Старые солдаты

8

Так что он все еще преследует нас.

Тесласк Ка-Фракан наблюдал, как значок Боло достиг точки, где расходились оси два и три. Вместо того, чтобы продолжить движение дальше на запад вдоль оси два, чтобы достичь оси один, он повернул на юг, чтобы мчаться за уцелевшими мехами На-Литана, и странное, поющее спокойствие, казалось, текло через него.

Решение Боло на самом деле не было неожиданностью. Он никогда по-настоящему не ожидал, что человек-машина даст его собственной броне то, что равносильно свободному запуску в зону ракетного поражения блокирующей позиции ополчения. Тактик в нем скорее сожалел, что этого не произошло, но, по правде говоря, глубоко внутри он был почти рад. Что бы он ни решил сказать На-Солту, он с самого начала знал, что это был наиболее вероятный исход его решения разделить свои силы. Что, конечно же, было причиной того, что его командная машина сопровождала первую бронетанковую колонну вместо колонны полковника Ка-Сомала.

Но независимо от того, был он прав или нет, ему все равно пришлось иметь дело с последствиями своего решения.

И последствия заключались в том, что его первоначальное явное преимущество в боевой мощи было сведено на нет.

Ракетное вооружение его шести Фенрисов, вероятно, позволило бы ему нанести первые удары, нанести первый урон. Но после того, как они опустошат свои однозарядные ракетные отсеки, Фенрисы будут безнадежно уступать Боло, если только они не смогут каким-то образом обойти его с доступом к более легкобронированным флангам. Это было маловероятно на такой ограниченной местности, и даже если бы это оказалось возможным, боковая броня Боло, хотя и была намного тоньше лобовой, все же была достаточно тяжелой, чтобы основное оружие Фенрисов могло пробить ее. Что означало, что основное сражение в значительной степени ляжет на его три Суртура.

Исход будет висеть на волоске, что бы ни случилось, и На-Солт был прав. Удержание пехоты для поддержки брони вполне могло склонить чашу весов в его пользу. Так почему же он этого не сделал? Он уже принял одно подозрительное решение за этот день; принял ли он второе? Позволил ли он эмоциям, своей собственной, возможно, глупой надежде на то, что люди все еще могут выжить на этой планете, диктовать свои решения? Смогла бы пехота Ка-Сомала достичь разницы между победой и поражением, если бы он держался за нее, развернув два оставшихся батальона Ка-Сомала в качестве жертвенной ширмы?

Не было никакого способа узнать, и, в любом случае, решение уже было принято. Фигуры были в движении для финального противостояния, и исход будет таким, каким пожелает Безымянный повелитель.

Полковник Вирэнк Ка-Сомал злобно выругался, когда его командная машина накренилась и подпрыгнула на кошмарном ландшафте, оставленном оползнем проклятых людей в ознаменование резни второго бронетанкового и его собственного третьего пехотного батальона. "Еще больше смертей, еще больше резни", - подумал он, и ненависть к виду, который убил его собственный мир, а вместе с ним и его жену, детей и семью, закружилась в его душе, как медленная, густая лава.

Экран ретранслятора, подключенный к гораздо более мощным тактическим компьютерам на борту командной машины бригады генерала Ка-Фракана, показал ему Боло, быстро удаляющегося от его собственной позиции. Он знал, в интеллектуальной, профессиональной части его, которая закончила Академию армии императора Яртаисуна много лет назад, что у его пехоты и вспомогательных разведывательных мехов не было бы никаких шансов против Боло, если бы вместо этого он решил преследовать его колонну. Но та часть его, которая помнила опустошенный ландшафт Расанты - планеты, на которой он родился и на которой его дети, его жена, его родители, братья и сестры погибли под разрушительным натиском других Боло, - цеплялась за эту удаляющуюся иконку голодными пальцами ненависти.

Другие, возможно, все еще цепляются за надежду, предложенную Ка-Фраканом, - надежду на то, что они все же смогут каким-то чудесным образом захватить достаточное количество промышленной инфраструктуры людей, достаточное количество их звездолетов, чтобы когда-нибудь снова отправиться домой. Или к другой надежде, что вместо этого они могли бы выжить здесь. Постройте новую колонию, поддержите жизнь империи, даже если в других местах весь остальной Народ отправится на смерть.

Ка-Сомал этого не сделал. Будущего не было. Ни для него, ни для Ка-Фракана, ни для империи, ни даже для Народа. Была только месть. Только смерть возвращалась за смертью. И поэтому, даже когда его глаза цеплялись за значок Боло, и он страстно желал стереть этот значок своим собственным оружием - своими собственными обнаженными, окровавленными кулаками и клыками, - другая часть его была рада видеть, как это происходит. Возможно, На-Литан все-таки сможет уничтожить его. Возможно, действительно выживет достаточное количество его мехов, чтобы что-то изменить. Но независимо от того, произошло это или нет, решение Боло преследовать На-Литана означало, что Ка-Сомал достигнет позиций ополчения.

Пилот майора На-Партала сделал вираж за очередным поворотом в долине реки, и майор задался вопросом, был ли пилот так же удивлен, как и он сам, тем, что им удалось избежать нападения Боло живыми.

Тот факт, что они это сделали, был в значительной степени обусловлен летным мастерством сержанта Са-Хорука, и На-Партал сделал мысленную пометку, чтобы убедиться, что Са-Хорук знает, что он осознает это, когда все это закончится.

Уши майора дернулись в горьком веселье при этой мысли. Делал ли он это замечание, чтобы быть уверенным, что Са-Хорук получил по заслугам? Или потому, что создание этого подразумевало, что существовал по крайней мере ничтожный шанс, что На-Партал будет жив, чтобы продлить его?

Он отбросил эту мысль в сторону. На это не было времени, и он полностью сосредоточил свое внимание на местности долины.

Ущелье, забитое оползнями, и новое озеро, быстро формирующееся за ним, лежали далеко на западе, когда он и его уцелевшая воздушная кавалерия вели разведку впереди колонны полковника Ка-Сомала. Хеймдаллы, которые полковник На-Литан выделил для сопровождения пехоты, быстро приближались к воздушным подразделениям На-Партала, но пехота на своих менее маневренных бронетранспортерах отставала, все еще наверстывая расстояние, потерянное из-за задержки оползнем.

На-Партал снова проверил свои собственные дисплеи. Ретранслятор, передающий изображение с машины генерала Ка-Фракана, показал ему Боло, быстро приближающегося к тылу оставшегося батальона На-Литана. После того, что эта демоническая машина уже сделала с бригадой, На-Партал обнаружил, что, как бы сильно он ни старался, невозможно быть уверенным в том, что произойдет, когда она догонит первую бронированную колонну. И, в конце концов, как предположил он, если полковник На-Литан все-таки не сможет остановить его, все, чего могли бы достичь остальные, не будет иметь большого значения.

Он задавался вопросом, не отложит ли Ка-Сомал свою собственную атаку до тех пор, пока не узнает исход боя бронетехники, который вот-вот начнется. Если На-Литан победит, то задержка до тех пор, пока его уцелевшие бронетанковые подразделения не смогут прибыть для поддержки атаки Ка-Сомала, спасет сотни жертв и, возможно, изменит ситуацию между возможностью продолжить атаку против других сил людей или просто обескровить себя в конечном счете бессмысленной битве на истощение против блокирующей позиции. Но если На-Литан проиграет, то отсрочка атаки только даст Боло время подойти и поддержать ополчение людей оставшимся оружием. В этом случае они смогли бы убить гораздо меньше людей, прежде чем умерли бы сами.

В другой войне, против другого врага, возможно, были бы другие варианты для обдумывания. Возможно, даже существовала возможность почетной капитуляции. Но это была война, которую они вели, и как бы отчаянно какая-то внутренняя часть его ни желала, чтобы все было иначе, майор Бирьяк На-Партал больше не мог по-настоящему представить себе какую-либо другую войну.

- Униформа-Три-Семь, это Альфа-Ноль-Один, - сказал он в свой микрофон. - Следи за этими поворотами. Ты скользишь слишком высоко, загораживая собой небо. Сделай это ближе к врагу, и он разнесет тебя прямо в воздухе!

- Альфа-Ноль-Один, Униформа-Три-Семь принял. Извините за это, сэр. Я постараюсь, чтобы это больше не повторилось.

- Ты сделаешь это, Тарсал, - сказал На-Партал. - Мне бы не хотелось приводить новый ужасный пример, чтобы показать другим, как не следует выполнять задание.

- Да, сэр. Униформа-Три-Семь, выходим.

- Альфа-Ноль-Один, выходим, - подтвердил На-Партал, и его уши дернулись в очередной вспышке иронично-горького веселья. Так что они все еще играли в эту игру, все еще притворялись.

Странно, насколько ценным может быть это потрепанное притворство, даже сейчас.

- Боло уже находится в зоне эффективного поражения наших средних, сэр, - спокойно сказал полковник На-Литан. - Он полностью настигнет нас не более чем через двадцать минут при наших относительных темпах продвижения, и это выглядит как наиболее вероятное место, которое мы собираемся найти, особенно если мы сможем сохранить эту линию хребта между нами и ним, пока мы не выполним запуск. С вашего разрешения, я хотел бы начать развертывание своих подразделений.

- Уран, это ваши подразделения, - ответил Ка-Фракан по связи. - Если это то место, которое вам нужно, тогда идите вперед и разворачивайтесь. Как бы то ни было, я официально передаю вам тактический контроль. Пусть Безымянные пошлют вам победу.

- Спасибо, сэр, - поблагодарил На-Литан. А затем, без паузы, он начал отдавать свои приказы.

Мэйника/Лазарус не были удивлены, когда враг замедлил свой стремительный бросок. Местность впереди была для него настолько благоприятной, насколько он мог надеяться найти, и она/они замедлили свое собственное приближение, наблюдая, как вражеский командир разворачивает свои силы.

- Он точно не стремится к утонченности, не так ли? - криво заметила ее / их человеческая половина, когда ее индивидуальная точка зрения ненадолго поднялась над слиянием их личностей и восприятий.

- Это не та ситуация, которая требует утонченности, - ответила ее/их Боло наполовину. - Их командир достаточно мудр, чтобы признать это.

Мэйника безмолвно согласилась, а затем ее чисто человеческая точка зрения снова исчезла, когда она/они сосредоточили свое внимание на развивающихся схемах развертывания противника.

На самом деле, подумала она/они, он пытался добиться хотя бы небольшой утонченности. Тактическая ситуация была жестоко проста для обеих сторон, но он намеренно выставлял два из трех своих "кулаков" далеко вперед третьего. По сути, он списывал две трети своей общей численности, размещая эти подразделения так, чтобы они приняли на себя основную тяжесть ее / их атаки, и соглашаясь с тем, что они будут уничтожены, вместо того, чтобы использовать всю свою огневую мощь с самого начала. Очевидно, он надеялся, что прежде чем они будут уничтожены, они нанесут ей/им серьезный урон - достаточный для того, чтобы его собственный свежий, неповрежденный кулак прикончил ее/их, не понеся при этом больших потерь. В этом случае он почти наверняка вышел бы из боя с достаточной оставшейся боевой мощью, чтобы, в конце концов, прорваться и уничтожить колонию.

- Вероятность нашего уничтожения выдвинутыми вперед кулаками - 36,012 процента; вероятность их уничтожения - 93,562 процента, - отметил ее/их компонент Лазарус. - Вероятность нашего уничтожения оставшимся кулаком после уничтожения передовых кулаков, 56,912 процента. Вероятность выживания колонии после нашего собственного уничтожения или выведения из строя становится 73,64 процента, предполагая уничтожение всех оставшихся Суртуров и расходование ракетного вооружения всех Фенрисов против нас. Вероятность выживания колонии, при условии выживания одного Суртура, составляет 32,035 процента. Вероятность выживания колонии, предполагающая выживание двух Суртуров, уменьшается до 01,056 процента. Выживание каждого Фенриса без оставшегося ракетного вооружения снижает вероятность выживания колонии примерно на 06,753 процента. Выживание одного Фенриса с неизрасходованной ракетной нагрузкой снижает вероятность выживания колонии примерно на 32,116 процента.

Выживание двух Фенрисов с неизрасходованной ракетной нагрузкой снижает вероятность выживания колонии менее чем до одного процента, без учета выживших Суртуров.

- Тогда нам просто придется позаботиться о том, чтобы никто из них не выжил, не так ли? - холодно ответила ее/их Мэйника.

- Всем подразделениям приготовиться. Приготовиться к огневому плану Альфа по моей команде.

Голос Урана На-Литана был немногословным, затененным напряжением и в то же время странно расслабленным, почти успокаивающим.

Ка-Фракан прислушался к нему, услышав отголосок странной безмятежности, которая, казалось, витала в его собственном центре, и задался вопросом, о чем на самом деле думал полковник, когда Боло неуклонно приближался к его подразделениям.

Его уши плотно прижались к черепу, когда вопросы пронеслись в его голове.

Но, в конце концов, это на самом деле не имеет значения, не так ли? - печально сказал он себе. - Мясник я или защитник, сейчас у меня нет выбора. Никто из нас этого не делает - ни человек, ни из Народа. Мы оседлали вихрь; теперь мы должны мчаться на нем и молиться, чтобы каким-то образом уздечка выдержала. Что мы можем оставаться в седле на одну битву дольше, на одну живую звездную систему дальше, чем они. И поэтому я утоплю этот мир в крови, потому что я должен. Потому что я не могу рисковать, не могу рисковать, держа себя за руку. И, в конце концов, где-то какому-то другому генералу - мелконианину или человеку - придется принять окончательное решение, когда последний мир убийц его собственной расы будет беспомощен перед ним.

И этим генералом буду не я. - Глаза Ка-Фракана сузились, когда он наконец осознал источник своего странного внутреннего спокойствия. Это было знание, принятие. - Я умру здесь, в этом мире, - понял он.

Если не в эту минуту или в этот час, все равно я умру здесь. Ка-Пэлдин погиб, иначе он бы уже сообщил по стандартному радио. Все наши команды специального назначения внутри системы мертвы, не обеспечив захват ни одного из звездолетов людей, а "Нисходящая смерть" и Джизан исчезли. Мы все еще можем гарантировать, что здесь тоже не выживет ни один человек, что это просто еще один мир склепа, уничтоженный ради выживания расы, но ни мне, ни кому-либо из моих людей не будет спасения. И так, в любом случае, для меня это конец убийствам. Я больше не буду уничтожать миры, убивать детей, не буду сталкиваться с кошмарами, если, конечно, Безымянный не объявит вечное проклятие, которое мы все так щедро заслужили.

Я буду спать, - подумал он с чувством бесконечного, сладко-горького облегчения. - Я выполнил свой долг, и если это заслужит проклятие, то пусть будет так, но я жажду этого последнего сна, этого конца, потому что я так устал от убийств. И все же, это все еще мои солдаты, моя семья. Как мне сказать им, как много они значат для меня, когда я привел их всех сюда, чтобы они умерли вместе со мной?

- Всем подразделениям, - услышал он свой собственный голос по центральному командному каналу, с удивлением обнаружив, что нажал клавишу передачи, - это генерал Ка-Фракан. Вы собираетесь вступить в бой с врагом.

Это не та планета, которую нам изначально было поручено захватить, но это все еще враги Народа, с которыми мы сталкиваемся, и то, что происходит здесь, вполне может оказаться гораздо более важным для людей, чем все, что могло бы произойти на нашей первоначальной цели. Я горжусь вами больше, чем любой поэт, любой бард, мог бы когда-либо придумать слова, чтобы сказать. Для меня большая честь командовать вами, привилегия сражаться бок о бок с вами так много раз раньше и сражаться с вами здесь сегодня. Империя, возможно, никогда не узнает, чем мы здесь занимаемся, но это делает это не менее важным, не менее нашим долгом. Мужчины и женщины 3172-й бригады, вы никогда не дрогнули, никогда не нарушили свой долг передо мной, перед самими собой или перед народом. Я знаю, что сегодня вы не потерпите неудачу.

Он отпустил клавишу передачи и откинулся на спинку своего удобного кресла, и тишина в его командной машине отозвалась эхом и ревом вокруг него. Даже сообщения о готовности по тактическим каналам казались на мгновение приглушенными, неподвижными, и до него внезапно дошло, что они поняли.

- Подразделения поддержки, - голос На-Литана был ровным, но звучал шокирующе резко, когда он прорезал тишину, - начинайте огонь по плану Альфа.

Хеллборы Суртуров Альфа были намного легче, чем единственное 110-сантиметровое орудие Марк XXVIII, но их эшелонированные башни позволяли всем шести из них вести огонь по дуге чуть более 310 градусов. В любом месте в пределах этого огневого поля Суртур мог вести в три раза больший огонь основной батареи, чем Мэйника/Лазарус, и если относительная легкость его оружия означала, что он мог вести огонь примерно в два раза меньшей мощности, количество выстрелов тоже учитывалось.

Фенрисам, с другой стороны, не было никакого дела до Боло, если они могли этому помочь.

В отличие от Суртура, боевой экран Фенриса был достаточно легким, его броня достаточно тонкой, чтобы даже ионные разряды непрерывных повторителей Марк XXVIII могли убить его на средней или короткой дистанции, а его 38-сантиметровому Хеллбору потребовалось бы минимум три попадания в одно и то же место, чтобы пробить его./их лобовую броню. Но фронтальное столкновение с Боло было не тем, для чего предназначались Фенрисы, и теперь тяжелобронированные люки на кормовых палубах этих мехов открылись, и ракетные отсеки поднялись из своих колодцев на гидравлических подъемниках. На каждом Фенрисе было установлено по три капсулы; в каждой капсуле было установлено тридцать две ракеты; и в первом бронетанковом батальоне майора Са-Тора было шесть Фенрисов.

Капсулы поднялись в положение полного выдвижения и слегка приподнялись на длинных стеблях своих подъемников.

Замаскированные сенсоры Мэйники/Лазаруса засекли всплески излучения, когда Фенрисы запустили свои ракеты. Кластеры точечной обороны выдвинулись вперед и приподнялись, противоракеты скользнули в их пусковые установки, и она / они замедлились еще больше, отвлекая энергию от ее / их трансмиссии, чтобы усилить ее / их боевой экран.

Это было все, что она/они могли сделать. Максимальная эффективная дальность действия тактических ракет Фенриса составляла всего восемьдесят километров, потому что они использовали антигравитационные двигатели, как и ее/их собственные высокоскоростные ракеты. Но ракеты Фенрисов были намного меньше, чем у нее / их, и это означало, что их двигатели не могли быть ни такими мощными, ни такими надежными. Они подменили скоростью и численностью дальность действия, сложные системы наведения и средства проникновения и были предназначены для насыщения противоракетной обороны противника, растягивая ее настолько тонко, что по крайней мере несколько ракет с термоядерными боеголовками должны были пройти.

Ракеты Мэйники/Лазаруса были гораздо более дальнобойными и точными, но она/они даже не рассматривали возможность запуска ни одной из них. Она/они просто не установили достаточно пусковых труб, чтобы в ответ взломать оборону мелконианского батальона, и все. На плоской, открытой местности эффективная дальность стрельбы оружия прямой наводки Боло значительно компенсировала ракетный потенциал Фенрисов, вынуждая их выполнять запуск с большей дальности и подвергать свои ракеты более продолжительному оборонительному огню. Но теперь враг был менее чем в двадцати четырех километрах впереди, все еще скрытый от них неровной, изрезанной рельефом местностью.

И на таком расстоянии время слежения и взаимодействия действительно должно было быть очень коротким.

- Огонь! - скомандовал На-Литан.

Фенрисы исчезли в огромных клубах света, дыма и ярости, когда ускорительные заряды вырвали их ракеты из капсул. Пятьсот семьдесят шесть "тандерболтов" с огненными хвостами взлетели со своих пусковых установок, медленно разгоняясь. Но только на мгновение. Как только они очистили свои пусковые установки и достигли высоты в тридцать семь метров, как раз достаточной над Фенрисами, чтобы пусковые роботы могли очистить зону движения, сработали их антигравитационные двигатели.

Втискивание этих двигателей в такие крошечные ракеты потребовало всевозможных сокращений и инженерных компромиссов, и при таких малых размерах просто не было способа построить их достаточно прочными, чтобы выдержать проходящую через них огромную мощность. В лучшие времена двигатели ракет расходовали себя чуть менее чем за десять секунд, и у них не было рулей управления в атмосфере. Они не могли корректировать свои курс или уклоняться, как только их двигатели выгорали, что делало их ужасно уязвимыми для перехвата после этого момента. Но за те секунды, в течение которых работали эти двигатели, они разогнали свои ракеты до ста семидесяти g.

При таком ускорении им потребовалось бы 5,38 секунды, чтобы добраться до места назначения, а их скорость, когда они это сделают, превысит тридцать тысяч километров в час.

Мэйника/Лазарус точно знал, что произойдет.

Данные текли через нее/них подобно реке молний, мерцая и вспыхивая так быстро, что даже при ее прямой связи с Лазарусом Мэйника Тревор не могла по-настоящему их воспринять. Для ее чисто органического мозга было просто и буквально невозможно организовать данные в понятный формат при такой невероятной скорости. Но если она не могла это организовать, она могла это понять. Она разделяла гештальт Лазаруса, получала конечный результат его вычислений и анализа.

Стелс-функции и системы радиоэлектронной борьбы были бесполезны против этой атаки. Ракеты Фенрисов были специально сконструированы так, чтобы быть глупыми и слепыми. Они будут лететь по тому профилю, который был запрограммирован в них перед запуском, и восполнят отсутствие сложных систем обнаружения и слежения, отсутствие передовых средств РЭБ проникающего действия, с помощью огромного объема их огня и мощности их боеголовок. Это была старомодная система насыщенной атаки, способная к маневрам в полете только до тех пор, пока действовали их двигатели, что определяло их дальность действия. И скорость, с которой они разгонялись, скорости, которых они достигали, были тяжелыми для планеров. В вакууме это было не так уж плохо, но при запуске в воздухе, в среднем, где-то от шести до семи процентов из них потерпели бы катастрофическое разрушение конструкции. Что было слабым утешением для их целей, учитывая количество, в котором они были запущены.

Дистанционные датчики, наблюдавшие за мелконианами в момент запуска, измерили ракетные отсеки, углы поворота и возвышения с мельчайшей, абсолютной точностью. Данные, хранящиеся в тактических файлах Лазаруса, знали точную последовательность запуска, время цикла и разгонную способность ракет Фенрисов. Анализ всплесков выбросов при включении ракет и уровней мощности при подаче самой команды на запуск и циклическом прохождении капсулами последовательности запуска дал ему драгоценные доли секунды предупреждения до того, как ракеты действительно выстрелили. И вооруженный всей этой информацией, боевой компьютер предсказал траектории полета этих ракет с точностью и уверенностью ветхозаветного пророка, провозглашающего волю Божью.

Кластеры точечной обороны, противопехотные кластеры, роторные пушки, даже непрерывные повторители уже двигались, поворачиваясь к точкам в пространстве, в которых, как она / они знали, должны появиться ракеты. Возвышающаяся, острая, как нож, линия хребта почти точно посередине между ней / ими и врагом - тот же самый хребет, который защищал Фенрисов от ее / их "Хеллбора" и повторителей и защитит их от взрыва их собственных детонирующих боеголовок - заставил ракеты подняться, и на их скорости они не смогли пролететь по плотному профилю "облизывая землю". Они должны были подняться подальше от гребня, подставиться под ее/их огонь, и этот огонь ждал их, когда они это сделали.

Облако ракет поднялось над хребтом, затем опустило носы так резко, как могли только ракеты с антигравитацией, и понеслось прямо к Мэйнике/Лазарусу. Пусть они и были маленькими по сравнению с ракетами Боло, но все равно весили почти 2,4 метрических тонны. При их скорости простой кинетический удар дал бы эквивалент более чем двадцати двум метрическим тоннам старомодного тротила, но они не были кинетическим оружием.

Торнадо оборонительного огня ворвалось в ракетный шторм, когда ее/их защита столкнулась с угрозой.

Лазеры, огнеметы, пушечные снаряды, противоракеты с неконтактным взрывателем, которые на самом деле были запущены за доли секунды до того, как это сделали Фенрисы. Это было так, как если бы твердый, раскаленный добела таран устремился вниз, бросаясь на них через хребет, и его растущая как гриб голова пламени была ракетами, раскалываемыми и разрываемыми на части ее/ их огнем.

Она/они убили многих из них. По ней/им были выпущены почти шестьсот ракет, и четыреста семьдесят три были уничтожены ее/их оборонительным огнем. Еще тридцать семь получили структурный сбой и просто распались, а обломки от их распада уничтожили еще шесть птичек, которые столкнулись с этими обломками в полете. Еще девять опустились слишком близко к линии хребта и врезались в дальнюю сторону его гребня, как искусственные метеоры. Но все еще оставались пятьдесят одна.

Термоядерные боеголовки взорвались за долю секунды до того, как они попали в ее/их боевой экран. Этот экран поглотил бы чисто кинетическую энергию этого оружия без малейшего проблеска, но создавшие ракеты мелконианские оружейники хорошо знали об этом. И поэтому они сконструировали свои боеголовки так, чтобы они взрывались в последнюю долю секунды, прежде чем боевой экран сможет разорвать их на части. Даже Конкордиат не смог бы гарантировать действительно одновременный взрыв такого количества боеголовок - не с такой скоростью. Шесть из них не взорвались вовремя, врезались в боевой экран Мэйники/Лазаруса и исчезли. Еще девятнадцать не смогли сдетонировать достаточно быстро и были убиты в результате братоубийства до того, как их взрыватели сработали. Что означало, что "только" двадцать шесть на самом деле взорвались, как и планировалось.

Эти боеголовки были рассчитаны на переменную мощность, регулируемую в соответствии с тактическими обстоятельствами, и полковник Уран На-Литан приказал установить их на максимальную мегатонную мощность. Огненные шары врезались в ее/их боевой экран, как серные кувалды. Ее/их пятнадцатитысячетонная громада вздымалась, как пострадавший от шторма галеон, когда эта непостижимая ярость хлынула на ее/их боевой экран. Гребень между ней/ими и мелконианами был достаточно высоким, достаточно толстым, чтобы защитить их от прямого воздействия их собственного оружия. Это было единственное, что позволило На-Литану ждать так долго и использовать их на таком коротком расстоянии. И все же, несмотря на то, что взрывная тень хребта защитила их от прямого уничтожения, для первого бронетанкового батальона это было очень близко, поскольку сам ад разразился на его дальней стороне.

И то, что пережил первый бронетанковый, было лишь обратной вспышкой, лишь эхом того, что обрушилось на Мэйнику/Лазаруса.

Болевые цепи взвыли, когда урон пронесся драконьим термоядерным взрывом через ее/их защиту.

Открытые сенсорные панели были сметены. Легкое вооружение было выведено из строя, сломано и наполовину расплавилось, когда взрыв, жар и радиация прокатились по ним подкованными ботинками. И все же Боло были созданы именно для того, чтобы выдержать это ужасное испытание. Даже когда взрывы сотрясали, грохотали и вздымались вокруг нее, тело Мэйники Тревор лежало в безопасности, защищенное в самой сердцевине Лазаруса за боевым экраном, внутренними разрушающими полями, прочными метрами дюраллоя и всеми защитными барьерами, которые инженеры Конкордиата изобрели за одиннадцать столетий строительства Боло. Но, несмотря на защитную оболочку, обернутую вокруг нее, Мэйника кричала, когда холокост бушевал снаружи ее / их корпуса.

Не в страхе. Даже не в знак протеста. Она кричала, потому что сам Лазарус не мог этого сделать.

Мэйника всегда знала о "болевых контурах", встроенных в Боло. Она понимала теорию, лежащую в их основе, механизм избегания опасности, заимствованный из органической эволюции. И ей всегда было интересно, как они на самом деле работают. Если бы Боло - машина, как бы чудесно она ни была сконструирована, какими бы великолепными способностями ни обладала, - действительно могла чувствовать боль.

Теперь она знала, и ее тело содрогнулось в аварийном кресле на контрольной палубе Лазаруса, когда эхо его агонии пронеслось через нее по мостику их связи. Она чувствовала, как он пытается отключить эту часть связи, стараясь отогнать мучения в сторону и защитить ее от них, даже когда системы контроля повреждений мчались, чтобы ограничить волну физического разрушения, обрушивающуюся на его корпус, но он не мог. Связь была слишком глубокой, слишком полной, и единственным милосердием было то, что атака закончилась за такой короткий миг.

И все же она/они находились в гиперэвристическом режиме. То, что замедлило время, чтобы дать им возможность анализировать, планировать и реагировать, растянуло этот момент агонии в мини-вечность в самом Аду с такой же эффективностью.

В течение долгих секунд генерал Ка-Фракан боялся, что На-Литан просчитался. Что разрушение их собственных боеголовок уничтожит их самих, а не только Боло. Его командная машина, расположенная гораздо дальше, чем любой из бронированных мехов, и остановившаяся с подветренной стороны еще одного холма, также была спроектирована для управления боем и скорости, а не грубой силы. Это был тактический мозг бригады, самый мощный набор компьютеров и средств связи, который только могла создать империя, защищенный легкобронированным корпусом, быстрее - и намного легче - чем даже Фенрис. Ударные волны, передающиеся от земли, подбросили его мех на полметра в воздух, и на мгновение ему показалось, что удар прокатит по земле, как юноша, пинающий мяч. Но вместо этого он рухнул обратно на свои гусеницы с силой, от которой сотрясались кости. Его пассажиры были отброшены своими ремнями безопасности, избитые и в синяках, но его подвеска и электроника были спроектированы так, чтобы выдержать такого рода издевательства, и тактические дисплеи почти даже не мерцали.

Не то чтобы в данный момент это имело большое значение. Все боевые системы империи были полностью защищены от электромагнитного излучения, но ничто не могло "видеть" сквозь невообразимую доменную печь, работающую на термоядерном топливе, которая когда-то была узкой, живописной, приятно поросшей лесом горной долиной. Каждый беспилотник, через который непосредственно наблюдал Боло, был уничтожен яростью атаки На-Литана, но это тоже предвиделось, и уже запускались новые беспилотники.

Ка-Фракан выпрямился в своем командирском кресле, уставившись на главный дисплей на сплошную стену свернувшейся пыли, пламени и жара, катящуюся от эпицентра зоны цели.

Конечно, подумал он с дрожью, краем глаза отмечая мигающие красным боковые панели, которые указывали на незначительные повреждения его собственных мехов, несмотря на их защищенные позиции, конечно, даже Боло не смог бы пережить это! Я знаю, какие они крутые, но...

А затем, опаленная и иссушенная, с пылавшими белым жаром участками лобовой брони там, где были сметены противоплазменные накладки, длинная, широкая гора из темного, как йод, дюраллоя поднялась на гребень и вышла из этого вихря разрушения, как проклятие.

Восемьдесят семь метров в длину, от носа до крайней кормовой противоракетной батареи. Колеса ходовых тележек диаметром шесть метров и восемью гусеничными дорожками, каждая шириной восемь метров с направляющими пластинами толщиной четверть метра. На двадцать семь метров над землей возвышалась облицованная плитами башня, установленная на корпусе, таком широком, что он все еще умудрялся казаться низким, почти гладким. Непрерывные повторители с ионными разрядами во вспомогательных башнях уже поворачивались к своим целям, и бронированные плиты на его носовой палубе поднялись, чтобы дать доступ к приоткрывшимся четырем люкам, когда тридцатисантиметровые минометы открыли из них быстрый огонь. И прямо на его глазах массивный ствол главной башни нацелился на командную машину полковника На-Литана.

Невозможно. Эта мысль пронзила его с атавистическим ужасом какого-нибудь примитивного пещерного предка, оказавшегося лицом к лицу с самым страшным хищником в его мире. Этого не может быть здесь. Этого не может быть!

Мэйника/Лазарус поднялись на вершину хребта.

Отголоски агонии все еще отдавались в ней/них, но они были второстепенными, неважными.

Что-то, от чего нужно отмахнуться в ее/их концентрации.

Сообщения о повреждениях каскадом сыпались через нее/них. Один непрерывный повторитель уничтожен совсем; второе орудие в той же башне выведено из строя до тех пор, пока система контроля повреждений не сможет починить заклинившую механическую передачу. Передние датчики функционируют на 71,06 процента от базовой мощности. Гусеница номер три серьезно повреждена. Передний гусеничный щит правого борта прогнулся, зафиксировавшись в опущенном положении, вспахивая почву и камни, когда он /они с грохотом продвигались вперед. Базовая боеспособность передних противопехотных кластеров снижена до 11,19 процента. Передняя точечная защита, базовая боеспособность 23,71 процента. Боевой экран, базовая мощность 74,32 процента. Незначительные пробоины в корпусе в секторах Альфа-три, Альфа-Пять и Альфа-Семь. Боевой компьютер действует всего на 89,93 процента от базовой мощности, в основном из-за повреждений от удара, и уже восстанавливается.

Ей/им было больно - сильно, - но она/они отмахнулись от этого знания, как от мук болевых контуров. Она/они рванулась вперед с чрезвычайной боевой мощью на ее/их максимальной скорости спринта в сто тридцать пять километров в час, несмотря на повреждение ее/их гусеницы, и еще до того, как она /они достигли вершины хребта, ее /их главная башня установилась на координатах Суртура, анализ сигналов которого показал, что это командная машина бронетанкового батальона.

Боло выстрелил.

Суртур На-Литана взорвался, как вулкан, когда 110-сантиметровый "Хеллбор" пробил его тараном со скоростью 2,75 мегатонны в секунду. Броня и боевой экран Суртура могли замедлить этот сфокусированный поток плазмы, но у них никогда не было возможности остановить его. Он врезался прямо в сердце машины, прорвав дальнюю сторону с достаточной остаточной энергией, чтобы образовать двадцатипятиметровую воронку в скале за ней.

Она/они отметили уничтожение первого вражеского тяжелого меха, и ее/их уцелевшие непрерывные повторители правого борта нацелились на ближайший Фенрис, извергая молнии с максимальной скоростью стрельбы. Более легкий боевой экран Фенриса вспыхнул, мерцая раскаленной добела яростью, когда ионные разряды вгрызлись в него. Средний мех подал аварийное питание на свои экраны, но даже когда он попытался усилить их, начали появляться черные пятна локального сбоя, и она / они держали его в прицеле, пока она / они поливали его огнем.

Но Фенрис был лишь второстепенной угрозой, и его/их главная башня развернулась, двигаясь на максимальной скорости в поисках второго Суртура по левому борту.

Суртур выстрелил первым.

Передняя башня тяжелого "меха" майора Са-Тора изрыгала белую ярость, в то время как задняя башня все еще отчаянно вращалась, чтобы пустить в ход свое оружие.

Ка-Фракан видел, как трио Хеллборов набросились на Боло. Боевой экран человеческого меха был лучше, чем все, что было у подразделений Ка-Фракана, но этого было недостаточно, чтобы поглотить эти прожорливые стрелы на таком коротком расстоянии. Это замедлило их - и, как он знал, забрало большую часть их энергии для собственного использования, хотя боевой экран Народа не мог этого сделать - но не могло остановить их совсем. Они ворвались в отражающие плазму керамические вставки на его левом борту, и одна из турелей его непрерывных повторителей взорвалась, когда одна из молний пробила его лобовую броню. Еще одна из молний Са-Тора врезалась в тяжелую бронированную пластину его переднего гусеничного щита по правому борту, и Боло пошатнулся, когда плазма пробила щит насквозь и срезала два его опорных колеса. Массивная гусеница сама по себе разлетелась вдребезги, и Боло рванулся вперед, его скорость упала, когда он оставил за собой запутанные руины, похожие на сброшенную кожу какой-то огромной змеи. Третий и последний из выстрелов Са-Тора попал прямо в лобовую броню массивной башни. Антиплазменная керамика разлетелась вдребезги, кусок дюраллоя метровой ширины испарился, а в броне башни образовался светящийся кратер, достаточно глубокий, чтобы скрыть Ка-Фракана по пояс, если бы он стоял внутри.

Но доспехи выдержали. Этот выстрел уничтожил бы любой Суртур, когда-либо построенный, но быстро перемещающаяся башня Боло даже не замедлилась.

Зубы Мэйники Тревор сжались, когда новая вспышка агонии пронзила ее. Она почувствовала, как разорвались раны на ее/их бронированном теле, и весь ее/их корпус содрогнулся от мощной энергии, передавшейся в нее/их при взрывах.

Уничтожена вторая вспомогательная башня, забрав с собой еще два ее/их непрерывных повторителя.

У нее/их осталось всего шесть, и попадание, уничтожившее номер два, разнесло питание башни. Взорвалось кольцо конденсатора, добавив свою собственную накопленную энергию к фронту взрыва, и отклоняющий щит вышел из строя. Боковой взрыв повредил ходовые двигатели третьей вспомогательной установки - не смертельно, но достаточно, чтобы наложить серьезные ограничения на управление огнем. Волна разрушения каскадом хлынула внутрь, но вторичный отклоняющий щит выдержал, остановив его на расстоянии от ее/их основного корпуса.

Она/они снова пошатнулись, когда распалась внешняя передняя колея. Трансмиссия к дорожным колесам с независимым приводом взорвалась, когда в нее попал сильный скачок мощности от удара, но ей / им удалось отключить передачи, и, по крайней мере, голые колеса свободно вращались, пока она / они продолжали двигаться вперед по своим оставшимся семи путевым системам.

Попадание в ее/их башню на самом деле было наименее серьезным из трех. Лицевая сторона башни Боло, как и лобовая броня ее пластин "гласиса", была почти невообразимо толстой и прочной. Ее/их башня была спроектирована так, чтобы выдержать по крайней мере одно прямое попадание из ее / их собственного оружия основной батареи; более легкие мелконианские плазменные разряды могли сорвать внешний слой антиплазменной керамики и глубоко проникнуть в дюраллой под ней, но они не могли проникнуть без многократных попаданий в одно и то же место, и ее/их "Хеллбор" выстрелил в тот момент, когда все еще движущаяся башня принесла его ко второму Суртуру.

Машина майора Са-Тора просто исчезла, когда ее силовая установка потеряла герметичность в результате колоссального извержения света и тепла. Это было так, как если бы еще одна боеголовка взорвалась в центре собственной позиции первого бронетанкового. Один из двух Фенрисов, прикрепленных к Суртуру, находился слишком близко. Фронт взрыва подхватил его, сорвал с него боевой экран и отбросил в сторону. Он перекатился почти полностью на бок, прежде чем снова рухнул на гусеницы, и даже когда он снова встал вертикально, четыре непрерывных повторителя Боло пробили его относительно тонкую боковую броню. Без боевого экрана, который мог бы заблокировать удары, они вскрыли беспомощную машину, как использованную упаковку с пайками, и она взорвалась всего через несколько секунд.

Ка-Фракан вцепился в подлокотники своего командирского кресла, уставившись на дисплей, пока ревущий Боло неистовствовал по периметру оборонительной позиции его последнего бронетанкового батальона. Его вспомогательные орудия правого борта продолжали бить по ближайшему из Фенрисов На-Литана, и Ка-Фракан обнажил клыки в яростном горе, когда этот мех тоже разлетелся на части с яростью отказавшей силовой установки.

Уцелевшие два Фенриса из "передних кулаков" На-Литана стояли на своем, даже когда установленные на носу мортиры Боло обстреливали их боевой заслон сотнями 30-сантиметровых снарядов. Сверхскоростные самонаводящиеся пенетраторы минометных снарядов были по отдельности слишком легкими, чтобы пробить экран, но остановка десятков из них вынудила роботов перенаправить энергию от их собственного наступательного оружия, и их экипажи прекрасно знали, что это был не более чем вопрос секунд, прежде чем непрерывные повторители, которые уже выпотрошили двух их товарищей по батальону, сделают с ними то же самое. И все же они удерживали свои позиции, стреляя с минимальной дистанции из своих гораздо более легких "Хеллборов", и молнии сверкали и танцевали на носу Боло. Но оружие Фенрисов обладало слишком малой проникающей способностью. Ослепительный свет вспыхивал адскими вспышками на его боевом экране, кружился и танцевал на его гласисе, как разъяренные демоны, но они не могли пробиться сквозь комбинацию лучшего экрана человеческого меха и гораздо более тяжелой лобовой брони. Их собственные гусеницы вращались, выбрасывая петушиные хвосты измельченной земли, когда они пытались маневрировать вокруг флангов Боло, пытались добраться до его более тонкой боковой брони. Но они были слишком далеко, находясь на дуге прямого обстрела, и его башня продолжала двигаться вперед. Его Хеллбор нацелился на приближающийся Фенрис, и мгновение спустя он уничтожило еще один мех На-Литана фонтаном раскаленного огня.

Она/они отметили уничтожение третьего Фенриса.

Быстрые попадания более легкого оружия вражеских машин сотрясли ее/их и оставили на ее/их гласисе две неровные линии светящихся кратеров глубиной тридцать сантиметров. Там, где они пересеклись, два попадания почти в одно и то же место пробили ее/их лобовую броню на добрых полметра, но даже это составило не более чем поверхностные повреждения.

Она/они проигнорировали это, и ее/их левая вторичная батарея поймала четвертый Фенрис в переплетение ионных разрядов. Визжащее энергетическое оружие обдало Фенриса веером сверкающего, смертельно красивого огня, и он, пошатываясь, остановился, а затем взорвался, когда молнии пробили его непрочную броню.

Целых два кулака исчезли - просто исчезли. Стерты с лица земли.

Тесласк Ка-Фракан ошеломленно покачал головой, не веря своим глазам. Нет, не неверие - желание не верить. Отвергать то, что он видел.

Оставшийся Суртур сделал именно то, на что надеялся полковник На-Литан. Расстояние до него, те мимолетные секунды, которые потребовались ей/им, чтобы разбить нападающие кулаки, дали его органической команде драгоценное время. Время повернуть их башни. Выбрать их точку прицеливания.

Убить до того, как она/они смогут найти их собственную цель ... и на этот раз все шесть их "Хеллборов" нанесли удар.

Она/они неописуемо вздрогнули, когда 6,1 мегатонны энергии в секунду врезались в ее/их фронтальный боевой экран. Предупреждения о повреждениях кричали через ее / их системы, поскольку ее / их боевой экран делал все возможное. Ему удалось поглотить почти тридцать процентов разрушительной энергии, и он перенаправил эту украденную энергию на собственное использование и усиление ее / их передних внутренних отклоняющих щитов. Он отразил еще тридцать пять процентов урона, прежде чем полностью вышел из строя, но более трети всей энергии было вложено в ее/их пластину гласиса, и две адских молнии ударили менее чем в двух метрах друг от друга.

Даже Боло не смог бы отмахнуться от такого рода повреждений.

Дюраллой разлетелся вдребезги и испарился, и ее/их Мэйника наполовину вспомнила другую битву, еще один Боло - еще один удар, пробивший броню и проникший глубоко в командную палубу.

Повреждения нанесли светящиеся раны глубиной пятнадцать метров, которые отбросили весь ее/их гигантский корпус назад на ее/их подвеске. Магазин для ее / их минометов взорвался, но это оружие было размещено именно в этом месте в немалой степени ради поглощения повреждений, которые проникали через внешнюю бронированную оболочку, и как раз это они и сделали. Специально разработанные взрывные панели выдувались наружу, отводя внутреннее давление и тепло. Внешняя оболочка отклоняющих щитов вышла из строя, но они продержались достаточно долго, чтобы направить и отразить еще больше урона, а вторичная оболочка - переработанная и модернизированная при восстановлении Лазаруса, и усиленная энергией, отведенной из того самого оружия, которое пыталось разорвать ее / их на части - выдержала.

Агония, вспыхнувшая в ее/их болевых контурах, была неописуемой, но она / они качнулась назад-вперед, оседая обратно на свои гусеницы, и ее / их башня никогда не прекращала движение, даже когда были разорваны передние шестнадцать процентов ее / их корпуса.

На одно мимолетное мгновение Ка-Фракан позволил себе еще раз надеяться. Последний Суртур На-Литана успешно выполнил миссию, возложенную на него полковником. Когда Боло отшатнулся назад, изрыгая жар и раскаленный металл в облаке испаряющегося сплава, он почувствовал уверенность, что его людям наконец удалось убить его.

А потом он выстрелил.

Последний Суртур исчез в яркой, как солнце, вспышке ярости, и она/они повернулись к поддерживающим его Фенрисам

.

Тесласк Ка-Фракан сидел неподвижно. Больше он ничего не мог сделать. Он почувствовал На-Солта у своего локтя, почувствовал, что другие члены экипажа его командной машины сидят так же неподвижно, молча, присоединившись к нему в момент беспомощного осознания того, как близко они были к победе.

Боло был жестоко поврежден. Еще одно попадание в его разрушенный передний корпус - даже от легкого Хеллбора Фенриса - должно быть, наверняка убило бы его. Но этот удар так и не был нанесен.

Почти в то же мгновение, что и Суртур, взорвался один Фенрис, разорванный смертельным градом огня из непрерывных повторителей Боло. И эта смертоносная, смертоносная главная башня - башня, которая никогда не останавливалась, ни на мгновение не колебалась, когда ее направляли от одной цели прямо к следующей - повернулась лицом к последнему мелконианскому бронированному меху на всей планете. Затем его адское орудие выстрелило в четвертый - и последний - раз.

Тот же самый спокойный голос все еще звучал в его голове, когда оставшиеся непрерывные повторители Боло по правому борту направились к его командной машине.