Стражи полуночи

12 Идея

Прежде чем явились контролеры, прошла целая неделя.

Лили ждала их каждый день, ломая себе голову над тем, какая участь ее ожидает. Получит ли она какое-нибудь официальное уведомление или контролеры просто ввалятся в дом с приказом о ее аресте? А может, никакого ареста не будет? С чего она взяла, что ее действия противоречат закону? Девочка так извелась, что не находила себе места. Поэтому, услыхав властный стук в дверь, она ощутила нечто вроде облегчения. Ее терзаниям наконец наступил конец.

Бенедикта, которая, сидя на скамье, занималась починкой старых одеял, бросила на подругу ободряющий взгляд. Рыжеволосая девочка, отложив иглу, нервно теребила край передника, надетого поверх старого платья, доставшегося ей от синьоры Созино. Платье было велико Бен и, несмотря на свой поношенный вид, казалось слишком роскошным для простой служанки.

Лили обвела глазами комнату, всю обстановку которой составляли обшарпанные скамьи, покрытые залатанными одеялами, и набрала в грудь побольше воздуха. Надо во что бы то ни стало сохранять душевное равновесие, сказала она себе. Сейчас ей следует выглядеть взрослой и уверенной в своей правоте. Стук раздался вновь, на этот раз он был более громким и настойчивым. Лили встала, расправила плечи и неспешно отправилась к дверям.

Стоило ей открыть дверь, перед глазами у нее оказался пергаментный свиток, скрепленный печатью Директории. Слегка отступив назад, девочка развернула свиток, прочла приказ и подняла глаза на человека, который ей этот приказ доставил. Это был немолодой мужчина с лицом, изборожденным глубокими морщинами. Одежда из сверкающей серебристой парчи свидетельствовала о том, что он является инспектором. Во взгляде его светилась настороженность, тем не менее он не показался Лили откровенно враждебным. Что касается молодого сержанта, стоявшего за спиной инспектора, он взирал на девочку как на заклятого врага. Губы его были презрительно поджаты, нос сморщен, словно из дома долетал отвратительный запах.

— Именем Директории мы уполномочены провести обыск в этом помещении, дабы удостовериться, не творятся ли здесь противозаконные деяния, — отчеканил инспектор. Судя по безучастному тону, ему приходилось произносить эти слова множество раз. — Вы не имеете права чинить нам препятствия, а также…

— Никто не собирается чинить вам препятствия, сэр, — перебила его Лили. — Будьте добры, проходите.

На лице инспектора мелькнуло недоумение, граничившее с растерянностью. Он явно не был готов к тому, что его пропустят в дом без всякого сопротивления. Однако он быстро преодолел замешательство и уверенно вошел в бывший храм. Сержант следовал за ним по пятам.

— Чем мы можем вам помочь? — любезно осведомилась Лили.

— Может, желаете снять плащи и шляпы? — сияя приветливой улыбкой, спросила Бенедикта и слегка коснулась рукава сержанта.

Тот дернулся как ужаленный.

— Вы что, хотите задурить нам головы? — процедил он, грозно прищурив глаза. — Если вы задумали что-нибудь украсть у нас, вспомните, что кража у контролера, находящегося при исполнении служебных обязанностей, является тягчайшим преступлением и…

— Спасибо, мы останемся в плащах, — резко перебил инспектор и бросил на своего молодого коллегу исполненный досады взгляд. — Сержант Полдрон, не забывайте, что эти молодые леди пока что не признаны преступницами. И я уверен, они ровным счетом ничего против вас не замышляют.

Откровенно говоря, Лили отнюдь не разделяла его уверенности. Но ей было приятно увидеть тень улыбки, мелькнувшей на губах инспектора, и вдвойне приятно, что он назвал ее леди. С тех пор как ей исполнилось двенадцать, она официально считалась взрослой, но, за исключением Тео, лишь немногие люди обращались с ней уважительно. Впрочем, доброе чувство, которое пробудил в ней представитель власти, мгновенно улетучилось, когда она заметила, каким въедливым взглядом он окинул бывший храм.

Наверное, обстановка показалась ему на редкость странной, отметила про себя Лили. Перебравшись сюда, они с Тео оставили все без изменений, лишь купили пару столов, на которых доктор проводил свои исследования, да несколько масляных ламп. Витражные окна давали слишком мало света, чтобы делать операции. Лили увидела, что сержант заинтересованно исследует содержимое купели, стоявшей в дальнем конце комнаты. Он принюхался, затем попробовал жидкость пальцем. Удивленное выражение, застывшее на его лице, показалось девочке таким забавным, что она невольно прыснула со смеху.

— Это медицинский спирт, сержант, — пояснила она. — Без него нам никак не обойтись. С помощью спирта доктор дезинфицирует раны.

Сержант ожег ее сердитым взглядом и принялся тщательно осматривать скамейки, приподнимая покрывавшие их ветхие одеяла. Лили переглянулась с Бенедиктой и вновь перевела глаза на инспектора. В отличие от сержанта он не двигался с места, лишь взгляд его перебегал с предмета на предмет. Лили не сомневалась, он видит и замечает гораздо больше, чем его суетливый подчиненный. Именно инспектор обратил внимание на самое последнее приобретение доктора и Лили.

— Не знаю, сколько больных находится на вашем попечении, мисс Лилит, но полагаю, что чрезвычайно много, — изрек он, указав на большой котел, стоявший в углу комнаты. — Иначе вам не было бы нужды готовить пищу в таких количествах.

— С помощью этого котла мы лечим всего один, но весьма распространенный недуг, сэр, — ответила Лили, глядя инспектору прямо в глаза. Она была готова к долгому спору. Ночами, во время бессонницы, она оттачивала свои аргументы и доводы. — Этот недуг называется голод.

— Значит, вам приходится варить похлебку для несостоятельных должников? — уточнил инспектор, пристально глядя на нее. — Не слишком подходящее занятие для такой образованной молодой особы, ученицы доктора. Моя жена никогда бы на это не согласилась. Кстати, она тоже служит контролером.

— Если я умею стряпать, почему бы мне не использовать свое умение? — пожала плечами Лили. — Если бы нам удалось найти подходящую женщину, я с удовольствием передала бы ей обязанности кухарки.

Инспектор кивнул, словно ожидал услышать именно такой ответ.

— Полдрон! — позвал он.

Сержант отложил старую кадильницу, которую разглядывал с величайшим подозрением, и подошел к своему начальнику.

— Да, сэр?

— Вам придется составить протокол.

Сержант извлек из кармана плаща несколько листов бумаги, угольный карандаш и уселся за стол, выражая готовность писать. Инспектор прочистил горло.

— Обыск, проведенный в… — Инспектор осекся. — Как вы называете это место? — обратился он к Лили.

— Дом милосердия, — с готовностью сообщила Лили. — Это слово давно вышло из употребления, но, уверяю вас, оно не подразумевает ничего противозаконного. Мы всего лишь предоставляем кров и пищу бездомным бродягам. Бродягам, а не злоумышленникам, — уточнила она, посмотрев на сержанта.

— Итак, обыск в так называемом Доме милосердия, расположенном на улице Храма, был проведен инспектором Гривсом и сержантом Полдроном. — Инспектор поджал губы. — Необычное здание, мисс Лилит. Если мне не изменяет память, пару звездных циклов назад здесь находилось заведение, называемое церковью. А товар, который здесь предлагался, назывался «просветлением и духовностью».

Последние два слова инспектор произнес так, словно пытался ощутить их причудливый вкус.

— Особым спросом этот товар, как вы понимаете, не пользовался, — проронил он. — И в конце концов заведение пришлось закрыть.

— В Директорию поступало множество жалоб от клиентов, которые считали себя ограбленными, — с ухмылкой добавил Полдрон. — Товар, который они получали здесь, оказался совершенно бесполезным.

— Именно так, — кивнул Гривс. — Согласно документам, до середины прошлого года здание пустовало. А потом здесь поселился некий доктор Теофилус, который занялся лечением больных. — Инспектор слегка сдвинул брови. — Документы утверждают также, что поименованному лицу принадлежит только часть здания, а другую часть он арендует у некоей мисс Дивайн. — Инспектор обвел комнату глазами. — Иными словами, именно доктор Теофилус отвечает перед законом за то, что творится под этой крышей. Надеюсь, он здесь и готов ответить на наши вопросы.

— Нет, сэр, доктора Теофилуса сейчас нет. Он навещает пациента, — сказала Лили.

Она прекрасно знала, что это не так. Доктор солгал ей, сообщив, что собирается к пациенту. Лили слишком хорошо успела его изучить, чтобы поверить в эту ложь. С тех пор как исчез его дед, Тео практически не занимался лечением больных. После праздника Агоры миновало уже три недели, но каждое утро доктор упорно отправлялся на поиски. Каждый вечер он возвращался ни с чем, усталый, разочарованный и бледный. Лили не сомневалась: если доктор по-прежнему будет обшаривать трущобы, в самом скором времени он заразится чумой или каким-нибудь иным недугом. Недугом, в сравнении с которым серая чума кажется невинной простудой.

— Что ж, тогда отвечать на мои вопросы придется вам, — изрек инспектор, не заметивший обеспокоенного выражения, мелькнувшего на лице Лили. — Вы ведь являетесь ученицей доктора Теофилуса, верно?

— Да, сэр.

— Это само по себе несколько странно. В ваших документах не содержится никаких сведений, позволяющих предположить, что вы можете успешно обучаться лекарскому ремеслу. Ваши родители были лекарями?

Лили замешкалась с ответом. Голова у нее закружилась, стоило ей вспомнить открытие, сделанное в сиротском приюте. Открытие, намекавшее на тайну, в которую ей так и не удалось проникнуть.

— Нет, сэр, насколько мне известно, мои родители не были лекарями, — произнесла наконец девочка, вовсе не уверенная в том, что говорит правду. От прошлого ей осталось лишь упоминание о ее имени, вышитом на пеленке, и о мешочке поделочных камней. Вполне может быть, ее отец и мать были именно лекарями и умерли, заразившись серой чумой. Таков печальный удел многих докторов. Это объясняет, почему ребенок состоятельных людей, владевших драгоценными камнями, оказался брошенным на произвол судьбы.

— А другая девочка? — Голос инспектора заставил Лили отвлечься от размышлений. — На каком основании здесь находится она?

— Я помогаю доктору и Лили, — своим обычным жизнерадостным тоном сообщила Бенедикта. — Свою прежнюю работу я потеряла. Моя бывшая хозяйка больше не нуждается в моих услугах.

— Значит, со всей работой вы справляетесь вдвоем? — недоверчиво спросил инспектор.

— Уверена, скоро у нас будут помощники, — сказала Бенедикта, расправляя передник. — Мои брат и сестра создадут нашему приюту громкую репутацию. Они такие мастера управлять общественным мнением, что скоро о нас узнает весь город.

— Но пока что у нас работает одна Бенедикта, — уточнила Лили. — Доктор дал на это согласие.

— И чем же она занимается? — пробурчал сержант, послюнявив угольный карандаш. — Чем занимаетесь вы все? Пока что вы так и не сказали, какой товар предлагает ваше заведение.

— Возможно, мисс Лилит не сказала этого, потому что мы не спрашивали, сержант, — невозмутимо изрек инспектор и вскинул бровь, давая Лили понять, что настало время ответить на этот вопрос.

— Дом милосердия не предлагает никакого товара. И не приносит прибыли, — сказала она и всплеснула руками, не в состоянии объяснить то, что не поддавалось объяснению. — Это всего лишь попытка… То есть я хочу сказать, мне пришла в голову идея…

— Создать ночлежку для несостоятельных должников и бездельников, которых именуют порченым товаром, — подсказал сержант и скорчил брезгливую гримасу.

— Для людей, которые испытали на себе жестокие удары судьбы, — произнесла Лили, стараясь говорить как можно увереннее. — Мы кормим тех, кто не может ничего предложить в обмен на еду. Даем им возможность переночевать в тепле. Доктор лечит тех, кто нуждается в лечении. Сейчас они спят внизу, в подвале.

— Скажите, мисс Лилит, вам не приходило в голову, что, облегчая участь несостоятельных должников, вы подстрекаете других жителей города последовать их примеру? — спросил инспектор, и в голосе его неожиданно послышались стальные нотки.

— Не думаю, что участь несостоятельного должника, даже получающего миску бесплатной похлебки, покажется кому-то желанной, — возразила Лили. — К тому же мы вовсе не поощряем безделье. Некоторые постояльцы помогают нам готовить и заниматься уборкой. Для тех, кто здоров, мы пытаемся найти работу. И возможно, с нашей помощью они смогут вернуться к нормальной жизни.

— Со временем мы планируем обучать людей необходимым навыкам, которых они лишены, — вставила Бенедикта. — Вы не поверите, как много среди наших постояльцев тех, кто не умеет читать. А уж тех, кто умеет писать, можно пересчитать по пальцам.

Складка между бровями инспектора стала глубже.

— По моему мнению, обучать бродяг грамоте — удручающе бессмысленное занятие, — заявил он, почесывая подбородок. — Впрочем, это ваше дело. Власти интересует другое: почему в Директорию до сих пор не поступило ни единого контракта. Нам известно, что каждую ночь здесь собирается множество народа. Однако вы до сих пор не передали контролерам соответствующих документов.

Лили тяжело вздохнула. Разговор коснулся темы, которая беспокоила ее сильнее всего.

— Никаких контрактов не существует, — призналась она.

Карандаш сержанта замер. В воздухе повисла настороженная тишина.

Инспектор подался вперед.

— Как это не существует? — недоверчиво переспросил он. — Значит, нет никаких гарантий того, что все эти несостоятельные должники заплатят вам за услуги, которые вы им оказали?

— Я же сказала, мы не требуем никакой платы за наши услуги, — тихо, но уверенно произнесла Лили. — Мы даем этим людям то, что можем дать, и ничего не требуем взамен.

На этот раз даже инспектор не мог скрыть изумления. Он набрал в грудь побольше воздуху, словно собираясь что-то сказать, но так и не открыл рот. Сержант, в отличие от впавшего в ступор начальника, пришел в неистовство. Весь багровый от гнева, он швырнул свои записи на пол и заорал:

— Что я вам говорил, сэр? Я знал, здесь творятся противозаконные дела! Эти люди подрывают устои, на которых зиждется государство Агора, и…

— Спасибо за разъяснение, сержант, — язвительно вставил пришедший в себя инспектор.

Но Полдрона не так просто было заставить замолчать.

— Напрасно вы думаете, что это всего лишь невинные забавы, сэр! — вопил он. — Одной ночлежкой дело не кончится, уверяю вас! По городу пройдет слух о том, что несостоятельные должники отныне могут жить в свое удовольствие, есть досыта и спать в тепле. И после этого никто уже не захочет работать или заниматься торговлей! А потом дойдет до того…

— Довольно! — рявкнул инспектор.

Под гулкими сводами бывшего храма голос его прозвучал особенно оглушительно. Сержант Полдрон понял, что ему лучше придержать язык. Инспектор смотрел на своего подчиненного угрюмо и недовольно.

— Вы, как всегда, слишком горячитесь, сержант, а это не идет на пользу службе, — процедил инспектор. — Думаю, вам стоит пойти проветриться. Через пару часов встретимся в бараках, а сейчас можете быть свободны. Здесь я закончу без вашей помощи.

Сержант бросил на инспектора негодующий взгляд, явно собираясь протестовать, но тот повернулся к нему спиной. Полдрону оставалось только отвесить поклон и направиться к дверям. Оказавшись на улице, он потоптался на месте, стряхивая пыль с ботинок. Судя по всему, мысль, что он унесет с собой хотя бы малейшую частичку дома, где царят крамола и беззаконие, представлялась ему невыносимой.

После того как дверь за сержантом закрылась, инспектор Гривс опустился на стул и утомленно закрыл глаза. Когда он открыл их, Лили прочла в его взгляде прежнюю уверенность и решимость.

— Сержант Полдрон еще очень молод и порой проявляет в работе излишний пыл, — изрек инспектор, наклоняясь и поднимая с пола разбросанные бумаги. — Подобное рвение иногда приводит к некоторым перегибам, тем не менее его нельзя не счесть похвальным. Ведь сержант печется о славе нашего великого города. И он совершенно прав. Основой государственного устройства Агоры является торговля. Торговля и взаимный обмен — это топливо, которое приводит в движение нашу государственную машину. Мы не можем допустить, чтобы запасы этого топлива иссякли. Поэтому деятельность вашего так называемого Дома милосердия представляется нам подозрительной. Чрезвычайно подозрительной.

Лили поймала взгляд Бенедикты и поняла, что в глазах подруги отражается ее собственная тревога. Если представители власти захотят закрыть Дом милосердия, они сделают это без всяких затруднений, ибо в глазах закона подобное заведение просто-напросто не имеет права на существование.

— Будьте любезны, мисс Лилит, разъясните мне некоторые обстоятельства, — продолжал инспектор. — Кому принадлежит еда, которой вы кормите всех этих людей? Кому принадлежит имущество, которое вы намерены разделить между сотнями неимущих?

Лили поспешно достала из кармана передника скрепленный печатью контракт и вручила его инспектору.

— Наш Дом милосердия существует благодаря бескорыстной помощи и поддержке синьора и синьоры Созино, — пояснила она. — Они снабжают нас музыкальными инструментами, которые мы обмениваем на еду, одеяла и прочие необходимые нам вещи. Синьор и синьора ничего не требуют взамен. Сознание того, что они помогают обездоленным, которые нуждаются в помощи, служит им достаточной наградой. Пока что они единственные наши благотворители. Но я уверена, придет время, когда их примеру последуют многие.

Инспектор внимательно прочел контракт, задержавшись глазами на печати супругов Созино, на которой были изображены ноты. Затем он свернул документ и вернул его девочке.

— Могу я говорить с вами без обиняков, мисс Лилит? — спросил он.

Встретившись взглядом с инспектором, Лили увидала в его глазах возбужденный блеск. Создавалось впечатление, что он мысленно анализировал каждое слово юной хозяйки Дома милосердия, решая, выдержит ли она ту ношу, которую сама на себя взвалила. Он словно пытался определить, уверена ли она в своих силах. Способна ли держать ответ за свои поступки.

— По-моему, до сих пор вы выражались достаточно ясно, инспектор, — пожала плечами Лили. — Не вижу причины, почему бы вам не продолжать в том же духе.

Инспектор удовлетворенно хмыкнул.

— Вы правы. Тогда позвольте мне сказать вам следующее. Если вы думаете, что творите доброе дело, значит, вы не имеете понятия о том, сколько в этом городе бездомных бродяг. — Инспектор встал и слегка возвысил голос. — Пытаться накормить и обогреть их — все равно что пытаться ложкой вычерпать море. Вскоре вы останетесь ни с чем и пополните ряды несостоятельных должников. Если вы рассчитываете, что вам удастся изменить этот мир, вы или на редкость глупы, или на редкость самонадеянны. Впрочем, это почти одно и то же. — Инспектор сделал паузу и поднял взгляд к куполу храма. Разноцветные отблески витражных стекол блеснули в его глазах. — Однако же, насколько мне известно, в государстве Агора глупость и самонадеянность не караются законом, — продолжал он. На губах его мелькнула улыбка, но взгляд оставался серьезным. — Составьте подробную опись имущества вашего заведения и передайте ее мне. В ближайшее время я решу, как поступить с вашим Домом милосердия. Мой вам совет — бросьте все это, пока не поздно. Впрочем, я уверен, что вы не станете пользоваться этим советом. Всего наилучшего, мисс Лилит.

Инспектор поклонился, в последний раз окинул помещение взглядом и вышел, осторожно закрыв за собой дверь.

Лили и Бенедикта молча переглянулись. Потом Лили в изнеможении рухнула на скамью, а Бенедикта громко расхохоталась.

Лили нахмурилась.

— То, что сейчас произошло, вовсе не кажется мне забавным, — заметила она.

— А мне кажется, у нас нет поводов грустить! — возразила Бенедикта. — Мнение этого господина, а также его мудрые советы — это его личное дело. Власти не намерены тебе мешать, а это самое главное!

— Не мне, а нам, Бенедикта, — поправила Лили, и лицо ее осветила слабая улыбка.

Радость подруги была так заразительна, что невольно передалась Лили. Она попыталась отогнать прочь неприятную мысль о том, что слова инспектора могут оказаться пророческими и ее начинание ожидает неминуемый крах.

— Конечно, Дом милосердия — это наше общее дело, Лили. Но идея принадлежит тебе. Такая чудная идея! — восторженно воскликнула Бенедикта. — Никогда прежде я не видела синьору такой счастливой. И я уверена, у нас все получится! Мы сумеем сделать этот мир лучше, если будем действовать сообща — я, ты, мои брат и сестра. Можешь не сомневаться, они сумеют разнести слухи о нашем Доме милосердия по всему городу. И вскоре у нас отбоя не будет от богатых покровителей, желающих оказать нам помощь!

Лили покачала головой.

— Не стоит рассчитывать на подобное везение, Бен, — возразила она. — Надо быть готовыми к тому, что многих людей наш замысел отпугнет. Они в жизни не видели ничего подобного нашему приюту. Если у нас появится хотя бы несколько помощников, я буду счастлива. А пока что успех нашего дела висит на волоске.

— Пусть будет, что будет, — философски изрекла Бенедикта. — Даже если нас постигнет неудача, мир не рухнет, и ничто не помещает нам повторить попытку. — В глазах ее вновь заплясали веселые огоньки. — У меня тоже есть для тебя совет. Чаще смейся, это лучшее лекарство от тревоги и уныния…

Стук в дверь прервал рассуждения Бенедикты.

— Наверняка это они! — воскликнула она. — Мои брат и сестра! Увидишь, они тебе понравятся! Они оба легко сходятся с людьми и вызывают у них доверие, а это то, что нам сейчас надо! — Бенедикта распахнула дверь и запрыгала на месте от возбуждения. — Глория! Лод! Входите и познакомьтесь с Лили!

В бывший храм вошла девушка, которую Лили уже доводилось видеть. Пышные рыжие локоны обрамляли нежное тонкое лицо и ниспадали почти до талии. Вне всякого сомнения, это была та самая незнакомка, которую Лили видела в лавке мисс Дивайн. За прошедшие месяцы она немного похудела и побледнела, но сейчас, когда увидела сестру, лицо ее порозовело и засияло от радости.

Молодого человека, который вошел в комнату вслед за Глорией, Лили никогда прежде не встречала, однако его густая рыжая шевелюра служила верным свидетельством того, что он состоит в родстве с ее подругой. Молодой человек прошел мимо Лили, словно не заметив ее протянутой руки, и изучающим взглядом окинул помещение.

— Да, работенка предстоит не из легких, верно, Глория? — повернулся он к сестре. — Местечко никак не назовешь привлекательным и…

— Лод! — с укором перебила Глория. — Сколько раз я твердила, что тебе следует быть вежливее!

— По-моему, я не сказал ничего невежливого, — пожал плечами Лод, стягивая перчатки и засовывая их в карман своего щегольского сюртука. — Я даже поостерегся заявить, что это дело представляется мне безнадежным. Хотя, конечно, душевные струны, на которых здесь можно сыграть, не относятся к числу самых отзывчивых. Впрочем, как говорится, попытка не пытка. Не исключено, что в этом городе найдутся состоятельные люди, которым будет приятно подать несчастным последнюю надежду и все такое…

— Познакомься с моей подругой Лили, Лод, — торопливо вставила Бенедикта. — Именно ей принадлежит идея создать Дом милосердия, — со значением добавила она.

Лод наконец-то соизволил посмотреть в сторону Лили. Она заметила, что он мгновение поколебался, перед тем как пожать ее руку. Хотя молодой человек был всего на несколько лет старше ее самой, под его критическим взглядом она казалась себе глупой, не заслуживающей внимания девчонкой. Даже инспектор смотрел на нее куда более уважительно.

Лили отвернулась и пренебрежительно фыркнула, но Лод и бровью не повел.

— Запах здесь жуткий, и это может стать проблемой, — продолжал разглагольствовать он. — Потенциальные покровители могут выразить желание посетить ваше заведение. Но как только в носы им ударит вонь, они мигом обратятся в бегство, позабыв о своих благих намерениях. Конечно, требовать от бродяг, чтобы они, прежде чем сюда войти, вымылись с мылом и обрызгались духами, вряд ли возможно.

Взгляд Лода упал на кадильницу, стоявшую в дальнем углу.

— С помощью этой штуковины воскуряют благовония или что-то в этом роде, верно? — спросил он, двинувшись в ту сторону. — Она может сослужить нам неплохую службу.

— Сестра очень много о вас рассказывала, мисс Лили, — сказала Глория, которая пожала руку Лили куда более горячо, чем ее брат. — Ваш замысел представляется мне грандиозным! Уверена, он принесет щедрые плоды.

— Надеюсь, ваши постояльцы хотя бы не справляют нужду прямо на пол, — громко пробормотал Лод, продолжавший осматривать помещение. — По некоторым признакам, часть из них имеют обыкновение поступать именно так.

Глория сделала вид, что не слышит брата.

— Но, насколько я понимаю, вы не в состоянии платить нам по нашим обычным расценкам, — произнесла она, наматывая на палец кончик огненно-рыжего локона. — Это означает, что мы не сможем работать на вас целыми днями. Для того чтобы зарабатывать на жизнь, нам придется обслуживать других клиентов.

Бенедикта бросила на старшую сестру сердитый взгляд, но та продолжала как ни в чем не бывало:

— Если называть вещи своими именами, от вас мы не получим ровным счетом ничего.

— Лишь до определенного времени, — не терпящим возражений тоном вставил Лод. — Бенедикта утверждает, что нам придется безвозмездно работать лишь до той поры, пока у вас не появятся щедрые покровители, которые предоставят вашему заведению необходимые средства. Тогда мы непременно заключим с вами контракт. Полагаю, вы в курсе, что услуги опытных мастеров по созданию репутаций стоят недешево. Особенно в таких сложных случаях.

Он вновь окинул глазами бывший храм, задержался взглядом на витражных окнах, потом, закинув голову, обозрел купол.

— Пожалуй, обстановка здесь не такая убогая, как мне показалось вначале, — изрек он, вскинув бровь. — У этого места есть… скажем так, своя атмосфера. На людей, которые привыкли доверять чувствам больше, чем разуму, оно может оказать определенное воздействие. Правда, люди подобного рода редко бывают состоятельными. Так что большого наплыва благотворителей я вам не обещаю. По крайней мере, на первых порах. Здесь только один этаж?

Про себя Лили отметила, что способность задавать совершенно неожиданные вопросы присуща всем членам семейства Бенедикты.

— У нас есть еще подвал, где доктор держит самых тяжелых больных, — пояснила она. — А на крыше — нечто вроде открытого балкона.

Лод кивнул и направился к лестнице.

— Я должен осмотреть все своими глазами, — сообщил он. — Может, тогда смогу решить, под каким соусом все это лучше подавать. Пока у меня только один план в голове: внушить, что помощь вашему заведению — лучшее лекарство от мук нечистой совести. Не исключено, это заинтересует пройдошливых дельцов, которые не знают, куда девать свое богатство.

По-прежнему рассуждая вслух, Лод двинулся вверх по лестнице и вскоре исчез из виду.

Лили немного расслабилась, Бенедикта вздохнула с облегчением. На губах Глории играла смущенная улыбка.

— Поверьте, Лод — непревзойденный мастер своего дела, — пояснила она. — Но когда речь идет о работе, он порой бывает слишком бесцеремонным.

— Я это заметила, — проронила Лили, стараясь ничем не выдать своей обиды.

Она не могла отделаться от ощущения, что рыжеволосый самоуверенный Лод сделал то, чего не удалось сделать контролерам. Своими уничижительными комментариями он опошлил ее идею, ее заветную мечту, низвел ее до уровня не слишком удачного коммерческого проекта.

Как видно, Лили не слишком хорошо владела собой, потому что Глория произнесла извиняющимся тоном:

— Я знаю, иногда резкость Лода производит на людей отталкивающее впечатление… На самом деле он…

Лили, стараясь придать своему лицу выражение непроницаемой любезности, предупреждающим жестом вскинула руку.

— Я вовсе не в претензии. И вовсе не ожидала, что ваш брат будет рассыпаться передо мной в комплиментах. Вам совершенно ни к чему убеждать меня, что на самом деле он намного лучше, чем кажется…

— О нет, — расплылась в улыбке Глория. — Я собиралась сказать, что на самом деле он даже хуже, чем кажется. — Улыбка ее увяла. — Но это отнюдь не означает, что он не способен вам помочь. Мы оба верим в успех.

Бенедикта кивнула и положила руку на плечо Лили.

— Другого выхода у нас нет, Лили. Нам нужны покровители, готовые покрыть расходы на содержание приюта, а Лод знает, как их привлечь.

Лили дернулась и стряхнула руку Бенедикты.

— Я вовсе не уверена, что нам нужны именно такие покровители, о которых рассуждал твой брат, — заявила она. — Речь идет о милосердии, а не о торговле снадобьем от нечистой совести. Даже контролеры сумели это понять.

Лицо Глории исказила досадливая гримаса.

— Я рада, что контролеры отнеслись к вашей затее с пониманием, мисс Лили, — произнесла она. — Но уверена, они не заинтересованы в вашем успехе. В отличие от нас.

Повисла напряженная пауза. Так и не сказав ни слова, Лили резко отвернулась и отошла в дальний угол.

Пытаясь преодолеть неловкость, Глория и Бенедикта принялись осматривать медную кадильницу, на которую прежде обратил внимание Лод. У Лили не было ни малейшего желания к ним присоединиться. Внутри у нее все клокотало. После всех усилий, затраченных на Дом милосердия, ей больно было думать о том, что ее детище может оказаться в руках грязных дельцов, разбогатевших благодаря обману и мошенничеству. Решив, что ей стоит поговорить с Лодом в отсутствие его сестер, Лили стала подниматься по лестнице.

Лод стоял на крыше, опираясь на кирпичный парапет. Сухие листья, плотным ковром покрывавшие террасу, при ярком солнечном свете производили особенно грустное впечатление. Листья так громко шуршали под ногами Лили, что молодой человек не мог не заметить ее приближения. Однако он не счел нужным повернуть голову.

— Убогий вид, — проронил он, когда Лили остановилась рядом с ним. — Ничего не радует глаз. Думаю, вашим будущим покровителям незачем сюда подниматься.

— Уверена, смотреть на несчастных, которым они собираются помогать, им тоже незачем, — произнесла Лили, чувствуя, как в груди у нее растет волна раздражения. — Бездомные бродяги тоже не радуют глаз.

— Тем не менее вам придется выбрать из ваших подопечных несколько наиболее благообразных, хорошенько вымыть и причесать их, — заявил Лод. — Богачам приятно будет удостовериться в том, что они помогают симпатичным и опрятным беднякам. Да, и не забудьте надушить своих бродяг. Но так, чтобы запах духов не слишком ударял в нос.

— Вижу, вы досконально изучили психологию сильных мира сего, мистер Лод? — саркастически осведомилась Лили.

— Этого требует моя работа, мисс Лили, — ответил молодой человек и наконец взглянул ей в лицо. — Вижу, моя откровенность не слишком вам по душе. Я этого никак не ожидал. Бенедикта характеризовала вас как до крайности прямодушную особу. Хорошо, если вам угодно, я буду обращаться с вами в точности так, как обычно обращаюсь с клиентами, которым предлагаю свои услуги.

— Вы хотите сказать, что имеете обыкновение лгать своим клиентам? — спросила Лили, глядя ему прямо в глаза.

Лод ответил ей таким же пристальным взглядом, лишенным, однако, малейшей враждебности.

— Без лжи в нашем деле никак нельзя, — признался он. — Как правило, мне приходится иметь дело с людьми, которые постоянно лгут сами себе. Правда для них непереносима.

— По-моему, правда необходима всем людям без исключения, мистер Лод, — отчеканила Лили. — Даже тем, кто боится взглянуть ей в лицо. Если вы поддерживаете их в плену самообмана, вы оказываете им скверную услугу.

Лод буравил свою собеседницу глазами. Судя по всему, последние слова задели его за живое. Следующий вопрос показался Лили совершенно неожиданным.

— Простите, мисс Лили, сколько вам лет?

— Тринадцать, — удивленно сообщила Лили.

— Слишком почтенный возраст для того, чтобы верить в грядущее торжество правды и справедливости, — с горькой усмешкой процедил Лод. — Неужели вы еще не убедились на собственном опыте, что люди считают правдой лишь то, что выгодно им самим? И никакой абсолютной правды попросту не существует. А вы, похоже, считаете жалким обманщиком всякого, кто не разделяет ваше мнение и не желает играть в ваши игрушки…

Лили готова была выплеснуть на его голову целый поток возражений, но усилием воли сдержала себя. Конечно, она могла бы затеять жаркий спор и найти веские аргументы. Но догадывалась, что непременно начнет горячиться, а дрожащий голос выдаст ее волнение. В результате этот юный наглец окончательно убедится в том, что перед ним маленькая девочка, не умеющая владеть своими чувствами. Можно было с достоинством заявить, что она не нуждается в услугах мистера Лодейта, пусть даже бесплатных. Но это отнюдь не означало одержать над ним верх. Поразмыслив несколько мгновений, Лили решила действовать оружием противника.

— А вам сколько лет, мистер Лод? — спросила она.

— Семнадцать, — пожал плечами Лод.

— Слишком юный возраст для того, чтобы полностью разочароваться в людях и в жизни, — насмешливо изрекла Лили.

Повисла пауза. Глаза Лода потемнели, словно замечание Лили причинило ему острую боль. Он издан какой-то сдавленный звук… и громко расхохотался.

— Отличный удар, мисс Лили, — весело заявил он, но в глазах его по-прежнему стояла боль. — Думаю, мы с вами сработаемся. Я создам вашему заведению громкую славу, и это чистейшая правда.

Лод протянул руку. Несколько мгновений Лили смотрела на него в замешательстве, потом взяла протянутую ладонь и крепко пожала ее.

— Помочь вашему Дому милосердия мне пришлось бы в любом случае, — сообщил Лод совсем другим тоном, дружеским и доверительным. — Уж если моя младшая сестрица вобьет что-нибудь себе в голову, противоречить ей может только сумасшедший. Бенедикта очень в вас верит, — добавил он с улыбкой.

— Надеюсь, что не обману ее ожиданий, — твердо произнесла Лили.

Они еще немного постояли на крыше, глядя друг на друга, и тут Лили ощутила, как в ноздри ей ударил странный запах. То был тяжелый сладковатый аромат, слабое воспоминание о котором витало в воздухе, когда она впервые переступила порог бывшего храма. Лод удовлетворенно кивнул, лицо его снова приняло деловое выражение.

— Похоже, сестры воспользовались моим советом и принялись курить ладан, — задумчиво сказал он. — Кстати, неплохо бы повесить такую кадильницу над входной дверью. Это может привлечь к вам внимание… Да, конечно, люди сразу поймут: в этом доме происходит что-то необычное.

Лили рассеянно кивнула. Она почти не слушала Лода. Все ее внимание поглощала тоненькая струйка дыма, которая поднималась вверх, становясь совсем прозрачной, и таяла в безоблачном небе. Лили чувствовала, как сердце ее радостно замирает.

Она приступила к осуществлению своей мечты.