Срок авансом

Джек Водхемс. Не тот кролик

Париж.

Принимающая расслабилась в колыбели, отсоединив свое сознание от памяти и от посторонних мыслей. Она устремила пристальный взгляд в пустую приемную камеру, воспринимая ее во всех мельчайших подробностях, не допуская в свое сознание ничего, кроме непосредственных впечатлений. Она перестала думать и о прошлом, и о будущем — ощущала только настоящее, данную секунду, свое существование именно тут, в этом месте, именно сейчас, в этот миг.

И как раз вовремя. Отправляющая Внешней станции СВ БВИСИ была уже готова.

Принимающая плавно включила усилитель — слабая эмиссия ее мозга была уловлена, удвоена, усилена в десять… в сто… в тысячу раз.

Напряженные поиски вовне, соприкосновение, нащупывание и обретение два сознания соприкоснулись и слились, воспринимая одно и то же. Такие же стены, такая же температура воздуха, такая же колыбель и ярко горящая единица на фоне мрака. Только в камере отправляющей стоял молодой человек. Принимающая увидела его, перестала видеть, снова увидела, попыталась замкнуться на нем, воспринять мельчайшие подробности, удержать их, воссоздать его таким, какой он есть. И принимающая уже восприняла его, и отправляющая начала отключаться, как вдруг зеленая единица замерцала, обратилась в зеленую паутинку. Глаза принимающей расширились и на краткое мгновение увидели что–то странное. Она увидела…

Принимающая испустила душераздирающий вопль:

— А–а–а–а–а–а!

ТИГииИииг

Трансептор пораженно тырился в обменную камеру. Он всклочился в своей уютнице. То, что он увидел, просквозило его до самых скуджей. И к тому же это неведомое нечто испускало звуки! Невероятно, немыслимо!

Сначала едва заметно, затем с нарастающей энергией трансептор принялся дрожиться и скроклить, требуя извлечения.

Париж

В приемную камеру вбежали наиболее смелые из ассистентов, схватили полубесчувственную принимающую, вытащили ее из колыбели и, не разбирая дороги, так как почти все время испуганно оглядывались через плечо, вынесли ее наружу, после чего стремительно захлопнули и заперли дверь.

Эта спасательная операция потребовала поистине беззаветного мужества.

ТИГииИииг

Завороженные ужасом, они не могли оторваться от видеощели.

— Что это может быть такое? — с почтительным страхом спросил Ракт.

— Не знаю, — ошеломленно ответил Вок. — На моем веку мне довелось повидать немало жутких феноменов, но… это уж нечто совсем непостижимое! А ведь оно… оно… живое!

— Гу–аакх, гу–аакх! — еле слышно прошелестел Ракт. — Оно… оно настолько безобразно, что я испытываю дурноту.

Вока тоже подташнивало.

— А оно… оно не может выбраться наружу, не правда ли? Мы же задраили камеру. Если оно вдруг вырвется…

— Не надо! — взмолился Ракт. — О такой возможности даже подумать жутко!

Вок взвился в буквальном смысле слова:

— Только бы охранители поскорее прибыли. Что могло их так задержать? Когда они нужны, их вечно нет на месте!

Париж

На другом конце Галактики в Главном управлении европейского отделения Интерсола (Интерсол Пситор — «Безопасный, верный, сверхскоростной и единственный способ использования Пси») люди примерно так же реагировали на то, что находились в камере. И они тоже были более чем озабочены случившимся.

Лайонел Тэнвик, недавно назначенный директор отдела перебросок Интерсола (европейское отделение), с некоторым трепетом смотрел на солдат в стальных касках, которые против двери приемной камеры «Г» устанавливали полевой бластер. Чуть поодаль стояли вооруженные до зубов полицейские.

Бойлен Гульц, брезгливо сморщившись, отвернулся от смотровой щели.

— Б–р–р! — он вытер руки о плащ. — Какая гнусная тварь! Откуда она взялась, как по–вашему?

— Не имею ни малейшего представления! — раздраженно ответил Тэнвик. (Ну, как он мог это знать?!) - Просто появилась, и все тут.

— Ах, так! Но ведь вы ожидали обычного пассажира? Просто человека, ведь так?

— Да.

— И он не прибыл?

— Нет.

Какие бессмысленные вопросы задают эти сыщики!

— А пункт отправления этот пассажир покинул?

— По–видимому, там тоже произошли какие–то неполадки, — сказал Тэнвик. — Но по сведениям нашего центра связи этот пассажир отбыл из пункта отправления.

— А не мог ли он прибыть куда–нибудь еще? На какую–нибудь другую станцию?

— Мы учли такую возможность, но пока ни одна из наших станций ни о каком непредусмотренном прибытии еще не сообщала. — Тэнвик покачал головой. — Нет, он исчез.

— Гм–м, — протянул Бойлен и снова поглядел на тварь. — А как принимающая? Все еще бредит?

— Ей дали снотворное, — ответил Тэнвик. — Как вам известно, все они отличаются крайне высокой чувствительностью и восприимчивостью, и нервный шок, конечно, был очень силен. Я думаю, мадемуазель Буанетт еще не скоро придет в себя настолько, чтобы связно рассказать нам, что именно произошло…

ТИГииИииг

Вок Рукукукек был чрезвычайно взволнован.

— Он повторяет только одно слово: «Нет!» И его дергает! — Ууусликетский координатор Содружества Космоотправлений («СКО — служба пси–мгновенных путешествий») раздраженно защелкал. — Трансепторы ведь чувствительны до отвращения!

Ракт Кокикуткик, старший расследователь отклонений от законов и правил, спросил:

— И вы не можете добиться от него никакого вразумительного объяснения?

— Он увидел, не поверил, а оно стало реальным и прибыло. Это мы узнали из его фиксатора. Тот факт, что ему удалось материализовать свое жуткое бредовое видение, его потряс. Разумеется, это естественно, — проворчал Вок, который за истекшие несколько часов уже настолько пришел в себя, что был способен рассуждать здраво.

— Не может ли это… существо быть плодом воображения трансептора? Скажем, подсознание вдруг спроецировало вовне дьявольский образ, таившийся в каких–то темных его глубинах?

Вок слегка отодвинулся от ближайшего сопла нацеленного, но еще не активизированного кольца и поглядел в видеощель.

— Нет, — сказал он. — Что бы это ни было, оно живое. Из чего следует, что оно должно обладать обменом веществ и внутренними системами, обслуживающими различные части его организма. А столь сложный и притом действующий аппарат никто не способен вообразить!

— Но если это только кажущийся феномен, продукт воображения…

— Нет, это не привидение, — перебил Вок. — Оно не менее реально, чем вы или я. — Он немножко потрещал. — Нет, по–видимому, нам следует признать, что произошла замена. А это означает…

Париж

— Возможно, это лишь новорожденный детеныш, — воинственно заявил секретарь министра по коммуникациям. Возможно, оно с секунды на секунду начнет размножаться делением… или рассыплется на миллионы спор, заражая всю поверхность нашей родной Земли. Оно опасно. Его необходимо немедленно ликвидировать. Это следовало сделать сразу же, как только оно было обнаружено.

— Мы не знаем, что оно такое, — спокойно возразил Бойлен Гульц. — Пока оно не проявляло ни малейшей агрессивности. Наоборот, оно, по–видимому, в высшей степени боязливо и робко. Когда мы попробовали к нему приблизиться, оно отступало как могло. Судя по всему, оно не располагает никаким оружием, если не считать способности поднимать оглушительный шум.

— Притворство! Военная хитрость! — сердито фыркнул секретарь. — Оно гнусно до крайности. Какое–то противоестественное чудовище. Эта уродливая бесформенная тварь, наверное, обладает неведомыми нам способностями. Мы не имеем права рисковать. Была совершена ошибка, и ее необходимо немедленно исправить.

Бойлен твердо стоял на своем:

— Это существо, каково бы оно ни было, на мой взгляд, отнюдь не расположено завоевывать планеты.

— Ах, так вы за несколько часов успели стать специалистом по этому чудовищу, господин Гульц? — раздраженно осведомился секретарь. — Но будьте добры объяснить, на чем вы основываете свое заключение? — Он нахмурился. Для подобного промедления найти извинения нельзя. Вы обязаны были принять меры немедленно, едва оно появилось. Если вам необходимо исследовать эту тварь, то исследуйте ее дохлую, когда она никому не будет опасна.

— Подобная мера была бы опрометчивой и непростительной, — возразил Бойлен, на этот раз более резко. — Это существо боится нас гораздо больше, чем мы его.

— Неужели? А на основании чего вы делаете такой вывод? Вы, разумеется, с ним уже побеседовали? Или вы полагаетесь на свой обширный опыт во встречах такого рода?

Бойлен сдержался и ответил спокойно:

— Я умею различать проявления страха. Поведение этого существа вполне согласуется с предположением, что оно насмерть перепугано. Оно пятилось от нас, оно испускало звуки, в которых явно слышался ужас, оно не пыталось нападать, а я, догадываясь, какой паникой оно охвачено, не пытался приблизиться к нему, чтобы не спровоцировать его на активное сопротивление, после чего мы вынуждены были бы прибегнуть к силе, что было бы по меньшей мере неблагородно.

— Неблагородно? Вы так на это смотрите? Вы, господин Гульц, по–видимому, совершенно серьезно ждете, что мы будем руководствоваться капризами вашей интуиции, — секретарь все больше терял власть над собой. Если бы вы встретили эту тварь в темном переулке, вы убили бы ее на месте без малейших колебаний. Вы сразу же распознали бы в ней подлинное воплощение зла и коварства. Ведь так? Так почему же сейчас вы не хотите признать этого?

— Потому что наша встреча произошла при других обстоятельствах. Не в темном переулке, а на трансприемной станции Интерсола. Паническая поспешность с нашей стороны не нужна и непростительна.

Секретарь был оскорблен.

— Это не паника, а здравый смысл, — объявил он. — Вполне возможно, что ваша тварь воплощает самую страшную из опасностей, когда–либо угрожавших человечеству.

— Но вполне возможно и многое другое, — решительно ответил Бойлен. Территория станции вам не подчинена. Интерсол — международная организация, и я здесь его полномочный представитель. Ответственность лежит на мне, и если вы не согласны с моим решением, вам придется обжаловать его в Арбитражном совете. А существо пока находится в приемной камере, где оно еще никому не причинило зла, следовательно, не причинит и в дальнейшем…

ТИГииИииг

— Гнуснейшее уродство, — объявил Вок Рукукукек, глядя в видеощель, — и тем не менее в нем как будто есть свои принципы и закономерности, которые пробуждают своего рода болезненное любопытство.

— Не кажется ли вам, что именно в этом и заключается его сила? — с тревогой осведомился Ракт Кокикуткик. — Вдруг оно излучает энергию, которая подчиняет сознание и истощает его, принуждая искать четкое объяснение тому, что на самом деле лежит за гранью вероятного?

Вок скрежещуще зашелестел.

— Нет! Вы воскрешаете первобытные суеверия! — язвительно заметил он. Животное это фантастически безобразно, но чем больше я в него всматриваюсь, тем меньше отвращения испытываю. Мы можем предположить, что перед нами — какая–то форма разумной жизни, а в этом случае, Ракт, разве можно не испытывать сочувствия к существу, чье тело настолько неестественно?

— Мне оно не нравится, — уклончиво заявил Ракт. — И я считаю, что его следует уничтожить. В нем кроется зло. Подобное тело нельзя считать творением благого Фаблинга Даагира. И жалость, которую оно внушает, возможно, лишь ловушка.

— Нет, — ответил Вок, не отрываясь от щели. — Оно проделывало нелепейшие движения, стараясь избежать стражей, которые попытались вступить с ним в общение. Его вой производит жуткое впечатление, и все же я убежден, что оно не питает по отношению к нам никаких враждебных намерений.

— Это еще неизвестно! — предостерег его Ракт. — Его внезапное появление могло быть следствием множества зловещих планов, цель которых — нанести нам вред. И мы не имеем права ни на скидж ослаблять нашу бдительность, пока не узнаем, зачем оно явилось сюда.

— Разумеется, — ответил Вок. — Но что, если оно очутилось здесь не по доброй воле? Что, если это была случайность?

— Чах–чах! Боюсь, идея несчастного случая тут маловероятна. Не забывайте, что ваш пассажир исчез бесследно. Куда он делся? Ведь эта тварь его заменила! — тон Ракта стал зловещим. — Вашего пассажира могли захватить в плен, подвергнуть пыткам, даже вскрыть живьем! И эта тварь разведчик, открывающий путь другим, но вооруженным, воинственным, беспощадным!

К Воку поспешно приблизился посыльный и вручил ему скробограмму.

— Не думаю, — сказал Вок. — Такой способ инфильтрации весьма ненадежен. Нет, это чистая случайность. Недаром ни с чем подобным мы никогда прежде не сталкивались.

Посыльный воспользовался удобным случаем и с боязливым, но жгучим любопытством рассматривал жуткое существо в обменной камере.

Вок простучал скробограмму.

— Драг–драг, Куууууг. О–о! — в его ритме появилась растерянность. — Эта случайность становится закономерностью. В Иллиииииихет прибыло еще одно чудовище…

Париж

— Началось вторжение! — объявил секретарь. — Это должно быть ясно даже малому ребенку. Они прорвались в наши транзитные коридоры и подменяют наших пассажиров своими. А для чего? Без сомнения, для того, чтобы каким–то образом взять над нами верх.

Замученный Лайонел Тэнвик пробормотал:

— Ничего не понимаю. Никогда еще за все время существования нашей системы перевозок ничего подобного не случалось!

Бойлен задумался.

— А ванкуверское существо сходно с нашим? — спросил он затем.

— Да. Абсолютно, — ответил Тэнвик. — То есть некоторые отличия есть, но общее сходство бесспорно.

— Вот видите! — сказал секретарь назидательно. — И это еще только начало! Теперь они станут появляться всюду, помяните мое слово — и на Земле, и на внешних станциях.

— После стольких лет тщательнейших исследований, после томительных веков передвижения с помощью механических средств, после смелых экспериментов… — Тэнвик грустно покачал головой. — Нет, это немыслимо! и он с тоской подумал, что труд всей его жизни и еще многих людей разом превратился в ничто.

Словно подтверждая его неутешительный вывод, Бойлен сказал:

— Если система Интерсола перестанет действовать, они лишатся возможности производить подмен.

— Что?! — ошеломленно воскликнул секретарь. — Пойти на это мы не можем! Интерсоловская транспортная система… она… она жизненно необходима Земле. О том, чтобы лишиться связи с инопланетными поселениями, не может быть и речи.

— Только временно, — объяснил Бойлен. — На день–два. Чтобы спокойно разобраться в случившемся.

— Ни на единый час! — категорически сказал секретарь. — Приостановка передвижения пассажиров и грузов пагубно отразится на экономике наших миров, не говоря уж о престиже. Инопланетные поселения возникли в расчете на эту прямую связь с рынками сбыта, с родным домом, с медицинскими центрами. Как почувствуют себя их обитатели, если вдруг окажутся в полной изоляции? Нет–нет, служба связи должна действовать непрерывно.

— Ну, а если эти существа будут все прибывать и прибывать? раздраженно спросил Бойлен.

— Выполните мое первое указание! — властно сказал секретарь. Уничтожайте их по мере появления. Когда они убедятся, что из их плана ничего не вышло, они оставят нас в покое.

— О, разумеется! — саркастически согласился Бойлен. — Ну, а о тех людях, которых заменили эти чудища, можно просто забыть? И долго ли просуществует система пассажирских перевозок после того, как туристы и переселенцы узнают, что им угрожает мгновенное отбытие в… в страну чудищ? — он мотнул головой в сторону приемной камеры.

— Еще неизвестно, туда ли они попадают! — возразил секретарь.

— Да, но согласитесь, что вероятность этого довольно велика.

— Не обязательно, — секретарь сказал это без всякой убежденности в голосе.

— И еще одно, — продолжал Бойлен. — Ведь все это может объясняться несчастной случайностью. И если мы начнем убивать их здесь, они убьют людей, оказавшихся там.

— А может быть, уже убили! — вставил секретарь.

— Да, но если те еще живы, — раздельно произнес Бойлен, — не кажется ли вам, что пара заложников нам не помешает? Существо в этой камере не пытается сопротивляться, и, мне кажется, имело бы смысл попытаться установить…

ТИГииИииг

— Содружество, конечно, не согласно с моим заключением, — сказал Вок. Однако, по моему мнению, при подобных обстоятельствах благоразумие требует, чтобы мы временно прекратили деятельность службы пересылок. Нам необходимо собрать и проанализировать уже имеющиеся данные, оградив себя при этом от возможности появления новых, грррейк, нежелательных факторов.

Ракт испустил несколько тревожных пвирканий.

— Управление по делам иммигрантов–преобразователей и группа товарообмена этому не обрадуются.

— Ну и пусть! — резко ответил Вок. — Нам нужно время на размышления и выводы. Слишком многое поставлено под угрозу. Я предвижу нажим, но вначале он вряд ли будет сильным. Если это существо будет вести себя смирно и не предпримет внезапно каких–либо враждебных акций, специалисты, возможно, сумеют кое–что установить. Я пригласил сониколога и петенара. Насколько мне известно, оба они — фанатики в своей области и способны на эгоистическую объективность, не считающуюся с тонкостями, которые большинство из нас столь скрупулезно соблюдает. Я искренне надеюсь, что им удастся установить какой–нибудь контакт с этим… с этой…

Париж

— Мы не можем снова вернуться к допотопной транспортной системе. Тем более для пассажирских перевозок, — сказал секретарь. — Слишком медленно и скучно, и ни один человек теперь не согласится ездить даже первым классом. Недели бездействия и даже без стопроцентной гарантии благополучного прибытия на место. Нет–нет. Вряд ли мне нужно напоминать вам, что устав Интерсола включает статьи, ставящие его под контроль соответствующих организаций в случае, если деятельность его администрации окажется неудовлетворительной. А ее поведение в возникшей теперь ситуации менее всего можно назвать удовлетворительным. Если в самом ближайшем времени не будут приняты меры, которые обеспечат дальнейшие бесперебойные перевозки грузов и пассажиров, придется воспользоваться нашей прерогативой и потребовать самого тщательного расследования, так как имеются определенные основания заподозрить администрацию Интерсола в халатности. Это ясно?

— Да, — устало сказал Тэнвик. — Мы делаем все, что в наших силах. Принимающая, по–видимому, пришла в себя. И господин Гульц надеется, что благодаря этому мы сможем…

ТИГииИииг

— Итак, — сказал Вок, — образ этого создания заслонил и вытеснил тот образ, на который вы были настроены?

— Да, — ответил трансептор, все еще нервно пощелкивая. — Внезапно возник… он. Ужас парализовал меня. Я никогда не воображал ничего даже отдаленно похожего на это. Я буквально окаменел. Старейший, у меня нет слов, чтобы описать тот куиг, который пронизал весь мой слактук. Из ничего… и совершенно неожиданно… Я впал в прострацию.

— И вы восприняли его! — угрюмо объявил Вок.

— Это–то и было страшнее всего, — сказал трансептор. — Я дал ему бытие, и оно обрело реальность!

— Да! — Вок пошевелил десятком усиков. — А обменная камера? Она была такой же, как и наша? Иначе ведь и быть не могло? А если камера была точно такой же, это исключает совпадение.

— Нет, нет! — сказал трансептор. — По–моему, совсем такой же ее назвать нельзя. У меня сложилось впечатление, что при определенном общем сходстве имелись и различия — фон и решетка были явно непривычными, чужими.

— Гух! Ну, во всяком случае, с дерева юнк вы их не сорвали! А не могли бы вы уточнить, в чем именно заключались различия?

— К сожалению, старейший, само это существо было настолько омерзительно, что я был не в силах воспринять ничего другого. К тому же все произошло почти мгновенно. Ясно я помню только решетку. Наша веерообразная схема на миг заменилась одной яркой вертикальной полосой. Всего на миг. А затем оно уже оказалось в камере.

Париж

— Взгляните–ка на него еще раз, — попросил Бойлен.

Тэнвик посмотрел. Теперь вид этой твари почти не вызывал у него неприятных эмоций. В ее неподвижности было что–то жалобное и беспомощное. За прошедшие часы необычная внешность неведомого гостя стала привычной и не внушала прежнего ужаса; Тэнвик теперь уже считал его источником не столько опасности, сколько служебных неприятностей.

— Поглядите на его одежду, на эти пластинки, на эти пестрые щитки, говорил Бойлен. — Да и эта серебристо–серая пленка — вовсе не кожа.

— И что из этого следует? — нетерпеливо осведомился Тэнвик. — Обо всем этом догадаться нетрудно. Несомненно, это разумное существо из какого–то мира, настолько цивилизованное, что оно носит одежду. Но чем нам все это может помочь?

— При нашем были эти штуки вроде огромных гороховых стручков. Ванкуверский же одет по–другому, обладает иной расцветкой, и багажа — но только дисковидного — у него гораздо больше. Думаю, что в Канаду попала представительница их прекрасного пола.

— Багаж?

— Безусловно, багаж. Они, несомненно, туристы. Типичные туристы. А может быть, переселенцы. Как двое наших исчезнувших пассажиров. Показания принимающей не оставляют сомнений, что транзитные коридоры Интерсола случайно сомкнулись с коридорами аналогичной инозвездной организации.

— Что?! Но каким образом? Наши принимающие не располагают подобными представлениями, а вступать в контакт вслепую они неспособны!

— Однако вступили же! Принимающие обязаны игнорировать посторонние помехи, но даже лучшим из них нельзя поставить в вину, если их внимание вдруг привлечет непредвиденное смещение — например, полное совпадение цвета — и они на мгновение отвлекутся, чтобы определить причину помехи.

— Но и обнаружив пассажира–зайца, она могла бы не концентрироваться на нем и не втягивать его в наш канал! — расстроенно сказал Тэнвик.

— Это от нее не зависело! Если бы вы были специалистом, натренированным на определенный маршрут и в один прекрасный день, оглянувшись, обнаружили бы у себя за спиной чудовище, вы, несомненно, свернули бы с привычной дороги!

— Да–а… — Тэнвик задумался. — Тут вы, пожалуй, правы. Но ведь чудовище–то безобидное? И всегда бродило там? Прекрасно. Так как же помешать нашим принимающим оглядываться на него?

— Приучив их к его виду. Ведь испуг порождается неведомым. Снимите его, раздайте видеограммы принимающим, чтобы они привыкли к его внешности. Ганнибал навел на римлян ужас своими слонами только потому, что римляне до тех пор ни разу не видели слонов. И точно так же Писарро использовал лошадей, чтобы вызвать панику среди инков. Даже люди, боящиеся змей и пауков, могут преодолеть безотчетный ужас, если заставят себя поближе познакомиться с ними.

ТИГииИииг

— Оно как будто чахнет, — сказал Вок. — И это меня тревожит. Вот представьте, Ракт, как бы вы себя чувствовали, если бы очутились в их обменной камере? Кругом никого, кроме них, а они тырятся на вас весь день напролет!

— Не надо! — жалобно воскликнул Ракт. — Я бы сошел с ума.

— Вот именно, — согласился Вок. — Теперь вы понимаете, что чувствует это существо? Надеюсь, у наших несчастных соотечественников хватило сообразительности замереть. Они ведь, несомненно, испытывают те же чувства, что и оно. Я думаю, вы согласитесь, что простая гуманность требует как–то облегчить их положение.

— И что же вы предлагаете?

— Ну, как известно, в их везницах нет ничего, что указывало бы на военные замыслы. Правда, их вещи на вид чрезвычайно замысловаты, но, учитывая необычайное телосложение этих существ, вряд ли можно было бы ожидать чего–либо другого. Если только мы не допустили невероятного промаха при анализе различных принадлежащих им предметов, можно безусловно считать, что в их распоряжении не было никакого, даже самого примитивного оружия.

— Да, они, бесспорно, производят самое безобидное впечатление, признал Ракт. — Но имеем ли мы право сделать окончательные выводы? А вдруг их появление тут — лишь часть какого–то чудовищного плана, разгадать который мы не в силах?

— Вряд ли, — сказал Вок. — Но в любом случае нам выгоднее сохранить их живыми и здоровыми. Гуманность может смягчить наших демонических завоевателей, если они все–таки окажутся завоевателями. С другой стороны, если они — невинные жертвы обстоятельств, как и наши исчезнувшие пассажиры, мы обязаны отнестись к ним с той заботливостью, какой по обычаю окружаем всех, кому требуется помощь.

— Но вы… кии!.. не предполагаете выпустить их на свободу?

— Только под строжайшим надзором. Одному Дзуку известно, что они едят и через какие интервалы. Боюсь, что они погибнут от голода. Правда, петенар Клит уже предлагал этому различную пищу, но пока оно только выпило немного воды.

— Мне что–то не нравится чрезмерный энтузиазм Клита, — заметил Ракт.

— Почему же? — Вок настроил свой резонатор на задумчивые обертоны. Некоторые из его идей в высшей степени глютслюжны. Например, если эти существа действительно попали сюда в результате несчастной случайности, они должны изнывать от одиночества. А потому нам следует как можно быстрее предложить им общество друг друга и посмотреть, как они себя поведут…

Париж

— Мы надеемся в самое ближайшее время получить решающие результаты, сообщил Тэнвик секретарю по кабелю. — Да, ситуация контролируется полностью. Мы высоко ценим разрешение перевезти сюда существо из Канады и примем все необходимые меры предосторожности. Конечно, они не будут бродить, где им вздумается. Надзор за ними будет самым строгим и неусыпным. Да, всю полноту ответственности мы берем на себя. Нет, ваше право на одного из них отнюдь не оспаривается, и если окажется невозможным отправить его туда, откуда оно появилось, то Академия будет извещена о его естественной смерти, когда она наступит. Нет, сэр, никак не раньше. У нас в запасе есть еще много возможностей, и прибегать к такому средству ни в коем случае не следует.

Тэнвик протер опухшие глаза и поглядел на хмурое лицо Бойлена в поисках поддержки.

— Те, кто сейчас занимаются этим, более чем компетентны, сэр. Нет, это вовсе не намек, сэр. Но ведь соглашение предоставляет определенные прерогативы и нам. Мы глубоко благодарны за всю ту помощь, которую получили от вас. Нет, на этом этапе мы не можем брать на себя подобные обязательства…

ТИГииИииг

— Наш план, скутснильно говоря, заключается в следующем, — сказал Вок. — Мы должны попытаться установить с ними прямой контакт. Четыре трансептора–экстра будут по очереди искать конечную станцию этих существ. Как только контакт будет достигнут, мы сможем получить описание их обменной камеры, что облегчит нам постройку ее точной копии здесь. Это упрочит контакт, и я не сомневаюсь, что они, подобно нам самим, готовы приложить все усилия, чтобы вернуть своих пропавших пассажиров. И весьма вероятно, что они тоже захотят принять все необходимые меры для предотвращения подобных случайностей в будущем. У нас будет работать одна эта станция, и потому контакт можно будет установить только с их станциями. Я глубоко верю в этих трансепторов–экстра. Они обладают высочайшей восприимчивостью и мужеством и отдают себе отчет в том, что от успешности их усилий, возможно, в дальнейшем зависит бронк насущный всех их собратьев по профессии…

Париж

— Есть что–нибудь?

— Нет, — сердито сказал Бойлен. — Они же только начали.

— А что мы сделаем, если им удастся установить контакт? поинтересовался Тэнвик.

— Не если, а когда! — возразил Бойлен. — Ведь это — лучшие из лучших, не так ли? Самые квалифицированные принимающие всех пяти континентов? Они установят контакт, можете не сомневаться.

— Ну, а потом что?

— Группа криптологов во главе с профессором Беннетом разобралась в системе звуков, которые испускают эти существа, и составила мешанину из щелчков и скрежета, означающих самые благие пожелания и изъявления глубокого уважения. Для начала мы это и передадим.

— Хм! — в тоне Тэнвика слышалось сомнение. — Звуки, которые они производят, больше всего похожи на визг ржавой пилы, перепиливающей ржавую пилу, — сказал он. — Один лишний щелчок может превратить любезность в оскорбление, а лишнее «иииич» вместо «аааааарк» ввергнет нас в войну.

— Да помолчите же! — огрызнулся Бойлен, чьи нервы начали сдавать из–за долгой бессонницы. — И без вас тошно. А вообще мы испробовали эту речь на наших существах и записали послание от них самих.

— Ах так? А вы знаете, что они там наговорили?

— Какое это имеет значение? Ведь мы не можем проверить. Профессор Беннет заявил, что, по–видимому, ничего нежелательного это послание не содержит. Но кто способен решить, какие оттенки, намеки и идиомы кроются в скрежете, который они производят, царапая по этому своему волдырю? Нам не уловить смысла и за миллион лет! Остается положиться на их добрую волю и на благоприятное впечатление, которое должен произвести тот факт, что они все еще живы. Ведь лучшего доказательства наших добрых намерений все равно найти невозможно.

— Да, пожалуй, — согласился Тэнвик. — И собственно говоря, им очень повезло…

ТИГииИииг

Контакт! Трансептор–экстра старательно отыскивал отличия инозвездной обменной камеры и запоминал их торопливо, но тщательно. Инозвездная передаточная платформа была пуста, как и его собственная.

Париж

— Ну, а теперь похоже?

Йоку Хасамори, принимающий высшего класса, посмотрел и сказал:

— Да. Позаруй, похозе. Я погрязу есе раз.

ТИГииИииг

— Что вы говорите? — переспросил Вок. — Вы никак не могли установить связь с одной из наших станций, потому что они все прекратили работу впредь до особого извещения. И вам это прекрасно известно.

— Но камера была очень похожей на нашу, — сказал трансептор–экстра. Странно, что наложение было совсем таким же, как в первый раз.

— И вам удалось отправить виботонер?

— Нет. Там было что–то, что они пытались отправить нам…

Париж

Тэнвик снова встал у кормила.

— Что, по–вашему, они затеяли?

— Порагаю, мистер Тэнвик, они, позаруй, дерают то зе самое, сто и мы, вежливо предположил Хасамори. — Мы поставири камеру, как у них, а они поставири камеру, как у нас.

— А! Вот как? С какой стати они вздумали что–то менять? И вы не переслали автоговорильню?

— У него на проскости резара своя посырка для отправки.

— Ах, вот как? Думают передать первыми? Ну, это мы еще посмотрим! Как ваше мнение, господин Гульц?

— Почему бы не приспособить регулятор? Тогда можно будет менять настройку в зависимости от ситуации.

— Да, конечно, — сказал Тэнвик. — Совершенно очевидно. Куда делся старший инженер?

ТИГииИииг

Трансептор–экстра отдавал распоряжения одно за другим, а Вок тут же сообщал их своей группе.

— Слегка сузьте световой пик, сожмите, удлините фокус… нет, это слишком… а теперь чересчур высоко… растяните… усильте свет, слегка опустите платформу, сделайте ее более овальной… нет, оставьте… укоротите фокус… нет–нет. Не то!

Париж

— Мы обошли их на переходе 24 — 23, — ликующе объявил Тэнвик.

ТИГииИииг

— Мы обошли их на переходе 24 — 23, — ликующе объявил Вок.

Париж

— Почему они не посторонятся и не дадут нам послать первыми? — ворчал Тэнвик.

— Казалось бы, у них должно было хватить сообразительности очистить плоскость после того, как мы совершенно ясно показали, что намерены им что–то переслать!

Бойлен только радовался ярости Тэнвика. Как хороший подчиненный, он был готов сложить с себя полномочия по первому требованию и даже подумывал о том, чтобы пойти вздремнуть.

— Какая разница? — сказал он. — Если они приготовили для нас посылку, почему бы и не принять ее?

— После всех наших хлопот они хотя бы из элементарной порядочности могли признать наше право первенства.

— Но какая разница?

— Дело в принципе!

— Однако этот принцип не сулит ничего хорошего нашим исчезнувшим пассажирам, если они еще живы! — мягко сказал Бойлен.

— Да, — злобно согласился Тэнвик. — Да, пожалуй. Но ведь… Ну, хорошо! Уступим им плоскость…

ТИГииИииг

— Они могли бы, наконец, на что–то решиться! — негодовал Вок. — Сначала они начали посылать как раз тогда, когда посылали мы, а когда мы готовимся получать, они тоже готовятся получать. Тогда мы начинаем посылать — и они начинают. Мы освободили платформу — и они ее тоже освободили! Нет, они там просто сумасшедшие!

— Что вы думаете сделать сейчас? — спросил Ракт.

— А что сделали бы вы?

— Я бы… я бы оставил платформу пустой.

— Гух! Но если бы вы знали, что и они знают, что по логике вещей им следует на этот раз не занимать платформы, а они знали бы, что вы знаете, что по логике вещей вам не следует на этот раз занимать платформы, что бы вы сделали?

— Я бы приготовился посылать.

— Гикки! Но если бы вы знали, что они знают, что вы знаете, что по логике вещей вам обоим следует не занимать платформы и что поэтому кому–то нужно посылать, вы взяли бы на себя инициативу или предоставили бы ее им?

— Они, наверное, возьмут ее на себя.

— Киик! Но если бы вы знали, что они знают, что вы знаете, что они подумают, что вы подумаете, что взять на себя инициативу следует вам, что бы вы сделали?

— Освободил бы платформу. Нет. Нет, погодите… Я приготовился бы посылать. Впрочем, нет…

— Вот и я так считаю, — заметил Вок. — Теперь все решает случай.

После двух–трех неудачных попыток первая пробная сознательная пересылка предметов по каналам Интерсола и СКО в конце концов была осуществлена. Это был исторический момент. Вскоре после него заблудившиеся туристы были возвращены на родные планеты, причем в довольно сносном состоянии.

Однако на этом связь не оборвалась. Несмотря на все несходство сторон, после стольких хлопот было необходимо договориться, как в дальнейшем избежать повторения подобных неприятных происшествий. Требовалось изменить конфигурацию приемных камер так, чтобы в будущем было труднее их спутать, а кроме того, следовало децентрировать сигнальную систему и договориться, какая сторона сдвинет ее влево, а какая — вправо. Собственно говоря, обе стороны были равно заинтересованы в плодотворном урегулировании такого множества всяких частностей, что установление прочных дружеских отношений было совершенно необходимым.

Канал Париж — ТИГииИииг сохранялся открытым. Профессор Беннет одним из первых охотно позволил себя уговорить и отправился в центральное управление СКО, где продолжал изучение языка своих гостеприимных хозяев, одновременно возглавляя комиссию по переговорам. К его услугам были сотни добровольцев, и он подобрал внушительный отряд специалистов по всяческого рода звукам, включая чрезвычайно популярного циркового подражателя голосам животных, а также знаменитого энтомолога и человека, который умел разговаривать с дельфинами и тюленями. Само собой разумеется, что в Париже обосновалась делегация хитинцев — как называли их земляне — и в свою очередь принялась знакомиться с языком и образом жизни кожанчиков (наиболее вежливый перевод на земные языки цвирканья, которым они обозначили людей).

Первая не слишком удачная встреча породила взаимную симпатию между двумя столь не похожими друг на друга видами разумных существ — факт, представлявшийся удивительным и тем и другим. Однако никто не пытался анализировать установившуюся атмосферу сердечного согласия из опасения что–нибудь испортить.

И вот начался обмен учеными, журналистами, социологами и другими специалистами того же порядка. Затем пришла очередь инженеров, врачей и представителей деловых кругов, после чего безобидная экзотика сыграла свою роль, и в истории туризма наступила новая эпоха. Появление в продаже портативного двуязычного переговорника, воспроизводящего тысячу наиболее ходовых фраз, позволило осуществить на практике потенциальные возможности, заложенные в этой дружбе.