Становление

Глава 17

Воевать можно массой, технологией или тактикой. Массой мы воевать не хотели да и не получится, поэтому развивали тактику и технологии.

Собственно, бронетехникой мы уже занимались ранее — как начали восстанавливать наши и трофейные танки, а также делать на их базе САУ, так и не останавливались. Потом пошли уже собственные конструкции — сначала небронированные вездеходы, затем — БТР, за ними — САУ, и чем дальше, тем больше они были защищены от огня. Но к танкам мы пока не подбирались — все-таки все наши конструкции были практически коробками, внутри которых устанавливались пушки. Танк — другое дело. В нем пушка устанавливается уже во вращающейся башне, а это совершенно другие требования к надежности и нагрузкам на конструкцию. Хотя мне было странновато, почему все еще никто не подскочил ко мне с предложением делать именно танки — ведь практически все, кроме башни, мы уже делали, и башня была бы естественным продолжением наших трудов. Ну что ж, раз гора никуда не идет…

Поэтому, как и многие другие отрасли, танкостроение начиналось у нас интересно. В один из дней я зашел к нашим конструкторам, которые переделывали танки в САУ, и с незамутненным взором сказал:

— А давайте сделаем свой танк.

На меня посмотрели как на сумасшедшего и затем полчаса доказывали, что это невозможно — де над этим работают тысячные коллективы, да потом еще проектирование технологии изготовления, спецстали. Не убедили.

— Не, ну а чего? Смотрите…

За пару минут я набросал чертеж танка. Новый танк был как будто вырублен из куска металла — прямые формы корпуса и башни, которая располагалась в задней части корпуса. В передней, под наклоненными под 70 градусов верхним и нижним бронелистами — двигатель и баки с топливом. Длина танка — шесть метров, ширина — три с половиной.

Народ посмотрел, похмыкал, и начал по-новой — и неясно какая нагрузка на катки, как рассчитывать ходовую, как танк будет противостоять снарядам, не слетит ли башня после первого же выстрела, какая будет обзорность…

— Обзорность, говорите? Давайте построим макет из дерева.

Народ переглянулся, понял что не отстану а послать не могут из-за моего положения, да и предложение не выглядело столь уж неисполнимым и трудоемким. И все вдруг включились в работу. Я так понимаю, чтобы по-быстрее от меня отделаться. За полчаса накидали компоновочные чертежи, с ними пошли к столярам и к концу дня мы все стояли у деревянного макета танка. Народ ухмылялся и потирал подбородки. Машина выглядела мощно и красиво. Все полазали по ней, посидели внутри, сразу нашли что надо бы подвинуть и исправить — в качестве начинки мы установили макеты пушек, двигателя и других реально существующих механизмов.

— Ну вот твой танк. — все уставились на меня в надежде, что я успокоился.

— Так и отлично, давайте делать. — я с хитрой усмешкой смотрел на их вытянувшиеся физиономии.

Физиономии, не меняя выражения лица, снова начали мне рассказывать про массогабариты, ходовую, двигатель и так далее.

— Массогабариты говорите? А давайте прикинем. Скажем, лобовой лист пусть будет толщиной пятьдесят миллиметров — должно хватить на первое время. Тогда он будет весить… Сколько он будет весить?

Вот что у них округленно получилось:

— верхний лобовой лист — толщина — 5 см — 300 см × 300 см × 5 см × 8 г/куб. см = 3,6 тонны

— нижний лобовой лист — толщина — 5 см — 300 × 200 × 5 × 8 = 2,4 тонны

— два боковых — толщина — 5 см — 600 × 100 × 5 × 8 × 2 = 4,8 тонны

— верхний — толщина — 3 см — 200 × 300 × 3 × 8 = 1,44 тонны

— нижний — толщина — 1,5 см — 500 × 300 × 1,5 × 8 = 1,8 тонны

— задний с дверцами — 1,5 см — 100 × 300 × 1,5 × 8 = 0,36

То есть корпус танка без башни и мотора — где-то 14,4 тонны. И это взяли ширину корпуса с запасом — там на одни гусеницы должно было уйти чуть ли не полтора метра из трех с половиной общей ширины. Ну да ладно — потом будет проще наращивать броню, раз уже сейчас подвеска будет рассчитываться на больший вес.

А так — мотор с оборудованием даст еще тонну, траки с колесами и амортизаторами — две, башня с пушкой — где-то десять тонн.

Итого масса танка получалась около тридцати тонн. Прилично, но не чрезмерно. По-тяжелее тридцатьчетверки, но и защищеннее, и просторнее. Народ вдруг как-то встрепенулся, подобрался. В глазах появился нездоровый блеск. Еще бы, сделать свой танк — огромное дело… Даже мысль об этом раньше была крамольной, а сейчас все вдруг показалось достижимым. Невероятно, но — вот же оно!!! Назревала буря. Народ слегка потрогал что-то новое, ему понравилось, и захотелось потрогать по-плотнее. Кто-то уже возбужденно зашептался по углам, кто-то схватился за карандаш и начал нервно его жевать. Тут и я подлил масла в огонь:

— Да, тяжеловат — никакая подвеска не выдержит.

И тут плотину прорвало. И подвеска в принципе выдержит — "Да подберем нормальную, чего там…", и мотор есть, и катки можно вообще штамповать горячей штамповкой…

В общем — через две недели полигон около цеха терзало три самобеглых платформы — еще без верхних листов и башни, но уже нагруженные в соответствии с будущей броней и оборудованием — проверяли работу подвески в разных вариантах. Заодно нашли несколько улучшений технологии металлообработки. Например, отверстия под катки прожигали газовой горелкой и потом рассверливали инструментом в плоскими наклонными сменным лезвиями — отсутствовала нулевая скорость хода сверла, а соответственно понижалась нагрузка на него — увеличивался срок службы и скорость обработки.

Эту же технологию передали артиллеристам, только предложили им пробивать заготовки стволов сразу после застывания отливки — в горячем состоянии, пока еще короткую. Затем охлаждали, высверливали центральную часть, где больше всего неоднородностей, нагревали, проковывали в горячем состоянии на радиальных молотах с оправкой в канале ствола, охлаждали, выполняли термообработку и затем начинали механообработку — постепенное рассверливание ствола до нужного размера, обтачивание снаружи, исправляли увод ствола на гибочных прессах. Под конец, после нарезов, делали напыление износостойкого покрытия на поверхность канала ствола. И потом — электрошлифовку. Поначалу один ствол длиной 60 калибров делался почти две недели. Но живучесть была невероятная — мало того что проковка на оправке делала структуру металла с внутренней стороны довольно однородной, а вытягивание, которое при этом происходило, создавало нитчатую структуру металла, так еще покрытие канала ствола сильно уменьшало трение снаряда о его поверхность — ствол не только меньше изнашивался — он меньше грелся, что позволяло дольше вести интенсивную стрельбу до того, как от неоднородных температурных напряжений на все-равно остающихся неоднородностях металла его начинало уводить и точность стрельбы заметно падала.

Но вернемся к танку.

Подвеску сделали торсионной — запросили на Кировском документацию на подвеску КВ-2 — чертежи, тип стали и режимы ее теплообработки, и на ее основе сделали свою. Первый вариант подвески получался жестковатым — экипаж сильно трясло, у танкистов и так из-за тряски радикулит — профессиональная болезнь, а тут… Еще бы — КВ тяжелее нашего на двадцать тонн — у него и подвеска другая. Попробовали сделать более мягкой подрессоривание индивидуальных сидений — резко увеличилось количество ушибов — танкистов часто мотало в противофазе с корпусом танка и било о стенки. Злые испытатели матерясь вылезали из танка и от души обкладывали этих конструкторов с этой их железякой, но потом отходили — все понимали, что сразу ничего не делается. Сделали подвеску более мягкой, но, похоже, переборщили — часто возникали ощущения морской болезни из-за колебаний корпуса с частотой более полутора секунд на некоторых режимах движения — человеческий организм все-таки привык к ходьбе, колебания которой меньше секунды. Наконец, на пятом варианте получалось что-то среднее — и не зубодробительное и без морской волны.

Когда начались стрельбы, подвеску пришлось снова доработать — танк раскачивался после выстрела более пяти секунд, что было много. На два задних катка пришлось добавить гидравлические амортизаторы с переменным сечением — перед выстрелом заряжающий механической тягой подзакрывал отверстия и жесткость задней подвески увеличивалась — танк как бы напрягался перед выстрелом. Потом танкисты нашли и другое применение управляемым амортизаторам — в зависимости от поверхности они стали делать их жестче или мягче — чтобы не словить резонанс, который проявлялся на некоторых сочетаниях режима езды и поверхности, особенно по вспаханному полю. Это в дополнение к управлению скоростью — порой опытные мехводы, если это было возможно, просто увеличивали скорость, и резонанс пропадал. Неопытные же как правило наоборот уменьшали. Но не всегда можно было изменением скорости компенсировать резонанс — например, при движении в колоннах. Но понемногу народ приноравливался — делились опытом друг с другом, передавали наблюдения и методы. Позднее пришлось переделать торсионную подвеску — длинные стержни с шахматным расположением торсионов противоположных бортов заменили на сдвоенные короткие, с расположение друг против друга — это значительно уменьшило поперечное раскачивание корпуса после выстрела и при езде.

Погон башни также пришлось увеличить — при стрельбе начинались деформации верхнего листа, поэтому увеличенный погон уложили сверху на борта, а сзади под верхний лист ввели стальную балку жесткости, которая опиралась на такие же балки, приваренные изнутри к боковым листам — сделали как бы дополнительный каркас.

Дизель на основе В-2 удачно сел впереди поперек корпуса, и его мощности было даже слишком — почти двадцать лошадиных сил на тонну веса, тогда как сейчас танки имели где-то десять, в лучшем случае — пятнадцать. Но дефорсировать двигатель не стали — повышенная прыть наверняка спасет не одну жизнь. Лучше будем по-чаще делать капиталку и менять двигатели — ремонтных мощностей и механиков у нас было уже достаточное количество. А так танк выдавал танк выдавал 55 километров в час по шоссе и почти 30 — по пересеченке. Так что двигателисты поработали просто отлично, к тому же они смогли уместить воздухоочистители с нагнетателем, которые заняли почти треть высоты, над двигателем — а меньше их не сделать — поток воздуха должен быть большим — его нужно много как для дизеля, так и для системы водяного охлаждения двигателя и трансмиссии, так что шестнадцать корпусов воздушных фильтров стояли плотным каре, и их не сдвинуть ближе к носу — нужен удобный доступ для контроля и замены, и путь воздуха должен быть максимально коротким, чтобы избежать лишних потерь и появления разрежения в воздухопроводах. То же — с масляными и топливными фильтрами. Радиаторы занимали оставшуюся треть высоты над двигателем и немного под ним, частично его функции выполнял корпус танка — лепестки пластин радиатора прижимались к нему через упругие элементы — чтобы содрогание листов корпуса от попадания в него снарядов не порвало радиатор — по проведенным замерам корпус отводил до двадцати процентов тепла в холодную погоду и до десяти — в жару, что снижало нагрузку на систему охлаждения и соответственно повышало ее ресурс. Все это хозяйство охватывали короба вывода горячего воздуха, подхватывающих воздух от радиаторов и также использовавших теплопроводность корпуса для отвода тепла. Использование корпуса в качестве теплоотвода экономило почти пять процентов мощности двигателя, без такой уловки эти проценты затрачивались бы на продувку большего количества воздуха. Вентиляторов было два — один крепился жестко на валу двигателя и его мощности хватало до плюс десяти, а если температура воздуха поднималась выше — начинал работать второй вентилятор. Такая схема позволяла избежать регулирования притока воздуха прикрытием жалюзей на низких температурах и соответственно напрасной затрате энергии на работу вентилятора на низких температурах. А поставить дополнительный вентилятор для нас было не проблемой — и места хватало, и танки мы делали не тысячами, а десятками.

Конструктора воздушных трактов в технофетишизме не отставали от теплотехников. Они сделали широкие воздушные тракты с объемными фильтрами очистки. В результате все это не сильно снижало давление в воздушном тракте — потери мощности двигателя не превышали одного процента по сравнению с тремя-пятью в других танках. На выхлопных трактах они тоже оторвались от души, дав тот же один процент потери мощности по сравнению с двумя-тремя на других танках.

Все эти конструкторские ухищрения потребовали дополнительного места в объеме танка, но дали нам прибавку мощности двигателя до десяти процентов — буквально на пустом месте, которое занимали все эти воздуховоды.

В носу танка разместились фрикционы, коробка передач, сцепление — если там что полетит — быстро все-равно не починишь — придется снимать краном лобовую плиту. Поэтому эти узлы делали с большим запасом прочности, подвели трубки смазывающей и охлаждающей систем. Все это хозяйство заняло два метра по длине танка. Следующие полтора занял — слева — водитель, посередине и справа — топливные баки. Их емкости хватит на 500 километров марша. Моторно-трансмиссионное отделение и баки были отделены от остального объема стальными перегородками, так что возможный пожар не перекинется в обитаемое пространство и к боекомплекту. И дальше шло боевое отделение. Погон башни был диаметром почти два метра. Башня получилась просторной. Слева находилась часть боеукладки на 30 выстрелов и заряжающий. Посередине — пушка — ее разместили точно по центральной линии, так что башня не испытывала перекосов при выстрелах и поворотах. Справа ближе к лобовой броне сидел наводчик а за ним — командир танка. Слева — заряжающий — там ему было удобнее действовать правой рукой. В кормовой нише, которая чуть выступала назад за габариты танка, находилось еще 40 выстрелов. Получилось довольно сбалансированно. С пушкой был спарен 7,62мм пулемет, который мог ограниченно поворачиваться и вручную заряжающим — это повышало оперативность переноса огня по сравнению с жестко спаренным с пушкой пулеметом, когда изменение направления стрельбы управляется механизмами наводки пушки. Очень полезное свойство при борьбе пехотой — зачистке траншей, ходов, окопов, кюветов. Сверху башни на турели установили 12,7-мм пулемет для отражения воздушных атак и вообще для стрельбы чем по-серьезнее, но когда пушка будет перебором. Снизу в корме находилась дверь эвакуации экипажа. Еще два люка были на крыше башни и один — снизу, на дне. Можно было надеяться, что все, кроме мехвода, смогут быстро покинуть танк, да и ему оставалось много путей — и назад, и вниз, ну и через верхний люк, но там он будет под огнем.

Командир мог осматривать местность через вращающийся перископ — это было лучше командирской башенки по степени уязвимости от огня, наводчик — через прицел, мехвод — через перископические щели — широкую вперед, поуже — налево-назад. что происходило справа он видеть не мог — не получалось протянуть к нему визуальный канал. То есть в боковых и лобовом листах никаких прорезей и отверстий не было — все смотрели только через перископы на верхних листах корпуса и башни. Это несколько снижало возможности наблюдения, но мы компенсировали это широкими углами обзора и большим количеством наблюдательных приборов. Зато повышалась технологичность из-за отсутствия необходимости прорезать отверстия в толстых бронеплитах — вес отверстия были выполнены в сравнительно тонких верхних листах, и значительно повышалась устойчивость к вражескому огню — мы не раз при обследованиях подбитых немецких танков видели, как снаряд либо раздвигал стенки одной из многочисленных смотровых щелей, либо, даже не проникнув внутрь а просто взорвавшись рядом, поражал осколками и ударной волной экипаж.

Система пожаротушения была автоматической — если температура становилась больше двухсот градусов — срабатывали датчики — в моторно-трансмиссионном — углекислотные, в боевом и у мехвода — порошковые. Респираторы были штатным оборудованием танкистов, как и шлем, и полужесткие накладки на плечи и локти, поэтому временное задымление практически не мешало дыханию. Зато с такой автоматической системой удавалось вовремя потушить возникающий пожар, что давало экипажу время выбраться из подбитого танка или поехать дальше, если возгорание было некритичным и не было следствием серьезных повреждений. Иногда экипаж продолжал бой и в подбитом танке — если он не подвергался обстрелу с флангов — лобовая проекция была надежно защищена практически от всех противотанковых средств — вплоть до 88мм зенитки.