SUPERNOVA

1

…В зале Эпсилон все было, как обычно: кресло для посетителя посредине, постамент Эпсилон… Более ничего.

Сам Эпсилон — голограмма странного, завораживающего вида, маячила напротив.

— Он догадался, что это провокация. Проверка.

Рауль выслушал вопрос.

— Нет, я не давал подсказок. Вы ведь слышали: сперва он отреагировал так, как если бы это было правдой. Затем внезапно сообразил, что ничем, кроме проверки, это быть не может: слишком уж нелепыми ему показались условия договора, изложенные в документах.

Снова вопрос.

— Да, я… симпатизирую ему. — Рауль бестрепетно смотрел туда, где у человека располагались бы глаза. — Он очень умен. Он стремительно адаптируется к незнакомым условиям и способен сыграть любую роль. Мы не ошиблись в нем.

Рауль помолчал.

— Разумеется, он еще не до конца вник в положение дел на Арау, но того, что он успел сделать, на мой взгляд, достаточно, чтобы судить о нем по достоинству.

Снова вопрос.

— Мне тяжело говорить о его надежности, — медленно выговорил Рауль. — Но вы слышали, что он сказал. Вы слышали, он говорил — «мы». «Наше». Он уже считает себя частью Арау, хотя, возможно, еще не осознает этого.

«Ты веришь ему?» — спросил Эпсилон.

— Я… — Рауль внезапно замолчал. Верил ли он Грегу? Как вообще можно верить тому, кто профессией своей сделал обман? Но… Кажется, тот все-таки не лгал, когда говорил, что желал бы иметь такого друга, а это дорогого стоило… Но как объяснить это Эпсилон? — Я не знаю. Он сильно отличается от нас, но если мне позволено будет высказать свое мнение… Я склонен верить ему. Такой, как он, сможет работать намного эффективнее, если будет чувствовать так называемую дружескую поддержку. А она невозможна, если я не смогу поверить ему до конца. Простите, если это звучит слишком… по-человечески.

«Я понимаю,» — сказал Эпсилон, и Рауль опустил голову. Да, быть может, он и правда понимал… иначе не допустил бы того, что творилось сейчас с Джейсоном. Кто дал искусственному интеллекту почти человеческие чувства? Из-за чего Эпсилон не смог задавить в зародыше преступную страсть Джейсона к палаи? Считалось, что он слишком любит своего «идеального сына». Кстати о любви…

— Что касается личных привязанностей… — произнес Рауль. — От него не приходится ждать подобного. Совершенно иной тип личности. Насколько я могу судить, он может быть глубоко и сильно привязан к кому-то, но это не будет иметь ничего общего с интимной стороной отношений. Он уделяет большое внимание тому аспекту человеческого взаимодействия, что именуется дружбой. Судя по всему, именно этим он был обделен, поэтому, если получит желаемое, то будет очень дорожить подобными отношениями. — Рауль вздохнул: облеченные в скупые слова, его мысли казались чем-то совершенно чужим, не касающимся его и Грега. — В интимной жизни, как известно, он предпочитает женщин. Как личности, они его не интересуют, он видит в них лишь предмет удовлетворения своих инстинктов. Здесь опасаться нечего.

«Хорошо. А ты?» — спросил Эпсилон.

— Я? — вздрогнул Рауль. — Я не понимаю.

«Скажи, что ты думаешь о нем. Я знаю, как ты относишься к Джейсону. Теперь я хочу знать, каково твое отношение к… другому. Помимо симпатии.»

— Вы верно сказали — он именно другой, — слабо усмехнулся Рауль. — Я не в состоянии сравнивать их. Если вас интересует мое отношение…

«Интересует.»

— Хорошо. Мне нравится Грег. — Рауль с вызовом взглянул на Эпсилон. — Иначе, чем Джейсон, это несравнимые категории, как я уже сказал. Но — он не может не вызывать уважения. Более того, он заслуживает уважения. И это касается не только результатов его деятельности — а о них вы знаете. Я общался с ним достаточно долго, чтобы заключить: он — достоин своего происхождения. Несмотря ни на что.

«Он не знает правды.»

— Конечно, не знает, — сказал Рауль, и Эпсилон выразительно промолчала.

Ему самому нелегко было узнать об этом… Вот уже несколько лет, с тех самых пор, как он занял пост главы генетической программы Арау, — именно это было основным направлением его деятельности, а никак не политика, — под его контролем находился и самый удивительный, самый большой по продолжительности эксперимент Эпсилон.

Уже не один год не прекращались попытки создать идеального представителя элиты. Идеального по всем параметрам: начиная от интеллекта и заканчивая физическими данными. В этом существе должны все должно было быть прекрасно: могучий разум, железная логика, развитые в ущерб ненужным, по мнению Эпсилон и экспериментаторов, эмоциям и чувствам. Создать такое существо долго не удавалось, и сколько неудач сопутствовало эксперименту, знали только сами ученые да Эпсилон. Лишь три с лишним десятка лет назад на свет появился первый «образец». Ребенок обладал потрясающими физическими данными, все тесты говорили о его недюжинном интеллекте, он развивался очень быстро даже для, но… Уже к середине второго года его жизни стало ясно: ребенок слишком эмоционален, и этот недостаток не удастся исправить воспитанием. О нейрокоррекции и речи не шло: во-первых, в таком возрасте последствия операции были совершенно непредсказуемы, а во-вторых, было доказано, что эмоциональность слишком тесно связана с прочими качествами личности. Попробовав обуздать эмоции «образца», экспериментаторы рисковали получить не идеальное создание, а полного идиота.

Эксперименты тем временем продолжались, и вскоре на свет появился еще один «образец», на сей раз — безупречный с точки зрения Эпсилон и ученых. На него и была сделана ставка, им и занялись вплотную. В том случае, если бы успех эксперимента оказался проверен временем, подобные экземпляры запустили бы в серию. Эпсилон никуда не торопился и не желал совершать непоправимых ошибок…

Тем временем, первый «образец» рос и развивался, и перед учеными встал вопрос: как поступить с ним? Вопрос об уничтожении даже не ставился, в конце концов, в этого ребенка было вложено столько сил и средств, что разбрасываться результатами было бы просто преступно. Оставить его на Арау было тем более недопустимо. Второму «образцу» Эпсилон прочил место консула, и присутствие в Дименее еще одного элитника, идеально похожего на будущего консула во всем, кроме, разве что, эмоциональности (у них и фенотип был идентичен), могло привести к разного рода неприятным казусам. Держать первый «образец» взаперти и проводить на нем разного рода опыты? Это тоже было преступно — по отношению к его возможному потенциалу. Использовать столь совершенное существо (пусть даже и имелся в нем небольшой изъян) как бессмысленное подопытное животное — на это не пошел бы даже Эпсилон.

Некоторое время ученые пребывали в растерянности, но вскоре Эпсилон принял решение, многим показавшееся странным, но единственно возможное в сложившейся ситуации. Эпсилон решила пойти на смелый эксперимент, и первый «образец» отправился… к людям.

Нет, не на Арау. Намного дальше… Не оправдавшаяся надежда Арау, он стал одним из сотен безымянных подкидышей в детском доме на на одной из крупных планет Федерации. Он все-таки сделался подопытным, но подопытным, обладающим свободой воли и выбора: Эпсилон запретил вмешиваться в его жизнь. Он желал проследить за тем, как будет развиваться представитель элиты в условиях, далеких от идеальных, от тех, что были бы предоставлены ему на Арау, как станет преодолевать естественные препятствия, сумеет ли реализовать свой потенциал, оказавшись в равных условиях со сверстниками-людьми… Подумав, ученые согласились, что эксперимент и в самом деле необычен и весьма интересен, и занялись наблюдением.

Очень скоро здорового, отлично развитого для своего возраста мальчика усыновила одинокая бездетная женщина. Усыновила — и переселилась на планету, где никто ее не знал и не подозревал, что этот ребенок — не ее родной сын. Свой третий день рождения «образец» встретил на Тарксе-12, и, должно быть, и дальше спокойно рос бы на этой скромной планете, не случись между ее правительством и Федерацией военного конфликта. Вмешаться ученые не успели, да и не помогло бы их вмешательство…

Городок, в котором жил первый «образец» со своей приемной матерью, был буквально стерт с лица земли. В живых остались очень немногие, и усыновившей подопытного женщине не повезло — она, как многие другие, погибла во время бомбежки, от нее мало что осталось. Приемного сына, однако, она сумела спасти, затолкав в какую-то щель, где два дня спустя охрипшего от крика, но, несомненно, живого и здорового мальчика нашли спасатели, разбиравшие завалы.

Погибшую женщину звали Гретой Мартас. Приемного сына она назвала Грегом…

После событий на Тарксе-12 следы «объекта» на некоторое время затерялись. Предполагалось, что ребенок погиб, однако поиски не прекращались, и год спустя его удалось отыскать в интернате для детей, осиротевших в результате военных конфликтов. С тех пор наблюдение за «объектом», которого теперь уже официально именовали Грегом Мартасом, практически не прерывалось.

Рауль знал: время от времени ученым хотелось вмешаться в естественный ход событий: слишком уж часто казалось, что «образец» находится на грани гибели. Останавливал их только недвусмысленный запрет Эпсилон. Однако мальчику удалось выжить на Тарксе-12, потом — в интернате, удалось не угодить в тюрьму и не погибнуть во время несения военной службы… Его знакомые списывали это на невероятную удачливость Грега, но сам он, кажется, очень рано осознал, что дело тут не в мифическом везении, а исключительно в нем самом, в его уме, хитрости, осторожности и способности просчитывать свои действия на много ходов вперед, и научился пользоваться этими своими свойствами на полную мощь. И небезуспешно…

Несколько раз Мартас пропадал из поля зрения наблюдателей, и о том, что происходило с ним в это время, можно было только догадываться либо восстанавливать ход событий по косвенным данным. Конечно, он не знал об этой осторожной… не слежке, нет, именно наблюдении, за это Рауль ручался: он тщательно изучил все отчеты, все материалы, касавшиеся Грега. Просто, если тому нужно было исчезнуть по той или иной причине, он исчезал, и то, что его не могли отыскать ни наблюдатели, ни недоброжелатели, тайные или явные, лишь говорило в пользу его изобретательности.

Для ребенка, выросшего в интернате и с трехлетнего возраста отчаянно боровшегося не просто за место под солнцем, но и за саму жизнь, привыкшего всегда полагаться только на себя и ни на кого больше, Грег сделал отличную карьеру. Изучая отчеты, Рауль иногда задумывался: не просчитались ли ученые, забраковав первый «образец»? Грег порой казался распущенным, хамоватым, злым, он мог давать волю словам, а то и рукам, пускаться в безумные загулы и затевать немыслимые авантюры, но… Он выпускал на волю эмоции только тогда, когда это никак не могло ему повредить. Если же он занимался делом, то проявлял редкостную холодную рассудочность, с самого раннего возраста, с детских лет. Это не было результатом столь жесткого самоконтроля, как у Джейсона Мерсера, Грег, похоже, частенько руководствовался инстинктами, не боялся полагаться на свое сверхъестественное чутье, и они никогда его не подводили. Джейсон же… Джейсон держал себя в узде, контролируя каждый свой шаг, каждый жест, он был безупречен — и срывался именно тогда, когда делать этого было нельзя… Но вот вопрос: стал бы первый «образец» таким, останься он в Дименее и получи соответствующее воспитание?..

…Эпсилон задал вопрос.

— Нет, — ответил Рауль, не задумываясь. — Я считаю, что сообщать ему об истинном его происхождении нельзя ни в коем случае.

«Почему?» В высоком тонком звуке слышалось недоумение.

— Он не простит… — Рауль встряхнул головой: как объяснить искусственному интеллекту то, что и сам-то только чувствуешь, но не можешь пока выразить словами, четкими формулировками, столь любезными Эпсилон? — Видите ли, Грег полагает, что сделал себя сам. Все, чего он добился — это только его заслуга, и, в общем, так оно и есть. Он никогда ни на кого не полагался, никогда ни от кого не ждал помощи. Он считает себя человеком, более умным, сильным и удачливым, чем те, кто находился с ним в равных стартовых условиях. Это оправдано, если вспомнить о блоках в сознании. — Рауль перевел дыхание. Эпсилон слушал, не перебивая, и это обнадеживало. — Если я бы при найме открыл ему правду, думаю, он смог бы это принять, хотя, полагаю, ему неприятно было бы узнать, что он столько лет находился под нашим наблюдением. Думаю, он даже поверил бы, что является… первым «образцом». Теперь… Теперь даже упоминать об этом опасно.

«Почему?» Эпсилон пытался понять, и Рауль постарался объяснить, зная, что приказа ее ослушаться не сможет, и тогда можно будет проститься с едва завязавшейся, хрупкой, такой странной дружбой с Грегом…

— Он сказал, что доверяет мне, — произнес Рауль медленно. — Я говорил, что не стану обманывать его. Он знает, что я о многом умалчиваю, но… не о подобном. Если он поймет, что я с самого начала утаивал от него такие сведения, фактически лгал ему, ни о каком взаимном доверии речи больше не будет. А без этого мы не сможем с ним работать, в этом я уверен.

Эпсилон молчал, видимо, осмысливал сказанное своими электронными мозгами.

— Кроме того, — нашел вдруг Рауль удачный ход, — Грег особенно успешно работает на кураже. Ему доставляет удовольствие сознавать, что он, человек — как он полагает, — действует намного успешнее Джейсона. Узнай он, что ничем не отличается от нас, более того, является парией, отходом производства, об эффективной работе можно будет забыть. Мои доводы убедили вас?

Молчание в ответ. Рауль опустил ресницы. Если Эпсилон не сочтет его слова достаточно убедительными… Да что там, они и ему самому-то не казались достойным объяснением отказа открыть Грегу тайну его происхождения!

«Грег не простит. — В этом Рауль был совершенно уверен. — Не говорить? Если Эпсилон прикажет, я не посмею смолчать. Сместить акценты? Не упоминать о наблюдении? Придумать историю с похищением и долгими поисками? Или с экспериментами федералов? Как вариант…»

Высокий протяжный свист. Рауль вздрогнул.

— Вы желаете видеть его? Хорошо. Я приглашу его немедленно. Прикажете снять блок? Я понял…

Эпсилон желал видеть Грега, но не говорить с ним. Пока…

Да, Эпсилон был предусмотрителен. Неудачный «отпрыск» не слишком выделялся среди людей: специальные блоки сдерживали возможности его интеллектуального развития — иначе он чересчур сильно отличался бы от сверстников, а он и так уж мог считаться вундеркиндом. Другие блоки перекрывали специально заложенные в младенческое сознание воспоминания: обо всем, что касалось Арау, жизни на ней, правил и установлений, всего того, что обычному человеку пришлось бы учить с нуля… Было и многое другое, каждый блок высвобождал определенные функции разума Грега, и почти все эти блоки уже были сняты, оставалось только два — самые важные. И самые опасные. После снятия этих блоков пути назад уже не будет… Несколько слов — и Грег сможет понимать Эпсилон. (Он все же обладал своеобразным чувством юмора, иначе не сделал бы «ключами» к блокировке латинские афоризмы. Эпсилон не исключал, разумеется, возможности, что Грег сможет услышать эти слова и живя среди людей, поэтому ключевая фраза должна была быть произнесена в особом ритме, голосом особого тембра… Кроме того, блоки могли быть сняты лишь в определенном порядке, но никак не произвольном.) Однако такой команды Рауль еще не получил…

Рауль понимал его «голос», но любому человеку он казался всего лишь набором высоких протяжных звуков. Грег тоже ничего не поймет, если, конечно, Эпсилон не отдаст приказа снять блокировку… Пока — не приказал. Рауль не хотел гадать, что бы это могло означать…

Эпсилон остановил его едва ли не на пороге. Задал еще один вопрос: Рауль ожидал его, а потому был готов отвечать.

— Да, вы правы, — сказал он спокойно. — Я не стал активировать заложенные установки. Блок был снят лишь частично, с тем, чтобы возможно было перейти к следующему этапу.

«Почему?»

Хороший вопрос…

— Мне казалось, — медленно произнес Рауль, — что сделать кого-то патриотом насильно нельзя. Впрочем, нет, можно. Для этого и предназначены наши установки, но…

«Ты хотел, чтобы он сделал осознанный выбор?»

— Вы совершенно правы. В конце концов, это можно считать еще одной проверкой. На мой взгляд, Грег ее прошел и без полного снятия блока. Впрочем, если вы сочтете необходимым, никогда не поздно проделать это…

«Не нужно. Я одобряю твои действия.»

Рауль сдержанно поклонился, хотя, что греха таить, на душе у него заметно полегчало. В конце концов, действовал он на свой страх и риск, руководствуясь не только теми соображениями, которые озвучил Эпсилон. Да, это была своего рода проверка — сумеет ли Грег понять и принять Арау… Он сумел, но этого было мало: он должен был ее полюбить и признать себя ее частью. А вот это, на взгляд Рауля, программированию поддавалось плохо, а потому он не рискнул обрушить на сознание Грега некогда заложенные в него патриотические установки. Проникнись Грег внезапно любовью к планете, ставшей, по сути, тюрьмой для него, он мог бы насторожиться. Да что там, он непременно заподозрил бы неладное, Рауль прекрасно знал о его сверхъестественном чутье… О программировании Грег уже начал как-то догадываться, и не стоило провоцировать его к дальнейшим изысканиям в этой области. Мартас не должен был узнать о своем происхождении, так считал Рауль, и, по счастью, Эпсилон принял его аргументы…

2

…-Господин Мартас! — в глазах Рея читался испуг. — Господин Арье приказал проводить вас… проводить вас…

— Ну, рожай! Куда проводить? На бал, что ли? — нахмурился Грег, но Рей не отреагировал на его шутку. — Да что с тобой?

— В башню Эпсилон, — выговорил Рей. — Прошу, позвольте помочь вам одеться, господин Мартас…

Грег шумно выдохнул. Значит, Эпсилон!.. Когда он узнала о нем? Кто сообщил? Сам Рауль? Но зачем бы ему? Нет, кто-то донес, и теперь эта чертова машина желает лицезреть двойника ее возлюбленного отпрыска…

«Ладно! — решил Грег. — Терять нечего. Я так и так сдохну, ну и… Хоть потешусь напоследок.»

— Рей, — окликнул он. — Давай, помогай одеваться, раз уж взялся… Тащи костюм! Нет, не эту дрянь с оборочками! И плащ этот жуткий от меня убери подальше. Давай тот новый костюм, темно-синий. Что? А мне плевать, что консул не носит такого! Эпсилон кого желает видеть, Мерсера или меня? Меня? Вот и увидит…

…У входа в башню Эпсилон Грега ожидал Рауль. Как ни старался Мартас, он ничего не смог прочесть по лицу советника, не сумел понять, к чему нужно готовиться, а потому чувствовал себя словно бы зависшим в вакууме. От волнения слегка подташнивало — этого уж Грег от себя никак не ожидал, а потому разозлился и окончательно взял себя в руки…

…Огромный пустой зал. Нет, это только кажется, что он пустой: помещение пронизано лазерными лучами: то ли защита, то ли визуализированные информационные потоки… И на другом конце его — не тостатуя, не то… непонятно, что.

Яркие лучи погасли, стало возможно различить то, что находилось на постаменте: действительно, похоже на статую, выполненную в какой-то странной манере — не разобрать, мужчина или женщина, нечто, обладающее человеческой фигурой, но не похожее ни на что, виденное Грегом раньше.

— Поклонись, — негромко сказал Рауль. До того он не проронил и слова.

— С какой стати? — вскинул бровь Грег. — Я не ваш подданный.

— Я тебя прошу — поклонись, — Рауль понизил голос до шепота.

— Если ты просишь…

Грег сделал шаг вперед и чуть наклонил голову, прижав руку к сердцу: так он приветствовал многих высокопоставленных людей и полагал, что и в данном случае этого будет достаточно. Выпрямился, уставился на странную статую…

Высокий резкий свист заставил его вздрогнуть. Рауль, однако, внимательно слушал, но молчал. Грег заставил себя сохранять на лице невозмутимое выражение: больше ему ничего не оставалось.

Статуя на постаменте вдруг дрогнула, рассыпалась, скользнула через весь зал к Грегу…

«Голограмма! — сообразил он. — Тьфу, черт, дурацкая планета! Все не по-людски… Но красиво.»

Эпсилон вновь обрел форму рядом с Грегом, он смог заглянуть в слепые глаза античной статуи. Он просвистела что-то, нематериальная рука коснулась его лица… Грег в самом деле ощутил прикосновение — легкое покалывание, как бывает, если коснешься наэлектризованного предмета, — и в то же мгновение «статуя» вновь рассыпалась мешаниной отдельных частей, скользнула обратно на постамент, замерла там изящной скульптурой… Что-то просвистела напоследок…

— Идем. — Рауль дотронулся до плеча Грега. Лицо у него было мертвое.

Советник не проронил ни слова до тех, пор, пока за ними не закрылись двери зала Эпсилон.

— Рауль, ты… — Грег, нахмурившись, взял Рауль за плечи, развернул к себе. — Ты в порядке?

— Я — да, — лаконично ответил тот. — А ты?

— А я-то что? — удивился Грег. — Я даже не понял, что произошло. Только… Рауль, она что, догадалась обо мне?

Советник покачал головой, пряча взгляд.

— Она знала… с самого начала? — медленно выговорил Грег. — Ну, ты…

— Как бы я мог действовать без ее разрешения, без ее ведома? — тихо спросил Рауль. — Столько ресурсов было задействовано… Ты сам все понимаешь, Грег.

— Скажи еще, это была его инициатива!

— А если скажу? — На этот раз Рауль бестрепетно встретил его взгляд.

— Ну, знаешь… — Грег помотал головой, коротко рассмеялся. — Вы тут все друг друга стоите! Ладно, я уже во все верю… А зачем ему надо было на меня посмотреть?

Рауль пожал плечами.

— Эпсилон не объясняет своих намерений, — сказал он.

— А что это был за свист? — допытывался Грег. — Ты вроде бы его понимал…

— Эпсилон так разговаривает с нами, — коротко ответил Рауль. — Мы действительно его понимаем…

— Ясно, а я рылом не вышел, — хмыкнул Грег. — Что он хоть сказал-то? Что меня пора пустить в расход?

— Он сказал, что ты идеален, — медленно, словно бы нехотя, выговорил Рауль.

— В смысле, я идеальная копия Мерсера? — приятно удивился Грег.

— Нет. Ты — идеален. Ты — сам по себе. — Видно было, что Раулю тяжело даются эти слова. — Грег… Judicare Jovo aequo.[10]

— Приятно слышать, — хмыкнул Грег, мотнув головой, будто отгонял назойливую муху. — Но я не очень-то понял, к чему была эта встреча на высшем уровне! Ты можешь мне объяснить?

Рауль отвернулся.

— Быть может, позже. Отправляйся домой, Грег, мы все обсудим, когда я вернусь…

— Ну, хорошо… — Взгляд Грега трудно было назвать дружелюбным. — Только помни, я не люблю, когда со мной играют втемную, Рауль. Дело зашло слишком далеко, и такого отношения я не потерплю.

— Я знаю. — Рауль казался совершенно спокойным. — Извини, Грег… Дело не в тебе. Я приеду… позже, и мы поговорим, обещаю.

— Хорошо, — уже мягче произнес Мартас, садясь в лимузин. — Я дождусь тебя.

«А куда я денусь?» — добавил он мысленно…

* * *

…На рынке творилось что-то неладное, Вермелл это чуял, но никак не мог доискаться первопричин. Нечто пришло в движение, завязывались какие-то странные, ни на что не похожие взаимоотношения, заключались неожиданные союзы — Вермелл и не думал, что такое в принципе возможно. Ему нужно было контролировать ситуацию, но никак не получалось размотать весь клубок, чтобы понять, в чем причина такого непонятного оживления… Вернее, он подозревал, где могут крыться корни столь резкого изменения ситуации, но верить в это не хотелось, тем более, и доказательств никаких не было.

Вермелл несколько раз пытался связаться с консулом, но толку от этого не было. Мерсер, судя по всему, был погружен в собственные мысли, а потому реагировал довольно вяло. О «сделке века» он и вовсе, казалось, забыл. Когда дилер сообщил о достигнутых результатах, Мерсер только кивнул и больше к этому вопросу не возвращался, а объяснять, к чему потребовалось ни с того ни с сего менять все договоренности и перекраивать уже утвержденные условия, явно не собирался.

О новых сделках консул разговора вовсе не заводил… а на рынке тем временем продолжалось непонятное шевеление, и это нервировало. Вермелл не знал, что и подозревать: то ли консул действительно, невесть по какой причине, лишил его своего доверия и теперь налаживает связи с другими дилерами, или появился еще какой-то игрок, способный потягаться с Мерсером. Но кто? Не советник же! Тот, если и участвовал в каких-то предприятиях, то отнюдь не рискованных и сложных, да и не того это была склада личность, чтобы пуститься в этакую авантюру. Перекроить все давно сложившиеся связи и договоренности на черном рынке — а именно это сейчас и происходило, ошибаться Вермелл не мог, — было под силу только Мерсеру, но не было похоже, чтобы он этим занимался. Предполагать же появление никому не известной фигуры, способной потягаться с консулом, дилер не мог, это уж было чем-то из области фантастики…

Прочие дилеры, с кем ему доводилось иметь дело, молчали, как заговоренные, ни словом, ни звуком не обмолвившись о том, что происходит, даже если и знали. Отменный болтун Лафлёр — и тот только делал загадочную физиономию и ухмылялся, так и не выдав ничего ценного. Остальные и вовсе избегали вступать с Вермеллом в откровенные разговоры (так повелось уже давно, и его это не удивляло), если же ему удавалось вызвать кого-то на беседу, говорили туманными намеками. Одним словом, ситуация оставалась зыбкой и неясной, консул отмалчивался, а работа не клеилась…

Дело осложнялось еще и тем, что у Вермелла имелись кое-какие сведения, напрямую касающиеся консула и его… привязанности, но озвучивать их он пока не собирался, решив посмотреть, не получится ли обернуть ситуацию к собственной выгоде. По всему выходило, что от этого дела вовсе стоит держаться подальше, и любой здравомыслящий человек так бы и поступил, но… Отойти в сторону и удовольствоваться ролью наблюдателя Вермелл не мог. Консул был для него больше, чем просто работодателем и покровителем.

И в связи со всем этим внезапное охлаждение консула к своему лучшему дилеру выглядело очень странно. Оно, честно признаться, пугало…

3

…Рауль не приехал ни сегодня, ни на следующий день. Грег знал, в чем причина: данные ему поступали исправно. Консул, конечно же… Он оказался прав: средство давления на Мерсера, похоже, вычислили уже все, кто только мог, но вот кто первым им воспользовался? Кто похитил любовницу Мерсера и что намерен делать с ней? Шантажировать консула, что ли? И что они могут потребовать в обмен на девчонку? Судя по тому, как ведет себя консул, он согласится на все, что угодно, лишь бы вернуть свою палаи… Но сам ведь хорош, не мог не понимать, как рискует, так держал бы ее под надежной охраной, но нет же…

Делать было нечего, и Грег, чтобы отвлечься, занялся все-таки проработкой деталей многоходовой сделки. Пусть даже ему не удастся ее реализовать, не сидеть же, сложа руки…

Разворошить черный рынок ему все-таки удалось. Даже хорошо, что Мерсер сейчас не занимается делами, не то мог бы заподозрить неладное! А так… Если кто и обратит внимание, то только Вермелл, но он ничего не сможет доказать, даже если у него и возникнут какие-то подозрения. Пусть себе подозревает, напрямик Мерсера спросить он побоится. А в целом ситуация Грега устраивала: взбудораженных, скрывающих один от другого сведения дилеров легко было прибрать к рукам, чем Грег и занимался. Принцип «разделяй и властвуй» он усвоил в свое время так же хорошо, как и «незаменимых не бывает». Положим, дилеры и раньше в особо тесной связке не работали, но теперь и вовсе глядели один на другого с подозрением, стараясь догадаться, кто у кого увел из-под носа выгодный фрахт, и кто за всем этим стоит… Конечно, пройдет время, они успокоятся и снова начнут объединять усилия, если понадобится, но теперь уже так и тогда, когда и как это будет выгодно Грегу…

«Кретин! — обругал себя Грег, подумав так. — Загадал, тоже мне… Думал бы лучше о том, что тебя из этого дома могут больше живым не выпустить! Нет, нельзя так… — Он взглянул на свое отражение в оконном стекле: занимался вечер. Вот уже час, как не поступало никаких данных прослушки от Мерсера, и это было странно. — Мне отрубили связь? Нет, все доступы действуют. За Вермеллом я следить могу, общаться с дилерами тоже. Молчит только канал Мерсера. И что это может значить? Рауль, черт тебя подери, ну выйди же на связь, пока я тут с ума не сошел!!»

И, словно бы подслушав мысли Грега, на пороге появился Рей.

— Господин Арье вызывает вас в Дименею. Немедленно.

«Меня — в Дименею? С чего бы вдруг? — лихорадочно размышлял Грег, одеваясь. — Что-то произошло? Похоже на то… Но мог бы лично сказать, к чему мне нужно готовиться! Ни хрена не знаю, еду черт-те куда… — Он гневно фыркнул, убирая от лица мешающие волосы. — Ну и влип же я! Ладно, одно хорошо: будет какая-никакая возможность поговорить с Раулем. Если он станет меня слушать, конечно, но тут уж я постараюсь… Деваться некуда — это мой последний шанс. Тьфу, до чего пошло звучит!»

Коротко рассмеявшись своим мыслям, Грег вышел из особняка. Его ждал лимузин советника: своей машины у него по-прежнему не было, и теперь она вряд ли уже появится…

…В этом помещении Грегу еще бывать не доводилось. Впрочем, он еще плохо ориентировался в Дименее, не было у него как-то возможности выучить поэтажный план здания.

— Однако! — вырвалось у Грега, когда перед ним распахнулись двери.

Огромное, во всю стену, от пола до потолка, — а потолки в Дименее высоченные — окно, полное впечатление, что ночная Платея лежит прямо под ногами… В помещении (Грег так и не определил, что это — кабинет, комната отдыха, переговорная или что-то иное) было полутемно, поэтому ночная панорама виделась во всей красе.

Советник стоял у окна, он не обернулся на звук шагов, и по одной позе его, по тому, как были напряжены плечи, Грег определил: он на пределе. Что будет, если непоколебимый Рауль Арье вдруг сорвется, что бы ни стало тому причиной, Грег знать не желал, а потому сказал, пытаясь разрядить обстановку:

— Вообще-то, мы договаривались, что это ты ко мне приедешь, а не наоборот.

Рауль все-таки обернулся, и по взгляду его Грег понял: самые худшие его ожидания оправдываются.

— Что происходит, Рауль? — спросил он жестко, осознавая, что намеков советник сейчас не поймет. — Что-то случилось с консулом? Связь оборвалась и…

— Ты заметил? — ровным тоном спросил Рауль.

— Естественно, я заметил! Я решил, что это ты приказал отрубить мне доступы, мало ли… Но все остальное осталось, как было, так что вывода у меня только два: или консул обнаружил прослушку и сумел ее отключить, или с ним что-то случилось. — Грег перевел дыхание. — Какой из вариантов верен?

— Ни один не верен, хотя второй ближе к истине. — Рауль небрежным жестом указал Грегу на низкое кресло, сам сел напротив. Тот невольно восхитился: советник еще умудрялся разыгрывать из себя гостеприимного хозяина!

— А конкретнее? — Грег сел, закинув ногу на ногу, и внимательно уставился на Рауля.

— Ты ведь в курсе, что кто-то похитил… девушку? — вопросом на вопрос ответил Рауль.

— Да. Я даже догадываюсь, кто именно. Дальше что?

— Ты, должно быть, прослушал не всю запись. Впрочем, звонок был очень коротким… Похититель предложил Джейсону приехать в… одно место и там получить свою пропажу.

— И он поперся?! — Грег подскочил в кресле. — Только не говори, что в одиночку!

— Именно так. — Рауль отвел взгляд. — Грег… предполагается, что я вовсе ничего не знаю об этом звонке. Я не мог вмешаться.

— Твою мать! — Грег чуть не смахнул на пол тонкостенный бокал. Никаких теплых чувств к консулу он не испытывал, а такой идиотизм… Это было за пределами его понимания! — А почему связи нет? Ты уже в курсе?

— Да. Похититель вызвал Джейсона за город, на заброшенную базу. Она когда-то служила убежищем революционерам, сейчас там руины, но подземные ярусы, насколько мне известно, в сохранности… И, главное, средства наблюдения Эпсилон там не действуют. — Рауль смотрел в свой бокал, не отрывая взгляда, и вид его Грегу очень не нравился.

— Эпсилон? — насторожился Грег. — Ты что, хочешь сказать, за Мерсером следил…

Рауль улыбнулся краем рта.

— Обычную прослушку он обнаружил бы мгновенно, у него отличные специалисты. Это ведь не какой-то дилер…

— Мать твою! — повторился Грег, помотав головой. — Выходит, он не просто знал, он во всем этом участвовал… Значит, это все действительно было проделано с его подачи? Так, что ли?

Рауль молча кивнул.

Да, три года назад, когда Джейсон Мерсер поставил очередное свое увлечение превыше и чести, и долга, Эпсилон не смог отрицать очевидного. Его увещевания на консула не действовали, но… Одно дело «любимый сын» (Рауль знал, Эпсилон до последнего не оставлял попыток образумить его, вернуть на путь истинный), и другое — целая планета. Каким бы ни был консул, что бы он ни творил, Арау не должна была пострадать. Сложилась патовая ситуация: консул пренебрегал своими обязанностями, но заменить его кем-то другим Эпсилон не мог…

Вот тогда-то он и вспомнил о первом «образце». Вспомнил, проанализировал имеющиеся данные и отдал приказ: разыскать его и доставить на Арау. Побудить к сотрудничеству любыми методами. И — Рауль помнил, как не поверил своим ушам, — начать работу по снятию блоков. Да, это давало Грегу возможность быстрее и лучше усваивать огромные объемы данных, ориентироваться в реалиях жизни на Арау, но вскоре дело дошло и до остального… И тогда Рауль всерьез задумался: какие же все-таки цели преследовал Эпсилон? Что было у него на уме, если можно сказать так об искусственном интеллекте? Он изо всех сил старался сберечь Джейсона, но в то же время позволил подменять его Грегом и живо интересовался успехами последнего, а успехи были несомненны.

Рауль помнил, как впервые увидел Грега и ужаснулся — это и есть первый «образец»?.. Всего на три с небольшим года старше Джейсона, выглядел он намного хуже: непростая жизнь наложила отпечаток на его внешность. Про повадки, манеру общения и говорить не приходилось… И вот этот, по мнению Эпсилон, должен был сыграть роль двойника Джейсона? Однако он не ошибся, Грег играл идеально, и Рауль по достоинству оценил его таланты. А в какой-то момент Грег перестал играть и начал просто жить, и вот это-то и было неправильно, потому что жить жизнью консула мог только консул, но не его двойник…

Какая участь ждала Грега в том случае, если бы Джейсон вовремя одумался? Нейрокоррекция, лоботомия, смерть?.. Рауль не знал, но самым странным — и страшным — было то, что он ясно осознавал: случись подобное, он первый бы помог Грегу покинуть Арау, не дожидаясь приговора, и понес бы заслуженное наказание. Но — не случилось… Джейсон не одумался. Что теперь?..

— Что теперь? — спросил Грег, и Рауль очнулся. — Если на той базе не действует связь, выходит, ты не знаешь, что сейчас происходит с Мерсером?

— Не знаю, — ответил Рауль. — Могу только предполагать.

— Я тоже могу предполагать… — Грег поудобнее устроился в кресле. — Судя по всему, девчонку уволок бывший ее приятель, и от Мерсера ему нужны не деньги и не какие-то… договоры. Он ему просто мстит, а значит, есть большая вероятность, что с базы консул не выйдет. Ты это осознаешь?

— Разумеется. — Рауль позволил себе усмехнуться. — Мы с тобой получали одни и те же данные, а анализировать и делать выводы я умею не хуже тебя.

— И ты не отправишь никого ему на помощь? — прищурился Грег. — Если он уж настолько свихнулся, чтобы умчаться даже без телохранителей… Ты-то что сидишь сложа руки?

— Это личное дело Джейсона. — Рауль отвернулся, Грег мог видеть только его профиль. — Настолько личное, что он не взял с собой охрану… Помнишь, мы говорили с тобой о дружбе и о выборе?

— Конечно, помню. Значит… — Грег нахмурился. — Ты опять позволил ему выбрать самому, а теперь сидишь и ждешь, чем это все закончится, так, что ли? Рауль, если с ним что-то действительно случится, ты ведь себе не простишь…

— Возможно, — кивнул Рауль. — Но это единственный выход в данной ситуации. Я уже ничего не могу сделать, даже если бы и захотел. Все решится сегодня ночью…

— Черт тебя подери, — едва ли не с восхищением сказал Грег. — Мне бы твое самообладание… Рауль?

Это был, возможно, не самый лучший момент для того, чтобы заговорить об этом деле, но другого могло и не представиться…

— Да?

— Скажи… — Грег помедлил, потом все-таки решился, поднял голову, встретился глазами с Раулем. — Ты должен был предполагать, что Мерсер может погибнуть. Не рассчитывал ли ты использовать меня и после его смерти?

Рауль молчал, и по его взгляду Грег ничего не мог прочесть. «Ну же! — стиснул он зубы. — Давай! Давай, говори, буду я жить или нет!..»

— Я собирался предложить тебе это, — медленно выговорил Рауль. — Но раз ты догадался сам — это к лучшему.

Грег шумно выдохнул и одним глотком осушил свой бокал, не почувствовав вкуса.

— Не за горами переговоры с Нью-Кионгом, а их не сможет провести никто, кроме тебя… или Джейсона, — продолжал Рауль. — Сорвать или отложить эту встречу нельзя, ты понимаешь сам. Кроме того, ты разбираешься в политической обстановке, ты в курсе дел на черном рынке… Случись что, без тебя Арау не обойтись… хотя бы первое время.

— Первое время?.. — Эта оговорка Грегу совсем не понравилась, но добавить что-либо он не успел: Рауль вдруг вскочил, бросился к окну…

Там, в почти непроглядной ночной темноте, далеко за пределами Платеи бесшумно вспухло облако взрыва… Грегу не нужно было объяснять, что это означает.

И почти сразу же по ушам ударил высокий, неестественный — не крик даже, вой.

— Джейсон… — едва слышно произнес Рауль, и бокал в его руке разлетелся на мелкие осколки…

— Что это?.. — Грег невольно зажал уши, но крик пробивался сквозь любые преграды, отчаянный, безнадежный и тоскливый. Можно было разобрать одно слово — «Джейсон».

Всегда — Джейсон…

— Это Эпсилон. — Рауль стоял у окна, глядя, как полыхают вдалеке руины Дана-Бан. Грег мог видеть только его отражение — и белую перчатку в алых пятнах — то ли крови, то ли вина. — Он… осознал, что Джейсона больше нет.

— Я раньше его не понимал, — сообразил Грег.

— Значит, он того не хотел. — Голос Рауля потерял всякое выражение.

Грег почти физически ощущал, какую боль сейчас испытывает советник, но поделать ничего не мог: Рауль был не из тех, к кому можно запросто подойти, взять за плечи, встряхнуть, сказать «держись, старик!», налить полный стакан виски, заставить выпить, не чокаясь…

— Выходит… — Грег сглотнул. Ему было не по себе. — На первое время я…

— Да.

— А потом что? Кто придет мне на смену? — Не время и не место было говорить об этом, но… представится ли еще случай?

— Я не знаю.

— Рауль, я, наверно, сейчас скажу чудовищную вещь… — Грег попытался выдавить улыбку, но получилась странная гримаса. — Я не хочу играть роль консула «первое время».

— Чего же ты хочешь? — в бесцветном голосе Рауля прозвучала нота заинтересованности.

— Я сказал — я не хочу играть роль консула. — Грег бестрепетно встретил взгляд советника. — Я хочу быть им.

Рауль прикрыл глаза. Вот оно… Грег не потребовал ни денег, ни свободы…

— Я знаю, я человек, — продолжал Грег, распаляясь. — Но я справлялся с обязанностями консула не хуже его самого. Да… большая наглость с моей стороны — даже заикнуться о таком, но, Рауль, ты ведь и сам знаешь: лучше меня не справится никто! Когда еще вы найдете кого-то, кто сумеет вникнуть во все и ничего не завалить, а ведь его еще кто-то должен будет обучать, объяснять, что к чему в этом нашем болоте!..

— Ты понимаешь, чего просишь? — произнес, наконец, советник.

— Да, — твердо ответил Грег, подобравшись. Похоже, Рауль принимал какое-то решение… и хорошо бы — в его пользу!

— Ты уверен?

— Более чем.

— Могу я поинтересоваться, почему ты настаиваешь на этом?

— Я много чего могу наговорить, — усмехнулся Грег. — И что я устал быть бездомным, и что я никогда раньше не мечтал о делах подобного масштаба, и что мне нравится Арау и я хочу остаться здесь и посмотреть, можно ли сделать из нее райский уголок. И что работать я буду еще лучше, потому что одно дело — пахать на чужого дядю, и совсем другое — на себя и свою планету… Разве ты поверишь? Давай я дам разумное объяснение: я жить хочу, все равно где. А если я при этом смогу заниматься любимым делом и приносить какую-никакую пользу…

— А почему ты решил, что я не поверю в первое твое объяснение? — тихо спросил Рауль. — Кажется, я говорил, что попробую доверять тебе. Разве это не подходящий случай, чтобы начать это делать?..

Грег не нашелся, что ответить. Одно было ему ясно: Рауль не отверг его безумного предложения сразу, а значит — оставалась надежда…

— Грег… — Рауль обернулся, наконец, и в глазах его Грег прочел решимость. — Ты осознаешь, что, приняв это решение, отказаться ты уже не сможешь?

— Конечно, — криво усмехнулся Грег.

Он прекрасно знал, что обратной дороги у него не будет. Ничего не будет, только Арау, Эпсилон, Платея, Дименея, черный рынок, сделки, переговоры, интриги… Не об этом ли он мечтал? И еще — Рауль. Пока — только советник, потом — как знать, может, и друг…

— И?..

— Я согласен, — сказал Грег, поняв, на что намекает Рауль. — Вовсе необязательно спрашивать по три раза. И, если ты помнишь, я однажды говорил: не имеет никакого значения, как меня зовут, Грег Мартас или… Суть от этого не изменится.

— Хорошо. — Рауль снова отвернулся к окну. На горизонте уже ничто не полыхало, сгустилась тьма. Он прикрыл глаза, помедлил… Выговорил четко, в особой тональности: — Restitutio ad integrum.[11]

За его спиной Грег выдохнул сквозь стиснутые зубы, пытаясь унять внезапно ударившую в виски боль.

— Ad extremitates,[12] — добавил Рауль, помолчав.

Он снова прикрыл глаза и так стоял до тех пор, пока на плечо ему не легла уверенная тяжелая рука. Тогда Рауль Арье обернулся и встретился взглядом с тем, кому отныне предстояло зваться Джейсоном Мерсером…

Серо-голубые глаза смотрели уверенно, а в глубине их таилась улыбка.

— Прорвемся, — услышал Рауль. — Держись, старик. Где наша не пропадала!

— Я никогда не смогу назвать тебя… Джейсоном, — сказал советник чистую правду. — Наедине — не смогу.

— Так оно и к лучшему, — ответил Грег. — А то я еще, чего доброго, забуду, кто я такой на самом деле, увлекусь, а это, знаешь ли, чревато. Так что ты мне напоминай время от времени. То, что Грега Мартаса теперь нет для всего мира, еще не значит, что его не стало для меня самого…

В помещении повисла звенящая тишина.

— Умолк, — констатировал Грег, сообразив, в чем дело: Эпсилон прекратил свой неумолчный стон о погибшем.

— Верно, — кивнул Рауль, подавив кощунственную мысль о том, что у Эпсилон теперь будет новый… «любимый сын».

— Хорошо, а то соображать невозможно под этот визг, — хмыкнул Грег. — А дел у нас еще очень много. Прежде всего надо решить кое-какие вопросы…

— Вермелл? — приподнял бровь Рауль.

— Нет, — покачал головой Грег. — Он мне пока нужен.

— Он не догадается? Ты ведь говорил, он заподозрил что-то…

— Даже если догадается, будет молчать, — недобро усмехнулся Грег. — Доказательств у него нет и никогда не будет. Жить он хочет не меньше нашего, а лучше быть живым дилером при живом консуле, чем мертвым — при мертвом. Я думаю, он превосходно это осознает…

4

…Это не укладывалось в голове. Этого просто не могло быть, но — было. Мир перевернулся, и Джейсона Мерсера не стало.

Вермелл своими глазами видел взрыв — он давно заподозрил неладное и приглядывал кое за кем, и подозрения его оправдались. Жаль, он не успел раньше… Вермелл помнил, как зареванная Ева каким-то чудом выволокла наружу своего полумертвого приятеля — чего ей это стоило, он даже не представлял, парень был на голову выше нее и намного тяжелее, едва держался на ногах, девчонка шаталась, но шла… И ведь вытащила же… Сказала, что Джейсон ранен и не может идти, а потом… вернулась к нему. Вермелл не успел ее остановить, а сам не рискнул пойти туда, где все горело и рушилось, и до сих пор казнился этим… Отволок раненого палаи в больницу — не бросать же его было…

Прошли уже сутки.

Сейчас он сухими воспаленными глазами всматривался в экран монитора — и отказывался что-либо понимать. Новостные агенства молчали… вернее, не молчали, гнали себе обычные сообщения, ничего из ряда вон выходящего. Да, все так или иначе обмолвились, что в заброшенном убежище за чертой Платеи ночью прозвучал сокрушительный взрыв, в результате которого старая база окончательно превратилась в руины. Выдвигались предположения о том, что убежище использовалось под склады нелегальными торговцами оружием, и каким-то образом сдетонировала хранившаяся там взрывчатка… Обещали провести расследование причин взрыва.

И все. И ничего больше.

Тишина. Ни паники, ни хотя бы краткого сообщения…

Он подозревал, что дело будет замалчиваться, но чтобы так… Интересно, это советник взял дело в свои руки? Как долго он намерен скрывать гибель консула? И как объяснит его смерть? Что будет дальше, кто придет на смену Мерсеру?.. Плохо, если сам советник, с ним договариваться будет не в пример сложнее…

Неизвестность изматывала, ожидание новостей доводило до исступления. Изведшись окончательно, Вермелл позвонил в больницу, справиться о состоянии доставленного ночью пострадавшего — он сам же и доставил, — и почти не удивился, узнав, что такого человека в наличии не имеется, да и вообще ночью в это отделение никого не привозили. Значит, он не ошибся: некто в Дименее, неважно, советник или еще кто, сориентировался в ситуации и начал устранять свидетелей. Но тогда выходит, этот кто-то знал обо всем? Знал и не попытался предотвратить?.. Впрочем, ничего удивительного, ради власти можно и не такое сделать…

Важнее было то, что последним свидетелем являлся сам Вермелл. Надежда на то, что его не тронут, попробуют как-то договориться, была крайне мала. Кому нужен верный пес прежнего консула?..

…Сигнал коммуникатора заставил дилера вздрогнуть. Машинально он нажал на клавишу приема вызова и… замер в кресле.

— Вермелл.

Этот голос он узнал бы из тысячи, и плевать, что компьютер позволяет подделать любой звук…

— Ты, кажется, не рад меня видеть?

— Я… — Вермелл судорожным движением пальцев сломал сигарету. — Я… Как это может быть?!

— Что? — Бровь вздернулась, придавая безупречному лицу ироничное выражение. — Ах, ты о взрыве… Забудь.

— Но кто остался там? — не удержался дилер. — Я ведь был там… и… она бы не перепутала!

— Жаль андроида, — услышал он. — Это был прекрасный экземпляр.

«И все?!» — Вермеллу доводилось слыхать, что в качестве двойника консул использует андроида, но чтобы он послал его… туда?..

— А как же… — начал было он, но осекся, уловив опасное изменение в и без того неласковом взгляде.

— Ни слова больше об этом. Ты нужен мне для одного дела. Итак…

Вермелл слушал, внимательно слушал, но поверить не мог. Мертвые не воскресают, а после такого взрыва… Не могли же ошибаться разом и Ева, — особенно Ева! — и ее чокнутый приятель? Неужели там и в самом деле был андроид? А если нет — кто тогда говорит с ним сейчас?

— Действуй, — приказал собеседник, и Вермелл опомнился, кивнул, сказал что-то в ответ…

Связь прервалась. Консул никогда не прощался.

Вермелл прокрутил запись разговора с самого начала. Это он, вне всякого сомнения. Он, такой, каким дилер видел его в последний раз вживую, они говорили тогда о «сделке века», а после общались только по комму… Те же словно бы чуть заострившиеся черты лица, потемневшие глаза, резкие складки в углах рта. Джейсон Мерсер, вне всякого сомнения. Джейсон Мерсер, постаревший на несколько лет…

Или — андроид? Уж на такой-то разговор его можно запрограммировать!

Вермелл понял, что должен увидеть консула своими глазами, вживую, иначе спокойствия ему было не видать. Одно обнадеживало: убирать его пока явно не собирались…

5

…Небольшое сообщение информагентств прошло почти незамеченным на планетах Федерации, уж очень много их было, этих сообщений.

«В секторе пространства, принадлежащем планете Иллен, на астероиде 2032 DA, найдены обломки космического катера, бортовой N 011-КХ205 Крушение, предположительно, произошло в результате отказа силовой установки. Катер, потеряв управление, врезался в астероид. Пилот погиб мгновенно. Найденные останки принадлежат Грегу Мартасу, человеку, широко известному, как принято выражаться, в узких кругах. Сведения о месте захоронения будут предоставлены родным и близким погибшего, которые могут обратиться…»

Лишь кое-какие женщины, услышав о гибели Грега Мартаса, неподдельно огорчились, потому что помнили его веселым, незлым и щедрым. А многие мужчины тихо порадовались, ибо всерьез ненавидели Грега, — он многим мешал. «Кто же это его?» — думали эти люди, но ответа они так и не узнали. В несчастный же случай, конечно, никто не поверил. Такие, как Грег Мартас, не гибнут в случайных катастрофах…

…А на призыв информагенств так никто и не откликнулся: у Грега Мартаса не было родных и близких.


…В Платее, столице Арау, догорал закат.

Высокий рыжеволосый человек курил одну сигарету за другой, пряча на всякий случай огонек в ладони. С его места прекрасно был виден один из подъездов Дименеи. Именно отсюда, по его данным, должен был вскоре появиться консул.

…И он вышел — высокий, стройная широкоплечая фигура затянута в строгий костюм цвета маренго, светлые длинные волосы тут же разметал ветер… Он был не один — в сопровождении советника. Они говорили о чем-то, кажется, даже смеялись, кивали друг другу, будто договариваясь о чем-то. Потом Рауль Арье вызвал лимузин и отбыл.

Консул, нетерпеливым движением отбросив назад длинные волосы, занял водительское место в своем новом автомобиле — Вермелл его прежде никогда не видел: это был длинный, тяжелый, с благородными обводами темно-красный «цернунг» серии «альфа». Ограниченный выпуск, таких автомобилей осталось в мире всего несколько штук, и стоили они запредельно дорого…

Будто выждав немного, негромко заурчал мощный двигатель, огромный автомобиль словно прыгнул вперед, проскочил мимо, — водитель выбросил в окно окурок, мелькнула и погасла алая звездочка, — скрылся за поворотом, подмигнув тормозными сигналами…

…Спрятанная в ладони сигарета догорела, обожгла руку. Затухающий алый огонек канул в темноту…

Загрузка...