Страсть альфы

Глава 6

Анджелина

— Поверни здесь налево, — приказываю я Джареду. Он настоял на том, чтобы снова сесть за руль, да я не против, потому что:

А) Я до сих пор переживаю после аварии.

Б) Он старался держаться подальше от меня, а также прихватил обед для меня, Реми и Таллы.

В) Все ехидные танцовщицы завидуют.

Разумеется, теперь все думают, что мы с ним пара. Жаль, что оборотни не ходят на свидания.

— Итак, что? Ты можешь заниматься сексом с людьми, но мы недостаточно хороши для отношений?

Проклятье.

Я старалась сдержать этот вопрос. Теперь же говорю, как оскорбленная фурия.

Джаред бросает на меня взгляд, полный отчаяния, и от этого становится еще хуже.

— Нет, детка. Дело не в этом.

Я жду, пока он как будто подбирает слова.

— Волки жестоки. Ты бы назвала нас примитивными. Особенно меня. Когда волк спаривается, это обычно на всю жизнь. Он кусает свою самку, чтобы пометить ее и навсегда запечатлеть свой запах на ее коже, предупреждающий других самцов. Как только волки спариваются, инстинкт собственника не исчезает. Вот почему это на всю жизнь. Даже если они поссорилась, волк никогда не отпустит свою пару. Он последует за ней хоть на край света. Притяжение никогда не исчезнет.

Потрясенная, я смотрю на Джареда, пытаясь понять, специально ли он пытается меня отговорить. Он пожимает плечами.

— Так что да. Я не могу втянуть тебя во что-то подобное. Ты ведь можешь даже не пережить брачного укуса.

Я стараюсь не обращать внимания на удовольствие, которое трепещет во мне, когда он говорит так, словно рассматривал возможность спаривания со мной.

С человеческой точки зрения, мы говорим о браке, а не о свиданиях. Но я ценю то, что он не хочет втягивать меня, когда нет никаких шансов на долгосрочное будущее. Я также пытаюсь игнорировать, что меня заводит его описание волчьего собственничества. Не должно. Это определенно должно меня напугать. Я имею в виду, что если парень был жестоким? Это стало бы настоящим кошмаром. Но что, если он обаятельный и внимательный? Защищал бы до смерти? Что если он смотрел бы на тебя так, как будто ты самая восхитительная женщина, которую он когда-либо видел? Не смог бы держать свои руки подальше от тебя?

Не уверена, что буду переживать из-за того, что на всю оставшуюся жизнь буду привязана к нему.

То есть, черт. Если бы не укус, я бы прямо сейчас подписалась.

Конечно, есть не такая уж маленькая проблема, что мои родители, возможно, никогда не примут такого парня как Джаред.

Я приказываю ему свернуть на парковку к дому престарелых, в котором находится моя бабушка. Я навещаю ее каждый понедельник и четверг. Она — мама моего отца, и, у него никогда нет времени, чтобы повидаться с ней. Точно так же он не уделял времени мне в детстве. Этот человек только и делает, что работает.

Но я приезжаю не только из чувства вины или долга. Она потрясающая, когда в ясном сознании. Временами, когда я прихожу, она в замешательстве или ведет себя воинственно. Часто капризничает, как ребенок. Я определенно не хочу, чтобы Джаред стал свидетелем этого.

— Где мы? — спрашивает он.

Я игнорирую вопрос.

— Просто высади меня здесь. — Я указываю на ведущую к дому кольцевую подъездную дорожку.

Он хмурится.

— Приезжай через час.

Он игнорирует мои указания и паркуется на стоянке. Когда начинает открывать дверь, я огрызаюсь:

— Ты не пойдешь.

Он приподнимает бровь, и легкая усмешка на его губах говорит мне, что его обрадовал мой вызов.

Я решила говорить откровенно.

— Я не хочу, чтобы ты входил. Можешь подождать здесь, если хочешь, но… — Я отбрасываю всякую гордость и смотрю на него в мольбой. — Ладно?

Он откидывается на спинку сиденья и кивает.

— Я не задержусь, — обещаю я, а потом одергиваю себя, потому что зачем мне спешить? Я не просила сопровождать меня.

— Не торопись, детка. Я подожду.

— Ладно, спасибо. — Я перекидываю сумочку через плечо и направляюсь в дом, не уверенная, что ждет меня сегодня.

Джаред

Я набираю номер Паркера. Он и его друзья вернулись в Сан-Диего, чтобы подготовить бойцов и зрителей к первому поединку в Тусоне.

— Склад наш.

— Да?

— Ага, я арендовал целый квартал, чтобы у нас не возникло проблем с соседями. Мы установим бойцовскую клетку на этой неделе.

— Хорошо. Мы подъедем в эти выходные и взглянем.

— Тебе еще что-нибудь нужно?

— Лучшие. И желательно много. Начинай выкладывать информацию. Только оборотни, любое животное. Обзвони всех, друг мой. Чем больше посетителей, тем больше денег. Для нас и бойцов.

— Понял. Я займусь этим. — Деньги — хороший стимул, но для меня это не просто способ разбогатеть. Мое животное жаждет насилия. — Когда мы сможем организовать первый бой?

— Давай устроим бои на всю неделю, начиная с воскресенья. За это время я соберу бойцов. Ты готов войти в клетку?

— Ну конечно, ещё спрашиваешь, — говорю я. Если бы это был Трей, я бы выдал какую-нибудь идиотскую шутку, потому что мы любим коверкать глупые выражения, чтобы рассмешить друг друга.

— Отлично. Что насчет твоих товарищей по стае?

— Я уверен, что они все придут, но поспрашиваю. Сколько тебе нужно?

— Не меньше четырех. Для первого боя мы можем указать как «Калифорния против Аризоны». Мои бойцы против твоих.

— Прекрасно. Я найду. Спасибо, Паркер.

— Мы подъедем туда в эту субботу и свяжемся с вами, — говорит Паркер.

— Отлично. Мы будем ждать. — И сбрасываю звонок. Признаюсь, чувствую себя мерзко, когда договариваюсь о боях в клетке, сидя в машине Анджелины. Как будто замараю ее, просто думая о жестоком бизнесе. Именно поэтому я ужасно с ней обращаюсь. Я вылезаю и направляюсь в здание.

Знаю, что Анджелина не хочет, чтобы я входил, и не против дать ей пространство, но мне также нужно следить за ней. Не думаю, что она расскажет. О черт, кого я обманываю? Я жажду прикоснуться к ней. Хочу знать все об этой девушке, в том числе и о том, кого она навещает в этом доме престарелых.

Вероятно, бабушку с дедушкой. Но почему она не хотела, что я пошел с ней?

Ах да. Потому что я не тот парень, которого можно привести домой для знакомства с мамой. Я знал это с самого начала, и все же воспоминание об этом в этот момент поражает меня, как правый хук в челюсть.

Симпатичная пожилая женщина останавливает меня у стойки регистрации, и я включаю очарование.

— Я приехал сюда с Анджелиной Бейкер. Вы знаете, в какую сторону она пошла?

— О, конечно. Она навещает свою бабушку в номере сто пятнадцать. — Она улыбается и показывает в конец коридора.

Я улыбаюсь в ответ и слегка машу ей рукой, направляясь в ту сторону. Не собираюсь беспокоить Анджелину и просто подожду снаружи.

Когда добираюсь до комнаты с табличкой «Перл Бейкер», дверь приоткрыта, и пожилая женщина — по-видимому, ее бабушка — кричит на нее.

— Я не буду принимать эти таблетки. Они здесь пытаются меня убить! От этих таблеток я теряю способность думать. Разве ты не заметила, как я ослабла с тех пор, как переехала?

Анджелина что-то говорит мягко и умиротворяюще и сует бабушке ложку чего-то похожего на яблочное пюре.

— Я сказала — нет! — Старуха швыряет ложку на пол и забрызгивает Анджелину яблочным пюре.

Несмотря на то, что ей ничего не угрожает, я непроизвольно бросаюсь вперед.

Защитить. Мой волк так чертовски нервничает из-за нее.

— Бабушка! — Анджелина вскакивает, хватая салфетку. Она видит меня в дверном проеме раньше, чем успеваю отпрянуть, поэтому я вхожу.

Я мог бы попытаться помочь, если получится.

Я поднимаю уровень своего обаяния до десятки и направляю его прямо на старушку.

— Кто эта прекрасная леди? — Я прохожу по комнате, засунув руки в карманы, чтобы не выглядеть угрожающе.

Бабуля взглянула на меня на мгновение, но когда присмотрелась ко мне, ее лицо прояснилось. Потом… клянусь… она улыбается мне.

— Ну, здравствуй, молодой человек.

Неважно, сколько ей лет — я всегда узнаю кокетку.

— Здравствуйте, миссис Бейкер.

— Джаред. — Анджелина ворчливо произносит мое имя.

— Анджелина, ты знаешь этого молодого человека?

— Да, бабушка. Он… э-э… мой друг.

— Вы готовы принять свои таблетки? — Я беру пластиковый стаканчик, наполненный разноцветными таблетками. — Я принесу еще одну ложку.

— Ну… — старушка переводит взгляд с меня на Анджелину. — Мне не нравится их принимать.

— У меня есть ложка, — прощебетала Анджелина. Она поднимает с пола таблетку и протирает ее салфеткой.

Я беру у нее ложку и таблетку и зачерпываю еще яблочного пюре.

— Вот, пожалуйста, миссис Бейкер. — Я подношу его к ее губам и подмигиваю, как будто предлагаю что-то секретное и забавное.

— О, — она хихикает — да, хихикает. Очаровательно. — Зови меня Перл. — Она без возражений проглатывает пюре. — Присядь со мной, молодой человек. Откуда ты знаешь мою Анджелину? Ты не похож на одного из тех мальчишек-танцоров.

— Бабушка!

Я сажусь рядом со старушкой и придвигаю ее стул поближе ко мне.

— Нет, я не танцор. Я вышибала. Знаете, кто это?

Она протягивает руку и сжимает мой бицепс.

— О да. Готова поспорить, что именно так ты и познакомился с моей внучкой, да? Ты защитил ее от плохих мальчишек?

Анджелина сдерживает смех.

— Да, мэм. Это моя работа, но я бы защитил ее, даже если бы это не было работой. Ваша внучка для меня особенная.

Анджелина замирает, и лицо ее бабушки расплывается в морщинистой улыбке. Она похлопывает меня по руке.

— Вот именно. Она такая. Я рада, что ты это заметил. Ты первый парень, которого она привела сюда за долгие годы, и единственный, кто достоин ее внимания.

— Бабушка, — предостерегает Анджелина.

Я подмигиваю ей.

— Перл, скажите мне вот что. Вам нужно выпить еще какие-то таблетки?

— Нет, мне…

— Да, нужно. У тебя есть еще одни, бабушка. — Анджелина набирает еще одну ложку яблочного пюре и пытается скормить его бабушке. Когда та отворачивается, я беру ложку.

— Ну же, Перл. — Я вкладываю в свой голос нежную команду.

Она послушно открывает рот.

Анджелина закатывает глаза.

— Ну, бабушка, нам, наверное, пора.

— Еще рано! Ты только что приехала. Неужели у вас нет времени на прогулку? — Пожилая женщина с надеждой смотрит на меня.

Я разворачиваюсь большим телом на стуле.

— Конечно, есть. Только если я буду вести вас.

Перл залучилась.

— Лучше бы такой большой сильный человек, как ты, вез! — Она отодвинула в сторону столик, стоявший перед ее инвалидным креслом.

Я убираю его с дороги и беру на себя управление креслом.

— Показывай дорогу, красавица, — шепчу я Анджелине.

Старушка улавливает мои слова и лучезарно улыбается.

— Такой очаровательный молодой человек, — тихо говорит она, складывая руки на коленях. — Наконец-то, Анджелина на верном пути.

Анджелина

— Прости, я знаю, что ты не хотела, чтобы я находился там, — Джаред украдкой бросает на меня взгляд, когда мы выходим.

Господи, неужели он действительно выглядит неуверенным? Дерзкий крутой парень, который на все отвечает ухмылкой и уверенностью? Я ненавижу видеть его таким неуверенным, за исключением того, что это происходит из-за меня.

— Ты что, шутишь? Она безумно влюбилась в тебя. Держу пари, если бы ты попросил ее встать на голову и сосчитать до тридцати, она бы так и сделала — только для тебя. Я и не подозревала, что бабушке нравятся мускулистые парни. — Я сжимаю его бицепс, как это делала она.

Не нужно было прикасаться к нему. В тот момент, когда пальцами касаюсь его кожи, энергия между нами искрит. Он обнимает меня, кладя руку мне на бедро и обхватывая мою попку.

— Ты думала, что она невзлюбит меня. — В его словах нет злобы, но без вопроса.

Я замираю.

— Что? — Почему, черт возьми, он так подумал? — Я не поэтому не хотела, чтобы ты был там. Просто… — Я замолкаю, пытаясь выразить запутанные мысли словами. — Наверное, я думаю о бабушке как о чем-то личном. Нет… — Я хватаю его за руку, когда он убирает ее от моего бедра. — Я имею в виду, в неловком смысле. Она не всегда в здравом уме, и ты ее слышал — она гомофобка и расистка, и часто капризная и грубая. Это все равно что показать тебе мое грязное белье.

Я толкаю его локтем, когда вижу, как на его лице появляется злая улыбка.

— Ладно, плохая аналогия. Тебе, наверное, нравятся женские трусики.

— Я бы, определенно, не отказался увидеть твои трусики, детка. Не только сегодня. Всегда.

Я закатываю глаза и направляюсь к машине.

— Ты неисправим.

— И ты меня таким любишь. — Он открывает передо мной пассажирскую дверцу и обходит машину. — Признайся, ты неравнодушна к плохому мальчику.

— Ты думаешь, что ты плохой мальчик?

Он подергивает бровями.

— Да. А ты разве нет?

Нет. Вовсе нет. Конечно, у него есть татуировки, но сейчас не восьмидесятые годы. Татуировки в наши дни — это норма. Нет, у меня пока нет татуировки, отчасти из-за того, что мои родители взбесятся, но я планирую ею обзавестись. Как только придумаю что-нибудь идеальное и определюсь с местом, где никто не увидит. Как например, на моей попке.

— Ты только что открыл для меня автомобильную дверцу. Ты защищаешь меня от жутких парней. Ты накормил мою бабушку яблочным пюре. Нет, я бы сказала, что ты герой.

Джаред пристально смотрит на меня. В его карих глазах отражается свет, и на мгновение у меня захватывает дух, потому что, клянусь, я вижу в нем волка. Не имею в виду, что он изменился… я что-то увидела.

Волка.

— Перестань. Я точно не тот парень, которого ты приведешь домой, чтобы познакомить с мамой.

И это правда. Почему-то как только я себе представляю эту встречу, у меня сводит живот. А всё потому, что мои родители — нетерпимые люди, которые поднимаются по служебной лестнице, и им необходимо, чтобы о них были лучшего мнения. С Джаредом тут нет ничего общего.

Я предпочитаю не отвечать на это замечание.

— Для меня ты больше воин-герой, чем плохой мальчик.

На лице Джареда мелькает уязвимость, перед тем как он садится за руль и заводит машину.

Я молчу, потому что чувствую, что задела его за живое, но не знаю почему.

— Забавно. — Он не смотрит на меня. — Я всегда был никчемным парнем, который вечно ввязывался в драки.

Меня охватывает холодная ярость.

— Кто это сказал? — требую я. Готова встретиться лицом к лицу с любым, кто утверждает подобную глупость.

Он пожимает плечами.

— Мои родители. Мой альфа.

— Гаррет?

Он качает головой

— Нет, отец Гаррета. Гаррет — наш лидер, тоже был бунтарем. Нас называли отбросами, мы порвали со стаей его отца и переехали сюда, чтобы дебоширить в Тусоне.

После его слов у меня во рту остается кисловатый привкус.

— Ты рассуждаешь с довольно устаревшей точки зрения, Джаред.

На его лице снова мелькает неуверенность, и я наклоняюсь к нему.

— Ты очень далек от «отбросов».

При слове «отбросы» я вижу, что его взгляд стал закрытым.

— Да брось ты. Может, Гаррет и добился чего-то, но я всего лишь его силовик. Вышибала в ночном клубе. Вряд ли найду свое место в этом мире. Насилие — это все, в чем я хорош.

По какой-то причине у меня жжет глаза от его заявления. Я не хочу верить ему — и не верю — но эта часть о жестокости пугает меня. Он уже дал понять, что его вид гораздо более жестокий, чем обычные люди. Я понимаю, что он снова предупреждает меня о себе.

С моей стороны было бы глупо не прислушаться к предостережению.

Но даже если он жестокий — даже если он кто-то, чего не понимаю, — я все равно знаю правду.

Этот мужчина достоин.

Гораздо большего, чем он думает.

— Ну… — я откашливаюсь, пытаясь разобраться в его убеждениях. — Я бы сказала, что ты воин. Если бы мы жили в средневековье, ты был бы самым почитаемым человеком из всех. Справедливым и благородным защитником.

Джаред останавливается у моего дома и заглушает мотор. Он пристально смотрит на руль, на его лице отражается буря эмоций.

— Значит, тебе просто нужно понять, как вписать воина в современный мир. Это не менее важно, чем любая другая роль в обществе, будь то силовик для своей стаи или вышибала в клубе. Ты все еще рыцарь. Я имею в виду, для меня.

Джаред открывает дверь и молча выходит.

Неужели я его обидела? Я мысленно прокручиваю то, что сказала.

С моей стороны широко распахивается дверь, Джаред протягивает руку и отстегивает ремень безопасности. На его лице читается мрачная решимость, которую я не могу понять. Он поднимает меня, как ребенка, из автокресла и подхватывает под попку, чтобы я оседлала его талию. В тот момент, когда он прижимается губами к моим, я понимаю.

Это не мрачная решимость — это страсть.

Он несет меня к входной двери, не прерывая поцелуя.

Как рыцарь принцессу, я сдаюсь, обвивая руками его шею, прижимаясь губами к его губам.

Все мои мысли и возражения по поводу Джареда исчезают не только из-за моего желания, которое зашкаливало после нашей утренней прелюдии, но и из-за душевных переживаний. Я лучше умру, чем прерву страсть, исходящую от Джареда волнами. Потому что все это направлено на меня.

И будь я проклята, если на этот раз остановлю его. У Джареда кое-что есть для меня. И я хочу это принять.

Он несет меня в спальню, но я смущаюсь и прерываю поцелуй.

— Джаред, мне нужно принять душ — я танцевала весь день.

Он сворачивает в ванную и снова целует. Осторожно опускает меня на ноги и стягивает через голову футболку. Живот вздрагивает на вдохе, когда Джаред смотрит голодным взглядом на мою грудь в лифчике.

А потом он снова целует меня, запустив руку в мои волосы. Он поддерживает меня, пока я не упираюсь попой в стойку в ванной, и прижимается твердым членом между моих ног.

Я стону ему в губы.

Джаред отстраняется и сжимает обе руки в кулаки, скулы заметно напрягаются. Он держит меня в клетке между двумя кулаками на стойке, но не прикасается ко мне.

— Сними лифчик, Анджелина. — Голос у него глубокий и хриплый.

Я протягиваю руку за спину и расстегиваю его, лямки соскальзывают с моих плеч, и он падает вниз.

Джаред по-прежнему не прикасается ко мне, но его взгляд не отрывается от моей груди, а на лице читается восхищение.

— Я стараюсь не торопиться, детка, — в его голосе слышится агония. — Один бог знает, как сильно я хочу раздвинуть твои ноги и вдалбливаться в тебя до завтрашнего дня.

Мое лоно сокращается от этого заявления.

— Но ты заслуживаешь лучшего.

— Дай мне принять душ, — бормочу я, все еще намереваясь привести себя в порядок. В школе я сменила одежду, но все равно чувствую себя грязной после уроков.

В ответ он снова прижимается губами к моим, облизывая мой рот языком. Тем не менее, он отступает, стягивает меня со стойки и отворачивается, чтобы включить воду. Мгновение спустя он возвращается, руками скользит по моим бокам, обхватывая мою задницу.

Я расстегиваю пуговицу на шортах и снимаю их вместе с трусиками, когда он снова овладевает моим ртом. Мне требуется вся моя сила воли, чтобы отстраниться, но делаю это.

— Я быстро, — бормочу я и иду в душ.

Вода идеальной температуры, но все, о чем я могу думать, — это как поскорее вымыться, чтобы вернуться к Джареду. Как оказалось, он не стал ждать.

Занавеска для душа открывается, и вот он во всей своей мужской красе. И позвольте мне сказать, что от Джареда без одежды захватывает дух. У него одни сплошные мускулы. Татуировки обвивают его плечи и спускаются по предплечьям. Золотистые волосы на груди вьются над огромными грудными мышцами. Его пресс достаточно четко очерчен, кубики плотные и мощные. Если бы в наших книжках-раскрасках по анатомии мы раскрашивали такую модель, как он, я бы запомнила каждой изгиб мышцы, какой бы маленькой та ни была. Потому что ясно, что он использует их все.

А еще член. Я видела его сегодня утром, но сейчас он полностью возбужден и направлен прямо на меня. В одной руке Джаред держит пакет из фольги.

Он входит в душ, не дав мне вдоволь насмотреться, берет мыло из моих рук и растирает его по спине, а потом снова прижимается губами к моим.

Я стону в поцелуе, трусь твердыми, мокрыми сосками о его грудь.

— Анджелина, — хрипит он у моей шеи. Мыло падает, но он не поднимает его. Он протягивает руку, обхватывая мою задницу, и ласкает набухшие половые губки.

Еще никогда я не чувствовала себя такой красивой, такой желанной. Мое тело пылает для Джареда, и я хочу отдать ему столько, сколько получаю. Подняв колено и обхватив Джареда за талию, начинаю тереться клитором о член.

Джаред проскальзывает пальцами между моих ягодиц, и я ахаю, когда он обводит анус подушечкой пальца. Как и в первый раз, когда он коснулся меня там, я рефлекторно сжимаю мышцы. Это его не останавливает, он скользит влажным пальцем по моей самой запретной дырочке, как будто уверен, что это доставит мне удовольствие.

И — о черт! — это так. Я не хочу — это так чертовски неловко — но да, сильнее трусь о его член. Еще никогда в жизни не была настолько возбуждена — я уже на полпути к оргазму, просто из-за его пальцев в моей щели.

Но нет, дело не только в этом. Это даже не техника — это энергия, стоящая за всем, что Джаред вкладывает в это. Я чувствую в этом подношение. Он не думает о себе. Он почитает меня. Мое тело. Всем своим существом.

Я выхватываю презерватив из его пальцев и рву упаковку зубами. Джаред сжимает основание члена и держит его так, чтобы я раскатала резину по длине. У него со свистом вырывается дыхание сквозь зубы, когда прикасаюсь к нему, и я понимаю, что бедра у него дрожат так же сильно, как и у меня.

Как только надела презерватив, Джаред прижимает меня спиной к стене душа, снова подтягивая мое колено к бедру и головкой члена толкаясь в мой вход, и я стону от возбуждения, потребность ощутить его во мне очень сильна.

— Да, Джаред, — выдыхаю я, когда он покачивает бедрами и слегка надавливает.

— Тебе нравится, детка? — Он убирает мокрые волосы с моих глаз и смотрит с такой напряженностью, которая потрясает меня.

У меня приоткрывается рот, когда он проникает внутрь.

— Да, — с трудом отвечаю я.

— Хорошо, — бормочет он, хватая меня за бедра обеими руками и держит под нужным углом. Он входит глубоко — так глубоко, что у меня перехватывает дыхание, когда он наполняет меня, а затем снова целует, трахая языком мой рот в одном ритме с большим членом.

Я не могу удовлетвориться. Покусываю его губы, вкладывая в поцелуй все, что у меня есть. Нуждаюсь в этом, словно в воздухе, чтобы дышать. Как в воде, чтобы не умереть от жажды. Как в танце для веселья.

При каждом толчке меня охватывает такое наслаждение, что я практически теряю рассудок в экстазе — если бы у меня сейчас спросили имя, я бы не вспомнила его.

Джаред закрывает глаза, пальцами с силой сжимает мои бедра. Вода стекает по нашим телам, только усиливая ощущения.

Я не успела кончить, как он выключил воду и откинул занавеску. Он закидывает мою вторую ногу себе за талию и выносит меня из душа, затем хватает полотенце и оборачивает его вокруг моей спины, направляясь в спальню.

Джаред положил меня на полотенце, наши тела все еще тесно прижаты друг к другу. Он входит в меня, держа за бедра, и погружается глубже.

У меня на языке вертится сказать ему спасибо, умолять, говорить миллион глупостей, но вместо этого я стону, мотая головой из стороны в сторону, пока он глубоко входит и выходит, снова и снова.

Одной рукой он прижимает большой палец к клитору, другой сжимает сосок и потягивает.

Я выгибаюсь дугой, хриплый крик слетает с моих губ.

— Дж-джаред, — выдыхаю я.

— Давай, детка, бери. Прими все.

Я позволила себе расслабиться, погружаясь в вихрь спирали наслаждения, освобождения. Мое влагалище сжимается и пульсирует вокруг его толстого члена.

Я вижу галактики, падающие звезды, невероятную красоту всего и ничего одновременно. Мое тело знает только удовольствие, и я полностью ему поддаюсь. Когда зрение возвращается — или, может быть, когда я открываю глаза, не могу точно сказать, — Джаред смотрит на меня из-под приоткрытых век, медленно покачиваясь.

Я понимаю, что он еще не кончил, и приподнимаюсь на локтях. Он переворачивает меня на четвереньки, заползая на кровать позади меня.

— Держись за спинку кровати, детка, — мягко приказывает он. В его голосе слышится приказ, но и немножко нежности. У меня никогда не было такого мужчины, но он именно то, что мне нужно, то, чего я всегда желала. Парень из фантазий, о существовании которого я даже не подозревала.

Я спешу ухватиться за спинку кровати.

— Вот так. Скажи мне, если будет слишком много. — Он снова погружается в меня, и я мгновенно понимаю его беспокойство. В таком положении он проникает еще глубже. Он двигает бедрами, с силой толкая меня вперед. Мне приходится упереться руками в спинку кровати, чтобы не врезаться в стену, несмотря на то, что он держит меня за талию.

Это невероятно восхитительно. Слишком много и одновременно мало. Я чувствую себя сразу и драгоценной принцессой, и грязной шлюхой. Джаред пробудил во мне такое желание и жажду, что я взлетаю так высоко, опьяненная им.

— Черт, да. Выгни для меня спинку, детка. — Он проводит ладонью по моему позвоночнику и легонько шлепает меня по попке.

Я выгибаюсь для него — прямо сейчас сделаю всё, что он попросит. Особенно когда он говорит таким благоговейным тоном, как будто я сама богиня секса.

Его дыхание становится тяжелым, движения — резкими. Это становится слишком тяжело — не для моего лона, а для спины и плеч. Я не успеваю ничего сказать, как он перемещается, накрывая меня грудью и опираясь рукой на спинку кровати рядом с моей. Другую руку он протягивает к моей груди и щиплет сосок, перекатывая его между пальцами и оттягивая.

Я стону. Он поглаживает рукой мой живот и снова находит клитор.

Я вздрагиваю, но он прикусывает мочку моего уха.

— Нет, пока я не скажу тебе, малышка.

Я молчу, слушая.

— Поняла? Ты не кончишь, пока папочка тебе не скажет.

Понятия не имею, почему он назвал себя папочкой, но во мне что-то щелкает. Это звучит грязно и горячо. Мое лоно сжимается, пальцы ног поджимаются.

Возле уха раздается хихиканье, когда Джаред прижимается к нему губами. Я наслаждаюсь глубоким рокотом, впитываю ноты, словно это музыка, под которую я танцую. Джаред садится на пятки и притягивает меня за бедра, так что мы оба садимся. Я покачиваюсь на члене, пропуская толчки, и он держит меня за талию, поднимая и опуская быстрее, чем кролик «энерджайзер».

— О мой бог, о боже. — Я долго так не протяну. Почему он велел мне ждать? Серьезно, не знаю, смогу ли, и все же не хочу его ослушаться.

От наслаждения у меня кружится голова, каждая клеточка в теле жужжит, вибрирует. Он вбивается в меня словно отбойный молоток, пока я подпрыгиваю, мои маленькие груди трясутся, мокрые волосы развеваются.

— Черт, детка, я никак не могу решить, как хочу кончить в тебя. Каждый вид лучше предыдущего.

Я оглядываюсь на него через плечо, и он рычит.

— Да, черт возьми. Я хочу увидеть это милое личико. Повернись.

Я поворачиваюсь и его седлаю, но он укладывает меня на спину и садится обратно, так что моя попка оказывается на его твердых бедрах, а я обвиваю ногами его талию. Джаред обхватывает руками мои бедра и притягивает к члену.

— Да, именно так. Посмотри на меня, детка. Вот именно так.

Даже если мне не слишком стыдно, что за мной наблюдают, когда кончаю, в его взгляде стопроцентная поддержка. Я греюсь в жарком свете его зеленых глаз. Он ласкает мой клитор и трахает меня, все время урча — нет, рыча. Но это больше похоже на мурлыканье, чем на рычание.

Он просовывает руки мне под задницу и раздвигает ягодицы. Дотрагивается пальцем до моего заднего прохода, и я пропадаю.

— Сейчас, детка. Кончи со мной, — говорит он гортанным голосом, таким же настойчивым, как и мое желание. Во второй раз я взрываюсь, приподнимаю и опускаю бедра, когда разрядка разматывается быстрее, чем хлыст. Меня накрывает еще более сильный оргазм, чем последний. Я вскрикиваю, обхватив свои груди, сжимая соски, как это делал Джаред, прижимаясь и потираясь о него.

Джаред издает рев и поднимается на колени. Закидывает мои ноги себе на плечи и начинает жестко трахать меня. Он держит меня за бедра, а его чресла хлопают по моей заднице. Его лицо искажается, а глаза сверкают скорее желтым, чем зеленым.

— О да, Анджелина! — кричит он. Его мощные мышцы груди и шеи напряглись, а красивое лицо исказилось. Клянусь, я почувствовала тепло его спермы, хотя на нем был презерватив.

Дрожь удовольствия пробегает по мне, и влагалище сжимает его член.

Джаред стонет.

— Ты хочешь выжать из меня все, детка?

— Ммм-хмм.

Он не двигается, просто смотрит на меня из-под полуприкрытых век, он все еще глубоко погружен в меня. После продолжительной паузы обнимает меня за талию и целует в живот.

— Красавица. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. — Но это действительно конец. Он расслабляется и идет в ванную, чтобы избавиться от презерватива. Я смотрю на его мускулистую задницу, когда он уходит, и вздыхаю.

Я тоже не хочу, чтобы это заканчивалось.

Но ведь это неизбежно?

Джаред

Я возвращаюсь к Анджелине с другим полотенцем. Её прекрасное гибкое тело балерины лежит на кровати, как произведение искусства. Думаю, в её случае, её тело — это её искусство. Она делает ее искусством.

Какое захватывающие зрелище.

Я должен успокоиться. Я только что трахнул ее до потери сознания. Нет, не правда. Я занимался любовью с Анджелиной.

Это то, чего я никогда раньше не делал. Я грубый любовник. Требовательный. Доминирующий. И все еще испытываю к ней все эти чувства — все еще хочу отшлепать ее по заднице и связать, но то, что я только что с ней делал? Все было совершенно по-другому.

И даже зная, что она не хочет, чтобы мы занимались сексом, я не мог отступить. Мне нужно было заняться любовью с ее прекрасным телом. Мне нужно было без слов показать ей, как много значат для меня ее слова. Что она делает со мной.

И теперь не могу удержаться, чтобы не забраться на кровать и не раздвинуть ее колени. Опускаю голову и провожу языком по ее складочкам.

Она стонет и пытается оттолкнуть мою голову.

— Не надо больше. Я не выдержу.

Я снова облизываю.

— Тебе больно, ангел?

— Нет, да. Но не в этом дело. Я просто… больше не могу. Это уже слишком.

— О, детка. Ты не можешь сказать мне, что слишком много. Я решаю, сколько удовольствия ты получишь. Сколько раз ты кончишь и как сильно. Не думай, что я не заметил, насколько тебе понравилось, когда заставил тебя ждать оргазма.

Она запускает тонкие пальчики в мои волосы. Несмотря на свои слова, притягивает меня ближе.

— Красавица, я знаю, что тебе нужно. — Я сосу ее половые губки, покусываю, языком поглаживая ее клитор.

Ее ноги начинают подергаться на кровати.

— Почему? — хнычет она.

— Что «почему»? Почему я заставлю тебя кончить снова?

— Ага, — выдыхает она.

— Потому что мне нужно. — Это чертова правда. Как будто я был рожден, чтобы поклоняться этому невероятному телу.

— Джаред, — всхлипывает она, теребя мои волосы.

У меня не займет много времени заставить ее кончить. Если бы чувствовал себя более доминирующим, я бы заставил ее мучиться дольше, но, похоже, у меня сейчас великодушное настроение. Я широко раздвинул ее ноги и обвел языком ее задницу, заставляя ее кричать и содрогаться. Я облизываю между ее анусом и клитором, пока она не всхлипывает от желания, а бедра не начинают дрожат, когда сжимают мою голову.

Прижимаюсь ртом к ее клитору и сосу.

Она кричит.

Просунув в нее два пальца, я нахожу точку G на внутренней стенке.

— Ты можешь кончить, — мягко говорю я и возвращаюсь к клитору.

Я никогда не говорил ей, что не может, но она как будто ждала моей команды. Как только слова слетают с моих губ, она сжимает мои пальцы. Я сосу ее клитор и поглаживаю точку G, пока она кончает.

Ее тело дрожит, поэтому укутываю ее в покрывало и обнимаю, пока она спускается с орбиты, ну или откуда-нибудь еще. После долгой паузы она говорит:

— Я умираю с голоду.

Я смеюсь.

— Я тоже, детка. Принести нам что-нибудь? Или мне пригласить тебя куда-нибудь? Всё, что захочешь. Скажи.

— Уличные тако? На Конгрессе?

Я встаю, полностью готовый выполнить поручение, но она тоже встает, натягивая одежду. Я не могу отказать себе в небольшом удовольствии держать ее рядом со мной. Взять ее с собой и купить ей еды.

«Ты все еще рыцарь. Я имею в виду, для меня».

Что бы ни случилось между мной и Анджелиной, я никогда не забуду этих слов. Нет, пока я жив. Слышать, что она видит во мне героя, что я так же важен? Во мне что-то изменилось.

Сейчас не могу все осмыслить, потому что все еще слишком поглощен Анджелиной, но мне не терпится прокрутить этот разговор. Разложить все полочкам. В нем есть что-то важное — какая-то подсказка к тому, чего не хватает в моей жизни. Возможно, Анджелина только что обратила на это внимание.

Глава 7

Анджелина

Возле аудитории вывешен список участников для факультетского шоу. Все студенты уже собрались там, когда я пришла, а моя тень ростом метр восемьдесят пять шла позади меня.

Джаред пригласил меня на ужин и спал в моей постели прошлой ночью. Он ведет себя как мой парень, и мне слишком нравится, чтобы сказать ему завязывать.

Хотя знаю, что скоро всё закончится.

И он тоже. Молчит и выглядит задумчивым. Джаред ходит хмурым со вчерашнего ужина. Я слишком труслива, и у меня не хватает смелости затронуть тему о нас.

Интуиция подсказывает мне, что сегодня вечером он снова будет спать на диване. И от этой мысли у меня болит сердце. Что еще хуже, так это понимание, что через две недели он уедет.

Даже сейчас он держится в стороне, давая мне пространство. Вчерашние дразнящие ухмылки исчезли.

Я пытаюсь выкинуть из головы все проблемы и проверяю список участников. Один балетный танец. Один современный. Репетиции начинаются завтра.

Я должна радоваться. Рядом стоят танцоры и пытаются не расплакаться. Я заметила, что Талия попала со мной в современный танец. Реми ни во что не включили. Она подходит ко мне со спины, чтобы проверить, и я сжимаю ее руку.

— Меня опять обошли?

— Мне жаль.

Реми безралично пожимает плечами, но я знаю, что это ее беспокоит. Это одна из причин, по которой попросила ее участвовать в «Эклипсе». Нет, неправда. Я попросила ее, потому что она мне нравится, и знаю, что она будет великолепна. Но считаю, что она могла бы сиять гораздо ярче, чем в школе. Если бы они не заметили те пятнадцать килограммов, которые велели ей сбросить. Да, она получила то самое страшное «письмо толстяка». То, которое я всегда жду со страхом. В нем содержится рекомендация посетить диетолога в кампусе и определенная цифра, которую они хотят увидеть к определенному сроку. Или ты вылетаешь из программы.

Я не шучу.

Так что да. Я его еще не получала, но постоянно о нем думаю. Эта угроза нависла надо мной. Именно поэтому не думаю, что мне здесь место. Не то чтобы я не достигла всего, чего должна была достичь. Но мне больше не хочется жить такой жизнью. Жизнью, что хотела мама. Той жизнью, что папа считал практичной.

Но я никогда не мечтала о такой

жизни.

Оборачиваюсь и вижу, что Джаред все еще держится позади, но пристально смотрит на меня, как будто я загадка, которую он пытается разгадать. Перекинув свою сумку для танцев через плечо, подхожу к нему. Из соседнего класса доносится музыка «Ромео и Джульетты» композитора Прокофьева, и у меня внезапно возникает желание станцевать для него. Но нет. Как бы мне ни нравилось, что он рядом со мной двадцать четыре часа в сутки, я должна прекратить это. Потому что, серьезно, если привыкну к этому, это убьет меня, когда все закончится. Я, наверное, буду умолять, чтобы мне стерли память.

Положив руку ему на грудь, наслаждаюсь тем, как подрагивают мышцы его живота от прикосновения.

— У меня опять занятия на целый день, здоровяк. Тебе необязательно оставаться.

Он сглатывает и смотрит на мои губы.

— Я должен. — Его голос звучит хрипловато.

— Джаред.

Он глядит мне в глаза.

— Ты можешь мне доверить свой секрет.

Он резко вдыхает.

— Я знаю. — Слова слетают с его губ, как будто он не подумал, прежде чем сказать. — Я знаю, — повторяет он. И его лицо снова становится замкнутым. — У меня приказ…

— Я все еще буду здесь, когда в три часа ты заедешь за мной. За это время ничего не случится. — Я поднимаю мизинец. — Обещаю.

Когда он приподнимает уголки рта в знакомой усмешке, мое сердце ускоряется. Он цепляется мизинцем за мой, затем подносит его к губам и целует.

— Я буду ждать на улице.

Я киваю, удовлетворенная. Не потому что против его присутствия, а потому что знаю, что мне нужно его отпустить. Для нас обоих все слишком напряженно.

Джаред

Я натягиваю длинную секцию цепи и жду, пока Трей закрепит ее на столбах, которые мы прикрутили к цементному полу. После того как оставил Анджелину в школе, занялся подготовкой к первому бою. Судьба знает, что у меня было достаточно времени, проведенного с Анджелиной, чтобы составить свой план.

— Гаррет в курсе, что ты сейчас не с ней? — спрашивает Трей, хотя знает чертов ответ.

— Отвали.

— Я думал, он сказал тебе приклеиться к ней, как клей.

— Да, сказал. И я приклеился. Но я ей доверяю. Она не скажет. Кроме того, мне нужно кое-что сделать, иначе мы не успеем приготовиться к бою. Который состоится за те две недели, что я прикован к ней. Думаешь, Гаррет хочет, чтобы я привел ее сюда? — В моем голосе звучит презрение, и Трей усмехается мне кривой ухмылкой.

— Это было бы ошибкой.

— Мы оба знаем, что дело не в том, что я с ней нянчусь.

— Верно, — соглашается Трей. — Тебе нужно выяснить, твоя ли она пара или нет.

Услышав эти слова, у меня возникают неприятные ощущения. Трей перестает работать и смотрит на меня, пытаясь прочитать мое выражение лица.

— И? — спрашивает он, когда я не рассказываю.

— Я ни хрена не знаю!

Трей встряхивает звено цепи, чтобы убедиться, что оно надежно закреплено, затем зацепляется руками за звенья и повисает на нем.

— Думаю, что знаешь.

Я бросаю кусачки ему в лицо, зная, что он успеет увернуться. Мы с ним закадычные друзья с детства. Знаем друг друга вдоль и поперек. Я смотрю на него, а сердце мое стучится быстрее.

— Дерьмо, я не собираюсь ее стирать.

Трей удивленно вскидывает брови, что заставляет меня задуматься. Он думает, что Анджелина — моя пара? Или он думает, что я так думаю?

Я сильно трясу головой, как будто это поможет избавиться от постоянных мыслей о ней.

Трей подходит и повисает на заборе рядом со мной. Я принимаю ту же позу, уставившись в точку на бетонном полу.

— У меня нет желания отмечать ее, — признаюсь я после долгого молчания.

Именно это пытаюсь задвинуть на задворки сознания со вчерашнего вечера. Страдание. Это должно облегчить все, но не облегчает. Лишь усугубляет ситуацию.

— Я… взял ее прошлой ночью. Без крови на зубах. Без желания укусить.

— Хм. — Трей звучит удивленно.

Я поворачиваюсь, чтобы опереться спиной к сетке.

— Может быть, у людей все по-другому, — говорит Трей с сомнением.

— Это не так. Помнишь Гаррета с Эмбер?

— Ага. — Трей тоже оборачивается. — Ну, тогда было полнолуние. Может, поэтому он дал тебе две недели. Луна к тому времени будет полной.

— Возможно.

Я испытываю некоторое облегчение от предположения Трея.

Но это значит, что я должен хотеть, чтобы Анджелина стала моей парой. Что глупо, потому что я все равно не могу ее получить. В смысле, я не хочу. Не хочу её погубить. Но все же, зная, что она моя вторая половинка, можно объяснить, почему мне так трудно уйти. Отпустить ее и просто стереть ей память.

— Ты думал, я скажу, что она моя пара?

Я должен спросить. Мне нужно знать, какие признаки он увидел, кроме того, что я ее защищаю.

Трей пожимает плечами, в результате чего получается что-то вроде подтягивания.

— Ага.

— Почему?

— Ты знаешь почему. Ты ведешь себя как сумасшедший. Разбиваешь свой мотоцикл. Бросаешь вызов нашему альфе. — Он замолкает, и я тоже молчу. Трей решает проблемы за нас. Я — грубая сила, а он ее направляет. — Что-нибудь изменилось, когда ты ее… взял?

Ценю его выбор слов, потому что мне пришлось бы избить его до потери сознания за неуважительное высказывание об Анджелине.

Я колеблюсь. Трей — единственный мужчина в этом мире, которому готов признаться в этом.

— Да. Все было по-другому. Совсем не так, как думал. Не было агрессии. На самом деле я был… — Смущенно смеюсь и пинаю каблуком звено цепи. — Чертовски нежным. Впервые в жизни я занимался любовью, а не трахался. Никогда не думал, что скажу это.

Трей молчит, мне до чертиков хочется знать, о чем он думает, но я не прерываю его мысли. Я только что открылся, и это чертовски обнажает меня.

— Может быть, — медленно говорит Трей, — твой волк успокаивается рядом с ней. Ты более жестокий, чем большинство. Если бы ты сильнее возбудился с ней — хрупким человеком — ты мог бы ее убить.

— Я знаю, — начинаю подтягиваться на ограде, чтобы выплеснуть растущую во мне жестокость, подпитываемую разочарованием. — Вот почему не хочу, чтобы она была моей парой. Я никогда не смогу на нее претендовать.

— Ты не слушаешь. Что, если твой волк знает лучше? Он успокаивает свою агрессию, когда ты рядом с ней. Он держит вас в узде, включая желание разорвать ее плечо, чтобы оставить свой запах.

— Тогда почему я пытался сломать шею Фоксу за то, что он хотел стереть ей память? Я знал, что поступаю неправильно, но не мог остановиться.

— Дурень. Волк всегда защищает свою пару.

Я чувствую облегчение, что Трей подначивает меня, называя дурнем. Через секунду набрасываюсь на него, наношу сильный удар, прежде чем он уклоняется и пинает меня под зад. Хватаю и валю его на землю, борюсь, пока не зажимаю его голову в удушающем захвате.

Трей хлопает по полу, и я отпускаю его. Мы оба встаем, ухмыляясь.

— Придурок, — бормочет он без всякой злобы.

— Так как же мне узнать наверняка?

Трей ходит вокруг, чтобы установить последнюю секцию ограждения и сделать клетку.

— Дождись полнолуния.

— А если я все еще не захочу ее пометить?

Трей ставит ограждение на место.

— Дружище. Не будь идиотом.

— Что?

— Ты уже хочешь её пометить. И ты уже принял определенное решение о причинах, по которым не можешь. Почему бы тебе просто не отказаться от этого решения? Только до истечения срока. Возможно, все прояснится.

— Я тебя ненавижу.

Отличительный знак нашей дружбы, что лицо Трея озаряется удивленной ухмылкой, а не обидой.

— Почему?

— Потому что ты умный сученыш.

Он выглядит слишком довольным собой, когда цепляет ограждение к столбу.

— Ты поможешь мне здесь, или мне придется затащить тебя на этот ринг и показать тебе пару приемов борьбы?

Я смеюсь, потому что мы оба знаем, что выиграю любой бой, в который вступлю в этой клетке.

— Я помогаю, правда помогаю.

Впервые с тех пор, как взял Анджелину прошлой ночью, тяжесть уходит из груди.

У меня впереди две недели. До тех пор не нужно ни о чем думать.

Анджелина

Джаред ждет меня возле танцевального корпуса, и я не могу отрицать удовольствие, которое расцветает в груди от его вида. Помню, как в старших классах за популярными, более фигуристыми девушками — у которых не было балета пять вечеров в неделю — заезжали более взрослые парни из школы. Это казалось таким захватывающим и романтичным. То, чего у меня никогда не было.

В колледже у меня были парни, и я даже пару раз переспала с ними, но никогда не встречалась официально. И за мной не заезжал парень на машине, чтобы отвезти на ужин и заплатить за меня. Я даже не знала, что мне это нужно.

Оказывается, меня это очень заводит.

Или, может, все это из-за Джареда.

Я переоделась в шорты, а он смотрит на меня таким взглядом, словно говорит, что хочет съесть меня живьем.

Мгновенно во мне вспыхивает возбуждение, как будто все мои клетки вибрируют и нагреваются, просто находясь рядом с ним. Воспоминания о вчерашнем сексе — лучшем сексе в моей жизни — почти заставляют меня покраснеть.

— Как все прошло, детка?

Я пожимаю плечами. Сейчас мне не хочется говорить о школе. Или о реальной жизни. Я бы предпочла узнать все, что можно, об оборотнях. Жаль, что он не хочет мне рассказывать.

Он положил руку на руль.

— Мне всегда нравилось смотреть, как ты танцуешь, ангел. С того самого момента, как ты впервые встала на подиум в клубе, я подсел на тебя.

Ну вот, я покраснела. Потому что это Джаред. Признается, что я ему небезразлична.

— И мне понравилось наблюдать за тобой вчера в балетном классе.

Я чувствую намек на «но» и напрягаюсь, как будто он — моя мать, готовая обрушится со своей критикой.

Как обычно, он чертовски хорошо меня понимает. Джаред оглядывается, нахмурив брови.

— Будет ли «но»? — спрашиваю я. Помогаю ему облегчить задачу.

Судя по тому, как он снова сосредотачивается на дороге и сжимает руль, я права.

Что это может быть? Я не такая худая, как другие? Слишком зажата?

— Не чувствовалось никакой радости. Когда вижу, как ты танцуешь в клубе, ты живая. Сияешь. А то, что я видел вчера? Мне захотелось врезать твоему профессору за то, что он высосал из тебя жизнь.

Звук, который вырывается из меня, — это полусмех, полувсхлип. Как это возможно, что за пять минут Джаред увидел то, что моя мама не смогла увидеть за восемнадцать лет? То, в чем я не могла признаться вслух последние четыре года? То, что отец никогда не поймет?

Джаред останавливается перед моим домом и тянется к моей руке.

— Прости, я не хотел…

— Нет. — Я распускаю волосы из собранного пучка.

— Я расстроена, потому что ты прав. И это корень всего, вокруг чего вращается моя жизнь. То, что не работает на меня.

Я смотрю на него, и меня топит безнадежность.

Он сощуривает глаза.

— Значит, я все-таки могу пойти и врезать твоим профессорам?

Я заливисто смеюсь.

— Если бы только это помогло все исправить. — Я открываю дверь машины, внезапно чувствуя себя слишком застенчивой.

Он выходит следом за мной и отпирает дверь в дом.

— Что исправить?

Его голос резок, как будто он намерен исправить мою жизнь любым способом.

Я встряхиваю волосами, уходя.

— Эй. — Он обхватывает меня за талию и притягивает к себе. — Не смей уходить от меня, когда расстроена. Никогда, — рычит он мне в ухо, царапая щетиной мою щеку.

Все, что я сдерживала и хранила годами с выпускного вечера, рвётся наружу и выплёскивается из меня.

— Я ненавижу это! — признаюсь. — Я не вписываюсь в эту форму и больше не могу заставить себя ей соответствовать.

Джаред разворачивает меня к себе. Буравит меня своими зелеными глазами.

— Так не надо.

Снова раздается смех через рыдание.

— Для кого ты это делаешь? Для учителей? Для себя? Это нормально — менять свое мнение. Это нормально — сойти с выбранного пути.

Слеза стекает с моего глаза.

— Понимаешь, в чем дело. По-моему, этот путь выбрала не я. Думаю, это сделала моя мама.

Джаред поджимает губы, но ничего не говорит.

— Мне кажется, она хотела стать балериной, но ее родители не могли позволить себе уроки, поэтому она живет виртуально через меня. Я даже не уверена, нравились ли мне когда-нибудь танцы, или она сказала мне, что нравятся.

Джаред медленно качает головой.

— Ты любишь танцы по субботним вечерам.

— Это не совсем танцы, — бормочу я.

— Черта с два.

Он подходит вплотную ко мне, но меня это не пугает.

Вместо этого я противостою ему.

— Что ты знаешь о танцах?

Он моргает и сглатывает. Отступает. Засовывает руки в карман.

Я задела его чувства? Черт.

— Ты права. Я мало знаю о танцах. Но знаю тебя. Что бы ни делала субботними вечерами, ты это любишь.

Я шагнула к нему, мне хотелось успокоить его, очевидно, так же сильно, как и ему меня. Ладонями касаюсь его груди, от его близости меня пробирает дрожь.

— Это связано с… радостью творчества. Мое детище. Моя фантазия. Моя постановка. Я заставила Гаррета согласиться на это.

Он накрывает мои руки своими.

— Да? — Это подсказка. Он хочет, чтобы я продолжила.

Я вдыхаю, следуя за ниточкой.

— Клуб — единственное место в моей жизни, где я могу быть главной. Осуществлять свое видение. Понимаешь, о чем я?

Он кивает и убирает руки с моей груди.

— Пойдем, прогуляемся.

— Зачем? — спрашиваю я, но следую его примеру и выхожу за дверь.

— Когда нужно с чем-то разобраться, мне всегда помогает бег.

Он ведет меня бодрым шагом. На улице красиво. Я люблю весну в Тусоне, когда становится тепло и все начинает цвести. Сладкий запах цветущих цитрусовых благоухает в воздухе. Розовый пенстемон распускает свои колокольчики как раз к Пасхе.

Должна признать, что прогулка доставляет удовольствие. Как будто я могу оставить в прошлом всю тяжесть моей ситуации.

— Так какие еще видения у тебя есть?

Я невероятно благодарна за этот вопрос. Так легко начать жаловаться на моих контролирующих родителей. Или о том, что с каждым днем, приближающим к выпускному, я все больше чувствую, что застреваю.

— Ну, по-честному? Я бы хотела иметь свою собственную танцевальную труппу.

Вот. Я сказала это вслух. Даже ангелы танца не сразили меня наповал.

— Ммм, хмм. Какое бы было у тебя направление в танцах?

Я иду большими шагами, чтобы не отставать от Джареда, и это освобождает.

— Уж точно не балет. Наверное, более современное, я вижу его как некий гибрид. Например, одна часть перформанса, три части танца — любой вид танца: балет, модерн, хип-хоп.

— Ух ты. Это то, чем ты занимаешься в клубе?

— Да, но то, что мы делаем там, — это только верхушка айсберга. У меня есть идея полностью интерактивного шоу. Что-то, что развлечет аудиторию, а не будет рассчитано только на стариков, которые хотят быть высокопарными и сказать, что они ходили на «Щелкунчика». Что-то, что понравится всем и каждому. Для всех возрастов. Всех слоев общества.

— Вау.

Я украдкой бросаю взгляд на Джареда, чтобы оценить его реакцию. Не могу поверить, что действительно высказала идеи вслух, но теперь, когда это сделала, мое волнение накатывает, как гигантский бульдозер. Его невозможно сдержать. Господи, я обдумывала эти идеи еще в школе.

Джаред улыбается.

— Звучит невероятно, детка. Что нужно сделать, чтобы это произошло?

И тут все стихает. Возвращается знакомая удушливая тяжесть.

— О чем бы ты сейчас ни подумала, лучше выкинь это на хрен из головы, — рычит Джаред, вызывая у меня смех.

— Я думала о том, что должна делать, когда закончу школу.

— И что же?

— Мой папа готов вложить деньги и помочь мне открыть танцевальную студию. Для детей. Это здорово и все такое. Мне нравится преподавать, но…

— Это не твоя мечта.

Мне стало легче дышать, когда он произнес эти слова.

— Верно.

— Значит, ты планируешь открыть балетную студию, преподавать то, чему тебя научили твои строгие профессора, и быть хорошей маленькой балериной?

И снова у меня вырывается смех сквозь слезы — это становится моей новой реакцией.

— Примерно так. Суть в том, что я не считаю себя балериной. Если бы серьезно занималась балетом, я бы не поправилась как минимум на пятнадцать килограммов и к четырнадцати годам стала бы ученицей в профессиональной труппе. Моя мама хотела этого для меня, но не настолько сильно, чтобы отправить меня в Нью-Йорк или Сан-Франциско.

Для современной театральной карьеры, наверное, еще не поздно, но для этого мне все равно придется уехать в Нью-Йорк.

— Ты этого хочешь?

Почему-то у меня такое чувство, что Джаред затаил дыхание.

Я раздумываю. Идея возбуждает меня, но это, вероятно, потому что хочу чего-то иного, чем то, что у меня есть сейчас. Создала бы я там свою компанию? Сомнительно. Скорее всего, меня бы поглотили все отчаянные танцоры, пытающиеся добиться успеха. Погрязла бы в обслуживании столиков и хождении на прослушивания. Старалась угодить новому хозяину. Снова запихиваю подальше свой внутренний голос.

— Нет. Не очень. Я бы все равно не занималась тем, чем хочу — хореографией. Творчеством.

— Хорошо, тогда вернемся к моему вопросу. Что тебе нужно для реализации твоего замысла?

В глазах Джареда видна решимость, как будто он собирается сделать это для меня. Зря я волнуюсь, но ничего не могу с собой поделать. Это первая поддержка, которую получила, и я начинаю рассказывать.

— Складское помещение. Место, которое можно преобразить для разных шоу. Я представляю себе шелка и трапеции или обручи, свисающие с потолка, танцы в резервуарах с водой — безумные вещи! Зрителей будут водить по пространству — почти как в доме с привидениями. За каждым углом было бы новое представление. Они останавливались бы и смотрели, а затем ведущий вел их к следующему месту. На каждое произведение отводилось бы по шесть минут — все идеально рассчитано по времени и скоординировано.

— Я могу предоставить тебе склад.

Я остановилась и уставилась на него.

— Что?

Он проводит языком по нижней губе.

— У меня есть складское помещение, которое ты можешь использовать.

— Ты серьезно?

— Ага. Что еще тебе нужно?

Я сглатываю.

— Э-э, я не уверена. Не буду врать. У меня нет на это денег, а мой отец никогда не вложит деньги во что-то, что не является надежным бизнес-предприятием, например, в балетную студию

— Почему это не солидный бизнес — забудь. Забудь о своем отце. Он не единственный твой ресурс. Скажи мне, что тебе нужно, и мы все решим. — Мы обошли несколько кварталов и снова оказались у моего дома. — Хочешь сделать еще одну петлю? — спрашивает он.

Я морщусь на свои шлепанцы, которые оказались не лучшим выбором для ходьбы.

— Нет, не сейчас. Но спасибо. Ты был прав, ходьба помогла. — Мы поднимаемся по ступенькам ко мне домой. — Так ты любитель бега?

Он отпирает дверь и впускает меня.

— Э-э, нет. То есть да, но на четырех лапах, — говорит он с сексуальной ухмылкой, от которой у меня слабеют коленки.

Я останавливаюсь и приподнимаю к нему лицо с моим лучшим умоляющим взглядом.

— Я хочу увидеть. Покажешь мне своего волка? Пожалуйста?

Он обнимает меня и прижимает меня к очень внушительной эрекции. Я вижу, как нерешительность играет на его лице.

— Я не могу, детка, — говорит он на выдохе.

Я пытаюсь скрыть разочарование. Пытаюсь вспомнить, почему мы не можем этого сделать. Мы не пара. И никогда ею не станем. Мы под запретом друг для друга.

Чертовы Ромео и Джульетта.

Думаю, я поставлю танец на эту тему, когда буду выступать. Брошусь с балкона в прыжке, который заставит зрителей ахнуть, прежде чем тарзанка подхватит меня за лодыжку.

Боже мой, не могу поверить, что действительно думаю о том, что у меня и правда будет выступление.

— Итак, мне нужен список всего, что тебе нужно на складе. Оборудование и все остальное.

— Джаред… — Я отступаю, вырываясь из его объятий. Мы не встречаемся. Не пара. Я не могу использовать его склад для моего шоу. Не тогда, когда все будет стерто из моей памяти менее чем через две недели. — Ценю твое предложение, но не могу его принять. Я должна сделать это сама.