Глава 14

Как ни странно, но мордобой с применением стрелкового оружия привел меня в чувства. Лихорадочное возбуждение сменилось апатией, хотя, вполне возможно, что дело было в каких-то медикаментах. После краткого мига обретенного могущества мир стал серым и скучным. В монотонном свете заделанной в потолок лампочки прошел не то час, не то — день. Какая разница? Сотрудники изолятора (так у корпорантов именуется каталажка) упаковали меня по первому разряду: в сложной сбруе из ремешков и браслетов невозможно было не то что драться, а даже спуститься с лестницы. Впрочем, этого и не требовалось: когда за мной пришли (люди!), мы сразу завернули к грузовым причалам, в зону пониженной гравитации.

Префект не объяснил, что он собирается со мной делать, а я был не в том настроении, чтобы расспрашивать. Один стандартный коридор сменялся другим, таким же унылым и однообразным. Охрана пропихнула меня через шлюз в невесомость маленького кораблика. По неповторимому сочетанию размеров, планировки, расположения палуб, память из другой жизни безошибочно определила: грузо-пассажирский челнок КМП-класса, модель «Алатар-6034». Так что, полетим мы не далеко.

В тесной, как пенал, каюте кроме меня сидели еще трое. Мое появление они восприняли без восторга. Охранник бесцеремонно выгнал кого-то из ближайшего ложемента и пристегнул меня к сидению. Должно быть, я выглядел, как наркоман под кайфом, я и вправду был под кайфом. Хорошо хоть наручники сняли.

Через минуту начался неторопливый (ну, очень неторопливый) полет. Пилот явно был гипертоником — с такими перегрузками даже старушки не летают. Так же медленно и неторопливо ко мне возвращалась способность мыслить, а вместе с ней — негодование и протест. И то, что я ничего не мог предпринять по поводу происходящего, не добавляло мне благодушия. Попытайся Бирек поговорить со мной, растолковать, что, мол, «мои полномочия ограничены», а «политика корпорации не оставляет мне выбора», я бы, скорее всего, отступился, а так… Если я не попытался придушить своих попутчиков, то только потому, что они, в общем-то, здесь были не причем. Да, я сошел с ума, но не настолько.

Делать было нечего, завязывать новые знакомства не хотелось. Я лежал и упражнялся в самообладании: мышцы расслаблены, дыхание ровное, пульс — глубокого наполнения. Должно быть, они решили, что я сплю, хотя никакое предположение не было бы так далеко от истины.

Настроение в каюте царило унылое. Все трое были не с Тассета и вообще — не с Внутренних Планет. Что ж, Федерация большая, люди много где живут. Непонятно было, кой черт занес их в «Пан-Галаксис».

Они тоже этого не понимали.

— Чапи-то, гамнюк, вывернулся, — с чувством цедил коренастый крепыш средних лет. — А корешей, значит, побоку!

— Будь объективен, — возражал ему сухощавый блондин с ленивой грацией пресыщенного эстета. На красиво вылепленном, аристократическом лице желтел синяк и играла ироническая улыбка. — Он с самого начала предупреждал, что так и будет. Просто кое-кому захотелось денег.

Третий пассажир отмалчивался. Это молчание одновременно вмещало в себя признание вины и вызов.

Крепыш никому не давал спать: он весь исходил бессмысленной и бесполезной активностью, пытался ходить по каюте, сидел, раскачиваясь, на краю ложемента и монотонно материл корпорации, Чапи, и каких-то безликих «козлов». Время от времени блондин брезгливо морщился и скучающим тоном приказывал «Берни, закрой пасть!». Помогало не на долго.

Принесли завтрак — четыре упаковки аварийных пайков.

По длинным монологам крепыша Берни я стал смутно понимать, что случилось. Агент корпорации предложил им дико выгодный контракт, правда, далековато от дома (они были мелкими перевозчиками откуда-то с Пограничья), но их капитан согласился. Прикол был в том, что никто из их компании не был профессиональным навигатором. Проложить новый курс от одной звезды к другой, вычертить эпюру скоростей, рассчитать режимы реактора может либо очень мощный компьютер, либо — выпускник Академии, у них не было ни того, ни другого. Они купили у вычислителя программы десятка стандартных маршрутов и слегка корректировали их в зависимости от загрузки. И так там поступали ВСЕ! Ну, просто зашибись… Естественно, корпорант предоставил им необходимые расчеты бесплатно. В один конец. А когда пришло время возвращаться, потребовал за услуги навигатора три четверти суммы контракта. Капитан быстро смекнул, в чем дело, он ухитрился перекинуть все деньги (а сумма вдвое превосходила стоимость их корабля) доверенному лицу на Инкон. Агент был в ярости, всю компанию подвели под «Билль о Занятости» и закатали на рудники.

Туда мы и направляемся.

Не знаю уж, что отчебучил этот самый Чапи, но капитану можно было только посочувствовать. Воспользоваться своими деньгами они смогут не скоро.

Сомнамбулическое движение из пункта «А» в пункт «Б» заняло более двенадцати часов, но еды больше не давали. Хорошо хоть «поилка» здесь была, и туалет работал. К концу полета мне удалось обрести некое подобие душевного равновесия. По крайней мере мученические попытки пилота пристыковаться с третьего захода не вызвали у меня ничего, кроме вялого отвращения.

Заключенных выгружали покаютно, пришла и наша очередь. Охранник в серой форме Контроля и с эмблемою «Пан-Галаксис» на рукаве, скомандовал «Вперед!». Вооружен он был только шокером, зато — мощной полицейской модели. Особых вариантов для движения не было — коридор вел к шлюзу, шлюз выводил в другой коридор. Ничего похожего на пассажирский терминал — только узкие технические переходы. Это была космическая станция, не рудник, должно быть, нас ожидала пересадка.

Стыковочный узел располагался по самой оси «бублика». Гравитация была ничтожной и вверх по лестнице можно было просто лететь. В обе стороны убегала дорожка кольцевого перехода, соединяющего четыре малых шлюза для КМП-катеров, занят был только один — наш. Через центральный створ, в невесомости оси плыли грузовые платформы — погрузку не сочли нужным прерывать из-за каких-то зэков. Никакой защиты, хотя бы сетки, на тот случай, если что-то отцепится и врежется в периметр, предусмотрено не было. Экономисты, мать их!

«Налево!» скомандовал охранник. Налево вел даже не коридор, а мостки (при пониженной гравитации нет смысла делать фундаментальные вещи). Внизу была только мешанина кабелей, шпангоуты и внешняя обшивка — все предельно экономно. Мне как-то сразу расхотелось здесь жить. Не то, чтобы я раньше хотел, но теперь я как-то очень живо представил себе здешние условия работы. Если уж гробоподобная Селена-5 считалась роскошным местом…

Шли медленно. Я притворялся, что пониженная гравитация мне в диковинку. Мои попутчики тоже никуда не спешили, а платформы все плыли и плыли у нас над головой. Это было что-то компактное, но очень ценное, иначе не было смысла использовать грузовик с внутренним боксом, контейнеры с рудой обычно крепят снаружи.

«Если только этот корабль не межсистемный транспортник».

От этой мысли меня словно током прошило. Я впился взглядом в безликие платформы, словно они могли подтвердить мою догадку. Контейнеры равнодушно скользили по направляющему рельсу, на боку одного из них я разглядел название корабля: «Фалькон». Серебристый иероглиф птицы словно ударил меня по глазам, и я как-то разом уверовал в то, что на корабле есть звездный привод. Никакой логики, только чувства.

О, божественная конструкция, превращающая паяльную лампу в повелителя галактических трасс, символ свободы и предел совершенства!! За шесть месяцев я впервые оказался так близко от тебя.

Корпоранты грузили туда продукцию рудника, очевидно, уран или редкоземельные металлы. В крайнем случае — медь. Сотнями тонн. Я даже зажмурился, прикинув стоимость возможной добычи. Погрузка шла автоматически, и они не сочли нужным срывать график из-за прилета внепланового корабля.

А он был внеплановым!!! Префект так спешил избавиться от меня, что перенес время отлета.

Конечно, никто не оставит такое богатство без присмотра: там, за вторым шлюзом, в три ряда стоят вооруженные коммандос. Пока шлюзы не запечатают, команду даже не пустят на борт, но мы-то уже здесь! Сейчас, с открытыми створами, корабль уязвимее всего.

И между ним и мною — четверо придурков с шокерами. Анекдот…

Один охранник лениво плелся сзади, другой, не оглядываясь, ушел вперед. Еще один ждал нас у дверей стеклянной коробки пропускного пункта, последний — внутри, у пультов. Они слишком рассредоточились, именно поэтому одному мне с ними было не справиться — кто-то обязательно поднимет тревогу. А вот если кто-нибудь поможет собрать их в кучу… Насколько сильно корпоранты достали моих попутчиков? Я споткнулся, сильно натянув тонкий страховочный трос, покачался на нем и послал охраннику успокаивающую улыбку. Тот еще больше отстал — если что, спасать он никого не собирался. Сердобольный капитан ухватил меня за предплечье. Платформы гудели и лязгали.

А теперь — импровизация.

— Давайте его угоним? — быстро забормотал я. — Корабль, я имею в виду. Спорим, что на нем есть звездный привод?

Сухопарый эстет брезгливо покосился на меня.

— И что ты с ним будешь делать?

— Летать, дурилка!

— И сможешь?

— Как два пальца!

— Врешь! — процедил крепыш.

Я выгнул колесом грудь.

— «На общих основаниях», но Академия, твою мать! Я все могу!

Эстет заинтересованно уставился на меня. Капитан встрепенулся, в его глазах вспыхнула надежда.

— Решайте быстро, мудаки. Если пройдем через пост, обратно будет уже не пробиться.

Крепыш поджал губы, он явно был со мной согласен.

— Ребята, они нас здесь зароют, — быстро зашептал капитан. — Надо рискнуть! Что мы теряем?

— Заткнись, Жан! — процедил эстет и придвинулся ко мне. — Что надо делать?

Охранник нагонял нас.

— Отвлеките их. Все равно — как.

Крепыш как-то очень нехорошо покосился на своего капитана.

Охранники начали подталкивать нас к пропускному пункту, еще пара минут и решать будет поздно. Капитан пошел первым, за ним шмыгнул Берни, я сманеврировал так, чтобы замыкать группу. За несколько шагов до раздвижной стеклянной двери крепыш догнал капитана и ловким тычком сбил с ног.

— Сука!!! Из-за тебя мы здесь!!!

И он набросился на несчастного с кулаками. Впрочем, капитан в накладе не остался, они покатились по дорожке, в любую секунду рискуя свалиться вниз. Мне даже не потребовалось напрягать мозги, охранники сами бросились разнимать дерущихся. Сделать это было нелегко — крепыш здорово лягался.

— Они убьют друг друга! Они убьют друг друга! — картинно взвизгивал эстет, заламывая руки. Получалось очень убедительно. Я жался в сторонке.

В какой-то момент все охранники (и те, что вели нас от шлюза, и те, что ждали на контроле) оказались в пределах моей досягаемости. Я атаковал их с тыла.

На охранниках были стандартная полицейская форма, только перекрашенная. Костюмы защищали хозяина от шокера, мелкокалиберной пули, ножа, могли спасти при разгерметизации и здорово смягчали удары. Но! Как любая навороченная защита, они сковывали движения, а в тесном единоборстве при нулевой гравитации маневренность — превыше всего.

Дрался я грязно, у меня не было времени размышлять, станут ли эти ребята инвалидами. Одного придурка я просто скинул с мостка, и он застрял в мешанине силовых кабелей, истошно вопя, другой не успел опустить забрало и получил от меня в нос. Отчетливо хрустнула переносица. Желание драться вернется к нему не скоро! С оставшимися двумя пришлось повозиться: все-таки доспехи были продуманы хорошо, а у меня не было возможности размахнуться. Они собирались напасть одновременно, и это могло принести им успех. Положение спас эстет, ловко подставивший охраннику ножку. Я насел на одного, трое моих подельщиков — на другого. Того, что застрял в мешанине кабелей, долбануло током и он затих.

Мы победили.

У капитана Жана немного дрожали руки, должно быть, от электрошока.

— А ты здоров драться, парень…- начал Берни.

— Позже!

Все — позже, сейчас счет шел на секунды. В стеклянной будке назойливо бибикал зуммер: охранники снаружи хотели знать, что происходит внутри. Теперь выбора нету, только вперед!

Оттолкнувшись от опоры мостков, я совершил прыжок, на который ни один житель планеты не решился бы. Сложность с искусственной силой тяжести в том, что мышцы не успевают к ней привыкнуть, приходится руководствоваться разумом, а не инстинктом, иначе результат получается обескураживающим. На ободе была одна десятая «же» или меньше, следовательно, я должен был быть в состоянии одолеть десять метров до ближайшей платформы, но никогда нельзя быть уверенным ни в силе, ни в расстоянии. Я едва не просвистел мимо, всей массой тела шлепнулся об угол контейнера и ролики протестующее взвыли. Слава богу, некоторый запас прочности конструкция имела, да и что такое семьдесят кило по сравнению с семью тоннами! По слабой вибрации рельса я понял, что компаньоны последовали за мной. Удачи им, тут уж каждый сам за себя.

Я спешил вперед, обгоняя платформы. Тип с разбитым носом пробовал ползти к будке, еще один из тех, кого мы избили, очухался и начал стонать и барахтаться. Я стремительно влетел в трюм, едва не угодив ногой в звено разгрузочного конвейера.

Людям здесь делать было совершенно нечего, пространство было заполнено механизмами, движущимися с устрашающей скоростью. Направляющая система и платформы были принадлежностью станции, здесь, в трюме, контейнеры попадали во власть корабельных манипуляторов. Все это выглядело забавным, пока вы не вспоминали о том, сколько весят эти штуковины. Я затормозил о переносную управляющую панель и постарался отдышаться. С громкими щелчками платформы возвращались на направляющий рельс и плыли в обратную сторону, оператора поблизости не наблюдалось. Мои спутники были более осторожны и медлительны. Едва дождавшись, когда запыхавшийся Берни минует шлюз, я отжал на панели большую красную кнопку.

Конвейер дернулся и остановился, замигали оранжевые лампочки, взвыл тревожный сигнал. Все космическое оборудование рассчитано на максимальную безопасность, а не на возможность угона. Особенно в том, что касается межзвездных кораблей — они драгоценны. Много ли тебе толку будет в исправных агрегатах, если до ближайшей кислородной планеты десятки световых лет?

Конвейер начал сворачиваться внутрь шлюза. Зрелище это не для слабонервных: многотонные конструкции сгибались гармошкой, сворачивались спиралью, жалобно тренькали штифты и заклепки, рассчитанные на срез. Месиво из арматуры, платформ и контейнеров заполняло все видимое пространство. Что сейчас ощущают те парни, что остались внутри, думать не хотелось. Створ был закрыт в рекордное время, внутри трюма остались только пара неразгруженных платформ и несколько неприкаянных контейнеров.

— Зашибись! — восхищенно прохрипел крепыш.

Позже мы вспомним этот момент за бутылочкой пива или чего там еще, а сейчас — ходу отсюда! Если раньше компромисс еще был возможен, то теперь корпоранты нас просто убьют. В космос покидают.

Я отлепился от панели и с ловкостью гиббона запрыгал вдоль рядов контейнеров.

— Не туда! — взвизгнул эстет. — Рубка в другой стороне!!

— Знаю!

Все-таки корпоранты — не лохи. Рубка — это корабль в корабле, отдельная конструкция, отделенная от трюма и реактора мощной переборкой, герметизируемым тамбуром и бронированными дверями, на вскрытие которых у нас уйдет несколько дней. Звездолет нельзя угнать! Я собирался сделать то, что может сотворить только выпускник Академии, причем, не пропустивший ни одного занятия по инженерному делу. Теоретически, для того, чтобы запустить звездный привод, мне рубка не нужна, мне нужно машинное отделение, а попасть туда куда как проще. Со стойки в конце трюма я взял спасательный скафандр и безжалостно отодрал от него баллон с кислородом, за гермодверью, ведущей в сторону реакторного отсека, дернул еще один аварийный рубильник, для острастки. Теперь автоматика запечатает трюм намертво, просто на всякий случай. Наших преследователей это сильно задержит.

— Что ты собираешься делать? — допытывался эстет.

— Лучше тебе об этом не знать.

На втором курсе я обнаружил в библиотеке схемы и описания всех серийно выпускавшихся звездолетов и целое лето просидел над ними, рисуя себе в воображении сценарии безумных спасательных экспедиций, ужасных катастроф и невероятных приключений. А ведь память у меня — ого-го! Трехмерные изображения в архиве не сильно отличались от реальности. Например, я мог совершенно точно сказать, где в стене проходит связка управляющих кабелей.

— Ну и? — не удержался капитан торговцев.

Я сшиб вентиль у баллона и направил струю жидкого кислорода на пластиковую панель.

— Ки-и-я!

Замерзший пластик разлетелся мелкими осколками, под ним, как я и ожидал, находился короб с проводкой.

— Ладно, а инженер-то у вас есть?

Бортинженером оказался эстет.

— Вопрос на засыпку: какого цвета кабель радиационного контроля?

— Э-э…

— Правильно, синий.

Очень осторожно (мне же потом все это чинить!) я выпростал из пучка синее оптоволокно и покрутил его в пальцах. Аварийные сигналы на мгновение смолкли, а потом взвыли с удвоенной силой. В их тональности появились совершенно особые, истеричные нотки, дежурное освещение начало ритмично пульсировать. Я ждал. Системы станции получили тревожный сигнал, теперь они должны, просто обязаны отстрелить захваты и попытаться оттолкнуть прочь аварийный корабль. Пол коридора ушел из под ног. Трудно все-таки привыкнуть к невесомости, особенно если все вокруг спроектировано с учетом верха и низа. Не беда, сейчас запустим реактор, и все шлепнется на свои места.

До машинного отделения мы добирались минут десять. Корабль несколько раз толкало, и было мучительно непонятно, что происходит снаружи. Я знал, что подло и вероломно использую недостатки аварийных систем, созданных для того, чтобы предотвратить катастрофу. Доступ спасателей к самым опасным узлам корабля — реактору и звездному приводу — должен быть максимально облегчен, особенно ввиду возникшей радиационной опасности. Смятение компьютера, запутавшегося в мешанине ложных сигналов, отзывалось в моем сердце болью.

«Скоро, скоро все кончится. Пойми, мне НАДО!»

Для того чтобы перевести управление приводом на ручной режим, никаких особых знаний не требовалось: любой спасатель должен был иметь возможность сделать это. Одновременно повернуть два ключа и перекинуть рубильник, вот и все. Считается, что после этого корабль не способен к полету.

— И все-таки, что ты собираешься делать? — не унимался эстет.

— Слышал когда-нибудь о слепых прыжках?

— … твою мать! А если мы попадем в звезду, или в планету, или в астероид, или…

— Значит, такова судьба.

Капитан Жан был более конструктивен.

— А рассчитать обратный прыжок ты сможешь?

— Как два пальца! Если попадем в рубку.

Во время учебного полета Ящер дважды заставил нас это сделать. Причем, импульс, режим и другие параметры он вводил сам. Теперь и у меня появилась возможность попрактиковаться. Я ввел значения исходя из среднерасчетных для выхода за пределы системы. Если привод в порядке, он прожует эту ахинею и закинет нас куда-нибудь недалеко, но за пределы досягаемости КМП-катеров. Реактор начал разгоняться, мелодичный синтезированный голос дружелюбно отчитывался о процентах мощности и минутной готовности, как будто без него нам было скучно. Мои приятели выглядели серьезно напуганными. Эстет, бледный как мел, благоразумно забился в нишу между пультом и аппаратными стойками и бормотал оттуда:

— Это безумие, это безумие!

Я подарил ему широкую улыбку.

— Спокойно, парни! Все под контролем, — если только корпоранты не нарушили все мыслимые правила безопасности и не развернули корабль носом к станции. — Отлетим немного в сторону и займемся дверью в рубку. Межсистемник у них только один, хрен они нас достанут!

Ну, то есть, я на это надеюсь. Что будет, если кораблей на станции все-таки два, думать не хотелось. Не то, что цивилизованного разговора, членораздельной беседы у нас не получится. Даже если никто не погиб, нанесенный нами ущерб исчисляется сотнями миллионов, а работа станции будет парализована на несколько месяцев, в лучшем случае. Да за такое убить мало! И дорога на Тассет мне заказана на много, много лет.

Возможно, там, откуда родом эти торговцы, спрятаться будет легче.

— Будем знакомиться?

Ответом мне было молчание. Мои компаньоны цеплялись за что придется и напряженно ждали. Плохо рассчитанный прыжок создает жуткие перегрузки, вплоть до смертельных, но это при полете от звезды к звезде, там совсем другие мощности. Даже если я ошибся в значениях процентов на пятьдесят (что совершенно невозможно), тычок будет более чем скромен.

— Привод включен! — торжественно возвестил синтетический голос.

Сила тяжести вернулась, рывка не было.

— Алло, с кем я говорю? Прием!

Эстет перевел дух и выпал из своей ниши.

— Хорошая работа…

— По-другому не умеем!

К незадачливому капитану возвращалось хорошее настроение.

— Приятно иметь дело с профессионалом! Академия, говоришь?

— Точно. Рик Хитман, на общих основаниях.

— Что ж так?

Я неопределенно пожал плечами. Эстет протянул мне руку.

— Сайрус Смит, бортинженер без диплома. Счастлив работать с вами, мистер Хитман.

— Рик, просто Рик.

— Было круто! — крепыш уже тряс мою руку. — Я — Берни Крайтон-младший. Гравитронщик, ну, типа как.

— Жан Рено, — бывший капитан все еще чувствовал себя неуверенно. — Главным образом — суперкарго.

На лице Сайруса стала собираться саркастическая усмешка, и я поспешил пресечь скандал в зародыше.

— Значит, познакомились! Я хочу осмотреть нашу малютку, кто со мной?

Берни напряженно покосился в сторону пульта.

— Спокойно! Оно будет работать само еще часов тридцать. Потом мне надо шесть часов на расчеты и до другой системы — три-четыре дня, не меньше, а сколько тут воздуха — пес его знает. Так что, чем быстрее мы вскроем рубку, тем лучше.

Все всё поняли. Мы разбились на две группы: я с Жаном пошел в мастерские, а крепыш и Сайрус — на склад запчастей.

— Схему коридоров рисовать?

— Схему я тебе сам нарисую, потом. Ищем все, что может резать и долбить. Встречаемся в трюме.


Торговцы работали слаженно, как бригада хороших монтажников. Резаки не замолкали ни на минуту, двадцать четыре часа в сутки. Я правил насадки так быстро, как мог, и молился, чтобы кто-нибудь из мужиков не заснул с «пушкой» в руках. Когда один резак сдох, нам пришлось работать с перерывами, чтобы давать уцелевшим остыть. Броневые плиты, перекрывающие вход в рубку, удалялись слой за слоем, но до конца было еще далеко. После сорока восьми часов работы я велел всем не выдуриваться и лечь поспать. Никто не стал спорить.

Мы спали тут же, в коридоре перед развороченным тамбуром. Сайрус долго не мог угомониться, выстукивая дробь по резиновому коврику, словно считал даром потраченные секунды. Я был спокоен, как слон (вентиляция отлично справлялась с дымом от резаков, значит, регенераторы были еще далеки от предела) и дрых три часа к ряду без сновидений. Торговцы попеременно считали меня идиотом, гением или сумасшедшим. На вскрытие дверей у нас ушло без малого четверо суток.

Последний лист пластика отодрали и унесли. Дым рассеялся. Передо мною перемигивалась огнями рубка звездолета и она была МОЯ. Я тщательно вытер о штаны изрезанные стружкой пальцы.

— Не стоит ли нам…

— Заткнись.

Это была моя работа, только моя. Пытаться без спецсредств взломать бортовой компьютер — дело дохлое, аварийных кодов у меня не было, но я точно знал — ни один инженер не отдаст жизнь экипажа на откуп электронике. Эпоха Освоения отучила людей доверять автоматам. Риск захвата звездолета ничтожен по сравнению с возможностью оказаться запертыми в большой консервной банке из-за дурацкого сбоя программы. На поиск пропавших могут уйти годы, а те, кто не получил твой груз, помощи вообще не дождутся. Короче, звездолет может летать без бортового компьютера, надо только знать — как. Мне нужно было выудить из системы запись полета и координаты, хоть какие-нибудь, а потом вручную рассчитать следующий прыжок. Я принес в рубку всю найденную по каютам бумагу, ручки, карандаши, маркеры. Сразу, пока мозги свежие, записал на салфетке двенадцать основных констант и координаты пяти Внешних Миров, известные мне на память.

— Вы хоты бы приблизительно знаете, в какой системе находится Селена-5?

За полгода мне не удалось этого выяснить.

— Система Бакарты-8, — ответил Рено.

— Точно?

— Гарантирую. Координаты прибытия были прописаны в контракте. После того, как нас повязали, мы болтались в пределах одной системы.

— Координаты помнишь? — он посмотрел на меня как на идиота. — Ладно, забудь.

Не получив кодов доступа, компьютер запустился в аварийном режиме. Бесконечные столбики цифр и символов, никаких пояснений или дружественного интерфейса. Среди монбланов цифрового мусора содержалось все. Сайрус тихо застонал. Я хмыкнул и потребовал:

— Кофе!

Это было покруче любого экзамена. После трех суток работы с резаком, после знакомства с полицейской химией и наркотиком, мне следовало реконструировать характеристики корабля, опираясь на данные последнего прыжка и их результат. Потом по памяти составить матрицу восьмого порядка и решить ее, без помощи калькулятора и бумажных таблиц. Если я ошибусь больше, чем в третьем знаке, никакое чудо нас не спасет.

Каждые полчаса я делал перерыв, пил кофе и ходил по рубке, размахивая руками и ногами. Перед тем, как начать окончательную проверку, лег и проспал минут сорок.

Оберточная бумага, салфетки и бланки кончились. Я переписал результаты расчета на обратной стороне репродукции Пьерсо «Последний старт». Оч-чень соответствует… Время выходило, рано или поздно корпоранты отыщут опытного навигатора, который объяснит им, что далеко улететь мы не могли. Звездолеты прилетают на Селену-5 регулярно, они воспользуются следующим и… Я бодро кивнул торговцам на противоперегрузочные кресла.

— Все, ребята! Пакуйтесь.

— Ты…

— Отсюда данные ввести нельзя. Я постараюсь вернуться до старта.

Или мне придется перенести ускорение, болтаясь по коридорам. Шлеп, шлеп…Я дошел до машинного отделения бодрым шагом, убедился, что отсчет пошел и рысью помчался в рубку. Где-то на счете «десять» я плюхнулся в капитанское кресло и позволил фиксаторам обмотать меня с ног до головы.

Капитанское кресло…

Мертвая рубка, увечный корабль. Слепые экраны со всех сторон, только на одном беззвучно бежала череда цифр. В ней была заключена жизнь и заключена смерть.

— Куда мы летим? — хрипло спросил Рено. Его только теперь это интересует?

— Торонга.

— Клево…

Привод взревел, разгон начался, и после этого уже невозможно было ни дышать, ни говорить.

Загрузка...