Странник поневоле

Глава 21

Богдан хотя и действовал поспешно, и дышал тяжело после сумасшедшего бега по полю, но действовал обдуманно. Он не знал, что может ждать по ту сторону перехода, и встретил «новую реальность», готовый стрелять при первой опасности.

Переход сработал и открылся, как всегда, с лёгким дуновением воздуха, но стрелять, похоже, было не в кого.

На иссиня-чёрном небе одна за другой загорались звёзды, выстраивая непонятные узоры чужих созвездий, которые на самом деле созвездиями не были, поскольку и звёзды таковыми не являлись. Его встречал поздний вечер – и пустыня, среди которой возвышались несколько выступов известняка, похожих с первого взгляда на высокие обрубленные конусы неправильной формы, на одном из которых он сейчас и стоял.

Поскольку площадка располагалась высоко, обзор открывался на много километров, если бы не сумерки. Волны барханов тянулись во все стороны, насколько хватало глаз, и только далеко-далеко на востоке маячили какие-то предметы – то ли деревья, то ли такие же скалы.

Богдан присвистнул, присел на тёплый, почти горячий после знойного дня камень и достал карту. Видимо, здесь тоже происходили изменения со временем: судя по карте, пустыня должна была располагаться много западнее. Возможно, языки барханов постепенно расползались, занимая всё большую территорию. Так или иначе, идти нужно на восток или на юго-восток, ведь пески, похоже, двигались с противоположного направления, а самое главное, нужная ему теперь точка перехода лежала где-то там же.

Интересно, насколько продвинулись пески? Ему и в голову не пришло поинтересоваться у Главного Компьютера во дворце, какова дата карты. Вполне возможно, ей не одна сотня лет, и тогда пески могли опередить его на многие километры. Как он выберется, если топать по пустыне придётся далеко?

Богдан потряс фляжку, в которой оставалась едва ли половина. Ну, ещё день, возможно, он выдержит, а вот что дальше? Впрочем, выбора всё равно не было, как всегда – только вперёд!

Пока он размышлял, ночь окончательно вступила в свои права. Идти куда-то по ночной пустыне вряд ли было разумным, хотя, конечно, лучше идти в ночной прохладе, чем под жгучими лучами солнца. Но здесь могли водиться ядовитые змеи, пауки, а то и твари похуже. Причём в пустыне змеи и пауки как раз ночью и выползают! Кроме того, не видя по-настоящему дороги, можно забрести чёрт знает куда.

Но ночевать на скале – не самый удачный вариант: во сне можно свалиться, площадка не такая уж большая и немного покатая в одну сторону.

Богдан включил фонарик и посмотрел вниз – этажа четыре-пять, никак не меньше. Выступы в скале какие-то есть, но ночью спускаться опасно, а внизу не только песок, но и камни торчат. Переломать здесь руки или ноги, а то и спину совершенно не улыбалось. Да и утром вряд ли будет легко – не слишком надёжно выглядят эти выступы.

Интересно, как же должен был спускаться сам Хозяин, если он оказывался тут? С другой стороны, вряд ли эти переходы предназначены для него: наверняка «Создатель» знал иные пути, а вот для путешественников вроде Богдана – самое то, пусть ломают голову в прямом и переносном смысле.

Ситуация очень напоминала ту, в которой он оказался на грани Динозавров. Выхода не было – либо резать ступени лучемётом, либо использовать верёвку. Тратить драгоценные заряды (а их бы здесь потребовалось немало), было жаль, а верёвку, хотя она у Богдана и была, и вполне приличной длины, на совершенно голой скале закрепить не представлялось возможным.

– Вот же маму твою, Создатель хренов! – пробормотал Богдан, не зная, что предпринять.

Можно, конечно, было пробурить лучом в скале дырку, закрепить в ней какой-то штырь, а к нему уже привязать верёвку. Но где взять такой штырь или колышек? Из того, что имелось в мешке, подошла бы только, сапёрная лопатка, которую он не бросил в замке Хруодланда – но жалко было расставаться с полезной вещью, а больше ничего подходящего не было.

Но тут Богдан вспомнил про револьвер, который не бросил во время бегства от солдат герцога. Патроны всё равно кончились, поэтому эта штука ему больше не понадобится. Ствол довольно длинный: если пробуравить лучом ровный канал и вставить в него ствол, получится удобный крюк, за который вполне можно закрепить верёвку. Спусковая скоба даже выполнит роль кольца.

Прикинув, с какой стороны удобнее, Богдан начал пробовать выжечь лучемётом в скале нужное отверстие. Камень плавился и брызгал горячими искрами. Щурясь и стараясь экономить энергию, Богдан сделал первое отверстие. Оно оказалось слишком широким – ствол нагана слишком свободно болтался в нём.

Вторая дырка, поближе к краю скалы, получилась куда аккуратнее, и револьвер пришлось даже вбивать лопаткой, зато сидел он плотно, как настоящий альпинистский крюк.

После связывания рыжего вояки в замке у Богдана было не так много верёвки, как хотелось бы. После того, как он навязал узлов через каждые полметра, длина ещё сократилась. Закрепив конец на револьвере, Богдан привязал к другому «сидор» и опустил мешок вниз. В луче фонарика видно было, что до земли не хватает метров трёх – с такой высоты уже можно спрыгнуть.

Обмотав ладони полосами кожи, отрезанными от пригодившихся штанов Бафомета, Богдан начал спускаться. Сначала он боялся сорваться, и руки предательски подрагивали, но уже через несколько секунд успокоился и даже в какой-то степени удивился сам себе: спускаться оказалось не так сложно, как, скажем, в первый раз в подобной ситуации. Его мускулы не только были наращены в медицинском центре дворца – Богдан не успел пройти там полный курс укрепления мышечной системы, но и окрепли на подготовленном фоне за недели скитаний.

Несмотря на некоторую усталость от бега по полю, Богдан легко преодолел длину верёвки и посветил вниз. Вокруг не ползало никаких подозрительных тварей, а до земли, точнее – до песка и местами торчавших камней оставалось действительно метра три – примерная высота потолка в его покинутой земной квартире.

Прицелившись, чтобы не попасть на камни, Богдан прыгнул и повалился на бок, выронив фонарик.

Несколько секунд Богдан лежал в темноте на ещё теплом песке, глядя на бутафорские звёзды этого мира. Впрочем, всё остальное здесь было куда как настоящим.

Посветив зажигалкой и найдя фонарик, Богдан направил его луч вверх. Удачно он вбил крюк-револьвер прямо на краю скалы: его можно было снять выстрелом, чтобы сохранить на всякий случай большую часть верёвки. Так он и сделал, вернув назад верёвку с мешком, но окончательно потеряв наган профессора Витта.

Надо было осмотреться на местности, насколько позволяли условия, поскольку энергию фонарика Богдан тоже старался экономить. Он стоял среди громадных каменных столбов, высившихся среди песка. Столбов было с десяток, все разной высоты, но самый низкий метров пять, не меньше. Кроме того, среди них громоздились разнокалиберные валуны и каменные плиты. Кое-где из песка торчали жёсткие кустики с редкими и мелкими красноватыми цветочками – похоже, тривиальная верблюжья колючка.

Весь каменный комплекс напомнил Богдану виденный на какой-то фотографии то ли храм, то ли какое-то святилище вроде бы в Ирландии. Правда, здесь каменные столбы стояли значительно плотнее друг к другу и их было больше.

Богдан выбрал небольшое углубление между одним из столбов и валуном, предварительно проверив, нет ли там каких-то нор, откуда можно ждать змей и пауков, положил кольчугу вместо подстилки, чтобы не спать на голом песке, а в качестве подушки, впрочем, довольно жестковатой, приспособил «сидор».

Требовалось немного поразмыслить. Согласно карте, на более или менее разумном расстоянии отсюда располагались две точки перехода. Ближайшая вела снова на грань Европы, на территорию, как он теперь знал, занимаемую княжеством Святославским, и, в общем-то, была совершенно не нужна. Вторая, чуть подальше, километрах в восьмидесяти открывалась на пресловутую грань Африки, и в том месте, опять же согласно карте, лежала пустыня. Правда, Богдан уже знал, что в указании природных зон его карта содержала неточности. Но самое главное заключалось в том, что снова, как и в предыдущий раз, точку на грани Африки, где Богдан оказывался, уйдя отсюда, от точки, ведущей во дворец, отделяло не слишком большое расстояние – каких-то километров сорок. Правда, путь предстоял, видимо, по пустыне, но если в районе точки перехода здесь, в «Азии», он найдёт воду, то уж как-нибудь преодолеет такое расстояние даже по пескам. Конечно, если только пустыня здесь за эти годы не распространилась настолько, что точка перехода лежит в совершенно безводной местности.

На грани Азии имелись две точки, ведущие прямо во дворец, но до одной было около трёхсот, а до второй более тысячи километров – вряд ли он сумеет преодолеть такие расстояния здесь без проблем с местным населением. Одним словом, оставался снова «африканский» вариант.

Выпив немного воды, он уснул.

Разбудило Богдана только солнце, луч которого заскользил по лицу. Признаться, Богдан ожидал утреннего холода, как в земных пустынях, но здесь, возможно, на рассвете всегда было довольно тепло. Конечно, температура понизилась, но не настолько, как она, бывает, падает на Земле, даже летом в тех же Каракумах.

Богдан сел и протёр глаза. Рука машинально потянулась к фляге, чтобы умыться, но он тут же остановился, поскольку умывание в данных условиях – непозволительная роскошь.

Вокруг по-прежнему царил умиротворённый и величественный покой пустыни. Богдан вспомнил часть детских лет, проведённых в Средней Азии. Иногда отец брал его с собой, и он видел восход солн-ца в пустыне. Это было очень красиво – восход солнца над барханами. Ночное небо начинает светлеть на востоке, и обильная россыпь звёзд на черном бархате постепенно гаснет. Чернота тускнеет, оранжево-жёлтое зарево медленно всплывает над волнистой линией песчаных холмов. Всё размеренно и безмятежно, но вдруг следует резкий укол первого солнечного луча, как предупреждение об испепеляющей жаре, которая наступит здесь всего через каких-нибудь час-полтора. Об этом же тихо напоминает сухой запах прохладного пока песка, пересыпающегося из ладони в ладонь, как тонкий ручеёк безвозвратного времени, и ты неосознанно начинаешь чувствовать себя одной из этих песчинок в океане пространства на границе всепоглощающей Вечности.

Здесь всё было очень знакомо, только Богдан проспал первые минуты появления солнца на небосклоне. Правда, на Земле, несмотря на, казалось бы, ощущение своей ничтожности в этой громадной вселенной, была некая радость от сознания полного с ней единства. Возможно, это происходило во многом от того, что тогда сам он был ещё ребёнком, что рядом присутствовали взрослые – отец и его друзья-охотники, от того, в конце концов, что вся Земля казалась домом.

«Интересно, – подумал Богдан, разглядывая почти знакомые барханы, – смогу ли я воспринимать этот или какой-то ещё мир как дом?»

Он и сам понимал, что пока ответа на данный вопрос не существует ни в его душе, ни в природе.

Солнце поднималось всё выше, и надо было двигаться в путь. Сейчас Богдан пожалел, что не находится на верхушке скалы и не может осмотреть окрестности при свете дня. Но снова взобраться на неприступную вершину не представлялось возможным, и ориентироваться приходилось исходя из нынешнего положения.

Прикинув своё положение по карте и нужное направление по компасу, Богдан смастерил из остатков штанов некое подобие накидки на голову, поскольку без такого приспособления идти под палящим солнцем было невозможно. Он долго думал, брать ли кольчугу, ведь таскать лишний груз тоже не улыбалось. Но кто его знает, какие люди тут встретятся, а кольчуга хоть какая-то защита от холодного оружия. После некоторых колебаний Богдан решил избавиться от панцирных пластин, оставив одну рубашку из металлических колец.

Сжевал кусок мяса, прихваченный из замка, предварительно понюхав – пока, вроде бы, не испортилось, – глотнул воды из скудеющего запаса и двинулся в путь.

Сразу же вспомнилось хождение по пескам в Средней Азии: ноги вязли, глубоко проваливаясь в рыхлую, сыпучую поверхность. Вокруг скал песок был гораздо более плотным и слежавшимся, а на склонах барханов тёк, как вода. Если бы не удобные ботинки, плотно охватывающие лодыжку, Богдан нагрёб бы в обувь эту «базовую» субстанцию пустыни и вмиг стёр бы ноги.

Отойдя примерно с пару километров, он оглянулся. Позади, хорошо различимая отсюда, поднималась группа скал, которые он покинул. Действительно, чем-то эти скалы напоминали скалы в Ирландии, которые он когда-то видел на фотографии.

При свете дня просматривалось, что впереди, километрах в пятнадцати, барханы становятся ниже, сходя на нет, и там, насколько хватает глаз, влево и вправо тянется какая-то тёмная, местами прерывистая масса. В бинокль Богдан различил, что это, кажется, не просто скалы, а какая-то искусственно возведённая стена. Строение, похоже, было заброшено, но надежду вызывал тот факт, что рядом виднелась редкая растительность. Возможно, там могла присутствовать вода, и путь уже только поэтому не окажется напрасным.

Воздух застыл, словно горячее, густое желе. Солнце палило немилосердно, кольчуга нагрелась, став горячим компрессом на тело, и с Богдана ручьями лился пот. Хорошо, что он сделал себе некое подобие панамы, а то получить солнечный удар здесь было проще простого.

Проклиная жару, он продолжил движение вперёд, к видневшейся впереди стене. Конечно, если бы следовало пройти километров сто, он бы никуда не дошёл, а так, всего один раз приложившись к фляжке, Богдан через неполных четыре часа стоял перед тем, что действительно оказалось сооружением, созданным человеком.

Стена была сложена из больших каменных блоков, скреплённых между собой чем-то вроде известкового раствора. Некоторыми элементами внешнего вида она живо напомнила Богдану Великую Китайскую Стену.

Однако состояние, в котором пребывала эта стена, свидетельствовало о том, что люди давным-давно покинули это место: несмотря на монументальность строения, в нём кое-где виднелись старые проломы. Пройдя через один из них, Богдан убедился, что стена сильно сужается кверху: если внизу её толщина составляла метров шесть, то вверху никак не больше трёх.

Песок у самой стены практически заканчивался, на другой стороне местность постепенно переходила в складчатую глинистую равнину, на которой торчали жёсткая трава и ещё чаще – верблюжьи колючки. Впереди, километрах в семи-восьми, местность, похоже, становилась низинной и, значит, имелась значительная вероятность встретить воду.

Богдан приободрился и, как ни хотел пить, решил немного осмотреть сооружение. Сначала у него мелькнуло предположение, что стена, возможно, была возведена как некая защита от песка. Однако, внимательно присмотревшись, Богдан решил, что такое маловероятно – уж слишком стара стена. За прошедшее время песок явно засыпал бы её куда сильнее. Впрочем, возможно, она была возведена загодя, и строители просто предвидели наступление песка. Но тогда почему крепость сейчас покинута? Ответов, естественно, не было.

В нижней части стены кое-где виднелись входы внутрь и через равные интервалы наверх вели неширокие каменные лестницы – все расположенные с противоположной от пустыни стороны. Заглянув в один из проёмов, Богдан понял, что внутри крепости у основания устроены некие подобия просторных помещений, сейчас пустовавшие. Одну за другой он осмотрел несколько таких «комнат». Окон там не было, и после яркого солнечного света внутри царил мрак, приходилось включать фонарик. Все помещения оказались пусты, пол покрывал слой пыли и песка, только кое-где валялись поленья и ветки – заготовленный когда-то материал для разведения костров.

В последнем помещении, куда Богдан заглянул, в самом центре располагалось сложенное из камня круглое возвышение с темнеющей пустотой в середине. Ошибиться было невозможно – перед ним находился колодец. Направив луч фонаря вниз, Богдан увидел метрах в пяти поблёскивавшую воду. Наскоро соорудив из рукава куртки подобие мягкого ведра, Богдан закинул его на верёвке в колодец и извлёк сразу несколько литров влаги. Прохладная вода пахла вполне нормально, не отдавала ни гнилью, ни плесенью. Единственный запах исходил от грубовато выделанной кожи куртки.

Конечно, воду следовало бы прокипятить – неизвестно, что там в ней могло содержаться, но, учитывая гораздо меньшую в этом мире опасность подхватить заразу через воду из неизвестного источника, он решил сильно не беспокоиться по этому поводу.

Богдан посмотрел воду на свет, плеснув на ладони – влага выглядела кристально чистой, и после этого он рискнул попить – вода напоминала чистейшую родниковую. Сделав несколько несмелых глотков, Богдан в конце концов осушил примерно треть импровизированного ведра, вылив остальное себе на голову. Стало хорошо, и большинство трудностей показались вполне преодолимыми.

Утолив жажду, Богдан решил подняться наверх и осмотреть местность оттуда. Каменные ступени были сравнительно узкими, и подниматься без перил на высоту почти трёхэтажного дома не доставляло большого удовольствия. Богдан, стараясь не оступиться, тем не менее, быстро выбрался на верхнюю часть стены.

Там вдоль внешнего края шёл барьер высотой почти в рост человека, в котором имелись похожие на бойницы отверстия. Широкий проход между внешним и внутренним парапетами позволял легко разойтись трём-чётырём людям в ряд. Кроме того, местами над верхней площадкой возвышались деревянные перекрытия шириной метра два с лишним, сделанные из брёвен толщиной с ногу взрослого мужчины, на которых ещё частично сохранился настил из отёсанных досок. В одном месте перекрытия явно когда-то горели.

Для чего были устроены подобные перекрытия, Богдан сказать не мог. Вполне возможно, что они защищали от стрел воинов, стоявших на стене. Прикинув расположение оборонительных элементов – разных выступов, прикрытий, бойниц и тому подобного, Богдан почти с уверенностью мог сказать, что это заграждение было построено для отражения атак из пустыни или, во всяком случае, с той стороны, откуда пустыня наступала, если считать, что пески двигались с северо-запада. Впрочем, такие догадки по большому счёту ничего не давали.

Да и вообще, пески кончились, местность оставалась безлюдной (и слава богу!), направление, куда двигаться, было понятно. Согласно карте, требовалось пройти чуть больше шестидесяти километров – и он в Африке, а там уже всё будет совсем ясно.

– М-да, я уже как-то раз собирался переправиться в Африку, – сказал Богдан себе под нос, ковыряя стволом лучемёта раствор в шве кладки на краю верхнего уступа стены.

Ещё раз посмотрев по сторонам с верхотуры и не заметив ничего подозрительного, он спустился к подножию длиннющего оборонительного сооружения, протянувшегося влево и вправо насколько хватало глаз. Там Богдан сбросил «сидор» на землю и присел в тени стены. Песок, надуваемый через пролом в стене, да и просто по воздуху во время сильных ветров, покрывал почву и за стеной, но не слишком толстым слоем. Всего метрах в ста отсюда среди песка уже просматривались красноватые глинистые языки, а ещё чуть дальше тянулись уже совершенно свободные от этого «материала пустыни» пространства, поросшие чахлой травой и верблюжьей колючкой. Местность переходила в какие-то овражистые увалы, мешавшие рассмотреть точно, что там впереди. Как ни странно, среди глинистых холмов кое-где вставали выступы скал, напоминавших «столбы», где располагался переход.

Солнце существенно переместилось по желтоватому небу, но от светлого времени суток оставалось ещё без малого часов пять. В принципе, если впереди не встретится преград, которые потребуется обходить, Богдан мог засветло покрыть не меньше половины пути до точки перехода. Но утверждать, конечно, что ему повезёт настолько и дальше, Богдан бы не взялся.

Он наполнил из колодца флягу и котелок, а также рукав куртки, вполне сошедший за бурдюк. Завязав и второй конец рукава, Богдан получил в распоряжение вместительную ёмкость, которую с помощью верёвочной лямки закинул на плечо и зашагал в нужном направлении.

Примерно через километр он понял, что препятствий на пути хватит: перед ним раскинулся овраг, прорезавший поверхность земли, словно бритвой. Из-за волн рельефа его не было видно издали, а обходить пришлось, делая крюк более чем в пару километров. Подойти к краю, чтобы заглянуть вниз, Богдан не решился: глинистые края не выглядели достаточно надёжными, а загреметь в провал совершенно не хотелось.

Вокруг виднелись овражки поменьше. Здесь стало более влажно – в мелких оврагах даже копилась вода, возможно сочившаяся из родников или же являвшаяся остатками какого-то прошедшего ранее мощного ливня. Местность продолжала понижаться, и, что удивительно, скал стало встречаться всё больше и больше. Они не были такими высокими, как «столбы» в пустыне, но во множестве торчали из суглинка на метр-два, словно гнилые зубы засыпанного чудовища.

Затем местность начала снова повышаться, но идти, несмотря на скалы, стало легче, поскольку серьёзные «овраги» практически пропали. Возвышенность формировала складку, и уже через час ходьбы снова начался спуск.

Богдан сделал небольшой привал, подивился подобной топографии, тем более на такой короткой дистанции, попил воды и двинулся дальше. Он не был геологом, но интуитивно подобное строение поверхности показалось ему неестественным. Песчаная пустыня с барханами на возвышенности – и влажные суглинки, спускавшиеся на какую-то, судя по всему, обширную равнину. Кроме того, на пути стало встречаться всё больше скал. Это казалось странным, если судить по меркам «земной логики». Впрочем, вряд ли земные мерки годились здесь, на планете, где даже само тяготение работало так, что явно не было увязано с центром тяжести планеты.

Постепенно скал стало так много, что Богдан фактически уже пробирался по совершенно гористой местности между огромными валунами, а порой и среди скальных монолитов, вырастающих на пути.

Скалы не позволяли видеть, что находится впереди, и каждый раз, огибая очередной выступ, Богдан напрягался, не встретятся ли ему люди или опасные звери. Однако местность оставалась пустынной – за всё время попались только несколько зайцев и тушканчиков, да однажды из-за куста выпрыгнула и ускакала прочь дикая козочка.

Наконец камни расступились, и Богдану открылась новая низменность. Она лежала метров на сто ниже точки, где он стоял. Каменистый склон, на котором по мере понижения увеличивалось число деревьев, полого простирался километра на два, а дальше среди невысоких лесистых холмов текла река с желтоватыми водами. Впрочем, возможно, такой оттенок просто придавало воде отражающееся местное небо цвета электрон.

– Прямо Хуанхэ какая-то, – пробормотал Богдан, присаживаясь на камень.

Всё складывалось не так уж и плохо, ведь пока он не встретил людей – существ, которые доставляли самые серьёзные проблемы на его пути во дворец. Единственным не очень приятным моментом являлось то, что направление движения пересекало реку. По прикидке даже издали, русло имело ширину километр с лишним – придётся строить плот.

К сожалению, окинув взглядом лесок, тянущийся в обе стороны в пойме реки, Богдан увидел, что тот в основном состоит из деревьев, имевших слишком кряжистые и изогнутые для подобных целей стволы. Было ясно, что удастся либо соорудить некую связку кривых брёвен, которой и управлять-то будет почти невозможно, либо придётся потратить много энергии, ровняя стволы лучемётом.

В любом случае, выбора не оставалось – не переправляться же вплавь через воды, в которых неизвестно кто водится. Кроме того, Богдан не стал бы рисковать и налегке переплывать реку подобной ширины, даже если бы там не плескались рыбки крупнее щуки. Требовалось строить плот – увы, никуда не деться.

Солнце уже начало опускаться за невидимые даже здесь далёкие пики гор, поэтому начинать постройку не имело смысла. Требовалось устроиться на ночлег, и сделать это, наверное, лучше не в редковатом лесу, где не найти серьёзного убежища, а в отрогах горной полосы, подыскав пещеру. Конечно, из пещеры, как правило, есть только один выход, но Богдан резонно решил, что если кто-то сможет помещать ему выйти (при наличии лучемёта), то тот же враг сможет его просто уничтожить, поэтому отсутствие пути к отступлению не проблема.

Побродив по округе, Богдан не нашёл ничего похожего на пещеру, и пришлось остановить свой выбор на узком каменном карнизе, нависавшем на высоте чуть ниже его роста. Забираться под карниз приходилось пригнувшись, но ничего иного не оставалось, если, конечно, не ночевать под открытым небом. С двух сторон эту полупещеру прикрывала скала, а с двух других пространство под карнизом оставалось практически открытым. Богдан натаскал камней и соорудил с незащищённых сторон стенки, прикрывшие доступ к его временному убежищу.

Пока он занимался этой работой, мимо очень удачно побегал заяц, которого Богдан и подстрелил, машинально сожалея, что не имеет лука или копья, дабы не расходовать на несчастную тварь ценный заряд.

Укрепление своего ночлега он закончил, когда на местность стали ложиться длинные тени. Сходив к ближайшим деревьям и набрав сучьев и веток, в изобилии устилавших землю, Богдан разжёг в своей искусственной пещере костерок, на котором зажарил наскоро освежёванного зайца, который, впрочем, был крупнее земного и почему-то имел длинный пушистый хвост.

В округе не росло таких растений, из которых можно было бы сделать мягкую подстилку – ветки у всех были слишком жёсткие. Поэтому Богдану пришлось тщательно расчистить каменную крошку и улечься на голую скалу, подстелив под себя кольчугу и остатки куртки.

Ночь прошла спокойно – настолько спокойно, что Богдан, как и накануне, проспал восход солнца. Разбудило его небольшое стадо животных, похожих на небольших оленей, имевших не ветвистые, а какие-то закрученные спиралями рога. Стадо спускалось с гористого плоскогорья и шумело камнями, чем и заставило Богдана проснуться.

Животные, спустившись метров на сто по склону, начали объедать листья с кустов и невысоких деревьев и пить воду из протекавшего рядом ручья. Богдан невольно залюбовался грациозными созданиями, но тут же вспомнил, что не мешало бы сделать запас мяса, и вынужден был подстрелить особь средних размеров. Завидев вышедшего из «пещеры» Богдана, стадо бросилось наутёк, чем подтвердило, что внешний вид самого страшного хищника – человека – местным животным знаком.

Быстро освежевав тушку, в чём он уже основательно поднаторел, Богдан поджарил несколько ломтей на огне, а остальное мясо нарезал тонкими полосками, натёр солью, которую имел в своём мешке, и развесил на ветках вялится.

Надо было приниматься за постройку плота, чтобы перебраться через реку. Тут Богдан сообразил, что у него явно не достаточно материала для связывания брёвен. Верёвка имелась, но не настолько длинная, чтобы её хватило. Растений типа лиан вокруг не наблюдалось, поэтому вряд ли удастся построить большой и надёжный плот. Можно, конечно, добыть шкуры тех же винторогих оленей, но сколько времени уйдёт на поиски нужных компонентов для дубления и тому подобного?

Тут вдруг его осенила мысль: а что если построить лодку-долблёнку на манер той, что выстроил Робинзон Крузо – из ствола цельного дерева? Полевой нож пока работает – возможно, заряда хватит. Вон там, чуть ниже и правее, ближе к реке, растут достаточно толстые для подобного замысла деревья. Правда, все они довольно корявые, но и задача у него чуть проще, чем у Робинзона. Получится скромный челнок, его можно будет укрепить поплавками-противовесами на жердях, верёвки для этого хватит, можно и куртку изрезать на полосы кожи.

Богдан принялся за дело, но вскоре выяснилось, что работать с «сидором» за плечами неудобно. Снять же и отложить мешок в сторону он опасался – ведь неизвестно кто может в любой момент появиться из зарослей и завладеть его добром. Поэтому, скинув свою поклажу, Богдан замаскировал её в кустах среди корней низкорослой сосёнки, росшей на краю небольшого овражка, очевидно, прорытого водами, стекавшими с возвышенности во время дождей.

Подумав, он спрятал туда же и комбинезон, оставшись в удобных трусах, в которых в своё время попал на острова в Торцевом океане. Трусы были из крепкого и гигиеничного материала, но они вряд ли выдержали бы до сего момента, если бы Богдан не берёг их во время работ на острове профессора Витта, где ходил по большей части в набедренной повязке. Вот кобуру с лучемётом, которая крепилась к комбинезону, одеть на трусы не представлялось возможным. Поэтому Богдан подвесил лучемёт на кусок верёвки через плечо, как уже делал и ранее, и так продолжал трудиться.

Чтобы свалить дерево толщиной метра полтора, у него ушло чуть больше часа – настолько легко резало древесину лезвие, вокруг которого генерировалось неизвестное поле. Самое большое неудобство создавалось недостаточной для такой цели длиной режущей кромки, из-за чего приходилось последовательно прорезать ствол всё глубже и глубже, расширяя выемку.

В конце концов дерево с шумом рухнуло, и Богдан занялся очисткой ствола от ветвей и черновой вырубкой корпуса будущей лодки. Отрезание толстой верхней части ствола сопровождалось такими же неудобствами, но и это было преодолено, а дальше дело пошло легче. В результате всех усилий у Богдана получился грубоватый, но вполне надёжный челнок длиной метра три.

Оставалось выбрать несколько жердей и кусков дерева для поплавков катамарана. К счастью, нож пока продолжал работать, и индикатор показывал почти половинный заряд.

Немного передохнув и перекусив мясом оленя, Богдан отправился на поиски длинных прямых жердей. Это оказалось непростой задачей – ведь большинство деревьев здесь имело кривые стволы.

Богдан исходил всю округу в радиусе метров триста, пока совсем уже на берегу реки, там, где в неё стекал по камням ручей, не наткнулся на бамбуковую рощицу. Радости его не было предела – о таких прямых шестах он уже и не мечтал! Ведь бамбук годился не только на жерди для катамарана, но и для транспортировки лодки. Ведь все работы проводились далеко от воды, и самых больших физических усилий в данном случае требовала транспортировка судна к реке. А стволы бамбука являлись удобными катками, по которым лодка сравнительно легко перемещалась.

Работа эта заняла у Богдана весь остаток дня, и к моменту, когда солнце клонилось к закату, он основательно устал. Зато у него теперь имелась вполне приличное средство для переправы через «Хуанхе», как землянин стал про себя называть спокойно текущую перед ним реку. Пока он работал, в воде пару раз мелькнули спины крупных рыб, никак не менее двух-трёх метров длиной.

Остаток вечера Богдан провёл у костра, поедая мясо оленёнка и размышляя о своём положении. Определённо, ему повезло. Конечно, он не мог сказать, что ждёт впереди, но лишний раз, особенно сейчас, когда дела шли удачно, Богдан был готов утверждать, что своё нынешнее положение он, конечно, поменял бы на лучшее, но никак не на жизнь на Земле в качестве младшего научного сотрудника НИИ черной металлургии.

На ночлег он вернулся в свою импровизированную пещеру, где спокойно проспал до рассвета, когда появилось пришедшее на водопой стадо, вновь предоставившее ему пропитание в виде тушки ещё одного оленёнка. Умывшись в ручье, позавтракав жареным мясом и заготовив ещё некоторое количество провианта впрок, Богдан сходил и осмотрел катамаран. За ночь никто не покусился на его творение, и это успокоило: вполне могло статься, что грань Азии и не так уж страшна.

И только тут он сообразил, что не сделал вёсла и хоть какие-то шесты для управления плавстредством. Вздохнув, Богдан снова отправился на поиски длинных бамбуковых жердей и подходящей древесины для лопастей вёсел. Вскоре, стало ясно, что задача эта почти равна по сложности задаче создания самого катамарана, поэтому Богдан снова разделся и снова спрятал свой «сидор» и снаряжение.

Лазая вокруг в поисках подходящего материала, Богдан взобрался на груду камней, выступавших среди деревьев. В этот момент что-то скользнуло по его плечу. Он сообразил, что это змейкой пробежала верёвочка, на которой был привязан лучемёт. Машинально вскинув руки, он поймал конец, но его оружие, глухо стукнув о камни, сорвалось с развязавшейся самодельной портупеи и юркнуло в щель между двумя большими валунами.

Богдан на мгновение опешил. Не верилось, что самая главная опора в этих скитаниях покинула его или, по крайней мере, оказалась вне пределов досягаемости, позволяя в любой момент воспользоваться ею.

Расщелина, куда упал лучемёт, оказалась узкой и глубокой – оружие виднелось в полумраке между камней, но достать его без специального приспособления не представлялось возможным. Здесь требовалось нечто вроде шеста с крюком на конце или, на худой конец, банальной «кошки». Ни того, ни другого у Богдана в данный момент под рукой не имелось.

– Чёрт, вот жопа! – пробормотал Богдан вслух, оглядываясь в поисках материала для решения неожиданно возникшей задачи.

И увидел нескольких людей в светлых балахонах.