Спасти красноармейца Райнова

Глава 26

Печально вздохнув, я вернул всё имущество в хранилище. Осталось только то с чем буду работать. Ящики и коробки, сами ящики оставлю, а содержимое в хранилище, вот и начал вскрывать и убирать содержимое. Нет, идея не сработала, ничего из того что в прошлой жизни было, и главное, амулеты. Не появилось. Час ждал, но нет, глухо. И Райнова усыпил, он кстати проснулся, хлопал глазами и его вырубило, хлороформ сработал. Всего пять капель капнул, надеюсь хватило. Сегодня я и въехал в город, девчат высадил у дома Натальи, машину во двор загнал. Пока та проверяла всё, другие девчата покинули подворье, им нужно пролётку найти и объехать свои дома. Я занят, помочь не мог. Зря старался, не смог вызвать то, что ранее потерял. Ну и ладно, потерял и потерял. Сам не знаю почему пришла эта дикая мысль что вернуть смогу. Ну вернул бы амулеты, и что? Привязка-то на другое тело. Закончив, я покинул подворье. Наталья осталась, постояльцы на работе, одна в доме, та уже проверила схрон, золото на месте. А я в Артиллерийское Управление РККА поехал на «Опеле». Меня получается в него перевели, как миномётчика. И петлицы теперь чёрные носить. До этого красные были.

В полевой форме посещать здание Управления не стоит, поэтому направился на склады, что обслуживают командиров, мои документы проверили, подтвердил ими. Я сделал хитрый финт, сдал свою форму старшего лейтенанта, парадную, и получил новую, но капитан. Ну да, нашивки и петлицы сам пришивал, да копии наград крепил. Петлицы чёрные, как и околышек на фуражке. После этого к знакомому ювелиру. Он кстати делает копии с разрешения наградного отдела, и продаёт, сначала нагрудную книжицу покажи, он внесёт данные с неё в журнал, и выдаст копию. Не две, тут серьёзно доплатить нужно. Я показал документы и копии орденов «Красной Звезды» получил. Настоящие награды убрал, привинтил копии. Вот теперь в Управлении. Время пять часов дня, но там работали. Проверили по документам, да есть запрос на мой перевод. Направили в кабинет нужного командира, майор Вересков, как тот представился:

- Вот что, капитан, полк укомплектован, уже отбывает на фронт, заняли батальон, пока ты добирался.

- Отлично, - обрадовался я. - Давайте меня обратно в дивизию вертайте.

Ещё бы, я и на своих двоих добегу до дивизии, лишь бы вернули. Там комдив отличный, комиссар не хуже, командиры понимающие. Я как дома был.

- Погоди не спеши. Быстрый какой. Никто тебя обратно не отправит, слишком много сил было потрачено чтобы перевод провести.

На попытку всунуть взятку чтобы меня вернули, тот на меня наорал, вручил направление и приказал как можно быстрее отбыть в часть. А направили меня в 95-й миномётный полк, на конной тяге. Тот в донской степи где-то, как я понял. Покинув здание Управления, я задумался, открывая дверцу «Опеля», и кивнув сам себе, поехал навестить в кадровый отдел Управления РККА. Там был нужный мне подполковник, повезло, два золотых портсигара, две женские броши с каменьями, и моё направление было изменено. Меня направляли помощником начальника артиллерии в Триста Двадцать Четвёртую стрелковую дивизию. Ага, дам я себя непонятно куда сослать, мне и в дивизии хорошо. В дивизию сообщение направят, о моём прибытии, так что с довольным видом я вернулся к дому Натальи, там уже Соня с Серафимой были. У них порядок, дома тоже. Так что мы до вечера в Москве были, потом я их убрал с машиной, и как стемнело вылетел на «мессере» в сторону позиций своей дивизии. Благополучно сел, и даже до штаба добежал. Дежурный командир, улыбаясь, уже все знали, что я возвращался, сообщили по линии секретного отдела, выделил койку, так что вскоре уже спал. Вот такие у меня приключения. А вы, Артиллерийское Управление, обломитесь.

Забив козла, я довольно улыбнулся, стал выдавать выигрыш, шесть щелбанов, как и договорились. Капитан из ГРУ, что сидел со мной в одной камере, шипя стал потирать лоб.

- Да какой ты миномётчик? Ты молотобоец, - шипя, проговорил тот.

Сидевший рядом с ним майор ВВС, у которого на лбу две шишки располагались, он недавно мне проиграл, только засмеялся. Я собрал карты и стал мешать, и тут же поторопился их спрятать, заскрежетал ключ в двери, и та открылась.

- Никитин, на выход.

- А, моя очередь, - кивнул на двух избытых командиров, лежавших на нарах, хмыкнул я.

В дивизии я всего неделю и провёл, неплохо проредил миномётные подразделения новой дивизии, трофеи даже взяли, хотя и сложнее, тут солдаты серьёзные, мало битые, за своё крепко держались, но мотоциклов у той много было, так два десятка по нашей дивизии теперь разошлось, но меня прибыли арестовывать. Аж из самой Москвы группа была, начальник Особого отдела нашей дивизии перед ними на цыпочках ходил. Пугали те его серьёзно. В общем, довезли до Москвы, на Лубянку, и только тут узнал причину ареста. В мне и дезертирство вменяли, и обстрел из миномёта стационарного поста досмотра. Нажаловался всё же старлей, отстирал галифе и настучал. Я сутки всего как в Москве, уже второе июля было, вчера доставили. При оформлении и узнал почему меня арестовали. А сегодня вот смотрю на допрос повели. Возможно и бить будут. В принципе, я особо не переживал. А что мне арест и возможный суд? Не будет его, в дивизию вернусь, ходы знаю. Осудят, здравствуй родная зона. Я в любом случае в выигрыше. Только одно может мне настроение испортить, если суд к высшей мере приговорит. Тогда да, трупов много будет. Хм, если в штрафбат отправят, они уже есть, то это аналог высшей меры. Также отреагирую, сделаю ноги. Честно признаюсь, личность Никитина я терять не хотел, сжился с ней и серьёзно планировал довоевать, или вернее, дожить до конца войны, и начать мирную жизнь. Это пока все новости.

Вот так с подсказками конвоира, типа: лицом к стене, руки за спину, вперёд по коридору, меня и довели до нужного кабинета. Тот на третьем этаже был. Там завели в кабинет, а я в своей полевой форме был, усадили. Конвойный вышел, а следователь, старлей ГБ, но шпалы майора, открыв папку, спросил:

- Гражданин Никитин Илья Павлович?

- Да.

- Вы знаете причину ареста?

- При оформлении сообщили. Дезертирство, что понятно чушь. И обстрел из миномёта поста. Тут не возражаю, моя работа. Но подписывать ничего не буду. Это на словах всё.

- Любопытно. Мне говорили, что с тобой не просто будет, а тут сам во всём сознался. А почему с дезертирством чушь?

- Мне дали направление на новое место службы. Мне оно не понравилось, Донские степи, там жарко, в кадровом отделе армии сменил, и вернулся в свою дивизию. Какое тут дезертирство? У меня законное направление было на службу в стрелковой дивизии замом по артиллерии. Неделю там пробыл, пока за мной ваши не приехали, отлично поработали.

- А обстрел поста?

- У меня мотоцикл отобрали. Я этот мотоцикл лично добыл, убив посыльного. Да, на него не было документов, но это мой мотоцикл. А тут бойцы наставили винтовки, когда я к кобуре потянулся, не собираясь отдавать своё. Обещал отомстить, око за око, и отомстил. По людям не бил, а вот технику поста уничтожил. Они у меня отобрали мотоцикл, а я у них. Всё честно, как видите. Только вот докажите, что я это сделал, я в отказе буду. Ничего не знаю. И почему я?

- Докажем.

- Бить будет? - с любопытными нотками в тоне спросил я. - Не советую. Око за око, помните? В вашем случае, вы жить будете, как и ваши люди, до того момента пока на мне синяки и травмы не появятся. После этого я за вашу жизнь и гроша не дам. С вас живьем кожу снимали? Хотите поучаствовать? Не добровольно понятно. А потом найдут ваши семьи, и они, немного… умрут. Это я не пугаю, предупреждаю, вы ведь все думаете, что тут все неприкасаемые, небожители. А попадёте в руки плохих людей, будут вам тупой пилой руку отпиливать, и ваше возмущение, а меня за ш-шо? Так вот, вы заранее знаете теперь за ш-шо.

Тот сложил руки домиком, положив подбородок на пальцы, внимательно меня разглядывая. Минуты три молчание длилось.

- Ты вот это сейчас серьёзно? Своих убивать будешь?

- Вы своих тоже легко убиваете. В чём разница? Своими вы перестанете для меня быть, как к силовым методам перейдёте. Всё просто. А ещё у меня вопрос не по теме. Я хочу дачу купить, ну такую вроде правительственной, в два этажа, в сосновом бору. Как это сделать, не подскажешь? Хочу именно купить, а не получить как Герой Советского Союза. Там если что, отбирают, а купленное, это моё.

- Не в курсе, - сухо сказал майор, и добавил. - Ладно. Приступим.

Тут в кабинет зашли двое, крепкие такие, с закатанными до локтя рукавами. Насмешливо посмотрев на майора, я его армейским званием величал, только покачал головой, сомневаясь в его разуме. Идиот он, если проще.

Очнулся я в камере, на нарах. Да один из ударов, я дёрнулся, пришёлся не в скулу, а в висок, вот и врубило. Хорошо не убило. Метелили меня все трое. Я ведь тоже не сидел, когда сбили с табуретки, резко как пружина вскочил и темечком в челюсть одного из громил, зубы громко лязгнули.

Может и покрошилось несколько. Была надежда и на перелом челюсти. Впрочем, это его меня избивать не мешало. Там и майор присоединился, решил видимо размяться.

Пока двое держали на весу, тот отрабатывал по почкам и печени. Когда устал, я набрался сил врезал ему между ног, ну и в голову получил, что и вырубило.

Очнулся не в тюремной больничке, как должно быть, а в камере. Это не хорошо, показывает, что меня списали. Оформят смерть как остановку сердца, и все дела. Нет, надо было перестрелять их в кабинете и прорваться из здания. Решил рискнуть, потерпеть. Уже как-то жалею об этом. Ну а то что смертный приговор подписали, это факт.

Конечно до попадания в тело Маленкова я был другим, наверняка мстить не стал бы, а две войны прошёл, страшные сорок первые, дважды, характер совсем другой теперь. Легко их зачищу.

Големы для того и нужны. Очнувшись я лежал некоторое время, на меня шинель накинули, видимо знобило. Вот так направил плетение наружу. Ага, вечер, так что стал отслеживать всех, кто покидал здание, нужен тот майор.

Он только через два часа появился, вот в виде плетения и следовал за ним. Да, сканер не работал, но другие средства наблюдении вполне. Опознал этого майора легко.

К сожалению, жил тот за границами дальности голема. Пришлось возвращать, в парке поднял его, уже в земляном теле, и тот побежал, пользуясь темнотой, к казарме, на территории Лубянки. Дальше ворвался, раздавая люлей, то что калечил многих, травмировал, меня не волновало. Тех двоих опознал. У одного шикарный синяк на подбородке. Их забил, в мясо, брызги по всей казарме. Потом травматическую ампутацию провёл. Руки-ноги оторвал, если проще. После этого голем покинул казарму и бегом к реке, где и утопил улику, тело голема. А я спал, довольный. Теперь майора отработать и всё будет хорошо. Однако видимо нападение на казарму НКВД вызвало изрядный переполох, меня три дня не трогали, да и соседей тоже, что позволило более-менее прийти в себя. Кровью ссал. Ничего, и майора найду. Я его всё поймать не мог. Наверное, придётся здание Лубянки штурмом брать и в его кабинете забить, и как и тем двоим, травматическую ампутацию провести. Удалить из тела то, чем меня били. Так что на четвёртый вечер, меня так и не вызывали, поев баланды, я отправил плетение. Голем в сквере и поднялся. Первым дело вырубил электричество в здании, пока те фонариками светили, лампы керосиновые доставали, там провода вырваны, ищите повреждение, голем вырубив всего пять сотрудников на своём пути, выбил дверь и отработал майора. Кстати, тот дважды успел выстрелить, видимо ждал, понял, что свет вырубили неспроста. Забил, насмерть, и руки-ноги оторвал. Око за око. Я уже говорил. И ничуть не сомневался в сделанном. Они мне не свои. Выстрелы и шум привлекли внимание, но как закончил, то прорвался по коридорам. Дальше к реке и утопил его, деактивировал. Всё и всё. Теперь ждём, какая реакция будет. Я конечно тоже перегнул палку, и если так подумать, меня могут банально зачистить. Лично я так бы и поступил с проблемой в моём лице.

Да, тот сотрудник, что разбирался с делами погибшего майора, внимательно изучил моё дело, и к физическим методам не приступал, видимо всё же усвоили урок. Они тоже смертные. На допросы водили, я всё отрицал. Кстати, потребовал меня в больницу поместить, и надо же, послушались. Но врач так себе. Он меня мальком глянул и ушёл, больше его не видел. Никакого лечения не было. Уже ночью, когда тот с суточного дежурства домой пошёл, его вырубили и сломали руки. Лучше надо к людям относиться, а не как к тварям последним. По крайней мере в моём отношении. Тринадцатого июля был суд, не смотря на всё мной отрицаемое, отделался я легко. Да подумаешь лишили звания и наград. И всё, даже срока не дали, иди воюй боец. Освободили в здании суда. Форма моя, только петлицы срезали, сапоги и ремень вернули, кобуру с пистолетом похоже не увижу. Справку дали, по нему красноармейскую книжицу получу. Всё, я не командир. Сам пытался всё это провернуть в прошлом году, а тут раз и получилось. Ну и хорошо, не штрафбат и не вышка, а стольное пережить можно. От здания суда, прихрамывая, колено повреждённое до сих пор болело, двинул прочь. Приметив место, которое со стороны почти не просматривается, достал там «Опель» и доехал до дома Натальи. Как и ожидалось, те кто квартирует в её доме, все на работе. Достал девчат, и те охая надо мной и ахая, синяки всеми цветами расцвели, старались как-то помочь. Шучу, уже пожелтели, опухоли спали. Одно радует. Ни одного зуба не потерял. Не жалели, я не давал навредить до такой степени.

Пока девчата баню топили, мной занимались, я тоже без дела не сидел. Мне нужно найти семью майора. Я обещал, а слово нужно держать. Сколько мы тут жить будем не знаю. А в бумагах что мне дали, срок, когда я должен прийти в комендатуру, через неё всё проведут, и красноармейскую книжицу получу, и направление в часть, не указан, так что когда захочу, тогда и двину. Не в ближайшую неделю точно. Девчата замочили форму, её постирают. Исподнее тоже, оно такое грязное, как колом стояло, портянки не лучше, сапоги помыли. В бане меня Наталья лично мыла, мягкой губкой, мы её в Германии купили, как и стиральные порошки, разное было. Коробку туалетной бумаги, девчата себе набрали. Может пока туда слетать? Буду представляться раненым германским солдатом. Стоит подумать. Впрочем, когда дома был, передался в лёгкое домашнее, внимательнее изучив бумаги, а не бегло пробежался как ранее, к сожалению, нашёл штамп. Прибыть комендатуру не позднее вечера сегодняшнего дня. Кто-то меня хорошо знал. Ну или правильно оформили бумаги, что мне выдали. Такой штамп должен быть. Посмотрев на часы, ну время ещё есть, я переоделся, вывел «Опель» со двора, кстати, пришли с работы двое из постояльцев, и скатался к комендатуре. Там выдали направление, красноармейских книжиц в наличии не было, мол, в части получишь. А направляли меня в Триста Двадцать Четвёртую стрелковую дивизию, мне это стоило два «Вальтера» и полевой армейский бинокль, вот старлей и сделал нормальное направление. Числился я простым стрелком, не миномётчик. Время на дорогу выделено трое суток.

Я сбегал к старшине при комендатуре, предъявил направление и тот выдал трёхсуточный сухпай. Машина стояла моя в ряду автомобилей при комендатуре, сел в неё, вышедший курить командир, что мне и выдал направление, большими глазами наблюдал как я отъезжаю.

На обратном пути заехал в парикмахерскую, меня коротко постригли, армейская стрижка. После этого забрал девчат, те в бане нежились всё это время, и пиво пили из Германии, небольшой запас был. Собственно, оно как раз и закончилось.

Дальше я убрал их в хранилище, уехал за город, дождался темноты, и взлетев, направился в сторону Берлина. У меня пятьсот кило свободного в хранилище, нужно пополнить запасы, особенно пива, и оттуда сразу к позициям дивизии.

Так и сделал, побывал в Берлине и к концу срока, прибыл куда нужно. Сел на поле затемно, обслужил и заправил машину, а пока до штаба дивизии бежал, рассвело. Там меня встретили довольно неоднозначно, но в принципе рады были.

Я в своей форме без петлиц, пилотка без звёздочки, но ремень командирский, передал направление, описывая всем желающим послушать, что со мной было. Про месть не рассказывал, но как на Лубянке выбивали признание, следы на лице и теле, подробно выложил.

Вон суд, разжаловали, с лишением наград, забрали копии, и я сюда попросился, это описал. И меня обратно в мой же бывший полк, в миномётную роту, я стал корректировщиком.