцами, скользящими внутрь и наружу, а большим поглаживаю клитор.

Она кричит и сильно сжимает член, вызывая у меня оргазм. Я теряю контроль над собой, вбиваясь в нее, когда самая интенсивная разрядка в моей жизни проносится через меня, как гребаный ураган.

Когда открываю глаза, я лежу на Анджелине, пальцы все еще в ней, член в ее попке. Мы дышим в идеальной синхронности.

Я покачиваюсь на ней, шевелю пальцами, оканчивая нашу близость, осыпая тысячами поцелуев ее шею, ухо, щеку, спину. Я смирен. Благодарен.

Влюблен.

Черт.

Я полностью, безнадежно влюбился в эту девушку.

В ту, которую не могу получить.


Глава 9


Джаред


Команда из Сан-Диего еще более дерганая, чем обычно. Паркер весь дергается, взгляд метается по складу. Заикание Лори стало еще хуже. От Деклана исходит дикая агрессия.

— Итак, для полной ясности… — Паркер втягивает нижнюю губу в рот. — Нас накрыли в Сан-Диего. Меня задержали по обвинению в азартных играх, но не смогли предъявить доказательств.

— В общем, поймали и отпустили, — заявляет Деклан с бесшабашной ухмылкой. — Из нас пытались вытрясти информацию, кто еще в этом замешан.

Мы с Треем бросаем взгляд друг на друга.


— Так они затеяли драку? — спрашивает Трей.

— Не совсем, — объясняет Паркер. — Пришли двое людей, под видом посетителей, и хотели проскользнуть внутрь. Они, конечно, не прошли через двери. Медведи решили проучить ребят, и тем пришлось показать свои значки.

— Место опустело в считанные минуты, а я остался с ними поговорить. Они взяли меня, но я знал, что у них ничего на меня нет.

— Да, но теперь ты в их системе, — хмурился Трей.

Паркер качает головой.


— У нас поддельные личности, Сэм сказал нам, что они «надежны». Скорее всего, это просто местные копы. Если бы федералы, связанные с Дейта-Х, отследили, я был бы уже мертв.

— М-м-м-может быть, — говорит Лори, разминая свои длинные тонкие пальцы. — А может, и нет. Мы не знаем. Лучше на некоторое время затаиться в Тусоне.

Я слабо киваю.


— Конечно. Мы можем поселить тебя здесь. Без проблем. Ты помог Сэму. Я уверен, что наш альфа обеспечит защиту стаи.

— С-с-спасибо. — Паркер качает головой.

— Интересно, сможет ли Кайли вычистить это полицейское досье, — размышляет Трей.

Я согласно киваю.


— Ты спросишь ее?

Он достает телефон и начинает писать смс.

— Тебе придется встретиться с нашим альфой, Гарретом, — говорю я. — Я напишу ему, чтобы он все устроил.

Ниточка беспокойства проходит через меня. Неужели я навлекаю опасность на стаю, создавая бойцовский клуб перевертышей? Очень надеюсь, что нет.

Но клуб вполне подходит — моя жестокость неизбежно делает меня опасным для людей в моей жизни.

«Ты просто должен понять, как вписать воина в современное время. Ты все еще рыцарь».

Анджелина верит, что я гребаный рыцарь. Но как заставить это работать в наше время? Драки и азартные игры в бойцовском клубе — не совсем то, о чем Анжелина могла бы рассказать родителям.

И, черт возьми, если я все еще не питаю крошечную надежду, что у нас с ней все получится. Но у меня ничего не получится, если не найду способ стать ее рыцарем.


Агент Дюна


Натянув бейсболку пониже на лоб, он пробирается мимо склада. От его выцветшей старой футболки воняет дешевым алкоголем. Большой пенопластовый стакан с выдохшимся ликером в его руке дополняет образ. Он осматривает заброшенный склад уже несколько часов. Склад похож на любой другой в промышленной зоне рядом с железнодорожными путями к югу от центра Тусона.

Но сюда его привели Паркер и двое других, заснятых на фото.

Он не мог подойти близко, чтобы услышать их разговор, но было достаточно легко догадаться, что происходит. Они устраивают нелегальные бои в клетке в новом городе. Так что все, что ему нужно сделать, — это следить за ними и проскользнуть на следующий бой.

Потому что у него предчувствие: что бы он ни увидел, что происходит в клетке, все станет чертовски ясным.


Глава 10


Анджелина


Я продеваю пару колец в мочки ушей и подкрашиваю губы, глядя в зеркало. Джаред уже в клубе, работает — он перестал торчать со мной каждую секунду дня, но сегодня субботний вечер, и через час я приду туда танцевать.

Мои ноги ослабли, задницу все еще покалывает, и в нескольких ключевых местах болит от порки и секса, которые Джаред устроил мне перед уходом.

Он сказал, что если этого не сделает, то не сможет смотреть, как я танцую на подиуме сегодня вечером. Что оторвет головы всем парням, которые смотрят на меня, а порка, которую я получу после, будет намного хуже.

Это так неправильно, что хочется искушать судьбу. Потому что каждая минута, проведенная с Джаредом, приносит острую боль от осознания того, что мы не можем быть вместе, хотя так идеально подходим друг другу. С ним все легко. Он понимает меня. Смешит меня своими подразниваниями, знает, когда нужно быть серьезным. Понимает, что заставляет меня нервничать — больше, чем я сама, как мне иногда кажется.

А секс с ним?

Лучше, чем танцы.

Первый раз у меня был секс летом после окончания школы. Я сказала своему тогдашнему парню, что это почти так же хорошо, как танцевать. Стоит ли говорить, что он очень оскорбился.

Но секс с Джаредом превосходит все, что я делала со своим телом. Это более артистично, чем четверной пируэт. Он доставляет больше удовольствия, чем самая лучшая хореографическая постановка. Он обнажает меня. Не только мое тело, но и само мое существо — кто я есть на самом деле — и затем награждает меня. Доставляет мне удовольствие. Отдает так много, в то время как берет все.

Я набросала свои идеи для склада, как он и требовал. И даже составила список танцоров, которых хотела бы пригласить поучаствовать. Но не могла заставить себя попросить их об этом. Потому что где мы будем репетировать? Когда? Мы все заняты дурацкими танцами факультета.

Мы также тщательно избегали темы наших отношений. Как будто у обоих негласное соглашение просто наслаждаться этим временем, пока оно у нас есть.

Но знаю, что когда он уйдет, когда закончатся две недели и он отпустит меня, я буду умолять стереть мои воспоминания.

Потому что не смогу жить с болью от того, что я потеряла. То, что не смогла удержать.

Хватаю сумочку и вешаю ее на плечо, прежде чем выйти за дверь. Мое тело уже покалывает от предвкушения новой встречи с мастером.

Когда выхожу, чтобы забрать Талию и Реми, я с трудом могу поверить, что прошла всего одна неделя после аварии. Весь мой мир изменился. Я изменилась.

Я забираю первую Реми, и она выходит — вся сияющая от возбуждения. И это при том, что она еще не подцепила горячего доминантного оборотня, который глубоко бы проник в саму ее в душу.

Думаю, она похожа на меня. Ее больше возбуждают эти танцы, чем те, что у нас в школе.

— Как дела, девочка? — поет она, забираясь на переднее пассажирское сиденье. — Готова зажечь?

— А то ты не знаешь. — Я отъезжаю, прежде чем она застегнула ремень. — Реми, тебе эти танцы доставляют больше удовольствия, чем школьные?

— Да, черт возьми!


Она даже не колеблется.

— А почему, как ты думаешь?

— О Боже, так много причин. — Она начинает перечислять их на пальцах. — Я могу применить свой собственный творческий потенциал в процессе, у нас живая и благодарная аудитория, которой меньше восьмидесяти лет, я танцую со своими лучшими друзьями, никто не дышит мне в затылок, говоря, что я делаю это неправильно, никто не стоит за кулисами, мечтая ударить меня в спину, чтобы занять мое место… мне продолжать? — Она бросает на меня взгляд. — А что? Почему ты спрашиваешь?

Я пожимаю плечами, решая, стоит ли сдерживать слова, которые так и хотят сорваться с языка.


— Что ты думаешь о том, чтобы поставить свое шоу? Например, что-то супер необычное, но очень увлекательное? Частично «Цирк дю Солей», частично «Блю Мэн Групп», частично… не знаю, того, что мы делаем в «Эклипсе»?

— Да, черт возьми! — И снова никаких колебаний. Я подъезжаю к дому Талии, и когда она садится, Реми говорит:


— Анжелина собирается поставить для нас полноценное шоу. Полный перфоманс, крутое выступление.

— Так стоп. Я просто думаю об этом, — бормочу я.

Талия наклоняется вперед с заднего сиденья.


— Сделай это! Я полностью за. На все сто процентов.

Дрожь возбуждения, с которой я заигрывала с тех пор, как впервые озвучила свою мечту вслух Джареду, вспыхивает, хлопая крыльями так быстро, что у меня перехватывает дыхание.


— Вы? Вы обе?

— Ты шутишь? — Реми смеется. — Я бы бросила школу и пошла за тобой куда угодно, лишь бы заняться этой работой. В одно мгновение. Если бы ты сказала, что мы поедем с этим шоу в тур по стране на автобусе «Фольксваген», я бы организовала распродажу выпечки, чтобы это профинансировать. — Она усмехается. — Я умирала от желания, чтобы ты сделала больше таких работ.

— Я тоже. — Талия хлопает меня по плечу. — Не могу дождаться! Когда мы начнем?

— Эм, ну, я должна найти нам помещение для репетиций. И для выступлений. Я хочу, чтобы это было постоянное шоу — не просто выходные или два, а каждые выходные. Что-то, что войдет в список развлечений в Тусоне. Что-то, на чем мы могли бы зарабатывать реальные деньги — платные выступления.

— Хорошо, тогда мне не придется беспокоиться о том, что кто-то будет стоять за кулисами, чтобы занять мое место, — говорит Реми, но в ее голосе слышится смех. — Было бы потрясающе. Мои родители умрут — они всегда говорили, что я никогда не заработаю денег как танцовщица.

— То же самое, — говорит Талия.

— Аналогично, — соглашаюсь я. — Давайте докажем, что они ошибаются.


Джаред


Я чувствую запах в тот момент, когда Анджелина входит в клуб. Вы можете сказать, что это невозможно в клубе, заполненном сотней движущихся, потеющих тел, но это правда.

Мои волчьи инстинкты включаются, и я кручусь вокруг, превращаясь в хищника, как только ее вижу.

О боже, на ней эти короткие шорты. И гребаный открытый топ. Такой, который завязывается прямо между грудей и не оставляет ничего для воображения.

Что означает только одно — она хочет, чтобы я отшлепал ее снова.

Жар клубится во мне, пробегает по позвоночнику. Я иду по клубу.

Она не волчица, но ее инстинкты все еще хороши. Она поворачивается в мою сторону, и мы встречаемся взглядами. Сегодня она заплела волосы в чертовы косички, красивые рыжие перья там, где обычно каштановые пряди.

Я сразу тянусь к ней. Она каким-то образом понимает, что именно я хочу, потому что подпрыгивает, ее легкое тело маленькой танцовщицы прижимается к моему, мускулистые ноги обхватывают мою талию.

— Привет, дамы. — Я подмигиваю ее подругам. — Я собираюсь временно забрать вашу девушку.

Одна из них вскидывает брови, а другая машет нам пальцем.


— Повеселитесь!

Я несу ее обратно в кладовую. Туда, где все это началось. Я молюсь, чтобы она не вспомнила, как мы расстались. Потому что сейчас хочу только, чтобы моя девочка была горячей.

Дверь не закрывается, но я несу ее за стопки коробок, где нас никто не увидит, даже если войдут.


— Детка, что ты надела? — рычу я.

Она ухмыляется, на ее красивом лице написано чистое удовольствие.

Я провожу руками по ее попке, по изгибам, между ног, под шортами.


— Я хочу, оставить отпечатки моих рук на этой попке, чтобы все видели. Ты этого хотела, детка?


Я покусываю ее плечо, провожу языком по мочке уха.

Она заливается сладким румянцем.


— Я не подумала об этом.

— Не подумала? — Я сильно трусь между ее бедер, заставляя ее влагу просочиться сквозь атласные трусики. — Но ты же знала, что тебя отшлепают, верно?

Она поднимает свое лицо, ее дыхание теплое на моем лице.


— О, я знала.


Черт, этот хриплый тон заставляет меня хотеть повалить ее на пару ящиков и вбиваться в нее, пока она не закричит.

Немного больше изящества, приятель.

— Ты усложняешь мне задачу, детка. Я очень хочу пометить тебя, чтобы каждый ублюдок знал, что ты принадлежишь мне.


Я ласкаю ее задницу обеими руками, разминая упругую плоть жесткой, собственнической хваткой.

В ее глазах мелькает неуверенность, и я проклинаю нашу гребаную ситуацию. Будь она волчицей, то была бы уже помечена. Навсегда.

— Но также не хочу смущать тебя. — Я позволяю ей медленно опуститься по моему возбужденному телу на ноги. — Так что, возможно, соглашусь на хороший, жесткий трах. И несколько шлепков там, где их никто не увидит.

— Ммм.

— Господи, Анджелина, ты хоть представляешь, что со мной делаешь?

— Хм…

— А ты? — рычу я, крутя ее вокруг себя. Я расстегиваю ее шорты и стягиваю их вместе с трусиками по ее ногам.

— Д-да?

— Ты хочешь? — Я завожу ее руки за спину и сжимаю их одной рукой. Поставив ногу на коробку с вином, я перекидываю ее через свое колено и шлепаю по заднице. — Посмотрим… — Я наношу три сильных шлепка. — Здесь они не увидят. — Еще три.

Она издаёт милый вздох и стонет.

Я глажу между ее ног. Сочная влага. Чистый рай. Желание проникает в меня еще сильнее, но отталкиваю его.

— Они не увидят здесь.


Я шлепаю ее между ног.

— О Боже, Джаред. Пожалуйста.

О Боже, Анджелина. А ведь оборотни даже не поклоняются богу с большой буквы «Б». Но то, как она умоляет меня таким страстным тоном, делает что-то безумное со мной. Я ввожу в нее палец еще до того, как решаю сделать это. Она борется с моим захватом ее запястий, снова упираясь в меня бедрами, чтобы глубже принять мой палец.

Я вытаскиваю палец и снова шлепаю ее между ног.


— Нет, я сказал жесткий трах. Именно этого заслуживает эта непослушная киска. Соблазняет меня снова и снова, когда я только что трахал ее несколько часов назад.

Я шлепаю ее по заднице еще несколько раз, затем поднимаю ее и сажаю на стопку коробок. Глаза остекленели, Анджелина широко раздвигает ноги для меня.

— Вот так, — рычу я, освобождая член из джинсов. — Раздвинь эти молочно-белые бедра пошире. Покажи мне, куда я буду долбить.

Она широко раздвигает себя пальцами, и я чуть не кончаю в свою руку.

— Черт, Анджелина. Как, черт возьми, по твоему, мне сохранить рассудок сегодня вечером? Зная, что эта сладкая маленькая киска прячется под этими шортами? -


Я судорожно пытаюсь надеть презерватив.

Она ласкает себя и хнычет.

Я хватаю ее за запястье.


— Э-э-э. Мое. — Я легко в нее вхожу. — Моя, моя, моя, моя, моя.


Я врезаюсь чреслами в колыбель между ее ног, проникая в нее глубоко.

Анджелина опирается на ящики и хватает меня за предплечья, чтобы не упасть.

Я рычу и подталкиваю еще одну коробку за ту, на которой она лежит, укладываю ее обратно.


— Как тебе, малышка?

— О-отлично.


Ее зубы стучат от моих толчков, потому что я не могу перестать жестко брать ее, отмечая единственным безопасным способом, на который способен.

— Сожми соски. Сильно сожми их. Это наказание, детка. Папочка сделает больно, прежде чем сделать лучше.

Она сладко смеется.


— Слишком поздно. Уже хорошо… очень хорошо.

Я не могу не улыбнуться в ответ, потому что она чертовски очаровательна. Пот собирается у меня на лбу, мышцы напряжены, но не хочу, чтобы это когда-нибудь прекратилось.


— Похоже, мне придется снова трахнуть твою задницу, пока мы не вернемся домой, — угрожаю я.

Анджелина кончает, ее мышцы сжимаются и разжимаются вокруг члена.

Я проникаю глубже. Сильнее. Быстрее.


— Да, определенно тебя трахну в задницу позже. Я не говорил, что ты можешь кончить.

Ее глаза закатываются, рот открывается в беззвучном крике. Я сжимаю зубы, яйца напрягаются. Смыкаю губы, сдерживая рев, и зарываюсь глубоко в нее. Затем набрасываюсь на ее грудь, вытаскиваю ее из топа и лифчика, сосу, сжимаю, целую.

Кусаю.

Анджелина выгибается со стоном.

— Черт, хочу твою задницу сейчас.


Я нащупываю подушечкой среднего пальца ее анус.

Ее вагина снова сжимается, высасывая последние капли спермы.

Дверь в кладовку открывается, и я быстро тяну Анджелину вниз, пряча нас за коробками.

Анджелина тихо смеется, когда мы натягиваем одежду. Я припадаю к ее рту, слизывая поцелуями блеск с губ и сжимая ее попку. Я не могу насытиться этой девушкой — даже после оргазма.

— Боже, думаю, сегодня мне придется отдать тебе ремень. Я буду тверже камня всю ночь, наблюдая за тобой.

Она смотрит на меня и моргает.


— Твои глаза меняют цвет? — Она быстро вдыхает. — Мне показалось, что я уже видела это однажды. Это твой волк?

Я стою неподвижно, глядя на нее сверху вниз.


— Они желтые?

Она кивает.

Я крепко сжимаю ее руки. Значит ли это?.. Может ли она быть моей парой? Мой волк выходит, чтобы ее пометить?

Анджелина поднимается на цыпочки, хлопая длинными ресницами.


— Я хочу увидеть твоего волка, — взволнованным шепотом просит она. Не просьба, но и не предположение. Она смотрит на меня с надеждой.

Как, черт возьми, я могу отказать?

Я прижимаюсь губами к ее губам.

— Это «да»? — спрашивает она, задыхаясь, когда мы расстаемся.

— Завтра, — обещаю. — Я отвезу тебя на гору Леммон.

— Да! — Она подпрыгивает и притягивает меня к себе для очередного поцелуя. — Спасибо. Не могу дождаться!

Все изменилось. Мое обязательство имеет вес. Не тяжесть, просто значимость. Я согласился показать ей своего волка.

Потому что она моя пара?

Это неправильно, что я начинаю надеяться на это?

Да, безусловно. Потому что все равно не смогу ее удержать. Но, блин, если я не хочу.


Анджелина


Джареда нет в кровати, когда я просыпаюсь. Ему пришлось задержаться в «Эклипсе» по делам стаи, и я спала, когда он пришел ко мне. Но уверена, что он приходил прошлой ночью. Помню, как он забрался в кровать рядом со мной и обнял меня.

Блаженство.

Все эти маленькие моменты — у меня не было такого с предыдущими парнями — не то чтобы у меня когда-либо был серьезный парень. То есть я встречалась с некоторыми. Но никогда не задерживалась с парнем дольше, чем на несколько месяцев, и хотя они могли провести ночь у меня в выходные, это совсем другое.

Я никогда не чувствовала себя более окрыленной в отношениях, чем с Джаредом.

Единственный парень, с которым у меня не может быть отношений.

Я слышу звук мотоцикла на улице, вскакиваю с кровати и выглядываю в окно.

А вот и он. Невероятно сексуальный, в обтягивающей черной футболке, татуировки змеятся по предплечьям, новый мотоцикл между его мускулистыми бедрами. По крайней мере, выглядит как новый мотоцикл.

Джаред паркуется на моей подъездной дорожке и берет шлем, который свисает с заднего сиденья.

Я бегу к двери и распахиваю ее.

— Привет, детка. Ты проснулась.


Он так искренне рад меня видеть.

Я не знаю, почему это меня удивляет. Может, потому что всю жизнь чувствовала себя помехой для отца, а до Джареда выбирала равнодушных мужчин, которые не могли уделить мне все свое внимание.

Теперь выбрала того, кто уделяет мне больше внимания, чем я мечтала, но не могу его заполучить.

Та же история, другой поворот. Недоступный.

Джаред кладет шлем на стол у входной двери и подходит ко мне, стягивает розовую майку, в которой я спала.

Я смеюсь и ловлю его руки.


— Ты купил новый мотоцикл?

Его глаза блестят голодом.


— Да.


Он игнорирует мои попытки остановить его и стягивает с меня через голову майку.

Я поворачиваюсь, чтобы убежать, — только потому что мне нравится, когда он ловит меня, — и он ловит.

— Детка, если ты появляешься на пороге полуголая, тебе стоит знать, что я наложу на тебя руки.

— Знаю, — хохочу я.


Подобная уверенность — часть огромной привлекательности для Джареда. Я желанна. Каждую минуту дня.

Он целует мою шею, ведя меня за собой по коридору.

— Шлем для меня?

— Мммм… — Он покусывает мое ухо.

— Для поездки на гору Леммон?

— Да. Если ты не боишься.

— Я не боюсь, — быстро отвечаю. Мечта о поездке на заднем сиденье мотоцикла Джареда не покидает меня с тех пор, как я начала танцевать в «Эклипсе». И то, что он покажет мне своего волка в конце поездки, ее завершает.

— Хорошо. — Он толкает меня в ванную. — Ты собиралась принять душ перед тем, как мы уедем?

— Эм…


Я смущена только потому, что его руки повсюду на мне, а язык в моем ухе.

— Я помогу тебе.


Он стягивает мои трусики с бедер, и те падают на пол.

Я обхватываю его шею руками.


— Звучит как план.

****

Часовая поездка на гору Леммон — захватывающее зрелище. К тому времени, как мы добрались туда, я немного продрогла, но мне нравилась каждая секунда. Джаред управляет мотоциклом так, будто тот является продолжением его тела, контроль и мощь гудят под нами.

Он подъезжает к домику, расположенному в лесу, и глушит мотоцикл.

— Что это за место?


Я схожу с мотоцикла и пытаюсь устоять на шатающихся ногах.

— Хижина принадлежит одному из наших людей. Не совсем член стаи, но друг. Очень богатый человек. Я попросил разрешения использовать ее сегодня, и он согласился.


Джаред снимает с мотоцикла седельную сумку и несет ее к двери, где набирает код на клавиатуре.

— Круто.


Я следую за ним, осматривая деревенский, но очень хорошо обставленный домик.

Джаред разгружает седельную сумку, которая наполнена едой из гастронома: свежие нарезанные фрукты, жареная курица, картофельный салат и пакет пирожных.


— Проголодалась?

Я смотрю на еду.


— Хм. Наверное, нет.

Он приподнимает бровь.


— Что, черт возьми, это значит?

Его тон жалит, и я отворачиваюсь, чтобы скрыть румянец.

В мгновение ока я оказываюсь в его крепких объятиях.


— Детка, это прозвучало неправильно. Ты хочешь сказать, что голодна, но не считаешь нужным есть? Потому что со мной такое не пройдет.

Я прижимаюсь к нему, мне нравится эта защитная черта, которую он проявляет ко мне.


— Я поем, — быстро соглашаюсь. — Я определенно не хочу идти против разъяренного волка.

Он усмехается и гладит меня по голове.


— Я не хотел тебя напугать, ангел. Правда?

— Ты немного обидел меня. Я не люблю, когда на меня кричат. Но все в порядке. Я ценю, что ты для меня делаешь.

Он целует меня в макушку.


— Я больше не буду кричать.


Он садится на стул за столом и сажает меня к себе на колени, а затем начинает кормить меня с руки, пока не убеждается, что я достаточно поела. Только после этого он съедает то, что осталось.

— Хорошо, ангел. Ты готова увидеть моего волка?

Я вскакиваю с его колен.


— Да!

Он встает и снимает с себя футболку.


— Он больше, чем обычный волк. Не бойся, хорошо? Я не причиню тебе вреда.

— Я не боюсь.


Волнение окрыляет меня. Как будто у меня есть тайная вера, что встреча с его волком устранит разрыв между нами. Различия, удерживающие нас друг от друга.

Джаред снимает ботинки, затем расстегивает пуговицы на джинсах и скидывает их. Боксеры и носки идут последними, и вот он уже голый. С самым большим в мире стояком.

Снова.

Кажется, этот мужчина никогда не устанет от меня.

— Я, вероятно, захочу убежать. Если уйду через собачью дверь, чувствуй себя здесь как дома, хорошо? Я вернусь, когда возьму животное под контроль.

Я не понимаю, о чем он говорит, но все равно соглашаюсь.

Джаред отрывисто кивает, а затем его глаза становятся золотистыми. Он опускается на четвереньки — огромный бело-серебристый волк. Такой красивый, что мне хочется плакать.

Может, я и плачу.

Опускаюсь на колени и обхватываю его мохнатую шею. Он скулит и лижет мне лицо, а я глажу его по всему телу. Красивый, мягкий мех. Крупное животное.

Я в полном благоговении перед ним.

— Джаред, — выдыхаю я.

Он вздрагивает и бросается бежать к собачьей двери на кухне. А потом исчезает.

Я распахиваю дверь, но не для того, чтобы последовать за ним, а чтобы посмотреть. Он быстро преодолевает расстояние, массивные лапы пружинят по мягкой лесной подстилке.

— Развлекайся, — бормочу я, прислонившись бедром к дверному проему.

Невероятный, великолепный волк.

Видя его, я испытываю тоску, которую не могу описать. У меня в груди что-то щемит. Глубокое желание, которое даже не могу понять.

Может, я тоже хочу быть волком?

Нет, дело не в этом.

Я хочу его.

Я хочу оставить его.

Навсегда.

Слезы застилают мне глаза.

Почему это не может сработать?


Джаред


Анджелина выглядит подавленной после того, как увидела моего волка. Может, она, наконец-то, поняла, насколько я нечеловек. И что мы не можем быть вместе. От этой мысли я не должен чувствовать себя таким чертовски отчаянным, но это так.

Она вплотную прижимается к моей спине во время спуска с горы, и в ней чувствуется привкус меланхолии, как будто ей будет не хватать близости.

Это прощание?

Твою мать.

Боюсь, что так.

Я отвожу ее к дому, и мы медленно входим.


— Так что у тебя запланировано на вечер?

Я видел, что у нее на телефоне отмечено время, но не указано, для чего. Это было регулярное свидание в воскресенье вечером.

— О, эм, ничего особенного, — говорит она. — Ты будешь здесь?

Я замираю от странного напряжения в ее голосе.

Она только что солгала мне?

Когда она смотрит на меня, в ее выражении лица сквозит чувство вины.

Я ошеломлен, насколько это больно. Невероятно. Как будто меня только что сбил грузовик.

— По воскресеньям я обычно ужинаю с родителями.

Это правда. Но боль не ослабевает. Она усиливается. Потому что Анджелина озвучивает то, что я всегда знал, но каким-то образом обманул себя, поверив, что это неправда.

Я недостаточно хорош.

Не для родителей Анджелины, которые хотят для нее лучшего. Может, я и хорош для двухнедельной интрижки, но я не тот парень, которого она приведет домой.

Никогда.

Я засунул руки в карманы.


— Да, я понял. Круто.


Мой голос звучит придушенно. Желание ударить что-нибудь огромно.

Или сменить облик и убежать.

— Да, мне нужно заняться делами. Увидимся позже.


Я направляюсь к двери. Буквально не могу выдержать больше ни минуты рядом с ней, потому что меня душит потеря.

Что глупо, потому что она никогда не была моей, чтобы терять.

Но это к лучшему. Ведь я только что начал задаваться вопросом, действительно ли она моя пара и смогу ли понять, как все устроить в свою пользу.

Ответ — нет.

И я знал это с самого начала.

Так что уходи. И хотя это убивает меня, мне придется нарушить свое слово и стереть ее память. Может, я смогу заставить ее согласиться. Вот это должно быть моей единственной и верной задачей.

Да и нужно перестать ее трахать.

Убедить ее забыть.

Наши воспоминания.

— Джаред.

Я останавливаюсь в дверях и оглядываюсь, придавая своему лицу, как надеюсь, приветливое выражение.

— Да?

— Это было бы просто неловко перед родителями…

Я машу рукой.


— О, я знаю. Поэтому буду держаться подальше от твоих волос. Увидимся позже.

Я ухожу, оставляя свое разбитое сердце на полу ее гостиной.

Но ничего нельзя изменить. Я сделал это с собой.

И с ней.

Мне некого винить, кроме себя.


Глава 11


Анджелина


Джареда нет, когда я прихожу домой. Не появляется он и перед тем, как я ложусь спать. В животе завязываются узлы.

Я уверена, что обидела его.

Я пыталась оградить его от моих родителей ради его же блага — потому что они могут быть грубыми, высокомерными, осуждающими засранцами. Не хочу, чтобы родители осуждали его.

А я знаю, что они будут.

Они бы взглянули на мускулистые руки, покрытые татуировками, и сочли бы его ангелом Ада или еще кем похуже.

Родители никогда не заглянут глубже и не увидят удивительного человека, которым он является. Заботливого, внимательного, чуткого, очаровательного парня, который, похоже, хочет только меня поддержать. И трахнуть до умопомрачения..

И мне станет противно — абсолютно противно — если они будут грубы с ним.

Поэтому хотела его защитить и не пригласила на встречу с ними.

Но я все вспоминаю, что он сказал после того, как мы навестили мою бабушку.

«Ты думала, что я ей не понравлюсь».

Он уже верит в это. И в случае с моими родителями это было бы правдой. Но, Боже, не хочу, чтобы он чувствовал, что я считаю его ниже себя. То, что мои родители — придурки высшего сорта, не значит, что они лучше.

Я стою у окна и смотрю на улицу. Жду, когда он приедет на своем сексуальном мотоцикле в любую минуту.

Хотя знаю, что не приедет.

Как мне объяснить ему это, не сделав еще хуже? Да, думала, что мои родители возненавидят тебя, но не скрываю тебя от них, я скрываю их от тебя.

Не уверена, что он в это поверит.

И, черт возьми, не надо было врать, когда он спросил, куда я иду. Это только всё испортило. С самого начала нужно было быть предельно откровенной. Эй, мои родители — придурки, и мне станет неловко, если ты с ними познакомишься, так что ты не против, если я тебя не познакомлю?

Черт. Я не знаю. Может, мне написать ему? Попытаться объяснить? Или я только углублю этот разрыв?

Вау, мы действительно Ромео и Джульетта. Мои родители и его стая держат нас порознь.

Я тру глаза, меня тошнит.

Еще и ужин оказался худшим из всех. Или, возможно, я стала больше замечать теперь, когда Джаред уже неделю меня успокаивает. Казалось, все, что я слышала от своих родителей, — это то, какой и кем они хотят меня видеть.

Мама все время говорила о моем весе, и что я выгляжу немного понурой. Папа не переставал разглагольствовать о коктейльной вечеринке в следующее воскресенье и о том, как ему нужно, чтобы я была там, чтобы встретиться с важной шишкой Джексоном Кингом.

Это самая нелепая вещь, которую я когда-либо слышала. Кому нужно, чтобы их дочь стояла и выглядела красиво, чтобы заключить деловую сделку? В какой реальности он придумал для меня эту роль?

И все же чувствую на себе их цепи рабства, как будто я — девица, запертая в замке, которую собирается продать отец, чтобы увеличить свои земельные паи. Возможно, в других жизнях я была такой. Может, мы станем повторять это взаимодействие до тех пор, пока наконец не выступлю против них и не скажу им, что я не их марионетка.

Но эта мысль буквально бросает меня в зыбучие пески. Они мои родители. Я их единственный ребенок. Они поддерживали меня — финансово, может быть, не эмоционально — всю мою жизнь. Они до сих пор оплачивают мое обучение, проживание и питание. Я преподаю уроки на их потраченные деньги. Разве это справедливо или правильно, что я топчусь на месте?

Что такого в одной глупой благотворительной вечеринке?

Только вот мысль о том, чтобы надеть платье и пойти на их вечеринку на следующей неделе, кажется мне сродни измене Джареду. Увидеть родителей снова, не упомянув о Джареде, чувствуется предательством.

Несмотря на то, что мы с ним даже не пара, я крепко связана с ним. И не хочу, чтобы Джаред верил, что он для меня не просто герой.

Я расправляю плечи и отворачиваюсь от окна.

Я познакомлю его со своими родителями. Мне плевать, что они подумают. Я предупрежу его, что они засранцы и что мне стыдно за то, как они могут к нему относиться, но буду рядом с ним. Джаред слишком замечательный, чтобы они его беспокоили. Это мое поведение беспокоит его, и могу это исправить.

Я беру телефон и пишу ему сообщение.


«Я скучаю по тебе. Жаль, что не взяла тебя с собой к родителям. Ты приедешь?»

Он сразу же отвечает.


«Все к лучшему, детка. Отдохни немного. Скоро увидимся».

Ну, черт. В его тексте есть нотка отдаленности, которая вызывает во мне тревогу.

Но, может, я слишком много в это вкладываю.

Тексты можно понять по-разному.

Я чертовски надеюсь на это.


Джаред


Может, это совершенно неправильно, что, даже обдумывая возможность отпустить Анджелину, я пытаюсь сделать себя достойным ее?

Я сижу за столом напротив адвоката нашей стаи, который также является неусидчивой парой Гаррета. Прошло более суток с тех пор, как я видел Анджелину, и пустота в моем сердце становится все больше.

Я должен предпринять хоть что-то, чтобы попытаться сделать свою жизнь респектабельной.

— Слушай, я подумал о тех детях — обо всех приемных детях, которым ты помогаешь. Может, те, что постарше?

— Да?


На лице Эмбер написано вежливое ожидание. Она классная, несмотря на то, что сама из приемной семьи.

— Ну, как думаешь, им бы понравился боксерский зал? Место, где они могли бы выплескивать свою агрессию — если она у них есть? Я подумал, может быть, мог бы, э-э-э, тренировать их. Научить их боксу.

Я не был готов к тому, как засветилось лицо Эмбер.


— Джаред, это потрясающая идея! Ты бы идеально подошел на роль тренера трудных подростков. Ты и правда серьезно настроен?

Я бросил кости, теперь отступать некуда. Не сейчас, когда Эмбер смотрит на меня во все глаза. Я прочищаю горло.


— Ну, может, мы могли бы попробовать? Посмотреть, как это работает? Я арендовал этот склад для…


Я останавливаюсь, не желая вовлекать Эмбер во что-то незаконное.

— Я знаю о твоем бойцовском клубе, — говорит она, как будто это ее ничуть не беспокоит. — И да, это был бы идеальный способ создать законный бизнес вокруг боев. Я думаю, это самая блестящая идея, которую когда-либо слышала.

Я усмехаюсь.


— Не знаю, зашел ли бы я так далеко.

— Да, правда. Ты говорил с Гарретом?

Я качаю головой.


— Я хотел сначала спросить тебя. Знаю, что Гарретт будет участвовать во всем, на что ты дашь зеленый свет.


Я подмигиваю.

Она смеется.


— Умный волчара. Хорошо, я сделаю несколько звонков. Может, ты мог бы начать с разового семинара, чтобы оценить интерес — как с твоей стороны, так и с их. Ну, знаешь, просто посмотреть, как все пойдет. И если всем понравится, мы сможем организовать что-то более постоянное. Но ты должен будешь оформить все законно и по всем правилам — страховка от несчастных случаев, прохождение дактилоскопии, обучение сердечно-легочной реанимации.

— Я поработаю над этим на неделе. Что-нибудь еще?

— Ты собираешься купить маты и сделать так, чтобы это выглядело как настоящий спортзал?

— Да. Конечно.


Тренажерный зал, танцевальная студия, место для выступлений. С боями в клетке на заднем дворе. Есть что-то такое в наличии целого ряда складов для работы, что заставляет думать, что все и вся возможно.

Даже завоевать Анджелину.

Я отправляюсь в универмаг «Дом быта», чтобы купить фанеру и пенопласт, необходимые для укладки пола в танцевальной студии, на складе и в спортзале. Я собираюсь обставить пространство всеми возможными способами, потому что с этим связано мое будущее. Не знаю, как оно будет выглядеть, но должен предпринять шаги, чтобы достичь этого.


Анджелина


Три дня. Именно столько я не видела Джареда. Он присылал дружелюбные сообщения. Спрашивал, как прошел мой день. Хотел узнать, продвинулась ли я в планировании своего большого шоу. Говорил, чтобы я устроила ад своим профессорам, и обещал, что скоро увидимся.

Но прошло уже три дня, и во мне нарастает тревога, как будто я вот-вот взорвусь. Я ненавижу это тревожное чувство — не знать, что с нами происходит. Не то чтобы знала, но, по крайней мере, он был у меня дома, в моем пространстве, заглушая все мои сомнения своим огромным присутствием.

Я переодеваюсь в леггинсы и топ и натягиваю сарафан, прежде чем выйти из танцевального зала. И тут мое сердце пропускает удар.

А вот и он. На своем мотоцикле у обочины.

Мое сердце колотится с удвоенной силой, и улыбка появляется на моем лице. Еле сдерживаюсь, чтобы не броситься прямо на него.

Он слезает с мотоцикла и притягивает меня к себе, целуя как ни в чем не бывало.

Я должна оттолкнуть его и потребовать, чтобы мы поговорили. Обсудить наши отношения и то, что должно произойти. Но это звучит ужасно. А его губы на моих гораздо лучше, чем ужасно. Они божественны.

Как возвращение домой.

Так что да, разговоры могут подождать. Сейчас я просто хочу быть с Джаредом.

— Я скучала по тебе, — честно говорю я, когда мы расходимся.

— Детка, я так сильно трахал свою руку, что у меня появились мозоли, скучая по тебе. — С моих губ срывается удивленный смех, а Джаред пожимает плечами. — Тебе ли не знать.

— Тогда почему ты держался подальше?


Черт. Я действительно не хочу заводить этот разговор, потому что ужасно боюсь его ответа.

Его лицо омрачается, и он поджимает губы.


— Я пытаюсь разобраться в своем дерьме, — хрипловато отвечает он.

Я крепко сжимаю его в объятиях, как будто могу каким-то образом заставить его остаться в моей жизни навсегда.

Он поднимает мой подбородок.


— Ты в порядке?

— Да, — шепчу я. Теперь, когда ты здесь. Я смотрю на мотоцикл. — Ты собираешься взять меня покататься?

Он улыбается и поднимает шлем.


— Недолго. Потому что ты одета неподобающе. — Он пробегает взглядом по моим голым ногам, причмокивая губами, словно ему нравится то, что он видит. — Я отвезу тебя к машине.

Я умираю от желания спросить:


— А потом?


Умолять его вернуться ко мне домой, но я не хочу показаться безумно скучающей по нему. Я забираюсь на заднее сиденье мотоцикла и обхватываю руками крепкую талию Джареда. Он заводит мотор, и я прислоняюсь лицом к его спине, вдыхая его запах.

Путь до машины короткий — слишком короткий. Я слезаю с сиденья и вожусь со своей сумкой для танцев.


— И что теперь?

Джаред проводит рукой по своим коротким волосам.


— Теперь…

— Тебе, наверное, стоит пойти ко мне, чтобы я могла позаботиться об этой твоей проблеме, — говорю я, глядя на его выпуклый член.

Он отрывисто смеется.


— Черт, детка.


Он оглядывается вокруг, как будто ответ написан на одном из деревьев.

Я увлажняю губы языком, чтобы убедиться, что он видит это движение.

Он стонет и сжимает член через джинсы.


— Я никогда не мог устоять перед тобой. Клянусь, даже если бы стер тебя, я бы вернулся сюда снова, чтобы сделать новые воспоминания.

Что-то трепещет в моей груди. Новые воспоминания. Да. Пожалуйста.

Он притягивает меня к себе. Поцелуй властный, доминирующий.


— Иди домой и прими душ, девочка. Я возьму немного еды и встречу тебя там. Как тебе идея?

— Ты.

Его глаза меняются на желтые, прямо на улице, и он издает нечеловеческий рык. Прижимает меня к машине, его движения грубы. Он просовывает свое колено между моих бедер, раздвигая мои ноги.


— Будешь продолжать так говорить, и тебя трахнут средь бела дня об эту машину.

Я беспомощна от желания. Мне нравится доминирующий, но джентльменский Джаред, но эта его сторона? Неконтролируемое рычащее существо? Я теряюсь. Я прижимаюсь к его ноге, трусь грудью о его грудь.

— Серьезно, — бормочет он, рукой обхватывая мои волосы и натягивая их. Другой рукой он гладит меня по бедру. — Если я коснусь твоей кожи, то не удержусь.

Каким-то образом чувство уместности берет верх, и я ловлю его руку прежде, чем та достигает моего голого бедра.


— Я буду готова к встрече с тобой, — обещаю, мой голос не звучит даже отдаленно знакомо, он такой хриплый.

Он сильнее тянет меня за волосы и скользит губами по моей шее.


— Тебе лучше быть готовой.

Фейерверк взрывается у меня внизу живота и в голове. Я жажду агрессивной стороны Джареда больше, чем когда-либо. Он кусает меня за шею — достаточно сильно, чтобы оставить след, но я не хнычу.

Танцоры воспринимают боль не так, как большинство людей, потому что она всегда смешивается с удовольствием. Танцы в туфлях до крови сопровождаются удовлетворением от выполненного долга.

Может быть, поэтому мне так нравится, когда Джаред шлепает меня. Может, агрессия, о которой он меня предупреждал, не станет проблемой.

Каким-то образом мне удается вырваться из его хватки и проскользнуть на водительское сиденье моей машины. Джаред прислонился к машине, заглядывая в окно, словно не уверен, уезжать мне или нет. А учитывая то, как он поднял после аварии свой мотоцикл, словно тот ничего не весил, вероятно, мог бы остановить машину одной рукой. Вместо этого он хлопает по крыше, продолжая смотреть на меня, пока я медленно отъезжаю.

Я ерзаю на своем сиденье, отчаянно желая его.

Голосок разума кричит: «Что ты делаешь? Каждый раз, занимаясь сексом с Джаредом, это делает нашу предстоящую разлуку еще хуже».

Но я не в силах заставить себя думать об этом. Я не видела его три дня, и теперь мое тело отчаянно нуждается в удовлетворении, которое может дать только он. Я отчаянно хочу доставить ему удовольствие.

И, наверное, если быть до конца честной, признаю, что во мне есть какой-то щебечущий оптимист, который все еще надеется, что у нас все получится.

Я выхожу из машины, как только останавливаюсь, и мчусь к двери. Я принимаю самый быстрый в мире душ, но потом не знаю, что с собой делать. Снова одеться? Остаться в полотенце?

Как оказалось, мне не нужно ждать, чтобы узнать это, потому что спустя мгновение Джаред врывается в мой дом, его тяжелый шаги раздаются по кафельному коридору.

Я выглядываю из спальни, с мокрых волос капает вода, полотенце зажато подмышками.

Джаред рычит. Да, по-настоящему рычит. Как волк. Его глаза светятся желтым.

Лоно сжимается, живот вздрагивает.

Возможно, потому что я немного нервничаю из-за его доминирования и беру ответственность на себя. Я поворачиваюсь к нему лицом, когда он входит в мою спальню.


— Покажи мне свой член.

Его удивленная ухмылка на мгновение меняет цвет его глаз на зеленый, но в тот момент, когда он достает свой член и сжимает его в кулаке, они светятся желтым.

Я поднимаю руки и полотенце падает.

Он тянется ко мне, но я отпрыгиваю в сторону.

— Не-а. Сначала позабочусь о тебе.


Я опускаюсь на колени на полотенце и стаскиваю джинсы Джареда и боксеры по ногам. Он снимает ботинки и выходит из клубка одежды. Я обхватываю рукой то место, где он все еще держит основание своего члена, и направляю головку к своему рту.

— Анджелина, — простонал он. — Я не могу, я не…

Я игнорирую его и беру головку между губами, слизывая бисеринки спермы с его щели.

Он хватает меня за голову и снова сжимает волосы в кулак, толкая меня вперед к члену. Я уверена, что он собирался сказать, что не может сдерживаться, потому что в его прикосновениях нет нежности. Он держит меня неподвижно и входит глубоко в мое горло, затем отступает и снова толкается. Мои глаза слезятся, но я вне себя от возбуждения, так как он отчаянно желает меня.

Я массирую его яички, пытаясь убрать его руку с члена, чтобы иметь возможность взять его в кулак. Кажется, он собирается с силами и прекращает толчки, убирает руку и стоит, тяжело дыша.

Я смотрю на него, наблюдая за его реакцией, пока медленно вбираю его глубоко.

Еще одно рычание.

— Что ты делаешь со мной, детка? — Его зубы стиснуты, кулак все еще крепко сжат в моих волосах. — Я больше не выдержу.

Я сосу сильнее, двигаю головой над ним быстрее.


— Я сейчас кончу тебе в горло, детка. — Он снова начинает двигаться, захватывая мою голову в плен своих резких движений. — Ты ведь не хочешь этого, правда?

Я издаю звук и киваю головой, и он рычит, кончая. Его горячее соленое семя выплескивается мне в горло, а я глотаю и глотаю, пока оно не кончается.

Джаред не теряет своей активности. Он выходит из моего рта и поднимает меня, бросая на спину на кровать. Ныряет между моих бедер, облизывает меня горячим языком. Он кусает, сосет и лижет, пожирая меня с таким голодом, о котором я даже не подозревала.


— Я собираюсь трахнуть тебя, — урчит он, просовывая в меня свои пальцы. Он погружает их до самых костяшек.

Я приподнимаюсь с кровати.

Он находит мою точку G, и я быстро достигаю оргазма. Джаред почти не ждет, пока я кончу.

— Я не в силах остановиться. Буду трахать тебя всю ночь, детка. Завтра ты не сможешь ходить прямо.

Я не протестую. Да, меня немного пугает это обещание, но мое желание, мое возбуждение значительно перевешивает любой страх.

— Трахни меня, — бросаю вызов.

Джаред поднимает голову и смотрит на меня прекрасными золотистыми глазами.


— Я не буду нежным.


Я не нуждаюсь в предупреждении. Он уже наполовину животное — его голос глубокий и грубый, а пылкость его прикосновений кажется скорее инстинктивной, чем осмысленной.

— Трахни меня, — повторяю я

Он переворачивает меня на живот и снова берет за волосы, приподнимая мою голову и заставляя выгнуться кошечкой.


— Я буду трахать тебя сзади, потому что мне нравится твоя задница.

К сожалению, он не останавливается, чтобы ее пошлепать. Но потом я забываю об этом мимолетном разочаровании, потому что он надевает презерватив и входит в меня. Не знаю, как его член снова становится твердым, но это так. Одновременное жжение кожи головы и удовольствие от того, что он заполняет меня, приводят меня в состояние повышенной чувствительности. Я стону, требуя еще.

Трахая меня сзади, Джаред использует мои волосы как рычаг, пока ему не надоело это положение и он не отпустил мои влажные локоны. Он поворачивает мои бедра в сторону, поднимая одно колено, чтобы войти глубже, сильнее, держа меня за затылок и бедро.

Все это сплошное буйство ощущений, наслаждения. Я не контролирую ситуацию, поэтому сдаюсь, позволяю ему использовать мое тело, как он захочет. И Джаред определенно продолжает использовать. Он переворачивает меня на спину и падает на мою грудь, как изголодавшийся мужчина, продолжая долбить меня членом. Затем я оказываюсь на четвереньках, его пальцы впиваются в мои бедра, а он шлепает своими яйцами по моему клитору. Он тянется к нему и поглаживает это волшебное место, и я снова кончаю, извиваясь на нем. Джаред притягивает меня к своей груди и грубо сжимает мои груди, покусывая мою шею.

Затем мы встаем с кровати. Джаред наклоняет меня вниз на матрас.


— Раздвинь ноги пошире.

Пошире — это легко для танцовщицы. Я принимаю самую широкую вторую позицию в relevé — что по-французски означает «на пятках» — и выгибаю задницу к нему.

Он рычит в знак благодарности и шлепает меня быстрым шквалом шлепков. Шлепает по заднице, по бедрам, по киске. Даже внутренняя поверхность бедер подвергается его восхитительной пытке.

— Если бы ты не была такой чертовски мокрой, я бы мог сдержаться, — рычит он. — Но как, когда ты любишь брать так же сильно, как я люблю давать?

— Еще, — это все, что я могу вымолвить.

— Я не могу сдерживать себя настолько, чтобы нежно взять твою попку. Но ты ведь хочешь этого, правда?

Думаю, да. Это сильно, так сильно, но удовольствие неземное.

Джаред шлепает меня по бедрам.


— Мне придется шлепать эту киску, пока ты не кончишь. Как думаешь, ты сможешь кончить снова только от того, что тебя шлепают по киске?


Он засовывает палец в мой проход, затем вытаскивает его и обводит анус.

— Я — я не знаю, — выдыхаю я.

— Думаю, ты знаешь, детка. Ты сделаешь это для меня.


Он быстро шлепает меня между ног, все еще массируя мой анус. Он шлепает там гораздо легче, чем по заднице, но теперь применяет немного больше силы.

— Ой, — хнычу я.

Джаред не останавливается, просто продолжает равномерные, сильные шлепки.


— Ты кончишь, а потом я начну трахать твою маленькую чувствительную киску, пока не кончу снова. И это научит тебя не искушать волка так близко к полнолунию.

От его слов я кончаю. Одно только упоминание о его волке возбуждает меня до безумия. Моя киска сжимается и разжимается от пустоты, и мне неважно, насколько болезненным он сделал мое лоно, я определенно хочу, чтобы он снова был во мне.

Джаред поднимает меня на колени на кровати, прижимая мой торс к матрасу. Снова шлепает меня, но я уже не ощущаю боли — только удовольствие. Горячий, покалывающий сказочный контакт. Джаред осыпает резкими шлепками мои задницу. Затем заводит мои руки за спину и толкается в меня.

Мне нравится чувствовать себя его пленницей. Он тянет меня за локти, чтобы проникнуть глубже, наказывая меня своим толстым членом. Джаред вгоняет его сильнее и быстрее, его чресла звучно шлепают по моей заднице.

Я начинаю лепетать, умолять. Мне нужно кончить, но что еще важнее, мне нужно, чтобы кончил он. Я хочу, чтобы он достиг своего удовлетворения со мной.

— Да, черт возьми. Мне нравится, когда ты умоляешь, детка, — рычит он. — Кто раскрасил твою задницу в красный цвет и заставил тебя нуждаться в его члене?

— Ты. Джаред! Джаред, пожалуйста.

— Я не могу насытиться.


Он трахает меня так сильно, что у меня стучат зубы.

— Пожалуйста!

Неистовый рык проносится по комнате, и Джаред кончает. Я сжимаюсь вокруг него в самом умопомрачительном оргазме в моей жизни.

Джаред продолжает трахать меня жесткими толчками, все время рыча.

А потом я каким-то образом оказываюсь на животе, его тело накрывает мое, его дыхание обжигает мое ухо. Он целует, облизывает и покусывает мою шею, все еще вгоняя в меня свой член, но уже более нежно.

— Ты как? — бормочет он.

На мгновение не могу ответить, мне не хватает воздуха, я слишком переполнена. Он тут же переворачивает меня на спину. Его глаза снова стали зелеными, а взгляд — обеспокоенным.

— Я в порядке, — удается вымолвить мне. — Всё отлично.

Он хмурит брови, поворачивает мои бедра то в одну, то в другую сторону.


— Я поставил тебе синяки.

— Мне все равно, — улыбаюсь я.

Но на его лице написано страдание, и он проводит рукой по волосам.


— Мне не все равно.

Я хватаю его за футболку и притягиваю к себе для поцелуя.


— Перестань вести себя глупо. Мне понравилась твоя агрессия.

Он удивленно приподнимает брови и вдыхает.


— Правда?

— Ага.

Джаред поднимает мое колено и снова направляет член к моему входу. Я вздрагиваю, когда он глубоко входит, потому что… да. Я уже получила немало.

Он замечает мою дрожь и тут же отстраняется.


— Черт, детка. Я должен уйти. — И начинает надевать боксеры.

Я сажусь, натягиваю на себя одеяло, как будто оно защитит меня от его ухода.

— Я говорил серьезно, когда сказал, что буду трахать тебя всю ночь. Я действительно не смогу остановиться. И боюсь, что в следующий раз случится что-то плохое. Хуже, чем синяки. — Он натягивает джинсы и застегивает их. — Поверь мне, я хочу остаться. Но не могу иначе. Ты мне слишком дорога, чтобы так рисковать твоей жизнью.

Джаред останавливается и целует меня. Я ожидала быстрого поцелуя, думаю, что именно этого он и добивался, но внезапно захватывает мой рот с той же агрессией, что и мое тело, его язык проникает между моих губ, а рукой удерживает меня в цепкой хватке за затылок.

Джаред ругается, когда отстраняется.


— Мне нужно идти. — В его словах слышится срочность, как будто он — бомба замедленного действия, которая вот-вот взорвется. — Правда.

— Хорошо.


Я не могу скрыть свое разочарование. Свою печаль.

Джаред видит это, и сожаление мелькает на его лице, но затем он уходит, не оглядываясь, и с ревом уезжает на своем мотоцикле.

Я не могу остановить слезы, стекающие по щекам.

Конечно, он ушел. Я с самого начала знала, что все так и закончится.


Джаред


— Черт!


Я вытаскиваю дрель из фанеры и вырываю сломанное сверло. Это уже четвертое, которое сломал, слишком сильно надавив на дрель. Сегодня я работал всю ночь и весь день над складом Анджелины. Я оборудовал студию, с пружинным деревянным полом, зеркалами и турниками. Она сможет преподавать там танцы, если захочет проводить занятия, или использовать ее как место для репетиций. Основная часть склада — это место для выступлений. Здесь мы с Треем сейчас и работаем. Я заканчиваю сцену.

Все, что угодно, лишь бы не вернуться к Анджелине и не отметить ее. Трей был прав — полнолуние вызвало желание.

Она определенно моя пара.

Поэтому трансформация склада становится еще более важной. Склад и мое преображение.

Я пытаюсь взглянуть на себя глазами ее родителей. Стали бы они смотреть на меня иначе, если бы я тренировал неблагополучную молодежь? Или они по-прежнему видели бы просто парня, украшенного татуировками, который зарабатывает на жизнь кулаками?

Того, кто позволяет их дочери ездить на мотоцикле в платье?

Я такой дурак. Я подверг ее опасности сначала на мотоцикле, затем прошлой ночью вместе со мной. Но намерен доказать ей и ее родителям, что я достоин.

И тогда, возможно, смогу удержать ее, не ставя на нее метку. Я могу просто исчезнуть во время полнолуния. Держать дистанцию ради ее безопасности.

Полнолуние наступит через два дня. Паркер назначил первый бой на завтрашний вечер, что дает участникам-волкам — моей стае — преимущество. То есть если мы будем драться с другими видами перевертышей.

— Эй, Джаред, как тебе нравится? — Трей на лестнице, подвешивает оборудование для воздушного танца, который задумала Анджелина.

— Да, выглядит неплохо. Повесь все три штуки так же.

Далее я хочу собрать деревянные плоские перегородки на колесиках, чтобы Анджелина могла передвигать их, создавая пространство так, как ей хочется. Я заказал тонну черных сценических занавесов, которые также можно установить на подвижные рельсы.

Я ничего не смыслю в искусстве, но представляю себе то, что набросала Анджелина, и мне становится все более волнительно. У нее действительно невероятное видение.

— Так ты и дальше собираешься работать здесь, пока не свалишься? — спрашивает Трей, спускаясь с лестницы. — Ты хоть что-нибудь ел со вчерашнего дня?

— Не-а. Я не голоден.

— Ты пытаешься занять себя, чтобы не отмечать ее. Так вот в чем дело?

Я смахнул опилки со своих рук.


— Да.

— Если ты понял, что она твоя пара, почему не выясняешь, как заявить на нее права без особого ущерба?

Я беру другую доску и кладу ее на место. Трей держит ее, пока сверлю шуруп.


— Я не могу просто взять и заявить на нее права. Без ее разрешения. Пока не докажу… — Я вытираю пот, капающий на глаза, впервые чувствуя усталость. — Вот почему я здесь. Хочу все устроить, чтобы мне было что ей предложить.

— Ах.

Я не могу вынести сочувствия, которое слышу в его единственном слове.

— Ты правда думаешь, что это необходимо? По-моему, ты и так ей нравишься.

Я качаю головой и вкручиваю очередной шуруп.


— Ты не понимаешь. У ее родителей на нее планы. Ей нужен кто-то респектабельный. Кто-то, кого она сможет представить, не смущаясь.

— Если ты занимаешься боксом с детьми только ради нее, то…

— Нет, — вставил я. — Я занимаюсь этим для себя. Ведь только это я умею делать, верно? Разве не будет лучше, если буду использовать бокс, чтобы помогать людям, а не вредить им?

Трей долго смотрел на меня.


— Да. Но только если это то, чего ты хочешь. А не делаешь это, чтобы произвести впечатление на девушку.

— Нет.


По правде говоря, я уверен в этом. Анджелина вдохновила меня, и да, я пытаюсь что-то доказать ее родителям, но идея принадлежит мне. И она волнует меня.

— Ладно. Я сделаю перерыв и перекушу. — Он ждет, не предложу ли тоже пойти, но я молчу.


— Увидимся позже.

— Ага. До скорого.

Я чувствую облегчение, когда он уходит, хотя и ценю его помощь. По какой-то причине это путешествие кажется мне личным — чем-то, что я должен сделать сам.

Я достаю телефон и пишу Анджелине. Я написал ей вчера вечером, как только в голове прояснилось, чтобы извиниться за то, что сбежал от нее. Ее единственным ответом было «спасибо», которое практически разорвало мою душу.

Это значит, что я причинил ей боль своим уходом. И она не простила меня.

Сегодня утром я снова написал сообщение, что мне все еще нужно держаться подальше, но надеюсь, она отлично провела день.

Она ответила сердечком эмодзи. Вот и все.

Надеюсь, это сообщение докажет, что я действительно думаю о ней.

«Я хочу показать тебе свое складское помещение. Возможно, у тебя появятся идеи для твоего шоу. Я как раз работаю над этим сегодня, но может ты зайдешь завтра днем? 874 S. Райндалл».

Она сразу же отвечает: «У меня репетиция, но потом я приду».

Я улыбаюсь, как дурак, своему телефону.


«Отлично. Не могу дождаться».

«Я тоже».

И вот так я меняюсь из озабоченного в счастливого.

План хороший. Он сработает.


Анджелина


О, черт возьми.

Джаред хочет увидеть меня в первый раз на этой неделе именно тогда, когда мои родители решили заехать и пригласить меня на ужин.

Я сижу в ресторане в центре города, ем свой салат без заправки, а в животе у меня все сжимается в узел.

Все вокруг кажется неправильным.

Я должна быть на складе с Джаредом. Я отправила ему сообщение, но не получила ответа. Когда попыталась позвонить, звонок сразу переключался на голосовую почту, как будто его телефон был выключен, или села батарея.

В середине ужина причина моего беспокойства, наконец-то, проясняется. Что могу сказать? Я слепа, когда дело касается семейных отношений. Я снова предаю Джареда. Выбираю своих родителей вместо него. Показываю ему, что он не так уж важен, как они.

То, что не пригласила его на ужин, стало первым разрывом между нами. Полнолуние — гораздо более незначительная причина, и я могу ее понять. На самом деле это очень лестно, когда думаю об этом.

Я откладываю вилку и прочищаю горло.


— Итак, я с кое-кем встречаюсь.

Ладно, напряжение не ослабевает, а только усиливается, но я не собираюсь останавливаться. Устала скрывать, кто я на самом деле, от людей, которые меня вырастили. Кто должен знать меня лучше всех.

По лицу отца ничего не скажешь. Мама приподнимает брови. Каким-то образом чувствую их осуждение, хотя еще не сказала, с кем встречаюсь. А может, я просто все это выдумываю. Проецирую свои страхи на ситуацию. Наверное, так оно и есть.

— Его зовут Джаред. Он работает в клубе, где я танцую.

Вот. Презрение, которого я ожидала, на их лицах.

— Что делает? — спрашивает отец.

— Он работает вышибалой.


Я борюсь с желанием рассказать больше. Почему работа Джареда требует оправдания. Это вполне приличная, законная работа. Нет, для нее не нужен диплом колледжа, но кого это волнует?

Отец закатывает глаза.

— Ну, всем нужны небольшие интрижки, — говорит мама.

Я поднимаю подбородок.


— Нет, он мне действительно нравится, и… — У меня пересыхает во рту. — Я бы хотела, чтобы вы с ним познакомились.


О Боже, я действительно это сказала? Да, сказала. И назад дороги нет.

— Ну, я не думаю, что в этом есть необходимость. — Моя мама уже решила, что с ним не стоит встречаться.

Да пошла она.

— Да. Я хочу, чтобы ты встретилась с ним. После ужина. Мы заедем к нему на склад.

Это привлекает внимание моего отца. Недвижимость — это то, чем он всегда интересовался.


— У него есть склад?

Я пожимаю плечами.


— Думаю, да. Знаешь, хозяин «Эклипса» владеет половиной недвижимости в центре города. Я не удивлюсь, если Джаред тоже вложился. Кажется, у него всегда много денег.

Папа обменивается скептическим взглядом с мамой.

Я отпихиваю от себя недоеденный салат и подаю знак официанту.


— Принесите счет.

Забавно, что такой маленький акт независимости ощущается как бунт. У всех нас есть роли. Моя — быть послушной дочерью. Я не требую чек, потому что никогда не плачу. Это роль моего отца.

Ну что ж, у меня есть деньги за субботние танцы. Я достаю купюры и бросаю их на стол.


— Ужин за мой счет.

Мои родители смотрят на меня.

Ага. Все меняется. Привыкайте к этому

Я сажусь в родительскую машину и вбиваю в телефон адрес, который дал мне Джаред. Мой отец все время ведет себя нетерпеливо и раздраженно, но все равно едет туда.

Парковка у ряда складов забита машинами и мотоциклами. Я дважды проверяю адрес, но он правильный. По крайней мере, адрес, который Джаред мне дал, относится к одной стороне склада. На другой стороне — толпа. Ворота гаража стоят открытыми, и вокруг открытого входа толпятся люди.

Я стучусь в дверь по адресу, который Джаред мне дал, но никто не отвечает. Люди смотрят так, будто на нас неоновые знаки «Нам здесь не место». И я не согласна с этим. Потому что толпа выглядит суровой. Очень крепкой.

Все эти парни — оборотни?

Я недостаточно хорошо знаю мотоцикл Джареда, чтобы понять, есть среди них его или нет, поэтому решаю просто заглянуть внутрь.

Двое черноволосых мужчин блокируют меня.

— Я здесь, чтобы увидеть Джареда. Вы не знаете, он здесь?

Один из парней наклоняется ближе и глубоко вдыхает мой запах.

— Анджелина, — резко говорит отец.

Парень, который обнюхивал меня, выбрасывает руку между мной и моими родителями.


— Ты можешь войти. Они остаются здесь. Твой парень внутри, но сейчас он занят.

В помещении раздаются крики и одобрительные возгласы, как будто там идет какое-то представление. Я протискиваюсь сквозь толпу.

В центре склада установлена большая клетка, вокруг нее собралась буйная толпа, которая выкрикивает насмешки и издевательства в адрес людей в клетке.

Я не могу понять, что происходит, но что-то заставляет меня идти вперед. Я зашла так далеко, мне нужно увидеть Джареда. Мне сказали, что он здесь.

Я слышу звук ударов, и узел страха сжимается еще сильнее. Что происходит в этой клетке? Я пробиваюсь сквозь толпу.

— Куда это ты собралась, рыжая?


Огромный мужчина поднимает меня в воздух.

Я вскрикиваю и бью его по руке, в то же время слышу рев. С высоты своего положения могу видеть клетку.

Джаред в ней, без рубашки, пот блестит на его мускулистой, покрытой татуировками груди. Он с кем-то дерется, с хрустом врезаясь голыми костяшками пальцев в лицо парня.

Я ахаю, тошнота подкатывает к горлу.

В тот же момент Джаред поворачивается и бросает взгляд на меня, как будто почувствовал мое присутствие. Его противник использует эту возможность и наносит удар в лицо, ломая ему нос. Кровь брызжет на бетонный пол.

Парень, держащий меня, начинает уносить меня в сторону от драки, а я пытаюсь освободиться.

Джаред рычит — полноценным ревом оборотня — и вокруг меня начинается хаос.


Джаред


Кровь заливает мне глаза, когда я с ревом несусь к двери клетки. На меня опускается рука, и я резко разворачиваюсь, впечатывая кулак в лицо противника. Тот падает. Толпа кричит громче, лица прижимаются к звеньям ограждения. За ними мелькают рыжие волосы — Анджелина. Она на руках у оборотня, ее маленькие руки толкают татуированного громилу. Он смеется и легко поднимает ее, не обращая внимания на ее гневный крик.

Я с ревом бросаюсь вперед.

Мой противник пошатывается и плетется ко мне, и я бью его ногой в живот так сильно, что он врезается о противоположную стену клетки. Я ударяю о свою сторону клетки, из пальцев вырываются острые когти. Я не думаю. Хватаюсь за звенья и тяну, раздвигая металл. Еще несколько рывков, и я свободен.


— Анджелина!

Потрясенные лица возникают вокруг меня и исчезают, когда я рвусь через пространство, преследуя оборотня. Они уже на полпути к двери, прежде чем догоняю их.

Я врезаюсь в громилу, разрывая его плоть. Он роняет Анджелину, и я резко бросаюсь к ней, с вызовом смотрю на него.

— Какого хрена? — кричит волк, кровь капает с его разорванной рубашки. Волк, которого я знаю — клубное имя Брюзер. Из стаи отца Гарретта. — Черт, мужик, я вытаскивал ее оттуда ради тебя! Здесь она не в безопасности.

Мне плевать. Он наложил руки на мою девочку. Он будет истекать кровью.

— Моя, — рычит мой волк.

— Джаред, подожди, остановись.


Трей проталкивается сквозь толпу.

— Джаред? — раздается негромкий крик с пола. У Анджелины широко раскрытые глаза, в которых отражается ужас. О, черт, она смотрит на меня, как на монстра.

Сирены раздаются в воздухе.

— Копы здесь! Облава! — кричит кто-то, и оборотни бегут к выходу.

— Черт, — кричит Трей.

— Анджелина, прости…


Я хватаю ее. Надо ее вытащить ее. Нужно спасти. Я толкаю ее к двери. Мы вырываемся наружу — свежий воздух обдает меня. Я ошеломленно моргаю, отвратительный зверь, весь в крови.

— О Боже, ты ранен. — Анджелина проводит руками по моему телу. Ее ногти так красивы и совершенны, в голубых глазах застыл страх. Она такая красавица, а я — чудовище.

Я хватаю свою рубашку и вытираю глаза, не то чтобы это принесло много пользы. Бледное лицо Ангелины выглядит таким хрупким. Она вся в крови. В моей крови. Крови зверя.

— Правительственный агент. Всем стоять! — кричит парень позади нас.

Кровь стынет в жилах.

Как, черт возьми, правительственный агент проник на склад? Ни один человек не должен был внутри.

— Джаред? — сдавленно произносит Анжелина. Она смотрит на меня, как на преступника. Может ли все стать еще хуже?

Как много она видела? Видела ли она драку? Как я потерял контроль? Не хочу, чтобы она была свидетелем этого. Ничего из этого.

— Уходи отсюда, детка. Все будет хорошо.


Я тяну руки к ней и останавливаюсь. Я просто испачкаю ее еще большим количеством крови. Она вся пропахла мной. И не должна быть здесь. Какого хрена она здесь делает?

Какого черта вообще думал, что она может быть с таким парнем как я?

«Моя», — воет мой волк. Он прорвал стальную клетку, чтобы добраться до нее. Доказательство того, что он претендует на нее. Доказательство того, что я слишком большое чудовище, чтобы заслужить ее.

Правительственный агент не сводит с меня глаз, протискиваясь сквозь толпу, но я не собираюсь ждать. Я выхожу на улицу за Анджелиной. Я должен убедиться, что она в безопасности.

Вокруг вспыхивают огни. Ревут сирены, полицейские кричат в мегафоны.

— Всем сотрудничать, — кричит Трей. — Это недоразумение.


В его голосе достаточно альфа-силы, чтобы зрители послушались. Слава Богу. Дело могло обернуться бойней.

Я смотрю вокруг на свой худший кошмар. Вооруженные офицеры набрасываются на оборотней с оружием наготове. Некоторые татуированные громилы падают на колени, заведя руки за голову. Полицейские быстро окружают и допрашивают их. Парочка удачливых перевертышей добираются до своих мотоциклов и с ревом уносятся прочь.

— Анджелина, — кричит женщина и подлетает к нам.

— Боже мой, — кричит мужчина в рубашке для гольфа, на его лице написано отвращение. — Что происходит? Анджелина, отойди от него!

— Уходи отсюда, ангел, — говорю я. — Просто уходи.

— Нет, — надувает она нижнюю губу. — Тебе больно. Снова. Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке.

— Копы здесь. Анджелина, не будь дурой… — мужчина накладывает на нее руки, и я хватаю его за грудки.

— Не трогай ее.


Мой волк сорвался с поводка. Мои глаза сейчас, наверное, светятся, как криптонит.

Парень в рубашке для гольфа бледнеет.

— Джаред, остановись, — останавливает Анджелина. — Отпусти его. Папа, все в порядке, просто…

— Папа?


Я отшатываюсь, рассматривая пожилую пару. Конечно, женщина миниатюрная и миловидная, как ее дочь, а в волосах мужчины в рубашке для гольфа заметны рыжие отблески.

Черт. Черт. Черт. Моя девочка привела своих родителей, чтобы встретиться со мной, — прямо в разгар полицейской облавы во время моего боя в клетке.

Я убираю руки от парня так быстро, что тот пошатывается. Его ловит жена. Она плачет, тушь стекает по ее лицу.

— Анджелина… — начинаю я, когда подбегает офицер и кричит.

— Это он! — кричит правительственный агент.

— На землю! На землю! — Полицейский размахивает пистолетом. Ярость слепит меня — если он не будет осторожен, то выстрелит в Анджелину.

— Хорошо, — кричу я, вставая между ней и сумасшедшим полицейским, для верности заложив руки за голову. — Успокойтесь, мы сотрудничаем.

— Ложись на землю, — снова кричит он. Я падаю на колени. Он хватает меня, и я позволяю ему прижать меня к тротуару.

— Остановитесь, — кричит Анджелина. — Он сотрудничает — у него идет кровь. Разве ты не видишь, что ему больно?

— Анджелина, отойди от него, — кричит ее отец.

Меня пинают в бок. Я хриплю, но остаюсь лежать. Полицейский встает на колени, надевая мне наручники, и скрежещет щекой по гравию. Я смотрю вверх на мою прекрасную девочку.

— Анжелина, — выдыхаю я ее имя сквозь потрескавшиеся губы. — Все хорошо. Я в порядке. Пожалуйста, уходи.

— Но тебе больно, — говорит она. Родители тянутся к ней, но она стряхивает их. — Я не уйду.

— Просто уходи, детка. Иди.

С расстроенным лицом она произносит мое имя, пока родители тащат ее прочь. Глядя мимо ботинок полицейского, я вижу, как она забирается в сверкающий «Мерседес». Рев вырывается из глубокой бездны во мне, когда машина с визгом выезжает со стоянки, унося мою пару.

Агент Дюна

— Так этот парень принимал ставки? — с сомнением спрашивает его местный полицейский. Когда полиция появилась на складе, у него не было другого выбора, кроме как показать значок и потребовать предоставить доступ к месту преступления. Ему чертовски не хотелось, чтобы они там все испортили.

Он так и не выяснил, кто, черт возьми, позвонил в девять-один-один, на который они отреагировали, хотя делал ставку на отца рыжей.

А рыжая, похоже, связана с этим парнем.

С тем, кого он хотел допросить.

Он намеренно позволил остальным участникам сбежать. Паркер и два других букмекера выскользнули через черный ход, когда начался хаос. Они были полезнее для него на свободе. Наблюдая за ними, он узнает больше об их виде.

Итак, он позволил копам схватить этого парня, того, который дрался в клетке. Тот, кто поднял шум у здания. А теперь настаивал на его допросе. Наедине.

Потому что увидев бой Джареда Джонсона, агент Дюна понял, что тот такой же, как и Нэш. Измененный. Каким-то образом улучшенный.

Он смотрит через двустороннее зеркало на окровавленного, татуированного громилу, прикованного наручниками к столу.

— Я не уверен, что мы сможем задержать его по обвинению, которое хотите предъявить, — говорит один из полицейских. — Скорее всего, нам придется его отпустить.

— Не раньше, чем я его допрошу.

— Наедине? Вы уверены в этом, агент?

— Абсолютно уверен.

Дюна пожимает плечами, снимает пиджак, вешает его на стул. Он крупный мужчина, не такой крупный, как боец, ожидающий допроса, но мощно сложенный, что говорит об одержимости силовыми тренировками, выходящими за рамки базовых требований к физической форме.

— Это твое шоу, — бормочет один из полицейских.

— Помни об этом, — предупреждает он. Проверяя свой пистолет, агент Дюна заходит в комнату.

Джаред настороженно наблюдает за ним. Настороженно. Не виновато, как преступник. Нет, он ведет себя скорее как агент. Готов к неприятностям с любой стороны. Подозрительный. Он не просто тупой парень-качок. Он воин.

Как Дюна.

Он сел напротив Джареда и окинул его пристальным взглядом.

Джаред уставился в ответ. Он не нервничал так, как большинство парней на допросе, а Дюна допрашивал многих. Он знал и использовал методы пыток, которым его научило правительство, чтобы заставить любого парня заговорить.

Сегодня он не планировал использовать многие из них. Не в местном полицейском участке, где повсюду камеры. Но если копы вмешались в его расследование, то он точно допросит этого парня.

— Я видел, как ты дрался, — наконец говорит Дюна.

Джаред не отвечает. Не отводит взгляд.

— Видел, как ты голыми руками разрывал стальную клетку.

Он все еще молчит.

— Что за… человек… обладает такой силой?

Джаред поджимает губы, но все еще не отвечает.

— Тот, кто не просто человек. Тот, кого улучшили. Вот что я думаю.

Джаред качает головой.


— Я не знаю, о чем ты говоришь.

— Ты знаешь что-нибудь о двух лабораториях, взорванных в южной Калифорнии?

Мгновенный тик, прежде чем он его скрывает. Да, он что-то знает. Инстинкты Дюны не подвели.

— Что ты знаешь?

Джаред качает головой.


— Впервые слышу.

Дюна хлопает кулаком по столу.


— Брехня.

Джаред не реагирует. Он даже не напрягается, что говорит Дюне о том, что парень не представляет для него ни малейшей угрозы. Ведь он бы не был таким, если бы его изменил Data-X, не правда ли?

— Что они с тобой сделали? В той лаборатории? Они превратили тебя в монстра?

На лбу Джареда появляется легкая морщинка, которая затем разглаживается. Значит, в вопросе Дюны что-то не так. Значит, парень был не из тех лабораторий. Наверное, из другой.

Он бросается на Джареда, хватает его за волосы и дергает его голову назад.


— Я знаю, что у тебя сверхчеловеческая сила.


Он надеется разозлить парня настолько, что тот изменится так же, как изменился Нэш.

Он ударяет Джареда головой об стол и снова поднимает ее. Его нос снова ломается, кровь льется ручьем, но Джаред зажмуривает глаза, чтобы Дюна не увидел, изменили ли они цвет.

— Открой свои чертовы глаза, — рычит он.

— Отвали.

Он пытается насильно открыть веко, тыкая большим пальцем в глаз пленника. Кажется, радужка желтая, но тот откидывает голову назад для удара, и Дюне приходится уклоняться, так что он не уверен.

Затем Джаред встает, натягивая цепь на своих наручниках.


— Ты не знаешь, кто я такой, да?

На лице странный триумф, от которого у Дюны по спине пробегают мурашки.

— Ты не знаешь, кто ты, — говорит он низким голосом, уголки его рта кривятся.

Дверь распахивается, и в комнату врывается невысокая блондинка в костюме и на каблуках в сопровождении двух полицейских. Копы, похоже, странно ее опекают, хотя если гостья — адвокат — а он готов поспорить, что это так — она не может быть на их стороне.

— Отойдите от моего клиента, агент Дюна. — Ее голос ледяной. — Вы сломали ему нос?

— Он пришел со сломанным носом.

Симпатичная адвокатша качает головой.


— По-моему, это похоже на свежий перелом.

Значит, блондинка должна знать, что он из себя представляет, иначе не была бы в курсе, как быстро заживает парень. Полезно знать.

— У вас нет права держать здесь моего клиента. Обвинения не предъявлены, и он не нарушил никаких законов. Я требую его освободить, немедленно.

Дюна пожимает плечами, хотя как раз собирался поговорить с Джаредом Джонсоном. Если бы он поднял шум среди местных жителей, это вызвало бы еще больше проблем. Лучше отпустить его и установить наблюдение.

Позже он признается себе, что встревожился тем, что сказал этот парень. Откуда он знал?


Анджелина


Я все еще нахожусь в шоке, когда мы отъезжаем от склада. Оба моих родителя кричат на меня одновременно, но понятия не имею, о чем они говорят.

Что, черт возьми, только что произошло?

Джаред дрался в клетке?

Отец сразу же едет в свой дом. Кажется, был какой-то разговор о том, чтобы отвезти меня туда, а не ко мне домой, но я не помню — была слишком занята воспроизведением сюрреалистических сцен на складе.

Почему они забрали Джареда в наручниках? Он сделал что-то не так? Он не преступник. Он не может им быть.

Или может?

Я понимаю, что недостаточно знаю о Джареде и о том, как он получает свои деньги. Откуда у него столько денег, чтобы арендовать этот огромный склад на доходы вышибалы? Есть ли у него какой-то другой, менее легальный источник средств?

Но я быстро отвергаю эту идею. Нет. Только не Джаред. Он слишком благороден.

— Иди и прими душ, — приказывает мама, как только мы оказываемся внутри. — Ты выглядишь ужасно.

Я смотрю на свою одежду, но на мне ничего нет. О, подождите — одна капля крови. Я делаю то, что мама приказывает, только потому что в данный момент не в состоянии думать самостоятельно, а душ может помочь.

К сожалению, это худший выбор, потому что могу лишь думать о том невероятном душе с Джаредом. Тот, где он боготворил мое тело и заставлял меня чувствовать себя богиней. Тот, где он подарил мне что-то значительное. То, чем, как мне кажется, он не делился ни с кем другим.

Или это просто мои фантазии?

Я уже не знаю, что реально, а что нет. Оборотни? Вампиры? Бои в клетке?

Все это кажется таким невозможным. Я выхожу из душа и вытираюсь насухо. В своей детской спальне накидываю старые треники и майку и забираюсь в свою кровать.

Находясь в своей старой комнате, я чувствую себя такой маленькой. Неужели только вчера мне казалось, что все возможно?

Теперь я снова задыхаюсь под родительской крышей, как подросток.

Не знаю, сколько я там лежу. Час или два. А потом слышу звук мотоцикла.

Я бегу к балкону спальни и распахиваю дверь.

— Джаред!

Он слезает с мотоцикла и в мгновение ока подбегает к балкону.


— Анджелина, ты в порядке? Не пострадала?

Сердце екнуло. Его пнули по ребрам и увезли в полицейский участок в наручниках, а он спрашивает, в порядке ли я?

Я перегибаюсь через перила, пытаясь рассмотреть его поближе. Его рубашка в крови, но он выглядит нормально. Ну, конечно, Джаред в порядке — я на собственном опыте убедилась, как быстро он выздоравливает.


— Ты в порядке? Что случилось с полицией, Джаред?

Он качает головой.


— Просто недоразумение. Все в порядке — никаких обвинений не выдвинуто.

Я сглатываю.


— Что это была за драка?


В горле стоит комок, а на глаза накатывает слезы.

Сожаление проступает на лице Джареда.


— Позволь мне подняться к тебе, детка. Мне нужно увидеть тебя вблизи. Поговорить с глазу на глаз.

Я неуверенно киваю и направляюсь к двери, чтобы впустить его, но он уже вскарабкался по водостоку, а затем боком пробирается по верхней части оконной рамы, чтобы попасть на балкон.

И тут начинается настоящий ад.

Мой отец врывается, когда Джаред перекидывает ногу через перила. Он направляет пистолет — да, пистолет. Я даже не знала, что у него есть пистолет!

— Разворачивайся и спускайся тем же путем, что и пришел, — говорит гневно отец. — Я уже вызвал полицию. Сомневаюсь, что ты хочешь второй раз попасть в участок сегодня вечером.

— Папа, остановись. Ты с ума сошел. Джаред просто пытается поговорить…

— Уходи. Сейчас же.

— Послушайте, мистер Бейкер…

Мой отец делает угрожающий шаг вперед, и я врываюсь между ними.


— Это безумие. Папа, ты должен уйти.

— Мистер Бейкер, я…

— Черта с два я уйду, — грохочет мой отец. — Это мой дом. Это моя собственность, в которую он вторгся. — Он обходит меня, чтобы снова направить пистолет на Джареда. — Убирайся отсюда. Никогда больше не связывайся с моей дочерью. Если ты это сделаешь, я превращу твою жизнь в ад. Понял?

— Хватит! — кричу я, поворачиваясь к отцу лицом. — Ты не можешь принимать за меня такие решения.

— Черта с два. Моя дочь не будет бегать с членом банды байкеров, который ввязывается в драки ради развлечения. Ты вообще не ее поля ягода, что просто смешно. Возвращайся в пещеру, из которой ты выполз.

Что-то в Джареде меняется. Как будто ледяной ветер пронесся и заморозил его.

— Папа! — кричу я и буквально упираюсь руками ему в грудь, и пихаю. — Убирайся. Уйди. Вообще-то, уйди с дороги. Я ухожу с Джаредом.

— Нет, — безэмоциональным голосом говорит Джаред. — Нет, останься, Анджелина. Я уйду.


Он опускается, свисая с балкона, затем мягко спрыгивает на траву внизу.

— Нет. — Я протискиваюсь мимо отца и бросаюсь к лестнице. Вылетаю на улицу босиком как раз в тот момент, когда Джаред заводит свой мотоцикл. — Подожди! — кричу я.

Он поворачивает голову в мою сторону, но не смотрит на меня. Его внимание сосредоточено в миллионе миль от меня. Он превратился в оболочку своего обычного «я».

— Джаред, подожди. Мне очень жаль, что так получилось. Я не знаю, почему мой отец ведет себя так глупо. Просто это была странная ночь.

— Нет, — прерывает он меня. — Твой отец прав. Ничего не выйдет.


Он нажимает на газ и переключает мотоцикл на передачу.

— Подожди.


Я хватаю его за предплечье. Если бы только могла заставить его посмотреть на меня.

И вернуться ко мне.

Но его нет. Не физически. Но эмоционально. Джареда, которого я знаю, нет.

— Джаред, пожалуйста. Мы можем поговорить? Я даже не понимаю, что происходит.

Он поворачивается, и выражение его лица жесткое.


— Все ты понимаешь. Мы с тобой не должны были быть вместе, ангел. — Его использование ласкового слова без обычного чувства выводит меня из себя. — Мы знали это с самого начала и боролись с судьбой. Будет лучше, если мы освободимся сейчас, пока все не стало еще сложнее.

Он смотрит на меня еще мгновение, пока я пытаюсь говорить, а затем заводит мотоцикл и уезжает.

— Джаред! — кричу ему в спину, но он не поворачивается. Не отвечает. Просто едет прочь, его широкая спина становится все меньше, пока он не исчезает за поворотом.

Я падаю на колени.


— Нет.

— Анджелина, Анджелина, ответь. — До меня доносится возмущенный голос мамы, но я не двигаюсь. — Что с тобой? Вставай, дорогая. Не позорься.


Она дергает меня за руку, пока я не сморгнула слезы, чтобы встать и войти в дом. Возвращаюсь в свою дурацкую нарядную спальню, где падаю на кровать и плачу навзрыд, пока не засыпаю.


Глава 12


Джаред



Я — оболочка от человека.

Как называется это дурацкое стихотворение Т. С. Элиота, которое нас заставляли учить в школе? Не могу поверить, что его помню. Серьезно не верю. Я мало что помню из старшей школы, но почему-то именно это стихотворение всплывает в памяти сейчас.

Поскольку я влюбленный дурак, ищу его в телефоне.

«Вот так кончается мир. Не с треском, но всхлипом».

Да, это примерно то же самое. Неудивительно, что всплыло это стихотворение. Как раз это депрессивное чувство я испытываю прямо сейчас.

Прошло пять дней с тех пор, как я уехал из дома родителей Анджелины. Пять бессонных ночей. Сто двадцать часов, проведенных на складе, чтобы сделать все чертовски идеальным для Анджелины.

Ирония судьбы в том, что я все еще хочу помочь ей, даже если она не вспомнит меня? Не поймет, зачем я это делаю?

Что я любил — нет, люблю сейчас — ее?

Да, и Гарретт отдал приказ стереть ее воспоминания. Сначала он был терпелив — дал мне несколько дней, чтобы убедиться, что я не передумаю. Я отказывался говорить о том, что произошло между нами с кем-либо из оборотней — даже с Треем. Я говорил только, что так будет лучше.

Так все и должно быть. Отец Анджелины прав. Мне нечего предложить их прекрасной восходящей звезде. Я только утяну ее на дно за собой.

Вышибала из ночного клуба, который пользуется кулаками больше, чем мозгами? Я ничто по сравнению с ней.

Вчера Гарретт пришел на склад, взял валик и банку краски и помог мне покрасить весь комплект в черный цвет. Потом он сказал мне, что это нужно сделать, и спросил, каким бы способом я хотел.

Трей был рядом и предложил позаботиться об этом, что стало облегчением. Потому что он единственный парень, которому доверяю, и я никак не могу справиться с этим дерьмом. Наверное, я гребаный трус.

Я не спрашивал, когда это произойдет. Я действительно не хочу знать. Лишь бы это было сделано к следующей нашей встрече. Потому что хочу видеть только счастье на лице девушки. Если увижу еще хоть малейшую боль, я разнесу тут все в щепки.

Я все еще не знаю, как покажу ей склад. Наверное, просто поболтаю с ней в клубе и скажу, что наткнулся на отличное место для выступлений и думаю, что ей стоит заглянуть туда.

И эта мысль так же хороша, как броситься под поезд. Или машину. Нет, я бы снова попал под машину Анжелины, даже не думая дважды. Снова и снова прокручивал этот день, потому что это ночь, когда я, наконец-то, смог поцеловать ее. Прикоснуться к ней. Заставить ее кричать от удовольствия.

Она все еще моя пара. Даже если не могу обладать ею. Я буду оберегать и защищать ее до самой смерти. Даже если это будет означать, что она возьмет в мужья какого-нибудь человеческого засранца. Я буду чертовски счастлив за нее, пока она счастлива.

И сделаю все возможное, чтобы ее мечты исполнились.

Даже если это означает пожертвовать моим собственным шансом на счастье. Моим собственным будущим с суженой и щенками.

Мне все равно.

Лишь бы Анджелина не пострадала.


Анджелина


Я еду домой с репетиции и паркуюсь у своего дома.

Не знаю, как мне удается вставать по утрам. Доехать до школы. Я как ходячий мертвец. Я не могу есть. Не могу спать. Я беру свой телефон и смотрю на него, надеясь увидеть сообщение от Джареда, но этого так и не происходит.

Сначала я пыталась поговорить с ним несколько раз. Я извинилась за поведение отца. Сказала ему, что не чувствую того же самого и мне очень нужно его увидеть. Но он не ответил.

Так что, думаю, знаю, на какой стадии я с ним. Мы расстались.

И от этой мысли меня тошнит. Я выхожу из машины и сгибаюсь в позывах рвоты, но ничего не выходит.

Уф. Благодаря отсутствию аппетита и постоянным приступам рвоты при мысли, что с Джаредом все закончилось, я уже потеряла пять фунтов.

Вот мама обрадуется.

Но нет. Я порвала с мамой. И с отцом тоже. Это не их вина, ведь я достаточно взрослая, чтобы признавать свою роль в этом. Если бы не позволяла родителям управлять моей жизнью, Джаред знал бы, что их неодобрение не оттолкнет меня от наших отношений.

Но я позволила им управлять моей жизнью.

Я позволила им выбрать мою карьеру. Мою внешность. Мой колледж. Даже моих друзей, до некоторой степени — по крайней мере, в старших классах. Но с меня хватит. Они не будут выбирать мне парней.

Они не имеют права решать, с кем мне встречаться. С кем спать. За кого выйти замуж. Если я хочу выйти замуж за бандита с золотыми зубами, торгующего наркотиками, им придется смириться или потерять отношения со мной. Если захочу жениться на женщине, они согласятся. Если выберу что-то, что их оскорбит, это их чертова проблема.

И я больше не буду ходить к ним на воскресные обеды.

Пришло время жить для себя.

Я вхожу в свой дом, и меня переполняют воспоминания. Джаред, бегущий за мной по коридору. Держит меня на коленях на диване. Приносит домой еду из ресторана. Джаред смеется. Слушает. Уделяет мне столько внимания.

Раздается стук в дверь, и на долю секунды я представляю, что это может быть он. Мое сердце скачет и взлетает, прежде чем вспоминаю, что это не он. Он отпустил меня.

Я смотрю в глазок. Это друг Джареда, Трей, еще один вышибала в клубе. Парень с задумчивыми глазами и проколотой губой.

Я открываю дверь, не удивленная его появлением. Я подумала, что рано или поздно кто-нибудь из их стаи зайдет.


— Привет.

Трей выглядит смущенным.


— Привет.

— Ты здесь, чтобы стереть мою память? — На его лице мелькает облегчение, но быстро сменяется искренним выражением.

— Не всю твою память. Только несколько воспоминаний.

— Нет, сотри их все. Не хочу помнить ничего про Джареда. — Я не в силах сдержать горечь в своем голосе.

Джаред отказался от нас. Он бросил меня. Я не уверена, что когда-нибудь прощу его за это. Хорошо, что мне и не придется.

На лице Трея мелькает удивление и что-то еще. Гнев?


— Уверена?

Я пожимаю плечами, стиснув зубы, чтобы сдержать наплыв эмоций, грозящих захлестнуть меня. Не хочу плакать перед Треем. Мне просто нужно, чтобы все это закончилось.


— Да.

Трею определенно не понравились мои слова. Он отходит в сторону и жестом приглашает меня выйти на улицу, но когда идет за мной к «рейндж роверу», припаркованному перед домом, спрашивает:


— Ты злишься на него, да?

Мой нос чешется, глаза слезятся.


— Я не хочу об этом говорить. — Не могу сдержать слез в своем голосе.

Он останавливается и прислоняется к машине, изучая меня.


— Ты порвала с ним, или он с тобой?

Падает слеза, я ругаюсь и вытираю ее.


— Не твое дело.


Если Джаред не сказал ему, то я точно не скажу.

Он стиснул зубы.


— Вообще-то, это вроде как мое дело. Джаред — мой лучший друг. Последние две недели он убивался, пытаясь сделать себя достойным тебя, но, видимо, этого недостаточно.

Обвинение ранит. Гораздо сильнее, чем я могла предположить. Словно чертово копье вонзилось в мою грудь.

Слезы льются из моих глаз, стекая по щекам.


— Это неправда.

— Ты знаешь о спортзале?

Я качаю головой, прикусывая губу, чтобы Трей не видел, как она дрожит.

— Он начал тренировать по боксу детей из неблагополучных семей. Говорит, что хочет использовать свои таланты, принести что-то полезное в этот мир. Что-то о том, как стать современным воином или рыцарем.

Мое сердце замирает, сжимается от непреодолимой нежности. Учит боксу детей из неблагополучных семей? Он чертов святой. Вот это герой. Но мне никогда не было нужно это от него. Он и так был героем.


— Это просто потрясающе. Но я никогда не просила его измениться ради меня.


Мне нужно, чтобы Трей знал это.

Лицо Трея остается каменным.


— Ты видела другой склад?

Я качаю головой и вытираю слезы руками.

Он открывает передо мной дверь.


— Залезай. Сначала я покажу тебе. Ты должна знать, от чего отказываешься, прежде чем вычеркнуть его из своей жизни.

Я вспыхиваю.


— Не я его вычеркнула. — Я тыкаю пальцем в его грудь, хотя знаю, что он может раздавить меня одним движением руки. — Это он отказался от нас. Думаю, я не так много значила для него, как он для меня.

Выражение лица Трея становится сочувственным.


— Пойдем. — Его голос теперь более мягкий. — Я действительно должен тебе кое-что показать.

Я сажусь в машину и достаю из сумочки салфетку, чтобы высморкаться.

Трей везет нас на тот самый склад, где я видела драку. Конечно, при дневном свете я вижу свежевыкрашенную вывеску на складе с одной стороны — «Боксерский зал». Склад в центре — это то место, где я видела бой.

Но Трей ведет меня к складу на другом конце. Он отпирает дверь, и я вхожу в… танцевальную студию?

В идеальную танцевальную студию, с зеркалами и деревянным полом. Барры на свежевыкрашенных стенах.

— Ч-что это? — шепчу я.

Трей не отвечает. Он просто зовет меня к двери в конце, которая ведет в другое помещение.

У меня перехватывает дыхание, и слезы затуманивают зрение. Это место для моего шоу. Точно такое, каким я его нарисовала. Нет, лучше. Сцена у стены, с потолка свисают канаты и шелка для воздушных танцев. У другой стены выстроился целый ряд черных передвижных комнат, ожидающих, когда пространство будет разделено на маленькие квадранты.

Кто-то входит в дверь на другом конце и замирает.

О Боже. Это Джаред. Он выглядит ужасно — утомленный и бледный. От одного взгляда на него в груди у меня появляется свежая рана.

— Анджелина? — прочищает он горло. Смотрит на Трея недоверчиво.

Он не знает, стерли ли у меня воспоминания. То, что он позволил такому случиться со мной, становится новым предательством, и я подхожу к нему и бью его по лицу. Точно так же, как в первый раз, когда он пытался стереть меня.

— Анджелина.

— Как ты смеешь отказываться от нас, придурок! Ты переживаешь за меня. Ты сделал все это… — я широко раскидываю руки и еще раз оглядываю невероятное пространство, — для меня. Но потом ты просто отправишь меня со своим другом, чтобы я забыла о тебе? Как ты мог? Я любила тебя, Джаред. Я. Люблю. Тебя. Даже если ты сотрешь мой разум тысячу раз, я все равно буду любить тебя. Мое сердце знает, кому оно принадлежит. Так что если ты настолько тупой, что хочешь сдаться только потому, что мои родители — придурки, то ты не тот герой, за которого я тебя принимала. Ты… — пробормотала я, потому что на самом деле, даже будучи злой, не в состоянии оскорбить его. Ничего не подходит. Он для меня все.

И тут я вижу нечто, что заставляет мой мир закружиться.

Джаред смахивает слезы.

Мой Джаред. Самый сильный человек в истории мира. Плачет. Из-за меня.

Я бросаюсь на него, обхватываю ногами его талию, цепляюсь, как репейник.


— Пожалуйста, не отпускай меня, — умоляю я, прижимаясь мокрым лицом к его шее.

Он падает на колени.


— Никогда. — В его голосе звучит свирепость. — Я никогда больше не отпущу тебя. Прости, я идиот. У меня все в голове переклинило. Думал, что делаю тебе одолжение. Я никогда не хотел причинить тебе боль, детка. Никогда.

Я отстраняюсь и снова даю ему пощечину. Не сильно, потому что он слишком близко, чтобы сделать хороший замах. Больше похоже на пощечину любви. Нежность между нами.


— Ты сделал мне больно.

— Я знаю. Мне жаль. Мне чертовски жаль.

Я прижимаюсь лбом к его лбу.


— Для тебя же лучше, чтобы это было правдой.


Я все еще плачу, но теперь это уже слезы счастья.

— Детка, ты должна знать, что это значит. Если я отмечу тебя, ты будешь моей на всю жизнь. Понимаешь? И ты станешь частью стаи — под страхом смерти будешь хранить тайну.

Я киваю, счастье бурлит, как фонтан.


— Твоя на всю жизнь — звучит идеально.

— Ты уверена? Ты еще очень молода для такого…

Я снова шлепаю его, на этот раз это любовная пощечина.


— Не смей сомневаться в моем жизненном выборе.

Он смеется.


— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю.

— Пойдем. — Он встает, все еще обнимая меня. — Мне нужно сделать тебя своей немедленно. Прежде чем мое сердце взорвется.

— Я только за.

Я оглядываюсь, но Трей тактично исчез. Я должна сказать ему огромное спасибо за то, что он привел меня сюда, а не к вампиру. Я имею в виду огромное. Например, назвать нашего первенца в его честь.

— У нас будут дети-оборотни? — спрашиваю я, когда Джаред несет меня на улицу к своей машине.

Он смеется, подбрасывая меня повыше на своем бедре.

— Зависит от обстоятельств. Некоторые полукровки могут меняться, некоторые — нет. Некоторые женщины могут, если забеременеют от оборотня — ДНК ребенка перевешивает чашу весов.

— Надеюсь, дети у нас будут оборотнями.

— Для меня это не имеет значения, — обещает он. — Я буду любить их в любом случае.

— Уж лучше тебе любить их.


Я кусаю его за ухо.


Анджелина


Я дрожу, когда мы возвращаемся ко мне домой — не от страха. От желания. Возбуждения.

Джаред собирается отметить меня.

Меня даже не волнует, будет ли больно.

Он снимает рубашку в ту же секунду, как входит в дверь, затем скидывает ботинки. Я вскрикиваю, когда он перекидывает меня через плечо и несет по коридору в спальню. Ставя меня на ноги, Джаред стягивает с меня футболку через голову.

— Раздевайся. Быстро.


Он использует властный тон, это что-то новенькое. Мне приходилось слышать приказы с нотками поддразнивания, но такого — никогда. Теперь его глубокий рык несет в себе мрачное обещание.

Мурашки бегут по коже, когда я снимаю одежду и предстаю перед ним обнаженной.

Его глаза меняются на желтые. Красивые, прекрасные глаза волка.

Медленно он расстегивает ремень, не сводя с меня взгляда.

В его взгляде появляется намек на страх, но это только усиливает мое возбуждение. Неужели он выпорет меня, как обещал, если я хоть раз заставлю его ревновать?

О Боже. Я надеюсь на это.

Он вытаскивает ремень из петель и складывает его вдвое, слегка шлепая им по ладони. Я слегка подпрыгиваю.

— Принеси мне свои колготки. Четыре пары.

Четверо колготок? Для чего… ох. Я почти уверена, что знаю, что он собирается с ними делать, и от волнения начинаю трепетать. Я роюсь в ящике комода и достаю кучу колготок.

Он берет их и указывает на кровать подбородком.


— На животик. Руки и ноги в стороны.

О Боже, да.

Я вскарабкиваюсь на кровать и широко раздвигаю руки и ноги. Используя колготки, Джаред привязывает мои запястья к изголовью, а лодыжки — к изножью. Затем подкладывает подушку под мои бедра, приподнимая мою задницу.

Все это время он не прикасался ко мне, и все мои эмоции на пределе, все чувства обострены. Я умираю от нетерпения, отчаянно жажду его прикосновений.

— Джаред?

Вот. Он гладит между моих ног. По коже пробегают мурашки.

— Ты ужасно мокрая для малышки, которую вот-вот отшлепают.

Мое лоно пульсирует. Да, пожалуйста.

— Мне нужно отшлепать тебя, ты знаешь почему, мой ангелочек?

— Почему? — Мой голос дрожит.

— Чтобы твоя попка согрелась и была готова к метке.

Я поднимаю голову, слегка смущенная.


— Ты собираешься пометить мою задницу?

— Ага. Я очень долго думал, где и как пометить человека. Я не могу попасть в вену и не хочу оставлять шрам, который увидят другие. И знаю, что ты для выступления практически оголяешься. Из-за этого у меня не так много вариантов. Выбор пал на грудь или задницу. Ты знаешь, что я любитель задниц. Обожаю твою сочную попку. -


Он грубо сжимает мою ягодицу, и я кручу бедрами.

— Итак, я разогрею твою идеальную попку своим ремнем. Потом трахну тебя долго и жестко. Ты не кончишь, пока я тебе не разрешу. Понятно?

— Да, папочка.

Он одобрительно рычит.


— Если будет слишком грубо, детка, просто скажи «стоп». Я никогда не поведу тебя туда, куда ты не хочешь идти. Хорошо?

Я виляю попой.


— Перестань говорить и давай приступай уже.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска и скачивания книг

Книжный Бот

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник