Стальные корсары

Бухта Ллойда. Две недели спустя

Жара стояла неописуемая. Солнце будто решило отыграться за предыдущие дни, когда оно скуповато освещало эти места, предпочитая большую часть дня прятаться за тучами, и врезало по морю не хуже двенадцатидюймового снаряда. В результате вода в бухте сияла, будто облитая сверху жидким серебром, а стальные борта кораблей накалились не хуже печек. Добавьте к этому практически полное отсутствие ветра, и станет понятно, каково было людям. Неудивительно, что на кораблях остался минимум народу, те, обойтись без которых никак не получалось. Большая же часть экипажей расположилась сейчас на берегу, ища прохлады в тени деревьев, и офицеры, кроме, пожалуй, самых ярых поборников дисциплины, занимались тем же самым. Разве что чуть в стороне, своей отдельной группой.

Хотя нет, не все. В стороне, скрытый от «Рюрика» бортами транспортных кораблей, звонко затрещал мотор. Похоже, у некоторых офицеров энтузиазм перевешивал даже желание воспользоваться испанским изобретением — сиестой — и подремать. Так что кое-кто из них, причем не только офицеры, но и кое-кто из матросов, сейчас трудились в поте лица. Нравы либерализовались стремительно, и нельзя сказать, чтобы Эссену это нравилось. Другое дело, и исправить это сейчас было сложно, а не можешь воспрепятствовать — возглавь. Истина старая, как мир, но от того не менее действенная. Или ты контролируешь процесс, или рискуешь, что он пойдет вразнос, а это чревато потерей боеспособности, чего допускать сейчас было никак нельзя.

А вот и источник шума и треска. На открытую воду, забавно переваливаясь на чуть заметных волнах, выкатилось странное чудо из реек и полотна. Интересно даже, такими волнами не раскачать и ялик, а этот монстр бултыхается так, что при одном взгляде на него даже опытный моряк рискует заработать приступ морской болезни. Расплата за высокий центр тяжести и общую неустойчивость конструкции, вот что это. Тем не менее, создателей данного чуда, похоже, не смутило бы, даже перевернись оно вверх ногами. Не так давно, кстати, уже переворачивалось, и что? Вернули в прежнее положение, перебрали мотор, высушили одежду и вновь готовы рисковать.

Мотор затарахтел сильнее, и аэроплан, точнее, то, что его создатели обозвали этим гордым словом, начал медленно разгоняться. Ну надо же, чуть ли не на коленке, воспользовавшись двигателем с катера и мастерской «Херсона», соорудили подобие авиационного двигателя, и теперь искренне надеются, что он заставит их этажерку летать. Ничего у них не получится…

Словно услышав мысли адмирала, мотор чихнул пару раз и замолк. Ну вот, что и требовалось доказать. В прошлый раз они пытались разогнать своего монстра против ветра, и в результате им удалось заставить его приподняться и даже пролететь не менее двух кабельтовых, а потом волна захлестнула поплавки, и машина… как это они называют? Скапотировала, вот. А без ветра они и вовсе не летают. Тем более в жару — то, что чем выше температура, тем сложнее взлететь, Эссен знал. Точнее, слышал как-то, но память у адмирала была не по-стариковски цепкой. А вообще, тут Эссен чуточку разочарованно вздохнул, жаль, конечно, что не получилось. Аэропланы для разведки весьма полезны. Он, конечно, моряк до мозга костей, но не ретроград. Хорошо помнит, чем кончилось неприятие адмиралами-марсофлотцами бронированных стальных утюгов. Отставанием и в технике, и, что самое главное, в тактике морских сражений. Так что лучше ошибиться, безуспешно рискнув внедрить что-то новое, чем погубить все, однажды от этого нового отказавшись. Прогресс не остановить, и тот, кто этого не понимает, рано или поздно отправится на свалку истории. Даже удивительно, что Эбергард, при всей его предусмотрительности, не запихнул в трюм «Херсона» пару нормальных моторов. Зато кое-что другое он туда положить не забыл, и теперь, чтобы все это богатство не осталось лежать мертвым грузом, Эссену волей-неволей предстояло воспользоваться одной из наработок командующего Черноморским флотом. И нарушить при этом все мыслимые и немыслимые правила ведения морской войны. Хотя, если вдуматься, на нем висит уже столько нарушений, что одним больше, одним меньше, не играет никакой роли.

Хорошо еще, получилось, наконец, избавиться от трофеев. Вернее, получится, как только на них пересядут китайские перегонные команды. Непринципиально, главное, место рандеву назначено, и о цене договориться смогли без особых хлопот. Все же капитан Стюарт дело знал туго, и о кошельке своем заботиться умел. Вряд ли он стал бы так усердствовать, если бы ему пообещали фиксированную сумму, но прав был Коронат, предложивший британцу процент от сделки. Все же командир «Рюрика», имеющий за спиной многие поколения воинов, купцов и разбойников, которыми, в принципе, и являлись казаки, неплохо понимал психологию англичанина. У того ведь тоже предки могли и поторговать, и повоевать, а ограбить ближнего сам бог велел. Вот и нашли друг друга родственные души, и в результате доход от продажи трофеев оказался несколько выше запланированного. Мелочь, а приятно, тем более, британец знал, через какие банки стоит переводить деньги и каким образом проконтролировать их перевод, чтобы не обманули.

Единственно, что не нравилось Эссену, это отсутствие вестей со «Стерегущего». В назначенное время миноносец на базу не вернулся, и что с ним случилось, оставалось только гадать. До места он добрался наверняка — еще три дня назад радиостанция «Морского коня», специально отправленного в район предполагаемой встречи, приняла сообщение, после чего миноносцы лейтенанта Иванова встретили китайский пароход с людьми и сейчас неотступно находятся при нем. Кто-то скажет, перестраховка, но Эссен предпочел не рисковать, слишком многое поставлено на карту. А Севастьяненко выкрутится, парнишка он неглупый и решительный. Во всяком случае, Эссен надеялся на это, ничего другого ему, в принципе, и не оставалось. В результате русские выдержали паузу, так, на всякий случай, и вечером намерены были выйти навстречу покупателям. Передать трофеи — и все, пускай головы у других болят.

А между тем у Севастьяненко все сложилось куда хуже, чем предполагал Эссен. Никакого вынужденного крюка, никакой поломки машин… Проще говоря, мичман не учел мстительность британцев, и результат не замедлил сказаться. И хорошо еще, произошло это на пути обратно, хотя, конечно, это выглядело слабым утешением.

Как британцы сумели вычислить его курс, так и осталось для мичмана тайной. На самом же деле, те, кто вел охоту, оказались намного опытнее его и, вдобавок несравнимо лучше знали эти места. Собственно, в том, что его засекли, удивительного ничего не было. Впервые обнаружив чужой миноносец, без зазрения совести шастающий в водах, которые британцы не без основания считали только своими, они просто обязаны были принять меры. Как минимум, усилить патрули, что и было сделано как в море, так и на побережье. И тот факт, что высаживали пассажиров совсем не там, где брали их на борт, практически ничего не менял. Со свойственной, скорее, немцам, чем жителям туманного Альбиона, обстоятельностью, английский флот широко раскинул сеть постов, с одного из которых и был замечен «Стерегущий». Даже не он сам, ночью сложно что-либо разглядеть, однако миноносец выдали искры, периодически вырывающиеся из труб и видимые достаточно далеко. А уж когда корабль длительное время лежит в дрейфе, это может показаться подозрительным, о чем остроглазый наблюдатель и доложил по команде. Ну а дальше… Дальше все оказалось на редкость просто. Британский флот всегда славился решительностью адмиралов и стремительностью действий. Вот и сейчас англичане отреагировали с завидной оперативностью, и когда рассвет еще только бросал первые робкие лучи на мелкие волны, их флагманский крейсер уже выстрелил из стадвадцатимиллиметрового орудия поперек курса «Стерегущего», приказывая тому лечь в дрейф.

Намек был недвусмысленный. Британские крейсера, предназначенные для оперирования в разбросанных по всему миру колониях империи, конечно, редкостное барахло. Туземцев пугать сгодятся, а по сравнению, к примеру, с русскими одноклассниками так, мелочь. Вооружение слабое, защита никакая, скорость, по сравнению с паспортной, заниженная. Все так, но для одиночного миноносца даже крейсер типа «Эклипс» противник более чем серьезный, и его орудий «Стерегущему» хватит за глаза. И это не говоря уже о том, что позади флагмана густо коптят небо сразу три британских миноносца. И каждый из них вряд ли слабее русского корабля. Весело…

Пока Севастьяненко крутил в голове эти мысли, нетерпеливые британцы выстрелили вторично. На этот раз снаряд вздыбил воду намного ближе к миноносцу, ясно давая понять, что шутки кончились, и решение надо принимать сейчас… или же его примут за тебя.

— Ложимся в дрейф, — больше для себя самого, чем для подчиненных, сказал он. — Держать пар, быть готовыми дать самый полный…

План действий возник в его голове практически мгновенно. Рискованный, но дающий… нет, даже не шанс, лишь тень шанса на то, что им удастся уйти. Или, как вариант, достойно умереть, унеся с собой в пучину секрет их появления в этом мире. Не хотелось бы. Очень. Но если другого выхода нет, придется поступить так, как требует честь. И, повинуясь движению штурвала, миноносец начал плавно разворачиваться, медленно теряя скорость.

Два британских миноносца неспешно двинулись вперед. Все правильно, куда им торопиться. И курс их проложен так, чтобы не перекрыть крейсеру сектор обстрела — британцы снобы, но отнюдь не дураки. Они склонны презирать других, но эти неспокойные воды научили их осторожности. И все же кое-что они не учли.

Когда «Стерегущий» рванулся вперед, британцы замешкались лишь на миг, но этого оказалось достаточно. Русский корабль оказался между крейсером и их миноносцами, и попытка открыть огонь привела бы к тому, что при любом перелете они обстреляли бы друг друга. Единственный миноносец, способный вести огонь без опаски зацепить своих, располагался слишком далеко, а потом это уже перестало играть хоть какую-то роль. Одним коротким броском «Стерегущий» сблизился с крейсером, не способным разгоняться так же быстро, и так и не успевшим набрать ход, а затем две мины нашли цель и взорвались…

Столбы огня, воды и осколков взлетели выше мачт крейсера. Мины, выпущенные с небольшой дистанции, ударили почти рядом и вырвали кораблю половину борт. И без того достаточно хлипкая конструкция старого крейсера оказалась совершенно неприспособлена к тому, чтобы в нее одновременно ударили несколько сотен килограммов взрывчатки. В течение нескольких секунд крейсер лег на борт и начал стремительно оседать. Через пару минут на том месте, где только что находился отнюдь не худший корабль британского флота, остались только мусор на воде, да несколько чудом уцелевших счастливчиков, цепляющихся за обломки досок.

«Стерегущий» успел получить одно попадание стадвадцатимиллиметровым снарядом, неприятное, но не смертельное. Взрывом разворотило борт выше ватерлинии, смахнуло за борт одно из пятидесятисемимиллиметровых орудий вместе с расчетом, и… все. Снаряды, используемые в британском флоте, несли слишком маломощный заряд. На ходовых качествах миноносца это никак не отразилось. Могло быть и хуже. К примеру, если бы на крейсере открыли огонь раньше, а не в последний момент, наплевав на риск поразить своих. Но получилось то, что получилось, и теперь у Севастьяненко стало на одну головную боль меньше. Правда, это было непринципиально — три британских миноносца, густо дымя, уже набирали ход, их орудия выплескивали снаряд за снарядом, окружая русский корабль частоколом водяных столбов, и было ясно, что ни небольшое преимущество в скорости, оставшееся у русских, ни лишняя трехдюймовка «Стерегущего» не спасут. И орудий у британцев достаточно, чтобы наделать в русском миноносце дырок больше, чем в швейцарском сыре.

Полчаса спустя изувеченный миноносец заскрежетал днищем о прибрежные камни. Механики успели стравить пар из котлов, что позволило избежать взрыва, и сделали это мастерски — машины работали почти до последнего момента, и это позволило быстро погружающемуся, зарывающемуся носом в волны кораблю доползти почти до самого края песчаного пляжа. Во всяком случае, когда уцелевшие моряки начали прыгать за борт, вода едва доходила им до пояса. Еще минуты через две сработали подрывные заряды, в клочья разнося то, что совсем недавно было красивым и могучим кораблем. Отдавать британцам хоть что-то, могущее натолкнуть их на сведения о том, кто вмешался в эту войну, Севастьяненко не собирался.

Британцам, кстати, и так досталось. Кроме потопленного крейсера, они потеряли миноносец — два русских снаряда разворотили ему носовую часть ниже ватерлинии, и хлынувшая в пробоины вода моментально распространилась по отсекам, проникая через незадраенные люки. Команды долго базировавшихся в богом забытой колонии кораблей учениями себя не перетруждали, и в результате оказались не слишком готовы к борьбе за живучесть. Миноносец затонул в считанные минуты. Зато два других постарались на славу и, хотя русские успели разворотить одному капитанский мостик вместе со всеми, кто на нем находился, а другой лишился двух труб и половины орудий, они все же успели превратить упорно огрызающийся корабль в груду металлолома. Так что иного выхода, кроме как выбрасываться на берег, у Севастьяненко не оставалось. И сейчас, оглянувшись на слабо дымящиеся обломки своего первого корабля, он лишь вздохнул и поправил фуражку на наспех перевязанной уже потерявшем цвет бинтом голове. Плавание закончилось, пора было учиться ходить ногами.