Стажёр

Глава 14

Спал я плохо. Всё время казалось, что открыто окно, и ледяной ветер порывами пролетает по комнате. Вскакивал, озирался, разглядывал плотно закрытую форточку и снова валился на кровать.

Под утро мне приснился Талисман. Котёнок почему-то вырос до размеров рыси, по шерсти его пробегали синие электрические искры, как фары светились круглые жёлтые зрачки. Котёнок забрался ко мне на подушку, положил голову на плечо и мяукнул. Я потянулся его погладить, но тот куснул меня и растаял в полутьме рассвета. Маленькие клыки вошли в кожу ледяными иголками и пропали, как улыбка Чеширского кота.

Утром я поднялся с больной головой. Всё тело ломило, болела ушибленная в драке рука, спина ныла, как будто по ней пробежала толпа грузчиков с мешками. Да в общем-то, почти что так и было. Вчера, сразу после дела, в горячке я этого не почувствовал. Но теперь всё навалилось сразу.

Да теперь ещё потеря Талисмана… Как теперь кастовать заклинания, непонятно, но самое мерзкое — я чувствовал себя виноватым и не мог сорвать зло на убийце. Найти гада практически нереально, а скажи кому, что мстишь за котёнка — надорвут животы от смеха.

Я машинально встряхнул подушку, смахнул на пол дохлую, уже засохшую от времени как мумия, мышь. Наверное, Талисман поймал и притащил хозяину. А я и не заметил.

Квартирная хозяйка жалостливо сказала:

— Хотите чаю, господин Найдёнов?

— Нет. Скажите, если здесь колдовать запрещено, где можно?

Она аж глазами заморгала:

— Как это, господин?

— В городе магия есть — в магазине ювелирном, в игорных столах. Значит, кому-то можно?

Хозяйка за щёки схватилась, головой замотала:

— Ох, господин стажёр, если вы оживить котика хотите, забудьте об этом. Многие до вас хотели, так пожалели сильно.

— Значит, было такое?

— Лучше бы не было, вот что я скажу! — бросила хозяйка в сердцах. — Ничего хорошего не вышло, одно горе. Старшие общин гобов и оргов имеют амулеты — и право имеют. Старший эльвий имеет все права. Он может даже камень оживить, говорят. Да только тот, кто к нему придёт с этим, пожалеет горько.

— Почему? — спрашиваю.

— Потому что, говорят, в саду у старшего эльвия много красивых камней стоит, вдоль дорожки разложены. Стоят, молчат, ничего уже не спросят. Так что лучше идите в храм, господин Найдёнов. Хоть в человечий, хоть в дом эльвов, если помолиться хотите. А об этом не спрашивайте!

Хлопнула на стол утюг — аж искры от раскалённого угля полетели — мальчонку своего подмышку подхватила и ушла.

А я надел свою старую шинель и выбрался на улицу.

В заведении «Сытый Гобби» в этот час было тихо и спокойно. Мальчонка подметал пол.

До полудня здесь почти что никого и не будет. Извозчики забегут погреться и перекусить позже, прочий люд на работе. Всякий криминальный элемент ещё не выбрался на промысел из своих нор, а приличные люди заняты делами или ещё не проснулись.

Буфетчик-гоблин неторопливо протирал рюмки. Сонно пыхтел большой самовар.

Я пристроился возле стойки, попросил чая. Есть не хотелось. Посидел, помолчал, прихлёбывая из чашки. Буфетчик негромко сказал, разглядывая очередную рюмку на свет:

— Зря пришли.

— Что так? — вяло спросил я. Отхлебнул чаю, рассеянно глядя в тёмную жидкость.

— Ищут вас.

— Мы ничего не сделали, — говорю, а сам усмехаюсь через силу.

Гоблин хмыкнул в ответ, рюмку поставил, за другую принялся:

— Вот за ничего, значит, и разыскивают.

Я только плечами пожал, а гоблин сказал, глядя сквозь рюмку на свет:

— У заведения к вам вопросов нет, вы положенную долю честно отдали. Но кое-кто думает, что смухлевали вы. Не знают как, но думают — да. Так что я бы на вашем месте поостерёгся.

— Понял, — говорю. — А точнее?

— Тот, кто на картах деньги потерял, не на себя работает. Это ж просто Сенька Холопов, мелочь, пустой человек. Он на побегушках у Рыбака. Говорят, девки гулящие под ним ходят. Дорогие девки. Так что Рыбака это деньги.

Я помолчал, подумал. Имя — вернее кличка — было мне незнакомо. Но судя по словам и тону гоблина, человек это опасный. Если вообще — человек.

Ещё помолчали. Я допил чай, поставил чашку.

— Мне бы переодеться. Чтоб не узнали.

Скоро по улицам тащился совсем невзрачный человечек — в кургузом пальтишке, залатанном на рукавах, в порыжелых от старости ботинках и лохматой шапке из меха неведомого науке зверька.

В забегаловке «Сытый Гобби» оказалось несколько уютных кладовых, подземных и полуподвальных каморок, забитых всяким хламом. Если бы полиция во время облавы как следует там пошарила, нашла бы много интересного. Пропавшие или снятые с чьих-то туловищ пальто, ротонды и шубы, побогаче или попроще, новые и не очень. Перекроенные на шапки, жилеты и рукавицы. Конструктор — возьми шубу и собери из неё пять шапок. Эдакий секонд-хенд на минималках.

Так что здесь было на что посмотреть и выбрать. Особенно если ты не слишком привередлив к последним пискам моды.

Невзрачный человечек, приплясывая от холода, пробежался вверх по Малой Конной, свернул в Мучной переулок и выбрался к стоянке извозчиков, что катали чистых господ.

Извозчики в тёплых тулупах прохаживались возле своих пролёток. На пришельца посмотрели сурово, а один, на козлах самой дорогой пролётки, глянул вовсе недобро и покачал кнутом. Словом, никто не узнал в попрошайке и алкаше недавнего красавчика-студента.

Вот что делает с человеком немного грязи!

Однажды я так не узнал свою девчонку, когда она вдруг покрасила волосы. Из брюнетки стала блондинкой. До сих пор помню, что случилось, когда узнал и и ещё при этом тупо пошутил. Про причёску. Ну, это девушке показалось, что тупо.

В общем, горсточка сажи пополам с золой, немного смолы, драное пальтишко — и вместо симпатяги блондина получаем убогого чувака, по которому баня даже плакать давно перестала.

Пошатался я возле пролёток, послушал, что говорят. Потом свалил от греха подальше, пока кнутом не огрели.

После этого пошёл шататься по городу. Хотя пошёл — слабо сказано. В худом пальто и дырявых ботинках вразвалочку не походишь. Так что вприпрыжку поскакал я по улицам, дрожа от холода, как левретка без комбинезона.

Потолкался по магазинчикам, лавчонкам, где торговали всякой всячиной, для виду предлагая купить старые носки. Шерстяные, из рыжей собачки вязанные! Сам бы носил, да выпить хочется, трубы горят, сил нету! «Трубы» я заменил на нутро, а носки никто брать не хотел. Да я и сам бы не взял.

На этот раз я точно знал, что хочу услышать.

Слухи громоздились и обрастали подробностями, как снежный ком. Но всё это я уже слышал не один раз.

И только когда сделал изрядный круг по улицам и задубел от холода окончательно, поймал наконец кое-что новое.

Краем уха уловил знакомое слово. Обернулся. Говорили какие-то типчики неприметного вида, двое, и с ними ещё один, в хорошей дублёнке. На голове шапка ушанка, под подбородком плотно завязанная, козырёк опущен, так что лица не разглядеть. Но слова его я услышал чётко. «Рыбак сказал…»

Застыл я неподалёку. Стою, на ладони замёрзшие дышу, будто отогреваю, а сам уши навострил. Расслышал ещё что-то вроде «предать земле» и «огнём пали…» Тут не понял, то ли «палить» то ли «спалили». Но про Рыбака слышал чётко.

А эти трое обменялись ещё несколькими невнятными словами и в толпе растворились. Вернее, двое невзрачных растворились, а тот что в дублёнке — зашагал по своим делам вдоль по улице.

Я за ним поковылял на промёрзлых, превратившихся в деревяшки ногах. Хорошо, народ ещё гулял, меня не так заметно было.

Прошли мы перекрёсток, где башенка с часами, прошагали ещё немного, повернули, миновали небольшой сквер и вышли к храму.

Храм сильно сказано — здание небольшое, но красивое. Я таких не видел ещё. Наверное, не для людей построен, а для эльвов. Стены белые, с украшениями из белого же камня. В высоких узких нишах стоят каменные фигуры — кто со свитком в руке, кто с цветком, кто с пучком колосьев. Высокие стрельчатые окна, над порталом входа круглое окно-витраж из цветного стекла. К арке портального входа ведёт широкая лестница. Поверх арки вьётся изящный белокаменный орнамент — гирлянда, сплетённая из цветов, колосьев и прочей растительности.

Двери открыты настежь, но народ туда-сюда не бегает, только несколько человек чинно поднимается по ступенькам.

Тут я оглянулся по сторонам и понял, что потерял своего клиента. Пока с разинутым ртом глазел на чудо эльвийской архитектуры, мужик в дублёнке куда-то пропал.

Плюнул я с досады и взобрался по лестнице — погреться и посмотреть, куда меня квартирная хозяйка молиться отправила.

Внутри храма было и правда теплее, чем снаружи.

Красиво, но просто, даже строго и торжественно. Я ожидал увидеть всякое бархатное, парчовое, позолоченное, но нет — всё тот же белый камень и полы из мраморной плитки. Плитка выложена концентрическими кругами; прямо напротив входа — широкий восьмиугольный алтарь. Из узких прорезей окон на него падает свет, и кажется, что алтарь находится в центре бледной звезды. Возле алтаря стоят несколько прихожан, головы наклонили, руки сложили — молятся, как видно.

Но я не успел как следует разглядеть внутренность храма. Потому что один из тех, кто стоял возле алтаря, повернулся к выходу.

Под длинным плащом с капюшоном со спины не разобрать было, кто это. Теперь я увидел лицо и застыл, но уже не от холода. Понял, что неприлично таращусь, только когда женщина проходила мимо меня.

Нет, я видел фильмы про волшебные кольца, драконов и всяких низкоросликов с мохнатыми ногами. Там такие эльфийки были, что ой. Но одно дело смотреть кино, а совсем другое — вот так, вживую. Почувствуйте разницу, как говорится.

Стою, моргаю, с места сдвинуться не могу. Наверное, от неожиданности. А она прошла мимо, плавно так, и плащом еле слышно прошелестела, как чудное видение.

Опомнился я, когда она уже вышла и по лестнице стала спускаться.

Поскакал следом, и вижу — не один в нашем городе автомобиль антикварный имеется. А как минимум — два.

Но на этом чудеса не закончились. Прекрасная незнакомка эльфийской расы по лестнице спустилась и к автомобилю подошла. Водитель ей дверцу распахнул, она плащ эдаким царственным движением подобрала и на сиденье уселась. И смотрю — мужичок в дублёнке, за которым я по улицам гонялся, откуда-то вынырнул, к авто подскочил, внутрь сунулся и говорит что-то. Не то ей, не то мужику, что рядом сидит. Мужичку в дублёнке что-то ответили, и он тоже внутрь забрался.

Ух ты, что делается! А автомобиль уже зафырчал, зарокотал и от храма отъезжать собирается.

Я со всех ног к улице — ловить пролётку. Еле успел. Последний извозчик уже с другим клиентом торговался. Но я с маху на сиденье заскочил, говорю: государево дело! — и в сжатом кулаке серебряный рубль показываю.

Извозчик рубль увидел, а со стороны кажется, что я значок полицейский показал. Другой клиент отшатнулся, а извозчик лицо скривил, но лошадь вожжами огрел и с места тронул. Не каждый день такие деньги в руки идут.

— Правь за той машиной! — скомандовал я, а сам лицо в воротник упрятал. От ветра и чтоб не запомнили.

— Йех-х, пошла, родимая! — прикрикнул на лошадку извозчик, и мы пошли рысцой. Впереди тарахтела мотором антикварная машина, унося вдоль по центральной улице прекрасную эльфийку. Вслед за ней бодро цокала копытами наша лошадка, не отставая и не догоняя.