СССР: вернуться в детство 6

03. ТЕПЕРЬ Я УЧЕНИЦА…

СПАСИБО, ЧТО НЕ ЧЕБУРАШКА

Я взбежала по лесенке наверх и остановилась у солидной двустворчатой двери. Раньше тут тоже начальство сидело, ток медицинское. На солидной латунной табличке значилось: «ДИРЕКТОР Мальцева Татьяна Игоревна».

Я постучалась и заглянула внутрь. Первое, что увидела — высокий бордюр орехового цвета, из-за которого раздавалось бодрое щёлканье клавиш печатной машинки. И из-за этого щёлканья, подозреваю, секретарша мой стук не услышала. Теперь или скакать — или орать. Или ещё можно в эту деревянную стенку постучать, что тоже выглядит довольно глупо. Пока я размышляла, прикидывая, не хлопнуть ли мне дверью как следует, из боковой двери с ещё одной надписью «ДИРЕКТОР» вышла женщина с традиционным гнездом на голове. Ну, это я так называю, а на самом деле там то ли шиньон, толи ещё какая затейливая конструкция, я не сильна в подобных вавилонах. И вообще, мне кажется, по гнезду с вероятностью до семидесяти двух процентов можно директоршу угадать.

— А ты к кому? — прервала мои высокомудрые размышления тётя.

Секретарша немедленно прекратила печатать и с удивлением выглянула из-за своей китайской стены:

— Надо же! А я и не слышала, как она вошла!

— Я к директору, — решила прояснить ситуацию я. — Вы директор? М-м-м… Татьяна Игоревна?

— Да, а в чём дело? — согласилась быть директором тётя с гнездом.

Я протянула свою записку.

— А-а! Так это ты — Оля? — она поражённо уставилась на меня. — А ты какая маленькая…

— Это я в высоту маленькая. У меня недостаточность гормонов роста, — это мы на пару с Сергеичем сочинили, — но я принимаю препараты, и обещают, что прогноз благоприятный, только вырасту я чуть позже положенного.

Директорша с секретаршей переглянулись.

— Так, пошли! — Татьяна Игоревна решительно кивнула и развернулась обратно в кабинет.

У директора в кабинете было всё по директорскому стандарту: полированный здоровенный стол буквой Т, забитые папками шкафы с витринными стёклами, хрустальный графин со стаканами и красивые шторы. И стулья ещё с диваном, всё солидное. На столе — большой письменный органайзер (только он сейчас как-то по-другому называется, то ли «бюро», то ли ещё как, я не помню) с блестящими колпачками-держалками для ручек. И маленький глобус. Прям по красоте.

Татьяна Игоревна кивнула мне на стул, а сама деловито водрузилась в директорское кресло, положила перед собой справку и уставилась на неё, поджав губы:

— Так.

На этом она немножко притормозила. Нет, я понимаю, что ей позвонили из конторы, с которой обычно не вступают в прения, но на тринадцать (а тем более на тринадцать с половиной!) я реально не выглядела. А ученики у неё, если воспользоваться простейшими арифметическими методами исчисления, начиная от четырнадцати.

— Какие-то проблемы? — осторожно спросила я. Ну, а вдруг мне сейчас сказочно подфартит, и меня не примут?

— Нет-нет, — несколько отстранённо ответила директорша. — Сейчас мы всё решим…

И тупить бы нам ещё, если бы вдруг в дверь коротко не стукнули, и на пороге не нарисовался деловитый молодой человек:

— Добрый день! Бандероль с документиками примите!

— Вы кто? — непонимающе спросила директорша.

— Вы директор? — переспросил парень. — Курьерская доставка на имя директора ОКДСИ №1, по описи один документ: личное дело Шамановой О. А.

— О! Это моё! — обрадовалась я.

— Давайте! — тоже обрадовалась директорша. — Где вам расписаться?

Курьер ушёл, и она тут же шустро вскрыла конверт.

— Ну, вот! А то без бумажки…

Ты букашка, как известно, — додумала я. А с бумажкой — человек.

А ещё некоторые добрые люди говорят не «букашка», а «какашка». Народное творчество, понимаете ли.

Татьяна Игоревна углубилась в бюрократию, бодро шурша листами:

— М-гм, м-гм… Отличный аттестат!

— Ну, да, — я пожала плечами. Сложно было в моей ситуации иметь не отличный аттестат.

— А почему выбор факультативов такой странный? Вот… «Птицеводство» и «Козоводство»? Это где у нас в городе такое?

— Это пригород. Юннатская станция.

— М-гм. А «Народоведение»?

— Это на базе культурно-этнографического центра «Сибирское подворье».

— М-гм. Ясно, — она вздохнула. — С такими знаниями, может быть, стоило выбрать профессию по линии училища культуры? В комбинате номер пять открылось в этом году новое отделение?

— Ой, нет! Давайте линию культуры не будем…

Что-то напрыгалась и напелась уже я, и в прошлой жизни, и в нынешней.

Директорша сдержанно пошевелила бровями, явно сожалея, что в эту сторону сбагрить меня не удалось. Но она не теряла надежды!

— Тут в рекомендациях прописано общегуманитарное отделение…

— Да, — согласилась я.

— Но дело в том, что буквально на прошлой неделе мы получили распоряжение разделить это отделение на две подгруппы, и набор специальных дисциплин в ней будет разным. Первое — историческое…

От этого заявления я немедленно пришла в ужас. Историческое? Я⁈ Я вообще не понимаю, как мне удалось на пятёрку историю сдать — в силу понимания логики и смыслов, видимо? С моей чудовищной тормознутостью в отношении запоминания имён и (особенно!) дат…

— И второе — литературоведческо-литературное. Дело в том, что через два года на базе Иркутского Госуниверситета планируется открытие филиалов Новосибирского литературного института и Улан-Удэнского института культуры. Вот для них мы и будем ковать, так сказать, кадры…

— Да! — в зобу у меня аж дыханье спёрло. — Я буду кадр! Запишите меня вот в это. В литературу!

Татьяна Игоревна пожевала губами.

— Понимаешь, Оля… Отбор на это отделение был чрезвычайно жёсткий, до тридцати человек на место. Требуется хотя бы наличие у тебя грамоты об участии в конкурсе, скажем, сочинений… или стихов… хотя бы регионального масштаба, а лучше бы всесоюзного.

— Удостоверение Союза писателей подойдёт?

— Чьё удостоверение? — не поняла директорша.

— Моё. Моё удостоверение. Я — член Союза писателей.

Правда, прямо сейчас оно изъято вместе со всеми остальными документами для внесения корректировок, но дня через два вернётся.

— Я не вполне…

— Я — публикующийся писатель, — терпеливо повторила я. — Несколько изданных книг, не считая журнальных вариантов.

— А-а-а! — с новым узнавание посмотрела на меня директорша. — Я помню! Я читала про тебя в «Восточке», да-да! В прошлом году. Что девочка написала большой роман о наших земляках и Великой Отечественной Войне, только, кажется, там было сказано, что ты совсем в каком-то маленьком классе учишься. В пятом, кажется? Или даже в четвёртом?

Ну, что, время для заготовки под кодовым названием «мутант», ха.

— Видите ли… Мне бы не очень хотелось, чтобы это обсуждалось за моей спиной, особенно между моими будущими одногруппниками, — я выразительно посмотрела на Татьяну Игоревну.

— Та-ак, — поощрительно кивнула она.

— У меня очень редкое и малоизученное заболевание. Сильное отставание в физическом развитии с параллельным интеллектуальным опережением. Поэтому в школу меня отправили только тогда, когда я стала похожа хотя бы на шестилетнего ребёнка. Мне на самом деле в тот момент было уже восемь. Поэтому и обучалась я по индивидуальной программе, и классы прошла гораздо быстрее — за пять лет всю семилетку.

— Ах, вот оно что! — прозревающим голосом откликнулась Татьяна Игоревна.

Я, кажется, упоминала, что в те годы в обществе сложилась чрезвычайная склонность к мистицизму и конспирологии?

— Да. Моё лечение и образование, а также вопросы последующей адаптации в обществе, являются частью закрытого правительственного проекта, так что, если вдруг кто-то будет интересоваться — я вам ничего не говорила. Это информация строго секретная.

— Да-да, я понимаю, — очень серьёзно и ответственно закивала директорша. — Теперь всё встало на свои места, — она решительно закрыла моё личное дело. — Пойдём!

Интересно, как скоро она с кем-нибудь поделится «по секрету»? В общем-то, это было в наших с Сергеичем интересах.

Мы вышли в секретарскую, и Татьяна Игоревна передала моё личное дело через барьер:

— Люба, зачислить в ЛИ-1.

— В какую подгруппу? — откликнулась из-за барьера Люба.

— В литературную. Где они у нас сейчас?

— В четырнадцатом.

Татьяна Игоревна решительно устремилась вперёд, кивнув мне:

— Идём! В следующий раз, Оля, обрати внимание, рядом с раздевалкой большой стенд, там общее расписание.

— Группа ЛИ-1, я так поняла?

— Верно. Литература-история, первый год обучения.

Двигалась она быстро, но величественно, удивительно напоминая мне памятник Екатерине Второй. Со всех сторон здоровались, и директорша только и успевала, что отвешивать поклоны. В этот момент прозвенел совершенно школьный звонок, и коридоры стремительно опустели. Татьяна Игоревна, кажется, обрадовалась возможности наконец спокойно разговаривать.

— Оля, тебе нужно будет определиться с обязательной дополнительной специальностью. Занятия уже начались.

Список специальностей я видела и даже много над ним думала. Что-то меня не восторгало ни вожатой работать, ни воспитательницей, ни поваром. Печатаю я тоже по привычке двумя пальцами, меня моя скорость устраивает, спасибо.

Автодело??? Мдэ.

Шить умею очень хорошо, но не очень хочу.

Оператор ЭВМ? На этих древних чёрно-зелёных монстрах? Я, честно говоря, не очень понимаю, что там вообще можно оперировать…

Слесарь? Не смешно.

— А в связи с выделением литературного направления будут введены в список какие-нибудь профильные профессии?

Татьяна Игоревна немного озадачилась:

— Какие, например?

— Да хоть корректор! Писатель должен быть грамотным, правильно?

— Конечно.

— Ну и вот. Составить сборник текстов с ошибками на проверку орфографии и пунктуации, от простого к сложному — и вперёд! Ещё библиотечное дело можно. Каталоги, библиография…

— Интересные предложения, — директорша явно мотала себе на ус. — Но пока программы не утверждены, нужно определиться из того перечня, что есть.

— Ну… Давайте «оператор ЭВМ», что ли…

Мы дошли до предпоследнего с левой стороны кабинета, и Татьяна Игоревна, слегка обозначив стук, распахнула дверь:

— Здравствуйте! — класс дружно встал. — Садитесь, садитесь! Представляю вам вашу новую одногруппницу, Шаманову Ольгу. Проходи, Оля.

Обычный класс, три ряда парт.

— Здравствуйте! — поприветствовала я оптом сразу всех, прошла к последней парте среднего ряда, выложила из рюкзачка ручки-тетрадки и приготовилась слушать увлекательную лекцию по анатомии и физиологии человека. Про органы и системы, если кому интересно.

На меня поглядывали и даже немножко шушукались. Обычное дело. Я тоже их разглядывала. Обычный класс. Если все тут, то в классе всего-то двадцать два человека. Двадцать три — со мной. Подгруппы по исторически-литературным специализациям получатся совсем маленькие. Может, на это и расчёт, чтоб, типа, качество?

Парней в группе оказалось совсем мало — шестеро. Интересно, все они в историю уйдут? Гуманитарные специализации у нас традиционно больше привлекают девчачью часть. И история, опять же, традиционно — гораздо сильнее, чем литература. Нет, я понимаю, что стране новые Окладниковы* тоже нужны, но хотелось бы и на новых Чеховых посмотреть. Или хотя бы на Есениных.

*Знаменитый советский историк и археолог.

Я на полуавтомате составила конспект урока — проверять же, поди, будут — благополучно уместившийся в полстраницы. После двух институтов у меня прочно сохранилась привычка писать специфической скорописью, с сокращениями. Хотя, куда уж дальше сокращать-то, две страницы весь параграф.

Зато какие двойственные ощущения я пережила, записывая задание на дом! Задание на дом, Карл! В дневник! А, я забыла сказать, теперь у меня был ещё дневник, без которого я успешно умудрялась обходиться в последние пять лет, о, Господи…

На дом было задано перерисовать любую из систем на выбор. Спасибо, биологичка заранее записала задание на правой откидной половинке доски, и я давно уже перерисовала пищеварительную, сочтя её самой простецкой с точки зрения художества. Нарисовала, подписала. Едрид-мадрид, весёлая жизнь начинается!

Прозвенел звонок, и класс бодро начал запихивать барахло по сумкам. Тэкс, по ходу дела, в другой кабинет пойдём.

Я тоже упаковала свой рюкзак, ловя на себе изучающие взгляды. Девчоночьи, конечно. Пацаны, подозреваю, такую кнопку как я воспринимали разве что в качестве дополнительной детали общего фона.

И тут ко мне потянулись интересующиеся. Их быстро стало вокруг довольно много, целая карусель любопытных лиц. Мне почему-то вспомнилась сцена из зоопарка, там с одной стороны сетки ходили окапи, а с другой топталась капибара. Вот кучка этих окапи капибару также разглядывала.

— Привет, — сказала одна. — А ты чего так поздно?

Я сморгнула картинку и пожала плечами:

— Должна была уехать в другой город, но планы поменялись.

— А ты в какую группу?

— В литературную.

— А я тебя в списках не помню, там всего двадцать два человека было!

— Я сверх списка, девочки.

— Как это? — ревниво спросила девчонка с подкрашенными ресничками! Ух ты, глянь! В школе дополнительной ступени за такие художества уже не водят лицо мыть, я так понимаю? — Как так — сверх списка?

— Это вам, девочки, знать не надо.

— Ни фига ты деловая! — совсем уж неприязненно сказала ещё одна, держащаяся за плечом подкрашенной. Тэкс, это подпевала, сразу ясно. — И почему ты к нам в группу попала, такая маленькая? Как тебя вообще на дополнительную ступень взяли?

— Я, вообще-то, старше вас. Только я мутант, — очень серьёзно сказала я. — Тему по биологии прослушали? Органы и системы в моём организме развиваются спорадически: я то расту, то обратно усыхаю. Покусаю тебя, и ты тоже уменьшишься.

— Ты гонишь, что ли? — подозрительно спросила крашеная, но круг девчонок расширился, увеличив вокруг меня санитарную зону.

— Да гонит она, конечно! — захохотал кто-то, протискиваясь сквозь толпу сбоку: — Это ж с нашей школы девчонка! Она ж писательница, приходила к нам про свои книги рассказывать! — меня довольно беспардонно, но дружески толкнули в плечо: — Тока я забыла, как тебя зовут!

— Оля, — я потёрла плечо. — Ну, ты лосиха! Так и руку отбить можно. И ты мне всю малину обоср*ла. Только они настроились испугаться.

— А я — Катя! — проигнорировала мои стенания весёлая девчонка. — Чё ты за последнюю парту ушла? Садись со мной, только, чур, я у окна! А эти если две мымры к тебе полезут, мы с Ромкой всем накостыляем!

Она явно решительно была настроена меня прикрывать.

Все потянулись из кабинета, и мы с Катей — в хвосте. Группа разделилась надвое. Литераторы поднялись на третий этаж — тьфу, на второй, нумерация же тут другая! — и растянутой цепочкой направились к середине коридора.

— Что за Ромка? — чувствую за Катей решимость причинять добро, противостоять которому невозможно.

— Братан мой. Мы двойняшки. Только он на химико-биологический пошёл, а я тут. Книжки хочу писать.

— Согласна, книжки — это тема!

— И я говорю, а мама сомневается. Но я, когда тебя в тот раз послушала, так сразу решила — хочу книжки сочинять! Для детей, чтоб интересные, про приключения всякие, сокровища и пиратов. И чтоб обязательно кого-нибудь спасали!

— Серьёзная заявка на победу, — заценила я. — И что, есть наброски?

— Есть. Только…

— Что?

Катька вздохнула.

— Маме нравится, а Ромка говорит, что много подробностей. Ну… Кто как одет там…

— Хм. А я бы почитала.

— Правда? Я завтра тетрадку принесу!

— Тащи! — а вдруг это наша будущая Астрид Линдгрен? Детскую литературу я сильно люблю, хотя сама писать умею больше для средней-старшей школы, чем для мелкоты — всё время сбиваюсь на сложные конструкции. — Кстати, какой урок-то сейчас?

— Так литература, — мы добрались до кабинета «22», с портретами писателей и афоризмами на стенах. Катя выложила на парту учебник. — Ты что, ничего не получила ещё? Давай после столовки в библиотеку сбегаем? Я тебе покажу, где!