Стражник (СИ)

Умеренный всплеск радости и снова полное сосредоточение на противниках. Отлично выученные воины у этого торгаша. Нам до такого расти и расти.

Пока возле нас не наблюдалось призрачных монстров, и мы с Мелом кое-как перевели дух. Я едва успел прийти в себя, как еще одна тварь полегла от стрел и клинков охранников купца. Твари, еще чуток полетав и предприняв пару попыток атаковать, неспешно полетели обратно через стены. Поле брани осталось за нами. Стоило последнему ящеру исчезнуть, как из подсобных помещений выскочили совсем еще молодые парни, почти дети, и сноровисто осмотрели раненых и двоих увели с собой. Включая того, что оглох.

— Ушли, — послышался голос со стены.

Мы сгрудились возле одного из тел древнего ящера. Даже сейчас, глядя на труп, появлялись скованность и легкий страх. Бурной радости от победы не было, бойцы вяло переговаривались, осматривая страшилку из легенд. Разве что пробегавшая мимо девчушка взвизгнула в испуге. Да, совсем еще малой парнишка, замерший подле трупа, получил отрезвляющий подзатыльник.

— Не такие уж они и непобедимые, — хмыкнул кто-то из бойцов.

— А ты представь этих среди болот, да без помощи лучников, — непривычно зло заговорил Мел. — Стоит легион, а враг прошел через, а затем воплотился внутри строя.

Я представил, и картина ужаснула. Храбрые воины, знающие и умеющие многое, стоят плечом к плечу, готовы встретить оскал смерти. А тут тварь проникает внутрь когорты, и сеет смерть. А наш брат не сильно обучен одиночному бою. Да, так и рождаются ужасы, когда ветераны, возвращаясь домой, рассказывают, как их уничтожила тварь, а они словно дети в бессилие бежали. И смотря на суровых воинов со сталью в голосе и на поясе, воображение лихо вырисовывает тот ужас, что заставил дрогнуть смелых воинов.

Еще в голове промелькнул вопрос: откуда они здесь и зачем? Но из-за своей неуместности пропал в общем ворохе мыслей.

— Всем отдыхать. Гостей накормить и напоить, — начальник охраны быстро раздавал приказы, — нам еще атаки отбивать.

В том, что это была только разведка боем, понимала, кажись, самая последняя баба на подворье.

Мы разместились под навесом какого-то сарая, пахнущего сеном. Расселись на удобной лавке, видно, стоит давно и сидят тут часто. Места хватило мне и Мелу, Михлан уселся на землю, привалился спиной к дощатой стене. Тихий же ушел разведывать расположение отхожего места. Я вытянул гудящие ноги, спохватился, прислонил клинок к лавке. Тело ныло от усталости, казалось, куда не ткни — везде боль. И ведь не били меня так уже сильно. Все от бега, да общего напряжения, так я уставал только в первый день нахождения в тренировочном лагере.

Сержант нас гонял до глубокой ночи, затем дал пару часов на отдых и после сыграл боевую тревогу. Помнится, тех, кто отказался выходить, на утро выпороли и отправили чистить нужники. Тогда меня больше всего удивил Вилка — он ныл, стонал, был крайне недоволен, но вместе со всеми вышел на боевую тревогу. Еще утром нас был полный десяток: Вилка, Кол, Мор, Плевок и Торк, да что там, и сам сержант с капралом. А сейчас э…

Из сентиментальности меня вырвал голос Михлана:

— Грант, что думаешь. Придут?

Не знаю, на какой он рассчитывал ответ, но высказал самый логичный:

— Как только стемнеет.

— Видишь ли, Мертвый легион хоть и ужасен, но архаичен донельзя, — полез со своими объяснениями Мел. — У них одна тактика на все времена. Разведка боем, затем атака ночью, всем скопом. Древние не значит мудрее, тактика, как и вооружение, развивается, а монстры прошлого все те же — кроме силы нет в них ничего.

Из подворья вышел Тихий с кувшином в одной руке и стаканом в другой. Окинул нас унылым взглядом, сел на землю напротив, скрестив ноги, налил в кружку вина, протянул мне. Я жадно выпил, отдал пустую тару Мелу, тот забрал свою порцию. Стоило ему утолить жажду, как его снова потянуло на поговорить:

— Вот вы знаете, как Ролан Скучный победил трех великанов?

Эту легенду знали многие, даже в моем медвежьем углу и то ее рассказывали, как минимум на три лада: то ли головы подрубал, то ли сжег, то ли просто утопил. Кому что больше нравится. И однажды вроде как заезжий менестрель пел про этот подвиг балладу, заунывную и скучную.

— И как? — спросил я, больше для поддержания разговора, чем из-за любопытства.

— Сейчас бы пожрать, — пожаловался Михлан, сбивая Мела со слова.

— Скоро принесут, — сухо ответил Тихий, прикладываясь к кружке.

— Так вот, — повысив голос, заговорил бывший библиотекарь, — заманил он их в горы и там устроил обвал. Знаете, как заманил? Просто скакал на сменных лошадях впереди, и обзывал великанов позорными словами. А когда оказался в горах, вроде как зажатый, спрыгнул с коня и залез на вершину. После устроил обвал.

— Как сам спасся? — скептически поинтересовался Михлан.

— Да в пещере укрылся или обошел по кругу, неважно это, главное, что он их уморил голодом, а не мечом головы рубил. Подвиг иногда и скучным бывает.

Еду нам приволокла изрядно сутулая женщина, миски же молодуха, с покрытой платком головой, и перепачканном почти до колен платье. С востока, что ли? Вполне может быть, купец ведь. Миска до края наполнена кашей, даже не поскупились, кинули мяса. От такого зрелища взвыл желудок, и не у меня одного. Умыться нам не предложили, как не дали ложек, свои же мы оставили с вещами на той злостной улице. Мел переломил лепешку и самозабвенно принялся поглощать кашу, Тихий сперва навалился на мясо.

— Нам бы воды, умыться, — без особой надежды попросил я.

Сутулая махнула головой в сторону молодухи, та резво сорвалась с места. Не прошло и минуты, как она явилась с тряпицей через плечо и большим кувшином. Парни тем временем взяли себя в руки и прекратили жрать, как свиньи.

Умылись и без всякой спешки продолжили поглощать пищу, изредка запивая разбавленным вином, что приволок Тихий. Молодуха ушла, сутулая же стояла поодаль, ожидая, пока мы расправимся с кашей.

Не сказать, что насытился, но голод задавил точно. Про добавку не заикнулись, нечего наглеть. И так спасибо, что спасли, да еще и накормили.

— Уважаемая, — неуверенно обратился я к горбатой, — а не подскажете ли, кому мы за спасение обязаны?

— Купец Лейм из серебряного пояса, — хоть и раздраженно, но певучим голосом ответила она.

Все покосились на Михлана.

— Я такого не знаю.

По насупленному лицу служанки было ясно — отвечать она не намерена.

Помолчали.

— Меня вот какой мучит вопрос, — внезапно заговорил Тихий, — как это проклятущий Легион попал в город? От их болот до Вечного города почти две провинции пересечь надо.

— Да просто все, — как всегда у Мела имелся ответ, — как мы в нищие кварталы от золотой улицы попали.

— Что-то я не помню Проклятого с такой способностью, — немного подумав, сказал я.

— Да и я не помню, но это не значит, что такого нет, — хотелось съехидничать и сказать: «Как так, ты и не знаешь», но сдержался.

Никто кроме Проклятых на такую подлость не способен. А кто именно это сделал для нас, наверное, и не так важно. Не шли же монстры из легенд, в самом деле, через все провинции тихо, скрытно и незаметно. А потом через стену перебрались и живую изгородь.

Я откинулся спиной на стену, приложил затылок к теплым доскам — пахло сухим деревом и сушеной травой. Как дома. Как провалился в сон и сам не понял. Разбудили толчком в бок. Разлепил глаза, протяжно зевнул и дернулся в ожидании сержантского пинка и крика. Но вместо этого последовало глухое бормотание просыпающихся бойцов и ухмылка купеческого охранника. Да, опростоволосились мы знатно. Но чувство вины тонуло в мутной голове и боли в натруженном теле.

— Идут, — глухо сказал посланник, разворачиваясь.

— Сколько?

— Три десятка, — ну хоть не весь легион, шансы есть.

— Отдохнули, теперь пора и потрудиться, — меч легко скользнул в ладонь, подъем же с лавки оказался куда труднее.

Когда же закончится это долгий безумный день? Вопрос без ответа.

Вернувшись к старой позиции, прищурился, попытался найти взглядом начальника охраны. Дабы узнать наше расположение при атаке, самовольно бродить по территории и мешаться явно слаженной команде не хотелось. Откуда-то сбоку вынырнул щуплый парень, осмотрел выданный щит и нагло заявил:

— После боя чтоб вернули, — и быстро отбежал, опасаясь схлопотать подзатыльник или же пинок ниже спины, за дерзость.

Щиты при ближнем и более внимательном рассмотрении оказались так себе. Изрядно потертое дерево по краю обитым железом, рукоять неудобная. Но лучше так, чем с одним мечом.

Начальник охраны быстро подошел, оглядел нас и изрек:

— Справа встанете, вон там возле долговязого, — и показал на парней, уже занявших боевые позиции, — не помирать.

Молча двинули на указанную позицию. Драться в приближающихся сумерках раньше не приходилось, мы такого не тренировали. Ладно, по ходу дела будем разбираться, все равно ничего другого не остаётся.

— Мел, ты с Михлаком. Тихий, со мной, — чертовски хотелось встать в пару с Мелом, но, чуть рассудив, пришел к выводу, он по сообразительнее, чем другие, да и не теряется в сложных ситуациях. Надо повышать выживаемость второй пары.

— Нас не зарежет, — не добро проговорил долговязый.

Я промолчал. А чего конфликтовать? Есть дела и поважнее.

— Десять метров. Готовься, — крик со стены.

«Выдохнул, подобрался. Ничего, били уже, должны справиться», — мысленно успокаивал я себя.

Дунул поток ветра, в нас ударил запах горелого. Обернулся. Мальчишки, сбиваясь с ног, поджигали факелы, воткнутые чуть ли не во всевозможные щели. Света не сильно прибавилось, а вот опасность увеличилась кратно. А если загоримся, хоть каменных строений много, но и дерева с сеном хватает. Даже ведра с водой, выставленные вокруг, слабо успокаивали. Но лезть со своим советами глупо. Тут люди вроде тертые и бывалые, должны понимать, что творят.

Как не всматривался, как не ждал, но первую тварь проворонил. Она появилась в пяти шагах от стены, почти возле самого носа. Прикрылся щитом, неуютно как-то, когда нет рядом братского плеча, да и сам щит маловат. Тварь качнулась в сторону и выпала в реальный мир. Я ударил сверху вниз, ящер легко блокировал, отводя клинок в сторону. Стрела щелкнула монстру по голове, заставляя снова уходить в призрачное состояние. Он прошел мимо меня, я заметил краем глаза, как бьется долговязый, точнее, пытается зарубить бесплотного духа.

Не отвлекаться — одернул я себя. Тварь снова приняла плотское обличье, но уже в паре шагов от нас. Тихий атаковал, я же попытался зайти сбоку, но стоило мне начать маневр, как тварь снова ушла в недоступный режим. Затем резко качнулась вперед и, выпадая в реальный мир, ударила наотмашь. Меня спас щит, вражий клинок проскрипел по самому краю обута. Руку вывернуло, я качнулся, едва не упав. Две стрелы прошли мимо цели, чуть не пришибив меня. Зашипел от злости и досады, такое чувство, что надо мной издеваются. Мы еще трижды пытались убить тварь, но все в пустую. Как обстоят дела у остальных — неизвестно, я полностью сосредоточился на враге.

— Бей сверху, я подрежу ноги, — после очередной неудачной атаки выкрикнул я. Как мне кажется, дельная мысль.

Ответа не последовало, а тварь снова стояла передо мной во плоти. Тихий ударил, скрежет металла о хитин. Я нагнулся и полоснул клинком по колену. Визг, туманящий взор и лишающий слуха, меня повело, тьма заволокла взор.

Глава 4

Это конец. Слепой, глухой — я обречен, зато боль никуда не ушла, терзая нервными уколами руку и голову. Меня подхватили и подняли на ноги, мир закрутился, и через слезы пробился свет, мутный и расплывчатый. Кто-то кричит не пойми что, доказывая мне, что слух меня еще не покинул. Мутное пятно дернуло за руки, развернулся — какая-то круглая железяка врезалась в губу, голову запрокинул, и в горло полилась огненная жидкость. И снова куда-то тянут, но теперь мир вокруг наполняется жизнью, звуками и деталями.

— Оправился? — через шум донесся знакомый голос.

Кивнул. На большее пока не способен.

— Тогда за мной, — Беззликий меня задери, это Тихий.

К удивлению, уже не шатало, и я вполне уверенно последовал за приятелем. Мы вернулись на прежнее место, под ногами валялась тварь с проломленной головой. Долговязого рядом не видно, его место занял другой боец.

Зрение почти полностью вернулось, как и слух. Хорошее зелье, вроде даже усталость ушла. Взмахнул мечом, так и есть, сил словно после утренней пробежки, а внутри клокочет желание драться. Изогнул губы в ухмылке, Тихий нехорошо так покосился. Выглядел сослуживец устало и побито.

Под стеной ящеры пытались выстроить нечто похожее на строй. Набрав десяток, они вышли из призрачного состояния. Глупая ошибка, защитники на стенах только этого и ждали, обрушили град камней и стрел. Трех тварей пришибло сразу. Но что удивило, стоящие перед ящерами воины не шелохнулись. Хотя древние монстры кричали практически им в лица. Мерзкий, пробирающий до нутра визг, но почему-то не вводящий в ступор.

Мертвый легион снова принял призрачное обличье, ушли за стену. Я почувствовал легкое разочарование, ведь готов к битве, тело так и пышет здоровьем и азартом.

— Отошли, — послышалось сверху.

— Отдыхать. Пятерка Торпа на охрану, — пробасил бородатый начальник охраны. — Тумк, потери.

— Пять наших. Семь врагов. Еще пять оглушённых и четверо раненых.

Неплохой результат, даже в нашу пользу. Не так страшен легион, как его рисуют — скоро эта поговорка врастет в нас и дальше в мир разойдется.

Мы вернулись на прежнее место отдыха, я рухнул на скамейку, стянул шлем, между ног поставил меч.

— Живы, — на выдохе сказал я.

Я окинул взглядом парней: Мел, Михлан, Тихий — целы и невредимы. Не бывала роскошь по теперешним временам, раньше после каждой стычки я кого-то терял.

Подбежал парнишка с небольшим кувшином, всучил Тихому и пискнул:

— Пить. Будете сильнее, — и прежде, чем мы успели задать хоть один вопрос, убежал.

Михлан нашел давнишнюю кружку, передал мне. Я наклонился, дабы Тихий плюхнул зелья. Из кувшина валил знатный духан, более всего напоминающий квашеную капусту с медом. Пить в раз расхотелось. Тихий забрал кружку и, не долго колеблясь, одним махом осушил тару.

Я так и не пригубил, меня уже вроде таким отпаивали. Парни же на глазах преображались, словно не весь день на ногах бьемся за спасение своих жизней, а только после разминки.

Стоило Тихому убрать кувшин, как подошел начальник охраны.

— Вы на эту дрянь не налегайте. Яд это. То есть отрава мирская, организм губит быстрее, чем «Мягкая поступь». Но сейчас без нее никак.

От подобной новости радужное настроение пропало.

— Чего сразу не сказали? — вставая, спросил я.

— У тебя времени не было, а про кувшин должен был Слива рассказать.

— Видать, забыл, — зло буркнул я.

— Ух, я ему уши оборву, — прозвучало грозно, но насквозь фальшиво. Воевода забрал кувшин, помялся с ноги на ногу и собрался было уходить, как поговорил. — Отдыхайте, скоро снова нападут.

— Гадство, — зло посипел Михлан, — слышал я про такое зелье. Говорят, потом всю жизнь животом мучить будешь.

Не знаю, как и отдыхают прожжённые псы войны, или ветераны множества битв, мы же тупо сидели и молчали, пялясь в звёздное небо. Благодаря зелью, мы все еще в строю, и вроде как полны сил, но это мнимая благодать. Тело, как говорится, не обманешь. Поэтому усталость бродила кругами, готовясь в десятикратном усилении кинуться на нас. Пока мы спрятаны за забором колдовского зелья, но это не мешает чувствовать и главное знать: усталость там, и она ждет своего шанса.

— Сержант, а чем тебя так приложило? — спросил Михлан.

— Криком, чем еще, — немного подумав, ответил я.

— Странно, вон Тихий так же близко был и ничего, только звон в ушах? Так, Тихий?

— Да, — как всегда кратко ответил молчаливый парень.

Умолкли. А ведь действительно странно — меня вон вырубило, и того бойца, что первым поразил ящера, а остальным только уши заложило.

— Мне кажется, — ага, Мел уже до чего-то додумался, — это ментальная атака, но того, кто причинил древнему легионеру боль. Где-то читал, что такое может быть.

Такое чувство, будто он про все на свете что-то там читал.

— Мел, сбегай, расскажи про наше размышление главе охраны. Лишним не будет.

Наш всезнайка скорчил недовольную рожу, но поднял зад с пригретого места.

— И еще, — я задумался, дабы образовать более четкую конструкцию из слов, — мне кажется, они нас не видят в своем призрачном состоянии. Скорей ощущают, как собаки запах.

— И мне тоже так показалось, — поддержал меня Михлан.

— Раз вы такие умные, может, сами сбегаете? — проворчал Мел, уверенным шагом отходя от нас.

— Тревога. Наступают. Численность два десятка, — послышалось со стены.

— По местам, — скомандовал я, надевая шлем и беря щит.

Заняли с Тихим свое место, нашел взглядом Михлана, ага — вот Мел прибежал.

На этот раз твари изменили тактику: прилетели через стену, почти плотным строем, и выпали разом нашу реальность. И сходу пошли рубиться, я едва успел прикрыться щитом. Дело дрянь, мы разрознены и стоим парами, а тут надо плотным строем. Не совсем эти древние монстры и тупые и закостенелые, как говорил Мел. Удар еще удар, все по щиту. Я почувствовал, как тварь навалилась на меня, давя не хуже кузнечного пресса, пришлось помогать второй рукой. Про ответный выпад и думать не приходилось. Во-первых, меч чересчур длинный, это не легионерский клинок. А во-вторых, давят так, что ни на секунду не отвлечься, рядом пыхтит Тихий. Наконец-то лучники очнулись и засвистели стрелы. Одна прошла настолько близко от моего шлема, что наклони я голову чуть правее, и валялся бы с пробитой шеей. Мне бы испугаться, но даже для этого нет времени.

Зарычал, упираясь изо всех сил. Нужно во что бы то ни стало передавить. И внезапно провалился вперед, как устоял на ногах, сам не пойму. Ящеры, не проломив сходу нашу оборону, перешли к любимой тактике — исчезнуть и ударить в спину. Развернувшись, махнул мечом, больше обозначить удар, чем с целью навредить врагу. Клинок просвистел мимо по воздуху, меня чуть развернуло, ящер же немедля ударил в ответ, делая ко мне под шаг. Вот и конец. Но его кривой клинок зацепился за вовремя подставленный Тихим щит. Ящера это не смутило, он увел клинок вниз и после резко дернул вверх. Скрежет и мой щит взмывает вверх, и металлический обод прилетел аккурат в нос. Боль ударила по нервам, в глазах поплыли круги, мир зашатался.

«Уроды, ненавижу», — хлестнула яростная мысль, и я, как учил сержант, нанес колющий удар. Клинок во что-то уперся, но я продолжил давить, ожидая ментального удара. Еще усилие, и падаю на землю, протыкая ящера. Он засипел, раздвоенный язык хлестнул по залитым кровью щекам. У зелья оказался еще один отличный эффект — мы стали глухи к ментальным атакам.

Я замер на долгую секунду. Затем поднялся, горя желанием убивать. Огляделся, нашел ближайшего врага, скомандовал:

— За мной.

Сколько продолжалась битва — трудно сказать. Когда усталость накатывает на тело, но ты все равно идешь вперёд. Когда враг мечется в хаотичной атаке. Когда в свете факелов все кажутся одинаковыми деревянными солдатиками. Время теряет всякий смысл. Помню, как мимо пронесли Михлана с распоротым животом, а я отстранено подумал: «С такими ранами не живут». И вновь пошел искать возможность схлестнуться с врагом.

Ноги гудели, колени подкашивались, я не падал только благодаря стене, что подпирала спину, шлема не было, как, впрочем, и щита. А в голову упорно лезла мысль: «Сержант меня на куски порвет за утерю имперского имущества».

Плотно утрамбованную землю, облитую чем-то вязким, заслонила тень. Я вскинул голову, не в надежде пойти в атаку, а чтобы принять смерть лицом к лицу. «Женщина, мужики в платках не ходят», — подсказало затуманенное сознание. Еще пару ударов сердца, и я распознал голос и даже отдельные слова. Но вот связать их вместе не получалось, щурился, силился понять, но все безрезультатно. Неожиданно тонкая рука скользнула к мечу, я взмахнул свободной, тыльная сторона ладони во что-то врезалась. И опять слова, да сколько можно говорить, оставьте меня в покое, дайте постоять вот так, опершись, хоть пару минут.

Мир вокруг поплыл, я заскрипел зубами и взял себя в руки, заставляя помутневшую картинку приобрести хотя бы узнаваемые очертания. И вот уже не стою, а сижу.

«Меч. Где меч? — паническая мысль взвилась в голове, разворошив воспоминания. — Ага, тут между ног».

А что в руках? Миска в одной, в другой ложка. Желудок свело спазмом от запаха горячего супа. Или похлёбке? Не знаю.

— Ешь, иначе умрешь, — голос был уверенный и властный.

И я верю, ведь могу умереть. Нужен подвиг. Съесть то, что дали. Ем, давлюсь, плююсь, не чувствую вкуса, и жара. И стоило ложке наскребать по дну деревянной миски, как понимаю — хочу еще.

— Еще, — едва разлепив губу, просипел я.

Мне тут же подсунули новую порцию, я заработал ложкой с бешеным азартом. Казалось, если остановлюсь, то тут же отправлюсь к праотцам. После третьей порции все тот же властный голос приказал остановиться.

— Пошли вы все… я жрать хочу.

— Потерпишь, — приказ как кляп из промокшей тряпицы заткнул мне рот.

Наконец я смог адекватно оценить обстановку. Сижу под навесом, но не тем, где мы ранее отдыхали. Сейчас за спиной каменная стена приятно холодит спину, слева в паре метрах телега, справа на лавках еще несколько горемык. Их перевязывают и отпаивают местные дворовые. А спереди поле брани, никак не меньше. Насколько удалось рассмотреть в мельтешащих факелах, тела людей уже собрали, остались только ящеры. Беззликий меня забери, Михлан.

— Где Михлан? — я дернул головой в сторону уже не молодой женщины.

— Кто? — вяло спросила она.

Затем сощурилась, приблизилась вплотную, резко схватила за нос и дернула. Слезы хлынули из глаз, но вопль удержался за сцепленными зубами.

— Так лучше. Ногу сам замотаешь, — она всучила мне тряпки.

— Где легионер с раной в животе? — я как мог придал голосу стальное звучание.

— Помер. Даже до лазарета не донесли.

— Остальные, что были со мной?

— Одному руку порезали, если кровь остановили, то живой. Другого как тебя отпаивают, — может, мне и показалось, но в сухом голосе женщины проскочили отзвуки сочувствия.

Она ушла быстрой тенью вдоль стены. Я выдохнул и опустил взгляд на левую ногу. Вдоль бедра, почти до самого колена, штанина разорвана, крови вроде немного, боли не ощущаю. В отблесках далекого факела рассмотреть, что с ногой, не получалось, провел пальцами по ране. Больше похоже на глубокую царапину от шиповника, чем на ранения от меча, и когда умудрился получить, совсем не помню.

Сначала хотел замотать поверх штанины, но переборол лень и отрезал кусок штанины, с трудом и матюгами стянул сапог. Стал заматывать ногу, как когда-то в далекой уже учёбе мне показывал капрал Туни из Тирна. Почему-то смерть Михлана не вызвала никаких чувств, кроме сожаления. Про Раненых Мела и Тихого вообще не беспокоюсь, была твердая уверенность — они выкарабкаются.

Насколько плотно получилось завязать рану, не помню, ибо сознание ушло в небытие резко, как удар клинка опытного ветерана.

Очнулся от того, что кто-то настырно лизал мне нос. При каждом прикосновении маленького шершавого языка переносица отзывалась болью. Я замычал, затем зарычал, но тварь не ушла, а еще и заурчала. Едва разлепил веки, как передо мной представал тот самый беспощадный монстр дымчатого цвета, с наглой и самодовольной мордой.

Я скинул одеяло и почти попал по отпрыгнувшей твари. Кот замер на мгновение, затем самым наглым образом швырнул песок задними лапами мне в лицо. Убью. Я попытался резко встать, но не вышло, за ночь тело затекло. Постанывая и кряхтя, выпрямился, опираясь на меч. Прежде чем осмотреться, пощупал нос — распух и пульсирует. Видок сейчас у меня, наверное, как у пьянчуги подзаборного. Мутным спросонья взглядом осмотрелся в поисках, где бы лицо сполоснуть, и куда подойти, чтобы разъяснили про обстановку. Двор пуст, если не считать дымчатой скотины возле бочки. Ладно, для начала помоюсь, уже потом пойду искать людей.

Но прежде аккуратно сложил одеяло и подстилку, на которой провел ночь. Точно помню, когда отрубался, не было ее. Наверное, какая-то добрая душа сжалилась и укрыла одеялом, чтоб не окоченел в ночном холоде. Весна — это далеко не лето. В душе что-то колыхнулось приятное и теплое, последний раз подобного рода заботу я получал еще от матери. Давно это было. От этих мыслей плохое настроение перекочевало в более-менее хорошее, даже на кота я почти не злился. Пну, конечно, если попадется, но так, без злобы.

Дымчатый злодей до последнего наблюдал за моим приближением, затем в самый последний момент прыгнул в сторону, немного пробежал по земле и в три прыжка забрался на крышу пристройки. И уже оттуда продолжил наблюдение. Ну и Беззликий ему в друзья. Прислонил меч к стене, наклонился над бочкой, воды почти доверху. Присмотрелся к отражению. Да, та еще морда. Под глазами синяки, нос распух, по всему лицу распёкшаяся кровь, волосы торчат как у ежа. С такой рожей на людях лучше не появляться.

Мылся долго и с предельной аккуратность, шипя каждый раз, когда приходилось касаться многострадального носа. За все время ко мне так никто и не вышел. Подобрал оружие, поплелся искать людей, стараясь вспомнить, через какой вход я сюда притопал ночью. Обнаружил низенькую полуоткрытую дверь, туда и сунулся. Проморгавшись со свету, понял, что нахожусь в узком коридоре, прошел дальше, толкнул плотно сбитую деревянную дверь, очутился в просторном помещении, больше всего подходящем под определение склада. Привычно запахло мукой и сушеным зерном, у дальней стены стоял ларь, сбоку мешки, под потолком висели какие-то тряпки. Похоже, я не туда забрел. Развернулся на выход, и увидел в проходе девчонку лет десяти с кувшином, прижатым к груди.

— Э-э-э, — не зная, с чего начать разговор, простонал я.

Та пискнула испуганным мышонком и шмыгнула в ранее не замеченную мной дверь. Хоть так. Сейчас пожалуется взрослым, и те прибегут разбираться, кто это маленьких девочек в амбаре пугает. Только бы не с мечами наперевес и залитыми кровью глазами.

Не прошло и минуты, как появился пожилой мужик, с взлохмаченной бородой и латаной рубахе. Зло зыркнул на меня, сжимая в руке топор.

— Тихо ты. Отведи к хозяину, — отдал я распоряжение командным голосом.

Тот пожевал губами, топорща бороду, затем махнул рукой и пошел в тот же двор, где я ночевал. Снаружи провожатый убедился, что я следую за ним. Просеменил к стене, сколоченной из грубых досок, и, привалившись плечом, сдвинул часть из них, образовав небольшую щель, куда и шмыгнул. Я вздохнул и последовал за ним, приоткрыв дверь пошире, чтобы иметь место для маневра.

Прошли еще с десяток шагов по подворью, и я стал различать тихие голоса. Завернули за сарай, выходя на знакомую площадку, где ранее мы сражались. О прошедшей битве мало что напоминало: порубленные доски на стене сарая, пара подпалённых жердей, что подпирали мостки возле стены, и влажная земля, хоть ночью и дождя не было. Явно кровь замывали. Все остальное уже почистили и убрали. На крохотной площадке расположилось с десяток бойцов, часть развалилась на лавках; часть стояла, внимательно слушая высокого, хорошо сбитого мужика в возрасте, в дорогой одежде. Ага — вот, наверное, и сам хозяин поместья Купец Лейм. При моем появлении бойцы потянулись к мечам и явно напряглись. Купец развернулся на пятках, лицо под стать телу — жесткое, волевое такой и сам с мечом на врага пойдет, если нужно будет.

— А, наш герой, — проговорил он на удивление мягким голосом и размашистым шагом направился ко мне.

Слева стоящий боец дернулся следом, чуть обогнал, вынимая оружие из ножен. Я замер, дабы случайно не спровоцировать и без того нервную охрану. Вроде и сражались вместе, а доверия ко мне нет. Да и какой идиот будет нападать на хозяина подворья в окружении стольких бойцов. Но явно такое отношение неспроста, не мне судить о местных порядках.

Купец, подойдя вплотную, бегло окинул меня взглядом и протянул руку. Я медленно переложил клинок в левую руку, подал правую. Надо будет срочно озаботиться ножнами. Хотя в легионе все равно такой меч отберут, не по уставу же. Рукопожатие у купца оказалось крепким, даже чересчур. Мне почудилось, надави он еще немного, и кости захрустят.

— Я Грант, а не герой, — прогнусавил я.

— Да-да, — отмахнулся купец и хлопнул меня левой рукой по плечу, — вот благодаря таким ребятам империя и стоит.

Бойцы дружно кивнули, не столько веря в сказанное, сколько из-за уважения к хозяину. Ближайший из них продолжал буравить меня нехорошим взглядом.

— Где мои парни Мел, Тихий и Михлан? — поспешно спросил я.

— Они в порядке. Одному отлежаться надо, а второго сейчас приведут. Про третьего сказать нечего. Может жив, а может уже и отошел, — я насупился, припомнив, что мне сказали про Михлана. — Ты пока постой в стороне, а потом мы решим, что с тобой делать дальше, — купец резко развернулся и ушел к своим бойцам.

Да, а подумать над тем, что делать дальше надо. По-хорошему следует брать Мела, Тихого и бегом в расположение легиона, пока не обвинили в дезертирстве. Но прежде неплохо бы прояснить ситуацию в городе. Я повернулся к хмуро стоящему бойцу.

— А что там в городе, не подскажешь? Победили?

— Да. Наши посмотрели, все там тихо.

— Уже хорошо.

Значит, приходит Тихий, и мы благодарим за постой и сваливаем по-быстрому. Отличный и главное просто реализуемый план. Купец навряд ли захочет держать при себе легионеров, когда в городе военное положение. Помимо воли прислушался к разговору хозяина подворья и воинов.

— Как я и говорил, все эти Проклятые и Одарённые — только гонор и спесь. Они лишь и могут, что крестьян гонять, да ремесленников пугать. А это Мертвый легион — тьфу и растереть. Мы их выбили и никакие там Одарённые не нужны были, главное иметь твердую волю и холодный разум. Все в наших руках, — хм, какие-то опасные речи он говорит. — Если собраться, да не бояться, мы этих Проклятых размажем. Да, крови прольем достаточно, но забьем их в норы, чтобы и носа не казали…

— Все, не могу больше, — застонал молоденький боец, у которого едва бороденка проклюнулась.

Парень поднялся с лавки, толкнул плечом близь стоящего бойца, скидывая шлем.

— Малик, ты чего? — немного удивленно поинтересовался купец.

Парень прошел пару шагов, стянул кольчугу, бросил под ноги; потянулся, раскинув руки в стороны, и поднял подбородок к весеннему солнцу.

— Хорошо.

— Ты что творишь, малявка, — зло рявкнул воин с сединой в бороде.

— Заткнись, — умиротворенно проговорил паренек и стянул поддоспешник с рубахой.

Все умолкли в изумлении, такого обращения со старшими товарищами мог позволить себе разве что умалишённый. Ведь и девки малорослой понятно — за такое огребешь по шее вернее, чем храмовник Проклятого определит из толпы. И дальнейшая твоя судьба в отряде будет малоприятной. В легионе все строится на уставе, а в таких отрядах многое зависит от уважения.

Седобородый дернулся наказать зарвавшегося наглеца, занес руку и почти ударил. Но, к моему удивлению, парень, не поворачиваясь увернулся, отмахнулся левой рукой, едва коснувшись шеи опытного бойца. Воин выпучил глаза, схватился за горло и хрипя осел на землю.

Пару секунд тишины и все отпрянули в разные стороны, обнажая мечи, часть воинов прикрыла купца щитами. Но парня это нисколько не беспокоило. Он плюхнулся на землю и стал стаскивать сапоги, высунув кончик языка. Под телом упавшего разлилась небольшая лужица крови, воин дёрнулся в последней судороге и затих.

— Грязный ублюдок, — прорычал кто-то из воинов.

— Заткнись, Пуза, а иначе выпотрошу, — издевательски заявил парень, отбрасывая второй сапог. — Как вы меня бесите, ничтожества. Всех вас надо загнать в стойла, чтобы вы там жрали, спали и трахались. А когда мы позволим, снабжали нас едой.

В голосе парня сквозила ненависть и презрение, его буквально потряхивало от отвращения к нам. Он выпрямился в полный рост: худой, нескладный, как большинство юношей; сплел пальцы, резко вывернул ладони вперед и хрустнул суставами.

Я выпал из оцепенения, оглянулся: купец что-то тихо втолковывал близь стоящим бойцам, другие же обступали спятившего мальца. Один я, как дурак, стоял в растерянности. Ну, хоть клинок додумался перед собой выставить. Облизал губы, не зная, как быть дальше. Вот что за удача такая у меня, не дня без того, чтобы не вляпаться в Проклятого? Все-таки Кол заблуждался — неудачливый я.

— А ты хорошо замаскировался, — внезапно полным спокойствия голосом заговорил купец. — Я в жизни не подумал, что подосланный Проклятый — это ты. Скорей, Карл или Манул, но только не ты. Хорошо вжился в роль, хвалю.

— Заткнись, старикан, — с пренебрежением бросил он. — А сейчас я перережу вас, как скот, всех до единого. И заберу причитающееся нам.

В повисшей тишине удар дверной створки об стену прозвучал раскатом грома. Я скосил взгляд. К нам спешила девушка в ярко-синем платье и небесно-голубом платке, за ней семенил один из воинов.

Этой дуре что здесь надо? Видно же, дело движется к резне. Или это влюблённая в предателя?

— А вот и моя прелестная Кимали, — довольно проговорил безумный Проклятый.

Девушку спокойно пропустили в круг оцепления. Проклятый с интересом посмотрел на девицу. Она резко выдохнула, словно собиралась прыгать с обрыва в ледяную воду, щеки обдало алым стыдом, а взгляд смущенно уставился в землю. Девушка неловко стянула лямки с плеч, избавилась от платья. Я был ошеломлен. Это что еще за… слова так и не подобрал. Абсурдность ситуации, подавляла все попытки разума вывести хоть какую-то логическую цепочку. Стоило платью упасть на землю, а девичьим ногам выскользнуть из синего круга, как движения прелестницы приобрели собранность и плавность. Еще пару секунд, и она предстала перед нами почти голая, не считать же за одежду тряпки, плотно обтягивающие бедра и грудь. И только сейчас я обратил внимание на волосы, неподобающе короткие, почти как у мужчины.

— Жертва принята. Но с ней я позабавлюсь позже, на куче ваших тел, — парень вожделенно простонал и сжал пальцы ног, взрыхливая плотно утоптанную землю.

— Прекрасная Кимила, покажи этому молокососу, на что ты способна, — ласково попросил Лейм.

Девушка приложила ладони к лицу, медленно повела вниз на шею, затем грудь, живот, потом резко раскинула в стороны, хватая пальцами длинные иглы, переливающиеся серебром в лучах солнца.

— Охренеть еще и Одарённая, — только и простонал я.

Парень встал вполоборота к противнице, выставил вперед руку с разжатыми пальцами и медленно сжал их в кулак. Кимила атаковала, стремительно преодолев пять шагов в одно касание. Уследить за мелькающим оружием было нереально, да что там, я и рук-то ее почти не видел. Единственное, что позволяло следить за боем, так это перемещения отступающего Проклятого. С десяток ударов сердца и Одарённая прекратила атаку, замерла, раскинув руки в стороны и крутя иглы между пальцев.

— Давай еще, прелестница, — жадно завопил Проклятый.

Она тягучим движением наклонилась вправо и прыгнула, почти пропав из поля зрения, но изменник успел увернуться — ее рывок прошел мимо. И начался второй этап поединка. Впрочем, продлился он не сильно дольше первого. Кимила вновь замерла в той же позе, что ранее.

— Еще, — заревел Проклятый в сумасшедшем экстазе.

А мне подумалось, если эта девчонка не справится, то мы умрем очень скверно.

Они сходились еще пять раз, но Проклятый больше не вопил, лишь пыхтел и ругался сквозь зубы. Кимила же не проявляла никаких эмоций.

— Надоело, — во время очередной остановки заявил Проклятый.

Девушка атаковала, но Малик и не думал уворачиваться. Он принял удар, игла прилетела прямо в грудь, где у всех нормальных людей находилось сердце. Но вместо того, чтобы пробить плоть, острый кусочек стали со звоном разлетелся, а глаза Одарённой расширились в изумлении. Она отпрыгнула, мельком глянула на обломки в руках, выронила на землю.

— Мой черед.

Проклятый атаковал. Один из воинов сорвался с места, но не прошел и двух шагов — свалился с разрезанным горлом. Когда Проклятый успел это сделать, не понял не только я.

«Пора умирать», — тоскливо подумалось мне. Сколько удачу не обнимай, а она все едино выскользнет и умчится к более привлекательному кавалеру.

Проклятый не финтил, и не выдавал зубодробительные связки ударов. Он попросту пер на противницу, используя примитивные удары, что можно встретить при каждой кабацкой драке. Но скорость и точность поражали. Одарённая пока держалась, ускользала от ударов, выпадов и попыток схватить. Она, как это банально ни звучало, походила на воду, которую глупый мужик пытается схватить руками. Но так победы не добьёшься, нужно ведь отвечать на агрессию.

Кимила снова замерла с непроницаемым лицом в странной боевой позиции: колено поднято, кулаки занесены над головой. Проклятый и не думал останавливаться, пер все с той же настойчивостью. Еще два бойца сорвались с места, но их ждала та же участь, что и предыдущего воина — порванная шея. Да как он это делает? У Проклятых может быть только один дар, пусть и воплощённый в разных видах.

— Надо навалиться всем, — сказал я в сторону купца. Ведь и так понятно, нас тут перебью как скот.

— Нельзя, ей помешаем, — хозяин подворья старался сохранить невозмутимость, но бегающие глазки и поджатые губы говорили об обратном.

Я хотел было наплевать на указание, не он мне командир, но рядом стоящие бойцы удержали меня за плечи. Начинать свару в такой ситуации не самое своевременное решение.

А Проклятый давил неумолимо, как закат солнца, а Кимила теряла скорость и ловкость буквально на глазах. Бах, и кулак Проклятого прилетел девушке прямо в скулу. Ее развернуло и бросило на песок, как мешок с тряпьем.

— Ха, — выкрикнул Проклятый с глумливой улыбкой на губах, — было весело. А сейчас самое нудное — резать скот, — он развернулся к нам, оскалил зубы. — Но прежде я освежую тебя. Да-да, тебя, третьего слева, на тебе кровь моих братьев.

Все разом отодвинулись от меня, словно это как-то смогло спасть их жизни.

— Я думал, вам нет дела до других Проклятых, — я сделал шаг вперед, чуть отводя правую руку с мечом.

— Нет. Но меня бесит одна только мысль, что смерд ранил высших существ, вроде меня. Ты хочешь драться? Ну, бей.

Он резко сократил дистанцию, подняв маленькое облако пыли, и остановился в двух шагах от меня. Рот перекошен, нижняя губа чуть трясётся, глаза налиты яростью, вот-вот вывалятся из орбит. Когда тебе предлагают бить первым — бей и не играй в святого. Я перехватил меч двумя руками и что есть силы как дровосек рубанул по шее Проклятого. По кистям рук ударила боль, и я почти услышал, как ломаются кости пальцев. Но главное произошло — меч наполовину прошел в шею, свернув голову ублюдку. Выражение лица Проклятого резко сменилось с яростно-превосходного на детско-обиженное.

— Как? Я не… я же не уязвимый… я высшей… — он схватился за кромку меча, отступая назад.

Меня что-то больно ударило в плечо, я потерял равновесие. Падая на землю, инстинктивно выставил ладони вперед и взвыл от боли, плюхнулся в землю носом. Новый шквал боли. В ушах зашумела кровь, перед глазами все поплыло. Когда ко мне вернулась возможность адекватно воспринимать окружающий мир, увидел, как толпа охранников вяжет Проклятого цепями. Делали они это умело, без лишней суеты и не мешая друг другу.

Если нельзя ранить — это еще не значит, что нельзя победить.

Я выпрямился, раскинул руки, чтобы справиться с головокружением, сплюнул песок, часть песчинок стер с правой щеки. На плечо легла ладонь.

— Молодец. Хорошая работа, — поблагодарил меня купец.

— Куда его?

— Сначала в подвал, потом властям сдадим.

— Ага, — устало отреагировал я.

Тем временем охрана подняла Проклятого, обмотанного цепями. Мой меч торчал из кокона неуместным рогом. Я подошел и привычным движением вырвал клинок, кокон тут же трепыхнулся, и пару охранников повалили плененного на землю. Кто-то крикнул: «Еще цепей».

— Ты что творишь, юродивый? — взвыл купец.

— Вернул свой меч, — хмурясь, ответил я, разворачиваясь к торгашу.

На Лейна было страшно смотреть: лицо перекошено от злобы, кулаки стиснуты, вот-вот кинутся драться.

— Верни меч, — медленно просипел он.

— Он мой.

Я заметил, как воины, с кем еще ночь проливали кровь против общего врага, сейчас готовы убивать по одному мановению пальца купца. Перехватил меч поудобнее, отдавать оружие без боя — это явно не про легионеров. Купец запыхтел, буравя меня злобным взглядом, но приказа на атаку не отдавал. Сейчас в нем боролись жадность и порядочность. Жадность хочет продать Проклятого властям и меч в придачу. Не знаю, что с клинком не так, но пробить неуязвимого Проклятого дорогого стоит. Совесть же пищит, убивать человека ради денег — это путь во тьму.

— Вон отсюда, — сказал, словно выплюнул прокисшие ягоды изо рта.

— Своих братьев гляну и только тогда уйду.

Купец молча развернулся, показывая, что с этого момента я перестал для него существовать. Бойцы рядом расслабились, но оружие не спрятали в ножны. Один из охранников махнул рукой, приглашая следовать за ним, двое пристроились следом. По спине то и дело пробегали мурашки от их колючих взглядов, и в голове мелькала картинка, как они бьют меня по темечку и уже бессознательного вышвыривают за стену. А там кричи не кричи, а меч не вернешь.

Но обошлось.

Привели в просторный сарай, воняющий до кислятины в горле лекарственными травами. Внутри светло из-за открытых в потолке люков, но они скорей для вентиляции, чем для света. Чуть более десятка раненых расположились на койках с виду более удобных, чем у нас в учебке. Мел лежал возле стены и самозабвенно храпел, склонив голову набок и положив правую руку себе на лоб. На умирающего мой всезнающий друг походил меньше всего. Подойдя, я не церемонясь гаркнул:

— Подъем! — никакого эффекта, даже храп не сбился.

Зато откуда-то из угла выскочила девица в сером платье и заверещала угрожающим шёпотом:

— Тиши ты, остолоп, раненых разбудишь.

— Лейм приказал этих выгнать взашей, — пробасил провожатый, силясь голосом добавить себе весомости.

— Это ему надо было сранья говорить, а не сейчас, когда в раненого столько лекарства влили, что он теперь и до утра не проснётся. Его разве что нести можно, и то нельзя, — зашипела она, видя, как охранники пристраиваются, дабы выполнить ее указание, — рана скверная, нельзя носить.

— А второй где? — похоже, у Мела выдался выходной.

— Во дворе воду носит, — женщина сразу поняла, о ком идет речь.

— А третий?

— Целитель возле него, — и по виду провожатого бойца сразу стало ясно, туда он точно не пойдет. Страх, сильно замешанный на уважении, промелькнул на недружественном лице.

Вышли наружу, и все не сговариваясь глубоко вдохнули свежего воздуха. Тихий обнаружился возле огромной бадьи с двумя ведрами, раздетый по пояс, но с мечом в ножнах.

— Собирайся, уходим. Нам еще командованию отчитываться, — выдал я правдоподобный предлог, — Мел пока тут останется.

Тихий подошёл к лавке, подобрал сохнущую рубаху, встряхнул и быстро надел.

— Что с Михланом?

— Целитель там.

— Это хорошо.

На том и порешили. Тихий оделся, нас молча вывели через неприметную калитку. Оказавшись за стеной, я чуть растерялся. Куда идти? Потом плюнул на все и выбрал путь на центр города, примерно туда, где мы начали свой бой, если верить словам Михлана. Глядишь, встретим своих, да прибьемся к какому-нибудь командованию. А они уже там все и решат.

После нашествия Проклятых на город без стона сожаления и не взглянешь. Часть зданий порушена, окна и двери в большинстве своем выломаны; то тут, то там валятся малопонятные сгустки чего-то мерзкого. И чем ближе мы подходили к центру города, тем дела обстояли все хуже и хуже. Наткнулись на дыру, где некогда находился дом, уходящую так глубоко, что дна не видно. На другой стороне часть строений смята в шар из камней, брёвен и остатков черепицы. Все аккуратно подогнано друг к другу, словно безумный каменщик постарался. Еще встретили дверь высотой в два человеческих роста, с искусной резьбой, но чуждый человеческому глазу. Возьми я описывать, не смогу при всем желании. Полотно чуть ходило, словно гонимое легким сквозняком. Ее обошли соседним кварталом. На небольшой площади с фонтаном в центре, если судить по развалинам, увидели скульптурную группу сражающихся людей. Ее тоже обошли. И все это сопровождалось лишь стуком сапог по мостовой.

А ведь это еще кому-то убирать и отстраивать. Ломать и гадить — это завсегда легко, а вот восстанавливать — тяжелый и кропотливый труд. И это если не вспоминать про деньги.

Гул приближающейся толпы мы услышали загодя. Не сговариваясь с Тихим, спрятались в развалинах углового дома. Не прошло и минуты, как из-за поворота показались легионеры, неспешно бегущие за сержантом.

— Пошли? — прошептал Тихий.

Кивнул. Мы выбрались из развалин, держа руки на виду. Нас быстро окружили, и сержант по-родному рявкнул:

— Кто такие?

— Грант, третий взвод, девятый легион, — вставая по стойки, смирно отчитался я.

— Марк, третий взвод, седьмой легион, — следом отчитался Тихий.

— Остальные? — уже мягче спросил сержант.

— Мертвы, еще двое раненых у торговца Лейма, — как можно более четко ответил я.

— В конец строя. Мы как раз таких, как вы, и собираем. Еще кого видели?

— Нет.

Бойцов оказалось тринадцать, включая сержанта, мы пристроились в конец колонны, за длинным, словно жердь, парнем с перевязанной рукой. И без команды побежали. Стоило прибиться к своим, как мир стал чуточку яснее и понятнее. Появилась надежда, что умные дяди все решат, и тебя больше не будет бросать, как щепку в полноводной реке.

Бежали по некогда центральной улице, если судить по ее ширине. Сейчас усеянной обломками зданий и сферами ярко-синего цвета; что-то перепрыгивали, что-то обходили. А потом за одним из полуразрушенных зданий наткнулись на огромную голову. Колонна замерла, все пялились на пришельца из другого мира. Голова достигала мне до груди, закрытые глаза располагались на пол-лица, и такое чувство, что смещены ближе ко рту; небольшой отросток между глаз, скорей всего, нос. Но это все неважно, зубы в необычайно широкой пасти — вот, что порождало до слабости в коленях и дрожи в руках. Ровные стилеты, словно выкованные, длиной не меньшей пальца взрослого человека. Даже рога на голове не столь сильно впечатляли, как эта пасть, с вываленным черным языком на землю.

— Чем его кормят-то? — в ужасе спросил долговязый.

— Его не кормят, — вместо Мела пустился я в разъяснения, — его вызывают из своего мира, затем отправляют назад.

— А если не уйдет? — не унимался раненый.

— Сдохнет от голода, — прорычал не пойми откуда взявшейся сержант. — В колонну и бегом.

Мы рассеяно и молча выполнили приказ. Сержант проявил благоразумие и обошел монстра по большой дуге. Свернули за очередной дом. Попутно я отметил на стене черную полосу, шириной в локоть. Здесь вроде проходила сфера, которую ломало это чудище. Дальше дома выглядели нетронутыми, разве что жителей не было, как впрочем, и другой живности. Прошли еще полквартала и соединились с такой же сборной колонной, только куда меньшей. Перед самым выходом на площадь к нам примкнуло еще пятеро легионеров. На наш сборный отряд без содрогания и не взглянешь, сколько бойцов погибло по прихоти Проклятых.

На площади стояло с десяток палаток различных цветов, от бледно-голубой Наместника, до багровых сестер милосердия. Проходя мимо синей палатки с нанесённым на ткань вздыбленным конем, заметил небольшую горку деревянных голов разных травоядных животных, очень похожих на ту, что мы срубили возле стены. Если присмотреться, то скорей всего так и есть — рука одного резчика видна. Получается, такие твари по всему периметру расставили, чтобы народ собирать. Тогда где Проклятый? Ладно, не в общей же куче ему лежать, в конце концов.

Мы остановились напротив белой палатки. Сержанты как могли создали из нас подобие боевого порядка, но выглядело это, мягко говоря, не очень. Одеты более-менее схоже, но дальше шел полный разброд: наши пехотные щиты потеряны, имелось несколько трофейных; оружие в большинстве своем стандартное, но и топоры, пики, мечи разной длины и ковки, тоже имелись. Шлемов пяток может и набрался бы, и как общее дополнение ко всему — побитые рожи и тела.

Возле палатки толпилось немало народу, все или в дорогих одеждах или доспехах. По центру под большим навесом сидел огромный воин, раздетый по пояс, правую сторону и руку обматывали бинтами две сестры милосердия в мешковатых багровых платьях. Мужик впечатлял: высокий, почти на полкорпуса выше любого из нас, при этом сложен красиво пропорционально; черные волосы спадали на плечи, приятное молодое лицо выглядело сурово, в прищуре голубых глаз пронизывал нас насквозь. Хотелось подбежать и рассказать все как было, без утайки. Что же, от младшего брата Скучного другого нечего и ожидать. Прозвище Одарённый еще не заработал, тень брата заслоняла все его подвиги.

По левую руку от него стояла девушка, с невообразимо золотистыми волосами, собранными в длинный хвостик, свисающей почти до низа спины. Не естественно белое платье с множеством завитков рюшек идеально сидело на девушке, миловидное личико накрывала печаль. Казалось, она скорбит о простых смертных, что пострадали от подлости Проклятых. За ней почти за спиной младшего Скучного стоял уродец, может, он таким и не являлся, но в сравнении с девушкой выглядел отталкивающе. Казалось, его лицо скрутила судорога: рот набок, один глаз чуть ниже другого, левый выпучен, белая рубаха по-крестьянски распахнута до груди.

Вокруг еще толпилось немало народу, но эти трое оттягивали все внимание на себя.

— Эй, ты, третий слева, — повелительный голос младшего брата Скучного вывел меня из задумчивого созерцания.

Я рассеянно заморгал, оглядываясь. Похоже, сержант о чем-то отчитывался, пока я пялился на Одарённых. Я наклонился вперед, глянул направо. Беззликий меня задери, да это я третий слева. Осознав, шагнул вперед.

— Откуда меч? — вопрос обыденный, даже скучающий, но я замялся, ведь откуда этот меч я не знал, подобрал его только вчера. От осознания невозможности точно ответить, во мне колыхнулось презрение к себе.

— Полегче, здоровяк. Видно же, парень случайным образом обзавелся таким замечательным клинком.

В голову ворвались сотни мыслей, сражаясь друг с другом за право быть высказанными первыми. Невзирая на то, нужны они в данный момент или нет. Я тихо застонал, казалось, мысли пробьют череп и вырвутся наружу, без помощи рта.

— Говори, парень, — в мешанине мыслей послышался чей-то настойчиво взволнованный голос.

Немного полегчало, мысли не ушили, просто утихомирились, и выстроились в нужную последовательность.

— Трофейный меч подобрал при первом сражении. Откуда он, не знаю, — губы разжимались, словно чужие, выплевывая слова.

Я глянул на оружие, подробно рассмотрел трофей, пожалуй, впервые за все время владения им: длинный, почти метр; обоюдно острый, с желобка посередине, простая гарда полукругом, и навершие в виде сжатого кулака.

— А кровь Проклятых откуда?

Череп заломило, отдаваясь болью в носе.

— Первого зарубил, когда тот валялся беспомощный. Второго из-за самоуверенности, тоже без сопротивления.

— Лея, ты слышишь. Этот, демоны побери, легионер, зарубил двух Проклятых. По чистой случайности. В это верится меньше, чем в то, что Беззликий одумается и вернется к брату на покаяние.

Гигант резко встал, пригибаясь под навесом. Сестры попытались его остановить, но легче удержать двух годовалых быков, чем порыв Одарённого. Несколько шагов и вот он нависает надо мной, как рок над грешником. А мне? А мне не страшно, жутко интересно, но не страшно. Я набрался отчаянной храбрости и взглянул в его глаза. Зря. Взор гиганта раздавил мои бастионы смелости в пыль, показав всю беспомощность и ничтожность. Как червь может кидать вызов орлу?

— Но не врет, — за меня вступился прекрасный голос Леи.

— Тогда я требую подробностей.

Дальше от меня ничего не зависело, язык помимо воли рассказал все сам, да так основательно и подробно, что память не раз охала от количества деталей и подробностей. Под конец рассказа я закашлялся, горло чудовищно болело, и только Беззликий знает, как же хотелось пить.

— А ты не прост, — гигант смилостивился над сестрами и уселся на стул, вовремя подставленный уродцем.

Прошла добрая минута в тишине. Гигант думал, брови сошлись на переносице, губы сжались в плотную полоску. Затем он резко выкинул здоровую руку в сторону.

— Меч, — уродец подал ему клинок, стоящий слева от гиганта.

Младшей брат Скучного одной рукой ловко подбросил оружие, оно крутанулось в воздухе, поймал за кончик лезвия и выставил рукоятью вперед.

— Меняю на твой.

Ругаясь, я стиснул свой клинок, ища в этом жесте силы для отказа, и нашел-таки.

— Нет, — и сразу затараторил, дабы дать себе высказаться, прежде чем падет гнев Одарённого, — он служил мне верой и правдой, и я не готов предать его.

Гигант нахмурился, уголки губ опустились вниз, мышцы на теле напряглись, послышался треск рвущихся бинтов. Ирония судьбы — пережить схватки с Мертвым Легионом, убить двух Проклятых и погибнуть от руки Одарённого после победы.

— Братец, успокойся, — под вытянутой рукой Одарённого проскользнул женский силуэт в багровом платье, — он повязан кровью с этим куском металла, так что для тебя это артефакт полностью бесполезен, а в его руках он еще сможет принести немало пользы. Так что не делай глупостей, и дай себя подлечить сестрам, в конце концов.

Я сфокусировал взгляд на своей спасительнице, точнее, на ее груди, и меня можно понять. Две большие полусферы отчаянно давили на жесткую багровую ткань, почти при каждом движении норовя разорвать ее. Собрав силу воли в кулак, перевел взгляд на лицо девушки: схожие черты лица с гигантом угадывались, разве что чуть более округлые и мягкие. Черные растрёпанные волосы, обрезанные по мочки ушей, словно она только что сдернула платок. А в голубых глазах океан любопытства и долька озорства. Лицо нельзя назвать привлекательным, но вот тело вызывало резкое желание.

— О, я смотрю, тебе серьезно досталось, — она подошла вплотную, задрала голову и, прищурив один глаз, принялась изучать мое разбитое лицо.

Затем тонким изящным пальцем коснулась груди, рассеянная улыбка сменилась на удивление.

— Я смотрю, все герои — дурачки. Ты зачем эту дрянь пил? А-а-а молчи, — стоило мне открыть рот, как она перебила меня, — знаю, что ты скажешь: «Иначе нельзя. По-другому бы все погибли. Зло нужно было остановить любой ценой». Мне это братец на дню по пять раз говорит. Но он-то вон какая дылда, а ты? Хотя все вы одним миром… ладно, вот тебе колечко.

Не успел я опомниться, как она взяла мою ладонь и в одно движение надела на средний палец серебристое кольцо.

— Вот так лучше. Месяц не снимать, если будут… М-м-м… странные выделения — не пугайся, он так работает. Потом ко мне придешь, я скажу, что дальше делать.

Она резко развернулась, и я в полной мере оценил ее зад, и в этом я был не одинок.

— А моему другу такое не найдется? — спешно спросил я.

— Кому это? — она снова развернулась, и я с большим трудом удержал взгляд на ее лице.

Я указал на Тихого. Она хмыкнула, приложила указательный палец к губам, резко кивнула, приняв решение, уверенно подошла к Тихому. И одарила его кольцом, но только уже золотым.

— Инструкции ты помнишь, — ошарашенный парень застыл как статуя, не в силах хоть как-то отреагировать на слова прелестницы.

За то время, пока мы разговаривали с девушкой, гигант вернулся обратно под навес.

— Братец, а ты не думаешь, что такого героя нужно наградить? — не унималась прелестница.

Хотел провалиться сквозь землю от обилия внимания. Я и так получил больше, чем мог мечтать, или придумать в пьяной сплетне.

— Я ему меч предлагал, — рыкнул явно недовольный гигант.

— Тирн из Фела? — певуче проговорила она.

Уродец бесстрастно вышел вперед, подошел ко мне, помня о неудачном опыте игры в гляделки с Одарёнными, смотрел ему в область груди.

— О чем ты мечтаешь? — голос оказался мягким, глубоким.

— Быть стражником, — честно поделился я своей мечтой.

— Люблю честных, — на пределе слышимости сказал Уродец и затем громко, — устрою.

— Мне бы еще парней с собой, — нагло попросил я, если за отказ отдать меч не прибили, то и сейчас не должны.

— Если согласятся, — уходя бросил он.

А затем сержант отдал приказ, и мы ушли в лагерь сестер милосердия.

Телеги все же разъехались при помощи ругани и стражи, и движение на улице возобновилось в привычном ритме. Середина дня, впереди море работы по восстановлению города. Я перевел взгляд на оловянную кружку в руке, где возле самого края плескалась пена. Вздохнул, запах свежей древесины и пива приятно обдали нос.

— Чего пригорюнился, сержант? — весело спросил Мел, нервно постукивая ногтями по свежеструганным доскам стола.

— Не привычно как-то сидеть без дела в середине дня. Да еще и с пивом.

— Радуйся, Грант. Уже завтра начнутся веселые деньки, и ты еще вспомнить про это безделье.

Я бессознательно дотронулся до сержантской бляхи в виде щита с топором внутри. Совсем непривычно носить знак различия на цепочке, накинутой на шею. Словно мул на продажу выставлен. Но с указами наместника спорить еще глупее, чем совать голову в капкан. Медным щитом обзавёлся Мел, вроде как капрал. Тихому Михлану и Вилки ничего не досталось, кроме новой формы и пары серебряных монет на первое время. Михлана целитель спас, и на утро второго дня он даже сам пришел сначала в расположение легиона, а после уже и к нам перебрался в стражу. Друзья когда узнали, что можно улизнуть от солдатской лямки, с радостью приняли предложение служить в страже, ни секунды не колеблясь.

Назначению в сержанты я не очень-то и обрадовался. Сам ведь недавно только под палкой капрала круги наматывал, да науку воинскую постигал. А тут сразу сержант. Я было намекнул, мне и капрала за глаза хватит, но получил от лейтенанта такой многообещающий взгляд, что предпочел заткнуться. Так что придется постигать науку управления, так сказать, на практике. И буду молиться всем богам разом, чтобы это не привело меня на каторгу или того хуже — к повешению. И вот уже завтра мне придется добрать людей в наш десяток и начать патрулирование.

— Такого нашествия Проклятых не было, наверное, уже лет сто, — из тяжелых раздумий меня вывел писклявый голос Вилки.

— Бред, — не удержался Мел от комментария, — помнишь войну Трех Отчаянных?

— А кто ее не помнит.

— Так вот она была лет пятьдесят назад. Да-да, рот закрой, а то мух наглотаешься. А сейчас каждый деревенщина кричит, мол, она прошла сто лет назад, — Михлан отклонился назад, и через Тихого врезал подзатыльник Мелу.

Тот попытался дать сдачи, но я тихо сказал, поправляя на поясе меч в новеньких ножнах:

— Отставить.

Мел недовольно запыхтел, Михлан же подцепил ногтем щепка, отломал от стола и полез ковыряться в зубах.

И с ними мне придется служить? Хм, ведь хорошо, что с ними, верные проверенные бойцы. Еще бы Кола. Верзилу я так и не нашел. Куда пропало его тело выяснить не удалось, да и как выяснять, если нет свидетелей, а ты сам три дня как отозван из легиона? Хм, три дня и из простого легионера бывшей батрак мельника превратился в сержанта портовой стражи. Вот я сижу в полуразрушенной таверне для стражи, за свежеструганном столом в компании друзей. Да, друзей, пожалуй. Такое может случится только в Вечном городе.

— Хм, счастливчики. Видели, а кто-то еще и говорил самим братом Скучного, дочерью наместника Леи, и… — Вилка мечтательно выдохнул, поднял кружку и сделал три внушительных глотка, — Аглаей.

— Ага, и по колечку целебному обзавелись, — встрял Мел, — а мне пять недель каждый день мерзкую дрянь пить.

Я дотронулся до носа — боли почти не чувствую, да и опухоль спала. Про выбитые пальцы и порез вообще молчу, и намека нет на травмы. Я посмотрел на тонкую полоску серебра на среднем пальце. Хорошая вещь.

— Ага, симпатичная знахарка, смягчит твои страдания, — сказал Тихий. — Давайте за нас.

Выпили все, кроме Мела, он лишь протяжно вздохнул, заглянув в кружку с каким-то отваром. Хотя ему как всем налили вина, но он проявил мужество и поборол свою тягу к алкоголю. Один раз пьянка его уже сгубила, и хочется думать, второй раз он не совершит ту же ошибку.

— Ладно, хватит, — я хлопнул ладонью по столу. — Мел, достань план города. Тихий и Михлан, пройдитесь по портовому кварталу, но так, чтобы не привлекать внимания. Вилка, мне нужны бумаги по личному составу. Завтра трудный день и мы должны быть готовы. После заката все у меня.

Все поспешно встали из-за стола, и, как мне показалось, с радостью, что не придется праздно проседать штаны. Я достал серебряную монету, посмотрел на нее и положил на стол.

— Господин, не нужно. Героям за счет заведения, — махая руками, зачистил пухловатый трактирщик.

— Отстроишься, угостишь, — буркнул я стандартную геройскую фразу из сказок старика Жельбана.

И вышел в город, крутя кольцо на среднем пальце. Впереди много дел и много забот…

Часть вторая

Стражник

Глава 1

До самого горизонта расстилалась синяя гладь залива, изредка покрываясь рябью волн. Удивительное и завораживающее зрелище. Оно поглощало, выветривая все ненужные мысли, наполняя грудь безмятежной радостью. Единственное, что раздражало — это корабли, язвами торчащие то тут, то там. Я глубоко вздохнул, прикрывая глаза, так легче вернуться в реальность окружающего мира, где шум порта, с криками, уханьем, скрипом и стуком, где витает вонь гниющих водорослей и прогретого дерева.

— Сержант, ты это чего? — Сэмс из рода Колмов, новый рядовой боец, в новой десятке, нового сержанта Гранта.

— Все нормально, — меланхолично ответил я, щурясь на солнце, — продолжаем патрулирование.

И, показав пример, неспешно двинулся дальше по мостовой.

Два месяца назад, когда мы с новыми друзьями в кабаке отмечали переход из легионеров в стражники, будущее казалось светлым, с хорошими перспективами, а главное сулящим выгоду и спокойствие. Но детские мечты, даже когда у тебя уже растёт борода, всегда разбиваются о зрелые решения власть имущих. Вот и наши рассыпались буквально на следующий день.

Падение выдалось стремительным и вполне ощутимым. Одарённые с Наместником пожаловали мне бляху сержанта и прикрепили к золотому порту. Но стоило нам сунуться по месту предполагаемой службы, как сразу выяснилось, что все должности разделены и мест для шальных вояк уже нет. Возмущаться можно, но, как по мне, так это сравнимо с тыканьем быка в зад вилами. Исход будет ровно таким же — мертвое тело в канаве. Так мы без препирательств перешли в серебряный порт, с заверением, что это исключительно наше желание.

В порту среднего круга, где всем уже распоряжалась гильдия купцов, а не магистрат, выяснилось, что пока десяток не будет укомплектован полностью, к службе он приступить не может. Таким образом, не прошло и двух дней, как мы оказались почти на самом дне служебной лестницы портовой стражи. И падение наше остановил лейтенант, резонно спросив местных интриганов, как ему сообщить Младшему Скучному, где мы служим. Поэтому капитан скрепя сердцем выдал нам дневные смены в Черном порту, он же Яма, он же Прелый. А не отправил на убой в ночь, где новичков по одному через пару недель выловили бы под пирсом.

Но я не расстроился, разве что самую малость. Я мечтал быть стражником на Южных воротах, как когда-то мой наставник. Ничего, дорасту еще.

Если Сэмс лавировал между неплотным потоком спешащих людей, то я двигался исключительно прямо. Стражник — это власть, и власть надо уважать, пусть это уважение и придется отстаивать кулаками. И при такой манере движения я неизбежно сталкивался с людьми. Но быстро приловчился выставлять плечо под правильным углом, поэтому подслеповатые моряки и докеры, шипя от боли, отскакивали от меня.

Поначалу случались конфликты, но я их гасил при помощи резких слов и слегка вытянутого клинка из ножен. Быть зарубленным посреди порта желающих не было. А после небольшого разбирательства выписывал штраф. Нет, его никто смутьянам и забулдыгам не предъявлял. Выкинут же буквально у меня за спиной. Наказывали монетой их капитанов и старшин, а сборщики податей последние месяцы работали быстро, жёстко и без всяких церемоний. Город отчаянно нуждался в деньгах для восстановления. Даже Одарённый трижды подумает, прежде чем перейти дорогу казначейству. Твоя личная сила многое значит, но Империя все равно мощнее и злее. Узнавать приписку смутьянов не составляло труда — эти гордые парни сами выкладывали, откуда они, чуть ли не сразу после словесных помоев в мой адрес. Позже поумнев, перестали так делать, но и мы тоже пообтесали и уже худо-бедно представляли, кто откуда.

Громилу в бриджах и жилетке на голое тело я заметил сразу, не мудрено. Его лохматая голова возвышалась над потоком людей. Я без труда прочел намерения амбала: торс вперед, плечи напряжены, морда с нескончаемо переломанным носом, искорёжена злобой. Он намеревается меня протаранить и начать конфликт. Местные так развлекаются, щупая стражу на стойкость. Между нами оставалось не более пяти шагов, как здоровяк подсобрался и ускорился. Его план прост и читаем, как прислонённый клинок к горлу в темной подворотне — сбить меня в воду.

Я поймал взгляд задиры, ухмыльнулся, словно говоря: «Парень, ты серьезно хочешь это сделать?» И когда дурачок резко подался вперед, я мягко отклонился в сторону, как и планировал; амбал проскочил мимо и спотыкнулся о выставленную ногу. Но, к моему удивлению, не упал, а каким-то образом умудрился сохранить баланс.

— Сэмс, это было нападение на портовую стражу? Как думаешь? — мои пальцы уже бегали по эфесу меча.

— Думаю, да, сержант, — смело отчитался Колмов. Из него, как по мне, может выйти отличный стражник. Даже сейчас, не оборачиваясь, я знал — он стоит к толпе лицом, как и я, пальцами поигрывает на рукояти меча. Мы еще не в том положении, чтобы держать спины открытыми.

Сэмс из рода Колмов оказался умным и смелым парнем, хоть и замордованным своими старшими сёстрами. Отсюда его излишняя робость перед людьми, особенно женского пола. Думается мне, через пару лет службы этот недостаток окончательно вытравится из его натуры.

В одном из первых совместных патрулей я сцепился с тремя откровенными бандитами, что еще не приняли новые реалии города, где нет места преступности в открытом виде. Отморозки кинулись на меня с ножами, приказав парню сваливать подобру-поздорову. Тот их послушал и отвалил после удара в спину, что и привело к нашей безоговорочной победе. А затем тихо и мирно сказал: «В портовой драке нет чести, тут надо побеждать любыми способами». Спорить со столь прагматичной мыслью я и не подумал.

— Я так понимаю, это боцман с Бледной русалки? Отлично, уже вечером передам капитану привет.

На что амбал криво усмехнулся, гнусавя ругательства. А после изобразил мордой корявое подобие серой мыши. Я же показал на лице ухмылку знатока и продолжил путь. Сэмс, выждав несколько мгновений, последовал за мной.

Этот скудоумный наверняка уже покинул пост на Русалке, и поэтому подрядился атаковать нас. Сильно сомневаюсь, что настолько прожжённый тип по доброй воле стал бы изображать из себя таранное устройство. Но это не помешает наведаться к капитану корабля и задать несколько вопросов о судьбе боцмана.

Ну, а его пантомима в виде мыши вполне объяснялась нашим внешним видом. В Яме стражники носили блекло-серую форму, сапоги, штаны, нагрудник и шлем — все в тон.

Пройдя еще метров сто, я невольно посмотрел на море — оно прекрасно. Как можно устать от такого зрелища? И что удивительно, меня не тянуло на корабли, не требовалась качка и семь футов под килем. Мне банально нравилась синева и тот массив, что прятался за гладью.

Может, обзавестись еще одной мечтой — домиком возле моря? Нет, Грант, все по порядку, сначала выслуга лет и только после моря. А то в погоне за несбыточной мечтой можно растерять все остальное.

Остальная часть пути прошла без приключений. Я остановился возле мало примечательной двери очередного скупщика.

— Я скоро, — предупредив напарника, толкнул хорошо отполированное полотно и под звон колокольчика вошел в светлую комнату.

Внутри пахло зеленью и свежестью. Так и не скажешь, что это лавка старьёвщика и торговца экзотическим товаром. Нет, ничего запрещённого, просто старик Румфос торговал необычными вещами, наподобие амфор для хранения молока, разных шкатулок, диковинных зверей, странных и полностью бесполезных механизмов. Ему бы в золотой порт, там такое любят, но нет — он упорно сидит возле причала Бурь и торгует своим экзотическим товаром. Может, чем еще, но пока поймать его не получается.

— Здравствуй, сержант. С проверкой? Или так посмотреть? — Румфос встал из-за прилавка, откладывая в сторону книгу. Невысокий, крепкий, белая рубаха с закатанными рукавами обнажала массивные предплечья, а улыбка настолько искренняя, что казалось, еще миг и он назовет тебя братом и отдаст половину собственного дела.

— Ты же знаешь, я этим не занимаюсь, просто стражник. Топчу сапоги и раздражаю людей, — я помимо воли тоже улыбнулся.

— Ха-ха, такие простые, как ты, обычно и крутят руки сильно умным дельцам.

— Что читаешь? — я резко сменил тему, его постоянные разглагольствования на мой счет немного утомляли.

— «Удача Капитана», — он двумя пальцами подхватил книгу и кинул мне, ничего не оставалось, как ловить. Получилось не слишком эффектно, едва не уронил, прежде чем закрепил в ладонях.

Пролистал пару страниц и после печального вздоха сказал:

— Ты же знаешь, это мне не по карману, да и когда читать?

— Тут ты прав, вещь дорогая. Но могу в рассрочку дать по дружбе, дашь своей зазнобе почитать. Сам ты прочтешь за пару вечеров, — он тут же вскинул руки в останавливающем жесте, — и не надо мне рассказывать про твое скудоумие и так далее. Мы оба понимает, это не так. Да, ты из медвежьего угла, но выучили тебя читать и главное, думать для тебя — знатно. Для стражника.

Я лишь ухмыльнулся и непроизвольного потер пальцем серебряное кольцо. Сестра Скучного так и не забрала свой подарок, а все попытки ее отыскать потерпели крах. Да, если сравнивать меня с другими сослуживцами, то, пожалуй, я имел некую фору в образовании.

— Спасибо. Но я все же заберу, что просил? — укладывая книгу на прилавок, спросил я. — Если тебе, конечно, есть, что предложить.

— Так себе подначка, тут тебе еще надо потренироваться. А так держи, все, как и обговаривали.

На прилавок легло несколько загогулин, сцепленных вместе на концах, с огромными шарами. Я взял железяки, покрутил немногого в руках и после засунул головоломка в сумку на поясе.

— Спасибо. Я тебе что-то должен?

— Да, — торговец хлопнул по книге и, придвинувшись вперед, загадочным полушёпотом сказал, — предложи своей даме книгу почитать, будь другом.

— Становишься букинистом? — вернул я новое слово, подслушанное у Мела.

— Я им и не прекращал быть, — он снова засмеялся. — Две недельки я эту книжку придержу. Думаю, раньше твоя зазноба с головоломкой не справится.

Я кивнул и не прощаясь вышел в шум Черного порта. Сэмс тем временем красный, как вареный рак, боком пятился от двух девиц, что приставали к нему с разными вопросами. При этом звонко смеясь, то и дело наклоняясь, чтобы недопустимо глубокое декольте на блузках оттопыривалось еще больше.

— А, ну брысь, — гаркнул я, на что девицы заливисто рассмеялись и, неестественно сильно виляя бедрами, поспешили прочь.

Сомневаюсь, что они меня испугались. Просто я скучный и уже точно не дам потешаться над парнем.

— Сэмс, ты же стражник, — укорил я его.

Подчинённый лишь вздохнул и выдвинулся дальше по намеченному маршруту. Несмотря на вонь, я глубоко вздохнул и оглядел порт, стараясь не отвлекаться на море. При массированном нападении Проклятых, Яма пострадала меньше всего, оно и понятно — это последние место, которое следует захватывать. Грузы на складах, в основном массивные и плохо поддающиеся транспортировке, так что скрыться с добром купцы бы точно не успели. Капитаны же при первых признаках надвигающейся беды отвели корабли подальше от берега. Таким образом, по сравнению с остальными портами, Яма крайне быстро вернулась в привычное русло, и снующих везде строительных бригад имелось по минимуму.

Мы едва успели дойти до верфи Сарикана, как в проулке между складов заметил троих мужиков явно бандитской наружности. Увидев меня, вперед выдвинулся щуплый малый в обносках, с красной банданой на голове. После двух шагов он сплюнул под ноги, сделав крысиную морду. Я хмыкнул, но на провокацию не поддался, даже когда из проулка раздался женский визг. Я просто стоял и ждал продолжения не слишком удачного представления. В Черный порт даже случайно не способна забрести более-менее порядочная девушка, а все остальные находились под плотной защитой местных авторитетов или Мадам.

— Че, мышь… хвост жмешь… сюда подошел… тут человека насилуют, гы, — спотыкаясь чуть ли не в каждом слове, заговорил заводила.

— Что-то ваша шлюха плохо старается, — лениво проговорил я и двинулся дальше, крики как по волшебству смолкли.

В подобную ловушку я угодил на первой неделе дежурства. Побежал на помощь, как наивный дурак, и был окружен малолетней шантропай, что истово верила в бандитские законы прошлого. Но все обошлось, Сэмс помог.

Вышагивая по деревянной мостовой, вспомнилось, как сержант из бывалых вывернул передо мной кипу бумаг, и гаденько так проговорил, улыбаясь:

— Разбирайся, новичок, — тогда я подумал, что его ехидство направлено якобы мою безграмотность. Мол, сельский дурачок по велению Одарённых вырвался в люди, так мы его обратно в грязь затопчем.

Но буквально спустя неделю изменил мнение по этому поводу. Его глумление было направлено совсем на другое — на составление плана патрулирования. Вроде звучит не сложно, а на деле та еще волокита. Первые две моих схемы, на которые я с Мелом потратили почти сутки, были забракованы лейтенантом сходу. После третьей неудачи лейтенант заявил, что в следующий раз лишит меня сержантской бляхи, раз я такой тупой. Загвоздка была в том, что у меня слишком мало людей и слишком большая территория осмотра. А проблемы с недостачей в личном составе — это мои проблемы.

Но как это бывает, спасла удача и щедрость. Более опытные сослуживцы отказывались помогать, а вот кладовщик на удивление согласился посодействовать моей проблеме за пару кувшинов пристойного пойла. Он отправил нас к одноногому Кофу, ранее служившему в Яме сержантом. Пока я тратил последние деньги в его лавке на покупку разного хлама, бывалый стражник поведал о тонкостях несения службы на грязных помостах порта. Немного любезности и щедрости спасли меня не только от разжалования, но и от возможного куска железа в боку: оказывается, не везде можно хоть страже в одиночку. Это пока, не везде.

Мой третий план хоть и был раскритикован лейтенантом, но остался цел. Приободрённый таким обстоятельством, я указал на опасные зоны в порту. И там спустя пару дней случились серьезные чистки при помощи военных и Обров. Новая власть держала серьезный курс на очистку города от бандитизма и коррупции. В порту сразу стало спокойнее, но заметно сгустилось напряжение. Местные явно затевали что-то против стражи и только выжидали момента, когда солдаты покинут пределы города, дабы вернуть утраченное влияние.

До вечерней смены мы погасили еще несколько мелких конфликтов, проигнорировали провокацию и после мило пообщались с капитаном торгового судна. Он пытался дать взятку, мы же объясняли, что более так дела не делаются. А с коррупцией новый наместник борется так же яростно и жестко, как и собирает налоги. Передав смену вечернему патрулю, мы с Сэмсом отправились в казарму.

Чуть задержались на пропускном пункте — совсем еще юный стражник долго проверял мой медальон, словно от этого зависела жизнь капитана, как минимум. Винить его за ретивость и не подумал, все мы такие в первые дни службы. Это после придет степенность и понимание, как следует расходовать силы.

Проскользнув в приоткрытую калитку, прошли под аркой и оказались на небольшом плацу, с бережно уложенной каменной брусчаткой и следами копоти по центру. Из трех навесов успели восстановить только один, остальные оставили до лучших времен. Казарма представляла из себя каменную коробку, с встроенными бараками и главным зданием для начальственного люда. При нападении здесь, как поговаривают, буянил кто-то из огневиков, а может местное население из числа мстительных побаловался, кто знает. Свидетелей нет. А списывать все на Проклятых становится нормой.

Сэмс, пожелав мне хорошего вечера, поспешил к себе. Я же, немного постояв, двинулся к навесу. Скоро должен подойти Мел с парнями. Уселся под крышей на скамейку и с вздохом облегчения вытянул ноги. Уже по сложившейся привычке, стянув шлем, откинулся на прогретую стену. Взгляд устремился в небо. Хм, то же море — голубое с кораблями-облаками. Лето, жара, а я в теньке предаюсь безделью. Еще год назад и подумать не мог про любование небесной синью, разве что ночным небом, когда лежал на траве, отдыхая от трудовых будней. Хм, пока солнце было наверху, я все больше смотрел по сторонам и в землю, вкалывая до седьмого пота и считая, что это правильно и так должно быть. Отдавая всю свою жизнь работе и чуть-чуть семье.

— Ты глянь, опять он спит. Не, Михлан, я точно говорю, его скоро вышвырнут взашей, — раздался звонкий голос Мела от проходной. — Мы тут, понимаешь, сапоги до дыр стерли, а он спит.

Я никак не прореагировал на болтовню, дождался, когда их тени падут на меня и только потом оторвался от созерцания небесного моря.

— Как служба? — искренне поинтересовался я.

— Тоска, — плюхаясь рядом, сказал приятель, — ходишь, ходишь и ходишь. Тут выпивоху успокоишь, там драку предотвратишь, еще мелкие воришки активировались. Тот тут, то там тряпки воруют, то банки с настоями. А остальное время тебя по этому плацу гоняет ненормальный Шрам. Я не такого ждал от стражи. В легионе и то было веселее.

— Ну, я думаю, скука не самая большая цена за уменьшение шанса быть убитым, — просипел Михлан, вытирая платком пот. — Втянемся.

Мы еще перекинулись ничего незначащими фразами усталых работяг, как Мел неожиданно заявил:

— Слушай, сержант, ты в Храме Одарённых был? А то завтра месяц заканчивается, а ты лейтенанту отчет не сдал.

Я невольно проскрипел зубами, вот тебе и хороший вечер.

— Сейчас переоденусь и схожу, — недовольно проворчал я.

Все служащие города и тем более стражники должны предоставить отчёт от жрецов Храма, есть ли в тебе дар Бога или нет. И только благодаря всеобщей суете и неразберихе, мне удалось тянуть до крайнего срока. Мое нежелание являться на проверку объяснялось просто: я причастен к смерти двух Проклятых, а это в любом случае отразится на моих результатах проверки. И чем не повод вышвырнуть залетного сержанта? А так вроде два месяца отслужил, нареканий нет. Шансы остаться в строю высоки.

— Прослежу, — тыкая в меня пальцем, заявил Мел, — а то мне не нужны в начальниках такие сумасброды.

Ударил себя по коленкам, поднялся, слегка потянул шею и, подобрав шлем, пошел на выход. Нужно отправляться в съёмную комнату, впереди еще много дел.

Я не против жить в казарме и делить общий быт с простыми стражниками. Однако неожиданно выяснилось, что сержант под боком сильно мешает досугу обычного стражника. Ни языками почесать, ни расслабиться. А накалять и без того непростую ситуацию не хотелось. Вот и пришлось искать себе угол вне стен казармы. На удивление с задачей справился быстро, и это несмотря на полуразрушенный город. Одна из вдовушек в возрасте уступила мне комнату на втором этаже за умеренную сумму. И причина столь легкого приема проста. Стражник в доме — это как минимум защита небольшой лавки на первом этаже от мелких хулиганов. Во-вторых, стабильное жалование. И в-третьих, я пообещал выполнять кой-какие мужские дела по дому. К слову, в первый же день носил воду в огромный чан.

До квартиры всего и надо было пройти два квартала, и раньше этот путь был предельно прост: сначала прямо, после направо и все дела. Но Проклятые со своим нападением сильно изменили облик города. И сейчас приходилось продумывать маршрут движения каждый раз с нуля. Ибо если с утра путь свободен, то уже к вечеру завален мусором, стройматериалами, подводами телег или банально заложен каменной кладкой. А на следующий день могли прийти чиновники из городского совета и приказать все, что построено не по плану, снести. Бардак — вот такое состояние испытывал город последние месяцы. Радовало только, что все вроде как шло к улучшению.

Я завернул за угол, прошел с десяток шагов, чертыхнулся и двинулся в обратный путь. Впереди пяток крепких парней тащили подвод с камнями. Дождался, пока строители, чертыхаясь и матерясь сквозь зубы, пройдут мимо, продолжил путь. Через шагов двадцать заметил сквозной проход, прикинул, что так можно срезать и поспешил туда. Я почти выскочил наружу, как сбоку что-то плюхнулось, и меня обдало почти до пояса строительным раствором.

— Ты куда прешь, бестолочь?! — возопил густой бас сбоку. — Слепой, что ли? А если бы по башке и все — жди, пока стража признает это несчастным случаем. А это сутки как минимум простоя.

— Извините, — произнес я, поворачиваясь к строителю.

— Мать моя медведица, стражник. Надеюсь, вы там не все такие… а то горе будет Вечному, — уже беззлобно заворчал сухенький мужик с руками, отливающими синевой. — Топай, мил человек, топай, мне тут стену завершить надо.

Я кивнул, заметив, как раствор с камнями, словно живые, укладываются в ряд, едва получив касание синих пальцев. Ну если к делу привлекли Обров, то город и в самом деле может восстановиться куда быстрее.

Спустился вниз по разбитой телегами дорожке, с наваленным мусором по бокам. После пересек чьё-то подворье с вывешенным для сушки бельем и, перепрыгнув ограду, вышел на знакомую мне улицу с множеством мелких лавок и, как выражаются местные, закусочных. Ну это когда лень дома поесть, а перекусить хочется, то можно заскочить в такую лавку и тебе нальют крепкого отвара, выдадут булку с мясом, луком, картошкой или чем поспецифичнее. В этом я видел мало смысла, но я и обитаю в Вечном городе только пару месяцев

Зашел в приоткрытую дверь, зацепив головой пустотелые трубки — тут же раздались веселым переливом.

— Здравствуй, тетя Палли! — пусть мы и виделись с утра, но ей нравилось, когда желали здоровья при каждой новой встрече.

— Здравствуй, сержант! — не по возрасту бодро крикнула хозяйка дома, выходя из небольшой кухоньки.

Невысокая крепкая, сбитая женщина, находящаяся в том возрасте, когда мужчины все еще сватаются не для того, чтобы объединить хозяйства и не скучать в одиночестве, но и для более приятных вещей. Но уже близок тот срок, когда все поменяется. На широковатом, но все же обаятельном лице, мелькала улыбка, копна пшеничных волос уложена в косу с мудреным плетением. Вместо юбки шаровары, выше рубаха с письменами и сверху расписная жилетка, ноги босые. Так любят одеваться на южных равнинах. И вот стоит ей снять жилетку, как тут же прилетит не один десяток нелестных слов по ее облику. Ведь жилетка, как я понял, сравнима с мечом легионера, если ты при клинке — почет, потерял — просто чучело ряженое.

— Как служба? — просто вопрос вежливости, у нее много ни к чему не обязывающих привычек, но требующих быть исполненными.

— Идет, — кратко бросил я не нужный ответ.

— Отлично, что так. Ты, как я помню, из села? — я кивнул, медленно продвигаясь в сторону узкой лестницы на второй этаж. — Замечательно. У меня тут снедь осталась, так что уступлю тебе за полцены. По рукам?!

Ее хозяйственная натура не позволяла пропадать еде впустую.

— Вы на столике оставите, я переоденусь и спущусь. Мне в Храм идти.

— Будет исполнено, сержант. А деньги я уже вписала в общий счет.

Вот так и живу — кормят насильно, как и обстирывают, и жизни поучают. И если не подстегивать самолюбие, то жить даже удобно.

Открыл добротную дверь, ввалился к себе, замер, окинул помещение быстрым взглядом и улыбнулся. Никогда раньше у меня не было своей комнаты, всегда приходилось делить помещение с кем то: то с родственниками, то с батраками. И все твое личное пространство ограничивалось койкой, и то, когда ты там спишь, отстранившись от всех шторкой. Сейчас же личная комната, пусть маленькая, с кроватью, тумбочкой и умывальником, но здесь кроме вдовушки никто не зайдет, и тем более не храпит по ночам. На мой взгляд, за тот кошмар, что я пережил в день нападения, данная комната уже достойная награда.

Я быстро переоделся. Расхаживать в форме вне службы мне казалось нелепым, вот и обзавелся сменной одеждой, как только смог: рубашка, штаны, жилетка и мягкие сапоги. До осени мне этого хватит, а дальше обзаведусь чем-нибудь посолиднее. Умылся и, приладив поясную сумку и меч, направился вниз. Меч бы с радостью оставил, но неожиданно для себя оказалось, что если ножны не трут ногу, то чувствую себя крайне неудобно, словно забыл штаны натянуть до задницы, так и разгуливаю со спущенными. И тут так сразу и не поймешь: или у меня выверт головы, или же железяка, напитавшись кровью Проклятых, стала так реагировать на меня.

Топая по ступенькам, подумалось — все же жизнь моя круто изменилась в лучшую сторону: в батраках я был как редька в огороде, рос себе на благо другим, ни о чем не думая. В легионе превратился в забойную скотину, ну а сейчас в городе стал псом, да служу и живу не совсем своей волей. Но улучшения на лицо, и если крутить головой вовремя и правильно выполнять команды, то можно вырваться наверх. Но это мечты и фантазии, а мне с фантазиями нужно быть осторожнее.

Спустился вниз. На высоком столике без стульев стояли пирожки в тарелке, рядом находился большой стакан с отваром. Не задаваясь лишних вопросов, взял один из пирожков. Вкусно.

Неспешно поедая снедь, размышлял о Храме. То, что у меня найдут некие уникальные способности — сильно сомневаюсь, уже не раз искали и в родном селе, и в легионе. Больше беспокоило убийство Проклятых, а эти даже после смерти могут подгадить. Новый совет при наместниках взял курс на очищение города от скверны, как преступников, так и проклятой…

— Чего киснешь? — Мел валился в лавку, словно двоюродный племянник к лобовой тетушке, сразу схватил пирожок. Один в рот засунул, другой придержал в руке про запас.

Я быстро завладел остальными двумя, расслабился. Живешь вдалеке от сослуживцев и позабыл, что в большой семье клювом не щелкают.

— Я ем спокойно и размеренно, — отозвался я, — а ты чего пришел?

— Жадный ты, для друга пирожок пожалел, — давясь сдобой, он быстро взял стакан и в один присест его осушил. — Скучно. Вот решил тебя подержать в, похоже, на Храм.

— Наглый ты не в меру, — спокойно сказал я.

— Не-а, просто ты вот такую прелесть ешь каждый день, а я как получится. В казарме кормят так, лишь бы не сдохли. А на стороне у бедного капрала денег столоваться нет, — и уже громче во весь голос. — Спасибо, тетушка, за еду. Очень вкусно.

— На здоровье, — сразу же послышалось с кухни, и спустя миг к нам вышла вдовушка с новой порцией настойки.

Я поблагодарил ее кивком и пригубил холодный чай — так здесь назвали этот отвар с приятным терпким вкусом, быстро утоляющий жажду.

— Тетушка, даю двойную цену за комнату и клянусь быть самым милым племянником из возможных. Уверяю, я знаю столько историй, что у вас по вечерам будут болеть щеки от смеха, — говорил он это не серьезно, со смешинкой, но по интонации легко понять — отметь вдовушка свой интерес, сразу же разговор перейдет в деловое русло.

— Балаболы тут не нужны, — мягко сказала она, потрепав Мела по плечу.

— Ох и прогадали.

— Может и так, но в этом доме сержантам всегда будут рады. Какими бы они не были. Грант, а друг у тебя так себе, на глазах выживает из дома.

— На то я и друг, чтобы в глаза говорить, что думаю, а не тишком деньги совать, — сказал Мел и попытался забрать мой чай. Я такого уже терпеть не стал и резким глотком выпил остатки.

— Жадина, — тут же получил я обвинение. — Пошли, что ли, а то солнце сядет и не заметишь как.

— Грант, будь осторожен, этот за чарку по своей безалаберности тебя продаст и сам не поймет, — наставительно сказала вдовушка.

— Тёть, ну пошутил я про съем комнаты. Понимать надо, — обиженным ребенком проговорил Мел, выходя наружу.

На улице неожиданно навалился гул строящегося города. После патрулирования порта он не особо ощущался, но стоило побыть в относительной тишине, как шум дворовой тявкой впился в голову, раздражая и мешая сконцентрироваться. Однако, как утверждал Мел, скоро привыкну и перестану замечать.

Выйдя на расчищенную улочку, мы двинулись в сторону Храма. На нас косились то тут, то там, если на меня из-за меча и не присущей ему одежде, то на Мела из-за формы. Но Вечный город только взглядами и ограничивается.

— Вот скажи, как тебе удалось найти столь замечательную хозяйку при комнате и с такой низкой ценой?

— Не знаю, — я пожал плечами, поворачиваясь боком и пропуская спешащего курьера, — везет хорошим людям. Ну и побегать пришлось.

— Ага, я что-то бегал, так ничего толкового и не нашел, — тут же проворчал Мел, но поняв, что такими речами только портит настроение, переменил тему. — Вилка тебе передал, что ты козел, и он тебе все припомнит.

— Тяжело в учении, легко в бою. А из-за лени терять возможность — идиотизм.

После памятной посиделки в таверне, выяснилось, что наш Вилка не отпрыск какого-нибудь зажиточного купца, а самый что ни на есть настоящий поместный дворянин, с правом получения патента в офицерские чины (с этими городскими слов нахватаешься, только успевай запоминать). Ну а в легионеры он попал по юношеской дурости, поругавшись с отцом, решил доказать ему, что сам всего добьётся. Отсюда суетливость, незнания простых житейских истин и легкая придурь.

Вот мы, посовещавшись между собой, и приговорили его к обучению для получения патента, скинулись на обучение из наградных денег. Для нас выгода прямая — выбившись наверх, он уже точно не забудет про друзей, да и честь не позволит забыть нашу доброту. Ну и он за грош не профукает свою жизнь. И все как он хотел, из низов наверх своими силами. И так как сейчас время больших перемен, у него есть шанс вырваться наверх. В более спокойные времена, у нас банально бы не хватило денег на взятки, подкуп и неотъемлемым кутежом вновь обрезывающего офицера.

— Не понимаю, зачем ты его вынудил туда идти, его же сожрут, — Мел перепрыгнул скверного вида лужу и продолжил, — это же Вилка.

— Мел, ты же вроде разумный парень, а не ведёшь простых вещей. У него единственного есть возможность и зачатки нужного образования для подъёма наверх. Не сожрут, он с виду недотепа, а стержень есть, да и знания, как вращаться среди высших чинов. И как бы он ни ворчал, ему самому хочется выбраться в люди, — я сделал паузу, засмотревшись, как две девчушки старательно поливают вновь образованную клумбу посреди стройки, — ну а если сожрут, значит, так ему и надо.

Мел хмыкнул, посмотрел на возню девчонок и проговорил голосом убитого простудой лектора:

— Всю эту самодеятельность скоро прекратят. Совет выдаст план города, и все построят как надо.

С наместником не поспоришь. Я уже видел, как жильцы пытались вернуть прежний вид домам, но приходили чиновники и прекращали стройку, заставляя сдвигать здания под предлогом расширения улиц. Но все же сказал:

— Они должны попытаться.

— Пусть пытаются.

Свернули на очередную улицу и замерли — весь проход загородили лошади с подводами, и даже стража, покрасневшая от криков, не могла быстро растянуть образовавшийся затор. Мы, не сговариваясь свернули налево, пересекли неубранный проулок, на соседней улице расположился десяток легиона прямо на камнях. Бойцы вяло перешучивались, отдыхая от очистки развален; сержант с капралами неподалеку курили трубки. Я не пойми, почему кивнул бойцам, несколько из них вяло взмахнули руками в знак приветствия.

Миновав их, Мел не выдержал и заговорил.

— А вот ты знаешь, откуда пошло слово «солдат»?

— Нет.

— Значит, дело было так. Лет сто назад наместник из провинции Норвалк призвал наемников на помощь, они там с соседом не поделили внимание Императора. А ведь дело было…

— А можно коротко и по теме? — давать волю словесному поносу Мела дело неблагодарное.

— Нудный ты. Короче, — голос его враз поскучнел, принимая занудные, тягучие оттенки, — жил-был лет сто пятьдесят назад Император Солд. И придумал он печатать специальные деньги для легионеров и наемников. С тех пор название и приклеилось. Настолько кратко пойдет?

— Да, понятно, — если он думал, что сможет надавить на жалость, то сильно просчитался.

— Понятно ему. Такую историю запорол. Там столько интриг, афер…

— Чего?

— Обмана с деньгами. Мошенничество, — тут же пояснил приятель не понятное мне слово, — после Храма расскажу, как слово «солдат» в обиход входило.

Я угукнул и быстрым шагом пересек маленькую площадь, приближаясь к храмовым воротам. Мел отстал и пошел в сторону трактира, но резко затормозил и сменил направление к выгоревшему парку. Храм в Вечном городе пусть и не впечатлял размерами, зато внушал спокойствием, основательностью и массивностью. При осаде почти не пострадал, закопчённые стены и выбитые окна не в счет. Тут пусть и велись строительные работы, но скорей надстраивали новые помещения, чем ремонтировали поломанное.

Одну из стен окутывали строительные стеллажи. На самом верху стоял мужик и небрежно скидывал мусор, обломки непонятным образом вкручивались в легкий вихрь и мягко приземлялись в телегу с огромными бортами. Всем процессом уборки руководила кряжистая женщина, одетая в легкую рубаху, пропитанную потом, и тяжелую юбку из кожи. В руках она держала две жердины в три ее роста, упёртые в землю, явно управляя вихрем.

Обры за работой. Здесь в Вечном их приплетают к повседневному труду наравне с обычными трудягами. У меня на селе любой из них мог претендовать на бесплатные еду и кров, просто фактом своего существования. Вот она — наглядная разница между городом и провинцией. И это касается не только сверхлюдей, но и армии. Я помнил свое вооружение в легионе и видел, как тут одеты стражники внутреннего круга. Выучка — это отдельная боль.

— Заходи, не бойся! — весело прокричала кряжистая женщина, видя мое замешательство.

— Да-да, — еле слышно ответил я и машинально потер большим пальцем кольцо.

И прежде, чем взяться за дверную ручку, тщательно обтер ноги об новенький коврик. Дернул тяжелую створку и вошел в приятную прохладу Храма. Внутри все выглядело аскетично, и скорей напоминало лавку успешного алхимика или аптекаря. Много стеллажей с книгами, фолиантами, колбами, непонятными приборами. Как там говорил Мел — механизмусы, но пахло не пылью или отварами, а чистотой, той самой, когда ты заходишь в дом после тщательной уборки умелой хозяйки.

У Храмов нет какой-то четкой архитектуры, везде они выглядели по-разному: от сарая, до монументального форта и невыразимо красивого шедевра искусства, к примеру, как в столице империи. Храмы даже не имеют какого-то отличительного знака. На севере они стоят большую часть времени пустые, на юге наоборот — там кипит жизнь. В моей же провинции Храм одновременно служил местом принесения молитва богам. Но что характерно, Храмы Одарённых располагались повсеместно, стоило только прийти в поселение Храмовнику. Основная их задача — это искать и выявлять Одарённых во славу Империи.

— Чем могу помочь? — голос послышался из глубины помещения, достаточно молодой и нетерпеливый. Разглядеть хозяина храма не удалось, свет падал так, что входящему застилал глаза.

— Я из стражей на проверку, — продолжая неспешно двигаться, я извлек из сумки небольшой свиток.

На селе никаких бумаг, понятное дело, не выдавали, просто староста привел на поверку ребенка примерно десятилетнего возраста. В легионе этим занимался сержант на первой же неделе обучения. А тут вон, бумажка.

— Хорошо. Только со службы? — Храмовник оказался достаточно молодым мужчиной, с суетливыми движениями, одетый, как и большинство местных, в легкие штаны и рубаху. Лишь вязь письмен на лбу выдавала в нем служителя культа Одарённых.

Я кивнул, рассматривая странного вида кресло: массивное, тяжелое, полностью квадратное. Создание явно не для комфортного сидения. Выше какая-то колба с жгутами, тянущимися вниз. Зашуршал разворачиваемый пергамент, следом послышалось задумчивое мухаканье, с поспешными ударами подошвы о калёный пол.

— Все понятно. Плановая проверка. Хорошо. Садись, — быстрыми, рублеными фразами заговорил Храмовник, указывая на стул.

Я выполнил распоряжение, с интересом наблюдая за действиями служителя Храма, он перебирал какие-то колбы и странного вида палки. Меня в первый раз проверяли странным способом, раньше все было куда проще. В том же легионе — напоили отваром, а после заставили держать меч двумя руками. Ладони тогда обожгло, а на утро тошнило.

— Дубина, меч отцепи, — выдал он требование, отвлекаясь от своих поисков, уложив клинок на ближайший стол, вернулся назад, спустя минуту он повернулся и продолжал говорить, — отлично. Так, голову держим прямо.

За спиной скрипнуло, и лоб обхватил медный обруч, после поскрипев, и в череп впились зажимы. Я нахмурился и напрягся. Сердце колотилось, чувствуя не доброе. Ох и отобьются мне те убийства…

— Расслабься. Первый раз, что ли? Больно не будет, разве что палец порежу. Так, что там дальше?..

Я почувствовал, как узкие жесткие пальцы прижали мою кисть к подлокотнику. Не успел я что-то предпринять, как большой палец пронзила боль. Я дернулся, но где там, держали крепко.

— Спокойно, — натужно проговорил Храмовник, — я же предупреждал. Так, хорошо. Вот тряпка, сожми, чтобы не накапать. Вот чего вы все вечером приходите, а? Ладно, не про то. Расслабься и думай о чем-то приятном.

И снова пришлось выполнять указания в точности, куда деваться. Прикрыв глаза, попытался увидеть море, ощутить его глубину и успокаивающую гладь. Сразу ушла боль в порезе, как и неприятные покалывания от штырей. Я почти ощутил соленый запах и шум прибоя.

— Так не понятно, — выдернул меня из грез недовольный голос Храмовника, — вот как это понимать? Ты в деревне как проверку проходил?

— Положили в каменный гроб, накрыли крышкой, — про легион не спросил, я и промолчал, помня из солдатских будней, что инициатива наказуема.

— Хм, давай еще крови. Вот так, сейчас все проверим, — голосом вечно опаздывающего ремесленника, проговорил храмовник.

— А что не так? — не люблю, когда что-то идет не по плану, особенно, если это касается моей судьбы.

— Понимаешь? Кровь показывает, что у тебя что-то да есть, а прибор, что нет.

— Я Проклятых убил… двух, — робко произнес я.

— Хм, это меняет дело. Давай еще крови.

Он наполнил еще две маленьких пробирки и унес куда-то мне за спину.

— Можно встать?

— Да-да, сейчас освобожу, — проскрипели механизмы, череп перестало задавливать. Я с видимым облегчением выбрался из объятий странного прибора.

Первым делом приладил меч на законное место и, чуть помедлив, пошел смотреть, чем так занят Храмовник. Парень вливал мою кровь в разные выемки на плоском камне — булькало, шипело и меняло цвет. На каждое такое действие он охал, бормотал что-то невнятное и все активнее притопывал ногой.

— Ничего не понимаю, — под конец выдал он, — на тебя кровь Проклятых попадала?

— Да, — сразу признал я.

Где-то вдалеке послышался гул вечернего колокола. Парень еще больше засуетился.

— Вот, что я понял. Ты точно не Одарённый, скорей Обр… хм, Обретший, как тебе лучше? Мне удобнее Обр говорить, но официально данное сокращение никто не приветствует, — но твои умения загублены, они очень слабы изначально, обрезанный талант, чахлый и полностью не развитый. У тебя деньги есть на алхимические зелья? Нет? Так и думал, ну походишь в обычных стражниках, не страшно. Сейчас я бумагу составлю. Или ты завтра можешь зайти?

— Не могу, лейтенант требовал результат завтра с самого утра.

— Жаль. Ладно. Вот чего вы вечно вечером приходите? У меня, может, дела Деву…

Дальше я слушать не стал и отошел к ближней двери, чтобы не нервировать несчастного парня. Не успел я заскучать, как мне вручили небольшой сверток и выдворили наружу.

— Быстро ты, — Мел сидел на ступеньках и методично пережёвывал какой-то фрукт. — Будешь?

Фруктом оказалось ярко-зеленое яблоко. Взял, надкусил, забрызгав рубаху соком.

— Блин, горелый, — давясь, ругнулся я, — предупреждать надо.

— Да ладно, ты свою Белинку не одеждой покорил и явно не лицом. И вообще, не понимаю, зачем ты ей сдался.

— Мел, ты же младше меня, а ворчишь, как старый дед, — разговаривать про свои отношения с девушкой не хотелось.

— Образование и опыта у меня на семерых, как ты, — горестно констатировал приятель, поднимаясь со ступенек.

Я бережно надкусил яблоко, хотел было задать вопрос: откуда дары природы, как паршивец меня опередил:

— Ты знаешь, иногда женщине хватает пары шуток и несколько комплиментов, чтобы получить от нее желаемое. Это я про яблоки. Дирна из Уфа, будь она хоть в половину меньше размерами, заслужила бы моего более пристального внимания, — я сразу понял, что речь идет о коренастой Обре.

— А ты вообще знаешь, откуда взялись названия Одарённые, Обретённые и Проклятые?

— Из-за отсутствия фантазии у народа?

— Нет, мой глупый друг. Но я тебя посвящу, — я покорно промолчал, пусть он лучше болтает про странные темы, чем учит меня обращению с женщинами. — Кстати, ты как там, не Одарённый?

— Точно нет, так сказал Храмовник, — я бесцеремонно выбросил огрызок в общую кучу строительного мусора.

— Кхм, внемли тогда отрок… как всем известно, Одарёнными называют людей, обретших сверхспособности за гранью обычного человека. Они одарены благом богов. Разных, тут даже неважно каких, по большому счету. Углубляться не будем. Ведь так? Я так и подумал. Собственно, все источники твердят в унисон, что так и есть. А вот дальше начинаются расхождения, и чем ближе к нашим дням, тем все больше допущений и откровенного вранья. О! Смотрю, ты заинтригован. Слушай дальше. Начнем с простого. Обры — это что?

Я уловил в его голосе намек, что вопрос отнюдь не праздный. Чувствуя подвох, проговорил:

— Обры — люди, обретшие талант, или благость, — занудно ответил.

— Ха, село. Я тебе не про их способности спросил, а про название Обр, — я не обиделся, упрёк был не лично мне, а всем разом и скопом, кто придерживался такой вот версии. — Еще сто лет назад с небольшим, Обры расшифровывались, как Обрезки. Те, кто не смог получить дар полностью. То есть, если Обр умеет поджигать руками всякое, то только этим способность и ограничивается. Ни тушить, ни кидаться пламенем он уже не может. Одарённые презирали их за слабость, люди же ненавидели за ту крупицу силы, что им недоступна. Изгои, одним словом. Вот так-то. Это сейчас, когда Обров расплодилось много, и они стали приносить реальную пользу Империи, им придумали более подходящее название — Обращённые. И знаешь, они даже этим чуть гордятся, за исключением стариков.

Мел умолк, давая мне время осмыслить сказанное. Его рассказ не предстал каким-то откровением, но определено расставил кое-что по местам.

Мы дождались, пока стихнет шум колес проезжающей телеге, и Мел продолжал непрошеную лекцию.

— Итак, мы подобрались к самому интересному. Проклятые! Да-да, как бы народ не любил Одаренных и не восхищался ими, именно Проклятые будоражат умы людей. И знаешь, вот что я тебе скажу. Люди, — он указал на группу усталых строителей, — привыкли считать, что Проклятые — это павшие Одарённые. По твоему лицу видно, что у тебя те же мысли. Так вот ничего подобного, точнее, не совсем так, есть пару предателей в их рядах, но где их нет. В основном Проклятые — это самородки, постигшие силу своим путем, без Храмового вмешательства. Иногда сильные Обры. Вот так вот, мой любопытный слушатель.

Мне сразу вспомнилась Кара Пламенная и их задушевный разговор с Проклятым. И как после такого не верить, что они одного поля ягоды? Но я промолчал, опасные мнения лучше оставлять при себе.

— Природа появления Проклятых общему люду точно не известна. Даже мне в библиотеке ничего толком найти не удалось. Как и их истинные цели. Что-то мы знаем, о чем-то догадываемся, но вот четкости как не было, так и нет. Вот, к в примеру, что нужно девятерым Неизвестным, — у меня непроизвольно сжался кулак от упоминая этих уродов, ненависть плотно сдавила сердце, — мы даже не знаем их состав и видели только семь номеров, не больше девятого, как ты понимаешь.

Скажем так, Личины Проклятых меняются, а цифры остаются, — он наверняка увидел, что меня уже трясёт от злости, и резко переключился, — или Братья Блайн, хотя с ними-то все ясно, они долбаные психи. Зато полная тайна с Капитаном, Люком света, Клаем искателем, Штормо Драя, Металлическим драконом, что строит из шестеренок мост в иные миры, или великан Тотт, в северных скалах…

— Стража, помогите, стража, — к нам бежал мальчишка, изрядно перепачканный пылью, с влажными полосками на щеках.

— Что случилось? — голос у Мела стал необычно твердым и повелительным.

— Тама дядьку, того самое… оно вообще жреть и жреть… ага быстрее, — глотая слова, верещал пацан, увидев наше внимание, развернулся и побежал.

Мы не сговариваясь последовали за ним. Из объяснений паренька ничего не поняли, надо самим смотреть. Только и сказал Мелу, чтобы тот оставался настороже, ибо это может оказаться очередной ловушкой.

Стража — это не только форма, или патруль, это состояние души, ощущения порядка и правильности в мире.

К месту происшествия добежали быстро, пересекли улицу и, взобравшись на каменную гряду, оказались внутри полуразобранного дома, в два этажа. Весь масштаб случившегося открылся сразу: под светом ламп на деревянном полу лежал мужик в рабочей одежде. Его правую ногу опутывал стебель какого-то растения. То ли свет так играл, то ли мужик был полностью равнодушен к случившемуся — лицо его выражало полную беззаботность. Рядом суетился субтильного вида мужичок в простой одежде. Если бы не сумка возле ног, можно было бы отнести его к работягам. А так понятно, лекарь.

Сбоку отирались два крепких парня, в пусть и простой, но явно сшитой на заказ одежде, без следов грязи, воротники застегнуты, рукава опущены, и это несмотря на вечернюю духоту.

Пацан еще только спускался, как один из крепышей обернулся, и на багровом лице тут же отразилась злость.

— Ты кого привел, бестолочь? — едва сдерживая крик, проговорил красномордый и, недолго думая, залепил пацану затрещину. — Лекарь уже здесь.

— Дык как же, ты это… — новая затрещина лишь пригладила вихры пацана, тот ловко увернулся, и подбежал к пострадавшему дядьке. — Ты же сам того, помощь велел звать.

— Чем, по-твоему, помогут стражники? — более спокойно спросил второй, из прилично одетых. Не получив ответа, обернулся к нам. — Спасибо, господа, но ваша помощь тут явно не пригодится.

Я не успел и слова сказать, как Мел шагнул вперед и, супя брови, жестко сообщил:

— Стража сама разберется, когда и кому помогать.

Обоим крепышам такие слова явно не понравились. Менее терпеливый, с красным лицом, аккуратно уложенными волосами и наклеивающейся бородкой клинышком, по последней моде дворянства, двинулся вперед. Все это не могло скрыть его уголовного прошлого, безнаказанность в преступлениях накладывает на человека определённую печать. Они явно не привыкли, когда им перечат.

— Тебе сказано валить, — с максимальным пренебрежением выдал краснощекий, выпячивая вперед челюсть и сжимая кулаки. Он явно привык решать вопросы грубой силой.

— Сааран, остынь, — его напарник, бледный и высокий, стиснул плечо озлобленного типа. Тот сразу потерял весь запал и, казалось, даже чуть поежился от страха.

Кто тут главный, ясно без лишних слов.

— А вы, собственно, кто? — Мел не мешкая приступил к выполнению своих обязанностей.

Я же подошел к бедолаге, он мерно дышал, глядя пустыми глазами в не до конца разобранный потолок. Лекарь посторонился, лишь мельком покосился в мою сторону, и достал флакон из сумки. Ногтями аккуратно извлек затычку и, придерживая голову мастеру, влил резко пахнущую жидкость в рот.

Взял лампу за металлическое душно, поднес к поражённой ноге, приседая на колено. Росток, что оплел конечность, выглядел необычно: ярко-зеленый, чуть пульсирующий, вроде и обжимает не плотно, но вот так просто ногу не выдернешь. Возле корня, что впился в доски, обнаружил несколько зарублен, его уже пытались срубить. Я покосился на лекаря — тот по-прежнему поил больного. И если опираться на мой опыт батрачества, то становилось ясно: лекарь всеми силами создает рабочий вид, явно боясь бандитов за спиной. Вроде все время что-то делает, но процесс не движется. И все это наводило на нехорошие мысли по поводу состояния мастерового и его шансов на спасения.

— Как тебя звать? — разворачиваясь к пострадавшему, спросил я. Разговор всегда лучше начинать со знакомства или приветствия, если, конечно, обстановка позволяет.

— Марк Камневс, третий в роду каменщиков, — почти безжизненным голосом проговорил пострадавший. При его словах лекарь лишь громко сглотнул ком в горле.

— Больно?

— Нет. Поначалу было больно, но как рубить стали, боль ушла, но и сил не осталось.

— Как угодил в это?

— Кура на земле лежала. Я ее ногой подвинул, и вот это штука выросла и впилась, — говорил он без пауз, спокойным или даже мёртвым голосом.