Старший дознаватель

Глава 5

Глава пятая.

Октябрь 1993 года.

Судилище.

Локация — Москва.

В суд мы выехали заранее — меня, как истинного преступника, тянуло на место совершения преступления, поэтому я заложил круг по Садовому кольцу. Крымский мост функционировал, на движение было открыто только по половине моста, на левой стороне рабочие спешно ремонтировали поврежденные вчера металлические стяжки, асфальт темнел свежими заплатами.

Судя по утренним новостям, ночью, в срочном порядке, возобновились переговоры между противоборствующими ветвями власти, при посредничестве Патриарха. Верхушка Верховного Совета поняла, что Ельцин миндальничать с ними больше не намерен и готов применить тяжелое вооружение, умерила свои амбиции и перестала цепляться за свои автоматы, первоочередной сдачи которых требовала власть исполнительная. В Дом Советов. в третий или четвертый раз, точно уже не помню, возобновили подачу воды и электричества. В тоже время, общество, в самом широком смысле этого слова, было недовольно, что для разгона мирной демонстрации власти применили бронетехнику и пулеметы.

Внутренние войска и боевую технику начали выводить из города, взамен этого оппозиция, в компании с независимыми профсоюзами объявили мораторий на проведение демонстраций, митингов и шествий, во всяком случае, пока идут переговоры.

Начальник ГУВД Москвы, лучезарно улыбаясь, щедро раздавал интервью, что только благодаря мужеству и стойкости его подчиненных, не случилось трагедии, так как они метким пистолетным огнем отразили нападение и защитили сограждан. В общем, с моей точки зрения, свою солонку в этой жизни я подал, божественный замысел исполнил и никому больше ничего не должен.

Этот же день.

Локация — районный суд, Подмосковье.

— Таким образом, уважаемый суд, моя доверительница…- я показал рукой на, настороженно сидящую, подле меня Наташу: — после открытия наследства вступила в него, оплатила свою долю в коммунальных и прочих платежах, что подтверждается предоставленными в дело квитанциями об оплате. В связи с изложенным, доводы истцов о том, что ответчица наследство не приняла являются необоснованными. В части же того, что ответчица не разу не была в унаследованных объектах, то мы вынуждены признать этот факт.

Я понурился, выдержал драматическую паузу, после чего продолжил:

— Но ответчица физически не могла посетить, а тем более, проживать в наследуемом имуществе. Еще земля не успела осесть на могиле наследодательницы, третье лицо…

Я, невежливо ткнул пальцем в, злобно глядящего на меня Юрика: — Самовольно, без согласования с моей доверительницей, заселил в квартиру и садовый домик нанимателей, от которых, ежемесячно, получает неплохие денежные выплаты, незаконно обогащаясь и не платя с этих сумм налоги в бюджет РСФСР, чем приносить вред, защищаемым государством, публичным отношениям…

Орать начали одновременно все четверо — обе тетки, бабка и Юрик, взахлеб выкрикивая, что-то вроде: — А ты видел⁈ Накося-выкуси! А ты наши деньги не считай!

— Вчера я через канцелярию передал объяснения от граждан, проживающих на даче и в квартире, которые ежемесячно передают некоторые суммы денег молодому человеку по имени Юрий, чье описание удивительно совпадает с внешним видом сидящего в зале третьего лица.

— К сожалению суд не может приобщить к делу переданные вами документы, так как суду неизвестно, кто их давал и давал ли…

— Уважаемый суд, вы не можете не приобщить к делу эти документы, так как они являются приложением к письменному объяснению сидящей здесь ответчицы, а письменные объяснения вы в любом случае обязаны приобщить к делу. Если же вы все-таки пойдете на нарушение процессуального кодекса, прошу выдать мне письменное определение об отказе, чтобы я его немедленно обжаловал в вышестоящем суде…

Судье пришлось стучать молотком по столу минут пять, прежде чем наши оппоненты успокоились, и от их имени не выступила тетка Софа, как самая спокойная:

— Гражданин судья, ваше величество, он все врет, ничего мы не присваивали!

— Уважаемый суд, прошу оградить меня от оскорблений от противной стороны…

— Вы слышали, ваше…ство, он же сам обзывает нас противными!

— Уважаемый суд, прошу дать разъяснение, что обращение «противный» вполне юридическое и, не побоюсь этого слова, научное. А относительно, якобы, моего вранья и взятых неизвестно от кого объяснений, предлагаю, провести выездное заседание суда, сначала отправившись всем составом на такси в садовое общество, а потом в квартиру, чтобы суд мог убедится, что объяснения взяты от реальных людей, чьи данные указаны в «шапках» объяснений. Только, давайте сразу определимся, что если эти люди там живут, то поездку на таки оплачивают вот эти граждане, и либо сегодня, в рублях, либо потом, в сумме, эквивалентном курсу доллара на сегодняшний день…Нам же для всей компании трех «волг» хватит? Уверен, в триста долларов мы уложимся. Или, в конце концов, вызовите людей в суд на допрос. Там в каждом объяснении номера рабочих телефонов указаны. Граждане сказали, что если их суд вызовет, и повестку дадут, чтобы на работе предъявить, то они придут и показания дадут.

Естественно, в выездном судебном заседании нам отказали, а, напротив, объявили перерыв до завтрашнего утра.

— Ну что, поедем домой? — Наташа обхватила меня за шею и звонко поцеловала: — Я конечно половины не поняла, но мне очень понравилось, как тетки визжали. Я думала у тети Риты припадок будет.

— Извини, солнце, но домой сегодня мы попадем поздно.

— И что мы будем делать? — Наташа была рада, что очередная судебная тягомотина закончилась и была готова ехать куда угодно, лишь бы подальше от этих душных, казенных залов.

— Романтично целоваться в машине, под вечерними звездами…

— Ну, если ты хочешь именно в машине…- неуверенно начала моя Невеста.

— Солнышко, мы буде упиваться романтикой не просто так, а со смыслом. — я поднял палец к пололку салона автомобиля: — Я почему-то уверен, что сегодня Юрик, возможно не один, поедет к своим квартирантам, чтобы договорится с ними о их завтрашних показаниях. Уверен, что если он с ними договорится, то завтра их вызовут в суд, и там они расскажут, что в квартире и на даче не живут, или живут всего второй день, или еще какую лабуду.

— Так они же в бумагах расписались…- поразилась девушка.

— Милая, у нас процесс непосредственный и состязательный, то есть решающее значение будет иметь то, что эти люди скажут в судебном заседании… А на твои бумаги они скажут, что ты их не так поняла, или запугала, или запутала, а вот в суде они правду сказали.

— И что мы будем делать?

— Поедем, встанем напротив квартиры, как увидим Юрика, а я уверен, он приедет их уговаривать, там будем по обстановке решать, что делать.

— А если он на дачный участок поедет? — проявила упорство Наташа.

— И на дачный участок, и в квартиру он обязательно съездит. Только возле дач машину негде припарковать, этот паразит нас засечет сразу, а в кустах прятаться тоже нехорошо — у соседей собака, она нас засечет и разгавкается. Поэтому поедем к квартире, там два дома рядом стоят, и машин штук двадцать припаркованы, а вечером, может быть, еще больше.

Вечер того же дня.

Локация — Одинцово, МО.

Машин во дворе дома, где открылось Наташино наследство, вечером, с наступлением темноты, оказалось не двадцать, а еще больше, поэтому спрятать нашего «француза» среди других машин проблемы не составило. Подходящего к дому Юрика первого заметила Наташа. Дальний родственник, судя по походке, сильно устал, еле волок свои ноги.

— Пошли. — я вытянул с заднего сиденья свою спортивную сумку с «джентельменским» набором и тщательно запер двери «Реношки» — на противоположном конце дома, в темноте, весело балагурила большая компания молодежи — ее присутствие меня напрягало.

Юрик, ожидаемо, поехал на пятый этаж на лифте, мы же поспешили по пахнущей табаком и прокисшим пивом, лестнице.

— Что вы хотели? — дом был новый, тетка Наташи не успела поставить железные двери, вместо картонных, строительных, а жильцы Юрика, очевидно, от бедности, металлической входной дверью не озаботились, поэтому голоса доносились отчетливо.

— Давайте в квартиру пройдем, здесь не удобно разговаривать…- под басок Юрика я торопливо шарил на дне сумки, боясь пропустить важную часть разговора.

— Нет, давайте здесь, если надо, поговорим. — проявил твердость в разговоре с арендодателем квартирант: — Жена детей укладывает, а, если они вас услышат, мы с ними потом минут сорок возится будем.

— Ну хорошо…- Юрик замялся, видимо собирался с мыслями, что предложить человеку в обмен на ложные показания суду, но его заминки мне хватило, чтобы сунуть штекер выносного микрофона в маленький японский диктофон, сунуть головку микрофона в замочную скважину и нажать на кнопку «Запись».

Квартирант ломался недолго, согласился сказать суду, что они живут у родителей супруги, совсем в другом доме за половину месячной арендной платы.

Наташа, очень тихо сопящая рядом со мной, держалась очень спокойно, пока Юра, обрадованный, что квартирант не стал долго упрямится и обещал завтра приехать в суд, не коснулся в разговоре своей дальней родственницы, а именно, моей невесты.

— Мы то люди простые, нам и эта квартира — уже как миллион долларов в лотерею выиграть, а эта соска столичная живет у хахаля своего, деньги не считает, с двумя мужиками живет…

Очевидно, последней каплей для Наташи был мой удивленный взгляд при словах о двух мужиках — она побледнела, после чего ударила ногой по входной двери в квартиру, оказавшейся не запертой.

— Это я соска⁈ Это я с двумя мужиками живу⁈ — бледная Наташа наступала на бледного, шагнувшего назад и наткнувшегося на замершего квартиранта, Юрика.

Когда мы только познакомились, Наташа пристала ко мне, чтобы я научил ее драться, ибо времена сейчас опасные. Я сам в этом деле не великий специалист, тем более, что платиновая блондинка, делившая со мной постель существом была легким и тонкокостным.

Я отбрехался тем, что мастера меча — самураи, всю жизнь изучают пару-тройку коронных приемов, которые доводят до совершенства, повторяя упражнение десятки тысяч раз, а так как кулачки у Наташи небольшие, а запястья тонкие, зато имеется растяжка, то лучше ей изучить пару ударов ногой, отработав их до полного совершенства. Вот сейчас один из таких ударов я лицезрел — Наташа подпрыгнула, изобразив ногами движения ирландского риверданса, белые кроссовки мелькнули, как пули, после чего Юрик охнул и завалился, держась одновременно за колено и за яй… паховую область. В довершении, разъяренная подруга рванула за крюк деревянную вешалку, привинченную к стене, очевидно плохо, потому что вся конструкция, вместе с висящей верхней одеждой, обрушилась на голову, ворочающегося у нас в ногах, дальнего родственника.

— Ты что, сука делаешь? — заорал ответственный арендатор и в это время дверь в гостиную распахнулась и на пороге, как богиня возмездия Немезида, возникла молодая полная женщина с мертвыми глазами и, примерно, двухгодовалым ребенком под мышкой,

— Я тебе, тварь, сколько раз говорила — не смей, когда я… — скользнув по нам угрожающим взглядом королевской кобры, женщина, перехватив как следует, сонно моргающего малыша, стала методично и звонко бить своего, мужа или сожителя, куда-то в голову своей тяжелой ладонью.

— Бежим! — я рывком выдернул Наташу, которая деловито примерялась, в какую точку нанести следующий, разящий удар, в подъезд и потащил ее вниз, благо лифт кто-то угнал — кнопка вызова горела красным светом. В подъезде я задержался — выключал запись диктофона, пока он не начал писать на вторую круг, записывая мое тяжелое дыхание поверх записи важного разговора, отсоединил микрофон, убрал все в сумку, чтобы не выпало. Вверху доносились крики женщины и равномерные шлепки, значит погони за нами не было. Из подъезда я вышел неторопливым шагам, для того, чтобы тут-же побежать — в противоположной стороне двора, где в ряду своих товаром прятался наш «Рено», мелькали темные тени, визжала Наташа и несколько мужиков пьяно и жизнерадостно ржали.

Бросившись напрямую, через детскую площадку, я разглядел, что по дороге к парковке мою женщину перехватили три местных упыря. Один охватил ее сзади, за корпус, задрав куртку и белую кофточку, так что под жадными лапами мелькало загорелое тело. Еще двое пытались подобраться спереди и схватить за ноги, которыми Наташа пока умудрялась беспорядочно лягаться. Я озверел конечно мгновенно, так как хватать мою женщину не мог никто. Слава Богу, я понимал, что стрелять в этом дворе, даже из «левого» пистолета, нельзя категорически, а «песочник» во дворе был классический, сбитый из досок, а не новомодный, из литого бетона. Двумя ударами ботинка я сбил верхнюю доску-сиденье, и, перехватив ее поудобнее, рванул вперед. Держащий Наташу тип не успел оглянуться, когда я, со все й дури, ударил его доской в район поясницы. Он замычал, отпустил Наташу, начал оборачиваться и упал на колено, от удара в ногу, который сразу же перешел в удар по, коротко стриженному, покрытому многочисленными шрамами, затылку.

Одного из его подельников я задел лишь вскользь, но видимо, зацепил, торчащим из доски, гвоздем, потому как он зажал ладонь и отступил на пару шагов, с кусая от боли губы, а вот третий, наверное, самый умный, бросился куда-то, в темноту кустов, истошно вопя: — Пацаны!

Доску я, хекнув, забросил, как можно дальше, в сторону мусорных баков, чтобы мои супротивники не воспользовались против меня этой же доской, а со стоянки мы выезжали, явственно слыша, дробный топот множества ног.

Последним подарком нам был тяжелый, твердый предмет, с грохотом отскочивший от металла задней двери.

— Ты как? — я повернулся к порывисто дышащей, Наташе.

— Ты где был? — девушка уставилась на меня сухими от ярости глазами.

— Микрофон в сумку убирал, чуть не выронил все хозяйство…

— Я их вообще не видела, они откуда-то сзади навалились, как только я из подъезда вышла, рот зажали и куда-то потащили. Я сначала даже понять не могла, что это было, потом только за руку козла, что рот зажимал, укусила, почти вырвалась… Ты куда?

Не люблю изнасилования, особенно групповые, и совершенные такой гопотой не в отношении своих-же марамоек, которое и изнасилованием назвать нельзя, а вот таких, случайных девочек и женщин, которые просто шли по улице или даже, по своему двору, торопясь к любимым, родителям или детям, а тут имело место именно такое, и, судя по отработанным действиям этой троицы, уже не первое, поэтому я развернул машину и погнал ее обратно, в сторону двора, откуда мы только вырвались.

— Сиди в машине, защелки все опусти, двигатель не глуши. Поднимешь запор только когда будешь точно уверенна, что это я. Если в течении сорока минут я не вернусь — садись за руль и езжай в Мытищи, я значит буду до дома добираться самостоятельно. Запись судье не отдавай, сделай копию, только ее можно отдать, оригинал нужно, в любом случае, сохранить. Ладно, не переживай, я скоро буду.

Не слушая Наташу я захлопнул дверь «Рено» и побежал к углу многоэтажки — до нужного мне дома, во дворе которого остались «пацаны», мне надо было пересечь два двора.

К сидящим на двух, поставленных друг напротив друга, лавках, компании парней, я подобрался совсем близко, пользуясь густыми кустами. Тренькали три аккорда, кто-то, не в лад, хрипато пел про пацана, по которому тоскует мама. Мои «крестники» тут тоже присутствовали. Первый мычал и мотал головой, второй, замотав какой-то тряпкой, распоротую гвоздем руку, громко хлебал из бутылки какое-то пойло, а третий, что сбежал за подмогой, срывающимся голосом рассказывал, что телка эта, что сбежала, скорее всего живет в семнадцатом доме, он ее несколько раз видел, и, но завтра, отвечает, вые…т ее во все отверстия, потом приведет сюда, к пацанам, чтобы, значит, знала… А «пахаря» ее замочит, в натуре, отвечаю…