Глава 22

Она вернулась в Амилон глубоко за полдень. Въехала в ворота и тут же увидела Амина. Мужчина беседовал с Рафаэлем, и, судя то тревоге на лицах, разговор был нерадостным. Вита заподозрила, что в ее отсутствие случилось что-то нехорошее.

Но тут Амин заметил ее и быстро оказался рядом, перехватил поводья:

― Я начал беспокоиться.

Вита спрыгнула с лошади и кивнула в знак приветствия улыбнувшемуся Рафаэлю:

― Вы об этом говорили? ― спросила у Амина.

― Да.

― Каэль и Езель вернулись?

― Да. Привезли странные штуки.

― Эти штуки — наша надежда, ― помрачнела.

Амин передал поводья одному из ангелов и взял девушку за плечо, заглянул в глаза:

― Что случилось?

Вита вовсе стала серой лицом.

Там, в порт-скипе, она была уверена, что поступила правильно, но сейчас эта уверенность канула. Девушка ругала себя за слюнтяйство и жалела, что упустила момент.

― Я не смогла, ― призналась, с трудом выговорив слова.

Амин внимательно смотрел на нее и видимо ждал пояснений, а у нее не было аргументов к оправданию, потому и сказать было нечего. Отошла к ограде и прислонилась к ней. Сорвала травинку, мять начала, раздумывая.

Амин рядом встал, как над душой и все смотрел.

Вита не выдержала:

― У нас больше нет шансов. И я не смогла добить Сантану.

― Убить или добить?

― Какая разница?

― Большая.

Вита с удивлением глянула на мужчину и опять взгляд отвела. Она смотрела на двух девочек лет шести, что играли на траве перед домом. Во дворе другого была видна беременная, что развешивала белье.

― У вас есть дети, ― протянула Вита.

― Да. Естественно.

― У демонов нет.

Наверное, это насмешка Лили, ее понимание справедливости: грязное не должно рождать чистое, а дети чистое, потому что — чудо. А чудеса прерогатива ангелов.

Девушка улыбнулась — логика сестры всегда была затейлива, но всегда ясна ей.

И снова помрачнела — Лиля сотворила, а ей нужно сберечь. Вопрос — как?

― У демонов нет детей, не могут. Но есть Сантана, один из арханов — он может длить род демонов. И я его не убила. Архана, одного из шести.

― Он не демон, ― тихо заметил Амин. Вита вскинула на него взгляд:

― Ты знаешь?

― Конечно. Он был среди тех двенадцати, что пришли с тобой. Сыны Отцов.

Вита поморщилась:

― Отцы… Творцы… Боги.

― Мне говорили, что Бог один.

― Ты знаешь о Боге?

― Отцы говорили.

Девушка головой качнула — чем только голову аналогам забивали? Зачем?

― Только я не согласен, ― неожиданно сказал мужчина. Вита с любопытством уставилась на него:

― Почему?

― Потому что каждый может стать Богом.

Ничего себе философский вывод! От ангела!

― Интересно, как?

― Творить свою жизнь самостоятельно иметь смелость отвечать за свои поступки — свои творения. Нужно просто решиться и в какой-то момент ты сделаешь шаг, и станешь Богом.

Вита закачала головой — она бы поспорила, но не время, не место, и не та тема. Есть задачи более актуальные.

― Я пыталась через Сантану вызвать арханов к Армгерде. Похоже, у меня это не получилось.

― Неважно. Сегодня там закончатся работы, а завтра гонец передаст арханам мое предложение. Они примут его, я уверен.

― Сантана не прост, он может помешать. У него есть оружие.

― У нас тоже было. Ваше. Потом стало бесполезно.

― Боезаряд закончился.

И опять закачала головой:

― Если б я нашла пульт, но он как в воду канул.

― Пульт?

― Вещь, которая решила бы все наши проблемы.

Амин отвернулся, прислонился к стене, разглядывая свою перчатку:

― Лишила бессмертия?

Спросил спокойно, а Виту в дрожь отчего-то бросило. Уставилась на него, будто чего не разглядела:

― Ты знал и это?

― Да. Отцы сказали — это дар Бога.

Вита прищурила на Амина глаз. Мужчина был настолько спокоен и настолько равнодушно говорил о серьезном и важном, что у девушки закралось подозрение, что он либо чего-то не понимает, либо скрывает. Но в любом случае, не так прост, как кажется.

― Тебе это не понравилось? Или не веришь?

― Не понимаю, ― посмотрел в глаза Виты — бесстрастный, безмятежный, но на дне зрачка было что-то жесткое, противоречащее. ― Бессмертье не может быть даром, оно — наказание. Оно слишком многого нас лишает.

― Может ты не понял что это?

― Понял. Посмотри на этот мир, ― обвел рукой, показывая на дома на улочке, лошадей под навесом, деревья, ограду, играющих детей, хлопочущих по своим делам взрослых. ― Он прекрасен, правда? Но проходит время, и ты теряешь остроту восприятия, привыкаешь, затем устаешь. После жизнь уже не будет радовать, она начнет тяготить. Смерть нужна. Это отдых, переосмысление, возможность после вновь взглянуть на этот мир отдохнувшими глазами и увидеть его красоту. Если есть у Бога справедливость, он дал бы нам смерть.

― Ты философ, ― тихо заметила Вита. В словах мужчины, возможно, была истина, но девушка была не готова ее принять. Она с минуту молча смотрела за спину Амина на детей, и прошептала. ― Мне страшно. Если б был тот пульт, я бы убрала демонов. Вам бы ничего не грозило.

― Невозможно убрать только демонов.

Вита не сразу поняла, о чем он. Пытливо смотрела ему в глаза и вот спросила:

― Что ты знаешь? Откуда?

― Свят. Он был откровенен с Рафаэлем и говорил о какой-то странной вещи, с которой явно что-то напутали. Сказал, что это опасная штука, она может лишить бессмертия все живое на этой земле, и никак иначе.

Вита побледнела: неужели правда? Что студент фармацевтической академии может понимать в аппаратуре, в физике, в теории полей?

Неужели успел покопаться, мальчишка?

― Ты видел этот предмет?

― Нет, ― Амин отвернулся. ― Слышал.

― Что еще слышал? Рафаэль может знать, где он? Может в покоях Свята?

― Нет.

― Почему уверен?

― Потому что тогда он бы был у меня. Не держись за иллюзию, Вита. Можно потратить время на поиски призрака, а можно помочь реальности.

Девушка склонила голову — что ж, в этом Амин прав. Пора смириться с исчезновением прибора. Возможно и к лучшему. Уничтожить демонов она бы смогла, хотя тоже вопрос. Сантану вон не сумела — дрогнула, а тут речь не об одном идет. Но ангелов бы точно не смогла уничтожить.

Взгляд опять ушел в сторону резвящихся детей.

Нажать кнопку так просто… если не знать, что этот простой шаг превратит бесконечность в отрезок, и эти дети станут смертны, и умрут когда-нибудь. Это для Лили нормально — создать, убрать, опять создать. Жестокость ученых и врачей продиктована всего лишь профессиональной закалкой. Черствеют они.

Девушка тряхнула волосами, избавляясь от наваждения:

― Ты прав. Все равно я бы не смогла, ― и усмехнулась невесело, с долей сарказма. ― Такое подвластно только Богу.

И медленно двинулась к башням:

― Я немного отдохну, и нужно будет ехать к Армгерде.

― Что планируешь? ― пристроился рядом мужчина.

― Заминировать. Подорвем сотню и то хорошо. Главное вам не попасть в эти ловушки. Там на местности посмотрю.

Сантана приполз в ущелье, свалился в лаз и замер, пытаясь отдышаться.

У Ольгерды глаза огромными стали, как только увидела архана. Запричитала, помогла подняться и дотащила до его комнаты.

Мужчина рухнул на постель и забылся.

К ночи ему стало лучше физически, но психологически он переживал серьезный стресс, и настроение было самым отвратительным. Его подстрелила какая-то глупая курица! Его переиграл какой-то трусливый студентик! А он ничего не может в ответ.

Вита была перед ним, вот она, ударь, выстрели и все, нет конкурентки. Но словно сама судьба играла на ее стороне — патроны у Сантаны закончились, в грудь получил ранение и сил удавить лейтенанта, ему бы не хватило. А удавить надо. Она начала охоту за прерывателем: учитывая, что у нее больше информации и возможностей, прибор может оказаться у нее. Вряд ли она использует его как скальпель, чтобы перерезать пуповину новорожденного мира — не до такой степени идиотка, чтобы рубить сук на котором сидит. Но, в качестве веского аргумента, чтобы диктовать свои условия — использует легко. Дура дурой, а соображает, что иметь этот прибор в своих руках, все равно, что иметь всю планету на ладони.

Только куда он канул, черт бы его драл?

В это время Вита лежала и смотрела в темноту. Она тщетно пыталась уснуть, но не давали страх и тревога.

В открытую дверь было слышно, как внизу, не смотря на ночь, возятся ангелы, что-то звякает, брякает, идут еле слышные неспешные разговоры. Воины готовятся и будто не осознают к чему.

У девушки складывалось впечатление, что только она понимает, что к чему, только она переживает.

Если бы был прибор, ― вздохнула и перевернулась на другой бок: смысл вообще теперь о нем думать? Если Свят поковырялся в нем, то прибор опасен для ангелов, и минимум бесполезен в предстоящей схватке. Можно было не верить Амину, но когда ангелы лгали? Ни лжи, ни хитрости — есть гибкость и то хорошо. А прочее словно не достойное.

Амин поразил ее — столько равнодушия к важному, непонятное легкомыслие там, где нужно двадцать раз подумать, потом резать. А какое устойчивое, зрелое мнение, сколько взвешенных рассуждений? Такие бы, когда решил взять демонов на приманку Амилона.

Неужели он не понимает, что тех больше, а в остальном силы равны. Все бессмертны и выведи такого из стhоя — семь потов сойдет. Ну, взорвет она пластид, ну попадет под волну пусть сотня — сколько останутся без головы, с повреждением позвоночника? Остальные, пусть и ранены смертельно — продолжат бой.

Амин словно этого не понимает.

Боится ли он, беспокоится, переживает?

По нему не сказать — собран, но спокоен. Глаза такие, словно нет у него забот.

Вита легла на спину, уставилась в темнеющий перед ней полог: не стоит устраивать сражения, не надо вызывать арханов демонов на бой. Разумней было бы оставить, все как есть.

Да, но… Разумно ли отказываться от возможности решить все раз и навсегда, подарить наконец этому молодому миру истинную чистоту и безмятежность. Пока хоть один демон жив — не будет здесь покоя. Тот же Сантана не даст. Не демо по рождению — человек, а что это меняет? Один в один, типичный представитель, взращенный на энергошлаках и как следствие — состоящий из них и ими одаривающий окружающих. Не останови, разнесет подлость и предательство, лож и властолюбие, корысть и жестокость, как чуму.

Нет, все правильно, выхода другого нет, как собраться всем миром и решить, кому здесь здравствовать, чему расти и множиться, ― повернулась к стене и глаза закрыла. Поспать бы хоть немного.

Загрузка...