Сто одиннадцатый

Глава восьмая,

В воскресенье утром Саша Кустов поднялся с постели намного раньше, чем обычно. И не потому, что почти не спал. Капитан Аксенов просил всех офицеров отделения собраться у него в кабинете ровно в половине восьмого. В этой просьбе, равносильной приказанию, как в зеркале отразились все треволнения вчерашнего дня и томительное беспокойство начальника городской милиции за день сегодняшний. Несмотря на то, что милиция не могла нести никакой ответственности за последствия действий неведомых «разумных существ» (с легкой руки Саши Кустова это выражение прочно вошло во все разговоры об н…ских событиях), привычка отвечать за безопасность жителей давала себя знать. Относительное благополучие, которым закончился вчерашний день, не обнадеживало и обнадеживать не могло. Вчера получилось так, а сегодня могло произойти совсем по-иному. Намерения «разумных существ» нельзя было не только знать, но и понимать или пытаться предвидеть. К ним, в лучшем случае, можно было только приноравливаться, исходя из опыта первого дня. Сыграло роль присутствие в Н…ске районного и областного начальства и ожидаемый приезд полковника Хромченко.

Как и накануне, ровно в семь часов утра Саша уже сидел на своем обычном месте в кухне-столовой, ожидая завтрака. И рядом с ним, тоже как и накануне, восседал Белка. Но в отличие от вчерашнего утра здесь же находился и Александр Степанович, которому не спалось, как и большинству жителей города.

Еще вчера к вечеру стало ясно, что поговорка «слухами земля полнится» целиком оправдалась относительно Н…ска. Оказалось, что все знают подробности событий, все только и говорят о них, все ожидают, чем «отличится» 13 января — день, как известно, сам по себе «несчастливый».

Младшего Кустова дома не было. Как ни интересно было узнать, что произойдет утром, Коля не смог преодолеть страсть к рыбалке и еще в шесть утра отправился на озеро с двумя приятелями и их отцом, такими же любителями рыбной ловли, как и он сам.

Кустовы сидели за столом молча. Каждый из них старался выглядеть спокойным и непринужденным, как всегда. Но само молчание красноречиво свидетельствовало об их истинном состоянии. Затаенное волнение нарастало по мере приближения минутной стрелки часов к цифре «два». Вчерашние события начались в десять минут восьмого, и всем невольно казалось, что и сегодня они должны начаться в то же самое время, если, разумеется, начнутся вообще. Но в последнем, повторяем, никто почему-то не сомневался.

В семь минут восьмого Антонина Михайловна взяла Белку на руки, словно желая этим помешать коту повторить вчерашний прыжок. Было ясно, что мысль о том, что исчезнуть может она сама, муж или сын, не приходила ей в голову. Возможно, что причиной этому послужили слова Саши, который вечером, рассказывая о событиях дня, высказал соображение, что неподвижные предметы, животные и люди, по-видимому, находятся в безопасности, так как не могут пересечь таинственную полосу, где бы она ни появилась. Ведь бык, Анечка и их Белка исчезли вчера, находясь в движении. Так что поступок Антонины Михайловны, взявшей кота на руки, не давая ему двигаться, был вполне обоснован.

Ни Александр Степанович, ни Саша никак не реагировали на ее предосторожность, точно не заметили…

Осталось неизвестным, все ли жители Н…ска смотрели в эти мгновения на часы, напряженно ожидая чего-то, как делали это Кустовы, но, вероятно, если и не все поголовно, то уж большинство наверняка. У Болдыревых, например, в доме царила настоящая паника. Там собрались несколько друзей и ближайших соседей хозяев и, не зная, что делать, чем и как предотвратить ожидаемое несчастье, метались по комнатам, только усиливая этим страх Полины Никитичны, убежденной в том, что вчерашний кошмар непременно повторится.

Родители Анечки еще не приехали.

А ведь если вдуматься, шансов на то, что именно Анечка или Белка у Кустовых исчезнут во второй раз, было ничтожно мало, с какой бы точки зрения ни смотреть на события двенадцатого числа. Это должно было быть очевидным для всех, но, как известно, у страха глаза велики, а люди, охваченные страхом, логично рассуждать не могут. И все с мучительным беспокойством ожидали наступления роковой минуты и облегченно вздохнули, когда она, наконец, миновала.

Никому не пришло в голову простое соображение, что сегодня события, подобные вчерашним, могут начаться в другой час и другую минуту.

А они действительно начались в другое время…

Семь часов десять минут остались в прошлом, и у Кустовых как рукой сняло напряжение (они тоже не подумали о возможности другого времени). Все оживились. Антонина Михайловна выпустила Белку, видимо полагая, что никакая опасность коту больше не угрожает, и встала, чтобы снять с конфорки давно уже закипевший чайник. Никто не обратил внимания на то, что Белка все эти минуты вел себя очень спокойно и не выказывал никакой тревоги, как это происходило вчера. Одно только это вполне могло бы успокоить всех троих — таинственная полоса если и появилась, то не в их доме.

Саша, даже не заметивший, что добрых пять минут просидел неподвижно, держа в поднятой руке вилку, энергично принялся за еду. Александр Степанович взял кусок хлеба и потянулся с ножом к маслу…

И в этот момент раздался стук во входную дверь. Кто-то, не считаясь с тем, что хозяева могут спать, видимо ни о чем вообще не думая, забыв о существовании электрического звонка, барабанил в нее кулаками.

Кустовы переглянулись в тревожном недоумении.

— Рано пташечка запела! — сказал Саша, имея в виду себя и родителей.

Он встал и пошел открывать дверь. Стук становился все более частым и громким. Тот, кто стоял у двери, очевидно, находился во власти сильнейшего волнения и ничего не соображал.

«Да, рано мы успокоились!» — успел еще раз подумать Саша, снимая засов. Он нисколько не сомневался в том, что этот стук имеет отношение к какому-нибудь происшествию вроде вчерашних.

В открывшуюся дверь буквально ворвалась, в домашнем халате, с растрепанными волосами, их соседка Вероника Петровна, женщина пожилая и всегда очень спокойная и уравновешенная. Именно с ее мужем и сыновьями Коля Кустов и ушел сегодня утром на озеро.

Саша никогда прежде не видел ее в таком состоянии, близком к истерике.

Узнав гостью, он почувствовал невольное облегчение. Больше всего беспокоила его мысль, что где-нибудь, подобно Анечке, исчез ребенок, а у Вероники Петровны маленьких детей не было. Если несчастье произошло со взрослым, то это все же не так страшно.

«Но с кем же оно могло случиться? — тотчас же подумал Саша. — Ведь после ухода на рыбалку мужа и сыновей Вероника Петровна должна была находиться дома одна».

Причина появления в их доме Вероники Петровны оказалась более неожиданной и более непонятной, чем даже очередное исчезновение кого бы то ни было — взрослого или ребенка, животного или птицы…

Когда с большим трудом удалось немного успокоить почти до беспамятства испуганную женщину, из ее бессвязных фраз и отдельных слов выяснилась суть дела.

Произошло отнюдь не исчезновение, а как раз обратное — ПОЯВЛЕНИЕ!

Но какое! И чье!

Оказалось, что Вероника Петровна прибежала к Кустовым не сразу после того, как в их доме, при закрытых дверях и окнах, «прямо из воздуха появилось дьявольское отродье» (так она выразилась), а спустя более чем час. Она твердо помнила, что в момент появления «отродья» на часах было пять минут седьмого. Только что ушли оба сына, муж и Коля Кустов. А она, закрыв за ними дверь, направилась в спальню, чтобы одеться и идти на базар. И вот, открыв дверь и переступив порог, услышала резкий пронзительный свист, не похожий ни на что, слышанное ею прежде, ее обдало отвратительным «до жути» запахом — и прямо перед нею, посреди комнаты, там, где только что никого не было, появилось э т о! Как о н о выглядело, из ее слов понять было невозможно.

Очнувшись, Вероника Петровна поняла, что лежит на полу своей спальни, вспомнила, что о н о должно быть где-то здесь, рядом, вскочила и в чем была «вылетела из дома, как ошпаренная». Действительно ли в этот момент в комнате находилось «отродье», она не знает. Может быть, оно исчезло за то время, пока она лежала в обмороке. Но отвратительный запах все еще стоял в воздухе.

Вот все, что удалось понять.

— Но неужели вы не можете хотя бы приблизительно описать это существо? — спросил Саша. — Был ли это человек, животное или птица?

— Какой человек, бог с вами! Это было не животное, не птица, а дьявольское отродье, говорю вам!

— Но согласитесь, — не удержался Саша, — что никто из нас никогда не видел «дьявольских отродий» и не может себе представить, как они выглядят.

— Оно было белое, как… как…

— Как снег, — подсказал Саша.

— Нет, еще белее!

— Белее снега? Ну хорошо! Уходя к нам, вы заперли входную дверь?

— Я не ушла, а вылетела, как ошпаренная, — повторила Вероника Петровна. — Хотела бы я посмотреть, как бы вы сами поступили на моем месте! Оно могло напасть на меня сзади. А насчет двери я совсем не помню, — прибавила она неожиданно совсем спокойно.

Видимо, заряд нервной энергии истощился.

— Я иду туда, — сказал Саша, поспешно надевая шинель. — Вы можете пойти со мной?

— Ни за что!

— Дайте ключ от входной двери.

— У меня его нет!

— Ну вот! А говорите, что не знаете, заперли дверь или нет. Раз ключ остался дома, значит, дверь открыта.

— Одному идти нельзя! — Александр Степанович тоже стал одеваться. — Одного я тебя не пущу. Какой оно было величины? — обратился он к Веронике Петровне.

Но та уже ничего не могла ответить. Уронив голову на стол, она плакала.

— Надо бы врача, — нерешительно сказал Саша.

— Ничего! Никакого врача не надо! — Антонина Михайловна гладила плачущую женщину по голове, как малого ребенка. — Принесите ей из дома шубу, валенки и какой-нибудь теплый платок, что найдете!

— Платок на сундуке в прихожей, — сквозь слезы сказала Вероника Петровна, — если только о н о его не сожрало.

Антонина Михайловна улыбнулась.

— Ну вот видите, — сказала она ласково, — слезы вам помогли, вы даже шутите. Это всегда так бывает.

Мужчины вышли на улицу. Валил густой снег. Даже противоположной стороны улицы не было видно.

— Вряд ли мы застанем его там, — сказал Саша. — За то время, пока она лежала в обмороке, оно могло убежать десять раз…

— Двери и окна были закрыты.

— Тогда после того, как Вероника Петровна покинула дом. Раз у нее нет ключа, она наверняка не заперла за собой дверь.

— Что это было, как ты думаешь?

— Кто его знает! Скорее всего какой-нибудь зверь из лесу в пятнадцати километрах отсюда. Исчезнув там, он появился здесь так же, как вчера появился у нас в отделении дедов бык, а в Фокино — Анечка, наш Белка и опять-таки тот же самый бык.

— Вокруг Н…ска ближе пятнадцати километров лесов никаких нет. Южная граница тайги далеко отсюда. Но если это был зверь, пусть не из леса, то почему он не тронул Веронику Петровну?

— Может быть, сам потерял голову от страха. Что удивительного! А может, просто он не хищный.

Разговаривая, они быстро шли к нужному им дому. Снежный заряд прошел, и заметно посветлело.

Три окна по фасаду были освещены, но опущенные занавески не давали возможности заглянуть внутрь с улицы. Саша перескочил через штакетник и обежал дом кругом.

— Все окна затворены и совершенно целы, — сказал он, вернувшись. — Задняя дверь заперта. Оно или там, или ушло через вот эту дверь.

— Она тоже заперта.

— Может быть, только притворена.

— Не мог же зверь, если он только не дрессированный, притворить ее за собой. Он там!

Саша вынул пистолет и отвел предохранитель. Потом левой рукой потянул дверь. Она легко открылась, но стоило отнять руку — вновь с негромким щелчком захлопнулась.

— Вот и ответ, — сказал Саша. — Вероника Петровна дверь не заперла, после ее ухода зверь покинул дом, а дверь за ним закрылась сама. Здесь нет французского замка. Все просто!

— Зайдем все же?

— Конечно! Надо взять платок, шубу и валенки. Не может же она возвращаться домой в одном халате и шлепанцах на босу ногу. Ну и убедиться, что дом пуст, все-таки следует.

Они не боялись, но почти инстинктивно хотели отсрочить решительный момент, надеясь, что по каким-нибудь признакам узнают заранее, там зверь или его уже нет. Не будь вчерашних таинственных событий, оба ни секунды бы не медлили (а всего вероятнее, не были бы здесь, так как не поверили бы ни одному слову из более чем странного рассказа гостьи). Пусть этот зверь был сам по себе обычный, давно известный представитель фауны Земли, ничем не примечательный и неопасный. Но появился-то он непонятно и таинственно! Не верить Веронике Петровне они не могли именно потому, что вчерашнее было еще совсем свежо в памяти.

Ни Саша, ни его отец ни на мгновение не усомнились в том, что соседка сказала правду.

— Пошли! — сказал Саша и решительно распахнул дверь, сделав это более энергично, чем было необходимо.

Прихожая не была освещена, но узкой полоски света, пробивавшейся из-под двери в следующую комнату, было достаточно, чтобы убедиться — здесь никого нет!

Они сразу почувствовали запах, но вопреки утверждению Вероники Петровны он не был ни сильным, ни отвратительным.

— Похоже немного на запах мокрой шерсти, — заметил Александр Степанович.

Саша, на этот раз не колеблясь, открыл внутреннюю дверь. Но и в первой комнате никого не было. Через две минуты они убедились, что во всем доме нет ни обычных зверей, ни загадочных «дьявольских отродий».

— Похоже, что ей померещилось, — сказал старший Кустов.

— Исключено!

Саша не забыл о звуке, пронзительном звенящем звуке, который он сам слышал вчера и о котором говорили ему братья Седых. Вероника Петровна не могла знать об этом.

«Можно придумать все что угодно, но не этот звук, — подумал Саша. — Таких совпадений не бывает. Значит, что-то действительно появилось в доме».

В этот момент они находились в спальне, то есть в той самой комнате, где произошло появление кого-то «более белого, чем снег».

Внезапно за их спинами скрипнула дверь. Оба стремительно обернулись. Ведь только что сейчас они убедились, что в доме никого нет.

Неужели все же это ОНО?

Саша поднял пистолет, направив его на дверь, которая медленно, очень медленно отворялась…

Появилась… кошка, самая обычная домашняя кошка небольших размеров.

— Тьфу, пропасть! — сказал Александр Степанович. — Где же она пряталась, что мы ее не увидели? И как я не вспомнил, что у них есть кошка? Это она самая. Неужели Вероника Петровна приняла за «дьявольское отродье» свою же собственную кошку? Она белая!

— Исключено! — повторил Саша, пряча пистолет в кобуру. — Она сказала нам о звуке, это первое. А второе — вот посмотри внимательно!

Он указал на сырые пятна на полу. Приглядевшись, Александр Степанович понял — это следы, очевидно, от лап зверя, настолько крупные, что никакая кошка, даже дикая, или рысь не могла бы оставить такие. Следы шли от середины комнаты к двери и дальше, через прихожую. Они были странной формы и удивительно напоминали следы… гигантской утки!

— Никогда не видел ничего похожего! — сказал он.

— А следов, ведущих сюда, в спальню, нет!

— Но почему зверь мокрый? Зима ведь, мороз на дворе.

— Может быть, как раз потому, что зима. Лапы могли быть в снегу.

— Значит, ты считаешь, что зверь пришел в дом с улицы? Что-то тут не так!

— Ну что ты от меня хочешь? — неожиданно рассердился Саша. — Откуда я могу знать, почему он был мокрый? Может, это порода такая — мокрая! — Он посмотрел на часы. — Из-за всего этого я опоздал. Без десяти восемь.

За окном промелькнул свет фар и прошумела автомашина.

— Пошли! — сказал Саша. — Объясняй теперь причину опоздания! Еще не поверит никто.

— Есть два свидетеля, этого достаточно.

— Жаль, не захватили фотоаппарата! Снять бы эти следы. Просохнут — и ничего от них не останется.

— Для съемки здесь темновато. Нужна специальная лампа. А следы, по-моему, останутся. Пол поцарапан когтями.

— Задержи у нас Веронику Петровну. Пусть никто сюда не входит, пока эти следы не осмотрят и не сфотографируют.

— Постараюсь!

— Что будем делать с кошкой?

— Возьму с собой. Она, наверное, голодная. Если ее оставить здесь, Вероника Петровна не согласится ждать у нас.

— Бери! Кошку, платок, шубу и валенки. А я запру входную дверь и ключ унесу с собой.

— А где он, ключ?

— В замочной скважине, где же ему еще быть?..

Когда Саша пришел в отделение, его ожидал там неожиданный сюрприз. В кабинете капитана Аксенова, перед его письменным столом, сидел… Кузьма Серапионович — муж Вероники Петровны, тот самый, который должен был находиться сейчас на озере вместе со своими сыновьями и Колей Кустовым. Вокруг сидели и стояли все офицеры н…ской милиции, за исключением старшего лейтенанта Кузьминых, оба майора, капитан и врач-эксперт. Тут же почему-то находился и другой врач — Семен Семенович. Все они с очевидным интересом слушали то, что говорил им своим негромким глуховатым голосом Кузьма Серапионович.

Саша остановился у двери, с беспокойством подумав, не случилось ли на озере какого-нибудь несчастья, но первая же услышанная фраза успокоила его на этот счет.

— Мальчики остались там — сторожить, — сказал Кузьма Серапионович.

— А не опасно?

— Их трое здоровых и сильных парней. К тому же есть два ледобура. Это неплохое оружие в данном случае.

— Сейчас придет машина, — сказал Аксенов. — Она подбросит вас и милиционера на озеро. Придется подежурить, а в двенадцать часов мы вас сменим.

— Мы все равно собирались пробыть на рыбалке весь день.

— А он не мог утонуть? — спросил майор.

— Кто его знает! Но судя по тому, как уверенно прыгнул, навряд ли!

— Да! — сказал майор из области. — Начало многообещающее! Что ни день, то происшествия из мира фантастики. Прямо полоса какая-то!

Эти слова сразу разъяснили Саше суть дела. Он подошел к столу начальника.

— Почему опоздали? — строго спросил Аксенов.

— Видимо, по той же причине, по которой находится здесь Кузьма Серапионович. По крайней мере, я так думаю. Разрешите доложить, товарищ капитан!

— Обратитесь к майору!

— Разрешите доложить, товарищ майор!

— Докладывайте!

Саша начал свой рассказ…

Что же случилось на озере? Почему прибежал в милицию Кузьма Серапионович?

Четверо рыболовов подошли к давно облюбованному месту на озере около семи часов. Конечно, было еще совсем темно. За ночь небо затянуло тяжелыми облаками, обещавшими снежные заряды. Но ветра не было.

Рыба лучше всего ловилась перед рассветом, а чтобы проделать десяток лунок в толстом льду, нужно было время. Метрах в десяти от привычного места темнела еще не затянувшаяся новым льдом прорубь, видимо совсем недавно кем-то прорубленная. Но Кузьма Серапионович и его молодые спутники, как истые любители, и внимания на нее не обратили (не ловить же вчетвером на одном месте), а энергично взялись за дело.

Чуть-чуть посветлело. На горизонте низко, почти у самой земли, на облаках появилась узкая серая полоска, постепенно принимавшая желтый оттенок.

— Побыстрее, ребята! — сказал Кузьма Серапионович.

Ледобуры скрипели в твердом льду. Один только этот звук должен был отогнать любое животное, если бы оно находилось поблизости, но на озере никогда не появлялись звери. Кузьма Серапионович, рыбачивший здесь уже лет тридцать, не помнил такого случая.

Поэтому велико было его удивление, когда, случайно обернувшись, он заметил в пяти шагах силуэт довольно крупного животного.

— Берегись! — крикнул он, нисколько не испугавшись.

Напасть на четырех человек отважился бы только медведь, но в это время года медведи не разгуливают, а спят в берлогах.

Коля с друзьями также заметили незваного гостя и подошли ближе, угрожающе размахиваяв ледобурами.

Но и зверь не испугался. Наоборот. Внезапным прыжком он приблизился, остановившись в трех шагах. У него или совсем не было шерсти, или она была очень короткой и гладкой, настолько светлая, что даже в полутьме, на белом фоне снега, покрывавшего лед озера, она была прекрасно видна. «Белее белого!» — сказал про нее потом Коля Кустов, повторив слова Вероники Петровны.

Сначала им показалось, что у животного два длинных изогнутых рога по сторонам головы, направленные вперед. Но потом они разглядели, что это не рога, а какие-то гибкие трубчатые отростки, непрерывно шевелящиеся, на концах которых темно-желтым, почти оранжевым огнем горело что-то чрезвычайно похожее на глаза.

Хотя странный зверь не стоял спокойно, а все время порывисто метался из стороны в сторону короткими прыжками, не удаляясь и не приближаясь к людям, они разглядели, что его лапы удивительно похожи на гигантские лапы… утки. Такие же плоские, перепончатые, точно белые ласты!

Прыжок вправо! Прыжок влево! Вправо! Влево! Зверь словно старательно исполнял перед ними какой-то танец.

Это продолжалось минуты две, три. Зверь, видимо, заметил прорубь. В следующую секунду он кинулся к ней, на мгновение замер на краю и, с сильным треском проломив корку льда, бросился в воду. Мелькнул хвост, и все исчезло в темной глубине.

— А ведь он совсем не похож на моржа или тюленя, — только и сказал старший сын Кузьмы Серапионовича.

Остальные ошеломленно молчали…

Большая квадратная комната с закругленными, углами, без дверей и окон. Обстановка — только круглый стол, ничем не покрытый, и вокруг него кресла с очень низкими спинками. Гладкий матовый пол и слегка поблескивающие «стеклянные» стены.

Похоже на небольшой зал. Дерево стола и кресел, материал пола — цвета переспелых вишен.

В комнате нет бассейна. Зато в соседней — бассейн, огромный, целый искусственный пруд в закрытом помещении. Сходство усиливают растения и цветы, которых очень много на «берегах», у самой воды. Зубчатые листья ярко-зеленые и светятся.

Вдали, сквозь ряд прозрачных стен, можно видеть помещение с пультом и экранами. Виден даже дежурный, а за последней стеной, снаружи, — мачты с решетчатыми чашами — антеннами.

Со всех сторон видны анфилады помещений, в которых почти нет мебели, но много растений. Комната с круглым столом не имеет наружных стен, и свет зарослей сюда не достигает. С потолка равномерно льется чуть зеленоватый сильный свет.

На столе лежат большие листы бумаги или чего-то очень напоминающего бумагу кремового цвета.

Шесть кресел из девяти, стоящих вокруг стола, заняты. В одном из них — Вензот. Он в обычной серебристой пленке оператора пульта. Остальные пятеро — в светло-желтых.

Говорит один из них:

— Сторожа верхних слоев, точнее, восемнадцать из тысячи ста восьмидесяти шести, заметили чужеродное тело в самый момент его соприкосновения с нашей атмосферой. Потому остановить это тело и спасти его от сгорания не удалось. Оно летело с очень большой скоростью, о чем свидетельствует тот факт, что ему понадобились две с половиной секади, чтобы достичь плотных слоев атмосферы и сгореть без остатка, как метеорит. Восемнадцать сторожей верхних слоев полностью использовали время, бывшее в их распоряжении, полностью оправдали надежды, которые возлагали на них наши предки и мы сами. Здесь вы видите не только наружный вид аппарата, но и его внутреннее устройство во всех ракурсах.

— Все снимки расшифрованы? — спрашивает Вензот.

— Кроме одного.

— Кто работал над расшифровкой этого одного?

Светло-желтый называет несколько имен.

— Все темно-синие! Странно! Чем объясняют это они сами?

— Тут одно объяснение. Прибор работает на принципах, еще неизвестных нашей инженерной мысли.

— Как же так? Когда я предположил, что эта цивилизация двадцатой степени, вы сами поправили меня, уверенно объявив степень пятнадцатой…

— До этого прибора мы тогда еще не добрались, Вензот!

— А Норит сто одиннадцать определяет, по личному знакомству с ними, десятую степень. А теперь вы хотите уверить меня, что и эта оценка занижена. Как же так?

— Цивилизация и наука, идущие по совсем иному пути…

— Мы находимся, — продолжает Вензот, — на седьмой ступени. Седьмой! Как же может существовать что-либо непонятное нам у тех, кто на десятой?

Молчание.

— Прервем совещание! Соберемся в расширенном составе через пятнадцать тысяч секади. Этого хватит на повторную попытку расшифровать объект. Нет смысла решать что-либо, не зная точно, с какой ступенью мы имеем дело!

Один за другим все шестеро подходят к стене, отделяющей комнату от помещения с бассейном, и непонятным образом вдруг оказываются за нею. Четверо поспешно погружаются в бирюзовую воду, а Вензот и тот, кто докладывал о результатах работы над снимками чужого космического аппарата, внезапно исчезают вообще, будто их тут никогда и не было.

Бытовая техника цивилизации седьмой ступени в действии!